• Гарем, #2

28

 Но пока Ботвелл еще только скакал со своими сообщниками на пограничье, Джон Мэйтлэнд уже засел за работу, стараясь еще более опорочить его в глазах короля. Мэйтлэнд был блестящим государственным деятелем и, подобно другим политикам той эпохи, действовал по необходимости безжалостно. Он хотел, чтобы в Шотландии оставалась только одна власть — власть монарха, и тогда он, канцлер Джон Мэйтлэнд, сможет править страной через короля.

 Уже много лет королям Стюартам досаждали их дворяне. Править Стюартам удавалось только вместе с ними.

 Шотландские монархи щедро дарили знатным родам своих внебрачных детей, а затем женили этих незаконнорожденных на отпрысках лучших семей, надеясь породниться с могущественными и независимыми кланами и, пользуясь их поддержкой, все-таки править.

 Мэйтлэнд намеревался с этим покончить. Он сломит власть знатных смутьянов. Начнет с Ботвелла на пограничье, потом доберется до Хантли, пресловутого Северного Петуха. Если бы только, вздыхал канцлер про себя, великие вожди больше походили на представителей младших ветвей. На ум приходили граф Гленкерк и его кузен Сайтен, которые накопили большие состояния. Не вожделея политической власти, они хранили мир на своих землях, а в час войны с готовностью отвечали на призыв Стюартов.

 Мэйтлэнд вызвал свой экипаж и поспешил во дворец Холлируд. Там канцлер обнаружил обезумевшего короля, которого не могла утешить даже королева.

 — Как он бежал? — вопил король. — Как?! Как?! Ведь Эдинбургский замок неприступен! Значит, кто-то должен был ему помогать! Я хочу знать кто!

 — Сир! Сир! Успокойтесь! Хоть никто и не видел, как бежал Ботвелл, его исчезновению, я уверен, найдется логическое объяснение.

 — Никто не видел? — прошептал Джеймс. — Колдовство! Он снова прибегнул к черной магии!

 Канцлер скрыл улыбку, довольный, что его тонкий намек не ускользнул от внимания короля. Но он не учел, что рядом находилась и королева.

 — Чепуха! — отрезала она. — Убеждена, что канцлер и не подразумевает ничего подобного, так ведь, сэр? Ладно тебе, Джеймс! Неужели ты думаешь, что Френсис действительно вылетел из своего заточения верхом на помеле? Больше похоже на то, что он подкупил стражу. За деньги люди сделают что угодно.

 — Его люди не сделают, — кисло молвил король. — Я уже пытался покупать у них сведения.

 — Что ж, — признала, улыбаясь, королева, — Френсис — человек особый.

 — Разве? — спросил Мэйтлэнд.

 Его совсем не удивило, что королева оказалась среди приверженцев Ботвелла. Женщины всегда были весьма восприимчивы к чарам этого мужчины. Мэйтлэнд их не понимал.

 — Да, — повторила Анна Датская, глядя канцлеру прямо в глаза. — Френсис Хепберн может своим очарованием даже утку выманить из воды.

 — Желаю, чтобы его нашли! — снова завопил король. — Чтобы нашли и вернули!

 — Будет исполнено, ваше величество. Это окажется нелегким делом, но все равно будет исполнено.

 — Если бы вы сегодня утром пошли на Нижнюю Луку, то он бы уже снова был в тюрьме, — мягко сказала королева.

 Фрейлины захихикали, а канцлер метнул на Анну ядовитый взгляд, который она предпочла не заметить.

 — О чем это ты? — удивился король.

 — Сегодня утром, Джеймс, лорд Ботвелл приехал на Нижнюю Луку и громогласно объявил, что вернется в тюрьму, если только господин Мэйтлэнд сам придет и заберет его. Слуги нашего канцлера ответили, что его нет дома. Но мне думается, что он все-таки дома был и, дрожа, затаился в своем кабинете.

 Король ухмыльнулся, потом засмеялся и вот уже просто захохотал.

 — Он перехитрил тебя, Мэйтлэнд, — ликовал Джеймс. — Вот это Френсис! Он отличный рыболов, и он вывел тебя на чистую воду, словно лосося! Он чертовски хорошо знал, что ты не осмелишься прийти за ним, и выставил тебя дураком!

 — Его поступок — это оскорбление короне, — огрызнулся Мэйтлэнд. — Он подрывает достоинство вашего величества. Ботвелла следует сурово наказать.

 — Он подрывает твое достоинство, Мэйтлэнд, — возразил король, но слова канцлера больно его ужалили. — Как бы ты наказал его? — спросил Джеймс.

 — Конфискацией, — сразу ответил канцлер. — Конфискацией. Титулов. Поместий.

 — Нет, нет! — вскричала королева. — Френсис — наш кузен, Джеймс. Я знаю, что он бывает безрассуден, что иногда надменен, но это самый добрый человек, какого я знаю. И он всегда был верным другом вашему величеству.

 Никогда не участвовал в заговорах против вас и никогда не лгал вашему величеству, как другие.

 — Его обвиняют в колдовстве, Анни.

 — Вот уж смехотворные обвинения! Никто же в них не верит! Ваши пэры до того ими оскорблены, что даже не хотят собраться на суд. Прошу вас, дорогой муж, не поступайте с Френсисом сурово. Он наш друг, а их у нас так мало.

 — Мы должны примерно наказать этого прохвоста! — упорно возражал Мэйтлэнд.

 — Сэр! — Королева в ярости выпрямилась. — Вы забываете свое место! — Она повернулась к королю:

 — Я бы очень расстроилась, сир, если бы вы жестоко наказали нашего кузена. Сейчас середина лета, жара, и, по-моему, он просто убежал купаться.

 Анна представила отъезд Ботвелла таким незначительным событием! Джеймс размяк и обвил рукой талию своей хорошенькой жены.

 — Дай мне подумать, любовь моя, — сказал он и, наклонившись, поцеловал ее.

 Королева повернулась, медленно прошла к двери своей спальни и, открыв ее, задержалась на пороге.

 — Пока еще не очень поздно, Джеми. Отошли господина Мэйтлэнда и возвращайся в постель.

 Невинный, казалось бы, взгляд ее голубых глаз прельстил короля, и Джеймс почувствовал, как ответили его чресла.

 Что ж, сейчас Джону Мэйтлэнду пришлось удалиться.

 Но не такой он был человек, чтобы легко отказаться от своего замысла. Королева выиграла первый бой, используя свои плотские чары, а такие приемы вызывали у Мэйтлэнда отвращение. Против Хепберна, подумал он, придется использовать нечто такое, что рассердит короля и продержит его гнев достаточно долго. Тогда конфискация осуществится.

 Внезапно память услужливо подбросила ловкому царедворцу слух о женщине, которая этой весной ходила с Ботвеллом в набеги. Никто не знал, кто она и откуда, но все в один голос говорили, что это была удивительная красавица.

 И сегодня его шпионы донесли, что вместе с Ботвеллом на пограничье поехали его брат и какая-то прекрасная дама.

 Мэйтлэнд не знал, окажутся ли полезными сведения о ней, но почувствовал, что пренебрегать ими не следует. Поэтому он послал за одним из своих самых верных людей.

 — Отправляйся в Эрмитаж, — приказал канцлер, — и вызнай, что там у Ботвелла за женщина. Мне мало дела, как ты добудешь эти сведения, но я должен получить их через неделю.

 Несколько дней спустя человек вернулся и сказал своему взволнованному хозяину:

 — Это леди Катриона Лесли, графиня Гленкерк.

 — Ты уверен? — спросил удивленный канцлер.

 — Я узнал это от ее личной служанки.

 Шпион промолчал о том, что он хитростью выманил девушку из замка, долго пытал, вытянул из несчастной это имя, а затем перерезал ей горло.

 Память Мэйтлэнда снова услужливо напомнила о себе.

 В последнее время канцлер платил спальному слуге короля и теперь послал за этим парнем.

 — Что ты знаешь о Катрионе Лесли?

 Барра написал ответ на бюваре, который висел у него на поясе.

 "Была тайной любовницей короля, но от него сбежала.

 Джеймс все еще ее желает".

 Оторвав листок от бювара, слуга передал записку канцлеру.

 Джон Мэйтлэнд прочитал. Улыбаясь, он протянул Барре мешочек с золотом. Канцлер ликовал! Найдено именно то оружие, которым он погубит Френсиса Хепберна. Но следовало убедиться, что шпион не ошибся.

 Несколько дней канцлер наводил справки, проявляя при этом крайнюю осторожность. Обнаружилась поразительная вещь: оказалось', что леди Ботвелл только что получила от церкви развод. Копая дальше, канцлер выяснил, что графиня Гленкерк также запросила развод — через своего дядю, аббата Гленкеркского аббатства. Тот представил ее прошение шотландскому прелату. Не в силах сдержать возбуждение, интриган поспешил в Холлируд. Но, когда его экипаж въехал на дворцовый двор, вельможа сумел немного успокоиться. Король ни в коем случае не должен догадаться, что кому-то стала известна его самая сокровенная тайна.

 Мэйтлэнд прождал почти весь день и наконец-то остался с королем наедине.

 — Я обнаружил, — сообщил канцлер, — занятную подробность из жизни Френсиса Хепберна. Мне стало известно имя последней любовницы вашего кузена — той, что ходит вместе с ним в набеги.

 А Джеймс обожал сплетни.

 — Не томи же, Мэйтлэнд, — нетерпеливо молвил он. — Кто она?

 — Вот это поразительнее всего, сир. И я бы даже сказал, что из всех знатных женщин Шотландии она менее всего подходила для ботвелловской постели. Граф собирается жениться на ней, и леди Ботвелл только что получила развод от церкви. А леди, о которой я говорю, скоро тоже получит свободу.

 — Да, Мэйтлэнд, это интересно, но кто же она?

 — Графиня Гленкерк, сир. Леди Катриона Лесли. То прелестное создание, которое при дворе все называют Добродетельной графиней.

 На какой-то кратчайший миг Джеймс Стюарт почувствовал, как его сердце остановилось.

 — Кто, Мэйтлэнд? Кто, ты сказал?

 — Леди Лесли, сир. Жена Гленкерка.

 На короле совсем не стало лица, и Мэйтлэнд решил, что настала пора испросить позволения удалиться. Но на пороге его догнал приказ:

 — Сегодня вечером будь во дворце.

 Улыбаясь про себя, канцлер вышел. Ботвелл погиб. От вельможи не ускользнуло выражение страшной муки на лице Джеймса Стюарта.

 А король принялся в ярости расхаживать взад и вперед по комнате. Френсис Стюарт опять оказался его Немезидой. Четырьмя годами старше Джеймса, он всегда выглядел крупнее, сильнее, смышленее. Обоих судьба одарила красотой, но и здесь Френсис с его суровой, почти богоподобной внешностью обошел кузена. Овладевая науками, Джеймс проливал семь потов, а Френсис впитывал знания, подобно губке, легко и без напряжения. За обаятельным Ботвеллом женщины ходили табуном, а Джеймс чувствовал себя с ними не совсем уютно, поскольку вырос в мужском обществе, куда дамы допускались редко. Короче, Френсис Хепберн был тем, кем страстно желал быть Джеймс.

 Отобрав Катриону Лесли у короля, Ботвелл зашел слишком далеко. Этого Джеймс ему уже не простит. В своем горестном разочаровании король даже и не вспомнил о тех обстоятельствах, при которых Катриона от него сбежала. Сначала монарх предпочел знать только одно: очевидно, Катриона предложила пограничному лорду то, в чем отказала королю.

 Она отдала Ботвеллу свое сердце.

 Теперь Джеймс обдумывал, как помешать влюбленным. Катриона не получит развод, об этом Мэйтлэнд поговорит с кардиналом. Сколь ни любим в народе кузен, он будет объявлен вне закона. Все его поместья, равно как и титул, конфискуются. Вряд ли Катриона останется с изгоем.

 Джеймс гневался на Катриону Лесли. Какую честь он оказал этой почти безродной горянке! Сделал ее придворной дамой при спальне королевы! И как жестоко она разочаровала его! Оказалась совсем не лучше любой другой придворной дамы, что с легкостью раздвигают ноги перед каждым мужчиной.

 Позднее, как и было приказано, к королю явился Джон Мэйтлэнд, надеявшийся, что не выглядит слишком обрадованным. Он намеренно придал лицу бесстрастное выражение. Король приказал канцлеру издать указ, что Френсис Стюарт Хепберн, пятый граф Ботвелл, лишается всех титулов, а его имения конфискуются. На следующий день королевский глашатай во всеуслышание объявил королевскую волю жителям Эдинбурга. Возмущенные горожане забросали вестника мусором. Они не желали видеть падения своего героя.

 А Джеймс почувствовал, что попал в глупое положение.

 Королева перестала с ним разговаривать и заперла все двери в свою спальню. Леди Маргарет Дуглас пробилась в покои к монарху и принялась яростно доказывать, что тот не имел права конфисковывать ничего, кроме Эрмитажа. Благородная дама размахивала перед носом короля какой-то бумагой, из которой, по ее словам, неопровержимо следовало, что Ботвелл переписал все свои остальные поместья на старшего сына, законного наследника графа. Джеймс набросился на нее.

 — Пока Френсис был у меня в милости, мадам, поместья принадлежали ему, и он мог делать с ними все что заблагорассудится. Но поскольку теперь он в опале, то его собственность конфискована короной.

 — Не надейтесь, что я выеду из Кричтена, — завопила Маргарет Дуглас. — Этот дом принадлежит мне и моим детям. Куда нам из него идти?!

 — Идите хоть к вашему отцу, хоть к дьяволу, — огрызнулся король. — Мне нет до этого никакого дела. А теперь удалитесь, и при дворе вам впредь появляться запрещается.

 Побежденная дама удалилась. Однако она не собиралась сдаваться — она придет опять и не допустит, чтобы ее старшего сына ограбили. Но, чтобы собраться с силами, ей требовалось время.

 На следующий день Френсис Хепберн услышал, что король объявил ему войну. Он не знал в точности почему.

 Вряд ли потому, что убежал из Эдинбургской тюрьмы.

 — Он знает, — подсказала Катрионе женская интуиция. — Он знает о нашей любви.

 — Чепуха, — возразил Ботвелл. — Даже Джеми не может быть таким мелочным.

 Но графиня знала, что была права. А когда несколько дней спустя к ним прибыл лорд Хоум, то его разговор с Френсисом подтвердил эти подозрения. Сэнди взял руку Катрионы и поднес к губам.

 — Самая прекрасная и одновременно самая дорогая рука в Шотландии, — прошептал он.

 Гость повернулся к Ботвеллу.

 — Имею поручение от короля тебя забрать, — лукаво ухмыльнулся он, — однако, если у тебя нет настроения тащиться в Эдинбург по летней жаре, то я это пойму, и думаю, что и сам отдохну у тебя на пограничье.

 — Что же так разъярило кузена Джеми? — спросил Ботвелл.

 — Мэйтлэнд. Еще две недели назад он предложил конфискацию, но королева тебя защитила и напомнила неблагодарному о твоей верности и о твоей безупречной службе короне. — Хоум помрачнел. — Думаю, что все бы и обошлось, но, кажется, король вызнал, что Катриона здесь. Когда он поручал мне приехать в Эрмитаж и объявить тебя пленником короны, то при этом все время зудел о твоей похотливости и связи с некой придворной дамой. Я не осмелился расспрашивать его, Френсис, но убежден, что он имел в виду Кат. Откуда, черт возьми, этот мерзавец мог прознать?!

 — Недавно в окрестном лесу нашли убитой девушку, которая была моей горничной с первого дня в Эрмитаже, — вмешалась Катриона. — Перед смертью ее жестоко пытали.

 — Да, — подтвердил Ботвелл. — Подошвы ног выжгли дочерна, а горло перерезали. Бедная девочка. А это мы вытащили у нее из сжатого кулака. Узнаешь?

 Он сунул руку в карман и вытащил серебряную пуговицу. Хоум взял ее и кивнул.

 — Один из мэйтлэндских людей. На пуговице эмблема канцлера. Убийца, вероятно, требовал рассказать о той женщине, что видели с тобой. Ублюдок! Нашел-таки оружие, чтобы погубить тебя!

 — Меня ему не погубить, Сэнди. Но скажи мне, что с Маргарет и детьми?

 — Они у Ангуса.

 — Джеймс выгнал ее из Кричтена?! И она ушла? Господи, не поверю! Маргарет всегда любила это поместье.

 Лорд Хоум засмеялся.

 — Она просила короля, Френсис. Сказала, что тебе принадлежит только один Эрмитаж, потому что все остальное ты передал своему старшему сыну. Джеймс послал ее и детей обратно к Ангусу.

 Ботвелл едва сдержал смех.

 — Бедная Маргарет! Конечно же, ей должны вернуть эти поместья для моего наследника. Однако я уверен, что Ангус об этом позаботится. И даже полагаю, что ему не терпится выставить Маргарет из своего дома.

 — А как быть с Эрмитажем, Френсис?

 — Если Джеймсу нужен Эрмитаж, то пусть сам придет и возьмет, — сказал Ботвелл. — Есть две вещи на этом свете, которые я ценю превыше всего, — это мой дом и Катриона. Ни то, ни другое я ему не отдам.

 Но Катриона перепугалась.

 — Давай уедем из Шотландии, Френсис, — взмолилась она. — Джеми отобрал у тебя все, чем ты владеешь, а дальше возьмет и меня.

 Но Ботвелл и думать не хотел о бегстве. Даже когда от Кира прибыл вестник с письмом от гленкеркского аббата: кардинал отказал Катрионе в прошении о разводе. Недовольный таким ответом, Чарлз Лесли сам отправился в Сент-Эндрю и лично объяснил его святейшеству положение дел. И вот тогда-то иерарх признался: через доверенного секретаря канцлера Мэйтлэнда ему сообщили, что, одобрив развод, духовенство тем самым нанесет королю величайшее оскорбление. Учитывая, в каком шатком положении сейчас оказалась в Шотландии старая церковь, кардинал не захотел никоим образом усугублять трудности. И если Джеймс не сменит гнев на милость, то Катриона Лесли развод не получит. Равно как и не сможет выйти замуж за Френсиса Ботвелла.

 Графиня опять взмолилась.

 — Увези меня, Френсис. Во Франции церкви не придется отвечать перед королем Шотландии, и я смогу получить развод.

 — Не бесплатно, дорогая.

 — Я очень состоятельная женщина, Френсис, и сумею подкупить любого священника! Проклятие! Зачем мне деньги, если я не могу купить то, что хочу?!

 Ботвелл засмеялся и обнял ее.

 — Дорогая, балованная ты девочка, — сказал он с нежностью. — Даже если в угоду кузену Джеймсу мне придется покинуть Шотландию, то, прежде чем уеду, я все равно помирюсь с ним. Я еще должен сохранить Эрмитаж для сына, которого ты мне когда-нибудь подаришь.

 — Ох, Ботвелл, не будь глупцом! Джеми никогда не позволит нам жить вместе. Прошу тебя, увези меня сейчас!

 Мне мало дела до того, будем ли мы в браке или нет, только бы оставаться вместе.

 Но Френсис решил, что можно не торопиться. Он был человеком чести и к тому же пока еще не вполне понимал, что его кузен и товарищ по детским играм намеревался стать единоправным королем Шотландии, причем стать им во всем. Не понял граф и того, насколько Джеймс возжелал Катриону Лесли. Король хотел ее обратно. И если она не достанется ему, то не достанется и Френсису Хепберну.

 Летом 1591 года Ботвелл вместе со своей прелестной возлюбленной и лордом Хоумом ходил в пограничные набеги. Впрочем, между Англией и Шотландией мир сохранялся. Король же этим летом отбыл из Эдинбурга в Линлитгоу, где родилась его мать, посетил далее Стерлинг, Фолкленды, а затем через Ферт-оф-Форт вернулся в столицу.