Глава 8

 — Тебе следовало бы пригласить в подружки герцогиню, — зудела жена сквайра Франклина, обряжая дочь в подвенечное платье. — Что ни говори, а она теперь твоя родственница.

 — Аллегра еще не герцогиня, — раздраженно возразила Мелинда, — и, кроме того, мы встречались всего несколько раз. С моей стороны было бы крайне бесцеремонно требовать от нее подобного одолжения.

 — Но она могла попросить тебя о том же, — настаивала миссис Франклин.

 — Нет, ее подружкой будет виконтесса Пикфорд.

 Мелинда тяжело вздохнула. Слава Богу, хоть Джордж пришел вовремя; правда, она в нем и не сомневалась. Скорее бы оказаться в своем доме и отделаться от матери!

 Мелинда Франклин была младшим ребенком у родителей, но годы шли, и ей исполнилось девятнадцать. Почти старая дева. Какое счастье, что Джордж спас ее от страшной участи остаться незамужней, без своей семьи и угла. Сегодня утром они поженятся, и больше она ни о чем не хочет думать. К полудню Мелинда станет леди Хантер.

 Наконец жена сквайра поспешила к слугам убедиться, что те не сидят сложа руки. Столы были расставлены на улице, потому что помещения в доме оказались слишком тесными.

 Глупышка Мелинда настаивала на свадьбе в узком кругу, но сквайр Франклин с супругой и слышать ничего не хотели. Их младшая дочка сделала блестящую партию, и они постарались, чтобы все графство об этом узнало. А поскольку почетными гостями будут герцог и его нареченная, ни один человек не отказался от приглашения.

 Жена сквайра довольно улыбнулась. Настал час ее торжества!

 А в это время Джордж Хантер, уже приехавший в церковь, то и дело выглядывал из ризницы и нервно морщился.

 — Они пригласили всю местную знать, — жаловался он старшему брату.

 — Трудно их винить, — рассмеялся герцог. — Что ни говори, а для милой Мелинды ты завидная добыча.

 — Смейся сколько хочешь, братец, скоро придет твой черед, — пригрозил Джордж.

 — Да, но мы с Аллегрой решили не венчаться в Лондоне.

 Устроим свадьбу здесь по своему вкусу. Семья, друзья, венчание в парадной зале, а потом…

 Он улыбнулся.

 — Что с тобой стряслось, Куинтон? — удивился Джордж. — Ты сильно изменился в последнее время.

 — Совершенно ничего не произошло, — отмахнулся брат.

 — Куинтон, мы братья. Не пытайся меня одурачить. Я слишком хорошо тебя знаю. В чем дело?

 — У тебя просто разгулялось воображение, малыш. Должно быть, боишься грядущего испытания, — издевался герцог.

 — Вовсе нет, — начал было Джордж, но тут же осекся и уставился на брата с разинутым ртом:

 — Боже! Да ты влюбился в Аллегру!

 Герцог размахнулся и нанес брату удар, от которого тот согнулся пополам и долго не мог вздохнуть.

 — Если посмеешь молоть такой вздор, Джордж, Мелинда овдовеет, не успев стать твоей женой. Понятно?

 — 0-о-ой! — простонал Джордж, с трудом выпрямившись. — Что плохого в любви? Это прекрасное чувство, Куинт.

 — У нас разумный деловой союз по расчету, как и подобает в нашем положении. Любовь не имеет с этим ничего общего. Если хочешь знать, Аллегре отвратительна сама мысль о любви, впрочем, как и мне, судя по примерам, что нам приходилось наблюдать.

 — Все твои друзья влюблены в своих жен, а я так просто обожаю Мелинду, — заявил Джордж.

 — Но мы вполне довольны тем, что у нас есть, и не желаем большего. А теперь довольно нести чушь. Не будь Аллегры, много бы тебе дала твоя любовь? Твой толстяк тесть не собирался выдавать за тебя свою дочь, невзирая на твой древний род и твои пылкие чувства. А вот теперь он мудро обеспечил дочь мужем, домом и скромным доходом.

 — Пора, господа, — возвестил викарий, входя в ризницу. — Прошу за мной.

 Джордж Хантер никогда раньше не замечал, насколько грузен сквайр Франклин, но когда тот вел дочь по проходу, он едва скрыл улыбку и постарался сосредоточиться на Мелинде, пухленькой особе с каштановыми локонами и веселыми карими глазами. Она трепетно улыбнулась, когда жених взял ее за руку.

 После, за праздничным столом, Джордж не мог наглядеться на невесту. Если Куинтон не влюблен, значит, он понятия не имеет, что теряет. Только глупец может не любить такую девушку, как Аллегра.

 К концу дня его будущая свояченица покорила всех гостей. Очаровательная и веселая, она зажигательно плясала народные танцы, не отказывая ни одному кавалеру. Случайно взглянув на брата, Джордж заметил, что тот ест глазами свою невесту. Лукавая улыбка коснулась губ Джорджа Хантера. Что бы там ни говорил Куинт, он по уши влюблен в Аллегру. Любовь — ив самом деле великий уравнитель.

 Но ему тут же стало жаль брата, поскольку было очевидно, что Аллегра не отвечает Куинтону взаимностью.

 — Когда мы сможем уйти? — прошептала ему наконец Мелинда.

 — Вам так не терпится покинуть праздник, леди Хантер? — насмешливо усмехнулся Джордж. Мелинда хоть и покраснела, но кивнула утвердительно. Он взял ее за руку. — Сейчас прикажу подать коляску, милая.

 После того как новобрачные с большой помпой отбыли в свой новый дом, едва не оглохнув от воплей миссис Франклин, которая никак не могла расстаться со своей девочкой, герцог потихоньку предложил невесте удалиться, на что та с готовностью согласилась.

 

 По дороге домой они восхищались веселой свадьбой Джорджа и Мелинды, хотя миссис Франклин умудрилась пригласить куда больше народу, чем будет присутствовать на их собственном празднике.

 — Похоже, она посчитала моего брата завидным женихом, — заметил герцог.

 — Только когда он получил собственную ферму и дом, — резонно заметила Аллегра.

 — Похоже, ты цинична, дорогая, — поддразнил он.

 — Нет, Куинтон, я всего лишь реально смотрю на жизнь.

 — Джордж и Мелинда любят друг друга, — заметил он.

 — Какие счастливчики! Однако для родителей Мелиндм это не имело особого значения, пока у Джорджа не появились собственные владения. Любовь не имеет ничего общего с успешным браком.

 — И все же твой отец любит жену, — настаивал Куинтон.

 — В их возрасте они могут себе позволить роскошь любить, — усмехнулась Аллегра. — Кроме того, они долго были друзьями и прекрасно знают друг друга, так что сюрпризов не предвидится. Но мы, похоже, окружены влюбленными, и это тебя смущает. Я права?

 — Нет, — твердо ответил он. — Пусть мы заключили союз по соображениям практичности, тем не менее будем идеальной парой.

 — Верно, — согласилась Аллегра, устремив взгляд на Хантерз-Лейр, лежавший перед ними в лучах полуденного солнца.

 Дом был еще прекраснее, чем в тот миг, когда она увидела его впервые. Газоны тщательно подстригались целым штатом садовников, сады приобрели прежнюю пышность, а две недели назад у озера установили прелестную мраморную беседку.

 Войдя в дом, она вновь оглядела величественный вестибюль со светло-желтыми стенами, изящной лепниной и черно-белым мраморным полом. Изумительно!

 — Ну разве наш дом не совершенен? — восхитилась она.

 — Да, и все благодаря тебе.

 — Нам с Онор следует вернуться в Морган-Корт за несколько дней до свадьбы.

 — Почему? — удивился герцог. Он не хотел отпускать Аллегру, потому что, как оказалось, уже привык к ее обществу.

 — Ремонт закончен. Через неделю уедут рабочие. Архитектор покидает нас завтра. У меня нет причин оставаться.

 — Когда это соблюдение приличий тебя волновало? — удивился Куинтон. — Скоро ты станешь моей женой.

 — У меня в Морган-Корте дела, — пояснила Аллегра.

 — И Руперт Таннер — одно из этих дел?! — взорвался Куинтон с неожиданным гневом и неприкрытой ревностью.

 — Руперт? А он тут при чем? — искренне поразилась Аллегра. — Я должна собрать присланные нам свадебные подарки и переправить сюда. Из Лондона приедет мадам Поль, чтобы в последний раз примерить мой подвенечный наряд и платье Сирены. Кузина приедет навестить мать, пока я буду дома. Мы с ней условились об этом на свадьбе лорда Уолворта. Кроме того, я хочу купить небольшие подарки слугам, которые всю жизнь обо мне заботились, и как следует попрощаться с ними. Наконец, мы с секретарем отца составим список подарков и пошлем всем благодарственные письма. Так что мне и в самом деле предстоит немало хлопот, причем именно в Морган-Корте. Как только я все сделаю, немедленно сюда вернусь. По-моему, ты должен радоваться, что избавишься от меня, Куинт. Некому будет здесь командовать и жаловаться на то, что маляры никак не могут подобрать нужный колер. Ты обретешь мир и покой. Но только до моего возвращения, учти!

 Она шутливо погрозила ему пальцем и улыбнулась.

 — Мне будет недоставать тебя, — признался Куинтон. — Как-то уютнее, когда ты рядом. Кроме того, мне постепенно стало нравиться твое общество.

 — Неужели? Как мило, — проворковала Аллегра.

 Ему страстно захотелось ее удушить. Неужели она не понимает, как он ее любит? Неужели видит в нем только герцога Седжуика? Неужели в ней нет ни чувств, ни эмоций?

 Боже, он ведет себя как брат или Оки! Но их жены по крайней мере отвечают им взаимностью. Аллегра же холодна, как мраморная статуя.

 Нет! Стоит ему ее коснуться — и она тает, подобно льду на летнем солнце. Он сможет ее заставить полюбить себя! Если уж он влюбился, значит, и она не останется к нему равнодушной.

 — Я с нетерпением стану ждать твоего возвращения, дорогая, — прошептал Куинтон, — а еще с большим нетерпением — дня нашей свадьбы… и брачной ночи.

 Девушка стыдливо зарумянилась.

 — Мы с Онор отправимся в путь завтра утром, чтобы поскорее вернуться.

 

 Прибыв домой, Аллегра пришла в ужас при виде целой груды свадебных подарков.

 — Но свадьба будет в Хантерз-Лейре, причем весьма скромная, — пожаловалась она Чарлзу Тренту. — Нам следует их оставить или лучше всего отправить обратно?

 — Боюсь, что придется все оставить, мисс Аллегра, даже вещи весьма сомнительного вкуса. Вспомните, что Седжуики — род древний и весьма уважаемый. Теперь, когда они восстановили прежнее влияние и престиж благодаря вашему богатству, многие захотят сохранить или приобрести их благосклонность. Я составил список всего, что прислано, вместе с именами дарителей. Благодарственные письма тоже готовы. Вам остается только подписаться под каждым.

 — Поразительно! — заметила Аллегра, покачивая головой. — Ни я, ни герцог не намереваемся вести светскую жизнь. Мы оба согласились, что предпочитаем провинцию. У нас так мало связей!

 — Верно, но кому это известно, мисс Аллегра? — усмехнулся Чарлз. — Уверен, что в Хантерз-Лейре довольно кладовых, куда можно убрать с глаз долой самые уродливые подношения.

 — Боже! Что это? — воскликнула Аллегра.

 — Слоны присланы набобом, который ведет дела с вашим отцом. По-моему, слон с сундучком на спине олицетворяет удачу и богатство. Эта пара изваяна в треть полного роста животного, покрыта сусальным золотом и украшена самоцветами. Бивни из настоящей слоновой кости. Возможно, если захочет герцог, их можно установить перед дверью библиотеки.

 — Никогда! — поклялась Аллегра. — Наш дом обставлен в классическом изящном стиле, без вульгарной роскоши. О чем думал этот человек?!

 — Вероятно, о том, чтобы поразить вашего отца своей щедростью. Согласитесь, это очень дорогая вещь, — сухо заметил Трент. — Эти набобы, мисс Аллегра, сказочно богаты, но многие выбились в люди из низов и не получили никакого воспитания.

 

 Сирена прибыла вскоре после приезда Аллегры. Кузины сердечно поздоровались. Октавиан Бэрд приветливо поклонился родственнице.

 — Как настроение у Куинта? — осведомился он.

 — Как ни странно, ему совсем не хотелось оставаться одному, хотя я думала, что он вдоволь насладится одиночеством после суматохи последних месяцев. Дом наконец приведен в порядок.

 — Я нанесу ему визит, пока Сирена побудет с вами, — решил виконт.

 — Это несправедливо! — вскричала Сирена. — Значит, ты увидишь новую обстановку прежде меня?!

 — Но ты все равно никогда не бывала в Хантерз-Лейре, так что какая разница? — резонно возразил ее муж. — Наслаждайся обществом родителей и кузины, счастье мое.

 Молодых женщин поместили в их прежнюю девическую спальню. После ее красиво обставленных просторных покоев в Хантерз-Лейре комната показалась Аллегре старомодной. Но вскоре они с Сиреной уже оживленно болтали и сплетничали, словно никогда не расставались.

 — Теперь я поняла, что ты имела в виду, когда распространялась насчет мамы и отчима. Их водой не разольешь, — заметила Сирена.

 — Да, хуже не придумаешь, — буркнула Аллегра. — Я надеялась, что хотя бы через несколько месяцев совместной жизни они станут вести себя поприличнее, но куда там, воркуют, как голубки.

 — Они влюблены, — тихо пояснила Сирена. — Разве не удивительно, что твой папа и моя мама нашли любовь на закате своих дней? Я так за них счастлива!

 — Ты рассуждаешь, как Шарлотта, — шутливо упрекнула подругу Аллегра.

 — Кстати, насчет моей невестки. Она наконец-то забеременела! Гасси на седьмом небе и ничего не жалеет для своей милой девочки. Ей давно пора продолжить род! Представляешь, мы с Оки поженились в июне, а родить мне уже в марте.

 А Шарлотта и Гасси женаты целую вечность.

 — Расскажи об этом, — взмолилась Аллегра. — Каково это… когда… ты с мужем в постели?

 — А разве ты и герцог… — начала Сирена. — Ну… я думала, ты все лето провела в Хантерз-Лейре и все такое… Неужели ни разу? Ни единого?! Боже, Аллегра, ты, наверное, святая.

 Он так красив!

 — Ты считаешь?

 — А ты нет? — поразилась Сирена.

 — Мы и в самом деле целовались, — призналась Аллегра.

 — И?..

 — Я позволила ему коснуться своей груди.

 — И больше ничего? — разочарованно протянула Сирена. — Ты и в самом деле сама наивность, сестричка. До встречи с Оки я успела поцеловаться с десятком молодых людей, не говоря уже о более смелых ласках. Кстати, ты знаешь, как выглядит то, что отличает мужчин от нас, женщин?

 — Разумеется, — заверила Аллегра. — Нечто тонкое и длинное, что болтается у мужчины между ног, хотя, убей меня, не пойму, каким образом эта штука входит в живот женщины.

 Сирена так и залилась смехом.

 — В потайном местечке у женщины есть отверстие, туда она и проникает!

 — Не может быть! Такая дряблая обвислая штука? — недоверчиво отмахнулась Аллегра.

 — Это до поры до времени, но стоит мужчине возбудиться, как она становится твердой и мощной. В первый раз девушке больно и идет кровь, но потом…

 Глаза Сирены затянуло мечтательной дымкой.

 — Что потом? — нетерпеливо перебила кузину Аллегра.

 — Потом это чудесно! Иногда мне даже кажется, что я взлетаю к звездам! Разумеется, теперь, когда я забеременела, мы должны быть очень осторожны, а в конце и вообще не сможем этим заниматься, но пока все восхитительно! Прекрасно!

 — Но как ты это делаешь? — не отставала Аллегра.

 — О, герцог тебе скажет.

 — Нет. Не герцог, а ты. Не можешь же ты оставить меня в полном неведении. Мне нужно знать, чего следует ожидать.

 — Но мама меня убьет, если станет известно, что это я тебя просветила, — отнекивалась Сирена.

 — А если не скажешь, тогда тебя убью я! Кроме того, мама не ответит на все мои вопросы. Начнет распространяться насчет того, что я должна быть покорна и, несмотря на свою стыдливость, исполнять все прихоти мужа.

 — Тут ты права, — хихикнула Сирена. — Именно эту чушь она и начнет тебе вдалбливать, несмотря на то что они с папой совокупляются, как кролики, с самого дня свадьбы…

 — Сирена! — взвизгнула Аллегра.

 — Но это правда, сама знаешь. Почему, по-твоему, ты чувствуешь себя так неловко в их присутствии? Просто оторопь берет при мысли о том, что твои родители могут вести себя так безрассудно и забываться до безобразия, хотя сейчас, узнав истинное блаженство, я вряд ли могу их судить.

 — Хотя бы объясни, что я должна делать, — твердила Аллегра.

 — Ты должна узнать все сама, потому что, если верить Оки, у каждой пары бывает по-разному. Но думаю, ты попадешь в прекрасные руки. Оки говорит, что герцога считают изумительным любовником. Кому как не мужчинам разбираться в этом?

 — Что ж, — неохотно пробормотала Аллегра, — думаю, придется довольствоваться тем, что ты мне открыла. Надеюсь, я не выкажу себя полной идиоткой в свою первую брачную ночь. Ты ведь знаешь, я терпеть не могу выглядеть невеждой в чьих бы то ни было глазах.

 — Ты — невинная девушка, Аллегра, — неожиданно наставительным тоном заявила Сирена. — А девственницам полагается выглядеть неопытными и наивными. Мужчины таких обожают. Оки никогда не узнает о тех мальчиках, с которыми я целовалась, прежде чем приехала в Лондон. Он твердо уверен, что подарил мне первый поцелуй. Надеюсь, ему никогда не придет в голову обменяться воспоминаниями с Джереми Карстерзом!

 — Лучше надейся, что Джереми останется джентльменом, — смеясь, посоветовала Аллегра. — О, Сирена, ты преисполнилась мудрости и знания света, хотя до свадьбы оставалась такой же целомудренной, как я сейчас.

 — Разумеется, — кивнула кузина. — Я так люблю Оки, что никогда не смогла бы обмануть его в этих делах, да и притворяться не пришлось.

 — Хотела бы я знать, каково это — быть влюбленной.

 — Ты влюблена в герцога? — оживилась Сирена.

 — Не знаю. Он мне нравится, за исключением тех случаев, когда ведет себя как напыщенный индюк, и, похоже, здесь мне его недостает. Никогда не думала, что смогу влюбиться, но хотела бы знать, что это такое. Боюсь, что чувство, называемое любовью, не слишком практично и вряд ли разумно. Не стану распространяться на эту тему, ты все уже слышала от меня, но очень любопытно…

 — Любовь, — медленно начала Сирена, — это стремление заботиться о другом больше, чем о себе. Желание сделать этого человека счастливым. Способность полностью отдавать себя, оставаясь вместе с тем самим собой. Не знаю, понимаешь ли ты, что я имею в виду, Аллегра, но лучшего объяснения дать не могу.

 — Думаю, что понимаю — и в то же время не совсем. Но это лучше, чем оставаться в неведении.

 Герцог испытывает то же самое. Он меня не любит и никогда не полюбит.

 — И все же ты за него выйдешь, — печально вздохнула Сирена.

 — Он красив и очарователен. Уважает меня. Из него выйдет превосходный муж, — убежденно сказала Аллегра.

 — И ты сможешь отдать ему тело и душу без любви? О, какой холодный расчет!

 И все же Сирена хорошо понимала, что очень многие браки среди ее окружения заключаются по причинам, не имеющим ничего общего с любовью. Но Аллегра была ей ближе собственных сестер, и она хотела разделить с кузиной свое счастье.

 — Ничего страшного, — утешила Аллегра. — Я всем довольна. Куинтон добр. Хантерз-Лейр прекрасен. Что еще можно пожелать?

 — Наверное, ты права, Аллегра, хотя все это меня тревожит, — сдалась Сирена.

 — Ты всегда была романтичной натурой, дорогая, — развеселилась Аллегра.

 — А ты — здравомыслящим сухарем!

 — Кстати, завтра приезжает мадам Поль! — сообщила Аллегра. — Твое платье будет светло-голубым, в тон глазам. А мое — белым с серебряным кружевом. Скорее бы примерка!

 — Ты всегда любила тряпки, — шутливо попеняла подруге Сирена. — Клянусь, перед смертью ты сама выберешь наряд, в котором тебя похоронят!

 — Разумеется, — усмехнулась Аллегра. — Можешь представить нас старухами. Сирена? Ты так и останешься романтиком, а я буду ворчливой дряхлой ведьмой с клюкой в руках.

 — Какой еще клюкой?

 — Той самой, с серебряной головой дракона, которую намереваюсь заказать, как только одряхлею. Из полированного черного дерева с серебряным драконом. А может, стоит потребовать не только голову, но и всего дракона? Так, чтобы его тело и хвост обвивались вокруг трости? Я буду грозить этой клюкой всякому, кто посмеет меня разгневать.

 Сирена закатилась смехом:

 — О, Аллегра, ты кого хочешь рассмешишь!

 — Я не шучу, кузина.

 — Неужели и на герцога замахнешься? — хихикнула Сирена, озорно блестя глазами.

 — Прежде всего на герцога. Иногда он просто несносен!

 Правда, в целом довольно мил со мной.

 — Все мужья бывают невыносимы, — согласилась Сирена.

 — Ты так уверенно вещаешь, словно век была замужем!

 — Что ни говори, а четыре месяца — срок немалый.

 Кузины почти не разлучались и все время проводили вместе. Дни летели незаметно. Прибыла мадам Поль с Франсин и неодобрительно прищелкнула языком, обнаружив, что талия Аллегры уменьшилась почти на дюйм. Зато, увидев, что Сирена, несмотря на беременность, совсем не поправилась, замурлыкала от удовольствия.

 — Однако еще месяц, дорогая, и, боюсь, все платья придется расставлять, — вздохнула она.

 За три дня до свадьбы приехали виконт Пикфорд с герцогом, чтобы сопровождать семейство невесты в Хантерз-Лейр.

 Аллегра ощутила, как сильнее забилось ее сердце при виде Куинтона, хотя на людях они были крайне сдержанны, она скромно присела в знак приветствия, а он учтиво поклонился.

 — Что это с ними? — прошептала Сирена мужу.

 Октавиан таинственно усмехнулся:

 — Неужели не видишь?

 Сирена недоуменно качнула головой.

 — Да они же влюблены друг в друга, но не желают в этом признаться, мой ангел, — пояснил он.

 — Но почему?! — едва не взвизгнула взволнованная Сирена.

 — Потому что оба боятся быть отвергнутыми. Видишь ли, если вспомнить историю их семей, ни у Куинта, ни у Аллегры нет причин верить в любовь. Но любовь, как ты знаешь, дорогая, ни для кого не делает исключений. Куинтон пришел в ужас, осознав, что Аллегра ему небезразлична. Считает, что признаться в своих чувствах было бы величайшей глупостью, поскольку Аллегра никогда на них не ответит. Кроме того, не следует забывать о непомерной гордости Хантеров. Для него быть отвергнутым любимой женщиной — оскорбление, которого он не простит и не забудет. Поэтому станет молчать, что и тебе советую, сердце мое.

 Сирена кивнула:

 — Ты прав. Мне тоже кажется, что Аллегра неравнодушна к герцогу, но, что бы ты ни думал, вряд ли его любит. Пока.

 — Ты действительно считаешь, что когда-нибудь она признается в своих чувствах? — с надеждой спросил ее муж. — Боже, как был бы счастлив Куинт! Он не в силах поверить в то, что с ним случилось, той буре восхитительных чувств, которую вызвала в его сердце будущая герцогиня.

 — По-моему, они неплохо ладят, и, как я сказала, он ей нравится. Поэтому они станут друзьями, а дружба — лучшая основа для долгого взаимного чувства. О, как бы я хотела, чтобы моя кузина по-настоящему влюбилась и была бы так же счастлива с герцогом, как я с тобой!

 Узнав, что герцог любит кузину. Сирена немного успокоилась и уже не так, как прежде, тревожилась по поводу предстоящей свадьбы.

 Хантерз-Лейр вновь обрел хозяйку. К восторгу Аллегры, оказалось, что все ее распоряжения выполнены. Лорд Морган был доволен переменами в доме, а мачеха восхищалась обстановкой, считая ее изысканной. Сирена радовалась уюту и удобствам.

 — Я так боялась, что Хантерз-Лейр окажется одним из старых, величественных, холодных зданий, где никогда не чувствуешь себя как дома, но ты совершила чудо, Аллегра!

 Лорд Морган отвел Куинтона в сторону.

 — Трент распорядился, чтобы на ваш счет была положена условленная сумма. Он будет делать взносы поквартально, для вас и Аллегры.

 — Спасибо, сэр, — отозвался герцог.

 — Кстати, архитектору, обойщику и рабочим тоже заплачено, так что нет нужды об этом беспокоиться, — продолжал лорд Морган.

 — Вы более чем великодушны, милорд.

 Лорд Морган сухо улыбнулся.

 — Обращайтесь хорошо с моей девочкой, Куинтон. Я не из тех, кто, отдав замуж дочь, считает, будто сбыл ее с рук, и не желает больше ничего о ней знать. Она моя плоть и кровь, и я ее люблю.

 — Аллегра — настоящее чудо, сэр, — с улыбкой заверил герцог. — И хотя она упряма и своевольна, думаю, мы поладим.

 — Надеюсь, — произнес лорд Морган, — что наш уговор обернется удачей для всех нас. Дайте мне внуков, да поскорее, Куинтон. Стоит появиться детям, и женщина забывает обо всем, кроме тревог и беспокойства за своих милых крошек.

 Поверьте, для Аллегры нет лучшего средства остепениться и оставить свои безумные выходки.

 

 Наутро начали съезжаться гости. Первыми прибыли леди Беллингем и ее добродушный муженек. Войдя в дом, она потрясенно разинула рот.

 — Благослови меня, Боже, никогда не видела Хантерз-Лейр в таком блеске! Отнесите мои вещи наверх, я должна немедленно пройтись по дому!

 Вскоре прибыли и лорд и леди Уолворт вместе с графом и графиней Астон. Появился и маркиз Роули — правда, без жены:

 Шарлотта отказалась путешествовать из-за своего деликатного положения, зато Гасси ни за что на свете не пропустил бы свадьбу любимой кузины.

 Этим вечером Аллегра впервые поняла, что значит быть герцогиней Седжуик. Она сидела во главе стола, за которым собралось двенадцать гостей. В новой столовой в огромном камине черного мрамора пылали толстые поленья. Стол был застелен белоснежной скатертью ирландского полотна. В серебряных канделябрах ярко горели свечи. К радости Аллегры, люстры из Уотерфорда прибыли ранее обещанного срока. Две из них висели теперь в столовой, и хрустальные подвески излучали ослепительное сияние. Чаши с белыми и синими оранжерейными цветами украшали стол. Слуги в своих зеленых с серебром ливреях тоже были великолепны. Атмосфера была непринужденной и не такой официальной, как в Лондоне.

 После десерта дамы ретировались в гостиную рядом с бальной залой, чтобы всласть посплетничать, оставив джентльменов за портвейном и сигарами. Потом было решено посидеть за карточными столами.

 — Я так рада, что вы решили венчаться здесь, а не в Лондоне! — воскликнула леди Уолворт.

 — Им следовало пожениться со всей торжественностью и пышностью, подобающими их высокому положению, — возразила ее тетка, леди Беллингем.

 — Но, дорогая леди Би, — вмешалась Аллегра, — мы с Куинтоном любим Хантерз-Лейр. Нет места, более подходящего для церемонии, чем здешняя парадная зала.

 Кроме того, если бы мы вернулись в столицу, Сирена не смогла бы стать моей подружкой. Такой поездки она просто не выдержала бы. Здесь же она за полчаса оказалась на месте. Все наши гости живут поблизости.

 — Но свадьбу удостоили бы посещением их величества король и королева, — с сожалением заметила леди Беллингем.

 — Они прислали нам прелестный подарок, — оживилась Аллегра. — Четыре солонки из позолоченного серебра. Хотите взглянуть? Все подарки выставлены в бальной зале вместе с поздравительными карточками. Перкинс! — Она сделала знак лакею. — Отведите леди Беллингем в бальную залу. Она желает осмотреть подарки. Приглашаю туда всех!

 — Остальные смогут посмотреть в другой раз, — непреклонно заявила леди Беллингем. — Посидите здесь с Аллегрой. Скоро сюда придут джентльмены, но если им приспичило играть, Беллингем не заметит моего отсутствия.

 Она многозначительно усмехнулась и позволила молодому лакею проводить ее в залу.

 — Вот увидите, она вернется не раньше чем через час, — предрекла леди Кэролайн. — Тщательно рассмотрит каждый подарок и по возвращении выскажет свое мнение!

 — Ваша тетя меня пугает, — призналась Сирена.

 — О нет, не стоит ее бояться! У нее доброе сердце, хотя, услышь она это, наверняка поджарила бы меня живьем, — заверила леди Кэролайн.

 — Это она познакомила меня с Маркусом, — вставила леди Юнис. — Я никогда не смогу ей отплатить за доброту и заботу.

 В этот момент дверь распахнулась, и в гостиную вошли джентльмены. Три ломберных столика уже были готовы для игры в вист, и два из них мгновенно заняли. Сам герцог не играл, но не возражал против подобной забавы, если только ставки не взлетали до небес. Леди Кэролайн и леди Юнис больше интересовали свадебные подарки. Аллегра велела лакею их проводить.

 — Если все устроились, — сказала она гостям, — прошу меня извинить: я должна проследить, как украшают парадную залу.

 Изящно присев, она вышла из комнаты.

 В парадной зале суетились слуги, развешивая зеленые гирлянды, перевитые белыми шелковыми розами. Почетный хозяйский стол, как и в прежние времена, был на своем месте.

 Стулья для музыкантов уже были поставлены на Галерее менестрелей.

 — Слуги усердно трудятся, мисс Аллегра, — доложил Крофт, подходя к хозяйке. — Пока все идет как нельзя лучше.

 — Прелестно, не правда ли, Крофт? Пожалуйста, поблагодарите их. Они и в самом деле славно поработали. Те, кто завтра будет прислуживать за столом, получат серебряный шиллинг, чтобы как следует отпраздновать выходной послезавтра. Только не говорите им заранее.

 — Как прикажете, мисс, — с широкой улыбкой ответил дворецкий. Ничего не скажешь, повезло его хозяину с женой!

 Да и всем им повезло!

 Аллегра вернулась в гостиную. Дамы только что пришли из бальной залы, громко восхищаясь богатыми подношениями, из которых их больше всего поразили слоны с бивнями из слоновой кости и спинами, украшенными самоцветами. Они вообще не могли говорить ни о чем другом.

 — Я хочу устроить зимний сад рядом с залой, — сообщила Аллегра, — и спрятать слонов среди зелени. Таким образом я не оскорблю отцовского набоба. Бедняга считает свой подарок роскошным, но небо, до чего же у него дурной вкус!

 Ее приятельницы рассмеялись.

 — Думаю, мы вчетвером станем добрыми подругами, — неожиданно заявила Сирена. — Аллегра сказала, что герцог каждую осень будет устраивать охоту. Вот прекрасный случай видеться чаще!

 — Аллегра, вы охотитесь? — спросила леди Кэролайн.

 — Нет. Я уже сказала Куинтону, что готова развлекать и кормить гостей, но не собираюсь носиться по округе в дамском седле. Обычно я езжу верхом в мужском костюме. Кроме того, мне жаль оленей и лис.

 — Слава Богу, — облегченно вздохнула леди Кэролайн. — Теперь и у меня есть идеальный предлог уклоняться от охоты.

 Ненавижу убивать животных!

 — Мне это тоже не нравится, — призналась леди Юнис, с отвращением передернув плечами.

 — И мне, — добавила Сирена.

 — Дорогая! — воскликнула подошедшая леди Морган, обнимая падчерицу за талию. — Церемония назначена на девять утра. По-моему, тебе пора ложиться.

 — Но как же оставить гостей, тетя-мама? — удивилась Аллегра.

 — Они поймут, и, кроме того, родная, мы должны поговорить, — со всей серьезностью заявила леди Морган.

 Сирена поймала взгляд Аллегры и едва не рассмеялась.

 Остальные дамы постарались последовать ее примеру, не выказывая неуместного веселья. Слишком живы были в их памяти эти беседы перед свадьбой.

 Они пожелали хозяйке доброй ночи, и та в сопровождении мачехи пошла к выходу.

 Онор уже успела приготовить ванну, но леди Морган строго покачала головой и велела горничной выйти на несколько минут, пока она не потолкует с Аллегрой.

 — Дорогая, — начала она после ухода Онор, — есть некоторые обязанности, которые приходится выполнять жене по прихоти мужа. Я нахожу их более чем приятными, хотя есть женщины, которые придерживаются иного мнения. Только помни, что, если проявить при этом доброту, а может, и любовь, все будет хорошо.

 — Тетя-мама, — спокойно ответила Аллегра, — позволь избавить тебя от неловких объяснений. Я уже беседовала с тремя своими подругами, чтобы уточнить род моих супружеских обязанностей. Они посочувствовали моим затруднениям и взяли на себя заботу меня просветить. Уверяю, тебе нет нужды продолжать. Я понимаю, чего от меня ожидают, и не нахожу этот… процесс таким уж отталкивающим. Мало того, мне не терпится самой его испытать.

 Леди Морган громко и облегченно вздохнула.

 — Благослови тебя Бог, Аллегра, ты всегда была разумной девочкой. Как бы ни были близки мать с дочерью, этот момент между ними всегда крайне деликатен и затруднителен.

 Ни одна девушка не в силах представить, что мать обладает подобными знаниями, и ни одна мать не хочет представить свое дитя в таких обстоятельствах.

 Женщины дружно рассмеялись.

 — Беседуя с Сиреной, я едва сумела выдавить несколько слов, заикаясь и запинаясь, и терзалась бы угрызениями совести, не знай я, как сильно она и Октавиан любят друг друга. Сирена смотрела на меня своими чудесными голубыми глазами, а я корчилась от стыда под ее взглядом.

 В моем представлении она все та же очаровательная малышка с прелестными длинными локонами, которая играла с тобой в Морган-Корте.

 Аллегра подошла к столику у стены, вынула пробку из хрустального графина и налила себе и мачехе по рюмочке хереса.

 — Склоняюсь перед вами, мадам, — торжественно объявила она, протягивая рюмку мачехе. — Вы лучшая мать, о которой может мечтать любая девушка. За вас!

 Она лихо отсалютовала рюмкой.

 — О, дорогая, я пью за тебя! Моя глупая сестра по своей воле отказалась от такой чудесной дочери! — воскликнула леди Морган, приветственно поднимая рюмку.

 Обе дружно выпили и обнялись. Олимпия расцеловала падчерицу в обе щеки.

 — Спокойной ночи, милая моя девочка. Доброго сна. Увидимся утром.

 Она повернулась и поспешила к двери, но Аллегра успела заметить в ее глазах слезы счастья.

 Слава небесам, обошлось! Одному Богу известно, что наговорила бы тетя-мама, не выуди Аллегра правду из Сирены.

 Кроме того, она не выдала кузину, солгав, будто расспрашивала всех своих новых подруг.

 — Онор! — позвала девушка, расстегивая платье. — Она ушла.

 Из гардеробной показалась голова горничной.

 — Вы могли бы разузнать у меня все, что угодно, мисс, — сообщила она хозяйке.

 — Все, что угодно? — переспросила Аллегра, подняв брови.

 — Девушки моего положения быстро взрослеют, мисс, — ответила горничная.

 — Онор, только не ты! — ахнула Аллегра, не зная, стоит ли возмущаться подобными откровениями.

 — Нет, не подумайте чего дурного, — оправдывалась Онор. — Будь я какой-нибудь потаскушкой, бесстыдной негодницей, разве могла бы служить в порядочном доме? Я просто объяснила, что слуги взрослеют быстрее, чем хозяева. Мы многое видим. Многое слышим. Откровенно говорим друг с другом и не стесняемся в выражениях Ведь мы не связаны ни этикетом, ни манерами или правилами светского общества.

 — Вот как?

 Онор сняла с хозяйки нарядное платье и осторожно отложила в сторону.

 — А теперь примите ванну, а то утром времени у вас не будет, — велела она, поднимая вверх темные локоны Аллегры.

 Девушка с наслаждением лежала в пахнувшей сиренью воде. Ей не хотелось спешить, но завтра Онор поднимет ее на рассвете.

 Аллегра быстро облилась водой и встала. Голову она вымыла накануне, так что теперь можно не ложиться в кровать с мокрыми волосами, рискуя простудиться.

 Она вышла из ванны, и Онор вытерла ее нагретым полотенцем.

 — Завтра в это время я уже буду замужней дамой, — громко объявила Аллегра.

 — Вы уверены, что хотите этого? — напрямик спросила горничная.

 — Да, я вполне довольна, — кивнула Аллегра. — Герцог добрый и, похоже, разумный человек, — Значит, он вам понравился? — допытывалась Онор. Хотя она была не намного старше госпожи, но прислуживала Аллегре с ее шестилетнего возраста. Такие отношения дозволяли ей задавать весьма откровенные вопросы.

 — Понравился, — кивнула Аллегра и, вынув шпильки, принялась расчесывать спутанные пряди.

 — Угу, — протянула Онор.

 — И что это означает? — полюбопытствовала Аллегра.

 — Иногда вам требуется много времени, чтобы понять очевидное и принять решение, — загадочно ответила горничная.

 — Решение? Какое именно?!

 — Любите вы его или нет.

 — Люблю? Онор, не говори глупостей. Я уже объясняла, что не люблю.

 — Как скажете, мисс. А теперь ложитесь и постарайтесь заснуть.

 Она подоткнула Аллегре пуховое одеяло и, подхватив платье, направилась в гардеробную.

 — Доброй ночи, мисс Аллегра. Это ваша последняя ночь в прежнем качестве. Завтра все будут величать вас «ваша светлость».

 И, улыбнувшись на прощание, Онор закрыла за собой дверь.

 Аллегра подняла глаза к балдахину. Пришло время становиться герцогиней Седжуик. Настала осень. Весна и лето пролетели как одно мгновение, и завтра она венчается. Какую чушь несла Онор! Кому как не ей самой знать, любит ли она Куинтона Хантера или нет. Разумеется, не любит, да и он к ней равнодушен. И даже если ее чувства к нему изменятся. она все равно не станет его смущать, бормоча всякий романтический вздор. Зато этим летом они стали друзьями. Оба любят Хантерз-Лейр. Оба хотят вести простую жизнь, иметь хорошую семью и детей. Им повезло и в том, что Аллегра богата.

 Так что все в порядке.

 Веки Аллегры налились свинцом.

 В их отношениях нет ничего непонятного. Так почему же Онор это сказала? И так уверенно? Неужели она знает то, что не известно ее хозяйке?

 Аллегра зевнула и закрыла глаза.

 — Он не любит меня, а я не люблю его, — пробормотала она. И заснула.