• Гарем, #2

Часть IV. КАТ ЛЕСЛИ

34

 Дождик моросил без перерыва, но Катриона настояла на том, чтобы ехали не останавливаясь до самого Эдинбурга. Графиня отказалась ночевать в таверне и только дважды пожелала устроить краткий привал, чтобы лорд Хоум с его людьми смогли освежиться и облегчиться. Печальная путешественница не брала в рот ни крошки, выпив за всю дорогу лишь чашку вина, которое, по указанию лорда Хоума, хозяин таверны приправил яйцами и пряностями.

 Кузен лорда, ехавший в этом же отряде, заметил:

 — Надеюсь, тебе удастся доставить ее в Эдинбург живой. Позади у тебя Ботвелл, а впереди — король, и не хотел бы я оказаться на твоем месте, Сэнди, если с ней что-нибудь случится.

 — Она доедет, — угрюмо сказал Хоум. — Хотя бы для того, чтобы иметь удовольствие плюнуть в лицо королю.

 Смелая же это девка — Кат Лесли.

 В туманный и холодный предрассветный час всадники прибыли в Эдинбург. Тут уже лорд Хоум посчитал остановку обязательной.

 — Кто-нибудь, — сказал он Катрионе, — должен сейчас отправиться во дворец и сообщить королю, что ты здесь.

 Он непременно хотел тебя видеть.

 Катриона не стала спорить, и Хоум послал с этим поручением своего кузена, потихоньку дав ему наказ — заехать к Гленкерку и уведомить графа о прибытии жены, а только затем уже следовало направиться в Холлируд и оповестить короля.

 Лорд Хоум проводил Катриону в свой городской дом, где прислуга разожгла для них теплый огонь и приготовила славный завтрак.

 — Надо что-нибудь поесть, милая Кат, — озабоченно сказал Хоум.

 — Сэнди, мне ничего в горло не лезет, но прикажи, пусть сделают еще этой винной смеси. И еще я хочу принять горячую ванну. Я совсем закоченела, да и не пристало появляться перед королем и вонять дорогой. Пусть кто-нибудь из твоих людей внесет в дом мою дорожную суму. Там смена белья.

 Голос Катрионы был спокоен, просьба — разумна, но глаза ее лихорадочно горели.

 Дав указания своим людям, Хоум обнял графиню и спросил:

 — С тобой все в порядке. Кат?

 — Не старайся проявлять доброту, Сэнди, — мягко отстранила она его. — Иначе я совсем сломаюсь, а я не могу себе это позволить, пока не увижу Джеми.

 Перед камином установили сидячую ванну и отгородили ее ширмой. Маленькая девушка-горничная вынула из сумы брусок душистого мыла и помогла Катрионе принять ванну. Когда графиня вышла из-за ширмы, Хоум тихо присвистнул — и восхищенный, и пораженный.

 — Господи, любовь моя! Неужели ты собираешься предстать перед Джеймсом в таком виде?

 На ней было платье из черного бархата с глубоким вырезом и длинными узкими рукавами, отделанными красным кружевом. Выпуклые груди изящно облегал хепберновский плед, прихваченный на плече крупной золотой булавкой с сияющим изумрудом. На шее висела подвеска с золотым хепберновским львом, подаренная графине Ботвеллом.

 — Ты что, думаешь, король будет возражать, если я покажу, кому отдано мое сердце? — спросила Катриона.

 — Черт возьми, ты же сама знаешь, что будет! Ты ничего не добьешься, Кат, если будешь его дразнить!

 — Но ничего и не потеряю, Сэнди! Он уже отнял у меня всю мою жизнь.

 Лорд Хоум только покачал головой. Никакими разумными доводами леди Лесли ему было уже не убедить. И он просто подал ей бокал вина.

 — Выпей это, дорогая. В предстоящей битве надо быть сильной.

 Час спустя лорд Хоум наконец свалил с себя это бремя.

 Паж королевской спальни проводил графиню Гленкерк в личный кабинет Джеймса Стюарта.

 На короле было платье до пят, надетое поверх ночной рубашки. Катриона присела в реверансе и, поднявшись, оказалась лицом к лицу с монархом. Янтарные глаза осуждающе глянули из-под полуприкрытых век.

 — Мне не нравится ваше платье, мадам, — холодно сказал король.

 — Я в трауре, сир.

 — По кому?

 — По самой себе, — ответила Катриона столь же холодно. — Я умерла вчера.

 — Не ведите себя вызывающе, мадам! За ваше своеволие вас следует сурово наказать.

 Катриона зло рассмеялась.

 — Учите меня, ваше величество. Вполне позволительно быть вашей любовницей, но совсем непозволительно оставаться женщиной Ботвелла. Так?

 — Я любил тебя, — тихо возразил Джеймс.

 — Вы вожделели меня! И здесь не было ничего возвышенного, — бросила она в ответ. — И даже тогда, когда та нежная юная девушка стала вашей королевой, вы не удовлетворились и не стали себя вести пристойно. Вы пожелали снова вломиться в мою постель, хотя и знали, что это навлечет на меня беду. Я умоляла вас не разрушать мой брак с Патриком Лесли, а когда он застал вас за вашим постыдным делом, то вы представили все хуже, чем было на самом деле. Но, Джеми, я прощаю вам это, потому что, вынужденная бежать от вашей жестокости, я нашла Френсиса Хепберна. И влюбилась. Он стоит сотни таких, как вы, Джеми. И хотя вам и удалось оторвать нас друг от друга, даже смерть не прервет нашей любви, потому что она величественнее всех проклятых Стюартов.

 Катриона отвернулась. А король Джеймс был ошеломлен ее яростью.

 — Кат… — Он впервые произнес ее имя с нежностью. — Кат, любовь моя, не отворачивайся от меня. Я так жаждал тебя все эти месяцы. — Он тронул ее за плечо, и она вздрогнула.

 — Во имя милосердия, Джеми, не прикасайся ко мне.

 Ты мне отвратителен.

 Его рука поднялась и погладила блестящие темно-золотистые, заплетенные в косу волосы, которые графиня скрепила лентой.

 — Прекрасные мягкие волосы. Помню, как они рассыпались по подушкам, когда я любил тебя. Или, подобно блестящей занавеси, ниспадали вокруг нас на постели. Они такие чудесные, такие чудесные, — ласково шептал король.

 И тогда Катриона резко повернулась к нему, а он, очарованный, еще не веря своим глазам, увидел, как графиня протянула руку к безделушкам, что свисали у нее с пояса, и выхватила маленькие золотые ножницы. И прежде чем Джеймс успел остановить ее, Кат обрезала свою бережно заплетенную косу над самой лентой.

 — Если тебе так нравятся мои волосы, Джеми, то получи же их, ибо это все, что ты когда-нибудь еще получишь от Катрионы Лесли!

 Она бросила этот золотистый клубок прямо в короля.

 Лицо ее горело презрением.

 Монарх в ужасе отпрянул. И именно в этот миг в кабинет вошел граф Гленкерк. Какое-то мгновение Джеймс и Патрик стояли бок о бок. Увидев их вместе, Катриона почувствовала, как неистово забилось ее сердце. Гленкерк первым понял, что ее испугало, и, прыгнув через разделявшее их расстояние, успел подхватить жену прежде, чем та осела в глубоком обмороке. Но он еще услышал ее крик:

 — Френсис! Помоги!

 Подняв Катриону на руки, Патрик сказал:

 — Добрый день, Джеми. Когда Катриона оправится и сможет перенести дорогу, я увезу ее домой в Гленкерк.

 Если вы попытаетесь остановить меня, то, клянусь, я сам верну ее Ботвеллу, и к дьяволу все, что вы придумали!

 Но Джеймс молчал. Он только во все глаза смотрел на шелковистую косу, оказавшуюся у него в руках. А Патрик Лесли, следуя за пажом, перенес свою все еще не пришедшую в сознание супругу в экипаж и приказал кучеру быстрее ехать в их эдинбургский дом. Там миссис Керр, увидев пропавшую хозяйку, сочувственно закудахтала и помогла раздеть ее и уложить в постель.

 Вскоре Патрик с облегчением увидел, что жена просто глубоко спала. Заметил он и другое: как сильно Катриона была измучена — и душевно, и физически, хотя лорд Хоум и сообщил ему об этом, когда они покидали дворец. Весь день Гленкерк просидел возле кровати спящей жены, наблюдая за ней. Он начал понимать, насколько глубока была ее любовь к Френсису Хепберну. И слыша, как Катриона разговаривает во сне, Патрик испытывал безумную печаль. Он не был уверен, что когда-нибудь снова сумеет завоевать эту женщину, он только еще раз осознал, как сильно любит ее.

 Ближе к вечеру Гленкерк увидел, что Катриона скоро проснется. Выйдя в верхний холл, он позвал миссис Керр и велел принести поднос с каплуном, хлебом и маслом вместе с небольшим графинчиком сладкого белого вина. Когда Катриона открыла глаза, то увидела, как Патрик идет через комнату с подносом в руках.

 — Добрый день, голубка, — нежно сказал он. — Как ты себя чувствуешь?

 — Сколько я спала?

 — Часов десять.

 Поставив поднос на стол у кровати, Гленкерк взбил пуховые подушки и помог Катрионе сесть.

 — Миссис Керр собрала тебе этот поднос. — Он поставил его жене на колени.

 — Убери, я не могу есть.

 Патрик пододвинул к кровати стул и сел. Он поднес крылышко каплуна к самому носу своей печальной супруги.

 — Лорд Хоум сказал мне, что за всю дорогу с пограничья ты и крошки в рот не взяла. Скажи, когда ты ела в последний раз?

 — Две ночи назад. — Катриона произнесла это так тихо, что граф едва расслышал.

 — Ешь, — сказал он мягко.

 Катриона подняла голову и внимательно посмотрела на мужа. Ее прелестные глаза наполнились слезами, которые потоком выплеснулись и разлились по щекам. Патрик сразу отложил крыло, которое еще держал в руке, и обнял Катриону. Он почувствовал, как женское тело в его объятиях стало жестким, но предпочел не заметить этого.

 — Плачь! — приказал он. — Проклятие, Кат, плачь!

 И тогда великое горе, которое эта женщина сдерживала в себе, разорвало ее душу и выплеснулось наружу. Она плакала, пока глаза ее не покраснели и не распухли и пока не осталось сил даже плакать.

 И все это время Патрик сильно и бережно обнимал жену, что-то нежно бормоча ей вполголоса. А когда Катриона наконец затихла, он отодвинул ее от себя и шелковым платком вытер ее залитое слезами лицо. Однако стоило графу попытаться вытереть и мокрый нос, как она с гневом вырвала платок у него из рук.

 — Я не дитя, Гленкерк!

 — Нет, — согласно кивнул он, — не дитя.

 — Боже мой! И как же ты можешь хотеть меня обратно, — возмущенно бросила Кат, — если знаешь, что я люблю его? И всегда буду любить только его!

 Схватив графинчик, она плеснула себе вина. Дерзкий взгляд, брошенный Патрику, принадлежал настоящей Катрионе. Граф рассмеялся.

 — Не напивайся, пока не поешь.

 Гленкерк убрал графин с подноса и поставил на стол.

 Шагнув к двери, он снова позвал миссис Керр, и та вскоре принесла новый поднос, плотно уставленный сырыми устрицами, ломтями окорока, артишоками в масле, разнообразными бутербродами, яблоками, медовыми сотами.

 Венчал все кувшин красного вина.

 Графиня опасливо наблюдала, как муж с удовольствием поглощал всю эту снедь, сама же она заставила себя съесть кусок каплуна и немного хлеба с маслом. Зная ее склонность к сладкому, Патрик положил жене на тарелку медовых сот и обрадовался, когда она съела. А затем, выпив весь графинчик белого вина, она взяла кувшин с красным и наполнила свой бокал доверху. Патрик поднялся и забрал вино из ее рук.

 — Тебе будет плохо. Кат, и нет ничего отвратительнее, чем спать с пьяной женщиной, Графиня широко открыла глаза.

 — Уж не хочешь ли ты спать в этой постелив Нет! Нет!

 Нет! Нельзя быть таким жестоким, Патрик! Дай мне немного времени!

 И тут настал тот момент, когда Патрик Лесли заставил себя сделать то, что должен был сделать. Он поразился, поняв, что Ботвелл знает Катриону гораздо лучше его самого.

 — Ты моя жена. Кат, — тихо сказал Патрик, — и хочешь ты быть ею или нет, теперь это уже не важно. По закону ты принадлежишь мне, и хотя, возможно, уже не любишь меня, я люблю тебя очень сильно. Два года я был без тебя. И не намерен отказывать себе в удовольствии овладеть твоим прекрасным телом прямо сейчас.

 Произнеся эти слова, граф неторопливо разделся. Потом он прошел к кровати и, стянув на пол одеяло, взобрался на постель. Катриона попыталась ускользнуть от него, спустившись с другой стороны кровати, но он легко поднял ее обратно. Медленно и осторожно Патрик притянул к себе яростно отбивающееся тело. Силой уложив ее голову на изгибе своей руки, он склонился и захватил губами несогласный рот. Ее губы были холодны и крепко сжаты.

 Гленкерк с нежностью раздвинул их губами, открыв путь своему языку, а его свободная рука гладила и ласкала груди, которые граф уже умело освободил от корсажа. Катриона только вздохнула: по ней уже прокатилась волна желания. В отчаянии она возобновила борьбу, потому что не хотела Патрика Лесли. Она хотела только Френсиса Хепберна, и даже сейчас ей слышался его дразнящий голос.

 Всего две ночи назад он говорил:

 — Ты создана для любви. И не можешь отрицать этого.

 Как и всегда, тело графини предавало ее, отзываясь на любовные ласки, когда она того не хотела. И все то время, пока муж наслаждался ею, сердце Катрионы стонало по Ботвеллу. Никогда раньше Гленкерк не проявлял такой нежности, и это несколько ее успокоило. Патрик ритмично двигался и наконец с криком достиг наслаждения.

 Катриона обнаружила, что, хотя тело ее и возбудилось, чувственно она осталась холодной. Патрик тоже это понял. Высвободившись, он заключил жену в объятия.

 — Спи, — нежно приказал он.

 Почему-то Катриона почувствовала себя уютно и быстро заснула.

 Еще несколько дней они оставались в Эдинбурге, пока Патрик не уверился, что Катриона сможет хорошо перенести дорогу. Каждую ночь он овладевал ею, словно желая вновь утвердить свое положение. Наконец граф повез ее в Гленкерк. Они добрались домой неделю спустя, после одиннадцатого дня рождения Бесс. И казалось, недавняя именинница была единственной из всех детей, кто не особенно радовался встрече с матерью.

 Джеми, наследнику Лесли, исполнилось уже пятнадцать лет, он приехал из университета на короткие каникулы.

 Ростом мальчик был выше отца, а по сочным взглядам, которые бросали на него девушки-служанки, Катриона поняла, что этот парень уже сведущ в искусстве любви. Эта мысль несколько обеспокоила графиню, поскольку ей самой был всего тридцать один год. Когда она обнимала сына, тот тронул ее непривычно короткие локоны и спросил:

 — Что случилось с твоими волосами, мама?

 — Я подарила их королю.

 — Боже, ты вела себя с ним дерзко?

 Джеми заметил боль в глазах матери и также увидел, что она пытается это скрыть. Обняв Катриону, он тихонько произнес:

 — Не печалься, мама. Мы тебя любим и очень рады, что ты снова дома.

 Колин и Робби получили отпуск у Роутса. Они кружились возле матери, словно маленькие щенки. Но совсем по-другому вели себя младшие дочери, шестилетняя Аманда и пятилетняя Мораг, которые просто оробели перед этой незнакомой женщиной, красивой и печальной, оказавшейся, по словам бабушки Мэг, их матерью. За несколько дней, однако, Катриона сумела завоевать привязанность этих двух девчушек. И только Бесс по-прежнему держалась отчужденно.

 — Бесс к тебе ревнует, — весело сказала Маргарет. Скоро она станет совсем взрослой и с недавних пор уже чувствует свою женскую природу. А тут появляешься ты — и Боже мой, Катриона! Тебе больше тридцати, и ты невероятно красива! Для бедной девочки это уж слишком. Она обожает Патрика, и он до сих пор баловал ее своим вниманием. А теперь мой сын почти все свое время проводит с тобой.

 И совсем невмоготу стало, когда выяснилось, что ночные труды Патрика не прошли бесследно: живот у Катрионы вновь начал округляться. Несчастная графиня Гленкерк случайно услышала тогда разговор дочери со старшим сыном.

 — По-моему, это отвратительно, — возмущалась девочка. — В ее-то возрасте! И это после того, что она сделала, когда распутничала с лордом Ботвеллом!

 Послышался звук шлепка, и Бесс завопила:

 — Ты меня ударил, Джеми! Ты меня ударил!

 — Да, — ответил Джеми, — и, мисс Ревность, вы получите от меня снова, если позволите себе еще так говорить о маме. Мы не знаем, что случилось у мамы с папой, но я знаю, что она любит Френсиса Хепберна. И вернулась она сюда потому, что любит также и всех нас и не захотела дать королю нас разорить.

 — Как ты об этом проведал? — насмешливо спросила Бесс.

 — Знаю, потому что со мной в университете учится Джон Лесли, наследник Роутсов. И он подслушал, как его отец говорил его дяде, что, мол, Гленкерк получил свою жену обратно только потому, что король пригрозил, если только она не уйдет от лорда Ботвелла, он разорит всех наших родственников.

 — И правильно сделал король, — злорадствовала Бесс. — Это благочестивый человек.

 Джеми засмеялся недобрым смехом.

 — Дура ты, сестренка. Нет, просто глупенькая маленькая девственница. Король вожделеет маму, и когда она ему отказала, то Джеймс принудил ее навсегда оставить лорда Ботвелла, пригрозив нам всем.

 — Тогда почему она зачала ребенка от папы, если его не любит?

 — Чтобы помириться с ним, так я думаю, сестренка.

 Наша мама — отважная и красивая женщина, и если ты не будешь вести себя с ней прилично, я тебя побью.

 Катриона изумилась тому, сколько знал ее сын и каким Джеми оказался мудрым — в его-то годы. Она поняла также, что за Бесс придется внимательно присматривать.

 Девочка быстро взрослела, слышала достаточно всяческих полуправд, чтобы прийти в смятение. Катриона прекрасно понимала, что рассуждения дочери принадлежали не самой девочке, они были эхом взрослых голосов. И догадываясь, чьих именно, графиня решила предпринять некоторые шаги, чтобы выправить положение.

 Когда Катриона убежала к лорду Ботвеллу, то ее самая верная служанка так и не узнала истинной причины ее поступка. Возвратившись в Гленкерк, Эллен приняла Бесс с рук вечно занятых Салли и Люси Керр. Шли месяцы, вестей от Катрионы все не приходило, и растерянность славной женщины обратилась в гнев. Она неблагоразумно выразила свои чувства перед юной впечатлительной девочкой. А теперь, когда вернулась ее госпожа, Эллен оставила Бесс и стала снова прислуживать самой Катрионе, усугубив тем самым огорчение и обиду своей маленькой госпожи.

 Графиня заметила, что Бесс скучала по Эллен, и, хотя Катриона всегда очень ценила верную женщину, ее чрезмерная мелочная заботливость уже начинала раздражать.

 Казалось, служанка была убеждена, будто ее хозяйка совершила какой-то ужасный поступок и должна благодарить Бога, что Патрик Лесли простил ее. Катриона не стала бранить славную женщину, а, оставшись как-то раз наедине с ней, доверительно сказала:

 — Элли, мне понадобится твоя помощь. Бесс достигла уже того возраста, когда ее надо направлять опытной рукой. Ты присматривала за девочкой, когда меня не было.

 Не согласишься ли ты снова взять ее под свою опеку? Она так к тебе привязана.

 — Я с охотой сделаю все, что вы пожелаете, мадам, но кто позаботится о вас самих в вашем положении?

 — Элли! Ты становишься старенькой и глупенькой. Это же не первый мой ребенок. Без служанки мне, конечно же, не обойтись, но полагаю, что твоя племянница Сюзан прекрасно сумеет тебя заменить.

 — Да, — задумчиво протянула Эллен, представив свою невзрачную, но весьма рассудительную племянницу. — Сюзан — это не какая-то там вертихвостка. Она будет хорошо исполнять свои обязанности, а я стану ею руководить. Но не разумнее ли ей вместо меня прислуживать госпоже Бесс?

 — По-моему, с тобой, Элли, Бесс будет чувствовать себя лучше. Я помню, что в детстве ты была со мной так добра, Элли. Но решай сама.

 Как и предполагала Катриона, Эллен решила, что лучшей госпожой окажется Бесс. Повелевать молодой и не уверенной в себе девушкой было нетрудно. Катриону служанка зачастую переставала уже и понимать. Вновь преисполнившись сознанием своей значимости, она приняла девочку под свое крылышко и стала говорить о Катрионе добрее и лучше.

 Графиня старалась уделять время всем своим трем дочерям. Аманда и Мораг вскоре совсем перестали робеть перед ней, и это радовало Катриону. Бесс, хотя и оставалась настороженной, проявляла большее дружелюбие и даже участвовала в играх, которые Кат затевала с малышками.

 Через восемь месяцев после возвращения к Патрику у Катрионы начались родовые муки.

 — Слишком скоро, — озабоченно сказал граф своей матери.

 — А я удивляюсь, что она держалась так долго, — заметила Маргарет. — Не тревожься, сын мой. К ночи в этом доме будет на двух Лесли больше. Катриона носит близнецов, а рождение нескольких детей всегда происходит раньше срока. Я знаю это потому, что последние дети моей матери тоже были двойняшками, это — наше семейное.

 Вдовствующая графиня оказалась права. Прежде чем 1 мая 1594 года зашло солнце, Катриона легко разрешилась сыном и дочерью. Мальчика окрестили Ианом, а девочку Джейн.

 Патрик пришел в неописуемый восторг, жена столь мудро назвала детей именами их бабки и деда по отцу. Перед тем как уснуть, Катриона покачала каждого из новорожденных, а затем тихо, но решительно объявила, что этих детей сама вскармливать не будет. Близнецам срочно нашли кормилиц.

 В середине июня Патрика Лесли посетил Бенджамен Кира, и после беседы с ним граф решил отправиться в Лондон. Думая, что жена захочет совершить это путешествие вместе с ним, Патрик пригласил и ее.

 — Меня не будет в Гленкерке с конца лета до следующей весны, любовь моя. Пожалуйста, поезжай со мной.

 Мы с тобой были вместе так мало.

 — Нет, Патрик, — отказалась Катриона. — Ты обещал ему, что, прежде чем он покинет Шотландию, мы встретимся. И если, когда он меня позовет, я окажусь в Англии, то никогда больше его не увижу. Не проси меня ехать с тобой.

 Граф и не стал, хотя ему больно было признаваться даже самому себе, сколь огорчил его этот отказ. Он-то надеялся, что рождение близнецов поможет Катрионе забыть пограничного лорда. И 15 августа Патрик Лесли выехал из Гленкерка в Лондон.

 А 15 сентября графиня Гленкерк получила приглашение от Джорджа Гордона, могущественного графа Хантли, посетить его и его жену в их родовом замке. По слухам, Ботвелл находился на севере. Если в слухах была правда, то Катриона была уверена, что встретит его у Гордонов. 17 сентября графиня Гленкерк верхом выехала в Хантли.