Глава 10
— Дорогая мисс Морган! — с улыбкой воскликнул Принни, поднимаясь. — Мы приехали на свадьбу!
— Свадьбу? — растерялась Аллегра. — Видите ли… ваше высочество, свадьба была вчера.
— Как вчера? — поразился принц.
Очевидно, известие его расстроило.
— Когда до нас дошла весть, что вы решили обвенчаться не в Лондоне, а здесь, — начал принц, почти свалившись на стул, — мы с молодым Браммелом решили сделать вам сюрприз. Не думал, что вы поженитесь в самом начале октября!
Он говорил с такой укоризной, словно Аллегра совершила преступление.
— Уверен, что ее светлость не хотела вас огорчать, — поспешно вмешался Джордж Браммел, стройный джентльмен с точеными чертами лица, элегантной прической и зоркими голубыми глазами.
— Нет-нет, разумеется, нет, — поспешно заверила Аллегра. — Знай мы о вашем визите заранее, ваше высочество, обязательно подождали бы. Какой высокой честью было бы для нас ваше присутствие на свадьбе!
Принни, однако, выглядел крайне разочарованным, словно ребенок, не получивший долгожданного подарка.
— Но я в восторге, ваше высочество, от того, — продолжала Аллегра, — что вы почтили нас своим посещением. Вы, разумеется, у нас погостите? Мой муж ежегодно в октябре собирает друзей на охоту. Остальные гости прибудут через несколько дней. Они будут счастливы узнать, что ваше высочество и мистер Браммел остановились у нас.
— Но если вы поженились вчера, не уместнее ли отправиться в свадебное путешествие, миледи? — спросил принц.
— О нет, ваше высочество. Мы перенесли путешествие на весну. Вероятно, поедем в Италию. Куинтон рассказывал мне о городе под названием Венеция. Можете себе представить, там вместо улиц каналы! Я до сих пор этому не верю и должна все увидеть собственными глазами.
— К сожалению, это произойдет не скоро, миледи, — возразил принц. — Подлый корсиканец Наполеон вот-вот захватит Италию, и Венеции грозит неминуемая опасность. Всей чертовой Венецианской республике!
— О Боже! — разочарованно воскликнула Аллегра.
— Так что вам придется предпринять старомодное свадебное путешествие в Девон или к озерам, — с сочувственной улыбкой посоветовал Принни. Заметив вытянувшееся лицо Аллегры, Браммел поспешил ее утешить:
— Не расстраивайтесь, ваша светлость! Негодяй-лягушатник скоро познакомится с мадам Гильотиной. Его так называемые союзники готовы предать своего сообщника, и когда династия Бурбонов вновь воцарится на троне, при дворе у него не останется ни одного сторонника.
— И тогда я увижу город каналов? — выдохнула Аллегра.
— Всенепременно, мадам, — заверил Браммел.
— Ваше высочество! — воскликнул Куинтон, входя в комнату. — Добро пожаловать! Вы оказали нам большую честь!
Он поклонился принцу и кивнул в ответ на приветствие Браммела.
— Мы прибыли на свадьбу, — повторил принц, — и вдруг узнаем от вашей очаровательной жены о состоявшемся вчера торжестве. Мы бы успели, если бы не проклятая погода. Дороги так развезло, что пришлось переждать в гостинице. Остановились в мерзком заведении, названном «Король Георг», и, клянусь Юпитером, я заставлю хозяина сменить вывеску! Еда не годилась даже для свиней, а постели кишели блохами!
— Я просила принца погостить у нас и поохотиться, — сообщила Аллегра растерявшемуся мужу. — Мы просто обязаны оказать гостеприимство его высочеству, тем более что через несколько дней прибудут гости.
Джордж Браммел заметил промелькнувшее на лице Хантера удивление и понял, что никакой охоты не предвиделось.
До чего же сообразительна молодая герцогиня! Теперь охота наверняка состоится, и весьма скоро!
Браммел хмыкнул. Он не обращал особого внимания на Аллегру Морган в прошлом сезоне, но теперь понял свою ошибку. Да эта женщина отнюдь не глупа! Тактична, сообразительна, нельзя не восхищаться ее смелостью. Ничего не скажешь, визит обещает быть интересным.
— А кто приглашен, ваша светлость? — лукаво поинтересовался он, весело блестя голубыми глазами. Аллегра в отличие от принца сразу поняла, к чему он клонит, но его высочество был далеко не столь сообразителен.
— Круг наших друзей узок: всего три человека и их жены.
Они охотились с мужем много лет, мистер Браммел. Это лорд Уолворт, граф Астон и виконт Пикфорд. Но теперь, когда все они женаты, тем веселее мы проведем время, — с милой улыбкой объяснила Аллегра. — Остается надеяться, что вашему высочеству некогда будет скучать. Я приглашу вдовствующую леди Перри и ее сестру леди Джонсон.
Таким образом, за столом у нас будет равное число джентльменов и дам.
— Превосходно! Превосходно! — согласился принц.
— А теперь, если джентльмены меня извинят, я распоряжусь, чтобы гостям приготовили комнаты.
Аллегра присела и с безмятежным видом выплыла из столовой.
— Клянусь Юпитером, Куинтон, — объявил принц, — вы женились на изумительной девушке! Поверьте моему слову, она станет превосходной герцогиней, пусть ее происхождение не так уж безупречно. Неплохо иногда улучшить породу с помощью чистокровной молодой кобылки, не так ли?
— Спасибо, ваше высочество, — с поклоном ответил герцог, ощущая, однако, легкое раздражение от бесцеремонности принца. Он чертовски гордился Аллегрой. Как она умна! Одна встретила королевскую особу, накормила и превратила разочарование принца в удовольствие. Теперь у него не было сомнения, что охота пройдет без сучка и задоринки.
Крофт поджидал хозяйку за дверями столовой.
— Я приказал приготовить покои для его высочества и спальню для мистера Браммела.
— Прекрасно! Через час пришлите лакея. Пусть немедленно отнесет письма на конюшню. Велите конюхам развезти их и подождать ответа. Через два дня мы устраиваем охоту.
Принц и его спутник знают только, что развлечение намечалось заранее.
— Будет сделано, — кивнул Крофт, пряча улыбку. Он служил двум предыдущим герцогиням Седжуик, а третья, пожалуй, их превзошла.
— Я буду в своей гостиной. Попросите Онор принести мои письменные принадлежности, — наставляла Аллегра.
— Сию минуту, миледи, — с поклоном ответил дворецкий.
После ухода Онор Аллегра поспешно набросала записки Сирене, Юнис и Кэролайн, в которых извещала о неожиданном приезде принца и о том, что он примет участие в охоте, и приглашала подруг прибыть к ним через два дня. Затем она написала леди Перри, извинилась за то, что приглашает в последнюю минуту, и попросила прелестную вдовушку с сестрой приехать в Хантерз-Лейр. Скрепив послания красным воском, она прижала к мягкой массе свое кольцо-печатку и дернула за шнур сонетки.
— Крофт уже объяснил, что делать? — спросила она вошедшего лакея.
— Раздать конюхам письма и приказать, чтобы дождались ответа. Верно, ваша светлость?
Аллегра кивнула:
— Можете идти.
Следующие два дня были посвящены приготовлениям к приему гостей, проводившимся в величайшем секрете: хозяева опасались возбудить подозрения принца. Он и герцог проводили время в прогулках верхом и в охоте на водяную дичь.
Браммела, однако, подобные занятия не интересовали. Сиятельный гость неизменно объедался за столом, а вечерами играл в вист. Ставок, правда, не делалось, поскольку Принни понимал отвращение хозяина к игре. Однако он все же не удержался от жалобы.
— По-моему, если у человека туго набиты карманы, — ворчал он, — просто грех не пустить кровь его кошельку. Жадность вам не к лицу, Седжуик, тем более что вы все время выигрываете.
— Но если бы мы играли на деньги, ваше высочество, — резонно заметила Аллегра, — к этому времени вы бы уже задолжали моему мужу Девон и Корнуолл. Куинтон не хочет разорять ваше королевство.
— Очень остроумная шутка, миледи, — рассмеялся Браммел. — Надеюсь, зиму вы проведете в Лондоне?
— Вряд ли, мистер Браммел. Мы простые провинциалы, нам по душе сельская жизнь, — усмехнулась Аллегра.
— Вздор! — воскликнул Принни. — Я приказываю вам приехать, герцогиня! Обожаю окружать себя хорошенькими женщинами. Клянусь, вы будете королевой в свете!
— Вы мне льстите, ваше высочество, но вспомните, что мой долг — поскорее подарить мужу наследника. Насколько мне известно, жена вашего высочества прекрасно понимает свои обязанности по отношению к вам и стране. Прежде чем вернуться в Лондон, я должна позаботиться об этом.
— Прекрасно сказано, герцогиня, но все же ожидаю увидеть вас танцующей в «Олмэксе», если, разумеется, вы к тому времени не окажетесь в интересном положении, — ответил Принни. — О, благослови меня, Боже, кажется, я выиграл этот роббер!
На вторую ночь после свадьбы Куинтон не пришел к Аллегре, но та была слишком занята. На третью ночь она тихо лежала, не в силах уснуть, и гадала, почему его нет рядом. Она уже потеряла надежду, когда дверь открылась и в спальню вошел ее муж.
— Милорд, мне уже казалось, что вы забыли о существовании жены, — холодно бросила Аллегра, хотя втайне ликовала. — Наши гости приедут завтра. Боюсь, у нас не будет времени друг для друга.
Вместо ответа он лег рядом, притянул жену к себе и припал к ее губам долгим чувственным поцелуем, от которого у нее загорелась кровь.
— Как же я мог тебя забыть, Аллегра, — прошептал он, зацеловав жену до потери сознания. — Говоря по правде, не таким я представлял себе начало супружеской жизни. Черт меня побери, дорогая, если нам все же не придется отправиться в свадебное путешествие!
— Все было бы прекрасно, не приди Принни в голову явиться сюда! Почему бы ему не посидеть дома, с женой, тем более что она ждет ребенка?
— Он ненавидит принцессу Каролину, и, честно говоря, есть за что. Грубая, неотесанная, развязная баба и к тому же неряха, которая терпеть не может мыться. Ты же знаешь, дорогая, как брезглив принц. Я приезжал на их свадьбу в апреле. Принц был мертвецки пьян. Королю пришлось его догонять, когда он просто убежал от алтаря во время брачной церемонии.
— Мне жаль его жену, — вздохнула Аллегра.
— Но почему? — удивился герцог. — Их брак, как и наш, — практичный и разумный союз.
— Пусть они не любят друг друга, как и мы, но зато ты добр ко мне. Представить себе не могу, чтобы ты покинул беременную жену и разъезжал по всей Англии, навещая друзей и знакомых. Ты никогда не оставил бы меня одну, не так ли?
— Никогда, дорогая, — тихо согласился он, укладывая ее на подушки. — Смею ли я надеяться, что прошлой ночью ты тосковала обо мне? Признаюсь, что я страдал без тебя.
— Неужели, сэр? В таком случае что помешало нам явиться? — язвительно осведомилась Аллегра.
— Наш гость и его страсть к висту, — вздохнул Куинтон. — Было уже далеко за полночь, когда Принни решил идти спать.
Мистер Браммел куда более деликатен и, несмотря на молодость и холостой образ жизни, сочувствует страданиям новобрачных.
Он несколько раз безуспешно пытался выманить Принни из-за карточного стола.
— Зато теперь ты здесь, — призывно промурлыкала Аллегра.
— Мадам, вы, кажется, флиртуете со мной? — пошутил он и ухмыльнулся при виде ее зардевшихся щек. Несмотря ни на что, его жена еще так невинна!
Он принялся осторожно развязывать ленты ее ночной рубашки и широко развел половинки выреза.
— Желает ли мадам, чтобы я показал ей всю меру своего нетерпения?
— Да, — выдохнула она, встретив откровенный взгляд мужа.
Он задохнулся, когда Аллегра притянула его голову ближе и прильнула к губам. Призыв был столь явным, что Куинтон, зарывшись лицом в ложбинку между ее маленькими грудками, стал осыпать ее страстными поцелуями.
— Ты восхитительна, Аллегра! Так и хочется съесть! И я съем тебя!
Он впился губами в ее задорно торчащий сосок. Голова у него шла кругом, сердце колотилось. Как он мог быть так слеп, чтобы не видеть посетившую его любовь?
Аллегра счастливо вздыхала, нежась под его ласками. Что с ней происходит?
«Ты влюблена», — прошептал едва слышный внутренний голос.
— Нет! — громко вскрикнула она.
— Что с тобой, любимая? — удивился герцог, поднимая голову. — Ты здорова? Хочешь, чтобы я ушел?
— Нет-нет, Куинтон, только не останавливайся! — выдохнула она.
Почему он назвал ее любимой?
— О-о, да, — пробормотала она, когда его губы заскользили вниз. — О-о, да… как чудесно… я тоже хочу сделать это!
— Что, душа моя? — спросил герцог, принимаясь лизать ее живот.
— Хочу тебя ласкать. Женам это позволено, верно? Не желаю лежать, как глупая кукла! Ты покажешь мне, что делать?
Герцог сел и, сбросив рубашку, швырнул к изножью кровати.
— Да, Аллегра, жены могут ласкать мужей. Делать с ними все то, что я делаю с тобой. Я счастлив, что ты решилась на это.
— Ты даришь мне наслаждение. Теперь, когда мы стали друзьями, я отвечу тебе тем же.
— К вашим услугам, мадам, — объявил он, ложась на спину.
Аллегра, подражая ему, скинула свою рубашку, уселась со скрещенными ногами и принялась изучать обнаженное мужское тело. Наконец она робко коснулась волос на его широкой груди.
— Какие мягкие, — удивилась она, ероша темную поросль и с любопытством проводя по узкой дорожке до самого живота. Желая получше рассмотреть мужа, Аллегра, к его удивлению, уселась на него верхом, прижалась пухленькой попкой к бедрам и провела ладонями по его длинному торсу. Тонкие пальчики игриво ущипнули его соски. Подавшись вперед, она потерлась о них своей грудью.
Куинтон почти всхлипнул, не в силах сдержаться, потрясенный ее смелостью.
— Тебе понравилось? — с любопытством спросила она.
— Твои прикосновения меня волнуют, — признался он.
— У тебя изумительное тело, Куинтон. Я видела рисунки древних статуй в тех книгах, что в отцовской библиотеке. Поэтому и могу сравнивать.
— Я так и подумал, дорогая, — галантно отозвался он. Его плоть, сжатая ее бедрами и упругими ягодицами, лихорадочно пульсировала. Ему до смерти хотелось перевернуть ее на спину и погрузиться в теплую, сладостную пучину.
— Что-то не так? — спросила Аллегра, заметив мученическое выражение его лица.
— А ну слезай, мой маленький синий чулок, и я тебе покажу, — выдавил герцог.
Аллегра послушалась и ахнула при виде его вздыбленной плоти, поднявшейся меж мускулистых бедер. Она впервые видела ее так близко и сейчас не могла отвести глаз. Длинная, с проступавшими под кожей голубыми венами, твердая, она чуть подрагивала в ожидании… Аллегра зачарованно наблюдала это невиданное зрелище.
Куинтон снова уложил жену на подушки, устроился между ее разведенными ногами и одним стремительным движением вошел в ее влажные жаркие недра.
— Понимаешь ли ты, какую власть приобрела надо мной, Аллегра? — прошептал он, целуя ее и принимаясь двигаться, сначала медленно, потом быстрыми уверенными рывками, лишавшими разума, наполнявшими ее бездумным наслаждением.
Аллегра, не сдержавшись, громко вскрикнула:
— О, я больше не вынесу! Не останавливайся, Куинтон, только не останавливайся!
Повинуясь некоему древнему инстинкту, она обвила его ногами, вбирая в себя еще глубже.
Ее неожиданное движение пробудило в нем новую волну сладострастия. Он вонзался в нее все сильнее и сильнее, пока кровь не застучала у него в ушах. Тело Аллегры вздрагивало от удовлетворенного желания, которое они, как и в ту, первую, ночь, разделили вместе.
— Ах, Аллегра, не могу совладать с собой! Я обожаю тебя!
Не отвергай меня, душа моя! Ты не будешь меня ненавидеть, если я скажу, что хочу от тебя той же любви, которую питаю к тебе?
Он сжал ее щеки ладонями и стал целовать с отчаянной страстью.
Аллегра не слышала, как он признался ей в любви. Она все еще переживала последние восхитительные моменты экстаза.
— Мы оба не верим в любовь, — пробормотала она едва слышно. — Любовь — это боль.
— Совсем не обязательно, дорогая, — возразил герцог. — О, Аллегра, открой глаза и взгляни на меня.
Густые черные ресницы медленно поднялись. Фиалковые глаза встретились с серебристыми.
— Я люблю тебя, — тихо признался Куинтон. — Знаю, что наш разумный брак, заключенный по расчету, не предполагал возникновения такого глупого чувства, как любовь. Но, увы, оказалось, что я, подобно своим романтическим предкам, влюбился. Ты сможешь меня простить? Сумею ли я научить тебя любви, родная?
— О, Куинтон, — пролепетала она, — не знаю, что тебе сказать. Если откровенно, нужно признать, что и я испытываю нечто такое, чему нет объяснения. Но любовь ли это? Не знаю. Я никогда не любила, если не считать чувств, которые питаю к папе, тете-маме и Сирене, а это совсем другое. Ты в самом деле меня любишь? Но почему?
Герцог лег на спину и надолго задумался.
— Сам не понимаю, Аллегра. Но знаю, что люблю тебя. Я едва вынес разлуку, когда ты уехала в Морган-Корт. Спроси Оки. Я вел себя как настоящий глупец в ожидании твоего возвращения. Как-то мне даже показалось, что ты решила меня отвергнуть. Это было настоящей пыткой.
— Почему ты вдруг вообразил, будто я не вернусь, Куинтон? — нерешительно спросила Аллегра. Как странно было слышать откровения этого гордого человека.
— Что же мне было предложить тебе, кроме титула? Узнав тебя поближе, я понял, что одного титула недостаточно и для тебя ничего не значит древность рода.
— Но я дала слово, — возразила она. — Неужели ты подумал, что я способна его нарушить?
— Я понял, что логика и рассудок не имеют ничего общего с любовью.
— Ясно, — кивнула она. — Но ты мне доверяешь?
— Безоговорочно, дорогая, — поклялся он.
Аллегра рассмеялась. В ее душе загорелся и расцвел крохотный огонек счастья.
— Ты меня любишь? Вправду любишь?
— Да! — воскликнул он, вновь принимаясь ее ласкать.
Аллегра довольно замурлыкала. Он ее любит! До этого она не верила в любовь, но оказалось, что его преданность очень для нее важна.
— Супружеская любовь нынче вышла из моды, — заметила она и тут же снова засмеялась, когда он покрыл ее тело поцелуями. — О, Куинтон, как хорошо… — выдохнула она, когда он опять припал к ее соскам, почти грубо, пока она не растаяла от наслаждения. Потом он стал лизать ее ухо, и она ответила ему тем же, шепча:
— Ты хочешь снова взять меня, Куинтон?
— Хочу и возьму, — бросил он, медленно вонзаясь в нее и отстраняясь. Он проделал это несколько раз, и Аллегра взмолилась о пощаде. Она обхватила его ногами, молча требуя, подгоняя, умоляя, не в силах выдержать эту сладостную пытку.
— Скорее, Куинтон, скорее, — повторяла она. — Я снова хочу взлететь!
Она впилась ногтями в его плечи, царапая до крови спину. Но легкая боль лишь возбудила его желание. Он с силой врезался в горячую глубину ее лона, заставив ее тихо застонать. Тело, придавленное им, извивалось, билось, стараясь достигнуть пика наслаждения. Его собственное желание росло с каждым мгновением.
— Ты моя, Аллегра! Моя! — рычал он, уже не сдерживая страсти. Ему вторили крики Аллегры.
Что происходит? Если раньше им было хорошо вместе, теперь у нее наверняка разорвется сердце в водовороте блаженства. Она умирает! Боже, она умирает!
Аллегра пришла в себя в объятиях мужа. Ее щека была прижата к могучей груди, и она слышала гулкий стук его сердца. Он нежно гладил ее волосы, выбившиеся из длинной косы.
— Ты очнулась? — тихо сказал он.
— Я еще жива? — поразилась она.
Куинтон рассмеялся.
— Более страстной любовницы мне еще не встречалось, — признался он, целуя ее в макушку. — Ты лишила меня последних сил.
— Ты уйдешь от меня сегодня, Куинтон? — немного помолчав, спросила Аллегра.
— Нет, душа моя. Вряд ли я когда-нибудь покину твою постель, что бы там о нас ни сплетничали.
Аллегра улыбнулась, закрыла глаза, ощущая необыкновенный покой и безмятежность, подобных которым она никогда не ведала прежде.
Куинтон скорее почувствовал, чем увидел, что его жена расслабилась. Но самому ему еще не хотелось спать. Что заставило его объясниться в любви Аллегре? Хорошо еще, что" она не отвергла его сразу! Даже уверила, что питает к нему нечто вроде нежности. Правда, не сказала, что любит его, но это придет. Обязательно придет. Впервые в жизни он понял отца, допившегося до смерти после кончины матери. Лучше это, чем ад на земле.
Аллегра проснулась рано. Куинтон, лежа на боку, мирно спал. Она внимательно всмотрелась в него. Да, ее муж красив, но не красота привлекает ее. Его лицо светится честностью и силой.
«Но я не верю в любовь», — снова подумала она.
«Не веришь? — эхом отозвался внутренний голос. — Почему же ты счастлива оттого, что находишь в нем честность и силу?»
Герцог открыл глаза и взглянул на свою красавицу жену.
И она вдруг растерялась и зажмурилась, словно от нестерпимого света.
— Ты и вправду меня любишь! — восторженно ахнула она. — Я это вижу по твоим глазам, Куинтон! О Господи, Господи!
Боже всемогущий! Она что-то лопочет, как деревенская дурочка, но все его слова ничего не значат по сравнению с тем, что она узрела в глубине его серебристо-серых глаз.
— Ты слишком много думаешь, дорогая, — покачал он головой. — А сейчас вставайте, мадам. С минуты на минуту нагрянут гости, не говоря уже о тех двоих, что сейчас блаженствуют в своих спальнях.
— Никогда не ожидала, что медовый месяц так внезапно кончится и меня призовут герцогские обязанности! Следовало бы сразу же уехать, и тогда Принни и Браммел попросту нас бы не застали. Кроме того, они утверждают, что следующей весной мы не сможем отправиться в Италию, потому что какой-то французский генерал решил завоевать Венецианскую республику.
— Ничего, еще успеем посетить этот сказочный город, когда беспорядки прекратятся, — пообещал муж. — Кроме того, я горю желанием овладеть тобой в гондоле, моя милая Аллегра.
Страстно, безумно ласкать тебя под луной, пока мы скользим мимо площади Святого Марка в теплую летнюю ночь.
— Сэр, вы, кажется, с ума сошли! — упрекнула Аллегра, поднимаясь. — Ой!
Она вихрем развернулась, потирая свою покрасневшую от легкого шлепка попку.
— Не смог устоять, — ухмыльнулся Куинтон.
Аллегра, смеясь, покачала головой:
— Немедленно в свою спальню, милорд! Я должна одеться, да и вы тоже. Его высочество наверняка жаждет поохотиться.
Едва герцог успел умыться и спуститься в столовую, как на лестнице послышались мужские шаги. Поспешно оглядев комнату, он убедился, что стол уже накрыт.
— Доброе утро, милорд, — тихо приветствовал господина Крофт.
Герцог кивнул, восхищенный и пораженный тем, как безупречно ведется его хозяйство. Ничего не скажешь, Аллегра — настоящее чудо.
— Доброе утро, ваше высочество, — многозначительно провозгласил дворецкий у него за спиной.
Герцог поспешно повернулся и приветствовал гостей. Лакеи почтительно усадили джентльменов и стали приносить серебряные блюда и закрытые чаши. Принц, довольно мурлыча, положил себе гору ломтиков сочного бифштекса с кровью, позволил лакею залить их сливочным соусом с тушеным, предварительно обжаренным луком и перцем. Своей очереди ждали яйца-пашот в сливочно-винном соусе с мускатным орехом, не говоря уже о других деликатесах! Он жадно пожирал все, что перед ним ставили, запивая вином из никогда не пустеющего бокала. Его сотрапезники вели себя более сдержанно.
Насытившись, принц откинулся на спинку стула, прихлебывая вино.
— Мы в настроении поохотиться, — объявил он.
— Разумеется, ваше высочество, — кивнул герцог, поднимаясь. — Поедете с нами, Браммел?
— Браммел не охотится, — хмыкнул Принни. — Он вообще избегает резких движений. Боится, что помнет свой идеальный галстук.
— Именно, ваше высочество, — без особого запала отозвался Браммел. — Не говоря уже о том, что я запачкаю свои идеально начищенные сапоги. Мой слуга тратит по часу на уход за каждым. Он просто свихнется, если увидит, что я забрызгал грязью сапоги еще до полудня.
— Я еще не осведомился о здоровье принцессы Каролины, ваше высочество, — вежливо заметил герцог, выходя вместе с принцем из столовой.
— Жирная, беременная и еще неряшливее, чем всегда! — с отвращением бросил принц. — Только бы она ощенилась сыном! Выполнит свой долг, и я смогу о ней забыть. Я и женился только для того, чтобы король увеличил мне содержание. Переделка Карлтон-Хауса просто пустила меня по миру.
— Будем надеяться, что желание вашего высочества исполнится, — пробормотал герцог Седжуик, возмущенный столь пренебрежительным отношением принца к жене. Каролина Амелия Елизавета, принцесса Брауншвейгская, приходилась двоюродной сестрой своему мужу. Выросшая при славившемся грубыми нравами дворе своих родителей, она была плохо образована и дурно воспитана. Ее мать была старшей сестрой короля Георга III, и монарх не мог сделать худшего выбора для своего сына. В этом браке главную роль сыграла мать невесты, сумевшая уговорить брата.
Каролина, от природы неглупая и довольно остроумная, была совершенно невежественна, вспыльчива и своевольна.
Ее воспитывала вечно хмурая, чопорная мать, с утра до вечера вязавшая чулки и вышивавшая салфетки в своем безвкусно обставленном дворце недалеко от Брауншвейга. Отец Каролины прекрасно проводил время в столице в обществе своей любовницы и редко навещал семью. У матери даже не хватило ума воспитать дочь в какой-то определенной вере. Считалось, что она примкнет к той церкви, приверженцем которой будет ее муж. Она едва читала, еще хуже писала и почти не выезжала за пределы дворца. Бедняжка была лишена музыкальных талантов, в руки не брала кистей и акварельных красок, да и танцевала неважно. Она пренебрегала модой, не обладая ни вкусом, ни чувством цвета. Словом, была диаметральной противоположностью своему мужу. Неудивительно, что между супругами не было ничего общего.
Поскольку Каролина имела несчастье родиться девочкой, никто не уделял ей особого внимания, а именно внимания и любви она так отчаянно жаждала. В довершение ко всему она славилась ужасающей неряшливостью и почти никогда не мылась. Но собственная внешность нисколько ее не заботила, и она не принимала никаких советов от людей, понимавших, что очень многое зависит от того, какой предстанет принцесса перед теми, кто играл значительную роль в ее будущем.
Ее старшая сестра, герцогиня Вюртембергская, исчезла при довольно странных обстоятельствах, когда гостила с мужем в России. Ходили слухи, что она изменила супругу с великим князем Павлом. Герцог Вюртембергский вернулся домой с детьми, а императрица Екатерина II заточила герцогиню в крепость на Балтийском море. Два года спустя было объявлено о ее смерти, хотя обстоятельства, при которых она скончалась, так и остались неизвестными. Оказалось, однако, что ее младшая сестра тоже питает пристрастие к красивым джентльменам. Злые языки твердили даже, что она не была невинной в брачную ночь, поскольку еще раньше распространились сплетни о каком-то ее романе.
Впервые встретившись с невестой, Принни пришел в ужас при виде безвкусно одетой, неряшливой девицы, от которой к тому же дурно пахло.
— Харрис, мне нехорошо, принесите рюмку бренди, — потребовал он от графа Малмсбери, который привез принцессу в Англию. Принц одним глотком осушил рюмку, повернулся и поспешно покинул комнату, не услышав жалоб принцессы:
— Боже! И это принц? Я нахожу его безобразно толстым и совсем не таким красивым, как на портрете.
Тем не менее три дня спустя в Королевской часовне Сент-Джеймсского дворца состоялось венчание. Герцог Седжуик тоже был там и помнил, как принц, безобразно напившись, бродил по церкви, распевая непристойные песни, пока взбешенный отец не притащил его к алтарю. Он сумел выполнить свои супружеские обязанности, но остаток ночи провел за бутылкой, лежа в камине, как охотно сообщала всем и каждому новобрачная. Однако она умудрилась забеременеть с первого же раза, потому что принц больше не находил в себе сил к ней притронуться. Он отказался даже жить с ней в одном дворце и продолжал вести себя так, словно супруги вообще не существовало.
Куинтон Хантер женился на деньгах Аллегры. Оба они не обманывались на этот счет, но ведь многие люди вступали в брак ради богатства и положения. Все так, но вот обращение джентльмена с женой — дело другое, думал герцог. Даже не влюбись он в Аллегру, все равно выказывал бы ей всяческое уважение. Ему было жаль Каролину. Для подобных неучтивости и бессердечия принца не было извинений.
— Лошади готовы, ваша светлость, — объявил Крофт, указывая на открытую дверь.
— Превосходно! — с улыбкой воскликнул принц, и обратился к Браммелу:
— Подождите нас в библиотеке, Джордж.
Мы вернемся как раз к обеду.
Крофт едва заметно кивнул хозяину.
Аллегра позавтракала в своей спальне, оделась и приготовилась к встрече гостей. Спустившись вниз, она узнала, что герцог и принц уехали на охоту, а мистер Браммел в библиотеке и обед будет подан в час дня.
— У нас достаточно провизии? — встревожилась Аллегра. — Принц ест за троих.
— По поручению кухарки Перкинс с утра уехал в деревню за съестным и скоро вернется, миледи.
— Крофт, этот дом без вас пришел бы в упадок, — польстила дворецкому Аллегра. — Я вам так благодарна!
— Прикажете сказать мистеру Браммелу, что вы уже встали?
— Покамест не надо. Я хочу написать письмо тете-маме, прежде чем развлекать гостей, и удаляюсь в малую гостиную.
Принц и герцог вернулись домой с десятком кроликов, так что охоту можно было считать удачной. Аллегра тем временем сидела в гостиной с Браммелом. Щеголь картинно вздрогнул при виде окровавленных тушек, свисавших с руки лакея, но принц был в восторге от утренних приключений.
Подали обед, и принц ел так, словно голодал целый месяц.
Глядя, как он проглотил едва ли не целого лосося, дюжину бараньих отбивных, бифштекс и цыпленка, Аллегра невольно задавалась вопросом, долго ли он у них прогостит. Насытившись, он перешел в гостиную и громко захрапел под бдительным присмотром Браммела.
Вскоре начали прибывать гости. Первыми явились Сирена и Оки. Аллегра заметила, что у кузины встревоженное лицо.
Пока герцог и Оки здоровались, сестры взялись за руки и вошли в дом.
— Что стряслось? — немедленно спросила Сирена.
— О чем ты? — удивилась Аллегра.
— Ты замужем всего три дня и уже зовешь нас приехать, да еще и Принни здесь оказался почетным гостем. Ты ничего не говорила о своих планах. Вы поссорились? Герцог тебя обидел?
— О, дорогая Сирена, какая же ты мнительная! Вечно ждешь неприятностей! Все чудесно! Однако утром третьего дня явился Принни с намерением попировать на свадьбе. Он сильно разочаровался, узнав, что опоздал, и мне пришлось пригласить его на вечеринку по случаю охоты. Я солгала ему, сказав, что герцог каждую осень собирает друзей поохотиться, поэтому и прислала тебе записку. Нельзя же оскорбить чувства принца, признавшись, что все это чистый вздор.
— Какое счастье! — облегченно вздохнула Сирена. — А я уже невесть что вообразила!
— Но почему? — недоумевала Аллегра.
— Ну, ты вышла замуж по расчету, и я боялась, что между вами начнутся раздоры — ведь герцогу гордости не занимать.
— Я заметила, — лукаво усмехнулась Аллегра, — но можешь не волноваться, дорогая. Он клянется, что влюблен, и я склонна этому верить.
— Слава Богу! — вскричала кузина.
— Но сама я далеко не уверена в своих чувствах, — возразила Аллегра. — И не пойму, можно ли их назвать любовью.
Пока не разберусь сама, не собираюсь ни в чем признаваться.
И, Сирена, дорогая, никому не говори об этом, кроме Оки.
— О, Аллегра, я так за тебя счастлива! — всхлипнула расчувствовавшаяся кузина.
— Откуда такая радость? — хором осведомились графиня Астон и леди Уолворт, входя в вестибюль.
— Герцог влюблен в Аллегру! — воскликнула Сирена, но тут же в ужасе захлопнула ладонью рот.
— Она обещала молчать, — сухо пояснила Аллегра.
— Ну разумеется, он влюблен. Неужели вы не знали, Аллегра? — поразилась графиня Астон.
— А я думала, всем это известно, — вторила леди Кэролайн. — Господи, да он уже рассказал Бэйну и Дри, а уж Оки вообще узнал первым.
— Одна я ни сном ни духом! — бросила Аллегра. — И считала, что выхожу замуж по расчету. Именно этого я хотела и ожидала.
— Но куда лучше, когда тебя любят! — застенчиво улыбнулась Юнис.
— А вы? Вы его любите? — деловито допытывалась Кэролайн, в эту минуту весьма похожая на свою грозную тетку.
— Не знаю, — вздохнула Аллегра.
— Женщина не может не полюбить человека, который ради нее готов на все. Герцог красив и умен, так что любовь непременно к вам придет, — твердо заключила Кэролайн. — А теперь объясните, почему мы здесь — ведь после свадьбы прошло всего три дня? Вы с герцогом должны были давно скрыться от всех и миловаться на свободе.
Аллегра со смехом объяснила причину столь неожиданного приглашения.
— Я также пригласила леди Перри и леди Джонсон. Они вдовы, и, насколько я слышала, весьма нестрогих правил, — добавила она.
— Интересно, которую из них Принни затащит в постель? — съязвила Кэролайн.
— Возможно, обеих, — фыркнула Юнис. — Или поделится с Браммелом.
— Браммел не станет спать с такой неугомонной женщиной, — презрительно бросила Кэролайн. — А вдруг она растреплет ему волосы или помнет простыни? Как вы думаете, он так же элегантен в ночной рубашке, как в сюртуке?
— А правда, что к ужину он переодевается в черное? — перебила Юнис.
— Да, и мне кажется, что у него очень тонкий вкус. Мужчине черное идет куда больше, чем персиковый или небесно-голубой шелк. Думаю, вы найдете его поистине очаровательным.
— Но прошлым сезоном в Лондоне он на нас и не смотрел, — вспомнила Кэролайн. — Тетя считает его слишком высокомерным.
— Я спрашивала его об этом. Он сказал, что находит дебютанток утомительными и скучными, — пояснила Аллегра. — По его мнению, брак делает женщину куда интереснее.
— Господи, до чего же заносчивы мужчины! Признаюсь, что страшусь встречи с ним, — пропела Юнис, и все засмеялись.
Подошедший Крофт предложил проводить дам в их комнаты.
— Подъехали леди Перри с сестрой, ваше сиятельство, — сообщил он Аллегре. Та вышла на крыльцо, а остальные дамы поспешили наверх.
Леди Перри, миниатюрная блондинка лет двадцати пяти, в сопровождении старшей сестры, пухленькой брюнетки, как раз выходила из кареты.
— Герцогиня, как мило с вашей стороны пригласить нас! — воскликнула Джорджина Перри низким мелодичным голосом.
— Я в долгу у вас обеих, — приветливо улыбнулась Аллегра. — Принц прибыл неожиданно, и у нас не хватает женщин за столом. Видите ли…
Она объяснила, в чем дело, и Марго Джонсон согласно кивнула:
— Мы сохраним вашу тайну. Вы очень тактично поступили, пощадив чувства принца.
— Я посажу вас рядом с ним за ужином, — решила Аллегра.
— Разумеется, — кивнула леди Перри, немедленно сообразив, в чем дело. — Мы с сестрой будем рады развлечь Принни.
— Вы охотитесь? — осведомилась Аллегра. — Джентльмены выезжают на рассвете.
— А вы? — в унисон спросили сестры.
— Нет, — покачала головой Аллегра.
— В таком случае мы будем рады последовать вашему примеру, — решила леди Перри. — Одно дело — забавлять принца, и совсем другое — мчаться с утра по полям. Уж лучше поспать подольше, не правда ли? Пусть мужчины проливают кровь бедных зверюшек.
— Вы совершенно правы, — согласилась Аллегра, провожая сестер в дом.
