ЧАСТЬ III
Зима и весна 1796 года
ОПАСНАЯ ИГРА
Глава 13
Настал день приема у герцогини Седжуик, на который были приглашены две тысячи гостей. Никому не пришло в голову отказаться. К счастью, была только середина зимы. Можно представить, что творилось бы в пик сезона! Количество приглашений пришлось бы удвоить или утроить. На таких приемах ожидалось, что визитеры будут присутствовать всего четверть часа или оставлять карточки, если им не удастся лично поприветствовать герцога и герцогиню, что чаще всего и случалось. Поскольку в этом случае не требовалось ни музыки, ни угощения, то и приготовления были несложны: по вестибюлю и парадным комнатам были расставлены высокие консоли с цветочными вазами. Из оранжерей поместья лорда Моргана доставили охапки роз, лилий, тюльпанов, ирисов и нарциссов. Букеты получились большими и яркими.
Раньше всех прибыли граф и графиня Астон с лордом и леди Уолворт. Куинтон оправился от простуды, на что ушло несколько дней неустанных забот жены. Все это время они не выезжали из дома и приказывали приносить обеды наверх.
— Надеюсь, ты достаточно здоров, чтобы поехать сегодня в театр? — спросил граф Астон.
— Мы уже начали серьезно волноваться, — вставил Адриан. — За всю мою жизнь не видел, чтобы ты болел больше одного дня.
— Аллегра преданно обо мне заботилась, — заверил герцог, послав жене улыбку и подмигнув друзьям.
— Ах ты дьявол! — хмыкнул граф. — Значит, тяжело болел?
— Не слишком, — признался Куинтон. — Но Аллегре так нравилась роль сиделки при больном, что не хотелось портить ей столь редкое развлечение.
— Или свое собственное, — ухмыльнулся лорд Уолворт.
Сегодня Аллегра с особенным тщанием выбирала туалет, сознавая, что ее внешность и обстановка дома станут предметом особого любопытства и сплетен, которые поползут по городу после приема. Как и подобало случаю, ее платье было довольно простым, но вместо того, чтобы предпочесть традиционный белый цвет, она решила быть дерзкой и оригинальной. Присборенный лиф из сиреневой шелковой парчи был отделан по низкому декольте кружевной оборкой. Поверх шелковых рукавчиков красовались воланы из того же кружева бледно-сиреневого цвета, в тон лифу. Широкая шелковая юбка в сиренево-кремовых полосах почти доходила до пола. Платье было перехвачено под грудью темно-лиловым бархатным кушаком. Мыски сиреневых шелковых туфелек были украшены маленькими, расшитыми драгоценными камнями бантиками.
В высоко подобранных буклях переливались такие же бантики. В ушах сияли мягким блеском огромные жемчужины. Шею украшало жемчужное ожерелье с бриллиантом-сердечком. Его острый кончик указывал на глубокую ложбинку на груди.
Герцог щеголял в серых панталонах с белыми чулками. На черных туфлях сверкали серебряные пряжки. Фрак тоже был серовато-сизым. Зато белизна сорочки и галстука слепила глаз.
С шеи свисал монокль на тонкой золотой цепочке.
Аллегра надеялась, что гости станут прибывать постепенно, но им так не терпелось увидеть герцогиню Седжуик, что, похоже, все явились к назначенному часу. Беркли-сквер была забита экипажами, медленно ездившими по кругу. Высадив пассажиров, кучера продолжали монотонное кружение в ожидании, пока хозяева выйдут. Правда, места с каждой минутой становилось все меньше, так что гостям уже приходилось пешком добираться до дверей, а там становиться в очередь, чтобы попасть в дом.
Герцог и герцогиня в Главной гостиной приветствовали тех гостей, которые смогли до них добраться. Мистер Браммел, небрежно растолкав толпу, собравшуюся на ступеньках крыльца, пересек вестибюль и вошел в гостиную.
— Герцог! — приветствовал он Куинтона и тут же обратился к Аллегре:
— Дорогая герцогиня, какой ошеломительный успех!
Вы знаете, как я обожаю и ценю оригинальность. Ваш костюм — настоящий триумф! Мне нравится, что вы предпочитаете создавать свою собственную моду, вместо того чтобы перенимать дурной вкус окружающих.
Он с поклоном поцеловал ей руку.
— Как и вы, мистер Браммел. Вижу, у вас новая прическа.
Восхитительно, и вам идет. Как она называется? — поинтересовалась Аллегра.
— А-ля Браммел, — сухо объяснил он. — Вам действительно нравится? Не слишком коротко?
— Для кого-то другого — возможно, но не для вас. У вас такие скульптурные черты лица! Голова греческой статуи!
— И здесь, в Англии, она останется на моих плечах! — фыркнул он. — Доброго вам дня, герцогиня.
Он снова поклонился и отошел.
— У него такие изысканные манеры, — мечтательно вздохнула Аллегра.
— Фат и щеголь, — проворчал Куинтон. — И прическа ужасная! Должен, однако, признать, что черный вечерний костюм чертовски элегантен.
— Ну, как только мы вернемся в деревню, об этом волноваться не придется, — с улыбкой напомнила она.
Было уже почти семь, когда двери Морган-Хауса закрылись для визитеров.
— Давайте не пойдем сегодня в театр, — попросила Аллегра. — Лучше завтра. К тому же занавес все равно уже подняли, ; а я терпеть не могу опаздывать к открытию!
— Только если ты согласишься напоить нас хорошим чаем, — потребовала графиня Астон, садясь на диван и скидывая туфли.
— Маркер! — позвала Аллегра. — Чаю!
— Сейчас, ваша светлость, — кивнул дворецкий, спеша! выполнить приказание.
— А герцогиня Девонширская приезжала? — спросила Юнис.
— Она не смогла подняться по ступенькам, но оставила карточку, — самодовольно объявила Аллегра. — Удивительно, что она вообще удосужилась приехать. Обычно она целыми днями просиживает за картами. Непонятно, когда только спит!
— Я видела мистера Питта-младшего! — взволнованно сообщила Кэролайн. — Ему удалось пробиться в твою гостиную.
— Он очень мил, — вспомнила Аллегра. — Но, Каро, а где твоя тетя? Леди Беллингем приняла мое приглашение. Она не из тех, кто пропускает такие приемы. Странно… Весь свет сейчас в городе, и представляю, какие смачные сплетни распустят все наши знакомые! Неужели она не примет в этом участия? Наверное, следует послать к ней лакея, узнать, все ли в порядке, — предложила Аллегра и немедленно исполнила свое намерение.
Маркер принес чай. За ним следовали несколько молодых лакеев с большими серебряными подносами. На одном лежали сандвичи с лососиной в острой горчичной заливке и тонко нарезанными огурцами, с ростбифом, сыром, нежной грудкой каплуна. Второй поднос едва не гнулся под тяжестью только что испеченных лепешек и булочек, чашек со взбитыми сливками и клубничным вареньем. На третьем подносе были десерты: пироги с фруктами и изюмом, пирожные с лимоном, малиной и абрикосом, крем-карамель и любимый генуэзский бисквитный торт герцога с кофейным кремом.
Аллегра разлила чай из серебряного чайника в чашки севрского фарфора, а лакеи принялись разносить угощение. Дамы сплетничали о подробностях сегодняшнего приема, туалетах и внешности гостей. Даже джентльмены охотно присоединились к обсуждению.
Они почти допили чай, когда вернулся лакей, посланный в дом Беллингемов.
— Мне ничего не ведено передать? — спросила Аллегра, видя, что тот не принес записки.
— Приказано объяснить на словах, ваша светлость, что его милость получил письмо из чужеземных стран, и это самое письмо больно уж расстроило и его, и ее милость. Они посылают за… за… запоздалые извинения, — триумфально закончил он и поклонился герцогине.
— Спасибо, — кивнула Аллегра. — Больше ничего?
— Ничего, миледи.
— Можете идти, — кивнула она и обратилась к Кэролайн:
— Кто из живущих за границей мог бы послать письмо, которое так огорчило твою тетушку?
Кэролайн долго думала, прежде чем ответить:
— У дяди Фредди был младший брат, который женился на француженке… но больше мне ничего не известно.
— В таком случае мы должны немедленно ехать к леди Беллингем и предложить ей помощь, — решила Аллегра. — Она была так добра к нам! Неужели мы не можем отплатить ей тем же?
Все дружно согласились, потребовали плащи и шляпы и велели подать экипажи к крыльцу. Вскоре они уже ехали по темным улицам. Представления в театрах еще не закончились, ужины и балы еще не начались, так что карет на мостовых почти не было.
Лорд и леди Беллингем жили в двух кварталах езды, на Трейли-сквер. Дворецкий, открывший дверь, казалось, очень удивился: очевидно, его предупредили, что гостей сегодня не будет, но, увидев племянницу хозяйки, он облегченно улыбнулся.
— Передайте тете, что мы приехали узнать, не нужна ли наша помощь, — наставляла Кэролайн, пока дежурный лакей шатался под тяжестью плащей.
— Сию минуту, миледи, — пообещал дворецкий, провожая их в гостиную.
Все молчали, пока не открылась дверь и не вошла леди Беллингем. Молодые люди были потрясены ее бледным, осунувшимся лицом: видимо, она весь день проплакала, потому что глаза у нее распухли и покраснели. Она была в простом домашнем платье, и странно было видеть ее без обычной прически. Из ее косы выбилось несколько прядей.
— О, дорогие, как я рада, что вы пришли! — пробормотала леди Беллингем и вновь зарыдала.
— Что с вами, тетя? Что случилось? — вскричала Кэролайн, бросаясь к тетке и обнимая ее за плечи.
— Э-это из-за твоей кузины, графини д'Омон! — всхлипывая, выдавила из себя леди Беллингем.
— Моя кузина — французская графиня? — поразилась Кэролайн.
— Прежде всего, дорогая леди Беллингем, нужно сесть и успокоиться, — властно заявила Аллегра, взяв ситуацию в свои руки, поскольку остальные выглядели крайне растерянными. Куинтон, хереса для бедняжки.
Она подвела леди Беллингем к дивану и, усадив, сунула ей в руку рюмку хереса.
— Вот, выпейте. Вы должны успокоиться, леди Беллингем. Что бы ни случилось, слезами делу не поможешь. Мы попытаемся что-либо предпринять, только если узнаем, что вас беспокоит.
— О, дитя мое, не думаю, что кто-то сумеет мне помочь, — вздохнула леди Беллингем, но тем не менее отпила хереса и почувствовала, что в состоянии говорить.
Остальные расселись вокруг и терпеливо выжидали. Наконец измученная леди начала свое печальное повествование;
— У моего мужа было два брата. Отец Кэролайн, как вам известно, священник церкви Святой Анны в Беллингемптоне.
Живут они скромно, но у него есть кое-какие средства, так что нужды они не знают. Самому младшему, Роберту Беллингему, повезло жениться на француженке, единственной дочери графа Монруа. Отец ее обожал и соглашался выделить молодоженам весьма значительное приданое, только при условии, что они останутся во Франции. Поскольку в Англии у него не было будущего, Роберт не видел причин протестовать.
Они поженились. Помню, как мы все поехали на свадьбу. Это было тридцать пять лет назад. Мы даже не добрались до Парижа, потому что жена Роберта Мари-Клер жила в Нормандии.
Она смолкла, осушила рюмку и протянула ее герцогу, безмолвно прося наполнить. Тот мгновенно подчинился.
— Через год у них родилась маленькая девочка, названная при крещении Анн-Мари. В восемнадцать лет она вышла замуж за графа д'Омона, своего соседа. Она на несколько лет старше Кэролайн, поэтому они никогда не встречались. Роберт с семьей был вполне доволен сельской жизнью, как, впрочем, и Анн-Мари с мужем. Они никогда не были в Англии, а Роберт ни разу не возвращался на родину. Когда Анн-Мари исполнилось двадцать, ее родители погибли. Они куда-то ехали, лошади понесли, и карета перевернулась. У Анн-Мари от потрясения случился выкидыш. Но на следующий год она родила мужу дочь, которую назвала именем своей матери. Два года спустя на свет появился сын, названный Жаном, в честь отца, и Робером, в честь деда.
Леди Беллингем снова глотнула хереса и продолжала свой рассказ:
— Несколько лет они жили счастливо, но чуть более года назад граф д'Омон попал в жернова революционного террора.
Страшная шутка судьбы. Он был в Париже. Его старый друг должен был предстать перед судилищем так называемого Комитета общественной безопасности. Жан-Клод поспешил ему на помощь. Он сам был республиканцем и верил в революцию, но когда посетил своего друга в тюрьме, чтобы спросить, чем может помочь, его тоже арестовали. Наивный человек! Он свято верил в то, что преобразования спасут его страну, и казни короля и королевы ни в чем его не убедили. Добрый, милый мечтатель!
Леди деликатно приложила к носу платочек.
— Анн-Мари и ее муж, несмотря на благородное происхождение, были настоящими провинциалами, добрыми к арендаторам. Если урожай выдавался скудным, они не требовали с них денег — наоборот, раздавали свои припасы. В деревне Сен-Жан-Батист их все любили. После казни графа мы умоляли племянницу приехать к нам, ведь здесь ее дети будут в безопасности, пока весь этот ужас не кончится. Но Анн-Мари, несмотря на английскую кровь, в душе настоящая француженка. Ее маленький сын Жан-Робер стал графом д'Омон.
Земли — это все, что у него есть. Анн-Мари боялась, что, если она уедет, у нее отнимут владения. Поэтому она отказалась покинуть Францию, и вот теперь…
Леди Беллингем снова разразилась громким плачем.
— Что? — мягко спросила Аллегра. — Что случилось?
— Наша племянница под домашним арестом. Местные власти угрожают отнять у нее детей! — прорыдала леди Беллингем.
Герцог, тронутый ее горем, встал на колени и, сжав руки бедняжки, прошептал:
— Откуда вы это знаете, леди Беллингем? Каким образом вести дошли до вас?
— Моя племянница живет близ побережья, — объяснила леди Беллингем. — Один из ее слуг отнес письмо своему двоюродному брату, рыбаку. Тот переплыл Ла-Манш и отдал письмо торговцу рыбой, который и переправил его в Лондон, поскольку ему обещали награду за немедленную доставку.
Фредди дал ему целую гинею!
— И как долго письмо находилось в пути? — допытывался герцог. — На нем стоит дата?
— Оно написано пять дней назад, — пояснила леди Беллингем и повернула к герцогу заплаканное лицо. — О, Куинтон, вы должны нам помочь! Кто, кроме вас, сможет отправиться за Анн-Мари и ее детьми и спасти их от ужасной участи?
— Но вы же сказали, что она отказывается ехать в Англию! — напомнила Аллегра. — Боится, что ее сын потеряет наследство.
— Теперь, дитя мое, все изменилось. Анн-Мари видит тщетность своих попыток сохранить поместье. Тот, кто замыслил посадить ее под домашний арест и отнять детей, намерен уничтожить д'Омонов и захватить все их имущество. Анн-Мари бессильна перед таким могущественным врагом. У нее нет ни власти, ни влияния.
Плечи леди Беллингем затряслись в новом приступе скорби.
Кэролайн поспешила утешить тетку. Аллегра и ее муж тактично отошли в сторону.
— Но почему именно тебя она попросила спасти племянницу и ее детей? — удивленно спросила своего мужа Аллегра.
— Три года назад, когда начался террор, мы с Оки, Дри и Маркусом спасли одного своего друга. Все началось как веселая шутка. Мы знали, что Генри уехал в Париж навестить дальних родственников. До нас дошли слухи, что и он, и его родные арестованы. Позже ему удалось передать весточку из тюрьмы.
Видишь ли, он, как истинный англичанин, легко подкупил тюремщика. Семья Генри была вне себя от тревоги, они не знали, что предпринять. Отец громко возмущался, что лягушатники не имеют права арестовывать английского гражданина, но что толку было в его воплях, если беднягу Генри осудили и со дня на день его голова должна была скатиться в корзину?!
Мадам Гильотина не щадит никого! Поэтому мы сели на яхту Маркуса, переплыли Ла-Манш, наняли лошадей и поскакали в Париж.
Там с беспримерным высокомерием, присущим нашей нации, мы отправились с тюрьму и потребовали встречи с начальником. Маркус и Дри захватили немного денег, а Оки только что получил свое квартальное содержание. У одного меня не было ни пенни. Но все мы швыряли золото, будто настоящие Крезы. Поскольку я лучше всех знал французский, то переговоры с начальником были возложены на меня. Я объяснил, что лорд Гарри Кэрью — сбившийся с пути, но любимый кузен английского короля, который послал нас требовать его возвращения. При этом я намеренно и весьма убедительно позванивал золотыми в кармане. Как мы и предполагали, тюремщик оказался жадным до денег и согласился освободить англичанина за небольшую плату. Но мы потребовали выпустить и родных Генри, если, разумеется, они не преступники. Начальник задумался. Оказалось, что родственницами Гарри были две престарелые леди. Начальник решил быть великодушным, но взамен потребовал того же и от нас.
Обмен совершился. Мы пообещали отвезти дам домой за вещами и оставить Париж еще до ночи. Начальник согласился, тем более что дамы отписали ему свой дом у самого Нотр-Дам.
— Вот тебе и революционные идеалы, — сухо заметила Аллегра. Герцог рассмеялся.
— Можешь представить наше изумление, когда мы, добравшись до дома пожилых леди, обнаружили, что все это время в подвале скрывались еще маркиз и маркиза де Валенси с детьми. Когда за Гарри и его кузинами пришли, в суматохе никто из тюремщиков не догадался заглянуть в подвал, где таилась поистине ценная добыча. Не зная, что делать, они все время безвылазно сидели в подвале. У нас были паспорта для себя, Гарри и старушек, но как вывезти из Парижа семью де Валенси?
— И что вы придумали? — заинтересовалась Аллегра, завороженная рассказом мужа. Она никогда не ожидала такого героизма и отваги от Куинтона, хотя и не считала его трусом.
Как жаль, что он не оказался в Париже вовремя, чтобы спасти ее брата!
— У старушек была маленькая карета, хотя там никого нельзя было спрятать, поэтому мы решили взять с собой повозку для багажа. Маркизу и двух младших детей спрятали в небольшом ящике на дне повозки, а сверху навалили вещи.
Маркиза со старшим сыном переодели крестьянами в грязную рваную одежду. На ногах маркиза были деревянные сабо, а его сын остался босым. Мы хорошенько вымазали их сажей. За последние месяцы им пришлось постоянно прятаться и питаться объедками, так что оба превратились в обтянутые кожей скелеты. Правда, это было нам на руку.
Наш маскарад удался. Подъехав к городским воротам, мы показали наши паспорта стражникам и объяснили, что кучера через несколько дней вернутся в Париж с каретой и повозкой и, поскольку и старушкам, и их английскому родственнику приказано убираться из столицы до заката, у нас не было времени оформить выездные документы на кучеров. Они, разумеется, останутся, если прикажут власти, но кто вернет тележку и карету? Мы объяснили также, что престарелые леди отдают их слугам в качестве платы за проезд.
Это означает, что, вернувшись в Париж, кучера, благонамеренные граждане, смогут заработать на хлеб.
Стражники мялись и что-то мямлили, но, услышав звон серебряных монет, все же пропустили нас. Несколько дней ушло на то, чтобы добраться до побережья. Разумеется, мы потратили бы меньше времени, если бы выбрали прямой маршрут, но мы ехали окольными дорогами, чтобы не доставлять маркизе и ее детям лишних неудобств. Они тоже были одеты в лохмотья на случай, если нас кто-то увидит. По пути мы покупали еду и спали под открытым небом. Мы без помех взошли на борт яхты Маркуса, предварительно продав карету с тележкой, и отплыли в Англию. Приключение так понравилось нашей четверке, что после этого мы возвращались во Францию несколько раз, чтобы спасти друзей и их родственников. Поэтому леди Беллингем уверена, что я выручу ее племянницу, но я так не думаю. Теперь у всех нас другие обязательства, которых мы прежде не имели.
— Но можно же попытаться! — воскликнула Аллегра. — Прежде всего нужно выяснить, где живет графиня д'Омон, далеко ли ее дом от моря и где именно расположен. А потом составим план.
— План? — переспросил герцог.
— Естественно, — кивнула Аллегра. — Ты же не думаешь, что я позволю тебе одному отправиться во Францию и пережить там много увлекательных приключений?
— Если мы и попробуем увезти графиню и ее детей, — наставительно заметил герцог, — предприятие обещает быть крайне опасным. Это не увеселительная прогулка, милая моя девочка, но мне нравится твоя отвага.
— Куинтон, когда ты научишься обращаться со мной не как с хрупким, деликатным созданием, чьи нежные чувства надо щадить? Три года назад тебе повезло спасти своего друга и еще многих других. Но тут дело другое, и его требуется тщательно обдумать. Однако мы должны действовать быстро.
— Аллегра! — раздраженно воскликнул герцог.
— Куинтон, выслушай меня, — спокойно откликнулась его жена. — Мой брат и еще множество невинных людей были убиты проклятыми революционерами.
Среди жертв террора куда больше честных простолюдинов, чем аристократов, которых республиканцы, по их словам, ненавидят. При этом женщины куда более злобны и жестоки, чем мужчины. Кто сидит у гильотины и вяжет, пока в корзину одна за другой падают головы? Кто разжигает в мужчинах жажду крови? Женщины! Тебе без меня не обойтись, если есть хотя бы один шанс на спасение графини д'Омон. Я должна сделать это ради Джеймса Люсиана. Только так можно отомстить за его смерть. Ты должен позволить мне ехать!
Ее пальцы внезапно впились в его руку. Она настойчиво смотрела ему в глаза.
— Это безумие! — пробормотал герцог, хотя все понял.
— Я смогу тебе помочь, — пообещала Аллегра.
— Подумаю, — пообещал Куинтон.
— Мы поедем вместе, — улыбнулась она, показывая, что больше говорить не о чем.
— Мы все поедем, — жизнерадостно объявила графиня Астон.
— Что?! — воскликнул ее муж.
— Да, Кэролайн, — согласилась леди Уолворт, поднимая глаза. — Я тоже обязана помочь графине! Она моя кузина, хотя до сего дня я этого не знала.
— О, дорогие, — выдохнула леди Беллингем, — как мне благодарить вас?
И она снова захлюпала носом.
— Где ваш муж? — спросил герцог.
— Бедный Фредди слег в постель. Чувствует себя виноватым в том, что сам не поехал во Францию, когда граф д'Омон был убит, и не привез Анн-Мари с детьми в Англию. Как он будет счастлив, узнав, что вы, милые молодые люди, собираетесь спасти его племянницу! — Она поспешно поднялась и направилась к двери. — Я должна немедленно все ему рассказать!
— Черт возьми, ну и неразбериха! — воскликнул герцог.
— Нужно немедленно собираться, — заметил граф Астон.
— Совершенно верно, — согласился лорд Уолворт. — Бедная старушка совсем расстроена. Она так много сделала для нас, неужели мы окажемся неблагодарными?
— Как скоро мы сможем отправиться в путь? — спросил граф.
— Через два-три дня, не раньше, — ответил герцог. — Нужно подробно разузнать у лорда Беллингема, где живет его племянница. Придется снова взять твою яхту, Маркус. Она быстроходна и остойчива.
— Решайте, что взять с собой, а я позабочусь о припасах. — предложил лорд Уолворт.
— Вы только послушайте их! — возмутилась Аллегра. — Строят планы, словно нас здесь нет, и при этом понятия не имеют, что нужно делать. Ох уж эти мужчины!
— Мы в самом деле собираемся ехать? — спросила Кэролайн.
— Разумеется, — кивнула Аллегра. — Твоей двоюродной сестре грозит беда! Кстати, что, по-твоему, подумает графиня, когда к ней в дом вторгнутся три англичанина и объявят, что они пришли отвезти ее и детей в чужую страну? Ей не известно, можно ли им доверять и действительно ли они те, за кого себя выдают. Вдруг именно они собираются похитить наследство ее сына? Женщина же всегда сумеет убедить графиню, что все хорошо и ей нет нужды бояться.
— Но пока что нас собираются оставить здесь, — вмешалась Юнис.
— Мы им не позволим, — подмигнув, пообещала Аллегра, — О, как жаль, что Сирена не сможет к нам присоединиться!
— У тебя уже есть план? — справилась Кэролайн.
— Насколько хорош ваш французский? — спросила Аллегра.
— Лучше не бывает, — ответила Юнис.
— Превосходен, — уверила Кэролайн.
Аллегра улыбнулась:
— Муж сказал мне, что, к сожалению, он один из всех неплохо знает французский. У них просто не будет иного выхода, и придется взять нас с собой.
— Но у тебя есть план? — настаивала Кэролайн.
— Кажется, да. Только дайте мне один день, чтобы убедить Куинтона, что мой план сработает.
Леди Беллингем вернулась в гостиную как раз в ту минуту, когда гости уже уходили. Они пообещали навестить ее на следующий день и расспросить лорда Беллингема, где находится деревня Сен-Жан-Батист, а уж потом начать приготовления к экспедиции.
— Фредди так обрадовался, — сообщила леди Беллингем, — а я так просто счастлива! О, дорогой Куинтон, что бы мы делали без таких друзей, как вы! Как приятно, что я смогла принять хоть ничтожное участие в вашей с Аллегрой судьбе. Теперь недостает только наследника, и больше вам нечего желать. Все будет прекрасно!
— Все будет прекрасно, дорогая леди Кларис, только когда мы благополучно доставим в Англию вашу племянницу с детьми, — галантно заметил герцог, с поклоном целуя руку дамы. — Ждите нас завтра в одиннадцать.
Друзья распрощались перед домом Беллингемов. Устроившись в карете, Аллегра прижалась к мужу и счастливо пробормотала:
— Как чудесно, что мы можем помочь бедной леди Беллингем!
Герцог тяжело вздохнул:
— Душа моя, тебе стоит оставить все мысли о поездке.
Неужели ты действительно собираешься пуститься в столь опасную авантюру? О Кэролайн и Юнис я не говорю, они очаровательные пустышки, которых можно уговорить на что угодно. Пойми, если нас поймают, то просто убьют! Оставь подобные предприятия мужчинам. Клянусь, мы спасем графиню и ее семью!
— Каким образом? — с деланной наивностью осведомилась Аллегра.
— Каким образом? — недоуменно повторил он.
— Вот именно, дорогой, каким? Какой умный план спасения сложился в твоей голове? Я не успокоюсь, пока не узнаю, поскольку, как ты резонно заметил, эта затея крайне опасна.
Итак, что ты намереваешься предпринять?
Посторонний вряд ли уловил бы в тоне Аллегры нечто необычное, но Куинтон Хантер насторожился. Честно говоря, он понятия не имел, как вызволить из беды племянницу леди Кларис.
— Думаю, проще всего будет подкупить тех, кто стережет графиню с детьми, — медленно выговорил он, безуспешно пытаясь дополнить так называемый план какими-нибудь деталями. Но ему на ум так ничего и не пришло.
— Понятно, — кивнула Аллегра.
Опять этот вкрадчиво-снисходительный тон! Куинтон нервно передернул плечами, помолчал, но, не в силах сдержать любопытства, выпалил:
— А ты? Что бы сделала ты?
— Ты сам утверждал, — начала Аллегра, — что единственный из своих друзей сносно говоришь по-французски, а Оки, Маркус и Дри двух слов связать не могут. Что, если мы явимся в дом графини переодетые крестьянами? Объясняться будут только женщины и ты. Маркус и Дри время от времени могут вставлять «Oui»[7], а остальное время помалкивать. Неужели мы не сумеем убедить охрану, что явились за графиней и ее детьми, чтобы отвезти их на чай к мадам Гильотине? Если мы будем вести себя так же нагло и грубо, как те мерзкие ведьмы-вязальщицы, которые целыми днями просиживают у эшафота, нам, несомненно, удастся увести пленников из дома. Вряд ли их слишком строго охраняют, хотя бы потому, что тем, кто замыслил украсть наследство маленького Жана-Робера, и в голову не придет, будто кто-то посмеет спасать аристократов.
Кроме того, наглые воры наверняка утаили свои намерения от парижских властей. Как только мы выведем графиню из дома, то сразу свяжем стражей, чтобы они не вздумали отправиться в деревню и проверить правдивость наших слов.
Герцог Седжуик на несколько минут лишился дара речи.
Разумеется, в глубине души он понимал, что Аллегра образованна и умна, но разве можно так просто свыкнуться со столь крамольной мыслью ему, человеку светскому, живущему в обществе, где женщине отводилась роль прелестного, очаровательного украшения гостиной? Только Аллегра не игрушка, которую можно выставить напоказ, а потом убрать на полку. Ко всем прочим ее свойствам у нее достаточно твердый характер.
— План прекрасный, но и тут есть свои трудности, — признался он наконец.
— Ты прав, — кивнула Аллегра. — Мы должны быть очень осторожны и прежде всего уточнить малейшие детали и знать все подробности. Где живет графиня? Кто издевается над бедной дамой? И почему? Следовательно, нужно отплыть во Францию не позднее чем через два дня. Нам понадобится время, чтобы разведать все необходимое. А уж потом нужно действовать быстро и без промедления.
— Согласен, — ответил герцог, внезапно осознав, что у него в самом деле не нашлось возражений.
— Теперь ты понимаешь, почему вам не обойтись без женщин? — допрашивала она.
— Понимаю, хотя будет очень трудно объяснить это их мужьям, дорогая.
— Но если ты готов подвергнуть меня опасности, смогут ли отказаться они? — спокойно отпарировала Аллегра.
— Думаешь, твои подруги достаточно храбры, чтобы отважиться на это приключение, или они впадут в панику при первой же неприятности? — спросил герцог.
— Я уверена, что у них хватит присутствия духа не закатить истерику и не струсить, но кто из нас может с уверенностью сказать, как поведет себя в случае опасности? Кроме того, если все пойдет, как задумано, вряд ли риск будет велик. Неужели мы не сможем перехитрить парочку сельских олухов?
Мы, английские аристократы?!
— Благослови тебя Бог, моя радость, — рассмеялся герцог. — Какой патриоткой ты внезапно заделалась! Так и быть, утром я первым делом поговорю с Дри и Маркусом. Потом поедем к Беллингемам и скажем, что сможем попытаться. Я не признаюсь, что мы возьмем с собой дам, чтобы старики не очень расстраивались и не слегли в постель от огорчения. Пока я уговариваю друзей, ты должна объяснить Юнис и Кэролайн, что мы задумали. Нужно дать им обеим возможность отказаться, если они вдруг испугаются. А они вполне способны это сделать, если хорошенько поразмыслят. Только не стоит на них за это сердиться. Обещаешь?
— Они не откажутся, — уверенно заявила Аллегра. — Представляешь, как нам тоскливо в Лондоне? Балы, музеи, зверинец в Тауэре… Ничего больше. А это приключение по крайней мере разогреет нам кровь, прежде чем мы вернемся в провинцию, к своим обязанностям, и поспешим наполнить детскую малышами, которых вы, мужчины, так сильно хотите заиметь.
Она улыбнулась мужу и нежно поцеловала его в губы.
— Мы должны усердно трудиться, Куинтон, чтобы родить этих милых крошек. Очень усердно!
Куинтон приподнял ее подбородок и припал к губам.
— В этом, мадам, я с вами абсолютно согласен. Тут от меня возражений не ждите, — прошептал он.
Его рука скользнула под ее плащ, погладила грудь, и Аллегра сладко зажмурилась от удовольствия. Что-то проворковав, она прильнула к мужу, но тут карета остановилась.
— Мы дома, — с сожалением отметил Куинтон.
— Можно продолжить наверху, если милорд пожелает, — игриво предложила Аллегра, маняще облизывая губы.
— Сначала мне нужно написать Дри и Маркусу, но скоро я к тебе приду, сердце мое, — пообещал герцог.
Лакей открыл дверцу экипажа и предложил руку герцогине, которая спустилась на землю и, поспешив в дом, прямиком направилась к лестнице. Войдя к себе, она неожиданно застала Онор в страстных объятиях Хокинса, камердинера герцога. При виде госпожи они отскочили друг от друга как ошпаренные и стыдливо потупились.
— Миледи! — воскликнула Онор, лиф платья которой был измят и перекошен.
— Если вы соблазните мою горничную и она окажется в интересном положении, придется вам сделать из нее честную женщину, — предупредила Аллегра.
— Да, миледи, — нервно пробормотал камердинер.
— Вы к этому готовы? Ни жены, ни милашки в Хантерз-Лейре или поджидающей в тихом лондонском квартале у вас нет? — допытывалась Аллегра. — Онор, ради Бога, поправь платье!
— Ни жены, ни подружки, миледи, — поклялся слуга, переминаясь с ноги на ногу.
— Прекрасно, Хокинс, — одобрила герцогиня. — Идите и помогите своему господину приготовиться ко сну. Он скоро придет.
Она обернулась к Онор, поспешно приводившей в порядок платье.
— Я тоже собираюсь лечь, Онор. Где моя ванна? — осведомилась герцогиня и ушла в свою спальню.
— Фью! — тихо выдохнул Хокинс, как только Аллегра исчезла. — Вот это норов!
— Разве я не предупреждала, что не желаю слышать никаких грубостей в адрес госпожи? — взорвалась Онор.
— Похоже, я нуждаюсь в дополнительных уроках, — подмигнув, объявил камердинер, направляясь к спальне герцога. Онор с улыбкой поспешила услужить госпоже.
— Вы на меня не сердитесь? — краснея, пробормотала она.
— Только будь поосторожнее, — негромко предупредила Аллегра. — На твоем месте я не стала бы так слепо доверять Хокинсу. Ты мне слишком дорога, чтобы позволить ему тебя обидеть.
— Он громче лает, чем кусается, миледи, — объяснила Онор, — и уж я всегда смогу обвести его вокруг пальца. Если он намеревается затащить меня в постель, придется сначала посетить священника. От поцелуев дети не рождаются, уж в этом я уверена!
— Значит, мне не следовало беспокоиться? — засмеялась Аллегра.
— Я очень рада, что вы побеспокоились, — уверила горничная и, встав на колени, сняла с госпожи туфельки. — Господи, миледи, ваши бедные ножки холоднее льда! Может, эти туфли и самые модные, только уж точно не годятся для лондонских мостовых!
— Онор, мне нужна твоя помощь. Знаю, что я не имею права требовать этого от тебя. Если не захочешь, так и скажи.
Мое отношение к тебе не изменится. Помнишь, когда я была маленькой, ты сидела со мной рядом, когда мы с Джеймсом Люсианом занимались? А в один прекрасный день, когда мы писали по-французски, ты заметила ошибку в предложении и меня поправила? Мы еще очень удивились, но именно тогда обнаружили, что ты знаешь язык не хуже нас и можешь прекрасно говорить по-французски.
— Помню, миледи, — кивнула Онор.
— Как по-твоему, ты ничего не забыла? Если попрактиковаться, конечно.
— Не знаю. Нужно попробовать, — с сомнением пробормотал горничная.
— Comment vous appelez-vous, mademoiselle?[8] — спросила Аллегра.
— Je m'appelle mademoiselle Honneur.[9].
— Quel age avez-vous?[10].
— J'ai vingt-quatre ans, madame[11], — с готовностью ответила горничная.
— Ты и вправду помнишь! — вскричала Аллегра.
— Похоже, что так! — поражение протянула Онор.
— В таком случае я сейчас объясню, что мы затеяли, — начала Аллегра. — Видишь ли, племянница леди Беллингем, графиня д'Омон, попала в беду, и мы едем во Францию, чтобы ее спасти. Было бы великолепно, если бы ты согласилась поехать с нами. Все должно выглядеть так, как если бы тамошний комитет безопасности послал людей, чтобы привезти графиню с детьми в Париж, на суд. Ты по-французски хорошо говоришь!
— А другие дамы? — поинтересовалась горничная.
Аллегра кивнула.
— Тогда и я поеду, — решила Онор. — Еще бы, такое приключение! Когда-нибудь я стану рассказывать внукам, как их старая бабка помогла спасти три невинных жизни.
— Благослови тебя Бог, Онор, — искренне пожелала Аллегра. — Только сначала я все расскажу его светлости. И без того я с трудом убедила его взять меня с собой.
— Ах уж эти мужчины! Ни капли здравого смысла! Думаю, именно поэтому Господь создал нас, женщин. Нужно же кому-то указывать им верный путь!
— О да, Онор, — засмеялась Аллегра, — это чистая правда!
