• Блейз Уиндхем, #2

Глава 10

 Дом в Уинтерхейвене был похож на небольшой замок – такое сходство придавали ему четыре зубчатые башни. Однако внутри это было уютное, заботливо обустроенное жилище. Постройка относилась к тринадцатому столетию. Здание возвышалось на самом гребне холма, и его окружал неглубокий ров. Как фортификационное сооружение он не использовался, воды в нем не было уже давным-давно, поэтому ров густо зарос сорняками. И подъемный мост оказался излишним; гремя колесами по мощенной булыжником дороге, карета графа и графини Марч проехала по красивому каменному мосту и остановилась прямо перед широко распахнутыми главными воротами: их уже ждали.

 Дом был выстроен из светло-серого камня. Нисса с удовольствием отметила, что окна были расширены, и совсем недавно. В таких древних домах, как этот, обычно бывало слишком темно. Все казалось чистым, но обветшавшим. Предстоит немало потрудиться, подумала она. Интересно, однако, хватит ли у Вариана денег на все, что необходимо сделать? Они с мужем еще не обсуждали финансовые вопросы своего обустройства. Отец выделил Ниссе щедрое приданое, но настоял, чтобы ее имение Риверсайд и основная часть унаследованных денег оставались в ее собственном распоряжении.

 – Похоже, что Нисса искренне привязана к вам, да и вы ее любите, – задумчиво сказал графу Энтони Уиндхем. – Однако я считаю, что будет лучше, если сейчас – и, вероятно, навсегда – моя дочь получит некоторую независимость. Ни я, ни Нисса не выбирали вас в качестве зятя и мужа. Мы вернемся к этому вопросу, когда узнаем вас получше.

 Вариан де Уинтер был немало удивлен. Женщина сама распоряжается своими деньгами и собственностью – что за странная мысль! Нельзя сказать, чтобы совсем уж новая, однако он никак не предполагал, что женится на такой женщине. С другой стороны, Вариан понимал и точку зрения Энтони Уиндхема. Не исключено – окажись он сам в положении графа Лэнгфорда, что он обезопасил бы свою дочь точно таким же образом.

 – Я человек небогатый, – ответил Вариан тестю, – но и не бедный. Теперь, когда я хочу осесть на своей земле, мне нужно решить, как лучше всего их использовать.

 – У вас есть арендаторы? – спросил лорд Уиндхем.

 – Да.

 – И ваш управляющий собирает с них плату? Убедитесь, что собирает, и узнайте, куда пошли эти деньги, – дал совет Энтони Уиндхем. – Вы потратили их на жизнь? Если нет, их следовало пустить на хозяйственные расходы. Вы должны посетить каждую ферму и посмотреть, все ли там в порядке. Если нет, придется решить, прогнать ли горе-арендатора или дать ему возможность исправить упущения. Вы достаточно пожили при дворе, чтобы научиться разбираться в людях. Все, что вам потребуется, – это здравый смысл.

 Мои родственники разводят лошадей, но когда-то они выращивали овец. Если располагаете средствами, попробуйте и тех, и других. Овцы – дело верное, разве что нападет болезнь и выкосит все стадо. Именно так произошло с Морганами, но это случилось много лет тому назад. Шерсть – очень выгодный товар.

 Взглянув в лицо зятя, лорд Уиндхем чуть не расхохотался.

 – Да уж, откуда, по-вашему, берутся золото и серебро? – шутливо заметил он. – Вы так долго жили во дворце, Вариан, что забыли – если вообще когда-нибудь знали, – что богатство всегда имеет свой источник. Почти всю жизнь вы живете на деньги вашего знатного деда. А ему приходится содержать огромное семейство и оплачивать свои затеи. Разумеется, он в долгах. Могущественные люди вроде герцога Томаса забывают, что значит экономия, но здесь, в сельской глуши, нам приходится ограничивать наши траты! Просто не можем себе позволить иначе – нужно вовремя платить налоги в королевскую казну, наделять приданым дочерей, снаряжать на службу сыновей и следить, чтобы арендаторы не голодали. В конце концов, кто оплачивает великолепие и пышность двора Генриха Тюдора? Мы – налогами, которые он от нас получает. – Теперь граф Лэнгфорд не скрывал усмешки. – Право же, ему без нас никак не обойтись!

 Вариан покачал головой.

 – Дело труднее, чем я предполагал, – неохотно признался он.

 – Доверьтесь своему чутью, сэр, и чутью Ниссы, – сказал Энтони Уиндхем. – Девочка выросла в деревне; здравого смысла у нее предостаточно. Моя дочь – прирожденная сельская жительница.

 Эти слова графа Лэнгфордского звучали в ушах Вариана, когда он помогал своей супруге спешиться.

 – После дома в Риверс-Эдж мой дом наверняка покажется вам старомодным, – сказал он извиняющимся тоном. Он успел забыть Уинтерхейвен, и сейчас его поразило царящее здесь запустение.

 – Зато будет очень интересно приводить его в порядок! – весело воскликнула Нисса. – Главное, прочистить трубы и заделать щели в окнах, и мы отлично перезимуем в тепле и уюте. Нам давно пора заняться делом. – И Нисса поцеловала его в щеку, чтобы приободрить, отчего он подумал, что любит ее еще больше.

 Двери отворились, и из дому, ковыляя, вышли старик со старушкой. Их морщинистые лица сияли улыбками.

 – Милорд, миледи – добро пожаловать домой! – хором воскликнули они. Было ясно, что старички от души рады видеть своего хозяина и его молодую супругу.

 – Это господин и госпожа Браунинг, – сказал Вариан Ниссе. – А это новая графиня Марч, – обратился он к пожилой чете. – Она дочь графа и графини Лэнгфордских и уже носит наследника Уинтерхейвена. Где остальные слуги? Вы их собрали?

 – Нет никаких других слуг, милорд! – воскликнул Браунинг. – Господин Смейл, управляющий, говорит, что это расточительство – держать слуг в пустом доме.

 – Становится прохладно, – заметила Нисса. – Давайте пойдем в дом, милорд, там и поговорим. – Пройдя мимо Вариана, она направилась в дом. Браунинги поспешили за ней.

 Вариан де Уинтер улыбнулся про себя. Ему понравилось, что старые слуги немедленно подчинились хозяйскому тону Ниссы. Он вошел в дом следом за ними.

 Браунинги провели Ниссу в главный зал Уинтерхейвена. Это было уютное помещение с двумя каминами, в которых громоздились пылающие поленья. Здесь было тепло и очень удобно. Нисса сняла плащ и отдала старушке.

 – Полагаю, госпожа Браунинг, что кухня находится на вашем попечении? Завтрак надлежит подавать каждое утро после церковной службы. Блюда самые простые, за исключением тех дней, когда ожидаются важные гости; в таких случаях мы обсудим меню вместе. Овсянка, сваренные вкрутую яйца, ветчина, хлеб, сыр. Я люблю фруктовый компот, сейчас это будет особенно кстати. – Она улыбнулась старой госпоже Браунинг. – Никаких придворных привычек. Обед надлежит подавать в два часа пополудни. Легкий ужин около семи вечера.

 – Да, миледи, – ответила госпожа Браунинг и улыбнулась. – Но теперь мне понадобится помощь на кухне.

 – Я полагаюсь на вас. Подыщите себе помощников – вы знаете семьи по соседству. Девушки должны быть трудолюбивы и доброго нрава, – сказала Нисса. – Наймите столько, сколько нужно. Я сама поговорю с каждой и решу, кто достоин служить в этом доме. Те, кто не годится для кухни, смогут отправиться в прачечную. Да мало ли другой работы? Я женщина добрая, но не потерплю в слугах ни распутства, ни дерзости. А теперь прошу принять и устроить со всеми удобствами мою камеристку.

 – Конечно, миледи, – ответила госпожа Браунинг и присела в реверансе. Ах ты, господи, подумала она: такая суровость в столь юные годы! Ясно, что ее светлость получила отменное воспитание. Пожилая миссис Браунинг знала семью из Риверсайда. Своим гостеприимством они славились на всю округу, а их прислугой были лучшие представители трудящегося класса. Новая хозяйка явно привыкла получать самое лучшее. Тем лучше для Уинтерхейвена – настоящей хозяйки здесь не было уже тридцать лет. Кажется, это начало новой эпохи! Старушка от души надеялась, что не подведет юную графиню!

 Вариан де Уинтер с гордостью наблюдал, как его жена дает указания пожилой чете – любезно, но твердо. Разговор был закончен, и тогда он приказал Браунингу:

 – Я хочу видеть мистера Смейла – и немедленно.

 – Я его приведу, – сказал Браунинг.

 Вот теперь полетят пух и перья! Артур Смейл распоряжался в имении уже пятнадцать лет. Это был человек честный, но не признающий перемен. Но теперь, когда его светлость наконец вернулся домой, грядут перемены. Если, конечно, хозяева не предпочтут вернуться ко двору после рождения наследника.

 – Милорд, – осмелился он спросить, – вы и ее светлость вернулись насовсем? – Он смотрел на них с тревогой.

 – Да, Браунинг, насовсем. Можешь объявить всем. – Граф Марч тепло улыбнулся. – Мы приехали сюда, чтобы остаться. Мы вернулись, чтобы завести полный дом детей. Ты доволен, друг мой?

 – Да, милорд! И все ваши люди тоже будут очень рады, – просиял старик. – А теперь я пойду и приведу вам мистера Смейла, милорд. В это время он всегда возвращается из конюшен и обедает на кухне. Все эти годы ни разу не изменил своей привычке. Про него все всегда знаешь заранее, про этого мистера Смейла!

 – А я принесу вам вина и печенья, миледи, – с улыбкой сказала госпожа Браунинг и снова присела в реверансе.

 Слуги поспешили прочь. Нисса огляделась по сторонам. Стены зала были отделаны деревянными панелями, которые, как и полы, нуждались в том, чтобы их хорошенько поскребли и натерли. Бедная старушка Браунинг вряд ли справится с этой работой. Стол и стулья казались весьма красивыми, но ими тоже следовало заняться.

 – Здесь есть ковры, гобелены? – спросила она мужа.

 – Их убрали много лет назад, – ответил Вариан. – Моя мать выткала два очень красивых гобелена, которые висели здесь, когда я был маленьким. Потом умер отец, и я убрал их на чердак. Я знал, что в один прекрасный день вернусь домой, и не хотел, чтобы пыль и солнечный свет погубили их.

 – Помилуйте, кто же надоумил вас, как правильно хранить гобелены? – удивилась Нисса. – Обычно мужчины ничего не смыслят в таких вещах.

 – Моя сводная бабка, леди Элизабет.

 Господи, сколько же здесь работы, удивлялась Нисса, которая жила в Уинтерхейвене уже несколько недель. Дурнота первого периода беременности прошла, и теперь она была полна сил и горячего желания привести дом в порядок раньше, чем появится на свет ее дитя. Она просила мать прислать к ней кое-кого из старых слуг, чтобы обучить новую прислугу. Все любили и уважали госпожу Браунинг, но старушка просто не могла справиться с этой задачей. Вероятно, она всегда была слишком мягкосердечна… Поэтому хозяйство в Уинтерхейвене многие годы велось кое-как. Не раз и не два Ниссе пришлось настоять на своем, но она сумела сделать это очень дипломатично, чтобы пощадить достоинство пожилой экономки. Ее невестка, которую все называли «молодой госпожой Браунинг», мало-помалу взяла на себя обязанности свекрови и справлялась с ними весьма успешно. Теперь пожилая госпожа Браунинг коротала дни на кухне, удобно устроившись в огромном кресле возле очага, и надзирала за кухонной челядью, грозно размахивая большой деревянной ложкой – символом своей власти.

 К удивлению Ниссы, почти вся мебель в Уинтерхейвене была в удовлетворительном состоянии, а то, что все-таки нуждалось в починке, можно было восстановить сравнительно легко. Для стульев сшили новые подушки, как и пологи для постелей и всевозможные занавески. Ковры заказали в Лондоне. С чердака принесли гобелены и повесили на прежнее место.

 – Полы выстилают камышом только в самых бедных домах, – заявила Нисса. – Нам нужны ковры.

 – В королевских покоях кое-где до сих пор кладут камыш, – дразнил Вариан жену. – Моя дорогая, неужели вы считаете, что король старомоден?

 – Да! – ответила Нисса, не колеблясь ни секунды. – Кроме того, будучи холостяком, вы так экономили, что вполне можете покрыть эти расходы. Обязанность жены как раз и состоит в том, чтобы тратить деньги мужа, – в свою очередь, поддела она супруга.

 В день святого Томаса прибыл королевский гонец. День выдался холодный, и граф пригласил гонца провести ночь под их крышей.

 – Мы должны написать ответ, который вы доставите его величеству, – сказал он.

 Гонец был очень рад гостеприимству графа. Это был младший сын какого-то сельского джентльмена, присланный ко двору, чтобы делать карьеру. Но таких, как он, в королевском дворце было не счесть, и он знал, что возвыситься над другими сможет только чудом. Но кто знает, откуда ждать чуда? Сама королева просила его доставить послание в руки графа и графини Марч. Если их ответ доставит удовольствие царственной чете, гонец получит щедрое вознаграждение.

 – Нас требуют ко двору на Богоявление, – сообщил жене граф Марч, когда они остались одни в спальне. Алого цвета балдахин свисал над их ложем из мореного дуба. – Дорогая, вы будете огорчены, если мы не поедем? – Граф ласково погладил округлившийся живот супруги, и ребенок беспокойно зашевелился под его ладонью.

 Нисса кое-как сумела сесть, опираясь о подушки. В последнее время ей стало тяжело носить живот, который напоминал крупный кабачок. Даже платья особого покроя, которые одолжила дочери Блейз, становились тесны в животе и груди.

 – Вряд ли мне стоит показываться при дворе в таком виде, – буркнула она. – Я похожа на корову, которая вот-вот должна родить. К тому же чем королевский двор лучше Уинтерхейвена? Нет, милорд, этот ребенок послан нам Провидением. Ни одна из жен короля, за исключением принцессы Арагонской, не задержалась надолго. К тому времени, как наш сын родится, а я оправлюсь после родов и отниму его от груди, другая прекрасная английская роза вполне успеет заменить вашу кузину в сердце и постели короля, – заключила Нисса.

 – Ну, пока мой дед в силе, этого не будет, – усмехнулся граф. – Помните, как герцог Томас любит власть?

 – Но он же не спас от казни бедную Анну Болейн, – возразила Нисса. – Мне рассказывали, что он открестился от нее, стоило появиться признакам угрозы. Спас себя, предав ее. – Нисса снова заерзала, устраиваясь поудобнее.

 – Вы удивительная женщина, дорогая, – заметил граф, – ведь и в Риверс-Эдж на праздник Рождества мы тоже не можем поехать. Вы знаете, Нисса, что мне очень жаль. Однако даже ваша матушка сказала, что было бы очень неразумно пускаться сейчас в путь. Я так и скажу королю. Смейл уже набросал черновик письма. Он очень разочарован тем, что мы не собираемся возвращаться ко двору.

 – Он честный человек, но слишком много на себя берет, – заметила Нисса. – Слишком долго был здесь хозяином самому себе; вот и надеется, что так будет и дальше. Думаю, его уже не переделаешь. Будущей весной вы должны заменить его, Вариан; возьмите на это место его сына. Мы уже отправили по домам многих стариков, заменив их молодыми сыновьями и дочерями и прочей родней.

 – Да, – согласился он. – Мне надоели эти бесконечные пререкания. В конце концов, Уинтерхейвен принадлежит мне; что хочу, то и делаю. Я ценю мнение Смейла, но решение должно быть за мной. – Граф следовал советам своего тестя и не пожалел об этом ни разу.

 Рано утром следующего дня он вручил королевскому гонцу запечатанный свиток пергамента в кожаном футляре, призванном защитить письмо от дождя и прочих превратностей погоды. Гонец умчался во весь опор; прибыв в Хэмптон-Корт как раз в день Рождества, он вручил свиток его величеству.

 – Почему они не могут приехать? – недовольно спросила короля юная королева Кэтрин. – Почему вы не приказали им явиться, как обещали мне, милорд? – И она премило надула губки.

 – Граф Марч молит нас о снисхождении, – ответил Генрих Тюдор. – Его супруга ожидает ребенка и не в силах вынести тяготы путешествия. Младенец должен появиться на свет весной. Конечно, я понимаю его тревогу о здоровье жены. Скажу только, моя прекрасная роза, что завидую его тревоге!

 – Но я так хотела, чтобы Нисса приехала! – продолжала стенания Кэтрин, пропуская мимо ушей его намек. – Я соскучилась по ней!

 – Разве я не дарю вам все, чего только пожелает ваше сердечко, моя восхитительная женушка? – увещевал супругу король, протягивая к ней руки, чтобы заключить в объятия.

 – Нисса моя подруга! – закричала королева, отталкивая короля. – Моя единственная подруга! Какой прок от всего этого, Генрих, если нельзя поделиться с любимой подругой! – Кэтрин топнула ножкой.

 Король пытался понять, но не мог. Она была королевой Англии! Получала все, о чем другие не смеют и мечтать, просто по мановению своего пальчика! На что ей жаловаться?

 – Милорд, вы должны заставить ее приехать, как только родится ребенок! – настаивала королева. – Мне нужна Нисса. Генрих, я хочу, чтобы она была со мной!

 – Но пройдет несколько месяцев, прежде чем она сможет путешествовать, – втолковывал ей король. Разумеется, Кэтрин, которая до сих пор не понесла ребенка, не может понять. Он очень хотел ей объяснить. – Несколько недель у нее уйдет на то, чтобы оправиться после родов. Затем, как сельская жительница, она захочет кормить сама. Ребенка отлучают от груди года через два-три. К тому времени или раньше, дорогая Кэтрин, она снова окажется в положении. Вряд ли вы увидите Ниссу де Уинтер в обозримом будущем, моя дорогая! И нам нужно как следует постараться, чтобы завести собственных детей, не так ли? Вы будете заняты малышами, к чему вам тогда вспоминать Ниссу!

 – Но, если Нисса не может приехать ко мне, почему бы мне не отправиться к ней? – не унималась королева. Она не любила отказываться от того, что задумала. – Разве на следующее лето не собираемся мы совершить поездку в Центральные графства, милорд? Нельзя ли мне увидеться с ней тогда?

 Тяжело вздохнув, Генрих Тюдор сказал:

 – Кэтрин, возможно, вам нельзя будет меня сопровождать. Вдруг вы будете в положении?

 Дети! Дети! Дети! Мужчины только об этом и талдычат, думала королева со злостью. Вот и дядя, герцог Томас, донимает ее требованиями родить ребенка. Еще один сын-наследник, хором вторят все окружающие! И Генрих все время нудит о детях, даже в разгар любовных утех, когда сопит и потеет, придавив ее своей тушей. А она хочет быть молодой, жаждет развлечений!

 – Я хочу видеть мою подругу, – упрямо повторила она. – И не собираюсь ждать целую вечность!

 Король усадил жену на свои толстые колени и начал шарить ладонью по ее груди. У Кэтрин обнаружился ненасытный любовный аппетит. И он всегда прибегал к этому восхитительному методу, когда она начинала злиться. Королева сразу забывала свои обиды.

 – Подождем до следующего лета; может быть, что-нибудь придумаем, – увещевал король. – В тех краях отличная охота. И есть несколько богатых семей, которые смогут принять и нас, и целый двор. Доживем до лета, моя роза!

 Генрих крепко поцеловал жену, чувствуя, как нарастает его собственное желание. Граф и графиня Марч сочетались браком тремя месяцами раньше, чем их король и королева. Скоро, очень скоро в теле Кэтрин расцветет его цветок, его ребенок; в этом король не сомневался. Он еще способен зачать дитя – в самом деле, ему казалось, будто он снова двадцатилетний юноша.

 

 Утром Рождества Нисса проснулась в плохом настроении. День был холодный, но прекрасный. Тилли, которая помогала хозяйке одеться к мессе, казалась неумеренно веселой. Но как же иначе? Разумеется, она была в приподнятом настроении, как и все остальные. Год назад Нисса приехала ко двору и ожидала, что ее представят королеве. Она пропустила великолепный праздник Рождества в Риверс-Эдж, который была мастерица устраивать ее мать, но Нисса сумела скрыть огорчение, потому что при дворе было так интересно!

 А теперь она замужняя женщина с огромным животом, в чужом доме, лишенном милых традиций. И ей захотелось домой. Снова стать Ниссой Уиндхем! Юность, свобода делать то, что хочешь… Непрошеный чужак в ее животе взбрыкнул и перевернулся, живо напомнив о том, что беззаботные дни безвозвратно миновали. По щекам скатились несколько слезинок.

 – Ах, миледи, что случилось? – встревожилась Тилли.

 Нисса покачала головой. Не понять Тилли, каково ей сейчас. Откуда? Она молода и свободна.

 – Ничего на меня не лезет, – пробормотала она. – Все, что дала мне мама, стало мало!

 – Да, живот у вас вырос, – признала Тилли. – Я видела, как это было у моей матушки, а потом ребенок-то оказался совсем крошечным. Это все воды, миледи. А если он толкается, значит, он здоров.

 – Слишком уж он шустрый, Тилли, – проворчала Нисса. – Точно акробат, которого мы видели на ярмарке. Вчера ночью я почти не спала.

 – Осталось каких-то несколько недель, миледи, – уговаривал Тилли хозяйку. – Оглянуться не успеете, как придет весна!

 – Тилли, сегодня только Рождество, – мрачно напомнила ей Нисса. – Весну еще ждать и ждать. – Она жалобно вздохнула.

 Тилли ничего не ответила. Осторожно перебирала она темные пряди чудесных волос хозяйки, заплетая их в косу вместе с алого цвета лентой. Помогла Ниссе втиснуться в платье темно-зеленого бархата, отметив про себя, что завязки корсажа едва сходятся. За последние месяцы грудь Ниссы сильно выросла и грозила вывалиться из выреза платья. Из-под широченной юбки выглядывала нижняя юбка из серебряной и зеленой парчи.

 Поглядев на свой живот, который топорщился под платьем, Нисса внезапно развеселилась.

 – Наверное, так же выглядела бы стельная корова, если бы ты напялила на нее красивое платье. – Она истерически захихикала.

 – Это была бы самая нарядная корова в Англии, – сказала Тилли, радуясь, что хозяйка снова повеселела. В последнее время и не знаешь, что она выкинет, думала маленькая горничная: то ли рассмеется, то ли разрыдается, то ли раскричится из-за пустяка!

 Обе женщины вошли в часовню Уинтерхейвена, где граф уже ожидал их к заутрене. Ниссе снова захотелось плакать. Они с мужем были в Уинтерхейвене одни; к чему вообще было трудиться и украшать большой зал остролистом и свечами? Никто ведь не оценит! Она тихонько шмыгнула носом.

 Когда служба подошла к концу, Вариан де Уинтер взял руку жены в свою.

 – Идемте в большой зал и позавтракаем. Молодая Браунинг сказала, что на кухне для нас сегодня приготовили что-то особенное. – Он нежно поцеловал жену. – Счастливого Рождества, дорогая.

 – Я не голодна, – сказала Нисса. – Лучше вернусь к себе и прилягу. – У нее был такой несчастный вид…

 – Нет, Нисса, так не годится, – твердо сказал он. Удивленная Нисса подняла на него взгляд. – Вы не станете огорчать моих слуг, которые выбивались из сил, надеясь угодить вам в этот особенный день. Мне очень жаль, дорогая, что мы не можем поехать в Риверс-Эдж, это было бы небезопасно в вашем теперешнем положении. Но это не основание, чтобы жаловаться и портить праздник всем прочим обитателям Уинтерхейвена.

 Он никогда ей так не выговаривал! Вариан всегда был нежен и заботлив. Откуда ему знать, что она чувствует? У него никогда не было такой семьи, как у нее. Но не успела Нисса возмутиться, как Вариан крепко взял ее за руку и повел в большой зал. Ее ноздри уловили аромат сосновых поленьев. Но что это за гул раздается в зале? Что там? Она никогда не слышала здесь такого шума. Они вошли в зал, и Нисса ахнула от изумления, а потом, не веря своим глазам, взглянула в его смеющееся лицо.

 – Веселого Рождества, Нисса! – хором воскликнули ее родные.

 Нисса расплакалась.

 – Ох, – рыдала она, – я так счастлива! Мама! Папа! Бабушка Доро! Филипп! Джайлз! Ричард! Эдвард! Генрих! И вы только посмотрите – Энни и Джейн так выросли после того, как я видела их в последний раз! – Нисса обернулась к мужу: – Спасибо, Вариан! – вот и все, что она сумела сказать прежде, чем снова залилась слезами, уткнувшись ему в грудь. Как могла она когда-то поверить злобным слухам, которые окружали его прежнюю жизнь! Или сомневаться в его отношении к ней! Мужчина, который так заботится о жене, не может быть испорченным или не заслуживающим доверия. Как могла она вообще подумать о таком?

 – Вся в мать, – спокойно сказал графу тесть. – Эти женщины льют слезы по поводу и без повода. Не расстраивайтесь вы так, Вариан. Просто она слишком сильно обрадовалась вашему маленькому сюрпризу.

 – Да-а-а, – рыдала Нисса. – За всю жизнь не была так счастлива, как сейчас, милорд. – Она схватила носовой платок, вытерла слезы и шумно высморкалась. – Мама!

 Мать и дочь крепко обнялись.

 – Ну у тебя и живот! – воскликнула Блейз. – Ты уверена, что ребенок не родится до конца марта? Наверное, я ошиблась в сроках. В конце концов, ты вышла замуж в конце апреля. Может быть, ребенок появится раньше, Нисса? Иногда месячные прекращаются не сразу. Так бывает, хотя очень редко.

 – Я собиралась вернуться домой через несколько дней, – продолжала Блейз. – Но теперь вижу, что мне лучше задержаться, пока ты не разрешишься от бремени. Не дай бог, разыграется непогода и мне не удастся приехать вовремя. Со мной останутся Генрих и девочки. – Она обернулась к зятю. – Вы не возражаете, Вариан?

 – Нет, мадам, оставайтесь, сколько пожелаете, – мне придется очень нелегко, когда ребенок захочет явиться на свет. Уверяю, что буду очень рад вашему обществу.

 – Моему – да, но не этих юных разбойников, – сказала графиня Лэнгфордская и весело подмигнула, когда ее едва научившиеся ходить малышки дочери начали подбираться к одной из собак, явно намереваясь схватить ее за хвост.

 Подали завтрак, и Нисса была поражена. На этот раз повара составили меню сами, без ее участия. А какая была сервировка! Тут были огромный деревенский окорок, розовый и тающий во рту; посыпанное корицей блюдо из яиц в соусе из сливок и красного вина; горячая пшенная каша с кусочками сушеных яблок и груш внутри свежей хлебной корки. Мужчины дружно набросились на запеченную в сливках форель, украшенную укропом и дольками лимона. На столе стояло огромное блюдо с печеными яблоками, которые плавали в горячем меду с изюмом и орехами; к яблокам предлагался кувшин густых взбитых сливок. Были тут и маленький круг острого сыра, и деревенские хлебы, и свежесбитое масло на серебряном блюде, и кувшины с октябрьским элем и красным вином.

 За окном еще было темно, поскольку в декабре рассветало поздно, а дни были короткими. Все расселись за огромным столом и весело приступили к трапезе.

 – Как вы добирались и когда приехали? – спросила Нисса у родителей. – Я вас не услышала, а ведь я сплю очень чутко.

 – Рано утром старый Рамфорд переправил нас через реку на своем пароме. Дорога до Уинтерхейвена расчищена, и светила яркая луна, – рассказал Энтони. – Это было легкое и приятное путешествие, моя дорогая.

 – И мы приехали, когда вы были в церкви, – подхватила Блейз. – Кажется, мы отлично рассчитали время! – Она улыбнулась дочери.

 Неожиданно оказалось так, что это Рождество стало самым лучшим в жизни Ниссы. Ее окружали люди, которых она любила, – родители, братья и сестры и, конечно, ее муж! Да, этот человек любил ее по-настоящему и не раз доказал ей свою преданность. Но любила ли она его? Нисса не знала наверняка, хотя день ото дня он становился ей все дороже. Вот ведь загадка! Но Нисса знала, что точно не несчастлива, и это было хорошим знаком.

 Родные отметили с Ниссой ее девятнадцатый день рождения и оставались в ее доме до Богоявления. Во время праздничных дней в гостях у Ниссы перебывала масса народу: бабушка и дедушка Морганы, ее тетки и дядья, двоюродные братья и сестры. Все они в конце концов разъехались по домам, кроме матери и младших брата и сестер, и Нисса была рада повидать свою многочисленную родню, но какое счастье, что ее наконец оставили в покое!

 В начале февраля установилась по-настоящему зимняя погода, и Вариан беспокоился из-за овец. Наступала пора появляться ягнятам, но, как всегда в это время, один снежный буран следовал за другим. Из Эшби прискакал старый лорд Морган, чтобы дать мужу внучки несколько советов – когда-то у него были огромные овечьи стада.

 С тех пор как на святого Томаса к ним приезжал королевский гонец, известий от короля они не получали. Королевская чета встретила Рождество в Хэмптон-Корте, а граф и его супруга сами жили уединенно, лишь кто-нибудь из родных навещал их время от времени. Нисса становилась ужасно раздражительной – огромный живот не давал ей ни сесть, ни встать, ни лечь.

 Февраль миновал, и первого марта у Ниссы начались схватки.

 – Слишком рано, – беспокоилась она.

 – Глядя на тебя, так не скажешь, – с улыбкой возразила мать. – Какое там рано! Ты выглядишь словно перезрелая груша, которая вот-вот лопнет.

 – Так я и лопаюсь, – громко стонала графиня Марч. – И мне ужасно больно!

 Но мать не слушала ее, отдавая многочисленные распоряжения. В спальню Ниссы внесли родильный стол и установили его возле камина, где было теплее. Над огнем закипали котлы с водой. Приготовили огромные стопки чистых полотенец. Принесли также колыбельку для младенца и также ткань для пеленания. Вызвали няньку, которая была готова принять на себя новые обязанности.

 Снаружи бил по окнам серый ледяной дождь, ветер крепчал. Блейз заставляла дочь ходить, пока не отошли воды. Только тогда Ниссу уложили на родильный стол.

 В большом зале Уинтерхейвена Вариан де Уинтер не находил себе места. У камина спокойно восседал только что приехавший тесть. Он спокойно попивал вино и болтал с младшим сыном, который у его ног возился со щенком.

 – Вар, можно мне взять щенка себе? – спросил маленький Генрих Уиндхем. Ему скоро должно было исполниться четыре. Своими большими фиалковыми глазами он напоминал графу Ниссу. Мальчик радостно улыбнулся, его молочные зубы были, как мелкий пресноводный жемчуг.

 – Конечно, он твой, Хэл. Как ты его назовешь?

 – Щенок, – с безупречной логикой заключил малыш.

 Мужчины рассмеялись, и малыш снова улыбнулся в ответ.

 Блейз не верила своим глазам – роды у Ниссы проходили на удивление легко. Она вспомнила, как целый день терзалась легкими схватками. Потом схватки усиливались, становились все мучительнее, пока наконец незадолго до полуночи и родилась Нисса. А у дочери, казалось, все шло как по маслу. Блейз заглянула ей между ног: несомненно, уже показалась головка.

 – Когда будет следующий приступ, тужься как можно сильнее, – велела она Ниссе. – Этот ребенок, кажется, вот-вот выскочит сам.

 Юная графиня Марч повиновалась. Ее раздирала острая боль, но она тужилась что было сил. Ребенок двинулся вперед, вон из ее тела.

 – Ох, я чувствую, как он идет, мама!

 – Тужься еще, Нисса! – приказала мать.

 Она так и сделала, и вдруг тишину комнаты нарушил громкий рев. Со счастливой улыбкой Блейз Уиндхем подняла своего новорожденного внука вверх, а потом положила ревущего сына на грудь его матери.

 – У тебя сын, – сказала Блейз и стала искать послед, но послед не выходил. Она взяла острый нож, специально заготовленный для этого случая, перерезала пуповину и завязала плотный узел на его пупке. – Что за прелестный малыш!

 – Мама! – пронзительно закричала Нисса. – Опять эта боль!

 – Это послед, – отмахнулась Блейз.

 – Нет! – крикнула Нисса. – Мне так же больно, как только что, когда родился Эдмунд.

 Кинув взгляд, Блейз ахнула.

 – Харта, возьми лорда Эдмунда и омой его, – приказала она камеристке. – Тилли, а ты стой тут. У твоей хозяйки сейчас родится еще один малыш. У тебя близнецы, Нисса! Как я не догадалась раньше? Все знают, что в нашей семье близнецы – обычное дело. Вот почему у тебя был огромный живот! И вот почему дети родились сегодня, а не в конце марта. Близнецы всегда появляются на свет раньше.

 Прошло несколько минут, и Нисса родила второго.

 – Кто там? – спросила она. – Не перепутай его с Эдмундом! Он наследник. Я не хочу, чтобы он потерял право первородства!

 – Об этом не беспокойся, – сказала ее мать. – Это девочка. Ох, как не завидую нашей юной королеве, когда Генрих Тюдор узнает, что ты осчастливила Вариана де Уинтера не только сыном, но и дочкой. Он обзавидуется.

 – Покажи ее мне, – попросила Нисса, Блейз положила новорожденную ей на грудь. Глаза малышки были широко открыты и, казалось, пристально смотрят на мать. Она так мило сопела носиком, что Нисса была совершенно очарована.

 – Как ты назовешь сестру Эдмунда? – поинтересовалась леди Уиндхем.

 – Я не думала, что родится дочь. Но, наверное, назову ее Сабриной, если Вариан не станет возражать. Леди Сабрина Мэри де Уинтер. Как тебе кажется, мама?

 – Чудесное имя! – воскликнула Блейз. – А теперь, думаю, пора выкупать леди Сабрину да смыть с нее родильную кровь, чтобы можно было запеленать и отнести показать отцу, вместе с братиком.

 Новорожденных проворно выкупали, смазали теплым ароматным маслом и завернули в чистые пеленки. Харта подхватила на руки наследника Уинтерхейвена, а Тилли с гордостью взяла девочку.

 – Я займусь дочерью, а вы ступайте и познакомьте с ними отца и дедушку, – велела Блейз, и обе служанки поспешили вниз по лестнице, в главный зал. Тем временем леди Уиндхем стала приводить в порядок Ниссу – разумеется, очень скоро в спальню явится ее супруг, чтобы проведать роженицу.

 Тилли и Харта вошли в большой зал.

 – Милорд! – воскликнула Харта. – У вас сын!

 Вариан де Уинтер вскочил на ноги и бросился к камеристке.

 – И дочь, милорд! – сообщила Тилли.

 – В нашей семье такое случается, – рассеянно заметил Энтони Уиндхем, подходя к женщинам, чтобы взглянуть на двух своих первых внуков. – Старая леди Морган рожала близнецов четыре раза, знаете ли. Дважды это были девочка, один раз – мальчик и девочка; и лишь напоследок появились близнецы-мальчишки. – Он взглянул на младенцев. – И кто же из них парень? – спросил он.

 – Вот этот, милорд, – ответила сияющая Харта. – И госпожа Нисса говорит, что его зовут лорд Эдмунд Энтони де Уинтер!

 – Вот как? – Энтони Уиндхем был готов прослезиться. – Вы согласны, милорд? – обратился он к зятю.

 Вариан кивнул, зачарованно разглядывая свою миниатюрную копию, лежащую на руках служанки.

 – Да. Я их зачал, но имя выбирает моя супруга. – Он поднял голову и счастливо улыбнулся. – Как будут звать мою дочь? – обратился он к Тилли.

 – Она леди Сабрина Мэри де Уинтер, милорд, – ответила Тилли.

 – Хорошо ли чувствует себя моя жена?

 – Да, милорд! Хозяйка чувствует себя очень хорошо. Леди Уиндхем говорит, что роды были легкими, – сообщила Тилли.

 Граф торопливо вышел, направляясь в спальню жены. Ниссу уже выкупали и переодели в чистое.

 – Вы видели их? – нетерпеливо спросила она, едва завидя его на пороге. Не правда ли, милорд, это самые красивые и чудесные младенцы на свете?

 – Сабрина лысая, – заметил он и, поймав яростный взгляд Ниссы, поспешил добавить: – Но все равно она самая красивая маленькая девочка из всех, кого мне доводилось видеть.

 – А Эдмунд? Я подарила вам наследника, сэр! Вы довольны мною? Какая мне полагается награда? Когда я родилась, отец подарил маме дом. Это при том, что я родилась одна. Что я получу за двоих?

 – Нисса! Какая алчность! – со смехом воскликнула Блейз.

 – Вот это, – сказал граф, снимая с себя золотую цепь с огромным грушевидным алмазом, – ваша награда за наследника, мадам. Проявите ко мне снисходительность, поскольку я не ожидал, что будет второе дитя. Что бы вы хотели?

 – Стадо овец. Я буду откладывать золото, что выручу от продажи их шерсти, и к тому времени, как Сабрина будет готова выйти замуж, у нее соберется отличное приданое.

 – Все ягнята, что родятся этой весной, будут ваши, – ответил он, а сам подумал – какая здравая мысль! У него родятся еще дети, в том числе и девочки. А дочерям, чтобы найти хороших мужей, потребуется солидное приданое. Когда-нибудь король умрет, и родственные связи с Говардами, с семьей королевы, утратят свое значение. А золото вечно. Так было и будет всегда.

 Новорожденных вернули матери. Глядя на них, Нисса поняла, что уже обожает своих детей. Было поразительно, что их у нее двое, что они настоящие, что их можно потрогать, можно нянчить! Нисса взглянула на мать.

 – Как тебе удается уделить равное внимание обоим, мама? Я уже ужасно люблю их обоих.

 – Ты и не сможешь, – последовал мудрый ответ. – Но, когда ты будешь целовать одного, не забудь поцеловать и второго, чтобы никто не чувствовал себя обделенным. Но теперь, дитя мое, тебе понадобится кормилица. Близнецов нелегко выкормить.

 – Не сейчас! – вскричала Нисса. – Они только что родились. Я хочу побыть с ними, мама! – Она взглянула на мужа и улыбнулась.

 – Без кормилицы тебе будет трудно, – продолжала Блейз. – Этим деткам понадобится много пищи! Посмотри, как выросли за этот год Энни и Джейн! Я брала им кормилицу. Ни одна из твоих сестер не имела преимуществ: стоило им закричать, как я хватала одну, а Клара – вторую. Иногда мне доставалась Джейн, а иногда Энни. Твоим сестрам было без разницы, лишь бы наполнить животики.

 – Послушайтесь маму, дорогая, – сказал Вариан. – У нее большой опыт. – Он взял из рук Харты сына и улыбнулся, глядя на него, прежде чем отдать Ниссе. Потом взял у Тилли дочь. – Они само совершенство. Благодарю вас, мадам, за то, что подарили мне таких чудесных детей. Их окрестят утром. Пусть Энтони будет крестным обоим – и Эдмунду, и Сабрине.

 – Милорд, подождем несколько дней, чтобы смогли приехать все наши. Энтони будет крестным Эдмунду, но я бы предпочла, чтобы крестным Сабрине стал мой брат Филипп.

 – А крестные матери? – спросил Вариан.

 – Тети Блисс и Блайт, с вашего позволения, милорд.

 Он согласно кивнул.

 – Разумеется, следует уведомить короля.

 Нисса кивнула:

 – Да. И чем скорей, тем лучше. Тогда Кэт, возможно, поймет, что мы не можем приехать во дворец, чтобы ее развлекать.

 Спустя несколько дней во дворце Уайтхолл король получил известие от графа и графини Марч. Гонец низко поклонился и, получив дозволение говорить, сообщил следующее:

 – Ваше величество, первого марта сего года Господня тысяча пятьсот сорок первого, леди Нисса Кэтрин де Уинтер произвела на свет двоих детей, сына и дочь. Наследник Уинтерхейвена был крещен как Эдмунд Энтони де Уинтер, а его сестра будет зваться Сабриной Мэри де Уинтер. Оба младенца и их мать чувствуют себя превосходно. Граф и его супруга заверяют вас в своей преданности. Храни Господь доброго короля Генриха и королеву Кэтрин! – Гонец снова поклонился и был отпущен восвояси.

 – Близнецы, – сказал король, и его глаза превратились в злобные щелки. – Мне бы и одного хватило! – Он взглянул на красавицу-жену. – Кэтрин, моя роза, нам нужно больше стараться! Ваш кузен и его супруга опередили нас вдвое! Так не годится, душа моя.

 – Мы сможем увидеться с ними, когда поедем в Мидлендс? – воскликнула королева, не обращая внимания на его упрек. – Разве вы не прикажете им, чтобы они к нам присоединились? Ей придется взять кормилицу, ведь детей-то двое, так что она точно сможет побыть немного при дворе, милорд! Я буду ужасно рада снова видеть Ниссу! Возможно, к тому времени я сумею зачать, и она расскажет мне о младенцах все, что я захочу узнать. – Кэт обольстительно улыбнулась.

 – Очень хорошо, – сказал король, не в силах ей противиться, и усадил жену к себе на колени. – Неужели это и вправду так уж вас порадует? Вы знаете, Кэтрин, я сделаю все, что угодно, лишь бы вы были счастливы!

 – Да, мой дорогой, я была бы счастлива, – ответила она и поцеловала короля, неожиданно облизнув его губы своим проворным язычком. – Вам приятно, мой сеньор? – И она обвила его руками, крепко прижимаясь к нему всем телом.

 Непослушными пальцами он распустил шнуровку корсажа и привычными движениями начал мять ее груди. Потом его рука скользнула под юбку, затем вверх по ноге, раздвинула бедра; очень скоро палец отыскал заветную цель.

 – А вам так приятно? – пророкотал он, проворно орудуя пальцем, растирая ее маленькую жемчужину. А королева тем временем добралась до его гульфика и нащупала его мужское достоинство, уже достаточно возбужденное. Потом, усевшись к королю лицом, королева приняла его в свое лоно.

 – Вам хорошо, милорд? – промурлыкала она ему на ухо, оседлав его плотнее. Потом началась скачка. Король обнял ладонями ее ягодицы, вонзаясь пальцами в мягкую плоть.

 – Я вас сейчас поцарапаю, – сказал он.

 – Да! – она почти рыдала. – Да! Царапайте меня! Заклеймите меня, как свою собственность, Генрих Тюдор! – Она двигалась быстрее и быстрее, и внезапно наслаждение сокрушило обоих. Она закричала, когда внутрь ее хлынуло семя короля: – Аххх, Генрих…

 Может быть, они наконец зачали ребенка, подумал король. Господи, пусть это будет так! Он отчаянно хотел иметь ребенка от этой чувственной красавицы, своей супруги, которую он обожал всем сердцем. Вот это счастье – познать такую страсть в столь немолодом возрасте!

 – Милорд, вы не забудете мою просьбу? – ласково прошептала она. – Вы прикажете графу и графине Марч присоединиться к нам в поездке будущим летом. – Она поцеловала его ухо, облизнула его язычком…

 – Нет, Кэтрин, не забуду, – пообещал он. Ах, эта рыжеволосая лисичка, которая заставила его вновь почувствовать себя молодым! Он отыскал ее губы и забылся в поцелуях.