Глава 8
Изабелла и Алетта снова остались вдвоем, но на сей раз все было иначе. Теперь и мать, и дочь стали замужними женщинами. Отец Изабеллы умер. Мать ее носила под сердцем второго ребенка. Не изменилось лишь одно: Лэнгстон по-прежнему принадлежал ей. Снова он был доверен ее заботам, но теперь Изабелла лучше умела вести хозяйство. Теперь ей помогал отец Бернард. Хью и Рольф уехали. Двое молодых оруженосцев, с которыми Белли так и не успела толком познакомиться, уехали тоже, как и двадцать лучших молодых парней Лэнгстона. Рыцари и оруженосцы отправились верхом; лэнгстонские новобранцы, обученные стрельбе из лука, пошли пешком, перекинув через плечо свои арбалеты.
Изабелла провожала их, вглядываясь в знакомые лица стоявших во внутреннем дворе мужчин, готовых двинуться в путь. Сколько лиц ей больше не придется увидеть, печально раздумывала она, в первый раз осознав всю серьезность происходящего. Она стиснула руку мужа, безмолвно умоляя его поберечь себя, вернуться к ней целым и невредимым. Попросить его остаться Изабелла не могла. Она понимала, что это невозможно. Она не посрамит Хью Фоконье перед Рольфом и всеми людьми.
— Занимайся с Купе каждый день. Линд объяснит все, что надо делать. Когда я вернусь домой, Белли, я хочу увидеть, что кречет уже далеко продвинулся в своей учебе. Мы с тобой будем охотиться вместе.
— Война затянется надолго, милорд? — спросила Белли.
Хью покачал головой:
— Не думаю, дорогая. Но в мое отсутствие ты должна хорошо заботиться о Лэнгстоне, не хуже, чем раньше. Я вернусь к тебе осенью.
— Хью коснулся губами ее губ и отправился в путь.
Наступил праздник середины лета, и Белли устроила для крепостных выходной. Поля и сады обещали богатый урожай. В Лэнгстон не приходило ни одного известия о происходящем в большом мире. Они были так далеко от главных путей, что не могли ничего узнать, — разве что приедет специальный посланник. В каком-то отношении это облегчало жизнь Изабелле; но с другой стороны, это была пытка.
Тем вечером хозяйка Лэнгстона стояла на стене замка, молча глядя на праздничные костры. Она различала темные фигуры танцующих. Это был языческий праздник, и Белли, зная, чем окончатся эти полные страсти танцы, еще сильнее заскучала по своему мужу. Алетта, уже с заметными признаками беременности, напротив, была такой умиротворенной и довольной, какой Изабелла прежде ее никогда не видела.
— Как вы можете оставаться такой спокойной, не зная, что происходит? — раздраженно спросила она у матери. — Могла случиться какая-нибудь ужасная битва. Хью и Рольфа могли ранить!
— Тогда их привезли бы домой, чтобы мы за ними ухаживали, — рассудительно ответила Алетта. — Если ты не будешь есть вишни с того блюда. Изабелла, я была бы благодарна, если бы ты передала его мне. Они просто восхитительны. Да ты даже не попробовала!
— Я не хочу вишен, мадам, — резко ответила Белли.
Она не находила себе места. Когда ее отец ушел в крестовый поход с герцогом Робертом, она не беспокоилась о нем, поскольку была еще легкомысленным ребенком, но сейчас на войну ушел ее муж, которого она любила. Она просто не понимала, каким образом Алетте, если она действительно любит Рольфа, удается сохранять такую безмятежность. Как это действует на нервы! Впрочем, все окрестности, утопавшие в летней зелени и зное, тоже казались вполне умиротворенными.
И жизнь шла своим чередом. Положение короля было сравнительно устойчивым. Он заключил союзы с французским королем Филиппом и с графом Фландрии. Ни Франция, ни Фландрия не желали, чтобы Англия и Нормандия снова объединились. Для этих государств было бы лучше, если бы враждующие братья оставались каждый при своих владениях.
В число союзников Генриха входил также архиепископ Кентерберийский, Ансельм, находившийся в изгнании во время правления Вильгельма Руфуса. Одним из первых действий Генриха, взошедшего на трон, было возвращение архиепископа, который тут же стал выступать в защиту нового короля.
С другой стороны, среди врагов Генриха были самые могущественные англо-нормандские лорды. Они надеялись, что если Генрих потеряет корону, а герцог Роберт, прекрасный воин, но неумелый правитель, предпочтет остаться у себя в Нормандии, то они сами будут свободно распоряжаться делами в Англии. Самым опасным среди этих лордов был Роберт де Беллем, владевший валлийскими болотистыми землями. Он был беспощаден и жесток и заботился лишь о собственной выгоде.
В июле бродячий коробейник принес весть, что у берегов Англии показался нормандский флот. Течение должно было принести корабли к берегу в окрестностях Певенси.
Однако в действительности герцог Роберт высадился южнее, в Портсмуте, 19 июля. Он со своей армией двинулся на Лондон, но Генрих, будучи отважным военачальником и куда лучшим тактиком, чем его брат, быстро направил свои войска наперерез герцогу Роберту. Двое сыновей Вильгельма Завоевателя встретились на Лондонской дороге. Архиепископ Ансельм взялся вести переговоры между ними, чтобы избавить Англию от новой бессмысленной войны.
Король Генрих готов был уступить герцогу Роберту свои владения в Нормандии и выплачивать брату две тысячи марок серебром ежегодно. Вассалы Генриха, изменившие ему, могли рассчитывать на прощение и возврат земельных владений. Если кто-либо из братьев умрет первым, не оставив наследника мужского пола, то выживший унаследует его владения. Поскольку королева Матильда была беременна, то последний пункт договора считался несущественным, тем более что супруга Роберта была молода и наверняка должна была родить сыновей.
Король с печальным вытянувшимся лицом ожидал, затаив дыхание, примет ли его брат условия, перечисленные архиепископом Ансельмом. «Ну, согласись же, глупый братец», — молча молил Генрих. И он глубоко вздохнул, с трудом сдерживая свое торжество, когда герцог Роберт, усмехаясь и искренне полагая, что надул своего младшего братишку, произнес:
— Да будет так, во имя Господа!
— Благослови Господь вас, дети мои, — сказал архиепископ. — Вы избавили нас всех от страданий. Вас будут восхвалять и в Англии, и в Нормандии. Мои писцы составят договор, а утром вы его подпишете. А пока что давайте пообедаем вместе.
— В центре английского лагеря установили огромный шатер для пирующих. Поставили грубо сколоченный высокий стол и три стула. Архиепископ Ансельм сел посередине, король — по правую руку от него, герцог — по левую. Ниже разместили еще столы и скамьи, и начался веселый пир. Слуги сновали с подносами хлеба и кувшинами вина.
Вокруг шатра на открытом огне жарились овцы, бычьи бока и свиньи. Музыканты развлекали пирующих игрой и пением.
Несмотря на предполагавшийся мир, люди короля размещались по одну сторону от шатра, а люди герцога — по другую.
Генрих был вполне доволен собой. Благодаря своему уму он избежал весьма неприятного столкновения. Две тысячи марок — небольшая плата за английский трон. Не в том дело, что Генрих не смог бы одолеть Роберта в войне.
Просто мир с глупым братцем позволит Генриху быстрее укрепить свое положение. Северная граница с Шотландией надежно защищена благодаря женитьбе Генриха на сестре шотландского короля. Еще спокойнее станет, размышлял король, когда он уберет этих изменников, что сейчас сидят вокруг, жрут его мясо и пьют его вино, радуясь, что их якобы простят. Да, конечно, он не станет убивать их именно за это предательство. Но он найдет другие преступления и избавит Англию от подлецов вроде Роберта де Беллема, наложившего свою лапу на валлийские земли. Скоро ему придется разжать когти. «А потом я получу и Нормандию, — холодно подумал Генрих. — Не сегодня, возможно, и не завтра, но не позже, чем через пять лет». Он улыбнулся, обводя взглядом шатер, мысленно замечая для себя предателей и тех, кто сохранил ему верность. Он увидел друга своего детства Хью Фоконье рядом с Рольфом де Брияром. Они откликнулись на его призыв и явились с двадцатью людьми, прекрасно снаряженными и, судя по всему, неплохо обученными. Король шепнул своему пажу:
— Подойди к сэру Хью Фоконье и скажи ему, что я хочу сегодня вечером встретиться с ним и сэром Рольфом де Брияром в моем шатре.
— Да, милорд, — ответил мальчик и поторопился выполнить поручение хозяина.
Генрих увидел, что Хью коротко кивнул в ответ на приглашение пажа. Король улыбнулся. Да, это преданный Хью.
Король вспомнил, как в детстве мать говорила ему, что если с Хью обращаться уважительно и учтиво, то он станет лучшим на свете другом. Ласковый голос матери по-прежнему звучал в его памяти. Генрих до сих пор мог, закрыв глаза, увидеть ее милое лицо. Он был младшим сыном и самым любимым. Мать оставила ему в наследство все свои английские владения.
— Это не важно, что Хью Фоконье не крупный лорд и не сын большого сеньора, — говорила ему мать. — Он из хорошего рода. Мерлинсоны происходят от младшего сына королей Мерсии. Его отец состоял в родстве с леди Годивой, женой графа Уэссекса. Потому-то он и последовал за Гарольдом Годвинсоном в битве при Гастингсе. Если Мерлинсоны дают присягу на верность, они не отступаются от нее. Дед Хью по материнской линии присягнул твоему отцу как наследнику короля Эдуарда задолго до битвы, в которой твой отец завоевал Англию. Мерлинсоны не обладают ни могуществом, ни большим богатством. Их сила — в преданности и честности. Если ты добьешься искренней дружбы Хью Фоконье, Генрих, то он всегда будет верно служить тебе. Когда ты станешь старше, сынок, то поймешь цену добрым друзьям.
Генри Боклерк не забыл материнского совета. Мать никогда не обманывала его. Он доверял ей, как никому другому. Кроме того, ему нравился этот мальчик-саксонец. В отличие от многих знакомых Генриху юных нормандцев Хью Фоконье был дружелюбным и искренним. Он никогда не лгал, а когда слышал чужую ложь, обычно качал головой и неизменно заявлял: «Победа, добытая обманом, ничего не стоит». На первых порах над ним насмехались, но со временем перестали, поскольку простые слова Хью заставляли их устыдиться. В этом рослом саксонском мальчугане было что-то, заставлявшее ровесников стараться понравиться ему, стать его другом. Хью был учтив со всеми, однако друзей выбирал себе сам. Одним из них стал принц Генрих, другим — Рольф де Брияр. И как предсказывала Генриху его мать, Хью Фоконье преданно служил сыновьям Вильгельма Нормандского.
После пиршества Хью и Рольф явились в шатер короля. Все трое тепло приветствовали друг друга. Паж принес кубки с прекрасным вином, и старые добрые друзья уселись втроем впервые за много месяцев.
— Расскажи, как тебе понравился Лэнгстон, Хью, — попросил король. — В твоем письме перечислены только голые факты.
— Поместье оказалось в хорошем состоянии, милорд.
Белли прекрасно управляла им в отсутствие отца: старый сенешаль умер вскоре после отъезда Роберта де Манвиля.
Удивительнее всего то, что она не умела читать и писать и держала все подсчеты в своей хорошенькой головке.
— Значит, тебе не стоит беспокоиться за Лэнгстон, — заметил король. — Это хорошее место?
— Там просторные поля и круглые низкие холмы, милорд. Кое-где леса. Чудесная земля. Я благодарен вам за то, что вы вернули ее мне. Там еще осталось в живых несколько сельчан, не забывших мою семью.
— А как девушка, Хью? — Глаза короля блеснули. — Она так же хороша, как земли? То, что ты рассказал, заставляет представить весьма способную и даже в чем-то опасную даму, учитывая ее возраст.
Хью рассмеялся.
— Крестьяне называли ее «Белли из ада», мой господин, — ответил он. — У нее крутой нрав, и она ничего не спускала им с рук. Она строга в своих суждениях, но никто не осмелился бы назвать ее несправедливой. Я считаю, они жаловались на ее управление в основном из-за того, что она женщина. Как бы то ни было, она оказалась хорошей женой. Я доволен Белли.
— Отец Бернард счастлив? — вежливо поинтересовался король.
— Мы строим для него церковь и отдельный дом, — сообщил Хью. — Мне кажется, жить в Лэнгстоне ему нравится куда больше, чем состоять в числе ваших многочисленных священников, мой господин. Он полон энтузиазма и прекрасно справляется со своими обязанностями.
— А ты, Рольф? — Король Генрих обернулся к своему второму приятелю. — Тебе нравится быть сенешалем Лэнгстона? Не сомневаюсь, ты скоро начнешь искать себе жену: ведь теперь ты можешь содержать ее. — Король улыбнулся.
— Я уже восполнил этот пробел в своей жизни, мой господин, — сообщил Рольф Генриху. — Как только мы приехали в Лэнгстон, я с первого взгляда влюбился во вдову Роберта де Манвиля, леди Алетту. Она стала моей женой, и к Рождеству мы ожидаем первого ребенка.
Хью строит для нас жилище во внутреннем дворе замка, Король от души рассмеялся:
— Да, ты ловкий парень, Рольф де Брияр, и большой счастливчик к тому же. Значит, эта вдова хорошенькая?
— Моя теща — настоящая красавица, — сказал Генриху Хью. — Красивее, чем моя Белли, хотя она тоже очень мила.
— Я доволен, что вы так хорошо устроились, милорды, — сказал король. — Мне нужна крепкая власть в Англии и нужны преданные рыцари. Теперь я знаю, что могу рассчитывать на вас, пока мои дела с братом до поры до времени уладились.
Хью и Рольф сразу же поняли намек короля и молча кивнули.
— Мы всегда в вашем распоряжении, мой господин, — произнес Хью. Потом, понизив голос, спросил:
— Как вы поступите с изменниками? Вы ведь пообещали простить их.
Король по-волчьи усмехнулся:
— Да, пообещал, но есть и другие пути разобраться с мятежниками и мятежами, друзья мои.
— Мы на вашей стороне, мой господин, — твердо ответил Хью.
Они беседовали до тех пор, пока король, сославшись на усталость, не отпустил своих приятелей. Наутро люди короля и люди герцога собрались на церемонию подписания мирного договора между двумя братьями. Затем король подозвал Хью Фоконье:
— Засвидетельствуй свое почтение герцогу Роберту, Хью. Он желает поговорить с тобой о ловчих птицах.
Хью выступил вперед и склонился перед герцогом — голубоглазым красавцем с твердыми чертами лица.
— Чем я могу служить вам, милорд герцог? — вежливо осведомился он.
— Генрих сказал мне, что вы выращиваете таких же прекрасных птиц, как некогда ваш дед. Это правда, милорд?
— Я лишь недавно построил клетки, милорд, — ответил Хью. — Мой дед до сих пор разводит соколов в Уорсестере. В этом году у меня лишь несколько племенных пар и немного птенцов, вот и все.
— Я хочу белого сокола, — сказал герцог Роберт. — Снежно-белого сокола, обученного охоте на журавлей.
Можете ли вы пообещать мне такую птицу?
— Не раньше следующей весны, милорд герцог, — откровенно ответил Хью. — У меня есть прекрасная молодая птица двух месяцев от роду. Ее мать — лучшая из белых соколиц, каких я когда-либо встречал. Ее потомство будет еще лучше, но нужно время на обучение.
Герцог Роберт кивнул:
— Я охотно подожду птицу, которую воспитает Хью Фоконье из рода Мерлинсонов. Когда же сокол будет готов, вы лично привезете его мне, чтобы отдать необходимые распоряжения моему сокольничему относительно того, как следует кормить и содержать эту птицу. Ведь это будет поистине королевский сокол.
Хью бросил взгляд на короля.
— С разрешения моего сеньора, милорд герцог, — сказал он.
— Я разрешаю тебе, Хью, отвезти эту птицу в Нормандию. Это мой подарок тебе, Роберт, — любезно произнес Генрих.
Герцог кивнул своему младшему брату:
— Спасибо, Генри. Это роскошный дар. — И Роберт улыбнулся.
Король со смехом спросил:
— Что ты потребуешь за эту птицу, Хью? Тебя устроит трехмесячное рыцарское содержание? — Генрих повернулся к брату:
— Владения Хью в Лэнгстоне приносят мне ежегодно двойное рыцарское содержание, а кроме того, он служит мне. Он верный человек.
— Лэнгстон? — Герцог на мгновение задумался, а потом произнес:
— Генри, я должен поговорить с тобой о Лэнгстоне. Сын прежнего хозяина заявляет о своих правах на это поместье. Он просил меня обсудить с тобой этот вопрос.
— Он здесь? — спросил король Генрих.
— Да, здесь, — ответил Роберт.
— Позови его, и мы сейчас уладим это дело, — сказал король. Он украдкой подмигнул Хью, поскольку вчера вечером уже узнал о визите Ричарда де Манвиля в Лэнгстон.
Ричард де Манвиль выступил из рядов герцогских воинов и поклонился сначала своему сеньору, а затем королю.
Генрих отметил про себя ошибку де Манвиля — иди «! намеренную невежливость?
— Какие у тебя права на Лэнгстонское поместье? — сурово спросил он Ричарда де Манвиля.
— Лэнгстон был вручен моему отцу в дар вашим отцом, сир. Я единственный оставшийся в живых законный наследник моего отца. Это поместье принадлежит мне по праву наследования, — ответил королю де Манвиль.
— Твой отец оставил Лэнгстон по завещанию твоей сестре Изабелле в наследство в качестве ее приданого. Копия этого завещания находилась среди бумаг моего брата Вильгельма Руфуса, предыдущего короля Англии, ибо оно было составлено здесь, при дворе, и утверждено королем. Я узнал о смерти твоего отца прежде, чем ты позаботился сообщить о ней своей сестре. Как король я имел право потребовать опеки над столь юной, невинной и беззащитной девушкой. Так я и поступил. Дабы защитить твою сестру, я отдал ее в жены своему рыцарю, сэру Хью Фоконье. Твоя сестра довольна таким оборотом дела, так же как и я, — заключил король.
Тон его не предполагал возражений.
— Если дела обстоят так, — произнес герцог Роберт, — то сэр де Манвиль не в состоянии выдвинуть никаких возражений и предъявить новые требования на это поместье.
Герцог Роберт был справедливым человеком.
Глаза Ричарда де Манвиля потемнели от гнева, но он знал, что ему не остается ничего, кроме как смириться с решением, принятым королем Англии и его собственным сеньором. Он поклонился Генриху и Роберту с плохо скрываемой обидой, но король еще не разделался с ним как следует.
— Подожди-ка, милорд, — добродушно проговорил он. — Ты еще не познакомился с мужем своей сестры. — Он подтолкнул Хью вперед. — Милорды, поприветствуйте друг друга и поцелуйтесь в знак примирения.
Хью, посмеиваясь в душе, повиновался королю. Ричард дрожал от гнева, но Хью сделал вид, что ничего не замечает.
— Пойдемте, Ричард де Манвиль, — сказал он, — выпьем чашу вина. Я сожалею о том, что меня не было в Лэнгстоне, когда вы нанесли нам визит. Моя добрая госпожа супруга, естественно, сообщила мне о том, что вы приезжали.
— А эта невоспитанная девчонка сказала вам о том, что даже не позволила мне переночевать под крышей вашего дома, милорд? — раздраженно спросил Ричард де Манвиль. — Я надеялся, что, выйдя замуж, моя сестра остепенится, но вижу, что вы потворствуете ей так же, как и наш отец.
— Моя жена — единственная в своем роде женщина, брат Ричард, — произнес Хью, втискивая кубок с королевским вином в руку сэра де Манвиля. — Боюсь, она не доверяет вам, но, с моей точки зрения, это просто глупо.
Женщины — капризные создания.
— Это верно, — ворчливо согласился Ричард де Манвиль, поднося кубок к губам и жадно глотая.
— Тогда будем считать, что между нами нет обид, и останемся друзьями. Вы согласны? — с улыбкой спросил Хью.
Ричард де Манвиль пожал плечами.
— Прекрасно, — ответил он. — Кроме того, едва ли мы встретимся с вами еще раз, Хью Фоконье. Я не собираюсь покидать своих владений, если не считать ежегодной службы герцогу Роберту. У меня теперь есть сын, моя супруга может родить еще детей. Я желаю вам того же. Надеюсь, моя сестра окажется более плодовитой, чем моя мачеха, леди Алетта. За все годы замужества за моим отцом она смогла родить только Изабеллу. Но, возможно, это и к лучшему.
Хью поднял кубок с вином, глядя на Ричарда.
— Желаю вам без хлопот добраться домой, в Нормандию, — тихо произнес он.
Они осушили свои кубки и расстались.
— Значит, конец нашим планам? — прошептал Люк де Сай, подойдя к Ричарду.
— Ты плохо меня знаешь, Люк, — раздалось в ответ. — Возможно, на это уйдет какое-то время, но Лэнгстон обязательно станет моим. Пускай моя сестрица со своим мужем считают, что победили. Пускай тешатся ложным спокойствием. В конце концов буду торжествовать я. Будь терпелив.
— А ваша сестра станет моей? — спросил его Люк.
— Если ты захочешь ее, то да, — ответил Ричард де Манвиль.
— Я хочу ее, — сказал Люк де Сай. — Подозреваю, что ее страсть такая же огненная, как ее рыжие волосы. Я заставлю ее завыть от похоти.
— Какие у тебя, однако, низменные желания, — холодно заметил Ричард.
— Чем проще желания человека, тем лучше, милорд.
Так реже разочаровываешься, — отозвался Люк де Сай, поразив хозяина своей умудренностью.
Герцог Роберт оставался в Англии до Михайлова дня , и повсюду, куда приходили, его люди наносили местным жителям ущерб и доставляли неприятности. Рассерженные, что война, обещавшая богатую добычу, не состоялась, они почти вышли из-под контроля. Получив предостережение от своего дальновидного монарха, англичане зарыли в землю свои ценности, спрятали подальше дочерей и покорно терпели оскорбления чужаков. Король Генрих предоставил нормандцам определенную свободу, не желая нарушить и без того шаткий мир. Наконец, к большому облегчению короля и его подданных, герцог Роберт со своей армией покинул Англию. Король распустил войска, и рыцари отправились по домам.
Хью Фоконье и лэнгстонские ополченцы вернулись домой дождливым октябрьским утром. Хью был счастлив снова увидеть свой замок, а еще более рад тому, что войны так и не было и он привел обратно всех людей, покинувших с ним Лэнгстон в начале июля. Рольф засиял от восторга, увидев Алетту с уже заметно округлившимся животом, радостно поспешившую ему навстречу. Соскочив с коня, он заключил ее в объятия и расцеловал.
— Слава Богу, милорд! — воскликнула Алетта, высвобождаясь из его объятий, раскрасневшаяся и счастливая.
Хью тоже спешился и подошел к Белли, не отрывая от нее взгляда. Она молча стояла и ждала его. Его поразили и восхитили изящество и достоинство, с которыми она держалась. Белли стала настоящей госпожой.
— Добро пожаловать домой, дорогой супруг, — приветствовала она Хью. Во взгляде ее светилась страсть, хотя ее спокойная величавая осанка могла бы провести любого кто не знал Изабеллу Лэнгстонскую.
— Я счастлив, что вернулся, мадам, — сказал Хью, снимая перчатки. — Может быть, пройдем в дом? Я изрядно промок и хотел бы погреться у огня.
— Думаю, не помешает выпить вина, — отозвалась Белли. — Еда уже почти готова, милорд. Вы все, наверное, проголодались. — Белли повернулась и прошла в зал, Хью двинулся следом за ней. — После завтрака ты, очевидно, захочешь искупаться, и мой отчим тоже, — сказала Изабелла. — Мы все для вас приготовили, милорд.
— Сначала мы поедим, а потом я пропущу Рольфа в ванную первым. Я хочу взглянуть на птиц. Я пообещал подарить герцогу Роберту молодого белого сокола, которого Нейдж высидела прошлой весной. Следующей весной я должен поехать в Нормандию и отвезти герцогу подарок.
Этот сокол должен научиться охоте на журавлей.
— Значит, война окончилась? — спросила Белли, принимая у слуги кубок с густым и сладким красным вином и вручая его своему мужу.
— Все уладилось без кровопролития, — ответил Хью и рассказал жене об условиях мирного договора.
— По-моему, король напрасно простил лордов, предавших его, — заметила Белли. — Их следует наказать.
Хью усмехнулся.
— Не бойся, Белли, — сказал он, отхлебнув глоток вина. — Король Генрих далеко не дурак. Если он и простил Роберта де Беллема и прочих за эту измену, то с их стороны было бы глупо считать, что они в безопасности.
Король — настоящий сын своего отца. Он не забывает обид.
И он найдет способ наказать изменников. Этот мирный договор, столь искусно составленный архиепископом, не будет соблюдаться вечно. Король намеревается прибрать к рукам Нормандию, и в конце концов он ее получит. Герцог неплохой воин, но король Генрих не хуже, а его преимущество над братом заключается в том, что он куда умнее герцога Роберта. Потерпи немного и все увидишь сама, дорогая. — Хью допил остатки вина и поцеловал жену в щеку. — Надеюсь, ты не изнуряла себя работой? — Во взгляде его зажегся огонек.
Слуги накрыли на стол, в зале вдруг стало необычно шумно: такой суматохи Лэнгстонский замок не видел уже несколько месяцев. Изабелла улыбалась, глядя, с каким волчьим аппетитом набросились на еду муж и его люди. После завтрака Алетта отвела своего мужа в ванную комнату;
Хью же, верный своему слову, вместе с Изабеллой поспешил к соколам.
— Сейчас ты увидишь, как вырос Купе и как далеко продвинулся в своем обучении, — гордо сказала Изабелла. — Ах, вот и он. Линд чистит ему перья. Добрый день, мой красавец, — поздоровалась Белли со своим любимым кречетом.
Протянув руку, она бесстрашно посадила птицу к себе на запястье, бормоча Купе какие-то ласковые слова и нежно его поглаживая.
Хью кивнул, довольный успехами, которых добилась его жена.
— Ты уже сажала его на шею коню, Белли? — спросил он.
— Дважды, как раз на этой неделе, — ответила Белли, продолжая поглаживать птицу, занервничавшую при звуках чужого голоса. — Успокойся, мой красавец, — проговорила она. — Это твой хозяин, и ты должен привыкнуть к его голосу так же, как к моему и к голосу Линда.
Кречет высокомерно взглянул на Белли и принялся прихорашиваться, делая вид, что не обращает внимания ни на хозяйку, ни на Хью.
Изабелла рассмеялась и посадила Купе обратно на насест.
— Линд говорит, что на следующей неделе мы должны научить его охотиться с помощью приманки, милорд. — Она почесала затылок кречету и отвернулась.
— Это первый важный шаг, — ответил Хью. Затем огляделся по сторонам в поисках молодого белого сокола, обещанного герцогу Роберту. Разыскав птицу, он подозвал сокольничего Алана, ухаживавшего за крупными соколами. — Мы нашли благородного хозяина для Бланки, — сказал он Алану. — Она должна научиться охоте на журавлей до следующей весны, когда ее надо будет отвезти в Нормандию. Король обещал ее в подарок герцогу Роберту.
— Она достойна такого хозяина, — сказал Алан. — Я сам начну тренировать ее на болотах, милорд. Она будет готова в срок.
— А как ты сможешь научить ее охотиться именно на журавлей? — спросила Белли у Хью по дороге в зал.
— Приманку для нее сделают из пары журавлиных крыльев, — ответил Хью. — Ты хочешь посмотреть на ее уроки, Белли?
Белли с энтузиазмом кивнула:
— Да!
Хью крепко прижал ее к себе, остановившись в тени крыльца. Одной рукой он обвил ее талию. Вторая рука нащупала грудь Изабеллы и принялась осыпать ее бурными ласками. Белли услышала у себя над ухом горячий шепот:
— Я хочу тебя! Пока я не увидел тебя, въехав во двор замка, я даже не сознавал, насколько соскучился по тебе, Изабелла. — Разыскав ее сосок, Хью нежно сжал его несколько раз.
Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. Она почувствовала внезапную слабость в коленях и испугалась, что сейчас упадет.
— Милорд! Что, если кто-нибудь будет проходить мимо и увидит нас здесь? — Она ощущала прикосновение его упругой плоти.
— Что ж, они скажут, что хозяин Лэнгстона истосковался по своей прелестной молодой жене, — ответил Хью, прижавшись губами к ее шее. — Не сопротивляйся, Белли, иначе я возьму тебя прямо здесь.
— Ты не посмеешь, — выдохнула Белли, отчасти потрясенная этим заявлением, а отчасти обуреваемая любопытством: действительно ли он выполнит свою угрозу?
Хью озорно засмеялся, прижав Изабеллу спиной к каменной стене и приникнув к ее губам в жарком поцелуе.
Несмотря на пылкость его губ. Белли успела заметить, что Хью что-то нащупывает под своей одеждой. Внезапно, даже не прервав поцелуя, он запустил руку ей под юбки, сжал ее ягодицы и приподнял ее. Белли оторвала губы от его губ, задохнувшись от удивления, когда он вошел в нее с нетерпеливым желанием.
— О-о-о-о-о! А-а-а-а-а! — Белли обвила ноги вокруг его поясницы, постанывая от наслаждения. — Да! Да! Да!
О Матерь Божья, как я соскучилась по тебе, любимый! — Она осыпала его лицо неистовыми поцелуями. Теперь ей было наплевать, увидят их или нет. Она так хотела его!
Сначала он двигался медленными, уверенными толчками, наслаждаясь короткими стонами, вырывавшимися из груди Изабеллы. Потом страсть его разгорелась сильнее, толчки сделались быстрее и глубже, заставляя ее всхлипывать от удовольствия. Дрожь блаженства пробежала по ее телу, когда они оба достигли своих небес в ослепительной вспышке удовлетворенной жажды. Лишь теперь Хью медленно опустил ее на землю, но еще не разжал объятий.
— Чертовка! — хрипло простонал он. — Ты испытываешь мое терпение.
Изабелла рассмеялась:
— Милорд, мне не стоило этого делать. Я больше не стану искушать тебя подобным образом… но это было чудесно!
Стоя под навесом крыльца, она увидела, как льются с неба серебристо-серые струи дождя, и поняла, почему их никто не застал. Она прижалась к груди мужа.
Хью пригладил ее золотисто-рыжие волосы, разметавшиеся по плечам. Вплоть до этого случая он не сознавал, что Белли способна довести его до полного безумия. Он попался в сети любви надежно и крепко, но решил для себя, что в этом нет ничего плохого. Он поцеловал Белли в макушку.
— Ни одна женщина не волновала меня так, как ты, Белли. Я никогда не захочу расстаться с тобой, дорогая.
— Я рада слышать это, милорд, — ответила Белли. — Я тоже по тебе соскучилась. — Она взглянула ему в лицо и улыбнулась. — Может быть, теперь мы зайдем в дом, милорд? Я думаю, что мама уже успела как следует выкупать моего отчима. Они уже перешли к более приятным занятиям. Я уверена!
— Но ведь твоя мать уже скоро должна родить, — возразил Хью. — Рольф знает, что ему нужно сдерживать свои желания. Мы с ним об этом поговорили.
Изабелла рассмеялась.
— Как мало вы, мужчины, знаете о женщинах, — сказала она. — Моя мать говорила, что муж может подарить наслаждение жене и тогда, когда она беременна.
— Неужели? — удивленно спросил Хью.
Белли кивнула:
— Так сказала моя мать. Думаю, вскоре ей придется поделиться со мной своими познаниями, милорд.
Хью заглянул ей в лицо, глаза его расширились от восторга, — Ты беременна. Белли?
— Думаю, да, милорд, — спокойно ответила она. — Так говорит моя мать, а она в этом понимает лучше, чем я.
— Но почему ты так уверена? — Лицо его светилось счастьем.
— С тех пор как ты ушел на войну, милорд, у меня не было месячных. А позже, когда мы останемся наедине, ты увидишь, как изменилась моя грудь. Если родится сын, хорошо бы он походил на тебя, но я надеюсь, что наши дочери не унаследуют твое лицо! У нас не хватит приданого, чтобы выдать замуж некрасивых дочерей.
— Когда?! — задыхаясь, спросил Хью.
— Думаю, в начале весны, — ответила Белли.
— Тебе нельзя ездить верхом, — заявил Хью и, распахнув двери замка, провел ее в теплый зал.
— Хью, — произнесла она с воодушевлением, — если бы я знала, что ты начнешь валять такого дурака, я бы ничего тебе не сказала! Как я буду воспитывать Купе, если не смогу выезжать с ним? Он ведь принадлежит мне, а не тебе и не Линду. Спроси у моей матери. Еще месяц-другой я буду в полной безопасности.
— Я не хочу, чтобы мой сын пострадал из-за твоих причуд! — воскликнул Хью таким торжественным тоном, какого она прежде от него никогда не слышала.
— Твой сын, милорд?! А как же твоя жена?! Или ты стал думать обо мне как о племенной кобыле? — гневно спросила Белли. — По-твоему, я — племенное животное?
— — Я вовсе не имел этого в виду, и тебе это прекрасно известно, — сказал Хью. — Не пытайся повернуть дело в свою сторону! — Он метнул на нее яростный взгляд.
Белли ответила не менее свирепым взглядом, нисколько не смутившись.
— Это не только твой ребенок, но и мой! — возмущенно сказала она. — Я не нанесу ему вреда, милорд. Я не настолько себялюбива. Но я буду выезжать верхом еще по крайней мере месяц, чтобы обучать моего кречета. Купе растеряется, если внезапно оборвать тренировки. Если я не стану пускать лошадь галопом, то не будет никакой опасности. Я собираюсь ездить только шагом и стоять, пока Купе будет летать за приманкой, Хью. Я ведь не стану охотиться по-настоящему. Ты можешь даже сопровождать меня, когда я буду выезжать с Купе, чтобы ты не волновался за меня.
— Ну, не знаю, — ответил Хью. — Я должен поговорить с твоей матерью.
Белли радостно улыбнулась.
— Спасибо, милорд, — ответила она, понимая, что победила в этом споре. — Пойдем, — сказала она, протянув ему руку. — Теперь твоя очередь принять ванну, Хью.
Хью Фоконье взглянул на нее, покачивая головой:
— Если бы я знал, что ты беременна, Белли, я не был бы с тобой так груб.
Белли рассмеялась, и в этом смехе слышались соблазнительные нотки.
— Я не какой-нибудь изнеженный тепличный цветок, Хью, — ответила она. — Мне пришлась по душе эта маленькая шалость. Я очень рада, что шел дождь и никто нас не застал. — Она снова засмеялась, на сей раз озорно.
На следующий день они вместе с Линдом отправились на первую серьезную тренировку Купе. Линд привязал к поводку птицы тонкую и длинную льняную нить. Выехав в открытое поле, где им предстояло работать с кречетом, Хью помог жене спешиться, а Линд пересадил Купе на перчатку его хозяйки. Белли сняла с птицы колпак, непрестанно насвистывая знакомые ноты, к которым кречет уже успел привыкнуть за эти месяцы. Ей передали кусок мяса, привязанный к приманке, и, повторяя мотив. Белли скормила Купе маленький кусочек мяса, крепко сжимая пальцами путы на ногах птицы.
Линд взял мясо и пошел прочь от птицы, держа приманку у нее на виду. Наконец он остановился и положил приманку на землю. Изабелла отпустила Купе, льняная нить стала разматываться, пока птица пролетала короткое расстояние между хозяйкой и куском мяса.
Линд протянул руку, чтобы взять мясо, насвистывая знакомые кречету ноты, побуждая его двигаться вперед. Наконец он остановился и положил мясо перед Купе. Как только кречет бросился на мясо, Линд схватил его вместе с приманкой и, крепко натянув путы, вернул его Изабелле.
Та же игра повторилась несколько раз, пока Хью наконец не остановил их.
— Он станет прекрасным охотником, Белли, — сказал Хью, гордясь сообразительным кречетом. — Он сегодня двигался за приманкой без всяких колебаний, а это ведь только первый урок!
— А что будет в следующий раз? — спросила Изабелла у мужа, закрывая сверкающие глаза Купе темным кожаным колпаком и передавая птицу Линду.
Они шли пешком через поля, сокольничий вел за ними лошадей в поводу.
— Эта игра с мясной приманкой продолжится еще несколько дней, — ответил Хью. — Если Купе по-прежнему будет хорошо реагировать, как сегодня, то мы начнем подбрасывать приманку в воздух, а ты должна в это время насвистывать сигнал. Если Купе действительно такой понятливый, то он быстро научится взлетать с твоего запястья в воздух за приманкой. Как только он это освоит, нить уже не понадобится. Твой кречет сможет свободно летать и охотиться.
Мы используем как наживку кроличью шкуру, набитую мясом. Линд будет манить ею кречета. Мы научим Купе падать на свою жертву, крепко хватать ее когтями и поднимать в воздух, прежде чем она сможет сопротивляться. Следующая часть обучения потребует участия собак. Собаки должны поднимать живого кролика или мелкую дикую птицу из укрытия, а Купе будет охотиться. Если кречет настигнет свою добычу и убьет ее, в награду за добрую охоту ему нужно сразу же скормить сердце убитого зверька.
— Но ведь я не смогу гоняться за живой приманкой по полям? — спросила Белли.
— Да, — честно ответил Хью. — Линд через некоторое время будет скакать быстрее, чтобы кречет привык к галопу, а ты пообещала, что не станешь носиться верхом сломя голову. Так что эту часть обучения Купе завершит Линд. Он будет использовать твой сигнал, Белли, а ты, если хочешь, можешь скармливать Купе сердце добычи, чтобы скрепить связь, соединившую вас с ним.
— Так я и сделаю, — отозвалась Белли. — Я не трусиха.
В последующие несколько недель Белли, Хью и Линд продолжали тренировки Купе. Хью работал также с молодым белым соколом, обещанным в подарок герцогу Роберту. В основном его обучение было во многом похоже на обучение кречета. Но когда сокол привык к кроликам и мелким птицам, его начали знакомить с настоящей добычей. На поляне поставили привязанного к столбу живого журавля с завязанными глазами и клювом, чтобы он не мог сопротивляться, с подпиленными когтями. К спине несчастного журавля привязали кусок мяса. Потом соколу показали его жертву. Понятливая Бланка быстро сообразила, что она должна сделать, и убила своего первого журавля. Ей скормили сердце добычи, и Хью и Алан поняли, что Бланка станет великолепной охотницей.
Бланку научили распознавать крик журавлей. Алан вырезал у ее первой жертвы гортань, расщепил ее и подул, чтобы получился нужный звук. Он повторял это всякий раз после удачной охоты Бланки. Бланку теперь кормили вместе с борзыми, с которыми она охотилась, чтобы между ними установилось более тесное товарищество. Собак научили помогать Бланке в охоте.
Наконец с полей и садов убрали весь урожай, житницы наполнились, и начались холода. Дни становились все короче. Хью заявил, что Белли больше не должна выезжать с Купе, и она не жаловалась, поскольку маленький кречет уже был неплохо обучен. На Мартынов день зажарили жирного гуся. Затем наступил праздник Рождества, и в этот самый день Алетта де Брияр родила своего первого сына, крещенного отцом Бернардом в день Святого Стефана.
Роды были легкими, к большому удивлению Алетты, ибо при рождении Изабеллы она очень страдала, сын же выскользнул из ее тела быстро и без особых мучений, всего за несколько часов. Покачивая его на руках, гордая мать заявила:
— Я уже вижу, что он похож на своего отца.
Рольф, сияя от гордости, любовался этой хрупкой женщиной в ореоле золотых волос. Это его сын! У него родился сын! Рольф почувствовал, что слезы наворачиваются ему на глаза, и когда Хью положил руку на плечо своему другу, Рольф смущенно взглянул на него и произнес:
— Я желаю тебе такого же счастья, милорд.
— Господь услышит твое пожелание, — ответил Хью Фоконье, бросив взгляд на Изабеллу. Та улыбнулась и кивнула в ответ им обоим.
