Глава 9

 В отличие от ее подруг Аллегре не повезло: день ее свадьбы выдался пасмурным. Осенний дождь лил как из ведра, крупные капли барабанили в стекла. Однако в зале было тепло и светло: в каминах пылал яркий огонь, рассыпая золотистые искры под сквозняком, тянувшим из окон, в подсвечниках и канделябрах горели десятки свечей. Викарий из деревенской церкви Святого Луки приехал на час раньше назначенной церемонии, несмотря на непогоду и сильный ветер. Лакеи немедленно отобрали у него мокрую одежду и отнесли сушиться, пока он переодевался в сутану и белую с золотом ризу. Священник был весьма доволен тем, что именно его просили венчать герцога, тем более что плата обещала быть крайне щедрой, а его сиятельство вполне мог бы послать за епископом. И вот сейчас он с благодарностью принял бокал вина и огляделся.

 Высокий стол, служивший алтарем, был застелен белой салфеткой, на которой стояли тяжелые золотые канделябры и усыпанное драгоценными камнями золотое распятие в окружении высоких ваз с цветами. В воздухе разливался аромат поздних роз, розово-белых лилий и лаванды.

 В назначенный час небольшая компания гостей расселась на узких дубовых скамьях без спинок, бывших частью первоначальной обстановки залы. Остальное пространство заполнили слуги и все арендаторы герцога, которые только могли поместиться. Они входили молча, тщательно вытирая грязные башмаки под строгим взором мистера Крофта, перед тем как быть допущенными в дом.

 Сирена выглядела восхитительно в простом бледно-голубом шелковом платье с рукавчиками-буф и завышенной талией. Под грудью у нее была пропущена узкая пунцовая лента. В руках она держала маленькую бутоньерку из чайных роз и лаванды. Такие же розы украшали ее локоны, коротко стриженные по последней моде. Она не могла сдержать улыбки. Ей так хотелось разделить этот день с любимой кузиной, и Аллегра с ее великодушным сердцем сумела этого добиться.

 Невеста была бледна и, к собственному удивлению, не находила себе места. Едва слышным, дрожащим голосом она произносила супружеские обеты. К тому же она очень смущалась и все время гадала, замечают ли это окружающие, особенно герцог. Какое ребячество! Она сама не ожидала, что будет так нервничать. Пусть ее кровь не так благородна, как у герцога, она всегда была уверена, что будет идеальной герцогиней. Именно этого она хотела и к тому же выглядела сегодня поистине неотразимой.

 Мадам Поль превзошла себя. Подвенечный наряд был настоящим шедевром из белоснежного шелка с крохотными серебряными звездочками и прозрачной верхней юбкой из тончайшей серебряной сетки. Круглый вырез и пышные рукавчики были отделаны серебряными бантиками. Герцог подарил невесте ожерелье из крупных жемчужин с бриллиантовой подвеской и жемчужные с бриллиантами серьги, которые Аллегра и надела. Ее густые волосы были уложены строгим элегантным узлом. С венка из белых роз свисала развевающаяся фата из прозрачного серебристого газа.

 Аллегра не сводила глаз с тяжелого массивного кольца из ирландского червонного золота, усыпанного бриллиантами, которое герцог надел ей на палец. Она вдруг осознала реальность происходящего и прислушалась к словам священника, завершавшего церемонию.

 — Объявляю вас мужем и женой. Тех, кого Господь соединил, человек да не разлучит. — Святой отец помедлил и добавил:

 — Можете поцеловать невесту, ваша светлость.

 Широкие ладони обхватили лицо Аллегры. Ее растерянный взгляд встретился со взглядом мужа. Он поцеловал ее, и на какое-то мгновение она словно взлетела в небо. Но Куинтон тут же разжал руки, улыбаясь ее смущению, и тихо спросил:

 — Ну что, ваша светлость, пора идти к гостям?

 Они долго принимали поздравления родственников, друзей и всех собравшихся в зале. Музыканты заиграли веселую мелодию. Слуги спешили накрыть на стол, принести угощение и вино. Зала почти опустела, если не считать приглашенных на завтрак. Новая герцогиня Седжуик пригласила гостей занять места и лично рассадила всех. Сами новобрачные уселись на стулья с высокими резными спинками в центре стола, лицом к зале.

 Аллегра украдкой взглянула на мужа. Она всегда считала его красивым, но сегодня он был просто ослепителен в белом атласном, вышитом золотом костюме. Его брат, бывший шафером на венчании, выбрал такой же костюм из небесно-голубого атласа, в тон платью Сирены. Лорд Джордж Хантер поднялся, чтобы произнести тост:

 — За моего брата Куинтона, имевшего достаточно здравого смысла, чтобы жениться на самой красивой и, нужно признать, самой великодушной девушке во всей Англии. Желаю ему и Аллегре много лет взаимного счастья. Да благословит вас Бог!

 Остальные гости с воодушевлением поддержали Джорджа, вздымая хрустальные бокалы с шампанским.

 Затем встал сам герцог и пристально посмотрел на свою краснеющую жену.

 — За Аллегру, которая принесла удачу моей семье и дала новую жизнь Хантерз-Лейру. Благодарю ее за то, что она согласилась стать моей женой.

 Он осушил бокал и нежно поцеловал руку Аллегры.

 За длинным завтраком было произнесено немало тостов.

 Гости наслаждались яйцами-пашот в сливках и соусе из марсалы, тонко нарезанным розовым деревенским окороком и беконом, свежеиспеченными булочками, только что сбитым маслом и сливовым джемом. Слуги расставляли чаши с овсяной кашей, смешанной со сливками, яблоками, корицей и сахаром, блюда с бифштексами, бараньими отбивными, треской в сливках, с тушенной в белом вине с укропом лососиной на ложе из зеленого салата и ломтиков лимона; здесь были тарелки с печеными яблоками под взбитыми сливками, с вареными грушами, сдобренными мускатным орехом и хересом.

 Наконец принесли свадебный торт с фруктами. К тому времени, как гости встали из-за стола, было уже около полудня.

 Дождь лил не переставая. Слуги и работники имения перенесли свое пиршество с луга в амбары и сараи. Когда буря немного утихла, новобрачные с друзьями решили их навестить.

 Работники пили славный английский эль и сидр за здоровье жениха и невесты и танцевали вместе с господами задорные народные танцы. Возвращаясь домой, Аллегра увидела у дверей выстроившиеся в ряд экипажи: очевидно, друзья и родственники хотели попасть домой засветло. Даже проселочные дороги были небезопасны после захода солнца.

 — Какая прекрасная свадьба! — восхитилась Сирена. — Постарайся быть счастливой, Аллегра.

 — Я уже счастлива, — убежденно ответила новобрачная.

 — Ты знаешь, о чем я, — многозначительно обронила кузина.

 — Оставляем вас в уединении на целую неделю, — предупредила молодая графиня Астон, — но потом вы должны непременно нас посетить. До свидания, дорогая!

 Она расцеловала Аллегру, подхватила под руку мужа и направилась к двери.

 — Вы обязаны приехать в Лондон на зиму, — заявила леди Беллингем, тепло обнимая Аллегру. — Мы прекрасно провели время, милая девочка.

 Последовали новые поцелуи, после чего леди Беллингем и ее тихоня муж удалились.

 — Увидимся у Юнис, — пообещала Кэролайн на прощание.

 — Джордж сказал, что вы самая красивая и великодушная девушка во всей Англии, — застенчиво добавила Мелинда Хантер. — И теперь я знаю почему. — Немного осмелев, она поцеловала невестку. — Спасибо. Без вашей доброты и щедрости мы никогда бы не были счастливы. Желаю вам той же радости в супружеской жизни, что и у нас с Джорджем.

 Аллегра вспыхнула.

 — Родственники должны помогать друг другу.

 — Я присоединяюсь к благодарностям жены, — вторил Джордж, перед тем как распрощаться.

 — А что ты сделала? — немедленно поинтересовалась Сирена.

 — Потом, милая, — тихо ответила Аллегра.

 Сирена кивнула:

 — Что же, придется сдержать свое любопытство.

 Она весело махнула подруге на прощание и потянула мужа к выходу.

 — Ну, дорогая, — вздохнул лорд Морган, — нам тоже пора, Будь хорошей женой своему мужу.

 Он коснулся губами лба дочери.

 — Да, папа, — послушно шепнула Аллегра.

 — Благослови тебя Господь, милое дитя, — поддержала мужа леди Морган. Других слов для падчерицы у нее не нашлось. Слава Богу, все главное было уже сказано.

 Новобрачные остались одни в большом холле. Аллегра не совсем понимала, что теперь будет. Идти в спальню слишком рано: напольные часы пробили всего четверть третьего. Слуги сновали взад-вперед, убирая со стола.

 — Поедем кататься верхом? — неожиданно спросил герцог.

 — В такой дождь? — удивилась Аллегра, сознавая, что ее голос звучит глухо и сдавленно.

 — На улице всего лишь моросит, — возразил он.

 — Может, сыграем в шахматы?

 — Верно! — обрадовался он. — Прекрасное занятие!

 — Я велю принести столик в маленькую гостиную. Перкинс! — позвала она проходившего лакея. — Поставьте в маленькой гостиной шахматный столик и принесите фигуры.

 Лакей поспешил выполнить распоряжение хозяйки, а Куинтон неловко пробормотал:

 — Ты выглядела… выглядишь настоящей герцогиней Седжуик. Блистательная и неотразимая.

 — Позвольте, сэр, ответить комплиментом на комплимент.

 В этом атласном костюме вы настоящий красавец.

 Герцог, неожиданно покраснев, взял ее за руку.

 — Пойдем, Аллегра. Мы не играли в шахматы несколько недель, и мне не терпится узнать, успела ли ты отточить свое умение.

 — Не терпится узнать, не забыла ли я правила? — съехидничала она. — Готовьтесь защищаться, милорд! Последние Дни я каждый вечер играла с отцом, а он настоящий мастер!

 Семейная гостиная была отделана в бледно-голубых, светло-желтых и кремовых тонах. Перкинс поставил столик у камина, между двумя мягкими креслами. Дождавшись, пока госпожа сядет, он вручил ей коробку из черного дерева и слоновой кости, отделанную серебром. Аллегра откинула крышку.

 — С вашего разрешения, сэр, я буду играть белыми.

 Куинтон согласно кивнул и стал расставлять фигуры. Следующие несколько часов герцог с герцогиней провели, сражаясь друг с другом за шахматной доской. Они сыграли несколько партий, и Куинтону пришлось признать, что силы равны.

 За окном продолжала бушевать буря. В комнату тихо вошел лакей, чтобы подбросить дров в камин. Он зажег лампу и свечи: за окном стемнело. Пятая партия закончилась вничью.

 — Я накрыл стол в столовой, милорд, — объявил Крофт, входя в гостиную. Часы на каминной полке пробили шесть.

 — Боже! Как летит время! — воскликнула Аллегра.

 На ужин повар приготовил каплуна, ветчину, пирог с олениной, зеленые бобы, свежий хлеб, масло и сыр. Когда хозяева насытились, появился Крофт с блюдом нарезанных ананасов из оранжереи и сахарными вафлями. Аллегра обожала кислосладкий фрукт и принялась поглощать ананас с почти ребяческой жадностью.

 Герцог невольно улыбнулся, но когда последний ломтик ананаса исчез во рту Аллегры, тихо сказал:

 — Пора идти наверх, дорогая. Я навещу тебя примерно через час.

 Он поднял бокал и медленно пригубил ароматное вино.

 Аллегра чуть побледнела, но послушно поднялась, присела и молча удалилась. Ее трясло от страха и предвкушения. Скоро! Скоро она узнает, из-за чего вся эта кутерьма. Но так ли уж ей хочется это знать? Впрочем, ее желания вряд ли принимаются в расчет. По английским законам и заветам Господним жена обязана покориться мужу.

 Аллегра легко взбежала по ступенькам и вошла в свои покои, где верная Онор уже поджидала хозяйку.

 — Добрый вечер, ваша светлость, — улыбнулась она, приседая. — Позвольте вас раздеть и приготовить ко сну.

 Онор вела себя так, словно эта ночь ничем не отличалась от предыдущих: быстро и ловко раздела хозяйку, помогла ей сесть в ванну. Пока она мылась, горничная сновала по комнате, развешивая платье и собирая белье в стирку. Наконец горничная усадила госпожу перед туалетным столиком и принялась вытирать ей ноги.

 — Помнишь, Онор, когда я была совсем маленькой, ты все грозилась, что мои пальцы отвалятся, если я не стану их вытирать насухо? А я столько лет тебе верила!

 — У приличной дамы не может быть мокрых пальцев, — отмахнулась Онор. — По крайней мере так всегда моя мать говаривала. — Помолчав минутку, она неожиданно сообщила. — Я оставляю у огня тазик с теплой водой и салфетки.

 — Это еще зачем? — удивилась Аллегра.

 — Позже поймете, — уклончиво бросила Онор и встала.

 Она надела на Аллегру шелковую рубашку и старательно завязала белую ленту у выреза.

 — Ложитесь, ваша светлость.

 Аллегра легла в широкую кровать, с удовольствием вдыхая запах лаванды, которой было надушено белье.

 Онор снова присела и, пожелав хозяйке спокойной ночи, поспешила выйти.

 Герцогиня Седжуик лежала не двигаясь и наблюдала за игрой огненных отблесков на стенах. За окнами по-прежнему ревела буря: жалобно завывал ветер и буйствовал ливень. Сегодняшний день был незабываемым, сказочным, но теперь настало время встретиться с реальностью, о которой она имела очень смутное представление! Все гости были так счастливы сегодня. За нее, за Куинтона, а особенно счастливы друг с другом. Сирена любит своего Оки. Кэролайн с Адрианом при каждом удобном случае стараются взяться за руки, Юнис и Маркус не сводят друг с друга глаз. Ее собственный отец и мачеха после четырех месяцев супружеской жизни воркуют как голубки. Да что там! Даже леди Беллингем и ее муж, похоже, испытывают друг к другу нечто вроде привязанности.

 — Но я не верю в любовь, — пробормотала Аллегра.

 Все это иллюзии. Ни женщина, ни мужчина не могут быть верны своим спутникам, разве что в редчайших обстоятельствах.

 И тогда боль несправедливо преданного любящего человека может стать для него нестерпимой пыткой. Отец и тетя-мама, как и Беллингемы, уже немолоды. Возможно, именно в таком возрасте любовь, истинная любовь, может посетить супругов. Что же до Сирены, Кэролайн и Юнис… посмотрим, что случится лет через пять. В таком браке, как у Аллегры, обе стороны по крайней мере не испытают разочарований.

 Дверь, разделяющая смежные покои новобрачных, тихо открылась, и вошел герцог, скидывая на ходу ночную рубашку из белого полотна. Не успела Аллегра оглянуться, как он лег рядом.

 — О Господи! — ахнула она.

 — Позволь мне снять этот очаровательный лоскуток, — попросил Куинтон и, прежде чем Аллегра успела возразить, поспешно стянул с нее рубашку и небрежно бросил рядом с кроватью.

 — Ну вот, теперь мы равны.

 Аллегра молниеносно спрыгнула на пол и, подхватив рубашку, прижала к груди.

 — Н-наверное… я не смогу через это пройти, — нервно пролепетала она.

 — Что именно ты имеешь в виду? — осведомился он, ложась на подушки. Проклятие, она чертовски соблазнительна!

 Но ему следует запастись терпением, пусть даже своевольная плоть уже проявляет интерес к ее восхитительным формам.

 — Ошу… ошу… о дьявол, ты понимаешь, о чем я.

 — Осуществление брака, — услужливо подсказал он.

 — Вот именно! Не могу я этого сделать! — завопила она.

 — Ложись в постель, Аллегра! Никто не причинит тебе зла, — спокойно приказал он. — Вполне понятно, что девушка в первую брачную ночь боится, но обещаю, все будет хорошо.

 Иди ко мне, не то простудишься.

 Он властно протянул ей руку.

 Аллегра замерзла, она и сама не понимала, почему ведет себя как капризное дитя.

 — Мы должны это сделать… прямо сейчас?

 — Не совсем так, моя прелесть, но даю слово, тебе скоро самой захочется узнать, что это такое.

 Сейчас он ощущал такую нежность, что ему было все равно, любит ли она его и полюбит ли вообще.

 Аллегра уронила на пол рубашку и медленно побрела к кровати. Куинтон молча сжал ее в объятиях, и она, к своему унижению, затрепетала, не в силах встретиться с ним взглядом.

 Шелковистая мягкость ее плоти вызвала в нем безумное желание, молнией пронзившее тело. Но Куинтон взял себя в руки. Он овладеет ею нежно, а не грубой силой.

 Герцог провел пальцем по ее губам.

 — Твой рот создан для поцелуев, дорогая, — прошептал он и в подтверждение своих слов стал ее целовать. Аллегра томно вздохнула, чувствуя восхитительно возбуждающую упругость мужского тела. Его губы были теплыми и обольстительными, и она словно таяла в его объятиях.

 «У меня сердце шлюхи, совсем как у матери», — потрясение подумала Аллегра, но не могла не отвечать лаской на ласку. В конце концов, он ее муж, а в супружеской постели нет ничего запретного.

 Куинтон поднял голову.

 — Взгляни на меня, Аллегра, — попросил он.

 — Не могу, — шепнула она. — Мне стыдно. Я еще никогда не была в постели с нагим мужчиной.

 Он тихо засмеялся:

 — Верю, дорогая, но что поделать? Мы муж и жена. И это наша первая брачная ночь.

 Их взгляды наконец встретились. В его глазах промелькнуло что-то непонятное, смущавшее и тревожившее Аллегру.

 Но он по крайней мере не терзал ее тела, подобно свирепому, чудовищному зверю.

 — Хочешь посмотреть, какой я? — неожиданно спросил он и, прежде чем она успела ответить, откинул покрывало и лег на спину.

 Любопытство взяло верх, и Аллегра принялась беззастенчиво изучать стройное тело мужа. Она уже знала, что его плечи и грудь широки, потому что даже одетый он казался настоящим великаном. Торс был покрыт негустой растительностью. Ее взгляд следовал за тонкой линией черных волосков, сбегающей по животу к треугольнику упругих завитков между мускулистыми бедрами. Аллегра тихо охнула, но не смогла отвести взгляда от соблазнительного зрелища.

 — Мой брат был не таким мощным, — откровенно призналась она. — Я часто подглядывала за ним и его приятелями, когда те сравнивали свои достоинства.

 Получив ответ на невысказанный вопрос, герцог облегченно прикрыл глаза.

 — Ступни у тебя большие.

 Он кивнул.

 — Но узкие. А ноги и руки волосатые. Насколько я помню, у Джеймса Люсиана волос не было.

 — У каждого мужчины есть свои особенности, — объяснил он, — как и у женщины.

 — Наверное, ты тоже хочешь меня увидеть, — осенило Аллегру. Последовав его примеру, она откинула покрывало со своей стороны. — Надеюсь, я окажусь не хуже тех женщин, которых ты знал.

 — Куда лучше, — заверил он и, наклонившись, лизнул ее сосок.

 — О Боже! — снова охнула она. Его прикосновение воспламеняло. Темная голова на фоне ее молочно-белой кожи сводила с ума. Не в силах сдержаться, она зарылась пальцами в его волосы. — О-о-о…

 Его губы сомкнулись на ее соске и втянули его в рот.

 — «О-о-о» — это хорошо или плохо? — лукаво осведомился он, поднимая голову и пронзая Аллегру взглядом серебристых глаз.

 — Хорошо, — прошептала она, краснея и боясь взглянуть на него.

 — Ты очень храбрая, Аллегра, — с усмешкой заверил он.

 — А ты очень добр.

 — У тебя восхитительные грудки, дорогая, они словно маленькие бархатистые персики, спелые и истекающие сладким соком. Я хочу их ласкать. Ты мне позволишь, Аллегра?

 — Да, — выдохнула она. — Мне нравятся твои прикосновения.

 — Настанет момент, когда я, окончательно опьяненный твоей прелестью, больше не стану спрашивать твоего разрешения, сердце мое. Но ты не должна бояться, я тебя не обижу.

 — Но ты войдешь в меня?

 — Да.

 — Это очень больно? Сирена сказала, что в первый раз будет больно, — призналась Аллегра, хотя щеки ее пылали огнем.

 — Сирена права, но я обещаю, что буду нежен и осторожен.

 — Х-хорошо, сэр, я готова. Пора избавиться от этой надоевшей невинности, чтобы ты мог насладиться мной. Мне говорили, что мужчины не могут не трахаться!

 Теперь настала очередь Куинтона задохнуться от изумления. Ну и ну! Большинство новобрачных на месте Аллегры постеснялись бы слово вымолвить и перепугались бы до полусмерти. Аллегра же довольно быстро пришла в себя и даже…

 Ни одна воспитанная дама не посмела бы употребить столь вульгарное слово. Просто у них язык бы не повернулся.

 — Верно, — согласился он, — но и женщинам такое занятие тоже по душе. Поверь, они могут быть так же пылки, как и мужчины.

 — Неужели? — удивилась Аллегра. — Что же, сэр, пора приниматься за дело. Надеюсь, вы во всеоружии?

 На этот раз он не сумел сдержаться и раскатился смехом — Аллегра, Аллегра! Твоя невинность очаровательна, но страсть нельзя покорить чьей-то воле. Начало было прекрасным, но твои вопросы сбили мой настрой. Прошу тебя немного помолчать и позволить мне вести тебя по дороге Эроса к наслаждению. Не могу дождаться, когда овладею тобой.

 Он приподнял ее лицо и стал целовать вишневые губы, сначала нежно, потом со все возрастающим пылом. Опрокинув Аллегру на подушки, он пробормотал.

 — Ты чересчур разговорчива, кошечка, но сейчас не время для расспросов. Надеюсь, ты согласна со мной в этом?

 Он шутя чмокнул ее в кончик носа.

 — Но… но… — слабо возразила она, — у меня есть вопросы, сэр.

 — На которые ты получишь ответ. В свое время.

 Куинтон призывно лизнул мочку ее уха и осторожно подул.

 — Мне нравится вкус твоей кожи, Аллегра, — признался он, скользя губами по ее шее к плечу.

 — А что делать мне? — взмолилась она.

 — Ничего, дорогая, лежи спокойно, следуй своим инстинктам и позволь мне любить тебя. Никто, кроме меня, не касался тебя, радость моя. И никто не коснется. — Его спокойный до сих пор голос внезапно стал почти грубым. — Ты моя, и только моя!

 Его слова вызвали у нее дрожь возбуждения. Аллегра напряглась, когда его язык стал лизать напряженную колонну ее горла Он рассыпал поцелуи по ее груди. Маленькие холмики затвердели, соски заныли, но это была приятная боль. Мучительно-приятная. Куинтон сжал ее левую руку, а правой она очень медленно гладила его по спине, пока не спустилась к бедрам и ягодицам. Аллегра в жизни не думала, что отважится на такую дерзость. Она снова подняла руку и провела пальцами по его затылку.

 Какой бы робкой ни была ее ласка, она воспламенила Куинтона. Он порывисто подмял жену под себя и снова стал осыпать поцелуями ее упругое нежное тело. Потом сжал ее запястья и поднял обе руки над ее темной головкой. Его язык ворвался в крепость ее рта, лаская и сплетаясь с ее языком. Его плоть была каменно-твердой и настойчиво прижималась к ее бедру.

 — Откройся мне, Аллегра, — тихо пробормотал он. — Я хочу тебя, дорогая. Безумно хочу!

 Аллегра затрепетала. Сейчас он посвятит ее в тайны Венеры и Эроса!

 Она нерешительно развела ноги. Сердце рвалось у нее из груди. Она, кажется, потеряла дар речи!

 Большая ладонь легла на ее венерин холмик и слегка сжала его. Куинтон понимал, что девушка со страхом ждет решающего момента, но ему требовалось еще несколько минут.

 Он медленно раздвинул розовые лепестки ее плоти и всмотрелся в бутон любви, коралловый и влажный. Она и в самом деле совершенство! Как бы сильно он ни желал отведать ее пьянящий вкус, но сейчас не время для смелых ласк.

 Продолжая держать створки раскрытыми, он коснулся крохотной горошины пальцем и стал осторожно потирать ее.

 Аллегра тихо вскрикнула и дернулась. На розовой плоти выступили первые жемчужные капли любовной влаги.

 — Ты так прекрасна, Аллегра! — едва слышно простонал Куинтон, улыбнувшись, когда она крепко зажмурилась и покраснела. Подавшись вперед, он поцеловал ее, готовясь к нежной атаке на ее невинность. Она ощутила, как кончик копья прижимается к ее самому интимному месту и входит в медленно поддающуюся плоть. Оказавшись в ней, Куинтон прижался к ее губам и одним сильным рывком проник в самую глубину ее естества. Острая боль пронзила ее раскаленным прутом. Аллегра забилась, закричала, из ее глаз хлынули слезы. Она не могла говорить. Не могла дышать. Но боль вдруг ослабела так же внезапно, как и началась, и ушла, оставив лишь легкие отголоски, напоминавшие о себе с каждым энергичным движением Куинтона.

 Он выпустил ее руки и прошептал:

 — Обними меня, Аллегра!

 Она прильнула к мужу. С ней что-то происходит! Боль полностью исчезла. Восхитительная эйфория овладевала ею.

 Аллегра тихо застонала, инстинктивно приподнимая бедра и устремляясь ему навстречу.

 — О да! — вскрикнула она, уже не сдерживаясь. — Да!

 Куинтон улыбнулся ей, хотя ее глаза были закрыты и она никак не могла видеть его улыбку. Маленькая плутовка и в самом деле наслаждается! Явно испытывает восхитительное удовольствие от разделенного желания!

 Он вонзился в нее еще глубже и сильнее. Разумеется, девственница не в силах достигнуть пика экстаза в свое первое совокупление, но Аллегра по крайней мере не испытывала ни страха, ни отвращения. Он почти достиг нирваны, когда, к его удивлению, ее тело словно застыло, а затем он ощутил сотрясшую ее дрожь удовлетворения. Не в силах больше сдерживаться, он фонтаном взорвался в горячей молодой плоти.

 Аллегра взмыла к звездам. Она никогда не испытывала наслаждения большего, чем то, которое охватило ее сейчас, неуправляемого, восхитительного, неукротимого.

 Золотистые искры фейерверком рассыпались за ее сомкнутыми веками. Неужели такое бывает со всеми? Она непременно спросит об этом Куинтона, потому что, если это так, неудивительно, что отец и тетя-мама так счастливы.

 Она стонала все громче, чувствуя, что стремительно падает в теплую, уютную тьму.

 Аллегра постепенно приходила в себя оттого, что герцог гладил ее длинные волосы.

 — Ну вот, дорогая, — мягко сказал он, — худшее позади, и мне кажется, что и я подарил тебе наслаждение, подобное тому, что ты подарила мне.

 Он коснулся губами ее лба. Аллегра открыла глаза и взглянула на него.

 — О да, Куинтон, — согласилась она. — Это чистая правда. Почему женщины никогда не говорят о подобных чудесах?

 — Разве твоя кузина не рассказала тебе о восторгах страсти? — удивился он.

 — Шепнула только, что это восхитительно, но, когда я стала допытываться, заявила, что мне следует самой все узнать. Вот я и узнала, Куинтон. — Она теснее прижалась к нему. — Интересно, это делают только раз за ночь или можно и больше?

 — Можно больше, — выдавил он, стараясь не рассмеяться.

 — А… мы можем? — с явной надеждой поинтересовалась Аллегра.

 — Не сегодня, — отказался он, целуя ее вспухшие губы.

 — Почему? — рассердилась она, мятежно блеснув глазами. — Мне понравилось, Куинтон.

 — Это я вижу, Аллегра, — наставительно заметил он, — но сегодня ты стала женщиной, и, боюсь, рана все еще саднит. Обещаю, что завтра мы снова будем любить друг друга, и послезавтра, и послепослезавтра тоже. Ты поистине восхитительна, и думаю, я сделал ценное приобретение.

 — О-о-о, животное! — прошипела она, барабаня по его плечу маленькими кулачками. — Значит, я для тебя — всего лишь вещь?

 — Ты моя ослепительная и прекрасная маленькая женушка, — смеясь, заверил он, встал и надел ночную рубашку. Потом нагнулся, поцеловал Аллегру и игриво ущипнул ее розовый сосок. — Доброй ночи, дорогая. Увидимся утром.

 — Куинтон! Ты покидаешь меня? — вскричала она.

 — Я всегда сплю в своей постели, Аллегра, — объяснил он, перед тем как исчезнуть за дверью.

 Если бы он любил ее или она любила его, он наверняка остался бы. Можно держать пари, что Оки и Сирена все ночи проводят вместе.

 Однако одиночество позволило Аллегре поразмышлять над тем, что только что произошло. Куинтон был так нежен и заботлив! Ах, если бы она верила в любовь… если бы… то смогла бы полюбить этого человека. Впрочем, кажется, она и в самом деле начинает питать к нему теплые чувства, тем более что у них будут общие дети. Его семя сейчас в ней. Может, она уже забеременела. В один прекрасный день она станет матерью следующего герцога Седжуика. Ее сына. Ее сына-герцога.

 Аллегра сама не заметила, как заснула.

 А герцог еще долго лежал без сна в холодной постели. Как трудно было ее оставить… но супругам полагается спать порознь.

 Откуда Аллегре знать об этом, если она росла без матери?

 Но видит Бог, он не хотел уходить от жены, такой горячей и страстной! И это после того, как она была столь разумна и практична. Что бы она сказала, узнав о его любви? Ужаснулась бы?

 Он не скажет ей ничего, пока не будет уверен, что она отвечает на его чувства или по крайней мере не посмеется над ними.

 Прошло немало времени, прежде чем герцог наконец заснул.

 

 Онор, принесшая госпоже завтрак в постель, заметила у камина тазик с чистой водой и решила позже рассказать ей, зачем он нужен. Она также увидела, что Аллегра лежит нагая, а ее рубашка небрежно сброшена на пол. К тому же бедняжка еще совсем сонная! Во всем виноваты треволнения вчерашнего дня и прошлая ночь. Однако ее госпожа не выглядит несчастной!

 — Доброе утро, ваша светлость, — пробормотала горничная.

 — Я, пожалуй, останусь в постели, — решила Аллегра, натягивая рубашку.

 — Прекрасно, миледи, — кивнула Онор и, поспешив к комоду красного дерева, вынула тонкую кружевную шаль, которую и накинула на плечи хозяйки.

 — Герцог уже встал? — осведомилась Аллегра, вгрызаясь в кусочек поджаренного хлеба. Она все еще чувствовала усталость и к тому же успела проголодаться.

 — Встал и поехал кататься верхом. Крофт сказал, что, выходя из дома, он насвистывал. И что у него было веселое лицо, — хихикнула Онор.

 — Вот как, — обронила Аллегра. Другого ответа горничная не дождалась.

 Часов в одиннадцать Крофт открыл дверь элегантно одетым джентльменам.

 — Доброе утро, милорды, — приветствовал он тихо с низким поклоном.

 — Мы приехали навестить герцога, — объяснил тот, что повыше. — Скажите ему, что здесь Принни и Браммел.

 Дворецкий ошеломленно заморгал и снова уставился на гостей. Узнав светловолосого голубоглазого розовощекого джентльмена, портрет которого он видел в лондонской газете, Крофт снова склонился почти до земли и осторожно ответил:

 — Его светлость уехал на прогулку, но я немедленно пошлю за ним. Прошу вас, входите и устраивайтесь в гостиной, а я принесу вина.

 — Скорее уж плотный завтрак, — мрачно поправил принц. — Проклятая гостиница, куда мы завернули, оказалась настоящим свинарником. Я до смерти боялся прикоснуться к тамошней еде из страха, что меня отравят.

 — Его высочество ужасно проголодался, поскольку со вчерашнего дня у нас крошки во рту не было, — с усмешкой объяснил Браммел.

 — Перкинс! — почти завопил Крофт. — Немедленно на кухню! Передай кухарке: полный завтрак для его высочества принца Георга и его приятеля. Немедленно! — И, повернувшись к гостям, снова поклонился:

 — Позвольте мне проводить вас в столовую, джентльмены.

 Не успел запыхавшийся Перкинс передать кухарке требование дворецкого, как на кухне поднялась суматоха.

 — Принц Георг? — ахнула кухарка. — Наш принц? Но что, во имя всего святого, он здесь делает?

 — Его высочество не делился со мной своими планами, но я слышал, как тот, другой, сказал, что принц ничего не ел со вчерашнего дня.

 Кухарка было побледнела, но тут же опомнилась и принялась отдавать приказы. Уже через несколько минут слуги спешили в столовую с блюдом бараньих отбивных, бифштексов, яиц-пашот в сливках с укропом, лососины с лимоном, ветчиной, хлебом и сыром. Кухарка была довольна, узнав, что принц плотоядно улыбнулся и принялся с аппетитом уничтожать собранный на скорую руку завтрак.

 Убедившись, что высокий гость и его спутник устроены, дворецкий послал еще одного лакея за герцотом, а сам поспешил наверх уведомить герцогиню о нежданном госте. В дверях его встретила Онор.

 — Что случилось, мистер Крофт? — осведомилась она.

 — Гости приехали, Онор! Очень важные гости! Я должен видеть ее светлость.

 — Придется ее разбудить, — недовольно проворчала горничная. — Подождите, пожалуйста.

 Она исчезла в спальне Аллегры и, появившись через несколько минут, пригласила его войти.

 Дворецкий едва не влетел в спальню и поклонился протиравшей глаза госпоже.

 — Что случилось, Крофт?

 — Принц, ваша светлость. Здесь принц Георг и мистер Браммел. В столовой. Завтракают, — выдавил он из себя. — Я послал за герцогом.

 — Боже! — ошеломленно прошептала Аллегра. Что ей делать?

 — Если ваша светлость спустится вниз, — предложил Крофт, — будет кому принять гостей. Не знаю, скоро ли возвратится милорд.

 — Подумать только, прибыть так внезапно и без предупреждения! — сокрушалась Аллегра.

 — Они будут заняты завтраком еще час, — успокоил ее Крофт. Аллегра кивнула.

 — Скоро спущусь, — пообещала она, вскакивая с кровати. — Онор! Что мне надеть?

 Но, заметив, как отвел глаза пожилой дворецкий, попятившийся к порогу, рассмеялась.

 — Боже, Крофт, вы старше моего отца и наверняка много раз видели вашу добрую женушку в ночном облачении.

 Она преспокойно проследовала к гардеробной.

 — В самом деле, ваша светлость, видел, — пробормотал красный как рак Крофт, выбегая из комнаты.

 — Вы должны держаться с большим достоинством, ваша светлость, — упрекнула свою госпожу Онор.

 — Что, черт возьми, делают здесь Принни и Браммел? — дивилась вслух Аллегра, игнорируя замечание горничной. — Оба почти не замечали меня в Лондоне, если не считать того раза, когда я танцевала с принцем. Клянусь, что с Браммелом я и словом не обмолвилась! Правда, он кивал мне при встречах, но и только. Так что же мне надеть?!

 — Простое платье, как подобает на второй день после свадьбы, — пояснила Онор, вынимая белое шелковое платье с узором из роз, круглым вырезом и пышными рукавами. — Вот это подойдет.

 — Мне нужно искупаться! — запротестовала Аллегра.

 — Достаточно и обтирания, ваша светлость. Я нагрела воду в тазике, который оставила прошлой ночью у огня.

 — О, я совсем забыла! Для чего он нужен?

 — Леди всегда должна обмывать интимные части тела после ночи любви с мужем, — выпалила Онор. — А теперь поскорее умывайтесь, пока я принесу чулки и туфли.

 На ее бедрах кровь!

 Аллегра с ужасом оглядывала себя, пока не вспомнила, как Сирена говорила, что после первой ночи это неизбежно.

 Ой, и на простынях тоже!

 Аллегра залилась краской. Такой глубоко личный ее секрет скоро будет известен всему дому! Что ж, по крайней мере никто не усомнится в ее добродетели.

 Она тщательно вымылась, отметив, что в промежности и вправду саднит. И это при том, что Куинтон был так осторожен.

 Одеваясь, она продолжала гадать, что привело в Хантерз-Лейр принца и Браммела. Такой визит по меньшей мере неделикатен, но привилегия принцев — поступать как в голову взбредет, и к дьяволу такт!

 Она неподвижно сидела перед туалетным столиком, пока Онор укладывала ей волосы. Потом застегнула вчерашние ожерелье и серьги, надела платье и сунула ноги в туфельки.

 — Я готова, Онор, — сообщила она и спустилась в столовую, где принц расправлялся с последним блюдом.

 Аллегра почтительно присела:

 — Добро пожаловать в Хантерз-Лейр, ваше высочество!