- Блейз Уиндхем, #1
Глава 12
Начался новый, 1526 год. В декабре снег шел почти каждый день, а в январе ударили морозы. В последний день декабря Нисса отпраздновала свое трехлетие. Хотя справиться с ней по-прежнему бывало нелегко, она смирилась с мыслью, что Блейз — ее мать. Под присмотром матери она быстро овладевала искусством вышивания и несказанно гордилась этим.
— Пожалуй, она будет вышивать не хуже Блисс и Блайт, — со смехом заметила Блейз однажды вечером, сидя с Тони перед камином в своей гостиной. — Обидно, когда такая кроха опережает тебя.
Он рассмеялся в ответ и взял ее за руку.
— Знаешь, она подражает тебе, — заметил он. — Она пристально наблюдает за тобой, а потом повторяет твои гримасы, позы, манеру отдавать приказания горничным. Не далее как вчера я заметил, что Нисса распоряжалась Полли в точности как ты.
— Вот негодница! — воскликнула Блейз, не зная, сердиться ей или смеяться.
— Она втайне восхищается тобой, — продолжал Тони, — с той минуты, как ты вернулась домой и как следует отшлепала ее. Мне казалось, ты напрасно так сделала, но теперь я вижу, что ты была права.
— Детям нельзя давать волю, Тони, иначе они вырастают испорченными и непослушными. Пока они знают, что за проступки их ждут наказания, с ними легче справиться.
Так воспитывала нас мама. Забрав Ниссу из Эшби, ты стал баловать ее, и она поначалу испугалась, а потом поняла: ей все позволено. Мне придется еще немало потрудиться, чтобы она стала послушной девочкой. Впрочем, откуда ты мог знать, что такое случится? Ты ведь мужчина.
— Да, мужчина, который считает дни до пятого февраля, — спокойно подтвердил он и, поднеся к губам руку Блейз, поцеловал ее.
Блейз изумленно уставилась на него огромными глазами.
— Энтони… — Она осеклась.
— Ты больше не питаешь ко мне ненависти, Блейз. Я знаю.
— Но я не люблю вас, милорд.
— Ты любила Генриха Тюдора? — спросил он.
— Я была любовницей короля, а тебе прихожусь женой, — отозвалась Блейз. — Разницу понять нетрудно.
— Но ты отказываешь мне в том, что охотно позволяла королю, — возразил Энтони.
Блейз глубоко вздохнула. Да, она перестала пылать ненавистью к Энтони и теперь не знала, какие чувства испытывает к нему. Она была не так глупа, чтобы негодовать на его невысказанные обвинения. Если им суждено счастье, надо сказать ему правду.
— Ты ошибаешься, Тони, — я отдавалась королю не по своей воле. Генрих Тюдор получает все, что ему вздумается, будь то женщины или владения. Его привлекла моя сдержанность, и он заклеймил меня, как свою собственность, — так охотник клеймит убитую дичь.
Он ясно дал мне понять, что первого мая я стану его любовницей. Он велел мне перебраться из покоев Марвуда в большие комнаты прямо над его спальней. Там имелась внутренняя лестница, и потому он мог приходить ко мне никем не замеченный. Но я этого не хотела: мне не нужны были ни король, ни просторные покои, ни сомнительная привилегия быть королевской любовницей.
— Тогда почему же ты просто не уехала домой? — спросил Тони.
Блейз рассмеялась.
— Для мужчин все выглядит очень просто! Да, именно так я и хотела поступить, но разве я могла отвергнуть короля? Я не была девственницей, защищающей свою честь. И потом он угрожал отнять у меня Ниссу и отдать се опекуну — Томасу Сеймуру, который безуспешно пытался соблазнить меня. Терпеть не могу семейство Сеймуров — все они тщеславны. И я боялась за Ниссу и за ее состояние. У меня не было влиятельных союзников. Пока я подчинялась королю, Нисса оставалась в безопасности у моих родителей.
Энтони был потрясен — до сих пор он восхищался королем. Однако подобный шантаж его не удивил. Генрих Тюдор умел превращаться в самого безжалостного из людей.
— Блейз, мне так жаль! — произнес он. — Ты была одинока и беспомощна. Мне, как наследнику Эдмунда, следовало помочь тебе!
— А я сбежала от тебя и твоей помощи, — откровенно призналась Блейз. — Но подожди, дай мне закончить. Сначала я уклонялась от домогательств короля, отдаляя неизбежное, надеясь, что он потеряет ко мне интерес. Но первого мая король не выдержал и еще днем увел меня к себе в покои на виду у всего двора. Он овладел мною, положив на стол и подняв юбки. После того я перестала сопротивляться, да и какой в этом был смысл? Пока я оставалась его покорной возлюбленной, король был доволен, а моей дочери не угрожали цепкие руки Сеймуров.
Странно, но со временем Гэл начал мне нравиться. Он жестокий человек, однако он может быть удивительно добрым. Он остроумен и образован, в нем бездна обаяния. Если не считать нашей первой близости, он всегда был внимателен ко мне, но никогда, Энтони, — никогда! — положение, в котором я оказалась, не радовало меня, — она горько рассмеялась своим двусмысленным словам. — Надеюсь, ты понимаешь, что я пытаюсь объяснить, Тони. Я не стремилась стать любовницей короля и, будь у меня выбор, отказалась бы от такой «чести».
Он кивнул.
— Теперь-то я понимаю, каким был глупцом, — признался он. — Я ведь был уверен, что ты отправилась ко двору, чтобы привлечь внимание короля. Неужели я ослеп? Ты никогда не сделала бы ничего подобного. А я немедленно предположил самое худшее, едва узнал, какое место ты занимаешь в жизни короля.
— Это меня не удивляет, — пожала плечами Блейз. — Своей сомнительной моралью придворные во многом отличаются от остальных людей, тех, кто мирно живет себе вдали от дворцов. Ты же бывал при дворе и знаешь, что там ценят. Вот и ты судил меня по этим меркам. Блисс всегда досадовала на то, что я не ценю свое положение, ибо она была убеждена: я просто должна быть без ума оттого, что обрела высшую власть. Она никогда не понимала по-настоящему, как я несчастна. И все-таки я ни разу не воспользовалась благосклонностью короля, чтобы моя семья обрела богатство или власть. За это многие считали меня глупой. Они, меня называли «тихой любовницей», — она улыбнулась.
— Почему же ты не воспользовалась своим положением ради блага семьи, Блейз? — полюбопытствовал Энтони, ибо поведение Блейз и вправду не укладывалось ни в какие рамки.
— Я не стремилась стать любовницей короля, Энтони.
Но раз уж я стала ею, пользоваться своим телом как оружием, чтобы заполучить богатства или власть для моей семьи, непорядочно, какими бы ни были обстоятельства.
— Я был глупцом, — произнес он, только теперь понимая, как ошибался в ней.
— Возможно, глупы были мы оба, — подтвердила Блейз.
— Ты сможешь простить меня, Блейз, за то, что я поверил, будто ты по своей воле избрала жизнь, которую вела при дворе?
— Тебя не за что прощать. Тони. Как я уже сказала, ты судил меня по меркам двора. Ты слишком плохо знал меня, чтобы прибегнуть к другим меркам.
— Но ты была женой Эдмунда, — возразил Тони, убежденный в своей ошибке.
— Да, я была его женой, но не им самим. Эдмунд был для тебя братом, ты знал его, как самого себя. А меня ты так и не успел узнать. Мне нечего прощать. Давай больше не будем вспоминать о прошлом, Энтони. Что было, то было.
Важнее всего для нас то, что происходит здесь и сейчас.
— Начнем все заново, да, Блейз? Значит, вот как ты решила поступить? — Он серьезно вгляделся в ее лицо.
— Да, Тони, начнем все заново. Как ты думаешь, у нас получится? — Ее голос стал задумчивым.
Его сердце гулко забилось. Начать все вновь! Блейз всеми силами старалась примириться с ним, устранить весь гнев и непонимание. Теперь он любил ее сильнее, чем прежде, и желал признаться ей в любви, но не осмелился. Блейз была права лишь наполовину, утверждая, что он ее не знал. Он влюбился в нее в ту же минуту, как увидел ее прелестное лицо. Он втайне наблюдал за ней, пока она была женой Эдмунда, и считал ее совершенством. Как он завидовал тогда своему дяде!
Когда Эдмунд умер, Энтони понял: он никогда не позволит Блейз выйти замуж за другого мужчину. Он задумал сложный план завоевания Блейз, как только траур будет завершен. Однако бегство Блейз ко двору, от него и всего, что она знала и любила, смутило Тони. А когда он узнал о связи Блейз с королем, все его прежние представления об этой женщине разрушились, и он стал досадовать на собственную глупость.
И вот теперь он узнал истину. Блейз отнюдь не была совершенством, как ему некогда казалось. Идеальной женщиной могла стать лишь мраморная статуя, холодная и невозмутимая. Совершенства в мире нет — ни для женщин, ни для мужчин. Блейз оказалась настоящей! Она была живой, теплой, чуткой. В своем великодушии она смогла простить короля за шантаж и найти в его душе хоть что-то доброе. Господи, как он ошибался в ней, и вот теперь она просит начать все заново!
— Да, — кивнул Энтони, — мы сможем вернуться к началу, мой ангел!
И тогда, к величайшему изумлению Энтони, Блейз сжала его лицо в своих маленьких ладонях и поцеловала его.
Он вздрогнул от теплого прикосновения ее губ и испытал желание стиснуть ее в объятиях, но не посмел. Было еще слишком рано. Нельзя, чтобы Блейз уверовала, будто он всего-навсего стремится оказаться с ней в постели.
— Это печать, скрепляющая сделку, — пояснила Блейз, отстраняясь.
— Позволь любить тебя, — взмолился он, забыв обо всех своих добрых намерениях.
Блейз испытала искушение и не могла поверить самой себе. Он и вправду был добрым и мягким человеком, так похожим на Эдмунда и вместе с тем совсем другим. Она нуждалась в любви мужчины, который бы искренне заботился о ней, но в Энтони она пока что не была уверена. Он всего лишь мужчина, а мужчинам необходимо наслаждение, которое способно доставить женское тело. Она отказывала ему в этом наслаждении уже два месяца и твердо стояла на своем. Она покачала головой.
— Мы слишком стары и опытны в искусстве страсти, милорд, чтобы играть в детские игры. Давайте получше узнаем друг друга, прежде чем пуститься в путешествие чувственности.
— Что вы хотите узнать обо мне, мадам? — спросил он. — Я мог бы быстрее поведать вам об этом, ибо в том, что я стремлюсь узнать о вас, вы отказываете мне из недоверия. — Он усмехнулся.
Блейз взорвалась смехом.
— Вот я и узнала кое-что: у вас острый язычок.
— Как и у вас, мадам, — парировал он.
— По-моему, в вашем лице мы потеряли достойного придворного, Энтони Уиндхем, — заметила она.
— Я не придворный, мой ангел. Я счастлив, живя здесь, в поместье, с тобой, Ниссой и моей матерью. Я жду не дождусь тех времен, когда у нас будет полный дом детей, которых мы будем любить и растить, как это делают твои родители. Мне не нужны ни слава, ни почести, Блейз Уиндхем, я предпочитаю получить ваше сердце и счастье, которое, да поможет нам Бог, мы когда-нибудь обретем. А теперь поцелуйте меня еще раз, мадам. Обещаю вам, я буду держать свою натуру в узде — но только в обмен на поцелуй!
Склонившись к нему, она вновь прикоснулась к его губам, но на этот раз Тони нежно обнял ее, притягивая к себе на диване, на котором они сидели. Он осторожно обвел языком ее губы, и они приоткрылись. Он робко исследовал сладкую пещеру ее рта, и Блейз затрепетала, когда их языки соприкоснулись. Словно два огненных копья, их языки плясали и сплетались вместе, разжигая страсть.
«Пора остановиться», — закрутилось в ее голове. Но она не могла потребовать от Энтони прекратить поцелуи. Эти поцелуи были такими чудесными, нежными и ласковыми, они наполняли ее восхитительными ощущениями, расходящимися по всему телу.
Его пальцы разыскали шнуровку ее лифа, и Энтони умело и быстро развязал ее, не обращая внимания на внезапный протест Блейз.
— Нет, дорогая, я держу себя в руках, — прошептал он. — Позволь, прошу тебя!
Ладонь подхватила снизу нежную грудь, и Блейз поняла, что сейчас расплачется. Прошло столько времени с тех пор, как ее в последний раз ласкали с такой нежностью!
Ощущение было почти невыносимым. Тони касался кончиками пальцев благоуханной округлости, не в силах оторвать глаз от плоти цвета слоновой кости с упругим коралловым соском, который почти вибрировал от его прикосновения.
Тони чувствовал, как понемногу теряет сдержанность, но вдруг увидел слезы, стекающие из-под ее закрытых век и жемчужинами застывающие на щеках.
— Не плачь, мой ангел! — попросил он. — Не надо плакать! — Сделав над собой решительное усилие, он привел в порядок ее платье и обнял Блейз. — Блейз, моя обожаемая жена, не плачь. Все уже позади, и больше я не прикоснусь к тебе, пока ты сама этого не захочешь.
Внезапно ее плач прекратился, и, открыв глаза, Блейз взглянула на него.
— О Тони, как можно быть таким глупым! Я плачу потому, что ты доставил мне ни с чем не сравнимое наслаждение!
— Что? Ты говоришь, что я сделал тебя счастливой, мой ангел?
— Да, милорд, это правда. Но теперь я не перестаю гадать, что я за женщина, если способна наслаждаться ласками незнакомца.
— Проклятие, Блейз, я не незнакомец! Я твой муж! Мы знакомы с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать лет, а теперь тебе уже двадцать! Но если хочешь знать, что ты за женщина, я скажу тебе: ты пылкая и нежная. Думаешь, Эдмунд никогда не рассказывал мне о тебе? Он не мог поверить в свою удачу, ибо, хотя его первая жена была мила и любила его, в постели она оставалась холодной — в отличие от тебя, и Эдмунд не мог не поделиться со мной своей радостью.
— Вот уж не думала, что мужчины говорят о таком — за исключением случаев, когда обсуждают других женщин! — воскликнула Блейз.
— Но разве женщины не обсуждают мужчин, которых любят, мой ангел? — И он рассмеялся, заметив, как покраснела Блейз.
Между ними неожиданно расцвела дружба, которая была более чем очевидна для всех, кто наблюдал за этой парой.
Несмотря на то что Блейз беспокоило собственное наслаждение более плотской стороной их зарождающихся отношений, она старательно отгоняла от себя подобные мысли, ибо все чаще обнаруживала, что ей нравится человек, доставшийся ей в мужья. ;:, Дороти Уиндхем по-прежнему ставила свечки в фамильной часовне, благодаря Богородицу, которой она неустанно молилась, прося, чтобы между Блейз и Энтони установился мир, чтобы Блейз полюбила ее сына, чтобы Тони наконец набрался смелости и сказал жене, что всегда любил ее, а предсмертное желание Эдмунда было всего лишь его выдумкой. По-видимому, молитвы Дороти хотя бы отчасти были услышаны. Со временем, должно быть, будут услышаны они все.
Наблюдая, как ее сестра и Энтони счастливы друг с другом, Дилайт Морган испытывала такую боль, словно язвы разъедали ее грудь. Из-за сильных снегопадов, которые сделали дороги почти непроходимыми, Дилайт была вынуждена оставаться в Риверс-Эдже. Когда мать Энтони предложила ей перебраться на другой берег реки, к Блайт, Генриетта расплакалась и начала умолять, чтобы ее дражайшая и единственная подруга во всем мире осталась с ней. Блейз согласилась, поскольку пока две девушки были рядом, они доставляли ей меньше хлопот. Кроме того, ей не хотелось, чтобы скорбная и разочарованная Дилайт отравляла жизнь милой Блайт на последних месяцах беременности.
Однажды, когда на небе впервые за много дней появилось солнце и воздух стал непривычно теплым для зимы, две девушки рука об руку прогуливались по саду. Генриетта узнала, что Дилайт еще девственница, хотя и не лишена любопытства. Дилайт поделилась с ней рассказами своей младшей сестры Ваноры, которая любила подсматривать за слугами в конюшнях, когда была еще совсем малышкой. Эти рассказы дали Генриетте понять, что собственная девственность раздражает Дилайт, и француженка тут же решила сделать слабость подруги своим преимуществом.
— А ты когда-нибудь видела, как занимаются любовью слуги? — невинным тоном спросила она.
— О нет! — воскликнула Дилайт, румянец на щеках которой приобрел багровый оттенок.
— Ты хотела бы видеть, как мужчина с женщиной делают это? — продолжала искушать подругу мадемуазель Генриетта. — То же самое, что мог бы сделать с тобой Тони?
— Нет… — испуганно прошептала Дилайт. — Мне было бы страшно подглядывать. А если меня заметят?
— Ты так и не поймешь, как восхитительна любовь, пока не увидишь, как кто-нибудь занимается ею или не попробуешь сама, — уверяла Генриетта. — Знаю, ты бережешь свою девственность для Энтони, значит, тебе остается только подглядеть за кем-нибудь другим. Тебя никто не заметит, если ты станешь подглядывать за подругой, Дилайт, — за мной! — На ее пикантном личике сверкнула коварная улыбка.
— За тобой? — Дилайт не знала, говорит ли Генриетта серьезно, или подшучивает над ней.
— Да, милочка, за мной! Увы, я выросла при французском дворе, а там у девушки мало шансов сохранить девственность, едва ей исполнится двенадцать лет. Но это занятие пришлось мне по душе, милочка.
— Но если ты не девственница, — пробормотала потрясенная Дилайт, — разве будет доволен твой будущий муж?
— Он ни о чем не догадается, — рассмеялась Генриетта. — Мужчины редко бывают наблюдательными. Все, что нужно девушке, — отбиваться и плакать в первую брачную ночь, а , потом, когда ее супруг заснет, испачкать заранее припасенной куриной кровью простыни и бедра — чтобы гордый и простодушный муж увидел это на следующее утро! О, это так просто, Дилайт! Так отвечай же, ты хотела бы увидеть, как занимаются любовью?
Прекрасные глаза Дилайт расширились.
— С кем же ты будешь? — в ужасе прошептала она.
Генриетта захихикала.
— Идем, — велела она, — а пока ты наблюдаешь за мной, представляй на моем месте себя со своим Тони! — подхватив спутницу под руку, француженка потащила ее к конюшням.
С минуту Дилайт колебалась, но Генриетта снова рассмеялась и втащила ее в полутемное строение, где размещались лошади. Им понадобилось не меньше минуты, чтобы привыкнуть к тусклому свету, но потом, осмотревшись, Дилайт поняла, что рядом никого нет. Она последовала за Генриеттой, которая, по-видимому, хорошо ориентировалась в конюшне. В глубине строения перед ними вдруг появился рослый молодой конюх.
— Бонжур, Джонни, — промурлыкала Генриетта. — Надеюсь, ты сегодня горяч, как жеребец милорда эрла?
Смотри же, милый, а то я чувствую себя как кобыла во время первой течки!
— Тогда я не стану разочаровывать вас, мистрис, — отозвался конюх. — Кто это с вами?
— Сестра графини. Она хочет посмотреть на нас, Джонни. — Ты ведь не против, милый?
Конюх широко улыбнулся, показывая на редкость ровные зубы:
— Нет, мистрис, я не против. А может, она тоже пожелает отведать моего малыша?
— Нет, милый, — решительно возразила Генриетта. — Моя подруга еще не готова расстаться со своей честью. Она только понаблюдает за нами, посмотрит, что это такое. — Они ушли в глубину конюшни, туда, где оказался большой пустой денник, заваленный соломой. — Стой здесь, в дверях, и смотри, Дилайт, — приказала Генриетта. — И не забудь предупредить нас, если кого-нибудь заметишь. Не стоит выдавать нашу маленькую тайну, верно? Иначе мадам Блейз наверняка отошлет тебя домой, подальше от Тони, и он не сможет сделать с тобой то, что сейчас Джонни сделает со мной.
Дилайт кивнула, и дрожь пробежала по ее спине. В глубине души она была уверена, что Генриетта — дурная девушка и что ей не следовало приходить сюда. Но затем у нее в голове мелькнула мысль об Энтони, и она устремила взгляд на парочку. Конюх уже расшнуровал и снял лиф Генриетты, спустил ее кофточку до талии и обнажил ее пышные груди. Встав на колени перед ней, он сосал, лизал и целовал грудь, оказавшуюся на уровне его губ. Генриетта пренебрежительно взглянула на него, а затем заговорщически улыбнулась Дилайт. Вскоре руки конюха скользнули под юбки девушки, он опрокинул ее на солому и поднял юбки до пояса. К удивлению Дилайт, между ног у Генриетты оказался треугольник иссиня-черных кудрей. Конюх устроился между этих широко раскинутых ног, отстранился, расстегнул бриджи, и вдруг Дилайт увидела его орудие — мощное и длинное, с пурпурной головкой.
Она охнула от удивления, ибо никогда не подозревала, что мужское достоинство может быть таким огромным. Конюх услышал этот сдавленный звук и, обернувшись к Дилайт, довольно ухмыльнулся. К его нескрываемому удовольствию, девушка покраснела, но тут Генриетта прошипела:
— Что ты тянешь, ублюдок? Скорее же!
С явным сожалением Джонни повернулся к своей партнерше и вонзился в ее тело. Он свирепо двигал чреслами, и Генриетта под ним вскоре начала извиваться и стонать. Дилайт не могла оторвать глаз от этой парочки. У нее затуманились мысли, казалось, что не Генриетта и этот конюх, а сама Дилайт и Энтони сплелись в страстных объятиях.
У Дилайт задрожали ноги, и она вцепилась в дверь денника, чтобы не упасть. Ее дыхание стало хриплым, и она простонала — еле слышно, так, что никто не смог бы различить ни слова: «Энтони! О мой милый! Люби меня! Люби меня!» Только вскрик удовлетворения Генриетты вернул Дилайт к реальности.
Француженка улыбнулась и, оттолкнув от себя любовника, томно потянулась, прежде чем начать приводить в порядок свою одежду. Покончив с этим делом, она переступила через тяжело дышащего конюха и, взяв Дилайт под руку, вывела ее из темной конюшни, любезно осведомившись:
— Разве это не прелесть, дорогая? Ты представила себя и Тони на нашем месте?
Дилайт вспыхнула.
— Да, Генриетта, — призналась она.
Француженка приглушенно рассмеялась.
— Но действительность гораздо лучше воображения — когда-нибудь ты это поймешь.
— Когда же? — спросила возбужденная девушка. — Когда, Генриетта?
— Незачем так спешить, милочка, — упрекнула Генриетта. — Весной мы подготовим план — обещаю тебе, дражайшая Дилайт. А пока ты сможешь наблюдать за мной и Джонни. Тебя ведь еще никогда не ласкал мужчина, Дилайт?
Держу пари, что никогда, — ты слишком уж неприступна.
— Да, никогда, — призналась Дилайт. — Я жду Энтони.
— В следующий раз, когда придешь посмотреть на меня и Джонни, позволь ему немного поиграть с твоими хорошенькими грудками, Дилайт. Ты останешься девственницей и при этом получишь удовольствие. Можешь закрыть глаза и представлять, что тебя ласкает Энтони, — предложила Генриетта.
— Не знаю, стоит ли… — заколебалась Дилайт.
— Поговорим об этом в следующий раз, — сладким голоском предложила Генриетта. — Ведь я — твоя лучшая подруга, и я хочу видеть тебя счастливой, милочка.
Наступил февраль, и Блейз поняла, что дольше не сможет отказывать супругу в его праве. С каждым днем Тони нравился ей все больше, но чувство к нему ничем не напоминало любовь к Эдмунду. Да и можно ли было сравнивать эти чувства? Однако долг повелевал графине Лэнгфорд дать жизнь наследникам семейства Уиндхем. Она согласится на близость с Тони — хотя бы в память об Эдмунде. Он так мечтал о наследнике! Если у них с Тони родится сын, они назовут его именем первого мужа Блейз. Она знала, что Энтони не откажет ей в этом.
Утром пятого февраля Блейз приказала Геарте как следует промыть свои медовые волосы и надушить их ароматом фиалок. Даже если Энтони и помнил дату, он ничего не сказал. Вечером, после ужина, Блейз поднялась со своего места со словами:
— А теперь я оставлю вас, милорд, — я хотела бы вымыться перед сном.
— Я буду у вас через час, — отозвался Тони, даже не взглянув на нее.
Значит, он ничего не забыл! Блейз не знала, радоваться или расстраиваться по этому поводу. Последние недели он нежно ухаживал за ней, и Блейз виновато признавалась себе, что ей все больше нравятся поцелуи Тони. В своей комнате Блейз с удивлением обнаружила, что ванна уже готова и наполнена ароматной водой.
— Ты просто сокровище! — похвалила она Геарту.
— Сегодня ведь пятое февраля, верно? — последовал резкий ответ. Горничная расшнуровала лиф Блейз и помогла ей избавиться от юбок.
— Да, — подтвердила Блейз, выбираясь из вороха нижних юбок. — Но при чем тут ванна?
— Разве не сегодня вы решили наконец пустить мужа в свою постель? — удивленно спросила Геарта.
Блейз рассмеялась. От Геарты невозможно было утаить хоть что-нибудь — она знала все секреты своей хозяйки.
— Я только хотела убедиться, что не жду ребенка от короля, — объяснила Блейз горничной. — Не хочу, чтобы в Лэнгфорде были незаконнорожденные дети, — она сняла чулки и велела Геарте убрать их.
— Ясно, — кивнула Геарта. — А теперь забирайтесь в ванну, миледи, пока вы не простудились насмерть!
Блейз легла в ванну и блаженно вздохнула, когда горячая вода начала смывать с нее дневную усталость.
— Дай мне немного полежать, — попросила она.
— Только не сегодня, миледи, — последовал быстрый ответ. — Незачем заставлять милорда ждать дольше, чем это необходимо. Лэнгфорду нужен наследник!
Блейз покачала головой. Очевидно, ни семья, ни слуги не успокоятся, пока она не произведет на свет сына для Уиндхемов. Она молча сидела, пока Геарта тщательно мыла ее, а затем приказала вылезать из ванны. Досуха вытерев хозяйку и чуть ли не с ног до головы обсыпав ее ароматной пудрой, Геарта взяла сиреневую ночную рубашку, которую припасла для брачной ночи Блейз.
— Никаких чепцов! — тоном приказа заявила она, и Блейз не осмелилась спорить. — А теперь ложитесь в постель, миледи. Нет, подождите…
— В чем дело, Геарта? — спросила Блейз, начиная раздражаться.
— Снимайте-ка рубашку, миледи. — И прежде чем Блейз успела возразить, горничная раздела ее. — Незачем портить такую прелесть, — заявила она изумленной хозяйке. — Распалившись, мужчина непременно порвет ее, а лорд Тони пылко любит вас. Ну, ложитесь в постель.
Покачивая головой, Блейз забралась в постель. Она и не знала, плакать ей или ругать горничную за дерзость. Накинув кружевную шаль на плечи хозяйки, Геарта присела и ушла прежде, чем Блейз успела принять решение. Она слышала, как лакеи вытаскивают из гардеробной ванну, а затем все затихло. С обеих сторон кровати на столиках горели свечи, по комнате распространялось приятное тепло от камина. Блейз нервничала, хотя и не понимала почему. В конце концов она была не девственницей, но не могла избавиться от сомнений, подходят ли они с Тони друг другу.
«Лорд Тони пылко любит вас»… Милая Геарта, она до сих пор верит волшебным сказкам, которые некогда рассказывала детям, а теперь — внукам. Тони любит Риверс-Эдж и владения Лэнгфорда, как и сама Блейз, и именно потому жаждет иметь детей. Тони женился на ней потому, что пообещал это Эдмунду. Но откуда Геарта знает об этом?
Впрочем, какая разница? Это ее жизнь, и она совсем недурна — бывает и хуже.
Она задремала и проснулась от скрипа открывшейся двери, соединяющей ее спальню со спальней Энтони. О Господи! Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз слышала этот звук? Блейз открыла глаза и увидела, как Энтони приближается к постели. На нем не было ничего, и его тело оказалось великолепным.
— Постойте минутку у камина, милорд, — мягко попросила она и воскликнула:
— Как ты прекрасен, Тони! Мне еще никогда не доводилось видеть такое восхитительное мужское тело!
Даже в полумраке комнаты она увидела, как румянец залил его щеки, и прикусила губу, чтобы сдержать смех.
— Мадам, вы меня смутили, — отозвался он.
— Почему? Потому, что похвалила ваше тело? — Блейз отбросила одеяло и спрыгнула с постели, гордо направившись к нему. — Если хотите, можете похвалить мое, милорд.
Они стояли, уставившись друг на друга, и на лице Блейз играла слабая улыбка. «Он держится так прямо, — думала она, — а плечи и грудь у него широкие, почти как у Эдмунда». Сначала Энтони не мог отвести взгляда от ее прелестных упругих грудей. Сколько раз за последние недели он ласкал их! Однако, увидев сейчас эти идеальные украшения ее наготы, он едва смог сдержаться. Он ощутил, как что-то сжалось в его твердом и плоском животе. Блейз тоже почувствовала сладкую судорогу внизу, близ слияния бедер. Его чресла заросли массой густых темных кудрей, мужское достоинство начинало возбужденно подниматься, ибо вид обнаженного тела Блейз сводил Тони с ума.
— Ты — самая прекрасная из женщин, каких мне доводилось видеть, — сдавленно произнес он.
— Вы позволите спросить, сколько женщин вы Знали, милорд? — лукаво отозвалась Блейз.
— Нет, Блейз Уиндхем. Ответ только возбудит в тебе естественное женское тщеславие.
Блейз рассмеялась — это был чувственный, гортанный смех, от которого сердце Тони лихорадочно забилось. Он обвил рукой ее тонкую талию и привлек Блейз к себе. Блейз взглянула ему в лицо и была изумлена, увидев, что оно излучает любовь. «Нет, — думала она, — этого не может быть.
Он не может любить меня! Такого не бывает! Я же не люблю его!»В панике она положила ладони ему на грудь и попыталась оттолкнуть его.
Энтони немедленно заметил испуг, отразившийся на лице Блейз.
— В чем дело, мой ангел? — мягко спросил он.
— Вы любите меня? — сдавленно спросила она.
— Я всегда любил тебя, Блейз, — искренне ответил он.
— Нет, нет, это невозможно. — Она всхлипнула. — О Тони, ты не должен любить меня — ведь я тебя не люблю и не знаю, сумею ли когда-нибудь полюбить. Когда умер Эдмунд, мое сердце было похоронено вместе с ним! — И она разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.
— Может быть, — согласился он, — а может, ты поверила в то, что придумала сама, Блейз. Но, несмотря ни на что, я люблю тебя. Я полюбил тебя с первой минуты, как только увидел, уже зная, что тебе предстоит стать женой моего дяди. Мое сердце изнывало от любви. Как ты думаешь, почему я так и не смог найти жену при дворе? Почему не сумел заставить себя жениться на твоей сестре Дилайт?
Я даже не надеялся, что ты когда-нибудь станешь моей женой, и при этом твердо знал: никогда в жизни я не смогу быть счастлив с другой женщиной. И я дал себе клятву, что никогда не женюсь. Я оставил бы Риверсайд и все состояние Ниссе, сделав ее богатой наследницей. Только так я мог бы выразить тебе свою любовь, не оскорбляя ни тебя, ни дядю. А потом Эдмунд погиб.
— Должно быть, он догадывался о твоих чувствах ко мне, — приглушенно вставила Блейз. — И потому попросил тебя жениться на мне и защитить нас с Ниссой, зная, что такой брак будет для тебя счастьем. Даже в последние минуты он думал о нас…
Теперь пришло время открыть всю истину. Тони не хотел, чтобы между ними оставалось недосказанное.
— Эдмунд умер внезапно, Блейз. У него не было времени о чем-нибудь попросить меня, а тем более взять с меня клятву.
— Но ты же сказал королю… — начала она.
— Я готов был поклясться в этом перед самим Богом, лишь бы заполучить тебя в жены! — заявил Энтони.
Смысл его слов, казалось, заставил ее взорваться, и Блейз воскликнула:
— О мужлан! Негодяй, как ты посмел так поступить со мной! Ты любил меня, зная, что не можешь рассчитывать на ответные чувства! И сказать мне такое! Нет, я никогда не прощу тебя. Тони! Никогда! — И она задрожала в отчаянных рыданиях.
— Не плачь, Блейз, — умолял ее Тони. — Не плачь, милая. Ты сумеешь полюбить меня — я этого добьюсь! — Он стиснул ее в объятиях, желая отвлечь от горя. Он расстался бы с жизнью, лишь бы не причинить ей ни малейшей боли, но сегодня, когда им предстояло наконец стать мужем и женой, он не хотел, чтобы между ними оставалась ложь.
Блейз рыдала безутешно. Боль осознания оказалась невыносимой. Он любил ее! Любил всем сердцем! Он даже солгал королю в дерзкой попытке завладеть ею! И если бы она не надоела Генриху, на Энтони мог обрушиться неукротимый гнев. Он подвергал опасности свою жизнь и сделал это ради нее. Все ради нее! А она не любила его и не знала, сможет ли когда-нибудь испытать к нему более глубокое чувство, чем сейчас. Впрочем, что же она чувствовала сейчас? Блейз ни в чем не была уверена. Поразительное откровение Тони привело ее в полное замешательство. Ей следовало радоваться его любви, а ее мучили угрызения совести — за то, что она не может ответить ему тем же.
— Будь ты проклят. Тони! — всхлипнула она. — Будь ты проклят! — И она в бешенстве заколотила его по груди.
Он не мог понять причин внезапной ярости Блейз. Разве он не признался ей в любви? Разве не поведал об опасном и рискованном обмане, на который решился, лишь бы жениться на ней? Он надеялся, что искреннее признание, наоборот, сблизит их, что, может быть, Блейз даже скажет, что любит его. Как же глуп он был! Ее мнимая дружба — всего лишь игра. Он был прав. Вероятно, она плачет оттого, что он увез ее от двора и той жизни, которой она наслаждалась. Ложь, кругом только ложь. Все ее объяснения — не более чем искусная выдумка!
Схватив Блейз за плечи, он взглянул ей в лицо, не замечая его беспомощного выражения.
— Если это очередная уловка, чтобы и впредь уклоняться от своих супружеских обязанностей, то вы потерпели неудачу. Вы немедленно начнете исполнять свой долг перед Лэнгфордом! — Его голос стал жестким и ледяным.
Она на мгновение прикрыла рот ладонью, а затем, опустив ее, негромко произнесла:
— Вы намерены заставить меня, уподобившись королю? — На ее лице отразилась безнадежность.
— Муж ни к чему не принуждает жену, — ответил Тони. — Жена принадлежит мужу. Он может поступать с ней как пожелает, Блейз. Разве дядя не объяснил тебе это?
— Как вы посмели упомянуть имя Эдмунда, грозя изнасиловать меня?
— Изнасиловать вас? — презрительно переспросил он. — Мужья не насилуют жен. Жены — их собственность, они принадлежат мужьям душой и телом.
Блейз промолчала. Повернувшись, она прошагала к постели и покорно легла.
— Мне не выиграть в борьбе с вами, — безучастно произнесла она. — Вы получите меня, милорд, но это не доставит вам удовольствия.
Жаркое желание, уже давно нараставшее в нем, вдруг исчезло без следа. Он взглянул на свое орудие — теперь маленькое и поникшее. Блейз покорно и бесстрастно ждала, раскинувшись на постели. Первым порывом Тони было оскорбить ее и уйти, но затем рассудок возобладал. Он вновь не так понял Блейз.
Она не лгала ему. Она сказала правду, и Тони инстинктивно понимал это. Покинув ее сейчас, он не сможет устранить препятствие, вставшее между ними, и потеряет ее навсегда. Он должен быть терпелив — даже в своем гневе и глубоком разочаровании. Чей-то знакомый голос в глубине души упрекал Тони за неоправданную ярость.
Подойдя к постели, он попросил:
— Укройся, мой ангел. — И когда Блейз послушалась, сел рядом. — Блейз, умоляю, выслушай меня. Когда ты вышла замуж за Эдмунда, вы с ним не знали друг друга, но вскоре полюбили. Неужели ты забыла об этом? Такая любовь — блаженство. Много браков совершается без любви, даже без дружбы и уважения, связующих супругов.
Но я всегда был уверен, что в браке должна возникать любовь; это забавляло маму. Я признался в любви к тебе и в ответ узнал, как тебе жилось при дворе. Мы решили не воздвигать между собой препятствий, но ты вдруг нарушила наше решение. Не надо так делать, мой ангел.
Я люблю тебя, и даже если ты не испытываешь ко мне никаких чувств, я не заслуживаю ненависти. Возможно, я только начинаю тебе нравиться. На этом крепком, хотя и крошечном основании мы должны строить семью. Я справлюсь. А ты?
Слеза скатилась по ее бледной щеке.
— Ты так много предложил мне, Энтони, — ведь я знаю истинную ценность любви. Мне стыдно, что я могу дать тебе взамен так мало. Если ты еще не отказался от своих намерений, тогда я твоя, — в ее голосе прозвучала такая печаль, что Энтони сам едва сдержал слезы.
Вместо этого он отдернул одеяло и скользнул под него.
— Я мерзну, — пробормотал он и осторожно обнял ее. — Согрей меня, мой ангел.
Блейз неподвижно лежала в его объятиях, думая, что сейчас, вероятно, ее тело еще холоднее, чем тело Энтони.
Он обнимал ее так нежно, что она чувствовала себя не в плену, а скорее под надежной защитой. Он не двигался, не пытался ласкать ее, и постепенно они согрелись и заснули.
Они проспали вместе полночи и проснулись, когда огромное полено в камине с треском выбросило сноп искр.
Нехотя поднявшись, Энтони прошелся по спальне и подложил в огонь еще одно полено, ушибив при этом палец на ноге.
— Черт! — раздраженно пробормотал он.
— Что случилось, милорд?
— Ушиб палец, — проворчал он.
— Вы позволите мне поцеловать его, чтобы боль прошла? — послышался насмешливый вопрос. Очевидно, сон улучшил ее настроение.
— А вы согласны? — спросил Энтони. — Или же, может быть, вы одарите поцелуем какую-нибудь другую часть моего тела?
Блейз рассмеялась.
— Милорд! — в притворном негодовании воскликнула она. Сон вернул ей и здравый смысл. Энтони — ее муж, и, любит она его или нет, у них есть свой долг. Ей еще повезло, что Энтони ее любит. Значит, он будет стараться угодить ей.
Энтони вернулся в постель и, заключив Блейз в объятия, начал ласкать ее упругие груди.
— Господи… — простонал он. — Таких восхитительных плодов природа еще не создавала, мой ангел! — И он страстно поцеловал ее.
Блейз пришлось признать, что она наслаждается прикосновением его ладоней. Она почувствовала было угрызения совести, но вспомнила, как король сравнивал женское тело с утонченным инструментом. Блейз считала, что найдет в Энтони такого же виртуозного исполнителя на этом инструменте, каким был Генрих Тюдор. По-видимому, он не торопился овладеть ею, и Блейз вздохнула и довольно потянулась, принимая его ласки.
Ее плоть напряглась и затвердела под его нежными руками. Пальцы Энтони подхватили ее грудь, скользя по ней вверх и вниз, касаясь сосков, непрестанно двигаясь по шелковистой коже. Подобный экзерсис ему нескоро наскучил, но постепенно он перешел к ее соскам, зажимая тугие коралловые бутоны между большим и указательным пальцами, осторожно потягивая и пощипывая их. Наконец он склонил голову и вобрал в рот ее сосок. Его язык затрепетал по чувствительному бугорку, и Блейз издала довольный вздох, заставив Энтони вздрогнуть.
Пока он осыпал ласками белые, словно выточенные из слоновой кости полушария ее груди, Блейз не смогла удержаться: ее пальцы задвигались в его волосах, перебирая черные пряди, наслаждаясь их нежным прикосновением. Она гладила его шею, проводила ладонями по мускулистым плечам, слегка покалывала ноготками упругую плоть.
Прикосновение рук Блейз возбудило его, и Энтони застонал. Он переместился к другому соску, а его жена вздохнула, явно наслаждаясь его вниманием. Он любил ее не спеша, поражаясь собственной сдержанности, ибо слишком долго желал ее. Однако ему хотелось, чтобы первая близость навсегда осталась в памяти Блейз. Насытившись ее сосками, он медленно скользнул губами вниз, по атласной коже ее груди и живота. Он чувствовал, как пульсируют под его губами ее вены, и покрывал поцелуями округленный, благоуханный холмик.
Блейз ощущала дрожь, но не знала, заметил ли ее Энтони. Неужели он решится любить ее вот так в первый раз?
Она не сомневалась: мужчина, который успешно солгал могущественному королю, способен на все. Его голова опустилась ниже, и он принялся покрывать ее бедра такими же быстрыми и нежными поцелуями, какими только что осыпал живот. Он губами раздвинул ей ноги, его пальцы осторожно приоткрыли ее лепестки, словно створки хрупкой раковины, и Блейз почувствовала, что едва способна дышать от возбуждения, охватившего все тело. Он коснулся ее языком, безошибочно отыскав крохотную жемчужину, и Блейз заплакала от наслаждения. Он любил ее, пока Блейз настолько не переполнилась неописуемой радостью, что вновь разразилась слезами, когда наслаждение кончилось, оставив у нес лишь чувство одиночества и тоски.
Но она была не одинока. Впервые их тела соприкоснулись, она ощутила его тяжесть, пока он медленно и осторожно входил в нее, исторгая крик из ее горла. Он заполнял ее своим трепещущим орудием, глубоко погружая его в горячее лоно. Блейз обняла его за плечи, прижалась к груди.
Он зажал в ладонях ее лицо и принялся целовать ее до тех пор, пока Блейз не задохнулась, а ее губы не заныли от яростных поцелуев. Она страстно отвечала на поцелуи, не уступая ему ни в чем. Внезапно он задвигался в ней, вонзаясь со страстью и отстраняясь только для того, чтобы вновь проникнуть еще глубже.
Блейз снова заплакала — и от наслаждения, и от отчаяния, что вскоре этот волшебный сон закончится. Она взмыла вверх, как сокол на, охоте. Она парила в ослепительной синеве небес, пока не поднялась на головокружительную высоту и обнаружила, что за ней открывается золотистый простор. Ни о чем не задумываясь, она понеслась еще выше, не в силах отказаться от такого чуда. Она взорвалась блаженством, которое растеклось по ее телу, словно медовое вино, и в этот же миг услышала его громкий крик удовлетворения.
Они лежали, мокрые и задыхающиеся, среди спутанных простыней. Вместе содрогнувшись от угасающей страсти, они затихли, и Энтони взял ее за руку и прильнул к ней в поцелуе. Слова им были ни к чему. Не прошло и нескольких минут, как он заснул, повернувшись на бок и ровно дыша. Блейз улыбнулась, но ее улыбка сразу же погасла. Он доставил ей такое наслаждение, он любил ее. Разве могла она не ответить ему любовью? И все-таки она его не любила. Это было печально, и Блейз понимала: когда-нибудь Тони возненавидит ее за это. Что она за женщина? Она всегда считала, что умеет платить добром за добро, и вдруг оказалось, что она получает больше, чем отдает.
Блейз укрыла их обоих одеялом, окинув внимательным взглядом упругие округлости его ягодиц. Он и вправду был красив, у них должны появиться чудесные дети. «Нет, — тут же одернула себя Блейз, — дети рождаются в любви, а без нее у нас нет никаких шансов. О Эдмунд, помоги же мне!
Неужели я должна разлюбить тебя, чтобы полюбить Тони?
Я не могу! Просто не в силах! Но я должна, должна забыть о тебе, хотя и не знаю, как это сделать». Она глубоко вздохнула, и, к ее удивлению. Тони вдруг повернулся и обнял ее.
— Для женщины ты слишком много думаешь, — тихо произнес он, но в его голосе послышался оттенок насмешки. — Спи, Блейз. Спи спокойно и помни, что я тебя люблю, и, веришь ты мне или нет, я обещаю: когда-нибудь и ты полюбишь меня.
Вот как? Она благодарно прижалась к нему. Неужели Тони прав? На краткий миг она ощутила проблеск надежды.
