Глава 16
Графиня д'Омон проснулась от стука. Заспанная Седина неохотно сползла с походной кровати и босиком пошла к двери. Не успела она повернуть ручку, как элегантно одетая пожилая леди бесцеремонно оттолкнула ее и, вбежав в комнату, разразилась слезами.
— О, Анн-Мари, неужели это ты? Слава Создателю, все обошлось! Где дети? Мы получили письмо от герцога только прошлой ночью, так что пришлось ждать до рассвета, чтобы пуститься в дорогу и убедиться своими глазами, что вы живы и здоровы.
Она принялась обнимать растерянную француженку. Та тоже зарыдала.
— Тетя! Тетя! — всхлипывала она. — Как я могу вас отблагодарить? Как объяснить, что только ваше вмешательство спасло нас от ужасной участи?
Она так громко плакала, что Мари-Клер и Жан-Робер поспешили ворваться в комнату.
— Мама! — вскрикнула девочка. — Что случилось?
Леди Беллингем выпрямилась и обернулась к детям:
— Дети мои, я ваша двоюродная бабушка, леди Кларис Беллингем. Добро пожаловать в Англию, дорогие!
Мари-Клер немедленно присела, а юный Жан-Робер элегантно поклонился.
— Спасибо, бабушка, — поблагодарила девочка.
— Спасибо, бабушка, — вторил Жан-Робер.
— Леди Беллингем! — воскликнула Аллегра, входя в комнату.
— Аллегра, милая моя девочка, что вы здесь делаете? — удивилась леди Кларис.
— Тетя, это герцогиня, ее друзья и горничная Онор спасли нас. Женщины оделись, как те омерзительные создания, что вечно вяжут, сидя у гильотины. А Онор! Как смело она сыграла роль предводительницы! Совсем запугала главу Комитета общественной безопасности нашей деревни и пригрозила, что если тот их ослушается, то разделит судьбу осужденных.
— Мы поговорим об этом за завтраком, — предложила Аллегра. — Пойдемте, дорогая леди Беллингем, вы, наверное, тоже проголодались.
Но побледневшая леди Беллингем так и не пришла в себя.
— Вы, Онор и кто еще? — охнула она. — Неужели Юнис и Кэролайн?
— Доброе утро, тетя, — поздоровалась леди Уолворт, заглядывая в дверь.
Леди Беллингем вскрикнула и почти упала на кровать.
— Глазам своим не верю! Вас всех могли убить!
— Но все обошлось, — жизнерадостно заметила Аллегра. — Кроме того, наш план блестяще удался! Все оказалось довольно просто. — Она взяла добрую женщину за руки и помогла подняться. — Ну же, идем! У нас своя столовая, где не будет посторонних, и если мы немедленно не явимся, джентльмены все съедят.
Они направились в столовую, где мужчины в подробностях рассказывали лорду Беллингему об их приключениях. Тот был поражен и восхищен их мужеством. Когда в комнате появилась племянница, он тепло приветствовал ее и детей.
— Вы, разумеется, будете жить у нас, — объявил он.
— Совсем недолго, — возразила графиня. — Мы не можем стеснять вас. У меня остались драгоценности и немного золота, и мы смогли все привезти с собой. Я сниму домик и стану заботиться о детях. Мне помогут служанки, которые вызвались ехать с нами. Вряд ли я смогла бы выжить без Терезы и Седины.
— Поговорим об этом, когда вы хорошенько отдохнете, дорогая, — успокоил ее лорд Беллингем, ободряюще похлопав по плечу.
— Фредерик! Что ты скажешь об этих глупышках? — вмешалась жена.
Лорд Беллингем, обернувшись, галантно отсалютовал Аллегре, Кэролайн и Юнис.
— Дорогие, я благоговею перед вашей отвагой! Какая храбрость! Какой умный план, Аллегра! Насколько я понял, главная героиня — ваша горничная Онор?
— Совершенно верно, милорд.
— Фредерик! Их всех могли убить! — возмутилась леди Беллингем.
— Но они живы, — резонно заметил муж. — Кстати, жена, я голоден, ибо ты подняла меня с постели чуть свет и запихнула в карету. Мне так и видится огромный бифштекс с яичницей!
Все рассмеялись, включая графиню, которая не понимала ни слова, но по тону уловила, о чем идет речь.
В полдень все отправились в Лондон и, едва стемнело, оказались в городе. Герцог с герцогиней благополучно добрались до дома и обнаружили там поджидавшего их лорда Моргана. Отдав Маркеру плащи, они поднялись в маленькую семейную гостиную, где ярко горел огонь. Молодой лакей поспешил принести поднос с чайником и чашками.
— Счастлив видеть вас обоих, — заметил лорд Морган.
— Чаю, папа? — пробормотала Аллегра. — Должна признать, что немного удивлена, застав тебя здесь.
— Как вам понравился Брайтон? Или, вернее, Франция?
— Я просила Чарлза не говорить тебе, — вздохнула Аллегра, спокойно протягивая одну чашку мужу, а вторую — отцу.
— Ему ничего другого не оставалось, Аллегра. Я приехал вчера. Явись я на день позже, может, вам и удалось бы скрыть от меня свою глупую выходку, но когда вы не вернулись к ночи, стало ясно, что дело неладно. Только послание Куинтона немного рассеяло мою тревогу. А вы, сэр? Неужели не могли удержать свою жену от участия в этом безумии?
— Сэр, — с ехидцей поинтересовался герцог, — могли ли вы хоть раз отговорить свою дочь от авантюр, когда она была под вашей опекой?
Лорд Морган вздохнул.
— Я надеялся, что любовь к вам сумеет ее изменить. Вижу, что мои чаяния были напрасны.
— О, папа, — обхаживала отца Аллегра, — не стоит волноваться из-за пустяков! Да, мы были во Франции и благополучно оттуда выбрались. Беллингемы в восторге оттого, что мы сумели спасти Анн-Мари и ее детей. Нам даже удалось привезти ее служанок. Старая кухарка Тереза убила главаря местного Комитета общественной безопасности, так что мы смогли без помех скрыться. Помнишь, как тебя смешило, что Онор научилась французскому? Так вот, папа, именно она стала настоящей героиней всего приключения. Сыграла роль нашей предводительницы и сумела найти верный тон с этим негодяем. Скрутила его в бараний рог. Не знаю, что бы мы делали без нее!
— Слава Богу, все кончено, — устало кивнул лорд Морган. — Хоть бы ты и Куинтон подумали хорошенько, прежде чем снова вытворять подобные глупости! Может, наконец остепенитесь?
— Остепенимся, папа. Через несколько дней мы возвращаемся в Хантерз-Лейр. Довольно с нас треволнений! Да и Лондоном я сыта по горло.
— Но прежде я прошу вас заехать в Морган-Корт. Твоя мачеха нездорова и хочет видеть вас обоих.
— Что с ней, папа? — искренне встревожилась Аллегра.
— Ничего страшного, доченька, но Олимпия желает поговорить с тобой. Поэтому я и приехал. Завтра возвращаюсь домой, а вы с Куинтоном отправитесь в путь, когда уладите все дела.
— Тетя-мама больна вот уже несколько месяцев, — говорила Аллегра мужу, когда они лежали в постели, обнявшись. — Не пойму, в чем дело. Они с папой так любят друг друга! Тяжело видеть, как он страдает. О, Куинтон, неужели она умрет?
В фиалковых глазах герцогини застыло беспокойство.
— Но твой отец нас уверил, что у нее ничего серьезного.
Вряд ли он стал бы нас обманывать. Но довольно об этом.
Насколько я припоминаю, перед отплытием во Францию ты произнесла пламенную речь насчет наследников, которые нам так необходимы, — лукаво усмехнулся герцог. — По-моему, настало время исправить эту ситуацию. Что скажете, герцогиня?
К немалому удивлению Куинтона, жена отвернулась.
— Прости, дорогой, но я слишком волнуюсь, чтобы думать о чем-то другом, кроме тети-мамы. Не сердись на меня, пожалуйста!
Но Куинтон был так изумлен, что и не подумал злиться.
— Я все понимаю и люблю тебя, сердце мое. Ничто на свете не заставит меня отказаться от моей любви, — прошептал он.
Супруги отправились в Морган-Корт два дня спустя. Путешествие заняло несколько дней, а оттуда было недалеко и до Хантерз-Лейра. Гостиницы, в которых они останавливались, были чистыми и уютными, но Аллегра с каждой остававшейся позади милей все больше расстраивалась. Олимпия ее вырастила и стала для осиротевшей девочки второй матерью. Как она была счастлива, когда выходила за лорда Моргана, да и тот был вне себя от радости, что после долгих лет одиночества обрел любящую супругу! Что же произошло?
Они приехали в Морган-Корт как раз к чаю. Услужливые лакеи поспешили встретить карету и помочь пассажирам спуститься. Аллегра зябко куталась в темно-зеленый бархатный плащ, подбитый бобровым мехом. Сбросив его на руки лакею, она стремительно вбежала в холл. Следом вошел герцог. Узнав о приезде дочери, отец спустился вниз.
— Мое дорогое дитя! Пойдемте, Олимпия вас ждет! — воскликнул он и повел их в маленькую гостиную, где сидела леди Морган. Завидев падчерицу с зятем, она встала, широко раскинула руки и пошла им навстречу.
— Аллегра! Куинтон! Как я рада!
— Тетя-мама! — встревоженно воскликнула Аллегра. Что с тобой стряслось? Какой ужас!
Некогда стройная фигура мачехи теперь стала бесформенной и словно раздутой.
— Что за страшные перемены? Какая коварная болезнь поразила тебя? О, только не говори, что умираешь! Я с ума сойду!
Олимпия тихо рассмеялась.
— Спасибо, дорогая, что так переживаешь за меня, но я вовсе не умираю. Садись, Аллегра. Мы с отцом хотим сообщить вам одну приятную новость. Мы рассказали бы обо всем раньше, но сами долго не могли поверить и в течение нескольких месяцев игнорировали вполне очевидные признаки. Я жду ребенка, Аллегра. В мае у вас с Сиреной появится братик или сестричка. Мы с твоим отцом думали, что в нашем возрасте уже поздно думать о детях, но, как оказалось, ошиблись. Я еще ничего не говорила Сирене, потому что она вот-вот родит и всякое потрясение ей вредно. Вижу, и ты никак не придешь в себя от того, что случилось.
Аллегра перевела взгляд с мачехи на отца. У них будет ребенок! Общий ребенок! Но они старики! Старики! И все же ждут дитя. Она же замужем около полугода и, хотя молода и здорова, все еще не забеременела. Подумать только, что мачеха на склоне лет дала росток новой жизни! Но это невозможно вынести! Какой ужас!
— Теперь, милорд, нам следует обсудить новые условия выплаты вам содержания, — заметил лорд Морган. — В сложившихся обстоятельствах их следует пересмотреть, тем более что мне нужно думать о новом наследнике.
Аллегра вскочила.
— Я хочу домой, — объявила она и, не оглядываясь, направилась к выходу. У нее не хватило сил попрощаться с отцом и мачехой.
— Уже поздно, и лошади устали, — окликнул ее герцог.
— Возьмем свежих из конюшни, — глухо отозвалась Аллегра. — Я хочу домой.
Она упрямо вскинула голову и выплыла из комнаты.
— Ну вот, — упрекнула мужа леди Морган. — Не говорила ли я, что нужно было сказать ей раньше? Теперь Аллегра расстроена, и одному Богу известно, что будет с Сиреной, когда она обо всем узнает.
— Я приведу ее, — вызвался герцог. — Она выбежала во двор без плаща!
— Не стоит, — возразила леди Морган. — Я знаю Аллегру лучше, чем вы, сэр, и поверьте, для нее это явилось страшным потрясением. Увезите ее домой, пусть свыкнется с мыслью о том, что ничего уже не исправить. Пока у нее не будет мира в душе, Аллегра будет мучиться и терзаться. Кстати, Септимиус, никакого пересмотра твоих обязательств до тех пор, пока не родится ребенок. Понятно?
— Да, дорогая, — покорно кивнул лорд Морган и обратился к зятю:
— Идите, Куинтон. Потолкуем позже.
Дрожащая Аллегра свернулась в комочек на сиденье кареты. Там ее и нашел муж. Он успел взять у лакея ее плащ и сейчас молча накинул его жене на плечи.
— Итак, куда мы едем? — весело осведомился он.
Вместо ответа Аллегра пронзила его негодующим взглядом.
— Как вы смеете шутить, сэр, над той мерзостью, свидетелями которой мы только что стали? В двух часах езды отсюда есть гостиница, достаточно респектабельная, хотя и не слишком роскошная.
Она нервно укуталась в плащ, забилась в уголок и молчала всю дорогу до гостиницы.
Хотя они никогда не останавливались в «Селезне и пушке», владелец сразу узнал высоких гостей и с глубокими поклонами проводил в дом, извиняясь за то, что покои не слишком велики, хотя в их распоряжении самая большая спальня.
— Мы благодарны за то, что смогли найти здесь ночлег, — благосклонно ответил герцог. — Нам понадобится ужин. У вас есть отдельная комната, где мы могли бы спокойно поесть?
— Не волнуйтесь, ваша светлость, найдется, — заверил хозяин, снова кланяясь. — И для ваших слуг тоже найдется местечко.
— Превосходно, — кивнул герцог. — А теперь проводите нас в столовую. День был нелегким, и, кроме того, на улице еще слишком холодно для весны.
— Могу похвастаться неплохим хересом, ваша светлость.
Не хотите ли глоточек?
Герцог улыбнулся и проводил жену в маленькую столовую. Аллегра сумела сдержаться, пока служанка хлопотала вокруг них, унося плащи и наливая херес в маленькие рюмки. Но стоило той уйти, как разразилась буря.
— Поверить невозможно! Да как они могли? Что за позор!
Люди в таком возрасте вдруг заводят ребенка! Стыд! Еще до собственной свадьбы я понимала, что они проделывают за закрытыми дверями, но в жизни не думала, что их забавы могут закончиться подобным образом!
— Но почему? — удивился муж.
— Почему?! — воскликнула она. — Моему отцу за пятьдесят. Тете-маме за сорок. Вот почему! Людям преклонных лет просто мерзко заводить детей. Последним ребенком мачехи была моя кузина Сирена. Боже, что она подумает, когда все узнает! Ее дитя будет старше собственной тетки или дяди! Это непристойно! Непотребно!
— А по-моему, романтично, — возразил герцог.
— До чего ты изменился! — презрительно бросила Аллегра. — Было время, когда ты гордился своей практичностью, Куинтон. Теперь ты считаешь романтичным, что твои тесть и теща скоро станут родителями… в отличие от нас! Моему отцу не нужен наследник. Он у него уже есть!
— Так вот что тревожит тебя, Аллегра, — догадался муж. — Придется делить богатство отца с братом или сестрой!
— Разве не ты соединил самую голубую в Англии кровь с самым огромным состоянием в стране? Если у отца родится сын, мы станем намного беднее. Нам лучше молить Бога, чтобы тетя-мама принесла еще одну девочку. В этом случае мы сохраним хотя бы половину того, что имеем.
— Все это не имеет значения, — отмахнулся герцог, взяв ее руки в свои. — Год назад я не сказал бы этого, дорогая, и не поверил бы, предскажи кто-то, что я стану иным. Я приехал в Лондон найти богатую жену. И нашел ее, но отнюдь не собирался в нее влюбляться. И все же это случилось. Хантерз-Лейр обрел новую жизнь — нет, стал лучше, чем прежде, — благодаря тебе и щедрости твоего отца. Лорд Морган назначил сказочное содержание мне и тебе, и поскольку мы по натуре не транжиры, то не истратили и десятой доли этой суммы и могли бы до конца дней своих жить на то, что получили за один год. А как насчет твоих вложений, моя дорогая герцогиня?
Если никто из нас не станет просаживать деньги за карточным столом, мы никогда не обеднеем. Что бы ни решил твой отец, сколько бы денег ни выделил нам после рождения ребенка, все будет благом. Септимиус Морган — человек справедливый. А мне довольно одной тебя, дорогая.
Он нежно обнял жену.
— Дело не только в богатстве, — возразила Аллегра. — Пойми, унизительно быть бесплодной, когда и твоя кузина, и мачеха беременны! Мало того что у меня отбирают деньги, так я даже не способна дать тебе наследника, Куинтон! Похоже, ты заключил неудачную сделку, женившись на мне.
— Ты меня любишь? — спросил он, глядя в ее несчастное лицо. — Ты меня любишь, моя милая герцогиня?
— Всем сердцем! — вскричала она. — И ты еще сомневаешься?
— Так почему же ты сомневаешься во мне? Я обожаю тебя, и все золото мира — ничто для меня, пока есть твоя любовь, — прошептал он, принимаясь страстно ее целовать.
Она прильнула к нему, не скрывая слез. Куинтон — хороший человек и готов даже солгать, чтобы успокоить ее. Кроме того, он успел хорошенько обдумать их положение. Но Боже, как ей хотелось ему поверить! Они вернутся в Хантерз-Лейр, и он скоро поймет, что нищенка жена — совсем не та партия, которая достойна его титула и положения, тем более что она даже не смогла выполнить условия договора и произвести на свет наследника.
Герцог остро ощущал отчаяние жены. Как убедить Аллегру в том, что он горячо ее любит и будет любить, что бы ни случилось, что бы ни произошло!
Куинтон вздохнул и прижал жену к себе. Они долго стояли обнявшись, пока служанка не принесла ужин. Но Аллегра почти ничего не ела. Она потеряла аппетит, еда казалась ей безвкусной. Герцог же с удовольствием отведал ростбифа, йоркширского пудинга, лососины в укропном соусе, зеленых бобов, хлеба с маслом и сыром и крема-карамели. У хозяина оказался немалый запас очень приличного французского бордо, и Куинтон выпил три бокала.
Наутро они позавтракали, прежде чем отправиться в путь.
Аллегра оставила еду почти нетронутой, в то время как муж уминал за обе щеки, подобно, как она выразилась, «батраку, дорвавшемуся до мяса». Хозяин дал им с собой корзинку с кое-какими припасами. В полдень они остановились отдохнуть и напоить лошадей, а к двум часам снова катили по проселочной дороге. В четыре часа, когда они проезжали мимо богатой гостиницы, какой-то человек выбежал навстречу и остановил экипаж.
— Герцог Седжуик? — осведомился он.
— Это я, — кивнул Куинтон, высунув голову из окна.
— Лорд Морган выслал нас вам навстречу, ваша светлость.
Мы сняли вам номер в гостинице. Ваши кони в здешней конюшне. Лорд Морган просил вернуть его лошадей по возможности утром. Прошу вас, милорд.
Слуга взял лошадей под уздцы и повел во двор.
— Очень предусмотрительно! — кисло пробурчала Аллегра.
— Ее так и трясет от злости, — шепнула Онор Хокинсу, вылезая из кареты. — Никогда не видела ее в таком состоянии, а ведь мы столько лет вместе!
— Просто избалована донельзя! Противная, испорченная ведьма! — фыркнул Хокинс.
— Еще одно слово — и я за тебя не выйду, — огрызнулась Онор.
— Теперь, когда у тебя во чреве зреет мой ребенок, придется, ничего не попишешь, — хитро ухмыльнулся Хокинс. — И поскорее. Как только доберемся до Хантерз-Лейра, девочка моя.
— Заткни свою пасть, Питер Хокинс! Не хватает еще, чтобы хозяйка проведала, что я беременна, а она — нет! Еще слово — и, клянусь, я тебя придушу!
— Уж не знаю, долго ли ты сможешь держать это в секрете, малышка.
— Сколько смогу!
— Она недостойна тебя, девочка, — тихо выдохнул камердинер.
Пробыв в дороге еще день, супруги наконец подъехали к Хантерз-Лейру. Они покинули дом на два долгих месяца. Тогда шел снег вперемешку с дождем и вокруг, куда хватало глаз, расстилались унылые, раскисшие поля. Теперь же настала весна и зеленые холмы покрылись золотистыми нарциссами. На деревьях в саду набухли почки. Несколько породистых кобыл ожеребились, и малышей уже пускали пастись на луг вместе с мамашами. Дом, озаренный лучами солнца, казался волшебным замком. Стекла переливались красно-золотыми отблесками, словно расплавленный огонь.
Аллегре сразу стало немного легче. Она улыбнулась, и герцог прерывисто вздохнул при виде этой улыбки и радостных глаз жены. Подавшись вперед, он сжал ее руки. Их взгляды встретились, и она снова улыбнулась.
— Недаром я не хотела отсюда уезжать, — сказала она.
— И я тоже. Нам вдвоем будет так уютно здесь, дорогая герцогиня!
На крыльцо почти выбежал Крофт.
— Добро пожаловать домой, господа! — воскликнул он. — Сегодня утром прислали письмо от виконта Пикфорда. Лакей, который его привез, сказал, что леди Сирена разрешилась от бремени!
Он вручил Аллегре свернутый и запечатанный листок. Она поспешно сломала печать, пробежала глазами записку и, просияв, обернулась к мужу.
— Мальчик! Джордж Октавиус Уильям, а мы его крестные! Крофт, лакей еще не уехал?
— Увы, ваша светлость, почти сразу же. Мы не знали, когда вас ожидать.
Лицо Аллегры на миг омрачилось.
— Что поделать… придется написать Сирене. Завтра же с утра пусть кто-нибудь отправляется в Пикфорд. А может, нам следует самим навестить кузину? Подумать только, мальчик!
Как они, должно быть, счастливы, — с грустным вздохом выговорила она.
— Но прежде тебе следует отдохнуть несколько дней, — возразил герцог. — Сначала зима в Лондоне, потом наши французские похождения и долгий путь домой… нельзя же так себя изнурять! Не желаю, чтобы ты заболела. — Он взял ее руку и нежно поцеловал. — Вспомните, герцогиня, предстоит немало трудов, если мы хотим сравняться с Сиреной и Оки.
Аллегра чуть поморщилась и отняла руку.
— Пойду напишу Сирене, чтобы завтра первым делом отправить конюха в Пикфорд.
Ужин прошел в молчании. Аллегра и в самом деле почувствовала себя усталой. Они рано легли в постель. Куиитон обнял ее, поцеловал, но инстинктивно почувствовал, что она не отвечает на его ласки. Скорее всего ее мачеха права: его жене нужно время, чтобы смириться со случившимся.
Он крепко заснул и проспал всю ночь. Разбудили его солнечные лучи, врывавшиеся в окна. Оглядевшись, герцог обнаружил, что жены нет рядом. Он окликнул ее, но, не получив ответа, дернул за шнур сонетки.
— Доброе утро, ваша светлость, — поздоровался с господином немедленно возникнувший в дверях Хокинс.
— Герцогиня завтракает? — осведомился Куинтон.
— Нет, милорд. Уехала на рассвете. Кажется, Онор сказала, что ее светлость решила навестить виконтессу и новорожденного.
— Проклятие! — вырвалось у герцога, прежде чем он сумел сдержаться. Но, заметив, что Хокинс скрыл улыбку, поспешно сменил тему:
— Когда вы с Онор венчаетесь?
— Через три недели, ваша светлость, когда прочтут оглашения. И без того мы затянули с этим делом, если понимаете, о чем я, милорд, — признался он, подмигнув хозяину.
— Господи! — ахнул герцог, когда намек дошел до его отуманенных сном мозгов.
— Онор мне велела не говорить ее светлости. Но я подумал, что вам следует знать, милорд.
— Ты прав, — кивнул Куинтон, — но моя жена и без того рано или поздно заметит. Такое скрыть невозможно.
— Да, сэр, но будем надеяться, что госпожа к этому времени сама понесет! — выпалил Хокинс и, тут же покраснев, промямлил:
— Прошу прощения, милорд.
— Все в порядке, — отмахнулся Куинтон. — Ты приготовил одежду и бритву?
— Да, сэр.
— В таком случае прикажи подать завтрак, а потом иди на конюшню и вели седлать моего жеребца. Придется ехать в Пикфорд.
Встав с постели, он оделся и после плотного завтрака отправился в путь. Что делать с Аллегрой? Он даже не мог понять — то ли сердиться, то ли утешать жену. Бедняжка и в самом деле измучена. Несмотря на видимую легкость, с которой они освободили Анн-Мари, ситуация была опасной и крайне напряженной. Должно быть, нервы у Аллегры натянуты так, что малейшая неприятность кажется катастрофой. Она просто убита известием о беременности мачехи и ужасно расстроена тем, что сама все еще не ждет ребенка. Но рано или поздно она подарит ему дитя, в этом Куинтон был совершенно уверен! У них родится много детей… если все ночи они будут спать в одной постели.
И денек сегодня на редкость! Тепло, солнечно, по обочинам дороги распускаются цветы, на лугах пасутся овцы с игривыми ягнятами, гоняющимися друг за другом, пока мамаши жалобно блеют, наблюдая за проделками озорников. Именно о такой весне поэты сочиняют оды!
К полудню герцог добрался до Пикфорд-Холла. Его немедленно проводили в утреннюю гостиную и предложили вина, от которого он отказался.
— Ты его видел? — воскликнул вместо приветствия его друг виконт, врываясь в комнату.
— Я только что приехал, — объяснил Куинтон посмеиваясь.
— Аллегра сказала, что тебя следует ждать не раньше чем через неделю, — удивился Оки.
— Она рассказала тебе о наших французских приключениях? — спросил герцог.
— Французских? — поразился виконт. — Нет. Какого черта ты делал в Лягушатии, Куинт? И Аллегра была с тобой?
— А еще Маркус, Юнис, Адриан и Кэролайн. Кстати, я упоминал когда-нибудь, что Онор, горничная Аллегры, прекрасно говорит по-французски? — заметил герцог со смешком. — Но сначала я должен увидеть твоего наследника.
— Дьявол вас побери, сэр, не могу же я отказать крестному своего сына в столь трогательной просьбе! Но потом ты мне все расскажешь! — потребовал виконт.
— Согласен. Кстати, где моя жена?
— С Сиреной. Битый час ворковала с Джорджи, пока совершенно не измучила беднягу, а теперь сплетничает с моей женушкой. Должен сказать, что выглядит она не лучшим образом. Похоже, устала до полусмерти.
Герцог поднялся вслед за другом в детскую, чтобы посмотреть на своего крестника, достигшего почтенного трехдневного возраста, — пухленького розового младенца с хохолком бледно-золотистых волос. Малыш приоткрыл ясные голубые глазенки, словно желал разглядеть посетителя, и тут же снова закрыл, будто хотел сказать: вы мне не нужны, нисколько не интересны и можете убираться восвояси.
Герцог весело хмыкнул.
— Как по-твоему, на кого он похож? — настойчиво допытывался виконт.
— Пока на сморщенного старикашку, — честно признался его друг, — а значит, можно сказать, что он копия твоего отца.
Надеюсь, граф доволен твоими потугами?
— На седьмом небе! — заверил Оки.
Приятели вышли из детской и снова спустились вниз.
— Как Сирена? Оправилась от своего испытания?
— На удивление легко! Носила без всякого труда и родила быстро, словно крестьянка в поле. Просто поразительно! Вообразить только — и это та тростиночка, на которой я женился!
Доктор утверждает, что ничего подобного в жизни не видел. Говорит, что она способна нарожать кучу детей.
— Должно быть, это семейное. Истинная дочь своей матери! — воскликнул герцог, когда они вошли в утреннюю гостиную и уселись.
— О чем это ты? — удивился виконт.
— Только не проговорись, Оки. Сирене обо всем должна рассказать леди Морган. Она ожидает ребенка в мае, — объяснил герцог, смеясь при виде ошеломленного лица виконта.
— Т-ты, разумеется, шутишь! — выдавил тот. Куинтон покачал головой. — Вот это да, будь я проклят! — выругался Оки. — Поэтому она и не показывалась в Пикфорде! Да здорова ли она?
— Если не считать того, что выглядит как хрюшка, готовая вот-вот опороситься, ничего страшного. Однако Аллегра ужасно огорчена таким поворотом дела.
— Еще бы! Она больше не единственная наследница отца, — посочувствовал виконт. — Придется делиться с новым отпрыском, а если это окажется мальчик, ее часть будет значительно урезана.
— Мне все равно, но Аллегра этому не верит. Она в отчаянии оттого, что никак не забеременеет. Ставит это себе в вину и думает, что я ее разлюблю. И при этом ужасно злится.
— Расскажи о Франции, — попросил виконт. — Какого дьявола вы там делали?
— Ах, Оки, какого приключения лишились вы с Сиреной!
Это было настоящее безумие! Я знал это еще до того, как мы пустились в путь, а теперь, задним числом, понимаю, до чего нам повезло вернуться живыми и невредимыми.
Герцог долго и подробно живописал историю спасения графини д'Омон, ее детей и убийства негодяя Ренара.
— Если бы нас поймали, не миновать нам встречи с гильотиной еще и потому, что старуха кухарка прикончила главу Комитета общественной безопасности в тамошней деревне, хотя сомневаюсь, что о нем кто-то пожалеет. Местный священник обещал замести все следы убийства и простил кухарке ее грех.
— Как жаль, что меня там не было, — вздохнул Оки.
— Зато мы постоянно о тебе думали, — поддразнил Куинтон.
— Черта с два! — хмыкнул Оки. — Вам просто было не до того. Спасали свои головы! Трудно поверить, что какая-то горничная сумела провести местные власти и безупречно сыграла свою роль! Молодец девчонка. Сам я в отличие от тебя никогда не был силен во французском.
— Кстати, Сирена сможет меня принять? Кроме того, мне хотелось бы забрать жену и вернуться домой. Сирена еще не совсем здорова, но слишком тактична, чтобы отделаться от Аллегры.
Герцогиня удивленно подняла брови при виде мужа, входящего в спальню виконтессы. Герцог подошел к Сирене и поцеловал ее в лоб.
— Прелестный ребенок, дорогая виконтесса! Вы исполнили свой долг!
— Роды были легкими, — призналась Сирена.
— Да, Оки так и сказал.
— Кажется, доктор Тэтчер тоже поразился, — с улыбкой добавила Сирена. — О, Куинтон, мы с Аллегрой прекрасно провели время.
— Но теперь вам пора отдыхать, дорогая. Да и Аллегре тоже, хотя никакая усталость не смогла ей помешать примчаться к вам.
— Я хотела побыть с Сиреной несколько дней, — раздраженно откликнулась Аллегра. — Что ни говори, а я не видела кузину целых три месяца, и нам о многом нужно потолковать.
— Пойми, Аллегра, какими бы легкими ни казались роды, это большой труд, — втолковывал жене герцог. — Сирене необходимы сон и покой. Пойдем, дорогая.
Он решительно взял жену под руку и повел к двери. Та бросила на мужа яростный взгляд, но подчинилась.
— Я вернусь, — заверила она Сирену.
— В свое время, — кивнул Куинтон и почти силой вытащил ее из комнаты.
— Я хотела просить Аллегру остаться, — взмолилась Сирена. — Беги за ними, Оки, и уговори герцога.
— Нет, родная, Аллегре пора домой, — сказал виконт ошеломленной жене, садясь рядом. — Лучше позволь мне рассказать тебе, какой подвиг совершили твоя кузина и наши друзья.
Он передал жене услышанное от герцога и объяснил, что сейчас племянница Беллингемов вместе с детьми живет у дяди.
— Они только что вернулись из Франции через Лондон.
Аллегра совершенно измучена, но не желает в этом сознаться.
Куинт хочет, чтобы она немного пришла в себя. Разве ты не заметила, как она выглядит?
— Но я так счастлива ее видеть, тем более что мама и не подумала приехать, — запротестовала Сирена. — Не понимаю, неужели с ней что-то случилось и отчим не хотел меня расстраивать из страха повредить малышу? Но теперь я благополучно разрешилась от бремени, ребенок здоров, и я сразу же послала маме записку, но не дождалась ответа. Ты должен завтра же ехать в Морган-Корт, Оки, и привезти ее!
— Превосходная мысль, счастье мое, — кивнул виконт. — Я выеду на рассвете. А теперь спи. Сирена.
Он нежно поцеловал жену, вышел и, поспешив вниз, успел перехватить Куинтона и Аллегру.
— Куинтон! Сирена хочет видеть мать. Что мне делать? — отчаянно возопил он.
— Ты ему сказал? — сухо процедила Аллегра.
— Посчитал необходимым, — так же сдержанно отозвался герцог.
— Неужели весь мир должен узнать, что моя старуха мачеха забеременела, а я бесплодна? — прошипела Аллегра.
— Тебе лучше обо всем рассказать жене, чтобы она не расстраивалась, а ты не ездил зря в Морган-Корт, — посоветовал герцог Оки.
— Нет, я скажу сама! — вскричала Аллегра, метнулась к лестнице и, мигом взлетев наверх, вбежала в спальню кузины.
Та едва успела задремать и, заслышав шаги, встрепенулась.
— Ч-что случилось? — растерянно пробормотала она. — Ах, Аллегра, милая, ты вернулась?
— Хотела только сказать, что тетя-мама не сможет навестить тебя. Мы с Куинтоном останавливались у нее по пути домой.
Твоя мама ждет ребенка. Сирена. В мае! Ну не позор ли? Я не хотела смущать тебя, поэтому и промолчала. Но и не желаю, чтобы ты тревожилась, отчего вдруг мать пропала, вместо того чтобы примчаться посмотреть на тебя и своего внука! — объяснила Аллегра, пылая праведным гневом.
— У мамы будет ребенок? — восторженно воскликнула Сирена. — О, Аллегра, неужели! Вот это новость! Теперь мы в самом деле породнимся! Малыш окончательно свяжет нас кровными узами! Как она? Здорова? До чего же я рада! Оки, ты слышал новость? У мамы будет ребенок!
— Да, — с горечью подтвердила Аллегра. — Ребенок. Дитя, которое отнимет у меня наследство и заставит Куинтона возненавидеть меня! Он женился на самой богатой в Англии девушке, а что получил? Бесплодную нищенку! Но разве наши родители думали об этом, когда совокуплялись, подобно бродячим псам? Нет. Они думали только о себе, а вовсе не о моем счастье. Теперь у вас с маменькой будут дети, а я…
Она не смогла договорить и, разразившись слезами, вылетела из комнаты. Куинтон последовал за женой, а она выбежала на крыльцо, вскочила на коня и, пришпорив, помчалась прочь. Грум, державший поводья коня герцога, помог ему сесть на жеребца. Куинтон бросил ему монету и пустил коня рысью, разрываясь между желанием утешить Аллегру и задать ей хорошую трепку. Она вела себя как испорченная, капризная девочка!
Герцог откровенно поражался таким переменам в жене.
Что сталось с практичной, рассудительной молодой женщиной, какой она была всего полгода назад?
Он подстегнул коня, решив догнать Аллегру. Один Бог знает, что она может натворить!
Сирена встала с кровати и, подойдя к окну, увидела всю сцену.
— Я не подумала, что это может ее расстроить, — вздохнула она, — и повела себя бездушно и жестоко.
— А по-моему, это Аллегра тебя огорчила своей выходкой.
Нельзя быть такой эгоисткой, — отозвался ее муж.
— Ах, Оки, не говори так! Ты просто не понимаешь. Аллегра и ее брат очень любили друг друга. Еще несколько лет назад она вовсе не считалась самой богатой девушкой в Англии, и это ее нисколько не заботило. Но после гибели брата она была безутешна. Ее не деньги волнуют, а мысль о том, что отец так легко может заменить Джеймса Люсиана другим сыном!
— Но разве она не твердит, что боится, как бы Куинтон ее не разлюбил? — упрямо проворчал Оки.
— Вряд ли она сама в это верит, — чуть улыбнулась Сирена. — Но вспомни, что высокородный Куинтон Хантер женился на Аллегре прежде всего из-за денег. Она не совсем понимает природу истинной любви, так как же поверит словам? Пусть муж клянется, что любит ее и любил бы, будь она бедна, она и слушать ничего не хочет. Кроме того, дело еще и в наследнике Седжуиков. Мало того, что Аллегра теряет не менее половины своего состояния, так еще и до сих пор не забеременела. Как же ей не сердиться?
— Но мы-то чем можем помочь? — вздохнул виконт.
— В том-то и беда, что ничем. Только Хантер сумеет убедить жену, что его любовь сильнее всех денежных соображений. Но это будет нелегко и непросто.
Глядя вслед удалявшемуся Куинтону, Сирена глубоко вздохнула. Она хорошо представляла, что чувствует сейчас кузина, несчастная, потерянная, одинокая. И к тому же Аллегра права: женщине просто неприлично заводить детей в солидном возрасте, когда у тебя уже несколько внуков! Но она. Сирена, никогда не скажет этого матери. Просто порадуется за нее и отчима.
Сирена неожиданно хихикнула. Кто бы мог подумать, что Олимпия Морган до сих пор не чурается радостей плоти? А ее муженек? Ну и ну! Кажется, Аллегра не зря на них жаловалась!
— Что тут забавного? — поинтересовался ее муж.
— Оказывается, мама с отчимом на редкость пылкие любовники! Как по-твоему, мы останемся такими же, когда доживем до их лет?
— Надеюсь, дорогая, — кивнул виконт. — Очень на это надеюсь.
