• Хроники границы, #4

Глава 9

 

 День начался, как любой другой из длинной череды зимних деньков: серое небо, обещавшее скорый снегопад. Вернувшись из Бен-Даффа на Рождество, лорд Г рей привез для Сисели двух щенят терьера, кобелька и сучку. Малыши таскались по пятам за хозяйкой, куда бы та ни шла, а по ночам спали у изножья ее кровати.

 Работы почти не было, и жители деревни сидели по домам. Обед был уже готов, и Маб дремала у очага, а Бесси и Флора сидели за большим столом, работали и сплетничали. Лорд Грей и его жена сидели в зале у камина, восхищаясь Торкилом, который в свои два месяца рос крепким и веселым мальчишкой. Его окрестили сразу же после Рождества, поскольку зима — опасное время для новорожденных.

 Собаки, растянувшись у камина, довольно громко храпели во сне. Время от времени то одна, то другая поднимали головы, оглядывали младенца, весело размахивавшего ручонками. Сисели шила новую рубашку для лэрда. Йен Дуглас, войдя в зал, обнаружил, что может считаться счастливым и всем довольным человеком, если бы не…

 Йен с улыбкой смотрел на нее. Густые рыжеватые волосы заплетены в аккуратную косу. Голова склонена над шитьем. Он жаждал уложить ее в свою постель, раздеть, расплести косу и разметать роскошные волосы по подушке. Потом он станет целовать ее, пока она не отдастся ему. Не признается в любви.

 Непокорная плоть снова натянула штаны.

 Зима почти прошла. Обвенчается ли она с ним весной? Или вернется в Перт? Но там ее ничего не ждет. Все, чего она может пожелать, находится в Гленгорме.

 Почувствовав чье-то присутствие, Йен повернул голову. Это оказалась Орва.

 — Вы любите ее, — тихо сказала она, — я это вижу. Так же ясно, как то, что вы ее хотите. И что вас удерживает, милорд?

 — Она так высоко себя ценит, — вздохнул Йен. — Боюсь того, что случится, если поведу себя слишком дерзко. Сисели уж точно меня возненавидит.

 — Возможно, хоть и ненадолго. А возможно, нет. Я уже видела ее в таком настроении. Когда миледи медлит, вам лучше принять решение, поскольку сама она не может заставить себя это сделать. Кто знает, сумеет ли ваш родич убедить короля отдать Гордону кузину королевы. И кто знает, захочет ли Фэрли эту девушку. Вам лучше поставить на Сисели тавро владения, прежде чем растает снег, если вы действительно хотите видеть ее своей женой, — посоветовала Орва и оставила его обдумывать ее речи.

 Лэрд стоял как вкопанный, размышляя над словами Орвы. Она вырастила Сисели и, конечно, знала девушку лучше, чем окружающие. И она велела сделать ему то, что следует сделать, если он хочет видеть Сисели своей женой. Еще есть немного времени.

 

 День шел к концу, и на горизонте появился тонкий розовый мазок, означавший заход солнца.

 В зале было тепло, и за раскладными столами расселись солдаты. Ужин был подан и съеден. Старый волынщик Оуэн играл, а лорд Грей и лэрд Гленгорма, ко всеобщему восторгу, танцевали между скрещенными мечами, положенными на каменный пол. Наконец все разошлись, кроме Йена Дугласа, который, по обычаю, запирал все двери, и Сисели, тушившей свечи и факелы и следившей за тем, чтобы огонь в камине горел низко, но не гас.

 Она оглядела зал, довольная увиденным. Каменные полы чисты. Мебель отполирована. Из шпалеры, висевшей над буфетом, выколотили вековую пыль, пока не стал виден узор. Скоро на хозяйских стульях, стоявших за высоким столом, появятся новые вышитые подушки, поскольку она начала работу сразу после Двенадцатой ночи.

 Повернувшись, Сисели уставилась в огонь. Пусть она не всем довольна, но по-своему счастлива. Ощутив объятия сильных рук, она откинулась назад.

 Йен нагнулся, чтобы поцеловать ее шею. Запах белого вереска ударил в ноздри, и Сисели вздохнула. На ней было свободное бархатное платье, называемое «хупленд», с высокой талией, длинными до полу, отделанными мехом рукавами и стоячим воротником с разрезом спереди, приглушенного оранжевого цвета, так идущего к ее бледной коже и рыжеватым волосам. Продолжая одной рукой обнимать ее за талию, Йен сунул вторую в вырез платья и сжал грудь.

 Почувствовав, что Сисели застыла, он прикусил ее ушко.

 — Настало время, моя прекрасная леди.

 Нежно, о, как нежно Йен ласкал мягкий холмик плоти. Его загрубевший палец снова и снова гладил сосок, пока Сисели не вздохнула. Йен улыбнулся. Пусть Сисели еще сама не знает, но она более чем готова к любви.

 Йен отнял руку, повернул ее лицом к себе и стал жадно целовать. Ее чувственные губы раскрылись, позволив его языку вторгнуться внутрь: поцелуй, которому Йен недавно научил ее. Поцелуи становились все более страстными, более пылкими.

 Сисели положила руку ему на затылок, запуталась пальцами в длинных волосах, и Йен крепче прижал ее к себе. Она каждой своей частичкой ощущала его упругое тело, мускулистые ноги, сильный торс. Жадно вдыхала его запах, почти теряя сознание от желания, которого до сих пор не знала. Как долго она хотела его? И почему ее тело не повинуется голосу разума?

 Но тут Сисели ощутила, как к бедру прижимается твердый ком плоти. Впервые в жизни она испытывала нечто подобное. Сисели сознавала, что ей следует его оттолкнуть. Но она не хотела. Потому что это прямое доказательство желания возбуждало ее. Впервые в жизни Сисели Боуэн пронзило желание, и она сходила с ума от вожделения.

 Йен продолжал ласкать ее язык своим, и она застонала. Вместе они упали на колени перед теплым камином.

 — Йен! — сумела выкрикнуть она, прежде чем он завладел ее губами в безумном, яростном поцелуе.

 Толкнул ее на спину и лег сверху.

 — Позволь мне! — жарко прошептал он, поднимая ее юбки и камизу. — Пожалуйста…

 Пресвятая Дева! Если он возьмет ее невинность, она пропала! Любила ли она его? Может ли стать его женой?

 «Господь и Пресвятая Дева, помогите мне решить!» — взмолилась она про себя, но ответа не получила. Его пальцы ласкали мягкую внутреннюю поверхность бедер, пока она не застонала. Ей было так хорошо, что хотелось знать, что будет дальше.

 Его палец скользнул по сомкнутым створкам лона и проник внутрь, заставив ее ахнуть от изумления. Йен медленно коснулся крохотного бугорка, лежавшего между этими створками, и стал играть с ним. Сисели почти в беспамятстве начала извиваться. Глаза ее были закрыты, и она не видела лица Йена, подарившего ей наслаждение, но густо покраснела, когда открыла глаза и увидела его улыбку.

 — Тебе было хорошо, моя прекрасная леди? — тихо спросил Йен.

 Сисели молча кивнула и опустила ресницы, когда он начал ее целовать. Длинный палец снова проник в нее, и она напряглась, но Йен стал шептать ей нежные слова. Он продолжал ласкать ее, и она тихо вскрикнула, испытав наслаждение. Теперь слишком поздно что-то запрещать. Однако Сисели понимала, что не намерена отказывать ему и, к своему удивлению, хочет его так же сильно, как он — ее.

 Протянув руку, она коснулась его лица, но ничего не сказала.

 Йен застонал и уткнулся головой ей в плечо.

 — Не останавливайтесь, милорд, — неожиданно для себя попросила Сисели.

 — Но мы должны были бы лежать в брачной постели, обвенчавшись перед этим по законам страны и церкви, — ответил Йен, не покривив душой.

 — Но тогда самый лучший момент наших жизней был бы потерян, милорд, — возразила Сисели и, сжав его в объятиях, страстно поцеловала.

 Йен целовал ее в ответ со всевозрастающей жаждой. Его плоть ныла и была твердой, как железо, и был только один способ принести ей облегчение. Приподнявшись, он подвел свое восставшее достоинство к узкому отверстию ее лона. Только бы не причинить ей слишком сильной боли!

 Йен начал входить в нее, и Сисели плотно сжала губы, ощущая, что ее насаживают на гигантский кол. Она застонала от боли, когда он осторожно двинулся вперед, а потом сразу вышел, давая привыкнуть к вторжению, и Сисели почувствовала, что начинает немного расслабляться.

 — Это приятно, — застенчиво призналась она.

 — Самое лучшее еще впереди, прекрасная леди, — прошептал Йен, и не успела она опомниться, как он наполнил ее своей плотью, поймав губами крик боли. И немного переждал, снимая губами слезы с ее щек. — Я взял твою невинность, моя прекрасная леди, и больше тебе не будет больно, — пообещал он и снова стал двигаться, сначала медленно потом быстрее.

 Резкое жжение было неожиданным и неприятным. Но ведь никто не обсуждал с ней таких интимных вещей. Возможно, Орва перед свадьбой и посвятила бы ее в такие подробности, но Сисели оказалась слишком нетерпеливой, и вот чем все это кончилось!

 Постепенно в ней разгоралось неописуемое наслаждение. Боль была быстро забыта, и, сама не понимая, что делает, Сисели обвила ногами его талию, вбирая глубже его плоть. Ее вели инстинкты, древние, как у первой женщины на земле.

 Сисели ахнула и вцепилась в него, когда в ней что-то взорвалось, и блаженство, доселе неизведанное, наполнило ее.

 — О, Йен! — вскрикнула она. — О, Йен, да!

 Сладостные звуки ее голоса заставили его излиться. Застонав, он откатился от нее.

 Они долго лежали на каменном полу, пока один из терьеров, лизнув лицо хозяйки, не тявкнул громко. Сисели быстро опустила юбки и встала, не зная, куда девать глаза от стыда.

 — Мне нужно идти к себе, милорд, — пробормотала она.

 — Я иду с тобой! — воскликнул лэрд, вскакивая.

 — Мы можем пожениться, если вы по-прежнему этого хотите, — выдохнула Сисели.

 — Если я по-прежнему этого хочу? — потрясенно ахнул лэрд.

 — Я вела себя как распутница, и вы этим воспользовались. Неужели вы все еще хотите жениться на столь бесстыдной особе? — спросила Сисели, заливаясь румянцем.

 Йен расхохотался.

 — Сисели, — сказал он, немного успокоившись, — я несколько месяцев пытался повести тебя к алтарю и решил, что единственный способ уговорить тебя стать моей женой — это соблазнить. Я люблю тебя, прекрасная леди. Хотел стать твоим мужем с той минуты, как впервые увидел. Я не передумал. И утром поговорю с Эмброузом.

 — И тебя не волнует то, что я оказалась бесстыдной распутницей? — удивилась она.

 — Сисели, я хочу, чтобы ты была бесстыдной, но только со мной. Пойдем в постель. Я хочу видеть тебя обнаженной и поцеловать каждый дюйм твоего тела. Думаю, на это уйдет вся ночь, — сказал лэрд краснеющей девушке.

 — Ты дважды назвал меня по имени, — заметила она.

 — Отныне у меня есть на это право, — ответил он, ведя ее к лестнице.

 Впереди весело бежали терьеры, которые выжидательно встали у двери. Но лэрд решил, что не позволит им испортить ночь, и захлопнул дверь перед их носами. После чего собаки стали тявкать и подвывать.

 — Впусти их, пока весь дом не узнает, что тут творится, — смеясь, взмолилась Сисели.

 — Я не собираюсь делить с ними постель, — проворчал Йен.

 Однако терьеры, похоже, поняли, что пребывание в комнате госпожи теперь зависит от их хорошего поведения. Едва собак впустили в комнату, они улеглись у камина и заснули.

 Лэрд повернул ключ в скважине и шагнул к Сисели.

 — Можно тебя раздеть? — тихо спросил он, и она кивнула.

 Йен расшнуровал ее платье и спустил с плеч. Под платьем обнаружилась мягкая полотняная камиза с длинными, доходившими до локтя рукавами. Лэрд развязал ленту на вороте и снял с девушки камизу. На ней остались красные пятна, свидетельствующие о том, что Сисели была девственна. Йен бросил камизу на пол и оглядел девушку, восхищаясь грациозным изгибом ее талии. Стройные ноги были голыми, потому что в доме она не носила чулок.

 — Почему ты молчишь? — стеснительно спросила Сисели.

 — Восхищаюсь твоей красотой, — признался Йен и, откинув ее косу, поцеловал в затылок и сжал груди. — Может, хочешь теперь раздеть меня?

 — Я никогда еще не видела голого мужчину.

 — Но у тебя ведь есть братья!

 — Мачеха не позволяла мне жить в одном с ней доме. Я редко их видела и только издалека. Когда я нашла им места при дворе, выяснилось, что если бы мне не сказали, кто они, ни за что бы их не узнала.

 — Если ты никогда раньше не видела голого мужчину, мы немедленно должны это исправить, — объявил он, поворачивая ее к себе, но тут же рассмеялся, потому что ее глаза были закрыты. — Открой глаза, Сисели. Я еще не голый!

 — Зато я голая! Легче быть голой, когда я не смотрю тебе в глаза. Я дурочка, правда?

 — Может, тебе станет легче, если я скажу, как ты прекрасна лицом и телом? Впервые в жизни вижу столь совершенную женщину!

 — Так я тебе нравлюсь?! — ахнула Сисели.

 — Более чем, — тихо ответил Йен, целуя ее.

 Сисели стала его раздевать. В доме лэрд носил рубашку с длинными рукавами и штаны, под которыми были камиза и подштанники: простая деревенская одежда. Сисели медленно снимала каждый предмет одежды, но по-прежнему стеснялась взглянуть на Йена.

 Он подождал, пока она разденет его, взял ее за руку и прошептал:

 — Пойдем в постель.

 Едва они легли, он откинул одеяло, чтобы полюбоваться ее телом, и Сисели, забыв обо всем, приподнялась на локте. Оказалось, что Йен строен, мускулист и широкоплеч, с волосатой грудью, тонкой талией и узкими бедрами. Руки и ноги были длинны и тоже поросли волосами. Она впервые взглянула на его мужское достоинство, лежавшее в гнезде густых темных завитков, и с любопытством его коснулась.

 — Почему оно не твердое? Раньше оно было твердым.

 — Так бывает не всегда. Только когда стремится соединиться с твоим телом, оно обретает силу.

 — У тебя такие огромные ноги… Но по правде говоря, я нахожу тебя красивым.

 — И я тебя тоже, — усмехнулся Йен.

 Сисели легла на спину.

 — Ты собираешься меня поцеловать?

 Йен облегченно вздохнул. Значит, она не боится, и неловкость и стыд улетучились.

 Йен наклонился и стал целовать ее, лаская стройную фигурку. Их поцелуи становились все более пылкими. Он ощутил, как зашевелилась его плоть.

 — Коснись меня, прекрасная леди. Неужели тебе не любопытно?

 — Не знаю, позволительно ли это, — прошептала Сисели, но все же стала застенчиво ласкать его, коснувшись соска и слегка нажав. — Он так же чувствителен, как мои?

 Йен кивнул.

 Ее рука скользнула вниз, к волосам на его животе, пупку и, наконец, к чреслам, где и замерла.

 — Коснись меня, — тихо попросил он, дрожа в предвкушении ласк ее маленькой ручки.

 Сисели провела пальцем по всей длине его плоти и взглянула на Йена.

 — Возьми в руку, — взмолился он, что она сочла странным, но все же послушалась.

 Его плоть была мягка, но пульсировала жизнью. Сисели слегка сжала пальцы, и Йен застонал. Все еще держа его, она подняла глаза, в которых светился вопрос.

 — Тебе больно?

 — Нет, вовсе нет! — улыбнулся Йен.

 Сисели неожиданно растерялась.

 — Твоя плоть твердеет! И растет у меня в руке!

 Йен поцеловал ее ладонь, уложил на подушки и стал целовать сочные губы, горло, плечи, грудь. Взял в рот сосок и принялся сосать.

 Сисели застонала, вцепившись в его волосы.

 — Как хорошо, милорд… только не останавливайтесь…

 Медленно, медленно он воспламенял в ней страсть.

 Припал губами к другой груди, а рука скользнула между ее бедер. Сисели буквально истекала соками, и Йен поспешно проник в нее двумя пальцами. Как она хотела ощутить его твердую толстую плоть в себе! Даже если будет больно, ей все равно!

 — Я хочу, чтобы ты вошел в меня! Мне так нужно!

 Его желание было слишком велико, чтобы отказать ей.

 Впереди у них много ночей, и он сможет научить ее искусству любви.

 Он накрыл ее собой и вонзился одним движением. Сисели вскрикнула, но не от боли. Она была потрясена тем, как жадно ее тело принимает его. Торопила его, стремясь достигнуть пика страсти, оставившего обоих обессиленными, но счастливыми. Она прижалась к нему и вскоре заснула. Но Йену не спалось. Он с трудом верил происходящему. Сисели принадлежит ему! Его прекрасная леди принадлежит ему, и никто другой ее не получит!

 Наконец, устав от размышлений, Йен тоже заснул. Но спал недолго. Поднялся, укутал Сисели одеялом, спустился вниз и вышел черным ходом.

 На небе светила полная луна, изредка проглядывавшая сквозь тучи, так что Йен легко нашел дорогу в деревню. Подойдя к дому священника, он постучал в дверь.

 — Что тебе нужно, племянник? — хмуро буркнул заспанный отец Эмброуз.

 — Я хочу, чтобы ты с самого раннего утра был в доме. Поженишь меня и Сисели. Я не желаю никаких проволочек.

 — Сисели, вот как? — ухмыльнулся священник. — А она согласна?

 — Согласна, — кивнул Йен.

 — Заходи, заходи, — пригласил священник. — Нужно написать брачное соглашение до того, как я благословлю ваш союз. И что заставило леди передумать? Возможно, я знать не захочу, но придется назначить вам обоим суровую епитимью. Позволь мне принести пергамент. Виски на столе. Налей нам по рюмке и подкинь дров в огонь. Он почти погас, а здесь чертовски холодно.

 Как только огонь запылал, они уселись за стол, на котором был разостлан пергамент, и стояла чернильница.

 Отец Эмброуз принялся быстро писать.

 — Форма обычная, — пояснил он. — Если хочешь что-то добавить, скажи сейчас.

 — Я возвращаю ей половину приданого.

 — Что?! — ахнул священник.

 — Говорят, будто у нее большое приданое, дядя. И, сдержав слово, я покажу Сисели, что люблю ее, а не деньги. Она потратит их на дом и наших детей. В каком-то смысле это все равно, что иметь их самому. Но это имеет большое значение для моей прекрасной леди. Я обещал ей это и не нарушу клятву.

 — Так и быть, — кивнул священник. — Думаю, что на свете нет никого глупее влюбленного мужчины!

 Его перо продолжало царапать по пергаменту. Наконец он выпрямился.

 — Ну вот. Все довольно просто, но законно в глазах Матери Церкви и шотландских устоев. Завтра я принесу его в дом, и вы оба поставите подписи. Я и лорд Грей будем свидетелями. Потом я поженю вас. А теперь убирайся и дай мне поспать!

 — Спасибо, дядя, — поблагодарил лэрд и, вернувшись домой, поднялся к себе и лег.

 Рассвет в феврале наступает немного раньше. Но он успеет проснуться и все подготовить к свадьбе.

 Лэрд проспал несколько часов и, едва встав, спустился на кухню и застал Маб и судомоек за работой. Они как раз вынимали хлеб из печи.

 — Доброе утро, милорд, — сказала Маб, приседая.

 Обе помощницы последовали ее примеру.

 — Сегодня у нас свадьба, Маб, — объявил он, широко улыбаясь.

 — Благослови нас Боже! — вскричала старушка. — Миледи, наконец, согласилась!

 — Прошлой ночью. И я не желаю никаких проволочек!

 — О каких проволочках идет речь? — спросила Орва, входя на кухню.

 — Они собираются пожениться! — выпалила Бесси.

 — Матерь Божья! — воскликнула Орва. — Госпожа согласилась?!

 — Да, после некоторых убедительных доводов, — кивнул Йен.

 — Тэм, Артейр! — позвала Орва. — Горячую воду для ванны миледи! И побыстрее, потому что она не выйдет замуж, не вымывшись как следует.

 Орва взглянула на лэрда и едва заметно раздула ноздри.

 — Вам тоже бы лучше вымыться, милорд!

 — Да, — согласился Йен, к удивлению остальных. — Ванна мне не помешает. Я вымоюсь здесь, перед кухонным очагом.

 — Достаньте большой котел, — приказала Маб. — Нужно время, чтобы нагреть воду. В колодце она ледяная.

 Орва поспешила наверх. Интересно, полностью ли последовал лэрд ее совету?

 Ответ она узнала, войдя в спальню госпожи. Обнаженная Сисели сидела на постели, мечтательно улыбаясь.

 — Доброе утро, дитя мое, — поздоровалась Орва.

 — Доброе утро, — рассеянно ответила Сисели.

 — Лэрд говорит, будто вы сегодня венчаетесь.

 — Это правда. Ах, Орва, я так неверно судила о нем. Он самый лучший в мире и вправду меня любит! Мне нет нужды лукавить с тобой. Ты, конечно, знаешь, что случилось прошлой ночью, но все происходило с моего согласия. А потом я предложила ему свободу, но он решительно отказался. О, я знаю, Йен не так хорошо образован, как Эндрю Гордон, не так хорошо одет, не имеет влиятельных связей. Но я, кажется, влюбляюсь в него. Он любит меня и поэтому будет хорошим мужем и хорошим отцом нашим детям.

 — Это верно, — всхлипнула Орва. — И твой отец будет счастлив за вас, дитя мое.

 — Орва! Что мне надеть? Сегодня день моей свадьбы!

 — Сначала вы искупаетесь. И лэрд тоже моется на кухне. Это займет немного времени, поскольку вода должна нагреться.

 — Ох, Орва! Он моется ради меня! — счастливо вздохнула Сисели. — А ты пока пойди и расскажи леди Мэгги и ее мужу о том, что сейчас произойдет.

 — Сейчас, миледи. Оставайтесь в постели до тех пор, пока не принесут воду.

 С этими словами Орва поспешила к супругам Грей.

 

 В кухню принесли маленькую дубовую лохань. Тэма послали за чистой одеждой, в которой Йену предстояло венчаться. Лэрд никогда не видел необходимости в личном слуге, как другие люди его положения. Маб отослала Бесси и Флору из кухни, заявив, что они слишком молоды, чтобы любоваться таким великолепным зрелищем, как обнаженное тело лэрда.

 — Но ты-то не уходишь?! — возмутилась Бесси.

 — Я помогала его матери при родах! — отрезала Маб. — И видела все, что у него есть.

 Она загнала хихикающих помощниц в кладовую и заперла на замок.

 — Нечего лениться! Приведите все в порядок! — велела она.

 Вернувшись на кухню, она подала хозяину горшочек с мылом и грубое полотенце.

 — Разве ты не уйдешь? — лукаво спросил он.

 — У вас нет ничего такого, чего бы я не видела, милорд, и если я уйду, не останется времени готовить свадебный завтрак, — напомнила ему Маб и принялась за дело.

 Йен рассмеялся и, раздевшись, залез в маленькую круглую лохань. Да, ничего не скажешь, им необходима лохань побольше, как он и обещал своей прекрасной леди. Придется идти к бондарю и заказать такую, чтобы они смогли купаться вместе.

 Взяв маленькую жесткую тряпочку, он намылил ее и принялся за дело.

 — Не забудьте вымыть голову, — напомнила Маб. — Я смою мыло.

 Йен охнул, когда она вылила ему на голову два кувшина тепловатой воды.

 Вымывшись, он встал и принялся вытираться.

 На кухню вернулся Тэм с охапкой одежды, которую положил на стул.

 — Это подойдет, милорд?

 Йен кивнул, накидывая чистую, мягкую полотняную камизу с длинными рукавами. Поверх он надел новую шелковую сорочку, сшитую Сисели, и зашнуровал ворот. И только потом обернул вокруг бедер плед цветов Дугласов и закрепил широким черным кожаным поясом.

 — Я помогу вам с чулками, милорд, — предложил Тэм, натягивая на ноги Йена шерстяные чулки и туфли без каблуков из темной кожи.

 — Сядьте, — приказала Маб и, вынув из кармана деревянный гребень с толстыми зубьями, стала расчесывать его влажные волосы, пока они почти не высохли.

 Довольная, она связала их обрывком кожаного шнурка.

 — Готово. Идите в зал и ожидайте вашу невесту.

 Йен поцеловал сморщенную щеку старушки.

 — Можешь выпускать девушек из кладовой, — хмыкнул он.

 Маб шутливо хлопнула его полотенцем по плечу.

 — Можно подумать, я настолько забывчива! — воскликнула она, делая вид, будто оскорблена. — Идите же!

 Йен поднялся в зал, где увидел дядю. В центре высокого стола была разостлана узкая полотняная полоса. Между двумя серебряными подсвечниками, украшавшими зал, стояло распятие. Тут же, рядом с чернильницей с пером, лежал брачный контракт.

 — Кровь Христова! — выругался священник. — Да ты вымылся! Значит, сегодня и вправду особенный день, племянничек. А невеста до сих пор прихорашивается? Полагаю, после того, как вся эта суета закончится, мы спокойно поедим. Умираю от голода!

 Он схватил кубок с вином с подноса Артейра.

 — Твоей леди придется поговорить с прихожанами. Сегодня к мессе пришли всего три человека. Она должна послужить им хорошим примером.

 В зал вошли лорд Грей с женой.

 — Сисели почти готова, — взволнованно сообщила Мэгги.

 Лэрд вдруг в панике огляделся и бросился на кухню.

 — Маб! А цветы?!

 Маб, не моргнув глазом, вручила ему букетик сухого белого и фиолетового вереска, перевязанный узкой белой лентой.

 — Я все гадала, вспомните ли вы, — улыбнулась она. — Она обрадуется букету.

 — Не будь я влюблен в свою прекрасную леди, клянусь, женился бы на тебе! — воскликнул Йен и, схватив букет, помчался наверх.

 Сисели как раз входила в комнату, в платье из сиреневого тисненого бархата с низким треугольным вырезом, зашнурованным корсажем и отделанными мехом рукавами. Нижнее платье было из фиолетового шелка. Рыжеватые волосы раскинулись по плечам.

 — Совершенно не обязательно объявлять всему миру, что вы провели ночь с мужчиной! — резко заметила Орва, помогая госпоже одеваться.

 Сисели робко опустила глаза в землю, но, услышав шаги Йена, подняла глаза и улыбнулась.

 — Подойди, девушка, и поставь крестик, — позвал отец Эмброуз, показывая на брачный контракт.

 — Я умею писать, но сначала хочу прочитать написанное, — ответила Сисели, наклоняясь над пергаментом. Найдя, что искала, она широко раскрыла глаза. — Спасибо за то, что сдержал обещание, — тихо сказала она, глядя на лэрда.

 — Я всегда буду держать данные тебе обещания, прекрасная леди, — прошептал Йен в ответ.

 Сисели взяла перо и написала свое имя. Потом подписались Йен и свидетели: отец Эмброуз и лорд Грей. Парочка встала перед священником. Сисели сжимала маленький букетик из сухого вереска, подаренный лэрдом.

 Вскоре церемония была завершена. Отец Эмброуз объявил их мужем и женой, доколе смерть не разлучит, после чего с помощью слуг снял со стола полосу ткани и распятие. Солдаты поели раньше, еще на рассвете.

 Маб собственноручно принесла блюдо с яйцами в марсале и сливках и, широко, беззубо улыбаясь, поставила его перед новобрачными. Служанки раздали небольшие круглые корки от каравая с овсянкой, в которой плавали кусочки яблок и пряностей. За овсянкой последовали блюда с ломтиками бекона и окорока, свежий теплый хлеб, масло и горшочек со сливовым джемом. Кроме того, Маб расщедрилась на две головки сыра: твердого желтого и мягкого французского.

 — Это откуда? — удивилась Сисели.

 — Иногда Маб кое-что покупает у бродячих торговцев. Должно быть, приберегала на особый случай, — улыбнулся лэрд и, когда их глаза встретились, прошептал, целуя ей руку: — Я люблю тебя, моя прекрасная леди.

 — Я тоже люблю тебя, муж мой, — покраснев, ответила Сисели, неожиданно осознав, что это правда.

 Она полюбила грубоватого, неотесанного приграничного лорда, который ради нее искупался в день свадьбы. Который любил ее настолько, что украл, рискуя навлечь на себя гнев короля.

 — Как по-твоему, сэр Уильям скоро вернется? — спросила она Йена.

 — Возможно, но дело сделано, что бы там ни сказал Яков Стюарт.

 Маб вернулась с кухни, неся большое блюдо с пухлыми золотистыми печеными яблоками. За ней следовала Бесси с кувшином густых сливок. Флора принесла маленькие чистые оловянные тарелки, на которые можно было класть десерт.

 — Превосходный свадебный пир! — похвалил лэрд старушку. — Полагаю, нам придется оставить тебя и не отсылать в деревню.

 Маб понравилась шутка. Она буквально раздулась от гордости, но все же шутливо ударила его по руке.

 — Интересно, кто, милорд, будет готовить вам так же хорошо, как я?

 — Если он прогонит тебя, Маб, приходи готовить для меня, — пригласил отец Эмброуз.

 — Пусть вы приняли святые обеты, — фыркнула Маб, — но больше похожи на того старого распутника, вашего па.

 — Твои старые глаза слишком остры для такого возраста, — хмыкнул священник.

 — Не столько глаза, сколько слух, — ехидно ответила Маб, присела перед всеми и вернулась на кухню в сопровождении помощниц.

 — О чем это она? — тихо спросила Сисели.

 — Дядюшка хоть и священник, но и у него свои потребности, — уклончиво ответил лэрд.

 Что-то сообразив, Сисели потрясенно прошептала:

 — Хочешь сказать, что…

 — Многие священники имеют подружек или довольствуются случайными спутницами. Если вспомнить о родителе моего дядюшки, я бы больше удивился, окажись он целомудренным.

 — Вот как?.. — пробормотала Сисели и больше продолжать тему не стала.

 После завтрака лэрд предложил Сисели поехать в деревню и объявить там о свадьбе. Священник решил, что это хорошая мысль, поскольку Бетия продолжала чернить англичанку, не стесняясь в выражениях.

 Лошади уже были оседланы. Орва принесла госпоже светло-коричневый, подбитый и отделанный мехом плащ с серебряными застежками у горла. Сисели натянула фиолетовые кожаные перчатки, и Йен усадил ее в седло.

 Она нашла деревню очаровательной. В ней было не более дюжины коттеджей с торфяными крышами, выстроенными вокруг древнего каменного фонтана.

 На берегу быстрой речки, бегущей через рощу в глубине деревни, стояли маленькая кузница и мельница. В конце улицы возвышалась церковь. Деревня была выстроена рядом с небольшим озером, и к каменистому берегу были пришвартованы несколько лодчонок.

 Они остановились у фонтана, и отец Эмброуз громко объявил:

 — Добрые жители Гленгорма, выходите из домов в это прекрасное утро, которое дал нам Господь, и выслушайте счастливые вести!

 Двери домов стали открываться. Мужчины и женщины в теплых шалях, любопытные ребятишки — все подошли к лэрду, кивая и приседая.

 Отец Эмброуз посчитал их про себя и, удостоверившись, что почти все здесь, снова заговорил:

 — Родичи, сегодня утром наш лэрд взял в жены эту прекрасную деву. Контракт подписан, благословение дано. Поздоровайтесь с новой госпожой Гленгорма. И будем молиться о том, чтобы ее чрево оказалось плодовитым и через год у супругов появился наследник!

 Люди стали поздравлять лэрда и Сисели. Но тут раздался пронзительный визг:

 — Гленгорм проклят! Он женился на английской ведьме!

 Вперед протолкнулась Бетия.

 — Я не ведьма! — вскрикнула Сисели.

 — Конечно, ведьма! — возразила Бетия. — Разве не ты заколдовала моего хозяина, чтобы он отослал меня прочь? Я служила в его доме более десяти лет. Потом явилась ты, и лэрд меня прогнал! Это точно колдовство!

 — Вся твоя служба заключалась в том, чтобы красть из кладовых и продавать ворованное! — рассердился лэрд. — Ты развела в доме грязь и вынуждала бедную Маб подавать мне помои вместо еды. Ты сама виновата во всем, что с тобой случилось. А если будешь и дальше чернить мою жену, я прогоню из Гленгорма тебя и твоего мужа. Пожалею только твою свекровь, которая ни в чем не виновна. Ты хорошо поняла?

 Бетия сжалась и отступила. Теперь ее обличили публично, и никто ей не поверит! Но она отомстит, когда сможет, поскольку достаточно мудра, чтобы не вступать в споры прямо сейчас. Нужно подождать…

 Видя выражение ее глаз, Эмброуз окликнул уходившую женщину:

 — Я могу отлучить вас обоих от церкви, Бетия Дуглас! Помни это, когда соберешься действовать дальше.

 — Миледи! — воскликнула высокая румяная женщина с темно-рыжими волосами. — Я Мэри Дуглас, мать Мэрион. Добро пожаловать в Гленгорм!

 — Спасибо, — кивнула Сисели, радуясь такому приему.

 Теперь все женщины спешили приветствовать ее. Она соскользнула с седла и, тепло улыбаясь, заговорила с женщинами. Она дома! Впервые в жизни у себя дома!