Глава 14
Белли спала, и на какое-то мгновение Гай подумал было оставить ее так: он понимал, что у нее позади был тяжелый день и она очень устала. Однако он решил не баловать ее.
Пища вернет ей силы, а Гай не хотел отказать себе в удовольствии обладать ею этой ночью. У кровати стоял столик с подсвечником. Гай поставил на него тарелку, пожирая глазами спящую девушку. Она действительно была очень привлекательна с этими короткими взъерошенными рыжими волосами и молочно-белой кожей. Благородное происхождение ее было совершенно очевидно. Гай сел рядом с ней на постель, провел пальцем по изгибу обнаженной руки и, наклонившись, поцеловал в плечо. Белли пошевелилась.
— Я принес тебе поесть, Белли. Ты должна поесть. — сказал он. — Открой глаза, Белли вздохнула и неохотно села на постели. Гай подложил подушки ей под спину и отвернул одеяло, чтобы иметь возможность любоваться ее очаровательными грудками, пока она будет есть.
— Удивительно, что вы не забыли принести мне ужин, — дерзко произнесла она. — Мне казалось, что вас больше беспокоит голод другого рода.
Она потянулась к тарелке, но Гай быстро отодвинул пищу так, чтобы она не смогла ее достать.
— Если я не дам тебе других указаний. Белли, то пищу ты будешь получать только из моих рук, — тихо сказал он, снова поставил тарелку на столик и отрезал ломтик оленины. Улыбаясь, он поднес мясо к ее губам.
Какое-то мгновение Белли очень хотелось послать его к черту — туда, откуда он, судя по всему, и явился. Но она не стала этого делать. Кто знает, что способен сотворить с ней этот колдун? Она должна позаботиться о своем пропитании, и если это единственный способ получать пищу, то придется с этим смириться. Она открыла рот, осторожно взяла мясо зубами и принялась медленно жевать. Глаза Гая были прикованы к ее глазам. Сначала Белли чувствовала себя неуютно под его взглядом, но потом расслабилась и решила: пусть смотрит, она все равно не отведет глаз первой. Только так она могла выразить свое презрение к нему.
Теперь она поняла, что этот нежный мелодичный голос, эти ласковые прикосновения были всего лишь маской. Этот человек с легкостью может превратиться в жестокого и опасного злодея. Но если она угодит ему, то сможет остаться в замке. У нее будет возможность приблизиться к Хью и помочь ему освободиться от чар колдуньи.
Гай продолжал кормить девушку, размышляя о том, что она думает. Наконец мясо и хлеб кончились.
— Теперь вылижи начисто мои пальцы, Белли, — велел он ей, протянув руки.
Белли взяла его руки в свои, поднесла их ко рту и, к его большому удовольствию, медленно, тщательно слизала с каждого пальца олений жир и масло. Потом ее розовый язычок старательно прошелся вдоль и поперек обеих ладоней, пока они не стали совершенно чистыми. Гай улыбнулся.
— Это было недурно, — похвалил он Белли. Затем он разрезал спелую грушу на четыре части и скормил ее девушке. Сладкий сок стекал по ее подбородку и капал на грудь. Гай наклонился, чтобы слизать его, подбирая языком даже самые крошечные капельки.
Когда с грушей было покончено. Белли снова поднесла его руки ко рту и без всяких его просьб опять облизала пальцы. Она оказалась догадливой, и Гаю это понравилось. Он подумал, что эта девушка пойдет дальше, чем все предыдущие. Он предполагал, что она не станет заносчивой дурой, как все эти крестьяночки, вбивавшие себе в голову, что Гай Бретонский не сможет прожить без них и дня. Когда с ними становилось трудно справляться, когда они делались чересчур спесивыми, Гай без всяких угрызений совести отдавал их своим стражникам на несколько ночей на забаву. И вся спесь быстро слетала с них под немытыми телами дюжины мужиков, единственной целью которых было поскорее избавиться от накопленного семени.
Гай заметил, что Белли смотрит на блюдо, где еще осталась гроздь винограда.
— Можешь съесть пару ягод, — сказал он. — А остальные — для меня.
Он оторвал две виноградины и положил ей в рот. Белли съела их и сказала: «
— Мне казалось, что за то время, что вы отсутствовали, можно было наесться до отвала.
— Я предпочитаю виноград, приготовленный по особому рецепту, — сказал Гай. — Не будь такой жадной. Я не хочу, чтобы ты растолстела, как какая-нибудь крестьянка. — Он придавил ее к подушкам. — Ты хорошо восприняла фаллос, Белли. Ты не сдерживала свою страсть. Твой предыдущий любовник хорошо воспитал тебя. Сколько у тебя было любовников, моя красотка?
— У меня был муж, милорд, а не любовники, — ответила Белли.
— Что же случилось с твоим мужем? — поинтересовался Гай.
— Мой брат убил его, — сказала она, поспешно добавив:
— Не Линд. Ричард, мой благородный брат. Не подумайте, что я женщина легкого поведения, милорд.
— Женщинам легкого поведения недостает страстности, — сказал Гай. — А о тебе этого не скажешь. Ты отдаешься страсти безоглядно, и мне это нравится. — Он наклонился к ней. — Поцелуй меня. Белли. Я хочу ощутить, как ласкают меня твои губы.
Изабелла заглянула в его глубокие фиолетовые глаза.
Она снова почувствовала, как воля покидает ее, тонет в этом темном взгляде. Она была не в силах сопротивляться.
Рука ее сама собой потянулась к его лицу, коснулась его щеки. Кожа его казалась такой белой на фоне этих черных как смоль волос.
— Я еще никогда не целовала мужчину, которого не любила, — тихо проговорила она.
— Да, но ведь ты же полюбишь меня. Белли, — ответил Гай.
Эти слова напугали ее: в них чувствовалась уверенность.
Неужели она действительно полюбит его? Как она сможет полюбить его, когда любит своего дорогого Хью? Но Хью забыл ее, он больше не узнает ее. Гай не отводил от нее глаз, и Белли чувствовала в этом взгляде огонь желания.
Белли не должна была сомневаться в том, что ее любовь к мужу поможет освободить его! Но если она не угодит Гаю Бретонскому, то ее прогонят из Ла-Ситадель, и тогда не останется ни малейшей надежды. Она должна была поцеловать его, и поцеловать с искренней страстью. Этот мужчина слишком искушен в сердечных делах, чтобы его можно было обмануть.
Губы ее нерешительно коснулись его рта. Гай едва дышал, боясь нарушить очарование. Все, что он мог, — это не стиснуть ее тут же в крепких объятиях. Он терпел и ждал, пока ее губы и язык не принялись уверенно ласкать его рот. И тут, к потрясению Гая, сердце его забилось так, как никогда прежде. Он отдался этому необычному ощущению, и оно заинтриговало его.
Белли обнаружила, что губы его были мягкими, как лепестки цветов, и в то же время твердыми. Потом поцелуй на мгновение прервался. Язычок Белли скользнул в рот Гая, дразня и волнуя его. Он уже был не в силах сдерживаться. Со стоном Гай повалил ее на подушки, губы его внезапно стали жадными и настойчивыми. Он целовал ее до тех пор, пока она чуть не потеряла сознание.
Заметив это, он оторвался от ее губ и лег рядом с ней.
Белли почувствовала, как его губы, горячие и влажные, требовательные и страстные, медленно-медленно движутся вниз, вдоль ее шеи. Он задержался на жилке, пульсирующей у ее горла, наслаждаясь биением крови под своими губами, зная, что эта кровь сейчас звенит у нее в ушах так же, как звенит в ушах у него самого. Затем губы его еще медленнее спустились к ее груди, жадно впиваясь в набухшие розовые соски. Белли не выдержала и тихо застонала.
Гай прижался к ней еще сильнее, обхватив одну грудь ладонью. Его темноволосая голова опустилась к другой груди, он принялся ласкать ее сосок губами и языком, пока Белли не почувствовала, как разгорается в ней желание. И тут его острые зубы осторожно сжали нежную кожу ее соска, и огонь вспыхнул во всем ее теле миллионами искр.
Внезапно Гай с силой прижал ее к себе, и она слегка вскрикнула. Желание становилось неудержимым.
Гай выпустил ее грудь и опустил руку к животу, провел пальцами по увлажнившимся нижним губам и безошибочно разыскал крошечную жемчужину.
— Ах, Белли, — ласково упрекнул он ее. — Какая несдержанность.
Он стал ласкать ее, и ей уже казалось, что она вот-вот умрет от разливающегося по всему телу наслаждения. Но внезапно он остановился и, подложив подушку ей под ягодицы, велел:
— Раздвинь ножки, Белли. Шире. Еще шире. Вот так, отлично! — На мгновение его глаза встретились с ее глазами, и Белли вспыхнула, чувствуя себя совершенно беззащитной. — Ну, не надо, — тихо произнес он, касаясь ее разгоряченной щеки. — Ты очень красива здесь, Белли. — И тут, к ее потрясению, он принялся отрывать виноградины от веточки и уверенными пальцами вталкивать их ей одну за другой.
— Вы… не можете… не должны… — Она запнулась, встретившись с ним взглядом и повиновавшись его безмолвному приказу. Что же это за человек, с испугом подумала она. Такой нежный, такой заботливый — и вытворяет такие странные вещи! Она была совершенно смущена. Ей не было больно, и все же…
Гай Бретонский затолкал в нее последнюю виноградину.
— А теперь, — тихо проговорил он, — ты будешь лежать очень спокойно, моя дорогая. И я быстро достану эти ягоды из чаши, в которую положил их лишь ненадолго. Не сдвигай ноги. Белли! — воскликнул он, увидев, что ее бедра дрожат и вот-вот сдвинутся. Он подложил ей под ягодицы еще одну подушку, и ее тело поднялось еще выше. Затем, наклонившись, он бережно раздвинул ее пухлые нижние губки и начал ласкать языком жемчужину.
— Боже мой! Боже мой! — вскрикнула Изабелла, и тело се стало извиваться.
— Лежи спокойно! — резко приказал Гай, приподняв голову, чтобы Белли смогла увидеть его суровый взгляд. — Ты должна научиться владеть собой, чтобы получать еще больше наслаждения, чем сейчас. — Затем он снова опустил голову и приник к ней.
« Я больше не выдержу этого, — с ужасом думала Изабелла. — Если я не угожу ему, что он со мной сделает?»Он выгонит ее из замка. Ей надо вытерпеть это. Надо! Гай продолжал ласкать ее языком, тело се судорожно напряглось, но Белли заставила себя лежать неподвижно.
— Хорошо! — похвалил ее Гай. — Я знал, что это тебе по силам, дорогая моя.
Потом она почувствовала, что он просовывает голову между ее ног и начинает доставать виноградины, одну за другой. Она слышала, как он высасывает из нее ягоды, и чувствовала, как они выскакивают наружу; чувствовала, как сок винограда смешивается с ее любовными соками. Когда Гай проглотил последнюю виноградину, язык его прошелся по ее нижним губам в поисках оставшихся капель сока.
Затем он поднялся и вытащил из-под нее подушки.
— Вот так я люблю готовить виноград, — сказал он, улыбаясь и глядя ей в глаза. — В Большом зале это проделать трудно, не так ли. Белли? Вижу, что тебе это понравилось, малышка. Твои медовые соки были на редкость обильны. Ты была сочнее этих ягод. — Он принялся целовать Белли в губы, ласкать ее язык своим языком. — Вот на что это похоже по вкусу, — сказал он, наконец размыкая объятия.
— Я даже не могла себе представить… — начала она, но Гай перебил ее:
— Конечно, не могла. — Он рассмеялся. — Те, кто считает себя добродетельным, утверждают, что подобные вещи запретны, но здесь, в Ла-Ситадель, нет добродетельных людей. Мы — род чародеев, проклятых колдунов. Поэтому мы можем позволить себе такое, что другим и в голову не придет.
— Вы созданы из противоречий, милорд, — честно призналась Белли. — В одно мгновение вы нежны, в другое — суровы, и все это так странно.
— Во мне есть все это, и еще больше, — со смехом ответил Гай, — но все-таки я — лишь человек. До сих пор я был очень терпелив, но теперь, дорогая моя, я должен наконец утолить свою жажду. — И он неожиданно вошел в нее мощным толчком.
Изабелла вскрикнула от удивления. Гай был крупным мужчиной, и его стержень был длиннее и толще, чем у Хью. Оказавшись внутри нее, он остановился и с улыбкой взглянул ей в лицо. Словно повинуясь его безмолвному приказу. Изабелла обвила руками его шею, притянув его ближе к себе. Она чувствовала, как волосы на его груди трутся о ее чувствительную кожу. Она обняла его ногами, и он вошел еще глубже в ее лоно. Она почувствовала странное жжение, тут же напомнившее ей кожаный фаллос. Изабелла вздрогнула, и он прошептал ей на ухо одно-единственное слово в ответ на ее невысказанный вопрос:» Да!»
К ее удивлению, в эту ночь он уже доставил ей невероятное удовольствие. И теперь он занялся собой. Вначале его движения были медленными: он глубоко погружался в нее, а затем отступал намеренно неторопливо. Но потом толчки участились, стали быстрее и мощнее, и вот Белли уже извивалась всем телом, снова крича от наслаждения.
За последние несколько часов она уже в сотый раз испытывала безумную сладость. А потом под ее крепко сомкнутыми веками взорвались миллионы звезд, и она услышала, как Гай пронзительно вскрикнул, достигнув вершины. На какое-то мгновение он обмяк и расслабился, а потом приподнял голову и заглянул в глаза Белли.
— Еще ни одна женщина не доставляла мне такого удовольствия, как ты, Белли. Не думаю, что когда-нибудь мне захочется отпустить тебя. — И перекатившись на бок, он провалился в глубокий, спокойный сон.
Она смогла угодить ему. Изабелла почувствовала облегчение во всем теле. Он не прогонит ее, и вскоре ей представится возможность освободить Хью от чар Вивианы Бретонской — и себя от чар Гая. Она должна узнать, что именно не дает ее мужу стряхнуть очарование.» А когда ты поймешь это, — спросил какой-то внутренний голос, — то откуда тебе узнать, как с этим справиться?»На мгновение ее захлестнула волна сомнений и неуверенности, но затем она снова взяла себя в руки. Что бы ни случилось, она найдет способ. Не затем она зашла так далеко, чтобы проиграть. Она спасет Хью, спасется сама, и они вернутся домой, в Лэнгстон, к своему сыну. Она сможет это!
К своему изумлению. Гай Бретонский спокойно проспал всю ночь до утра; на его памяти такого с ним еще не случалось. Проснувшись, он отвел Белли в ванную комнату, и они вымыли друг друга. Потом они вернулись в спальню, Гай оделся и собрался уходить. Белли спросила:
— Где моя одежда, милорд?
— Я приказал ее сжечь, дорогая моя. Пока что тебе не понадобится одежда, Белли, — спокойно ответил он.
— Но почему? — удивилась она.
— Потому что до поры до времени ты не будешь выходить из моих покоев, — объяснил Гай. — Я хочу, чтобы ты целиком принадлежала мне. Я хочу, чтобы ты была моей.
А теперь мне надо идти. Я вернусь к тебе после завтрака. — И он удалился, а Белли осталась.
Как же она сможет увидеться с Хью, если ей запретили покидать эти покои? Сердце ее упало. Но затем она снова успокоилась, напомнив себе, что Гай заключил ее здесь лишь на время. Не будет же он вечно держать ее взаперти.
Она была его новой игрушкой, и он хотел лишь до поры до времени владеть этой игрушкой безраздельно. Он был взрослым мужчиной, но, как большинство мужчин, оставался ребенком. Изабелла подошла к постели, забралась под одеяло и снова заснула. Гай Бретонский был неутомимым и изобретательным любовником. Чтобы выдержать его страсть, ей понадобятся все силы.
Вивиана Бретонская сидела одна за столом в Большом зале. При виде брата она насмешливо произнесла:
— Я думала, ты проспишь до полудня. Ты что, всю ночь развлекался?
Гай сел рядом с ней за высокий стол и налил себе кубок вина.
— Эта ночь доставила мне огромное удовольствие, сестренка. А потом я заснул так, как еще никогда не спал.
Эта девушка оказалась совершенно бесстрашной и не менее страстной. — Он кивнул слуге, выкладывавшему ему на тарелку яйца со сметаной и укропом.
— Значит, ты оставишь ее при себе? — спросила Вивиана.
Гай кивнул:
— Она — именно та, кого мы ждали, Виви. Я в этом не сомневаюсь. Она и Хью идеально подходят для нашей цели.
Мы возьмемся за дело в начале лета, но до тех пор я намерен насладиться ею сполна. — Он принялся жадно поглощать салат, запивая его густым красным вином.
Вивиана отломила кусок хлеба и, намазав маслом, вручила брату.
— Расскажи мне, что ты с ней делал. Гай. Она что, совсем не сопротивлялась?
Гай рассмеялся при виде такого любопытства.
— Я начал осторожно, Виви. Я не хотел пугать ее. — И он подробно пересказал сестре все, чем занимался с Белли этой ночью.
— Она даже не сопротивлялась, когда ты приступил к винограду? Чудесно! — воскликнула Вивиана. — Понимаю, почему ты решил, что она не лишена способностей.
— К началу лета, — пообещал ей Гай, — она будет беспрекословно выполнять все, что я потребую. Я позволяю ей брать пищу только из моих рук. Я думал, что она станет возражать, но она не стала. Я прочел на ее яйце некоторые сомнения, но в конце концов здравый смысл возобладал над ними. Я остался весьма, весьма доволен Белли, сестренка.
— Приятно слышать. Гай. Боюсь, без нее мы бы пропали. Род великой Вивианы, возлюбленной Мерлина, не должен погибнуть так бесславно! Будь проклят наш предок, Жан Бретонский, за то, что позволил себе это эгоистичное, опрометчивое деяние! Из-за него мы так страдаем, Гай!
Гай Бретонский кивнул и нежно погладил сестру по руке, пытаясь хоть как-то утешить ее. Их род происходил от жены величайшего волшебника древности Мерлина.
Она тоже была волшебницей и не уступала своему мужу.
Местное население еще тогда побаивалось их и сторонилось, но это было им только на руку. В каждом поколении этого рода рождались сын и дочь. Когда приходило время, избранное их родителями, они вступали в связь и производили на свет сына и дочь — следующее поколение. Потомки Вивианы, жены Мерлина, не хотели смешивать свою кровь с чужаками и делиться с посторонними своими тайнами.
Но около двухсот лет назад в этом роду на свет появился человек несравненной жестокости — Жан Бретонский.
Он изнасиловал и убил единственную дочь своей соседки, овдовевшей знатной женщины. Не остановившись на этом злодеянии, он изнасиловал и мать своей юной жертвы.
Однако эта женщина выжила и наложила на род Жана Бретонского могущественное проклятие. С этого времени все мужчины в этом роду потеряли способность к продолжению рода. На их сластолюбии это нисколько не сказалось, но дети у них рождаться перестали. Женщины этого рода тоже подверглись проклятию: ведь это они породили на свет такое чудовище, как Жан Бретонский! Было предсказано, что через некоторое время, в отдаленном будущем, женщины тоже утратят способность к деторождению. И род угаснет — так же, как оборвался род несчастной жертвы Жана Бретонского с ее безвременной гибелью.
Жан Бретонский посмеялся над этим проклятием. Ведь он принадлежал к семейству чародеев. Что ему проклятая простых смертных? Однако, как ни похотлив был Жан, его сестра не смогла зачать от него ребенка.
Наконец их престарелые родители, увидев, что все их заклинания и чары бесполезны, решили, что их дочь должна взять себе любовника, чтобы родить от него детей. Естественно, этого любовника ожидала смерть после того, как он произведет на свет сына и дочь. Так было положено начало новой традиции, продолжавшейся все эти годы.
Каждая женщина из этого рода брала себе любовника и рожала от него детей. Поэтому наследование шло по женской линии, а не по мужской. Брат и сестра в каждом поколении поддерживали друг друга, чтобы уберечь свою семью от врагов.
Однако в этом поколении выяснилось, что Вивиана не может зачать. С четырнадцати лет она сменила дюжину любовников; сейчас ей было уже двадцать пять лет. И ни от одного из мужчин она не забеременела. Наконец они с Гаем поняли, что на них пала вторая часть проклятия. Впрочем, они не собирались так просто сдаться и позволить своему роду угаснуть. Они решили, что у них все же будет ребенок, пусть даже не их крови. Они сделают его своим!
Эта новая жизнь разрушит проклятие, столько лет отягощавшее их род. Когда наступит лето, они соединят своих любовников, и ребенок, который родится от этого союза, будет принадлежать им, Вивиане и Гаю. Ведь Вивиана любила Хью Фоконье. Значит, она будет любить и его потомство. Что же до этой девушки. Белли, то после того, как она произведет на свет детей, судьба се будет целиком в руках Гая.
Окончив завтрак, Гай поднялся из-за стола и собрал на блюдо еду для Белли.
— Она зверски проголодалась, — сказал он с улыбкой и покинул Вивиану наедине со своими мыслями.
— Поднимайся, лентяйка! — окликнул он Белли, входя в спальню. — Я принес тебе завтрак. Яйца, хлеб и мед, сыр и яблоко.
— Не хватает винограда, — шутливо сказала Белли, и Гай рассмеялся.
— Да, винограда нет, — ответил он. — Я знаю много других игр, мое сокровище, но прежде ты должна поесть.
Поставив тарелку на столик, он помог ей подняться.
Потом, взяв ложку, он принялся кормить ее яйцами со сметаной.
— Ум-м-м-м! — одобрительно пробормотала Белли, облизываясь. Она быстро разделалась со своим завтраком. — Я хочу пить, — заявила она.
Гай поднялся, пересек спальню, налил в кубок красного вина и, вернувшись, сел рядом с Белли.
— Я хочу напоить тебя вином, — сказал он. — Ты будешь пить его у меня изо рта, но не должна глотать, пока я тебе не позволю. — Он набрал в рот глоток вина и, притянув ее к себе, перелил ароматный напиток в ее рот. — Не глотай, — предупредил он. — Думаю, в тебя поместится еще глоток. Белли. — Он снова протянул руку к кубку.
Изабелла изо всех сил старалась не проглотить сладкую жидкость. Она чертовски хотела пить. Губы Гая снова прижались к ее губам, и он добавил в ее рот еще вина, снова предупредив ее, чтобы она не глотала. Потом он слегка отодвинулся и начал играть с ее грудями. Белли чувствовала, что вино потихоньку начинает просачиваться ей в горло, но не глотала. Большие ладони Гая стискивали ее грудь.
Он окунул палец в кубок с вином, смазал ее соски и принялся медленно облизывать их. Белли закашлялась.
— Можешь проглотить, — тихо сказал он. — На первый раз у тебя получилось удивительно хорошо. Ты не хочешь повиноваться мне, но все же слушаешься. Почему?
— Я получила благородное воспитание, — ответила Белли. — При всем том, что я благодарна моему сводному брату Линду за его заботу обо мне, неужели вы думаете, что мне была по душе такая жизнь? Здесь, в замке, вместе с вами, милорд, куда приятнее. Я внебрачная дочь, я жила между двух миров. Не станете же вы обвинять меня за то, что я предпочитаю роскошную жизнь суровой и грубой?
— Не стану, — согласился он, заинтригованный ее честностью.
— Я стану вашей любовницей, милорд? — спросила Белли, сама изумляясь новообретенной способности правдоподобно лгать.
Этот вопрос удивил его, и он ответил на него своим вопросом:
— А ты этого хочешь, Белли?
— Думаю, да, милорд, — сказала она. Лучше избегать однозначных утверждений с этим странным человеком.
Фиолетовые глаза Гая потеплели, и он произнес:
— Ты была создана для меня. Белли. Я ждал такую женщину, как ты, всю свою жизнь. — Он нежно поцеловал ее и добавил:
— Я не всегда буду таким добрым, сокровище мое. Если ты не угодишь мне, я тебя побью. Тебя когда-нибудь били?
— Нет, милорд, — ответила она, и сердце ее учащенно забилось.
— Я не оставлю отметин на твоей прекрасной коже, — успокаивающе проговорил он. Потом он поднялся и взял ее за руку. — Пойдем! Я покажу тебе. Не бойся. Ты ведь не такая, как эти несчастные, что висят на цепях в зале за свои проступки. — Он поднял ее с постели и провел к алькову, где стояла скамья. Уложив ее на скамью вниз лицом, он быстро защелкнул наручники.
— Прошу вас, милорд, не надо! Я боюсь! — воскликнула Белли.
— Не надо бояться, — заверил ее Гай, подкладывая ей под живот подушку, чтобы приподнять ягодицы. — Даже церковь позволяет иногда бить женщин в воспитательных целях. Если я отмерю тебе шесть ударов кожаной плеткой сейчас, ты поймешь, чего тебе надо будет остерегаться. Думаю, что такая сообразительная девушка, как ты, не допустит, чтобы подобное повторилось впредь. Куда лучше проделать это прямо сейчас, чем дожидаться, пока ты по-настоящему разозлишь меня. Если бы ты разозлила меня, то получила бы двадцать четыре удара вместо шести.
Говоря, он расхаживал по алькову, и Белли не могла повернуть голову, чтобы взглянуть, что он делает. Наконец он подошел к ней и встал у ее головы. В руках он держал кожаную плетку, разрезанную на несколько узких полосок; каждая полоска оканчивалась узелком.
— Если ты по-настоящему выведешь меня из себя, я воспользуюсь этой плеткой, но поскольку я хочу всего лишь показать тебе, как наказывают непослушных, то на сей раз употреблю ореховую розгу. Я знаю, что ты смелая девушка, поэтому не хочу, чтобы ты кричала. Ведь шесть ударов — это пустяки. Если ты посмеешь проявить трусость, я добавлю по удару на каждый твой крик, — предупредил он. — Ты поняла меня, Белли?
— Да, милорд, — прошептала она.
— Отлично! — воскликнул он.
Она почувствовала, как его ладонь поглаживает ее ягодицы.
— У тебя задик, словно спелый персик, — заметил он.
И с размаху опустил розгу на молочно-белую кожу.
Изабелла подавила крик протеста. Второй и третий удары оказались сильнее, а после четвертого она почувствовала, как горит ее кожа.
— Ты хорошо справляешься, — похвалил ее Гай, и пятый удар розги был более щадящим. — И шестой! — Последний оказался самым сильным — словно для того, чтобы хорошо закрепиться в ее памяти. — Вот и все, сокровище мое, — успокоил он Белли. — Это ведь было не так страшно, а ты действительно очень смелая. Если бы это было настоящим наказанием, я хлестал бы тебя так, что ты бы заорала во всю глотку, но это просто урок. — Он снял наручники, отнес ее на постель и положил лицом вниз, снова приподняв ей ягодицы.
Белли лежала молча, чувствуя, как слезы катятся по ее щекам. И тут, к своему изумлению, она почувствовала, как плоть Гая касается ее бедер. Прежде чем она успела что-либо сказать, он уже оказался внутри нее. Ладони его стиснули ее бока.
— Просто ты слишком соблазнительна, когда лежишь так, — прошептал он ей на ухо. — Твой задик раскраснелся, Белли, и жар его просто восхитителен. Пожалуй, стоило бы хлестать тебя почаще только ради этого наслаждения. — Гай начал двигаться внутри нее быстрыми толчками. — Ты сочная и спелая, как летние плоды, сокровище мое!
К своему невероятному ужасу, Изабелла почувствовала, что ее тело предательски отвечает на его извращенную страсть, — Нет! — крикнула она в отчаянной попытке прекратить это. — Нет!
Но Гай не обращал внимания на ее крики, и наслаждению, закипавшему в ней, не было конца. На сей раз они достигли вершины одновременно.
Потом Гай смазал ее покрасневшую кожу каким-то маслом.
— Ты ведь никогда не будешь непослушной, Белли, правда? — мягко спросил он, прижимая ее к груди. — Конечно же, не будешь. Ты слишком умна и кое-чему научилась сегодня, не правда ли, мое сокровище?
— Да, милорд, но я ненавижу вас за это! — воскликнула она.
Гай рассмеялся, потрепав се по волосам:
— Нет, это не правда. — И, считая эту тему исчерпанной, произнес:
— Надо что-нибудь подыскать, чтобы твои волосы побыстрее отросли. Если не обращать внимания на твои прелестные грудки, ты до сих пор выглядишь, как парень.
Белли была потрясена неожиданной переменой темы.
Впрочем, это ведь не у него зудела кожа от незаслуженной порки. Она будет делать все, чтобы никогда больше не столкнуться с таким наказанием. А потом? Взгромоздился на нее, как жеребец на кобылу, возбудившись от боли, которую причинил ей. Белли вздрогнула. Гай крепче сжал ее в объятиях.
— Ну-ну, моя сладкая, — проворковал он. — Все уже позади.
Да, с горечью подумала Белли, для него — позади, но не для нее. Она снова упрекнула себя за собственную глупость, приведшую ее в Ла-Ситадель. С чего ей взбрело в голову, что она сможет спасти Хью? Но ведь она не думала, что ее маскарад подведет ее. Ей удалось дурачить всех вокруг много недель подряд; даже Линд привык обращаться с ней как с парнем; но ведь с колдуном она не имела дела! Изабелла до сих пор не верила, что колдуны действительно способны проникать в душу людей. И хотя Бланш де Манвиль предупреждала ее, что Вивиана и Гай принадлежат к чародейскому роду, Изабелла не думала, что какой-то юный сокольничий привлечет их внимание. Этот просчет обошелся ей дорого. Гай Бретонский с легкостью раскрыл ее тайну. И теперь она стала его пленницей, запутавшейся в тенетах его волшебства, и была вынуждена вести очень опасную игру.
Проходил день за днем, и Белли уже не сомневалась в том, что Гай околдовал ее. Каждый день хозяин смешивал какие-то напитки с изысканным ароматом, добавляя в них щепотки различных трав, цветные порошки и сушеные лепестки цветов. Потом он подносил их ей в золотых и серебряных кубках невероятной красоты, усыпанных драгоценными камнями. Сначала ему приходилось преодолевать сопротивление, но в конце концов ее сила воли ослабла и она охотно пила все, что он ей предлагал.
Впрочем, в отличие от своего бедного Хью память она сохранила.
Частью его магии были и удивительные притирания, которыми он щедро покрывал всю ее кожу после купания, не пропуская ни одного местечка. Некоторые мази просто смягчали кожу и придавали ей упругость. Однако другие были предназначены для того, чтобы возбудить в ней страсть. Однажды он приковал ее цепями к стене своей спальни и принялся натирать ее каким-то кремом кораллового цвета, уделяя особое внимание интимным частям ее тела. Через несколько секунд она уже извивалась от вожделения. Глядя ей в лицо, Гай с улыбкой слушал ее проклятия: желание разгоралось в ней все сильнее, и она никак не могла унять его.
— Я вас ненавижу! — кричала она до хрипоты.
Наконец Гай Бретонский освободил ее и приказал доставить ему удовольствие. Белли отчаянно хотелось ослушаться, но его темный пристальный взгляд принудил ее к повиновению. Белли исполнила его приказ, ненавидя себя за это, но не в силах стряхнуть путы страсти и волшебства.
Затем, увидев, что она близка к истерике, Гай несколько раз провел рукой перед ее глазами, и Белли погрузилась в глубокий сон без сновидений. Через несколько часов она проснулась, все еще чувствуя усталость. И все же она была счастлива, увидев, что Гай принес ей еду, и не менее счастлива, когда в последующие за этим часы он занимался с ней любовью. Да, несомненно, она была околдована, как и Хью, иначе она уже давно убила бы Гая Бретонского.
Казалось, ее хозяин был весьма доволен ее поведением. Однажды он привел ее в маленькую уединенную комнату, где обычно готовил свои волшебные кремы и зелья.
— Я научу тебя смешивать любовные напитки и особые притирания, которые я так люблю использовать, — сказал он ей и улыбнулся. — Ты умная девушка, и если наступит такое время, когда ты перестанешь забавлять меня, то у тебя будет ремесло, чтобы заработать себе на жизнь, моя прекрасная Белли; впрочем, я не могу себе представить, что такое время когда-либо придет. А ты можешь, малышка? Ты — моя! — Он зажал ее подбородок двумя пальцами. — Не так ли. Белли? — Глаза его, казалось, проникают в самую ее душу.
— Да, я — ваша, — кротко согласилась она.
Гай довольно улыбнулся и произнес:
— Я научу тебя готовить зелье, разжигающее телесную страсть. Прежде всего мы вскипятим немного воды. Наблюдай за всем, что я делаю, а в следующий раз я позволю тебе проделать это самостоятельно. — Плеснув воды из ведра в маленький черный котелок, он подвесил его на крюк над огнем в маленьком камине, располагавшемся в углу комнаты.
В эту комнату без особого приглашения Гая не позволялось входить никому, кроме большого рыжего кота по кличке Шафран.
— Шафран — король в нашем замке, — со смехом сказал ей Гай. — Он породил на свет столько котят, сколько не удавалось на моей памяти ни одному коту. Подозреваю, что он подлизывает капельки моих зелий, когда они падают на пол.
Гай подвел Белли к чистому, но видавшему виды деревянному столу и вручил ей маленькую ступку.
— Ты должна растереть для меня миндальные орехи, — сказал он, указывая ей на чашку с орехами. Потом он отвернулся и приступил к своему делу, а Белли очарованно наблюдала за ним, широко распахнув глаза. Он снял с полки две бутылки. Открыв одну из них, он набрал ложку густой темно-золотистой жидкости и перелил ее в кувшин с узким горлышком. Закрыв бутылку и поставив ее обратно на полку, он откупорил другую. Белли не успела рассмотреть, что в ней находилось, но две щепотки ее содержимого Гай тоже добавил в кувшин. — Ты растерла орехи? — спросил он.
— Да, — ответила она.
— Давай их сюда. — Он всыпал тертые орехи в кувшин и старательно перемешал все его содержимое. Когда вскипела вода, он стал потихоньку наливать ее в кувшин, пока тот не заполнился доверху. Потом он снова тщательно перемешал зелье. Взяв с полки два узких хрустальных кубка, он налил в них теплую золотистую жидкость и протянул один кубок Белли.
— Выпей это побыстрее! — велел он, поднося к губам свою порцию.
Белли выпила. Зелье оказалось сладким, но в нем был какой-то острый привкус, который она не смогла распознать, но все же показавшийся ей смутно знакомым. Проглотив напиток, Белли внезапно почувствовала жжение между ног. Она нервно заерзала, и тут, к ее изумлению, Гай распахнул свой халат и обнажил напрягшееся от страсти орудие. Не говоря ни слова, он поднял Белли и опустил ее на свой жезл. Она обвила его руками и ногами, Гай прислонил ее спиной к столу, на котором она только что терла орехи, и принялся двигаться медленными длинными толчками. Вскоре оба достигли вершины наслаждения.
Отпустив ее наконец. Гай заметил:
— Все-таки должно быть покрепче.
Он пробормотал несколько слов, которые Белли не разобрала, над остатками жидкости в кувшине. Потом он грациозно взмахнул рукой над сосудом.
— Вот так! Это — в самый раз. Мы отдадим остаток Виви и Хью и посмотрим, что они скажут, верно, Белли?
Белли кивнула и спросила его:
— А что вы положили в это зелье, милорд? Я имею в виду, кроме миндальных орехов и горячей воды?
— Я скажу тебе в следующий раз, — пообещал он. — Пока что тебе это не нужно знать. Ты узнаешь, когда я позволю тебе приготовить его самостоятельно. Тебе понравилось, как действует мой напиток, малышка? Знаешь, мне куда больше нравится доставлять тебе удовольствие, чем наказывать тебя. Вот Виви — той нравится время от времени испытывать боль. По-моему, это доводит ее до полного безумия. Хью говорил мне, что часто стегает ее розгами, после чего она становится бешеной от страсти. — Гай погладил Белли по волосам, которые благодаря одному из его чудесных лосьонов становились с каждым днем все длиннее и гуще. — Тебе ведь не понравилась ореховая розга, не правда ли?
— Да, — ответила Белли. — Совсем не понравилась, милорд.
Теперь, когда все уже действительно было позади, Белли не жалела о том, что Гай отхлестал ее в то утро. Воспоминание об этом не позволяло ей расслабиться и забыть, что этот человек действительно очень опасен и ее жизнь — в его руках. Она ничем не могла помочь Хью до тех пор, пока полностью не завоюет доверие Гая, а возможно, и его любовь. Только тогда он выпустит ее из своих покоев. Она подумала, что сейчас, когда он взялся преподавать ей простейшие уроки в своей волшебной комнате, это должно быть признаком растущего доверия. И все же она продолжала бояться Гая Бретонского и оставалась беспомощной перед его заклинаниями и сладкими любовными пытками, которыми он не уставал мучить ее. Что же до любви, способен ли он на это? Изабелла не знала.
Однажды, на время покидая Изабеллу, Гай прикрепил к ее бедрам узкую полоску позолоченной кожи. Спереди на поясе висела отдельная кожаная полоска. К ней был прикреплен маленький фаллос в форме большого пальца.
Кожаную полоску Гай протянул между ее нижними губами и вставил фаллос ей внутрь. Фаллос тоже был кожаный, покрытый крошечными жемчужинами.
Потом Гай посадил Белли к себе на колено и стал поигрывать с ее грудями. Вскоре она не выдержала и заерзала у него на коленях. Фаллос тут же прижался к ней, пробуждая сильнейшее желание. Увидев удивленное выражение на ее лице, Гай шаловливо рассмеялся.
— Это чтобы ты не забывала о своих обязанностях, пока будешь дожидаться меня, — произнес он.
— Мне скучно ждать просто так, — набравшись смелости, сказала Изабелла. — Я умею читать. — Она сидела неподвижно, чтобы избежать новых мучений.
— На каком языке? — спросил Гай, восхищаясь этим открытием.
— На английском и французском, — ответила Белли.
— Я позабочусь о том, чтобы у тебя были рукописи, которыми ты сможешь развлечься, — пообещал Гай и ушел.
Он сдержал свое обещание, и теперь Изабелла, оставаясь одна, каждый день читала. И все же ей было скучно лежать нагой в спальне и дожидаться, пока придет Гай Бретонский. Так прошло несколько недель. Однажды Гай принес ей прекрасную тунику и длинные юбки. Он вручил ей одежду.
— Сегодня вечером ты должна быть вместе с нами в Большом зале, — сказал он.
— Где же нижнее белье? — удивилась Белли.
— Тебе оно не понадобится. Туника теплая, она подбита кроличьим мехом, — объяснил он с легкой улыбкой. — Ты не рада, что сможешь присоединиться к нам?
— Рада, — ответила она, целуя его в губы. — Я хотела бы встретиться со своими приятелями, милорд, но, пока это невозможно, общество других для меня не менее приятно.
Туника была очень красивой: из шелка цвета меди, расшитая медными нитями и блестящими золотыми украшениями. Белли никогда не ходила в таком богатом одеянии, даже при дворе короля Генриха. Высокий ворот туники был вырезан круглой линией, а манжеты, которыми оканчивались длинные рукава, украшены драгоценными камнями.
Простые темно-зеленые юбки из мягкой шерсти были подбиты шелковой подкладкой. Гай выкупал ее и одел, потом взял щетку и бережно причесал волосы Белли, доросшие уже почти до плеч.
Причесывать Белли оказалось для него одним из самых волнующих удовольствий. Гай размышлял об этом, водя щеткой по густым золотисто-рыжим локонам. Потом он присыпал ей волосы золотым порошком.
— Ты даже слишком красива, чтобы делиться тобой с другими, — тихо сказал он, когда Белли была готова к выходу. — Надеюсь, что мне не придется пожалеть о том, что я дал тебе немного свободы, Белли. Впрочем, уже пора встретиться с моей сестрой.
— Я видела ее в зале. Она исключительно красива, милорд. Хотела бы я, — со вздохом добавила Белли, — увидеть, как я выгляжу.
Гай рассмеялся над ее тщеславием.
— Пойдем, — произнес он, взяв ее за руку, и подвел ее к шкафу, стоявшему у стены. Он открыл дверцу, и появилось огромное овальное зеркало, идеально чистое и гладкое. — Вот, Белли! Тебе нравится?
— Неужели это я? — Белли была потрясена, увидев отражение в зеркале. — Это и вправду я? Из чего сделано это зеркало? Оно не серебряное. Это магия, милорд?
Белли была очарована тем, что увидела. Она принялась вертеться перед зеркалом. Женщина, глядевшая на нее из-за гладкой поверхности, не могла быть Изабеллой Лэнгстонской. Та Изабелла была миловидной, но деловитой девушкой. А это создание было красивой, чувственной и очень соблазнительной женщиной. Неужели это тоже магия?
— Это зеркало — своего рода магия, Белли, — ответил Гай, — но, лучше всего оно умеет говорить правду. То, что ты видишь в нем, — это и есть ты. Тебе нравится твое отражение? — Гай встал у нее за спиной, и теперь она увидела в зеркале отражение его лица.
Изабелла кивнула.
— Тогда пойдем, — сказал он, закрывая дверцу и выводя Белли из комнаты.
Когда они стали спускаться по узкой каменной лестнице, Изабелла внезапно почувствовала страх. Большая теплая ладонь Гая, сжимавшая ее руку, немного успокаивала ее. Хорошо, что она сегодня увидит Хью: ведь она уже начинала испытывать к Гаю Бретонскому чувства, которых не должна была допустить, даже если эти чувства и были результатом его колдовства. Она должна сопротивляться его очарованию. Она стала любовницей Гая для одной-единственной цели: чтобы освободить Хью Фоконье, своего мужа, и вернуться вместе с ним в Англию, к своему сыну.
— Выше голову, Белли, — велел Гай, когда они вошли в Большой зал. Пройдя через все помещение, они приблизились к господскому столу. Шумный зал был полон слуг и стражников.
Изабелла глядела прямо перед собой. Это был Хью! Ее Хью! Глаза ее жадно вглядывались в его длинное лицо и ястребиный нос, задержались у большого рта. Ей казалось, что она чувствует прикосновение этих губ к своим губам.
Изабелла вздохнула. Ей нравилось, какую прическу он стал носить: теперь, когда его темно-русые волосы были длинными, Хью зачесывал их назад и стягивал полоской кожи.
Так он был похож на дикаря и делался неожиданно привлекательным. Как это отличалось от короткой нормандской стрижки! Они поднялись по ступеням к столу, и Гай крепче сжал ее руку.
— Сестра, — произнес он, — это Белли.
Вивиана Бретонская взглянула ей прямо в глаза, и Изабелла поразилась ее сходству с братом. Они были почти как близнецы, оба с густыми черными бровями над миндалевидными фиолетовыми глазами. У Вивианы были черные пышные волосы до плеч и лицо в форме сердечка с абсолютно безупречными чертами. Издалека она выглядела очень красивой; но глядя на нее с близкого расстояния, просто невозможно было оторвать глаз. Белли раздумывала, как же ей удастся отвоевать своего мужа у такой женщины. Любовь! Она не должна забывать, что сила истинной любви способна победить все!
— Ты очень красива, — произнесла Вивиана Бретонская, и в ее голосе почудилось легкое неодобрение. Никогда еще ей не приходилось сидеть в своем замке за одним столом с женщиной, которая могла бы не уступить ей в красоте. Обычно любовницы Гая были всего лишь миловидными, не более того.
— Вы тоже очень красивы, — отозвалась Изабелла, решив, что в данной ситуации лучше всего ей поможет определенная доля дерзости.
Какое-то мгновение Вивиана казалась удивленной, но потом рассмеялась:
— Мой брат сказал, что ты смела, и я вижу, что он не солгал. — Она повернулась к своему любовнику:
— Хью, любовь моя, познакомься с наложницей Гая. Разве она не мила?
Никогда бы не подумала, что ее мать была крестьянкой.
Изабелла перевела взгляд на Хью. Его чудесные голубые глаза равнодушно изучали се. Эти глаза, когда-то светившиеся при взгляде на нее теплом и любовью, теперь были холодны и безучастны. Хью не улыбнулся.
— Она недурна, Виви, — произнес он, — но я предпочитаю черноволосых бретонских чаровниц. — Он отвернулся от Белли и поцеловал Вивиану.
— Иди сюда, Белли, и садись, — сказал Гай, подводя ее к стулу. Изабелла слышала его голос и повиновалась ему, но все ее существо никак не могло оправиться от потрясения. Этот человек звался Хью Фоконье и выглядел, как Хью Фоконье. Она даже могла расслышать отголоски настоящего голоса Хью в резких интонациях этого мужчины, но этот Хью не был ее милым Хью. Сможет ли она вернуть его? То, что начиналось как захватывающее приключение, теперь превращалось в бесконечный, беспросветный кошмар.
В меню были в основном блюда, известные своим свойством разжигать страсть: холодные сырые устрицы, выловленные в море под Ла-Ситадель, поданные на стол прямо в раковинах, разделенных на половинки; жареный перепел и жаркое из кролика с луком; лук-порей и имбирь; длинные стебли бледно-зеленой спаржи; салат из тушеных овощей под названием» Brassica eruca»— род кабачков, прославленный своей способностью усиливать любовное влечение.
Ели они с золотых тарелок, пили вино, смешанное с корнем горечавки, из резных кубков розового кварца. Горечавка тоже должна была распалить в них желание. Перед Изабеллой стояли самые изысканные блюда, но она не спешила набрасываться на кусочки, которые Гай протягивал ей своими изящными пальцами. Встревожившись, он прошептал ей на ухо:
— Ты в порядке, Белли?
Белли немедленно взяла себя в руки. Они не должны узнать, кто она такая и зачем приехала в Ла-Ситадель. Повернув голову, она выдавила из себя улыбку:
— Я привыкла к тому, что ваши покои стали для меня всем миром. Вы позволите мне выпить глоток вина, чтобы разжечь аппетит? И возможно, немного перепелки, милорд, и вон того чудного винограда.
Гай поднес кубок к ее губам, подождав, пока она напьется, и вино, казалось, оживило ее. Потом Гай накормил ее перепелкой, улыбаясь, пока она вылизывала его пальцы быстрым розовым язычком.
— Как насчет хлеба с сыром? — предложил он, и Белли съела бутерброд. Потом он накормил ее виноградом, и пока Белли слизывала сладкий сок с его пальцев, он взял другой рукой еще одну небольшую кисть винограда со словами:
«На потом!» Оба дружно рассмеялись. На мгновение Белли показалось, что они остались вдвоем с Гаем в своем собственном маленьком мирке и ей не надо думать о тех ужасных вещах, которые сделали с ее мужем.
Она увидела, что за низким столом сидят сокольничие с двумя охотниками. Белли кивнула им, и блеск в глазах Алана дал ей понять, что ее узнали. Она задумалась: позволит ли ей Гай навестить соколиные клетки и увидеться с Купе? Если бы она смогла побеседовать с Аланом, то узнала бы, в какое время Хью обычно заходит посмотреть на птиц. Быть может, ей удастся прорваться сквозь чары Вивианы Бретонской, если она и Хью окажутся вдвоем в привычном окружении. Но на все это понадобится время; больше времени, чем она предполагала. И даже если она сможет помочь Хью, то как ей самой вырваться из паутины, которую сплел вокруг нее Гай Бретонский?
Теперь Гай стал выводить ее на прогулки по узкой тропинке в скалах под замком. Обычно здесь бывало пасмурно и сыро, но однажды, в начале зимы, выглянуло солнце, и Белли смогла различить на море, где-то вдалеке, темную полоску суши.
— Что это там, вдали? — спросила она Гая.
— Англия, — ответил он, прогуливаясь с ней рука об руку вдоль песчаного пляжа, любуясь парящими в небе и ныряющими морскими чайками. В воздухе чувствовался соленый привкус моря, прохладный воздух был свежим и пронзительным. Темно-синяя вода сверкала искрами в солнечном свете. — Ты скучаешь по Англии? — спросил он.
— У меня там ничего не осталось, чтобы скучать, — солгала Белли. — Мне куда лучше живется здесь, с вами, милорд.
Гай остановился и взглянул ей в лицо.
— Когда-то я сказал, что ты полюбишь меня, Белли, — произнес он. — Но теперь оказалось, что я сам влюбился в тебя. Для такого человека, как я, любовь — очень опасная вещь. Любовь — это слабость, она делает человека уязвимым. Я хоть что-то для тебя значу? — Темно-фиолетовые глаза его пристально смотрели в ее глаза.
— Думаю, да, — ответила Белли. Подняв руку, она погладила его по лицу. — Никогда не раскрывайте ни перед кем свое сердце, милорд. Иначе вы навлечете на себя беду.
Гай улыбнулся:
— Если бы я для тебя ничего не значил, ты бы не стала так говорить, Белли.
Они двинулись дальше, и Белли почувствовала легкий укол совести за эту ложь, которую она только что внушила Гаю. Но ведь если бы его сестра не украла у нее мужа и не отняла бы память у Хью, то Изабелла Лэнгстонская никогда бы не явилась сюда. И Гай Бретонский никогда бы не влюбился в нее.
Праздник зимнего солнцестояния отметили в Ла-Ситадель с большой пышностью. На стенах замка и близлежащих холмах разожгли огромные костры. Во время праздничных торжеств Белли могла без труда пообщаться со своими старыми приятелями, не возбуждая ни в ком подозрений. Она легко отыскала в зале Алана и Линда. Никто бы не стал упрекать ее в том, что она посидела рядом с ними пару минут.
Сокольничие обрадовались при виде ее.
— Значит, вас тоже околдовали? — спросил ее Алан.
— Да, — тихо ответила Белли. — Боюсь, что да. И все же в отличие от милорда Хью мне удалось сохранить рассудок.
— Наш господин пропал, — угрюмо сказал Алан. — Давайте убежим из Ла-Ситадель, пока не выпал снег. Если лорд Хью не сможет уйти с нами, госпожа, что ж — ему придется остаться. Неужели вы хотите, чтобы сын нашего хозяина вырос совсем без родителей?
— Я пока не готова сдаться, — спокойно возразила Изабелла. — Я еще не выяснила, каким именно волшебством Вивиана Бретонская удерживает Хью, и не открыла, как удалось Гаю Бретонскому наложить свои чары на меня.
— Какая разница? — спросил сокольничий, из осторожности понизив голос. — Все равно вы не знаете, как преодолеть это колдовство, миледи.
— Да, не знаю, — согласилась Изабелла. — Но неужели вы хотите, чтобы я бежала отсюда, так ничего и не узнав? Как я смогу смотреть в лицо своему сыну, если не сделаю все, что в моих силах, для спасения его отца? — Она поднялась из-за стола, радушно улыбнулась на всякий случай (вдруг кто-нибудь смотрел на нее) и произнесла. — Теперь мне пора идти, но сначала, Линд, скажи мне: как поживает Купе?
— Он тоскует по вас, госпожа, — ответил Линд.
— Я постараюсь исправить это, — ответила она и вернулась к высокому столу.
— Ты что-то заболталась с этими сокольничими, — заметила Вивиана Бретонская, когда Белли садилась на свое место.
— Они тревожатся о моем кречете Купе, — ответила Белли. — Я взялась за его воспитание, когда он был еще птенцом, а сейчас мы не виделись с ним уже несколько недель. Алан и Линд говорят, что он очень тоскует.
Вивиана Бретонская повернулась к брату:
— Почему ты не позволяешь Белли общаться с ее кречетом? Сокольничие говорят, что ее птица скучает по своей хозяйке. Нехорошо приносить в жертву такого чудного кречета, братец! Белли должна увидеться с ним.
— Я не хочу, чтобы эта птица жила в моих покоях, — сказал Гай. — Белли может навещать ее в клетках, если захочет. Я не возражаю. — Он повернулся к Изабелле:
— Тебя это устроит, сокровище мое?
— Конечно, милорд. Я навещу Купе завтра же. Благодарю вас. — Она наклонилась и нежно поцеловала его в щеку. — В знак моей благодарности, — с улыбкой произнесла она.
— Этого мало, — с озорным блеском в глазах возразил Гай.
— Вы получите от меня все, что пожелаете, — пообещала Белли, игриво взмахнув темными ресницами. — Жду ваших распоряжений.
— Ты становишься слишком хитрой, — упрекнул ее Гай, но остался весьма доволен. Ему еще никогда не попадалась такая женщина, как Белли.
На следующий день он принес ей целый сундук изысканных нарядов. Она отправилась навестить свою птицу. Посадив Купе на руку, она приласкала его, накормила и утешила. Кречет немедленно оживился, услышав голос хозяйки, и приветствовал Белли веселым клекотом. Белли чуть не расплакалась: поглощенная тем, как спасти Хью, она почти забыла о своем верном друге Купе.
Прогуливаясь у соколиных клеток со своим кречетом, она беседовала с Линдом; Алан был сердит на нее из-за того, что она не хотела бросить Хью и вернуться в Англию.
— Как часто лорд Хью приходит к птицам? — спросила она.
— Почти каждый день, — сказал Линд.
— Он приходит в какое-то определенное время?
— Обычно рано утром, — ответил Линд.
Изабелла глубоко вздохнула. В это время суток выбраться из покоев Гая будет очень трудно, почти невозможно. Обычно Гай просыпался с первыми лучами солнца и занимался с ней любовью, прежде чем приступить к дневным делам. Возможности ускользнуть от него не будет, кроме, пожалуй, тех нескольких дней, когда у Белли начнутся месячные; к этому проявлению природы Гай относился с почтением. Правда, дожидаться этого придется еще несколько недель, но другого выбора не было.
— Линд, — произнесла она, — он тебя совсем не узнает?
Линд покачал головой:
— Нет, госпожа. Он не узнает и Алана, но Алан сразу сказал ему, что он — его слуга. Лорд Хью ничего не помнит, кроме того, что всегда любил птиц. Нам пришлось заново обучать его всему, что касается соколов. Порой то я, то Алан упоминали его деда и птиц Мерлинсонов. Он ненадолго задумывался, потом тряс головой и говорил, что это не важно; однако мы видели, что он огорчен тем, что не может вспомнить. Похоже, когда он пытается что-то припомнить, у него начинает болеть голова. — Линд нахмурился. — Я начинаю склоняться к мысли, что Алан прав, миледи. Возможно, нам следует бежать отсюда.
Белли покачала головой:
— Давай подождем хотя бы до весны, Линд. Возможно, я все-таки сумею узнать, какого рода магия привязывает меня и моего мужа к этим колдунам. Кроме того, сейчас мы не сможем переплыть море. Ты только взгляни на воду! И потом, где мы найдем корабль? Если мы поедем по суше, они легко догонят нас и вернут. Нет.
Если мы решим бежать, то не должны оставить им ни одного шанса поймать нас, Линд. Скажи это Алану и попроси его не сердиться на меня. Мы должны держаться друг друга.
Линд кивнул, соглашаясь со своей госпожой.
Белли обдумывала, стоит ли подходить к Хью так рано.
В душе она неудержимо желала броситься к нему на шею и рассказать все о себе, но понимала, что в нынешнем его состоянии это было бы неразумно. Она заставила себя ждать: было очевидно, что Хью сейчас не интересует ни одна женщина, кроме Вивианы. Он почти не говорил с Изабеллой, почти не замечал ее присутствия.
Но однажды, в середине зимы, она пришла к соколиным клеткам и, к своему удивлению, застала там Хью.
— Доброе утро, милорд, — любезно произнесла она.
Хью учтиво кивнул.
— Я слышала, что вы обыкновенно навещаете птиц в более ранний час. Если я помешала вам, то могу уйти, — сказала она.
— В этом нет нужды, — хриплым голосом ответил Хью.
Изабелла поспешно подошла к Купе и посадила кречета к себе на перчатку.
— Доброе утро, дорогой мой, — весело приветствовала она птицу. — Сегодня ты особенно красив.
Кречет встопорщил перья при звуке ее голоса.
— Он тебя слушается, — проворчал Хью.
— Я начала воспитывать его, когда он был еще птенцом, — тихо сообщила ему Изабелла. — Его подарил мне мой муж.
— Он был сокольничим? — спросил Хью.
— Да, — ответила Изабелла. — Очень хорошим сокольничим. Однажды он показал мне, как обучают белого сокола охоте на журавлей.
— Весной ты покажешь это нам, — сказал Хью. — На окрестных болотах водятся журавли. Я не прочь поохотиться на них.
С этими словами он резко развернулся и ушел. Вечером, за ужином, он рассказал своей любовнице о том, что Белли говорила ему насчет охоты на журавлей.
— Мы поедем охотиться на них все вместе, не правда ли? — сказал он.
— Для кого обучали этого белого сокола? — спросил Гай.
— Для короля. — Белли отделалась полуправдой.
— Твой покойный муж обучал сокола для короля Генриха? — На Вивиану это произвело впечатление. — Должно быть, он был превосходным сокольничим.
— Да, — тихо ответила Белли.
Позднее, оставшись наедине с Белли в своих покоях, Гай не смог сдержать свою ревность.
— Ты говорила о нем так, будто любишь его, — обвинил он Белли.
— Кого люблю? — спросила Белли, не понимая, что именно он имеет в виду.
— Твоего мужа, сокольничего. Твоего косноязычного англичанина! — Глаза его потемнели от гнева.
— Ну конечно же, я любила его. Иначе я не была бы так несчастна, когда мой брат убил его, — ответила Изабелла.
— За что он его убил? — спросил Гай.
— Мой сводный брат хотел обладать мной, — ответила Изабелла, на ходу изобретая легенду. — Он попытался изнасиловать меня, но мой муж застал нас. Он избил моего брата. А бить знатного господина не очень-то разумно. Мой брат повесил моего мужа, а потом вместе со своей сестрой выгнал меня из поместья. Вот, теперь вы знаете всю мою историю. Это исцелило вас от ревности, милорд?
— Нет, — ответил он, но в голосе его уже не было гнева.
— Что же сможет исцелить вас? — кротко спросила Белли.
— Я перестану ревновать только тогда, когда ты скажешь, что любишь меня так же, как любила своего сокольничего. Когда ты скажешь это и не солжешь! — выпалил Гай Бретонский.
— Неужели ваше колдовство не может заставить меня полюбить вас? — тихо спросила Белли. Пылкость Гая удивила ее.
— Истинная любовь не приходит насильно! Ты смеешься надо мной! — гневно воскликнул Гай.
— Нет, вовсе нет! — испуганно ответила Белли, заметив угрозу во взгляде Гая.
— Да, — медленно возразил он, — смеешься, моя малышка. И ты будешь за это наказана. Пойдем! Ты поможешь мне подготовиться к этому наказанию.
Он потащил ее из спальни в комнатку, где составлял свои волшебные зелья. Шафран зловеще покосился на них, когда Гай зажег светильники. Его покой посмели потревожить! Мягко соскочив со стола, кот удалился.
— Подай мне серебряную чашу! — велел ей Гай.
Белли трясущимися руками передала ему чашу. Внезапно ей стало очень жутко в этой комнате. Огонь в светильниках и в камине отбрасывал на каменные стены уродливые тени. Она попыталась напомнить себе, сколько приятных часов она провела здесь. Гай научил ее готовить чудесные кремы и мази, которые усиливали наслаждение и повышали чувствительность кожи. Под его внимательным присмотром она смешивала зелья, над которыми Гай бормотал свои странные заклинания, но не сообщал Белли, для чего они предназначаются. В одно из них входили самые изысканные ингредиенты: розовая вода, миртовая вода, вода из цветов апельсина, дистиллированная мускусная настойка и щепотка похожего на воск вещества, которое называлось «серая амбра». Они разлили это зелье в хрустальные флаконы с серебряной филигранью.
Гай Бретонский взял чашу из рук Изабеллы. Он расставил на столе несколько бутылок, кувшинов и ларчиков. Белли с ужасом глядела, как он наливает в чашу чистую воду, добавляет щепотку какого-то незнакомого вещества и тщательно перемешивает. Потом он протянул чашу Белли.
— Выпей это! — свирепо проговорил он.
Изабелла отпрянула.
— Вы хотите убить меня? — прошептала она. — Не надо, умоляю вас! Я сделаю все, что вы прикажете, милорд!
— Я уже говорил тебе, что не намерен убивать тебя, Белли. Но ты совершила большой проступок и будешь за это наказана. Пей!
— Что это? — дрожа, спросила она. О Боже! Гай смотрел ей прямо в глаза, и она снова почувствовала, как ее охватывает знакомая слабость.
— Это называется канфардия, — спокойно сообщил Гай. — Этот напиток возбудит тебя так, как ты еще никогда не возбуждалась, но удовлетворения ты не получишь до тех пор, пока я этого не захочу. — Он подтолкнул чашу к се губам.
Вопреки своему желанию Белли выпила до дна. На вкус зелье оказалось очень кислым. Потом Гай протянул ей стебель травы, вызывающей любовный экстаз. Гай говорил ей когда-то, что в древности ее использовали для оргий. Белли со страхом и отвращением прожевала и проглотила травку, не в силах противиться воле своего мучителя.
Затем Гай отвел ее обратно в спальню и велел ей раздеться. Сам он тоже разделся донага. Потом он велел ей встать в середине комнаты. Очертив вокруг нее кольцо, он насыпал по кругу пурпурный порошок корня цикламена, все время шепча какие-то заклинания. Изабелла была перепугана до полусмерти. Вдобавок у нее начинала кружиться голова. Ей казалось, что кровь закипает у нее в жилах и всем ее существом овладевает непреодолимое вожделение.
Заметив выражение ее лица, Гай Бретонский зловеще улыбнулся:
— Ах, моя крошка, ты уже начинаешь понимать, в чем дело! Но прежде чем тебе полегчает, вначале будет гораздо хуже. Не сходи с этого места. Я должен принести еще кое-что. — Он поспешно вышел из комнаты и тут же вернулся. — Этот крем называется кифи, — сообщил он. — Кифи сделает твою кожу на редкость чувствительной, моя малышка, — пообещал он и без дальнейшего промедления натер этой мазью все ее тело, ничего не пропуская, даже между ног.
Затем, разбрызгав поверх корня цикламена масло можжевельника, он зажег его. Теперь Белли окружало кольцо пламени. Гай снова пробормотал какие-то непонятные слова, обойдя вокруг Белли.
Потом Гай Бретонский перешагнул через огонь и вступил в круг, крепко обняв свою жертву одной рукой. Другая рука его принялась поглаживать ее тело.
— Какая ты нежная, — тихо произнес он, целуя ее в мочку уха. Язык его стал ласкать розовый завиток ушной раковины.
Изабелла застонала. Прикосновения его пальцев и языка были осторожными, но причиняли ей немыслимую муку: так сильно в ней успело разгореться желание.
— Пожалуйста! — всхлипнула она. — Прошу вас!
— Видишь ли, дорогая моя, — произнес Гай, — я не захотел наказывать тебя плеткой. Это маленькое наказание причиняет куда более утонченную боль, не правда ли?
Раздвинь ноги! — велел он, и Белли торопливо повиновалась. — А теперь, — обманчиво ласковым тоном проговорил он, — раздвинь эти складочки своими пальцами и покажи мне свою маленькую жемчужину. — Белли снова повиновалась, и Гай продолжал:
— Если ты закроешься без моего позволения, то мучения, которые испытываешь ты сейчас, покажутся тебе сладкими по сравнению с чарами, которые я тогда наложу на тебя. Белли. Ты понимаешь, моя крошка?
Белли кивнула, с ужасом пытаясь угадать, какой новой пытке он собирается подвергнуть ее беспомощное тело. Она увидела, что Гай сел перед ней на пол, скрестив ноги, и достал откуда-то длинное перо с остро заточенным концом. Кончик пера он приложил прямо к самой ее жемчужине. Это доставило на редкость приятное, но вместе с тем и болезненное ощущение. Зрачки Белли расширились от ужаса. Гай неутомимо водил пером туда-сюда по ее раскрытым прелестям, лишь иногда давая ей короткую передышку, поглаживая ее нижние губы оперенной стороной.
— Вы хотите убить меня! — выдохнула Белли.
Гай зловеще улыбнулся.
— Ты держишься неплохо, — заметил он.
Протянув другую руку, он взял кубок, который она прежде не замечала, и поднес к своим губам. Белли показалось, что он достает все эти предметы прямо из воздуха.
— Напиток, который я пью, называется сатириком, — сказал он. — Благодаря ему мое орудие не подведет меня этой ночью.
Осушив кубок, он отбросил его в сторону, но Белли не услышала удара о каменный пол.
Только теперь Гай Бретонский отложил перо, которым мучил ее все это время. Огненное кольцо угасло.
— Можешь ненадолго закрыться, — сказал он и, взяв ее за руку, вывел из волшебного круга и подвел к козьей шкуре, лежащей на полу перед камином. — Встань на колени, — велел он. — Сначала я возьму тебя, как жеребец берет кобылу в поле. — И, пристроившись у нее за спиной, он вонзил свое необычно увеличившееся орудие в ее горящую плоть.
Изабелла вскрикнула: отчасти от облегчения, отчасти от боли, ибо этой ночью он был просто огромен и вошел в нее еще глубже, чем обычно. И это было только начало. В последующие несколько часов Гай использовал Белли во множестве разнообразных поз; он велел ей умастить его жезл козьим жиром, умножавшим мужскую силу, и стал поистине неутомим. Когда он наконец решил, что с нее хватит, Белли уже была наполовину без сознания.
— Ты больше никогда не станешь смеяться надо мной, Белли, — сказал он и, проведя рукой перед ее глазами, погрузил ее в сон.
Когда Изабелла наконец проснулась, она обнаружила, что лежит в постели, но Гая рядом с ней не было.
Она лежала тихо, надеясь, что осталась в комнате одна.
Все ее мышцы болели, между ног саднило. Прошлой ночью Гай Бретонский проявил себя с той стороны, с которой Белли надеялась никогда больше не увидеть его.
И, почему? Потому что она сказала, что любила своего мужа, и Гай почувствовал в этом угрозу. «Неужели ваше колдовство не может заставить меня полюбить вас?» Этот невинный вопрос заставил его выплеснуть на нее весь свой гнев.
И тут в ее мысли прокрался другой, очень странный вопрос. А видела ли она вообще, чтобы Гай или Вивиана совершали настоящие колдовские деяния? Да, верно, они делали зелья и мази, но Белли ни разу не видела, чтобы они превращали какую-нибудь вещь в другую. Она не видела, чтобы они вызывали ветер или прекращали дождь. А разве не этим должны заниматься колдуны?
Любая старуха ведьма в лесу умеет готовить любовные зелья и притирания. А колдуны занимаются по-настоящему важными вещами; по крайней мере Белли всегда так считала. И за исключением странного состояния Хью, она не видела в этом замке никаких признаков серьезной магии.
А как насчет того страстного возгласа, который издал Гай в своем гневе? «Истинная любовь не приходит насильно!»
Может ли быть, что здесь вообще не замешана никакая магия?
Если же магии нет, то кто же она. Белли, после этого?
Легковерная, упрямая дура! Некогда, возможно, потомки великого Мерлина и впрямь владели могущественной магией, но за прошедшие века эта магия, должно быть, утратила свою силу. Не исключено, что они пользовались памятью об этом, чтобы запугать своих соседей и заставить их держаться подальше от Ла-Ситадель. Иначе почему Гай Бретонский подверг ее этой ночью таким пыткам? Если бы он был настоящим магом, то наложил бы на нее заклятие и заставил бы ее полюбить его и забыть своего мужа. Он бы не вышел из себя от ревности к ее якобы покойному супругу.
— Какой же дурой я оказалась! — упрекнула себя Изабелла Лэнгстонская, чувствуя, как закипает в ней ярость.
Какое развлечение она доставила в эти месяцы Гаю и Вивиане! Однако она не должна возбудить у них никаких подозрений. Ради Хью она должна оставаться покорной наложницей Гая Бретонского — пока не найдет способ освободить его. До тех пор, пока Гай будет верить в ее послушание, она будет в безопасности. Даже без всякой магии он оставался могущественным и опасным человеком. И до тех пор, пока он не поверит, что она целиком принадлежит ему, ей грозит опасность оказаться вышвырнутой из замка, а то и что-нибудь похуже.
— Наконец-то ты проснулась, — неожиданно произнес Гай, испугав ее. Подойдя, он уселся на край постели. — Ты усвоила урок. Белли?
Она кивнула, опуская глаза в знак повиновения.
— Значит, ты полюбишь меня и выбросишь из головы всех тех, к кому ты когда-либо питала нежную страсть, — велел он.
— Разве я не предупреждала вас, милорд Гай, что любовь не менее опасна, нежели сладостна? Я не хочу, чтобы она лишила вас силы. Мне нравится ваша сила. Я еще никогда не встречала такого сильного мужчину, — храбро произнесла она.
— После вчерашней ночи ты, должно быть, убедилась, что меня ничто не сможет лишить силы, — сказал он. — Я должен знать, что ты любишь меня!
«Ты солгал мне, — подумала про себя Белли. — И я тоже солгу тебе: это поможет мне узнать о тебе правду и освободить моего любимого Хью».
— После вчерашней ночи, — кротко прошептала она, — разве вы можете сомневаться в моей любви к вам, милорд Гай? Разве вы не видели моего экстаза? Разве я смогла бы достичь такого восторга с мужчиной, которого бы не любила по-настоящему? Однако я слышала, что вы прогоняете тех, кто полюбил вас. Я всего лишь хотела сохранить вашу благосклонность ко мне и остаться рядом с вами. Я не хотела оскорбить вас, милорд.
«Она меня любит! — подумал Гай. — Она впервые назвала меня по имени». За все те месяцы, что она провела в его покоях, она ни разу не произнесла вслух его имени, всегда обращаясь к нему с церемонной учтивостью: «милорд». Сердце его запело от счастья, и, заключив ее в объятия, Гай заявил:
— То, что ты любишь меня, делает меня счастливейшим человеком в мире. Твоя любовь не ослабляет меня, Белли. Она придает мне новые силы!
Он поцеловал ее, и на мгновение Белли позволила себе забыться и раствориться в его ласке, чтобы он не заподозрил обмана.
Однако в глубине ее души уже росло новое знание. Могущество Гая и Вивианы — скорее всего обман. Они не владели настоящей магией!
