Глава 11

 Стены столовой в Хантерз-Лейре звенели от смеха. Присутствующие обменивались остроумными шутками и веселыми анекдотами. Стол красного дерева был накрыт чудесной скатертью из белого ирландского Дамаска с кружевной отделкой. Большая серебряная ваза, полная поздних желтых роз и зелени, украшала центр стола. По обе стороны стояли высокие серебряные канделябры, в которых горели свечи из белого воска, ароматизированные розовой водой. Перед каждым из двенадцати гостей стоял прибор изумительного вустерского фарфора. Серебряные ножи и вилки украшал герцогский герб. За каждым стулом стоял лакей в зеленой ливрее с позументом. Остальные слуги разносили блюда.

 На первое подали свежих устриц, паровых мидий, омаров в горчичном соусе, лососину и форель в вине на ложе из кресс-салата. За ними последовали: говяжий бок, жаренный на вертеле, оленина, жареные куропатки, пироги с крольчатиной, истекающие коричневой подливкой, индейка, начиненная хлебными крошками, яблоками и каштанами, два больших окорока в сахарно-гвоздичной глазури и бараньи отбивные — любимое блюдо принца.

 Под конец на столе появились чаши с зелеными бобами, посыпанными миндалем, луковичками в сливочном соусе с душистым перцем, крохотные морковки, политые медом с мускатным орехом, цветная капуста, с которой капал расплавленный сыр, картофель в голландском соусе и маленькие пирожки — тоже с картофелем. За ними последовал салат с огурцами в пикантном соусе с уксусом. Вино лилось рекой, и одна бутылка сменяла другую.

 Настала очередь десерта. Кухарка приготовила вкуснейшие ватрушки, воздушный генуэзский бисквит с кофейным кремом, лимонные и клубничные пирожные, шоколадное и апельсиновое суфле, ананасный крем и крем-карамель. Подали и фрукты: бананы, виноград, апельсины. Не были забыты и сыры: чеддер и стилтон, — тонкие сахарные вафли и, разумеется, шампанское.

 — Мадам! — воскликнул Принни, расстегивая две пуговицы жилета. — Обед просто восхитительный! Обожаю простые деревенские блюда. Мои комплименты кухарке, Крофт.

 — Благодарю, ваше высочество, — поклонился дворецкий, — А теперь, — продолжал принц, — может, сыграем в карты перед сном? Завтра предстоит большая охота. Не так ли, герцог?

 — Совершенно верно, ваше высочество. Говорят, в моих владениях появился злобный старый вепрь, разоряющий сады арендаторов. Лесничий утверждает, что охота за чудовищем будет нелегкой. Придется начать пораньше. На рассвете.

 — Чудесно! — одобрил принц, вставая из-за стола и предлагая руку леди Джонсон. — Вы играете, дорогая?

 — Обожаю карты, ваше высочество, но, увы, я вдова в стесненных обстоятельствах, — вздохнула она.

 Леди Джонсон по праву можно было назвать интересной женщиной, с темными волосами с рыжеватым отливом, очень белой кожей и теплыми янтарными глазами.

 — Позвольте мне ставить за вас, дорогая, — с улыбкой предложил принц.

 — Но как я смогу вернуть долг, ваше высочество? — кокетливо спросила она.

 — Не волнуйтесь, дорогая, думаю, мы сумеем договориться, — промурлыкал Принни, многозначительно поглядывая на соблазнительную ложбинку на пышной груди вдовы. С этими словами он подхватил ее под руку и повел в гостиную, где уже стояли ломберные столики.

 — Прошу, леди Перри! — воскликнул молодой Браммел. — Уверен, что вы тоже заслужите благоволение его высочества.

 — Вы в самом деле так считаете? — простодушно спросила Джорджина.

 — О, вне всякого сомнения, — предсказал Браммел и повел свою даму следом за парочкой.

 — Если вы будете и впредь развлекать гостей подобным образом, никогда от него не избавитесь, — пошутила Кэролайн, едва Браммел отошел подальше.

 — Зато вы чрезвычайно умело выбрали Принни партнера за карточным столом, — поддакнула Юнис. — «Но как я смогу вернуть долг, ваше высочество?» — передразнила она леди Джонсон.

 — Я бы умерла, взгляни он на меня так, как на эту вдовушку.

 — Аллегра знала, кого пригласить, — вмешался герцог. — И леди Перри, и ее сестра — женщины светские и многоопытные. Они весь вечер не отойдут от Принни. Может, хоть сегодня он не просидит до утра за картами и мы сможем провести ночь с нашими прелестными женами.

 Остальные рассмеялись, а дамы смущенно покраснели.

 — Бедняге Куинту пришлось часами играть с принцем в карты. Правда, он отказался играть на деньги, — заметил Оки. — Принни был донельзя раздражен.

 — Вместо этого они играли на английские графства. Куинтон получил Вустер, Херефорд и Уэльс, но еще пара ночей — и он стал бы королем Англии, судя по тому, как играет Принни, — фыркнула Аллегра. — По-моему, он вообще не знает правил.

 Страстно хочет выиграть, но при этом чересчур опрометчив.

 — Пора к гостям, — напомнил герцог, улыбаясь шутке жены.

 Когда остальные вошли в гостиную, оказалось, что принц, Браммел и их дамы уже увлечены игрой.

 За второй стол уселись лорд и леди Уолворт, граф и Оки. Аллегра подошла к фортепьяно. Герцог вызвался переворачивать ноты. Полилась нежная мелодия. Остальные женщины невольно заслушались.

 — Ты изумительна, — тихо сказал Куинтон жене. — Мы женаты меньше недели, а ты развлекаешь гостей так уверенно, словно всю жизнь была герцогиней. Принц то и дело твердит, что он прекрасно проводит время.

 Он нежно коснулся губами макушки Аллегры.

 — Я счастлива, что вы довольны, милорд, — шепнула она, чувствуя, как сильнее забилось ее сердце, и тут же хитро улыбнулась:

 — Только не думай, пожалуйста, что я буду устраивать такие роскошные обеды, когда мы останемся одни. Не желаю, чтобы ты превратился в подобие Принни. Я заметила, что ты неравнодушен к сладкому и съел два куска генуэзского торта, не говоря уже о лимонном пирожном и шоколадном суфле.

 — Просто не смог устоять, — усмехнулся герцог. — Не думал, что наша кухарка знает рецепт генуэзского торта.

 — Она и не знала. Это я дала ей книгу рецептов тети-мамы.

 Моя мачеха заказала сделать копии для меня и Сирены. Но как только гости уедут, обеды вновь станут незатейливыми.

 — Честно говоря, Аллегра, ты — единственная сладость, которой я жажду. Это могут подтвердить и наши друзья, — уверил герцог.

 Аллегра подняла руки от клавиш и посмотрела на мужа:

 — Ты всегда будешь говорить мне такие милые комплименты?

 — Всегда, — поклялся он. — Поверь, я сам крайне поражен тем, что оказался в подобной ситуации. Могу надеяться только, что когда-нибудь и ты полюбишь меня так, как люблю тебя я.

 — Попытаюсь, Куинтон. Честное слово, попытаюсь.

 Принц, как ни странно, выиграл несколько сотен фунтов и поэтому улегся в постель еще до полуночи. Ни для кого не осталось секретом, что леди Джонсон, спеша уплатить долг, вскоре присоединилась к нему. Следующее утро застало наследника британского трона в превосходном настроении и готового к предстоящей охоте. Перед отъездом джентльмены плотно позавтракали яйцами, беконом, овсяной кашей, свежим хлебом с маслом и сыром, треской в сливках и лососиной.

 Дамы же все утро нежились в постели. Одна Аллегра спустилась вниз к десяти часам обсудить меню с кухаркой и вместе с Крофтом проверить запасы в кладовой: она все еще волновалась, хватит ли еды. Дворецкий заверил хозяйку, что Перкинс еще вчера привез нагруженную с верхом тележку с провизией.

 Следующие несколько дней джентльмены провели за охотой, а леди — за разговорами. После обильного ужина обычно следовала игра в карты, пока принц не объявлял, что пора ложиться. За это время были убиты как наглый кабан, так и два прекрасных оленя и великое множество водяной дичи.

 Принни был невероятно доволен, но вскоре и эти занятия ему наскучили, а сельская жизнь приелась, поэтому он объявил, что назавтра возвращается в Лондон. Только после того, как он едва ли не один уничтожил все, что было подано на завтрак, слуги уложили в карету огромную корзину с едой и четыре молодые пары дружно помахали ему с крыльца.

 — Восхитительно! — заверил он своих хозяев на прощание. — Припомнить не могу, когда бы я так веселился.

 Он галантно раскланялся и перецеловал женщинам руки.

 Среди провожающих не было леди Джонсон и леди Перри. Накануне они обе оказались в постели принца и теперь едва дышали, поскольку тот оказался неутомимым любовником. Позже он любезно пригласил их в Лондон. Они обещали приехать… со временем. Только в полдень за дамами прибыл экипаж, чтобы отвезти домой. Сестры поблагодарили герцога и герцогиню за то, что те вспомнили о них, затевая охоту, и благополучно отбыли. Они оказались последними из гостей, потому что остальные уехали сразу же после принца, пообещав вернуться в конце месяца к первому балу Аллегры.

 Осень окончательно вступила в свои права. Деревья надели роскошные наряды, сады и холмы переливались желтыми, оранжевыми и красными красками. Герцог пришел в восторг, узнав, что четыре его кобылы весной должны ожеребиться. И хотя он мечтал увезти Аллегру в какое-нибудь романтическое местечко, но сейчас радовался, что к этому времени будет дома. Французский генерал Наполеон шел по Италии победным маршем, и герцог понимал, что им вряд ли удастся повидать Венецию в будущем году. Однако он все же решил поехать на сезон в Лондон, чтобы Аллегра смогла насладиться своим положением жены герцога. В провинции было чересчур тоскливо и уныло. Стоило, пожалуй, провести зиму в столице.

 Аллегра заранее решила, что ее осенний бал должен произвести фурор. Она затевала маскарад, на который пригласила все знатные семьи в округе. Никто не отказался от приглашения: слишком многие стремились своими глазами увидеть новую герцогиню не слишком знатного происхождения, но с тугими карманами. Поскольку Хантерз-Лейр был не слишком просторным, многие собирались остановиться у живших неподалеку друзей и родственников. Открытие бала назначили на десять вечера. В полночь все снимут маски, и гости смогут подкрепиться в буфете, а потом снова танцы и игра в карты до рассвета, когда оставшимся предложат завтрак.

 — Мне не нравятся костюмы, — заявил жене Хантер.

 — Но из тебя выйдет великолепный Цезарь, — мило улыбнулась Аллегра.

 — А кем будешь ты? Женой Цезаря? — процедил он.

 — Клеопатрой. Любовницы куда интереснее жен, по крайней мере мне так говорили, — хихикнула она.

 — Клеопатрой?! Клеопатра была…

 — ..царицей, — докончила Аллегра.

 — Не позволю, чтобы моя жена выставляла себя напоказ полуголой! — твердо заявил герцог. — Сюда приедет все чертово графство, а имени герцогини Седжуик никогда не касались сплетни.

 — Как обидно, что все твои предки по женской линии были так скучны, — сухо отпарировала Аллегра. — И прошу не указывать, что мне носить, сэр! С каких это пор вы разбираетесь в моде?

 — Аллегра! — завопил он. — Ты моя жена и будешь слушаться, дьявол меня возьми!

 — Да как вы смеете предполагать, будто я настолько глупа и легкомысленна, чтобы выставлять себя напоказ перед всем графством… как это вы выразились… полуголой? Я сшила себе богатый элегантный костюм, который никто не посчитает неприличным или безвкусным! — воскликнула она в ответ. — О, ты невыносим!

 — А ты самая невозможная женщина на свете! — отпарировал герцог, прежде чем схватить жену в объятия и поцеловать.

 — О нет, тебе не удастся так легко меня умаслить! — вскрикнула Аллегра, стуча кулачками в его грудь.

 — Еще как удастся, — усмехнулся он и снова стал целовать, пока ее колени не подогнулись. О, как она злилась на свою неуместную слабость, лишавшую ее воли к сопротивлению! Но что она могла поделать?

 — Прекрати, прекрати! — отчаянно взмолилась она.

 — Почему? — спросил он.

 — Потому что у меня мысли путаются, когда ты меня целуешь! Будь ты проклят!

 — Боже, теперь ты взяла привычку ругаться! — хмыкнул он, разжимая руки. — Мадам, вы совсем не та воспитанная мисс, на которой я женился! Превратились в испорченную особу, которая сыплет ругательствами и восхитительно распутна в постели. Но мне почему-то это нравится… пока на публике ты величественна и холодна, как подобает герцогине Седжуик.

 — Пропади пропадом герцогиня Седжуик! — пробормотала Аллегра. Но Куинт прав. С ней что-то происходит. Она наслаждается его ласками в постели с каждым разом все больше… Он редко оставляет ее одну по ночам и не скрывает своей страсти, и она неизменно поражается тому, как легко ему удается пробудить в ней вожделение. Но разве это любовь?

 Впервые Куинтон увидел костюм жены в ночь бала. Он был именно таким, как она говорила, — богатым и элегантным: платье белого полотна с длинной прямой юбкой в складку, простым лифом без рукавов и с высоким воротом, поверх которого лежало великолепное широкое ожерелье из золота, бирюзы и черных агатовых бусин, — Боже! — ахнул он при виде ожерелья. — Оно выглядит настоящей древностью.

 — Так оно и есть, — кивнула Аллегра. — Один из клиентов, папы несколько лет назад купил его для меня в Египте. Поэтому я и хотела одеться Клеопатрой, чтобы наконец показаться в нем на людях. Раньше я к нему не прикасалась. Можешь себе представить мое появление прошлой зимой в Лондоне в этом великолепном ожерелье? Кстати, а тебе нравятся серьги к нему?

 Она кокетливо тряхнула головой, так что серьги зазвенели.

 Герцог Седжуик поразился тому, что жена так небрежно говорит о древности, которая, должно быть, стоит целое состояние.

 — Ты прелестна, Аллегра! — вырвалось у него. Она и вправду была ослепительна в длинной до полу накидке из золотой парчи, так выгодно контрастирующей с белым платьем. Ее босые ноги были обуты в позолоченные сандалии, на голове был черный с золотыми блестками парик. Его венчала золотая диадема со священной змеей, сверкавшей рубиновыми глазами.

 — А ты — настоящий молодой Цезарь, — вернула она комплимент. — Но я жалею о своем решении позволить тебе обнажить колени, ибо все дамы будут от них без ума. Наверное, следовало бы обрядить тебя в длинную тогу, какие носили древнеримские сенаторы. Постарайтесь не слишком выставлять себя напоказ, Куинтон Хантер! Ни один герцог Седжуик не делал ничего подобного, так что не стоит и начинать!

 — Если не ошибаюсь, закон позволяет мужьям бить своих жен при условии, что розга будет не толще пальца, — проворчал он.

 — Уж лучше меня отшлепать, Куинтон, — безмятежно отозвалась она, прикусив мочку его уха. — Уверяю, милорд, что я могу быть очень-очень порочной, если меня отшлепать!

 — Придется не пускать в дом Юнис и Кэролайн! — притворно возмутился герцог. — Они вбивают тебе в голову непристойные мысли!

 — Пора подавать ужин. Гости уже ждут, — весело предложила Аллегра, словно ничего не случилось, и старательно расправила юбки.

 К ужину были приглашены виконт Пикфорд, граф Астон и лорд Уолворт с женами. Граф скопировал костюм с портретов своих предков елизаветинской эпохи и буя в черном бархатном камзоле с крахмальными брыжами. Юнис выбрала черное с золотом платье того же периода, с великолепными бриллиантовыми украшениями. Лорд Уолворт изображал индийского принца в алых шелках и золотой парче, с тюрбаном, в который были воткнуты страусовые перья, сколотые большой черной жемчужиной. Но Кэролайн предпочла нарядиться средневековым шутом в ярком камзоле с красными, голубыми и желтыми полосами. На ее туфлях и рогатой шапке звенели колокольчики. Стройные ноги были затянуты в красно-желтое трико. Все много смеялись при виде виконта Пикфорда в коричневом балахоне, так как он жаловался, что из-за беременности жены ему приходится жить монахом. Сирена краснела и, смеясь, уверяла, что никто не может испечь пирог, не разбив яиц. Сама она была неотразима в голубом с серебром наряде средневековой дамы, который как нельзя лучше скрывал ее беременность.

 Они едва успели поужинать, когда начали прибывать гости. Герцог и герцогиня поспешили к двери приветствовать приглашенных. Большинство из них никогда прежде не бывали в Хантерз-Лейре, но те немногие, кто видел дом в прежнем состоянии, не скрывали своего восхищения.

 — Просто чудеса! — восклицал дородный джентльмен.

 — Деньги могут все, — прошипела его жена, толстая особа с бегающими глазками, которые не упускали ни малейшей подробности.

 — Но хорошего вкуса они не заменят, — возразила другая леди, — и, кажется, именно его у герцогини в избытке. Изысканная обстановка, ничего не скажешь!

 Герцог с герцогиней открыли бал под звуки менуэта. За ним последовали всеми любимые народные танцы. Те, кто не желал танцевать, удалились в гостиную, где уже были приготовлены карточные столы.

 Аллегра зорко следила за тем, чтобы свечи в канделябрах и подсвечниках не дымили, хотя Крофт и без того был начеку и не спускал глаз с лакеев. Он служил в этом доме шестьдесят лет, но никогда не видел столь блестящего собрания, как сегодня. Дворецкий прямо-таки раздувался от гордости. Именно такие приемы подобает устраивать герцогам Седжуикам!

 В полночь гости сняли маски, хотя все инкогнито были разгаданы. Двери столовой распахнулись, и присутствующие устремились к длинным столам под белоснежными скатертями, ломившимся под тяжестью блюд. Здесь были два зажаренных на вертеле говяжьих бока, оленина, лососина, форель, устрицы и жареные гуси, индейки, перепела, пироги с куропатками и кроличьим мясом, макароны с сыром чеддер, слоеные пирожки с картофелем, картофель в голландском соусе, зеленый горошек, лук, тушенный в молоке и масле с перцем, печеная морковь и яблоки, салат, сваренный в белом вине. Шесть больших окороков были запечены с медом, тростниковым сахаром и гвоздикой. На блюдах краснели омары, обложенные вареными мидиями. Креветки подавались с горчицей и майонезом. Гости не знали, с чего начать.

 Десерт был столь же великолепным. Кухарка испекла дюжину генуэзских тортов, пирожные с лимоном, клубникой и мятой, оладьи с яблоками и грушами. Шесть чаш были наполнены кремом-карамелью. В последний момент слуги принесли лимонное и шоколадное суфле. Не были забыты также тонкие сахарные вафли и графины со сладким портвейном.

 — Редко приходится видеть столь роскошное пиршество, — одобрительно заметила леди Билл. — Какая щедрость! Какое гостеприимство!

 Эта вдова и весьма влиятельная в графстве особа считалась непререкаемым авторитетом, и ее одобрения ревностно искали молодые хозяйки.

 — Для девушки из не слишком знатной семьи герцогиня на удивление хорошо воспитана, у нее прекрасные манеры, — поддакнула графиня Уитли.

 — Но Седжуик, разумеется, женился на ее деньгах, — возразила леди Дарсли. — Хантеры — люди непомерной гордости и всегда брали в жены лучших девушек.

 — И самых бедных к тому же, — напомнила леди Бесси Билл. — Если верить сплетням, бедняге Седжуику пришлось жить в одной комнате этого дома, потому что в остальные было невозможно войти. Вряд ли в подобных обстоятельствах он мог надеяться на невесту из аристократической семьи. И учтите: пусть герцог и женился на деньгах, но неужели вы не заметили, какие взгляды он бросает на свою красавицу жену?

 Как он к ней внимателен? Что бы мне ни говорили, а это брак по любви!

 Собеседницы неохотно с ней согласились. Остальные гости продолжали увлеченно есть, пить и злословить.

 Сирена покинула бальную залу в начале второго ночи.

 — Последнее время я сильно устаю, — объяснила она кузине. — Мне лучше прилечь. Проследи, чтобы Оки вел себя прилично и не напивался.

 — Непременно, дорогая, — кивнула Аллегра, целуя ее. — Спокойной ночи.

 Праздник продолжался, и хотя Аллегра едва держалась на ногах, она все же оставалась любезной и внимательной хозяйкой. Музыканты играли без устали. Гости танцевали, играли в карты, болтали. К рассвету, когда в столовую подали завтрак, осталось немногим больше пятидесяти приглашенных. Герцогиня прощалась с уезжавшими и благодарила за то, что почтили ее бал своим присутствием. Она удостоилась похвал леди Билл, чем вызвала зависть остальных именитых дам графства. Пусть семья герцогини Седжуик не слишком высоко ценилась в свете, но Аллегра возвысила ее, заняв достойное положение, и заслуживает своего нового титула.

 Наконец последние гости откланялись и сереньким холодным ноябрьским утром отправились домой. Герцог проводил жену в ее покои, а их друзья разошлись по спальням. Закрыв дверь, Куинтон обнял Аллегру и стал целовать нежно и сладко.

 — Я не мог себе выбрать лучшую герцогиню, — искренне признался он.

 — Кажется, я все сделала как надо, — кивнула она, слегка улыбаясь. — Нужно отдать должное и слугам. В жизни не видела, чтобы челядь так слаженно трудилась.

 Она вздохнула и прислонилась головой к его груди.

 — Я так измучена…

 — Онор поможет тебе, родная, — шепнул он и, поцеловав ей руку, ушел к себе.

 — Какой успех, миледи! — взволнованно щебетала Онор. — Я все видела сверху! Просидела на ступеньках почти всю ночь.

 Такие роскошные костюмы! Такой пир! Я словно побывала на тех балах, о которых мне рассказывала бабушка!

 Она сняла с Аллегры накидку из золотой парчи и принялась ее складывать.

 — Да, некоторые костюмы были ослепительны, — согласилась Аллегра с улыбкой. — Что ж, Онор, я прошла свое крещение огнем и выжила. Похоже, во мне признали истинную герцогиню Седжуик. Даже старая леди Билл была в восторге.

 — Еще бы! — воскликнула преданная Онор, освобождая хозяйку от парика и одежды. — Я знаю, что уже очень поздно, вернее — слишком рано, но все же приготовила вам ванну.

 Искупаетесь?

 Аллегра кивнула и, нагая, прошла в гардеробную, куда перенесли ее фаянсовую ванну. Ступив в теплую надушенную воду, она блаженно вздохнула:

 — О, какое счастье, Онор! Ты просто чудо!

 Наскоро вымывшись, она позволила горничной завернуть ее в нагретое полотенце, вытереть и надеть белую батистовую рубашку. Наконец Аллегра смогла лечь в постель и почти мгновенно заснула. Так крепко, что даже не слышала, как вскоре после ухода горничной пришел муж и лег рядом с ней.

 Проснулась она в середине дня и увидела, что Куинтон лежит рядом, тихо посапывая. Аллегра повернулась на бок и принялась его изучать. Они женаты менее месяца, и у нее не нашлось времени как следует рассмотреть мужа. Да, он, бесспорно, красив, со своими темными волосами и густыми ресницами, веером лежавшими на щеках. Ничего не скажешь, ничуть не хуже, чем у нее! Брови такие широкие и почти сходятся на переносице. Нос длинный, из тех, что именуют орлиными. А рот!

 Аллегра тихо вздохнула. Большой, чувственный, дарящий ей восхитительные поцелуи.

 Она едва подавила искушение дотронуться до тяжеловатого волевого подбородка с ямочкой. Поразительно!

 И тут… тут она внезапно встретилась глазами со взглядом мужа!

 Аллегра растерянно ахнула.

 — Ты проснулся, — пробормотала она, гадая, давно ли он за ней наблюдает.

 Куинтон лениво улыбнулся.

 — Могу я предположить, Что вы одобряете увиденное, мадам? — осведомился он.

 — О чем это ты, Куинтон?

 — Вы так внимательно меня разглядывали!

 Он внезапно уложил ее на спину и крепко сжал запястья.

 — Признавайтесь, герцогиня!

 — Никогда! — рассмеялась Аллегра, разнеженная его поцелуями, но тут же взвизгнула, почувствовав, как он возбужден. — Куинтон! У нас гости! — упрекнула она.

 — Которые, если и проснулись, дорогая герцогиня, занимаются примерно тем же, чем и мы, — ухмыльнулся он.

 — Но уже день, — запротестовала она, когда он прижался к ней. — Неужели такое можно вытворять при свете?

 Куинтон Хантер разразился смехом.

 — Моя милая герцогиня, это можно вытворять в любое время и почти в любом месте.

 — Как интересно! — призывно промурлыкала она. — На ковре?

 — Да.

 — В саду?

 — И там.

 — В моей ванне?

 — Прекрасная идея!

 — В любое время?

 — И почти в любом месте, — повторил он, целуя ее в ушко.

 — А если бы я была одета? — не сдавалась Аллегра.

 — Мне доставило бы огромное удовольствие, герцогиня, поднять ваши юбки, чтобы овладеть этим прелестным телом, — шаловливо пробормотал он, на этот раз подув ей в ухо.

 — О, сэр, вы так испорченны, — пожурила Аллегра, но ее сердце выстукивало барабанную дробь.

 Они лежали, соединившись в чувственном объятии. Его губы скользили по ее губам, шее, лицу, по всему ее телу. Округлые маленькие грудки расплющились о его твердый торс. Мягкие волосы щекотали ее внезапно ставшие невыносимо чувствительными соски. Аромат ее душистой кожи его пьянил. Не в силах совладать с собой, он стал терзать ее поцелуями. Ему и в самом деле хотелось ее съесть! Она так восхитительно свежа и аппетитна!

 Его губы ласкали ее живот. Аллегра извивалась под ним, но он крепко держал ее, не давая ускользнуть. Аллегра издавала тихие воркующие звуки, и его плоть сладко заныла, наливаясь желанием поскорее окунуться в ее благоуханное тепло.

 Наконец Куинтон Хантер, не в силах больше сдерживаться, накрыл ее тело своим и вонзился в ее податливую плоть.

 Аллегра пронзительно вскрикнула:

 — О Куинтон! Милый!

 Тонкие пальцы судорожно вцепились в его плечи. Длинные ноги сомкнулись у него на спине.

 — Да, да, да, — твердила она, как молитву.

 Он потерял голову. Все мысли куда-то исчезли. Остались одни ощущения и нескончаемое наслаждение, которое они дарили друг другу. Их бедра ритмично сталкивались. Его руки утонули в темной массе ее волос, удерживая на месте ее голову. Поцелуи воспламеняли жаркое желание, огнем растекавшееся по жилам, пока оба не задохнулись. Но они недаром были единым целым! Не прошло и нескольких минут, как они одновременно достигли экстаза и, едва не потеряв сознания, блаженно обмякли.

 Несколько долгих минут в комнате слышалось только неровное дыхание, сначала частое, потом более размеренное.

 — Ты великолепна! — вырвалось у герцога. Он поцеловал жену, откатился в сторону и, облокотившись на подушку, всмотрелся в ее светящееся сладостной истомой лицо. — Ты назвала меня милым, — заметил он.

 — Не правда! — возразила она.

 Куинтон тихо рассмеялся:

 — Назвала. Значит ли это, что ты все-таки питаешь ко мне нежные чувства?

 — Я едва вас знаю, сэр, — чопорно ответила она, боясь утонуть в его взгляде.

 — Мы знакомы с апреля, — хмыкнул он, — и вместе жили в Хантерз-Лейре с середины июня. Я не говорю о том, что вот уже целый месяц ты моя жена.

 — Неужели прошел целый месяц? — удивилась она.

 — Скажи же, что любишь меня, — уговаривал он. — Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.

 — Скорее, вожделеешь. А это не одно и то же.

 — Вожделение — это часть моей любви к тебе, — объяснил он. — Но мысль о разлуке, даже временной, бросает меня в пучину отчаяния. Не могу без тебя жить! Я люблю тебя, Аллегра, и думаю, что и ты отвечаешь мне взаимностью.

 — Но я не понимаю, что такое любовь, — противилась Аллегра.

 — Не уклоняйся от ответа, — мягко попенял он. — Скажи честно: ты предпочла бы жить со мной или без меня?

 — С тобой! — не колеблясь воскликнула она.

 — Ты меня любишь! — уверенно сказал он.

 И тут ее осенило. Да ведь он прав! Она любит его! И пусть ничего не понимает в любви и не знает, как возникло это чувство к нему, но это правда.

 — Я люблю тебя… — ошеломленно выдохнула она. — О, Куинтон, это правда!

 — Знаю, — кивнул он, заключив ее в объятия. — Несмотря на все наше упрямство, дорогая герцогиня. Несмотря на все события, предостерегавшие нас против подобной глупости, мы полюбили друг друга. Я тоже ничего не понимаю, Аллегра, но что поделаешь?

 — Думаю, это не так уж плохо, — нерешительно протянула она.

 — Да, — согласился он, — ведь нам хорошо вдвоем.

 — Я никогда не предам тебя, как моя мать предала мужа, — поклялась Аллегра. — Говорят, она была легкомысленной и экспансивной. Я же пошла в отца.

 — Знаю, моя милая Аллегра. Я никогда не женился бы на тебе только ради денег, считай я, что ты изменишь мне или опозоришь мое имя.

 — И что нам теперь делать?

 — Полагаю, мы будем жить долго и счастливо, — широко улыбнулся он. — Станем любить друг друга ночи напролет :и заведем много наследников и наследниц.

 — В твоих устах все так просто, но жизнь гораздо сложнее, Куинтон. К сожалению.

 — У нас все будет хорошо, дорогая, — пообещал он.

 Часы на каминной полке пробили четыре раза.

 — Боже! — ахнула Аллегра, вскакивая. — Да у нас гостей полон дом! Ведь завтра они разъедутся, и кто знает, когда мы теперь увидимся!

 Он попытался ее обнять, но Аллегра увернулась и спрыгнула с кровати.

 — Господи, надеюсь, никто не успел спуститься вниз и спросить о нас! Куинтон! Вставай! Да вставай же! — Она поспешно дернула за шнур сонетки, вызывая Онор. — Мне нужно поскорее одеться и составить меню!

 — Крофт обо всем позаботится, — отмахнулся герцог. — У вас такая соблазнительная попка, ваша светлость!

 Аллегра охнула и залилась краской. Она совсем голая! Вскочила, позабыв обо всем в своем беспокойстве за друзей. Она потянулась было к рубашке, но тут же рассмеялась. Какой смысл прикрываться?

 — Поднимайся, Куинтон! — строго повторила она. Муж, безмятежно улыбнувшись, медленно встал, такой же нагой, как она.

 — Мне лучше поспешить в свою спальню, чтобы не шокировать бедняжку Онор, — объявил он и, послав ей воздушный поцелуй, исчез за дверью, как раз когда вошла горничная.

 — Добрый день, миледи, — приветствовала она голую хозяйку, стеснительно отводя глаза. — Принести вам поесть?

 — Что наши гости?! — воскликнула Аллегра. — Онор спокойно подошла к гардеробу и, вынув шелковый пеньюар, накинула на плечи госпожи.

 — Только встают, миледи. Мистер Крофт всем распоряжается.

 — Я должна немедленно спуститься вниз. Нехорошо, если гостей некому будет встретить.

 — Да, миледи. Я сразу же пошлю служанку принести вам чаю.

 

 Час спустя Аллегра вошла в гостиную и обнаружила, что в доме царит тишина. Заглянув по пути в бальную залу, она увидела, что там уже прибрано и пусто. Натертые полы были чисто подметены, стулья и диванчики, расставленные по стенам, как и большие хрустальные люстры, закутаны в чехлы в ожидании следующего бала. В вазах уже не было цветов, а тяжелые шторы золотистого атласа были задернуты, пропуская только узкие лучи света. В маленькой гостиной сидела Сирена и шила крохотную одежку.

 — Уже проснулась? А Крофт говорил, что ты легла не раньше семи утра! — воскликнула она при виде кузины. — Должно быть, совсем измучилась. Какой чудесный бал, дорогая! Надеюсь побывать и на других, когда снова стану стройной.

 — Я люблю его! — объявила Аллегра, не в силах скрыть новость от своей любимой кузины.

 — Знаю, — улыбнулась та.

 — Как это ты можешь знать, если я сама только догадалась? — удивилась Аллегра. — И не смотри на меня так самодовольно, иначе я ужасно рассержусь!

 — Мы с Оки оба поняли это в тот день, когда ты выходила замуж! — засмеялась Сирена. — Ты просто лукавила сама с собой, пытаясь скрыть правду. На это потребовалось время. Я же говорила, любовь не имеет ничего общего ни с рассудительностью, ни с практичностью. Я вовсе не злорадствую — напротив, я счастлива и рада за вас обоих. Теперь все будет хорошо!

 — Но я не изменюсь только потому, что влюбилась в мужа! — запротестовала Аллегра.

 — Не ищи себе оправданий, кузина, — тихо посоветовала Сирена. — Пойми же, главное, что в вашем доме будет тепло и уютно. Кстати, взгляни!

 Она подняла крошечное платьице.

 — Ну? Разве не мило? Как странно сознавать, что в конце марта или начале апреля я надену это платьице на свое дитя!

 Она отложила шитье и положила руку на живот.

 — Сегодня утром мне кажется, что во мне трепещут крылышками сотни бабочек!

 Теперь уже улыбнулась Аллегра.

 — Представляешь, как было бы чудесно, если бы моя дочь вышла замуж за твоего сына? Мы непременно должны устроить эту свадьбу!

 — Мы переодеваемся к ужину? — осведомилась Кэролайн Уолворт, входя в комнату вместе с Юнис.

 — Нет, — покачала головой Аллегра. — Я попрошу Крофта накрыть стол в парадной зале. А потом можем поразвлечься. Но поскольку вы уезжаете завтра утром, то, наверное, захотите лечь пораньше… Я буду скучать без вас.

 — Бэйн говорит, что мы проведем часть зимы в Лондоне, — сообщила Юнис.

 — И мы тоже! — вскричала восторженная Кэролайн. — Я знаю, что вы не любите город, Аллегра, но зимой в деревне ужасно тоскливо. Вы должны приехать, и мы снова будем вместе.

 — А я не смогу, — грустно вздохнула Сирена.

 — Верно, но вы первая вышли замуж, так что, вполне естественно, первая станете матерью, — рассудительно заметила Кэролайн. — Не печальтесь, дорогая. Поедете в другой раз, но если никто из нас не успел забеременеть или хотя бы не признается в этом, мы просто обязаны ехать. Если зимой пойдет снег, вы не сможете из дома носа высунуть! А в Лондоне снег не помеха!

 — Кажется, отныне мы живем по городским правилам? — осведомился Куинтон, появляясь в гостиной. За ним шествовали остальные джентльмены. — Где ужин, герцогиня? Мы умираем с голоду!

 — Терпение, ваша светлость, терпение, и вы будете вознаграждены. Я должна уговорить Крофта накрыть стол в парадной зале, но, бьюсь об заклад, ужин уже готов, хотя мы понятия не имели, когда вы, сони, спуститесь к нам.

 Она присела перед джентльменами и поспешила на поиски дворецкого.

 Ужин не замедлил себя ждать. За столом царило общее веселье. Леди Кэролайн объявила, что подруги собираются встретиться в Лондоне. План одобрили все присутствующие, за исключением виконта и его жены.

 — Думаю, ты мог бы поехать, если пожелаешь, — выдавила из себя Сирена, хотя по ее лицу было заметно, что ей совсем этого не хочется.

 — Ты не возражаешь? — с надеждой спросил Оки, но, заметив неодобрительные взгляды остальных, тут же опомнился:

 — Разумеется, мой ангел, ты не стала бы противиться, но я не оставлю тебя в Пикфорде одну в ожидании родов, тем более что наш наследник скоро появится на свет. Что, если начнутся метели и я не смогу вернуться к тебе? Нет, Сирена, эту зиму мы проведем в Пикфорде.

 — Ах, Оки, ты так мил! — счастливо улыбнулась Сирена.

 После ужина мужчины решили поиграть в кости. Леди настаивали на том, что тоже желают учиться этой игре.

 — Но это неприлично! — заявил граф Астон.

 — Боишься проиграть даме, Маркус? — съехидничала жена.

 — Черт побери, Юнис, это не женское занятие!

 — Но играют же дамы в карты! — вмещалась Аллегра. — А игра в кости, кажется, еще забавнее.

 — А я думал, что вы не любите азартные игры, — заметил лорд Уолворт.

 — Почему бы не поиграть с друзьями? — возразила его жена. — Что тут плохого, Адриан?

 — Кэролайн!

 — Научи их, — посоветовал герцог.

 — Что?! Ты поощряешь этих негодниц? — вскричал граф. — Именно ты?

 — Я не играю на деньги, и моя жена тоже. У Аллегры хватит здравого смысла не садиться за карточный стол с незнакомыми людьми или делать большие ставки. Думаю, что и вы точно так же доверяете своим женам.

 — Браво! — воскликнула Кэролайн. Остальные дамы захлопали в ладоши. Граф Астон засмеялся и, сдаваясь, поднял руки.

 Вскоре в парадной зале разыгралось настоящее сражение.

 Они играли на поцелуи, глоток портвейна или сахарную вафлю до тех пор, пока Аллегра, услышав, что часы бьют десять, не положила игре конец.

 — Пора спать! — весело объявила она. — Завтра рано вставать.

 — Какой изумительный вечер! — оживленно воскликнула Кэролайн. — Этой зимой мы прекрасно проведем время в Лондоне. Будем развлекаться в тесном кругу. Нам никаких других друзей не нужно! А на обратном пути домой выберем время заехать в Пикфорд и взглянуть на нового наследника!

 — Расскажете о своих приключениях, а я стану завидовать. Оки, больше никаких детей, по крайней мере следующие два года.

 Все дружно рассмеялись, и четыре пары рука об руку поднялись наверх.