- Блейз Уиндхем, #1
ЧАСТЬ IV. Риверс-Эдж, осень 1525 года — май 1527 года
Глава 11
Они покинули Гринвичский дворец в разгар дня, разместившись в четырех экипажах. Два из них везли багаж и слуг, а в первом и втором ехали эрл Лэнгфордский и эрл Марвудский с женами. Небольшую кавалькаду сопровождали две дюжины вооруженных всадников. Путникам пришлось сделать большой крюк, огибая Лондон и таким образом сокращая время пути по меньшей мере на полдня. Большую часть дороги им предстояло проехать всем вместе и расстаться только в пяти милях от границ поместья Риверс-Эдж, где Оуэн и Блисс поворачивали на запад, к Марвуд-Холлу.
Дорожный экипаж Лэнгфордов был вместительным и удобным — с двумя мягкими сиденьями, обшитыми хорошо продубленной кожей, и настоящими стеклянными окнами, которые можно было открывать. Здесь нашлось достаточно места для ног Тони, рост которого достигал шести футов.
Экипаж был весьма широк, и потому молодожены могли сидеть в нем рядом, а между ними еще оставалось место.
Внутренние стены экипажа были обиты кожей, как и сиденья, а на них были укреплены небольшие серебряные подсвечники на две свечи каждый.
Блейз переоделась в дорожное платье из дорогого темно-зеленого бархата и плащ, отделанный серым кроличьим мехом. Стоял холодный, но безветренный и солнечный день.
Там и сям вдоль дороги на деревьях еще сохранились пестрые листья. Лошади двигались мерным шагом. Энтони послал в Риверс-Эдж за подставами, чтобы менять лошадей каждый день или в случае, если какая-нибудь из них захромает. В дороге им предстояло провести несколько дней, и потому в лучших постоялых дворах по пути уже были заказаны комнаты.
Большую часть времени у путников не находилось темы для разговора.
— Сегодня на церемонии вы были так же прелестны, как и во время первой свадьбы, — неловко выговорил Энтони.
Зачем ему понадобилось напоминать о свадьбе с Эдмундом? Только спустя некоторое время Блейз поняла, что он хотел сделать ей комплимент. Вероятно, Энтони лишь с запозданием вспомнил, что мысли о первом браке могут причинить ей боль.
— Благодарю вас, милорд, — сумела ответить она. — А вы были самым привлекательным из женихов, каких мне доводилось видеть. Несколько дам были безутешны.
Больше ни один из них не придумал, что сказать, и несколько миль они ехали в молчании. Наконец Энтони спросил:
— Вы не замерзли, Блейз?
Она отрицательно покачала головой. В экипаже вновь воцарилась тишина. Будучи не в силах выдержать такое напряжение, Энтони велел кучеру остановиться и обратился к Блейз:
— С вашего позволения, мадам, я хотел бы немного проехаться верхом.
— Как вам будет угодно, милорд, — отозвалась она, и когда Энтони неловко выбрался из экипажа, с трудом сдержала ироническую улыбку при виде его поспешного бегства. По крайней мере, подумала Блейз, теперь между ними не вспыхивают ссоры. Но вскоре она погрустнела. Неужели так будет до конца жизни? Разве можно строить семью на бездонной пропасти, разделяющей их? Экипаж вновь тронулся с места, и Блейз закрыла глаза в попытке сдержать слезы, жалящие ей веки.
Когда они покидали Гринвичский дворец, в экипаж положили корзину с едой, но хотя часы проходили быстро, Блейз еще не успела проголодаться, как и Энтони. Если не считать краткой остановки, чтобы дать отдых лошадям, они не тратили времени даром. Незадолго до того, как последний луч солнца погас на западе, кавалькада остановилась у гостеприимного постоялого двора под названием «Лебедь». К этому времени Блейз успела продрогнуть, а в доме было тепло, приветливо горел огонь в камине.
Лицо Блисс приобрело зеленоватый оттенок.
— Ей весь день нездоровилось, — объяснил Оуэн со встревоженным и растерянным видом.
— До Марвуд-Холла я не доживу, — скорбно подтвердила Блисс.
— Ты же ждешь ребенка, Блисс, а не страдаешь животом, — попробовала образумить сестру Блейз, а затем повернулась к Оуэну. — Чем вы пытались ей помочь? — спросила она.
— Помочь? А что я мог сделать? Я утешал ее несколько часов подряд с тех пор, как мы сделали последний привал, — отозвался Оуэн. — Один раз ее вырвало прямо в мой новый бархатный берет, и его пришлось выбросить. — Оуэн был явно расстроен. — А ведь на нем были страусовые перья…
Блейз разразилась хохотом при мысли, что Блисс извергла весь свой завтрак прямо в роскошный новый берет мужа. Только яростные взгляды эрла и сестры заставили ее сдержаться. Она повернулась к жене владельца постоялого двора.
— Будьте добры, принесите мятного эликсира и горячей воды для леди Фицхаг, — попросила она и повернулась к Оуэну:
— Поезжайте завтра вместе с Тони, а Блисс я возьму к себе в экипаж. Горевать вместе с женой по поводу ее тошноты — напрасный труд. Блисс следует отвлечь от ее страданий, вместо того чтобы уделять им столько внимания. Ее нужно развлекать, а не сочувствовать, Оуэн, и завтра я сама об этом позабочусь. А теперь, Блисс, выберем тебе что-нибудь на ужин.
— Мне сейчас не до еды, — простонала Блисс.
— И все-таки перекусить тебе придется — хотя бы ради ребенка.
Жена владельца постоялого двора принесла кубок на подносе, и Блисс осторожно сделала первый глоток.
— Вот так, миледи, — ободряюще произнесла женщина. — Вам уже лучше, верно?
Чувствуя, как ее бунтующий желудок начинает успокаиваться, Блисс кивнула.
— Пожалуй, да, — призналась она.
— Принесите леди Фицхаг два ломтика каплуна — лучше всего грудку. Потом — ломтик ветчины, только нежирной, кусочек свежего хлеба с медом и немного сладкого вина, — приказала Блейз.
— А для джентльменов, миледи? — спросила хозяйка, с первого взгляда узнающая людей, облеченных властью.
— Каплунов, ветчины, говядины, мясных пирогов, сыра, супу, фруктов, хлеба, эля и вина — словом, все, что у вас найдется, лишь бы они насытились, — улыбнулась Блейз.
Энтони проверил, как разместили в конюшне лошадей, и приказал хозяину постоялого двора позаботиться о свите.
Две молодые пары поужинали вместе, и к концу трапезы Блисс стало гораздо лучше. Некоторое время они еще сидели у огня, поджаривая на прутьях ломтики яблок, а затем вспомнили, что завтра предстоит трудный путь, и разошлись по своим комнатам. Геарта поужинала вместе с горничной Блисс, Бетти, и уже была готова уложить свою госпожу.
Энтони деликатно дожидался в соседней комнате, когда его жена будет готова ко сну.
— Самое подходящее место для первой брачной ночи, — ворчала Геарта. — Какой-то захолустный постоялый двор неизвестно в какой глуши!
Блейз промолчала. Она устала и не была расположена спорить с горничной. Кроме того, она знала, что ей предстоит, хотя сомневалась, что это событие принесет радость ее мужу.
— Что такое? — Геарта нахмурилась. — Я положила в сундук вашу новую сиреневую ночную рубашку, миледи, а не этот балахон! Кто это подшутил надо мной?
— Я сама убрала сиреневую рубашку в другое место, — объяснила Блейз. — Она слишком роскошна, чтобы надевать ее на постоялом дворе в промозглой комнате.
— Муж должен согреть вас, — заметила Геарта, но ее романтическое настроение в один миг было разрушено Блейз.
— Мой муж… — Господи, как странно вдруг прозвучало это слово! — ..пожелает как следует отдохнуть, чтобы мы смогли встать пораньше и продолжить путешествие, — разъяснила Блейз. Освободившись от платья и нижних юбок, она сполоснулась в большом тазу с теплой водой, принесенном Геартой. Затем, сняв нижнюю кофточку, она натянула простую белую шелковую ночную рубашку с длинными рукавами и высоким воротом. — А где чепчик? — спросила она.
Не скрывая недовольства, Геарта разыскала требуемый предмет и протянула его госпоже. Затем, что-то бормоча себе под нос, она усадила Блейз и расчесала ее длинные волосы. Завязав розовые ленты чепца под подбородком, Блейз забралась в постель.
— Скажи лорду Уиндхему, что он может войти, и отправляйся спать, Геарта. Спокойной ночи, — пожелала горничной Блейз.
Энтони Уиндхем закрыл дверь за служанкой жены и, оглядев полутемную комнату, освещенную всего одной свечой, наконец понял, что Блейз уже лежит в постели.
— Вы — самое очаровательное из зрелищ, мадам, — произнес он и принялся раздеваться. Этот брак сулил ему лишь одну выгоду: Тони был готов поручиться, что Генрих Тюдор обучил Блейз маленьким хитростям, предназначенным, чтобы угодить мужчине. По крайней мере в браке с бывшей любовницей короля было одно преимущество.
— Одну минуту, милорд, — произнесла она и, услышав ее тон, Энтони насторожился:
— В чем дело, мадам?
— Некоторое время между нами не может быть близости, — спокойно заявила Блейз.
— Вот как? — У Энтони загудело в висках. — Может, вы просветите меня, почему приняли такое решение? Вам нездоровится?
— Нет, милорд, вовсе нет! — отозвалась Блейз, не в силах удержаться от резкости и чувствуя, как горят ее щеки.
— Тогда, может быть, вы соизволите объяснить, почему намерены отказать мне в моем праве? — Он прошелся по комнате и присел на постель. — Вы боитесь меня, Блейз? — уже мягче спросил он.
— Боюсь? Вас? — Она расхохоталась. — Нет, милорд, я ни капли вас не боюсь. Но скажите, разве мне не предстоит произвести наследника для вас, для владений Лэнгфорда как можно скорее?
— Ну разумеется! — последовал откровенный ответ.
— Тогда, милорд, если вы хотите быть уверенным, что сын, которого я подарю вам, и вправду ваш, а не Генриха Тюдора, вам придется обуздать свой пыл по крайней мере на три месяца. Я не хочу сомневаться в отцовстве своего ребенка, милорд, и не желаю, чтобы потом вы бросали обвинения мне в лицо. Нельзя допустить, чтобы нашего первого ребенка ждала судьба отпрыска Мэри Болейн.
— Об этом я не подумал, — рассудительным тоном отозвался Энтони. — По-вашему, вы ждете незаконного ребенка от короля, Блейз?
— Этого я не знаю, — просто ответила она, удивляясь, с какой легкостью прибегла к лжи. У нее не было ни малейшего намерения потакать его похоти, а тем более его любопытству — Тони явно не терпелось узнать, чему она научилась в постели короля. По крайней мере ему придется подождать — до тех пор, пока между ними не прекратятся ссоры и подозрения. — Я слышала, что когда насчет подобных вопросов возникают сомнения, лучше подождать три месяца, прежде чем решаться на близость. У женщин моего рода недомогания отличаются непостоянством, и поскольку я не уверена в своем положении, мне бы не хотелось причислять незаконнорожденного ребенка, пусть даже ребенка короля, к семье Уиндхемов. Как бы вы ни осуждали меня, думаю, моя преданность эрлам Лэнгфордским не вызывает сомнений.
— Да, — признался он, зная, что вместе с этим соглашается на время сдержать естественные желания. — Но зачем же тогда вы так спешили со свадьбой, Блейз?
— Вспомните, милорд: день нашей свадьбы назначил сам король, а не я, — строго произнесла она.
— Вы правы, — пробормотал он. — День нашей свадьбы был назначен королем, и он не тянул с этим, чтобы поскорее начать преследовать мистрис Анну Болейн.
Он заботился не о нас. Вы видели, как эта распутница поймала ваш свадебный букет, Блейз? Видели злорадную улыбку на ее лице? Букет упал прямо к ней в руки, словно заколдованный!
— Бедняга Гэл, — задумчиво проговорила Блейз.
— Бедняга Гэл? А как же бедный Тони, которому теперь придется спать на полу в комнате, где нет даже камина?
Блейз не сумела сдержать смешок — в эту минуту Тони казался ей особенно одиноким и разочарованным.
— Если вы пообещаете сдерживаться, — начала она, откинув одеяло, — я потеснюсь, и мы сможем улечься рядом.
— Я согласен! — Тони мгновенно устроился рядом с ней. — Спокойной ночи, мадам! — Отвернувшись от нее, он укрылся одеялом.
— Спокойной ночи, милорд! — ответила Блейз и задула свечу.
Вскоре после этого она услышала ровное дыхание Тони и постепенно успокоилась. Поежившись под одеялом, Блейз тихо вздохнула. Близость мужского тела почему-то успокаивала ее. Как бывало сотни раз за прошедший год, она вспомнила Эдмунда. Почему он погиб?! Им было так хорошо вдвоем, они вели незатейливую и мирную жизнь, Блейз чувствовала себя защищенной, но самое главное — она была любима. Возможно, Эдмунд и одобрил бы ее брак с Тони, но между ними не было ничего общего. Блейз была невыносима мысль о том, что ей придется родить ребенка человеку, к которому она не испытывает никаких чувств. Дети должны появляться, когда мужчина и женщина любят друг друга. Возможно, именно потому ей так и не удалось зачать ребенка с королем. Что же теперь делать? Она добилась всего лишь трехмесячной отсрочки, а потом ей уже не удастся отказывать Тони в том, что ему положено и по Божьему, и по человеческому закону. Перебирая эти тревожные мысли, Блейз наконец погрузилась в беспокойный сон.
Энтони проснулся на рассвете, услышав, как ходят внизу хозяин постоялого двора и его прислуга. Из конюшен доносилось приглушенное ржание. Он с удовольствием потянулся, прогоняя из конечностей сон, и, повернувшись, увидел, что Блейз мирно спит рядом с ним. Ее лицо было неразличимо в серой полутьме, тело казалось бесформенным под толстым одеялом. Его жена. Блейз. Блейз Уиндхем — его жена. Исполнилась его заветная мечта, но из этого ничего не вышло. Он осторожно выскользнул из постели и, первым делом наполнив ночную посуду, быстро оделся, ибо воздух в комнате к утру стал морозным. Небо уже начинало светлеть, и теперь, повернувшись, Энтони мог разглядеть Блейз.
Во сне она выглядела невинной и нежной. Как трудно было узнать в этой спящей голубке тщеславную женщину, любовницу короля! Но даже помня об этом, Энтони хотел заполучить ее в жены. Как ему повезло, что Блейз надоела королю именно в тот момент, когда он, Энтони, прибыл ко двору! Иначе ему нечего было и надеяться жениться на ней.
Медовые волосы Блейз разметались по подушкам. Господи, как она была прекрасна! Разве могла мужчине, даже королю, наскучить такая прелесть?
Он прикоснулся к ее плечу и осторожно встряхнул ее.
— Просыпайтесь, Блейз. Уже утро, вскоре мы выезжаем.
Она проснулась мгновенно и молча кивнула ему.
— Прислать к вам Геарту?
— Если это вас не затруднит, милорд.
Они позавтракали печеными яблоками со взбитыми сливками, ветчиной, яйцами, сваренными вкрутую, и только что вынутым из печи хлебом с маслом и сливовым джемом. Блейз заставила сестру выпить немного эля, а затем пройтись добрую милю пешком, прежде чем позволила ей сесть в экипаж.
— Беда в том, что ты слишком снисходительна сама к себе, — поучала она Блисс.
— Но я жду ребенка! — возразила та.
— Это вполне естественное событие в жизни молодой замужней женщины, — усмехнулась Блейз. — Ты пробыла при дворе так долго, что вконец запуталась, и теперь не знаешь, что естественно, а что нет. Тебя тошнит потому, что ешь слишком много жирной пищи. Вспомни, еще сегодня утром ты отказывалась есть крутые яйца — разумеется, предпочитаешь сваренные в мешочек и облитые соусом из марсалы и сливок! Простая еда лучше всего. Ты ведь не хочешь пополнеть, Блисс, а если будешь продолжать в таком же духе, то расползешься к тому времени, как появится ребенок, и никогда уже не сумеешь влезть в тесные придворные платья.
— Ты точно знаешь, чем напугать меня, — проворчала Блисс, — впрочем, ведь ты уже дважды была беременна. И надеюсь, знаешь в этом толк.
Фиалковые глаза Блейз блеснули.
— Да, Блисс, знаю. Так что лучше слушайся меня, иначе Оуэн переметнется к какой-нибудь тоненькой девушке.
— Никогда! Этот шалопай так влюблен в меня, что никакой женщине не занять мое место, — заявила Блисс. — И все-таки я постараюсь следовать твоим советам — не хочу полнеть, — ее глаза подозрительно прищурились. — Но довольно обо мне, сестра. Как твои дела? Тони оказался таким же пылким любовником, как король?
— Понятия не имею, какой из Тони любовник, — спокойно отозвалась Блейз.
У Блисс приоткрылся рот, и она уставилась на старшую сестру в полном недоумении.
— Что? — Опомнившись, она потребовала:
— Немедленно рассказывай, что случилось!
Блейз с усмешкой подумала, что сегодня Блисс не хватит времени, чтобы вспоминать о своей тошноте.
— В этом нет ничего загадочного или ужасного. Я попросила мужа подождать три месяца, прежде чем воспользоваться своим правом потому, что я хочу быть полностью уверенной, что не жду ребенка от короля. Вспомни бедняжку Мэри Болейн. Ее ребенок родился через шесть месяцев после свадьбы Мэри и мастера Уильяма Кэри, и король официально не признал его, хотя сомнения здесь были немыслимы. Я не допущу, чтобы такое повторилось со мной.
В роду эрлов Лэнгфордских не будет незаконнорожденных детей.
— Так ты ждешь ребенка? — осведомилась Блисс. — Это правда, Блейз?
— Вспомни, как непостоянны недомогания у женщин в нашем роду, — отозвалась Блейз.
— До сих пор они были непостоянными только у Дилайт и у меня, — напомнила ей Блисс. — Зачем ты солгала Тони?
— У меня и в мыслях не было лгать ему, сестра. Но мне надоело раздвигать ноги по воле господина. Король шантажировал меня, принуждая стать его любовницей, а потом, когда я ему наскучила, выдал замуж за Тони. А Тони считает, что поскольку он мой муж, то должен пользоваться своим правом, независимо от моего желания. Скажи, неужели тебе захотелось бы удовлетворять похоть мужчины, которого ты не знаешь и не любишь, Блисс? Только скажи откровенно, ведь ты не стала бы этого делать?
— Да, — подтвердила Блисс, — ни за что.
— Тогда ты можешь посочувствовать мне, дорогая. Я хочу пожить для себя и поближе познакомиться с Энтони Уиндхемом. Я его почти не знаю, Блисс. Возможно, живя с ним, через какое-то время я сумею прогнать гнев. Между нами должны возникнуть хоть какие-нибудь чувства — пусть даже только дружба и уважение. Мне тяжело возвращаться в Риверс-Эдж, где больше нет Эдмунда, тяжело знать, что теперь мой муж — Энтони, что он будет спать со мной в той же самой постели, на которой некогда мы с Эдмундом любили друг друга, на которой была зачата и родилась Нисса, где умер ее брат.
Блисс закивала головой.
— Об этом я не подумала, — проговорила она и добавила:
— Какая ты смелая женщина, Блейз! До сих пор мне это не приходило в голову, но теперь я все понимаю.
Блейз рассмеялась: она не могла припомнить, чтобы Блисс хоть когда-нибудь прежде похвалила ее.
— Нет, напрасно ты считаешь меня смелой, Блисс, — возразила она. — Я просто делаю все возможное, чтобы выжить, и это мне удается.
Спустя несколько дней сестры попрощались, расселись по своим экипажам и разъехались в разные стороны. Вскоре после этого экипаж эрла Лэнгфордского покатился по холмам мимо Уэйтона и Майклсчерча. В отдалении уже виднелся Риверс-Эдж.
— Черт возьми! — Блейз, не задумываясь, воспроизвела любимое ругательство короля. — Как приятно вновь оказаться дома!
Энтони не смог сдержать улыбку.
— И вправду приятно, — согласился он.
Леди Дороти Уиндхем выбежала из дома навстречу им, с трудом дождалась, когда Блейз выберется из экипажа, и крепко обняла ее.
— О Блейз, дорогая моя, как я рада тебя видеть! Без тебя Риверс-Эдж совсем не тот, но я понимаю, почему ты покинула его! Знаешь, от воспоминаний непросто убежать, особенно от счастливых. Мой брат был бы рад узнать, что ты вернулась домой.
— Насколько мне известно, мама, он с радостью узнал бы и о том, что Блейз стала моей женой. Нас обвенчал в Гринвиче кардинал Уолси пять дней назад, — объяснил Энтони.
— Что? — изумленно воскликнула его мать.
— Да, в королевской часовне, и невесту подвел к алтарю сам Генрих Тюдор, — закончил Энтони.
Дороти Уиндхем разразилась слезами.
— Боже милостивый, Доро, неужели ты жалеешь, что я стала твоей снохой? — спросила Блейз.
— О Блейз, — всхлипывала пожилая леди, — ничто другое не порадовало бы меня сильнее! Ничто! — воскликнула она и снова прижала к себе Блейз. — Теперь я знаю: наш род не угаснет.
— Доро, ты должна знать и еще кое-что, — начала Блейз, но муж перебил ее:
— Позднее, дорогая. — Блейз заметила предостережение в его глазах. — Давайте же войдем в дом — здесь слишком холодно.
Они вошли в дом, и Дороти Уиндхем провела их в большой зал, где в каминах ярко пылали дрова. Блейз обвела взглядом зал и просияла, заметив свою дочь.
— Неужто это Нисса? — воскликнула она.
Дороти Уиндхем кивнула.
— Как она выросла! Я с трудом узнала ее! Она стала точной копией своего отца!
В этот момент маленькая девочка в темном бархатном платьице увидела их и бросилась бегом через весь зал.
— Папа! — закричала она, не обращая внимания на Блейз, и Энтони подхватил ее на руки. — Папа приехал!
Что ты мне привез?
— Я привез тебе твою маму, Нисса, — ответил Энтони. — Разве это плохой подарок?
Нисса Уиндхем обернулась у него на руках и, вздернув свой аристократический носик, оглядела Блейз. В ее фиалковых глазах, так похожих на материнские, не отразилось никаких чувств. Снова переведя взгляд на Тони, девочка заявила:
— Она мне не нравится. Отвези ее обратно, папа. Генриетта гораздо лучше. Пусть Генриетта будет моей мамой!
Блейз пошатнулась, как от удара, и вопросительно взглянула на Доро.
Свекровь ласково потрепала ее по руке.
— Она слишком долго не видела тебя, Блейз, — заметила пожилая женщина. — Дети легко забывают близких. Пройдет несколько дней, и она к тебе привыкнет.
— Но почему она зовет Энтони папой? — спросила Блейз.
— Как только ее привезли сюда из Эшби, Нисса пожелала называть его папой, и мы никак не могли переубедить ее, — Доро виновато добавила:
— Она уже не помнит Эдмунда.
Блейз кивнула.
— Я хочу Генриетту! Хочу Генриетту! — заныла Нисса.
— Кто такая эта Генриетта? — спросила Блейз. — Где няни моей дочери, Мэйзи и Полли?
Мэйзи и ее помощница поспешили подойти и присели.
— Добро пожаловать домой, миледи, — хором произнесли они.
— Возьмите леди Ниссу, — приказала им Блейз.
— Нет! — закричала девочка. — Нет! Я хочу к маме!
— Я и есть твоя мама, Нисса, — отозвалась Блейз, забирая ребенка у мужа.
— Нет! Моя мама — Генриетта! Я хочу Генриетту! — она заерзала на руках Блейз, стараясь высвободиться.
Блейз передала визжащего ребенка Мэйзи, но Нисса пнула няню маленькой ножкой, заставив ее поморщиться от боли. Не выдержав, Блейз присела на ближайший стул и, положив непослушную девочку на колени, несколько раз шлепнула ее, подняв юбки. Нисса разразилась ревом — больше от обиды, чем от боли. Только теперь Блейз поняла, что, расставшись с ребенком, оказала самой себе плохую услугу. Девочка стала непослушной и избалованной, ибо по перепуганным лицам слуг и родственников, собравшихся вокруг, Блейз поняла: никто из них ни разу не осмелился наказать леди Ниссу Уиндхем.
Прежде чем кто-либо успел заговорить, Блейз утвердилась на своих позициях. Поставив дочь на ноги перед собой, она строго приказала:
— Нисса-Кэтрин Уиндхем, немедленно замолчи!
Удивленная непривычно суровым тоном, малышка притихла, уставившись на красиво одетую леди, которая только что отшлепала ее. Глаза Ниссы блестели от слез, но она не решалась издать ни звука.
— А теперь, Нисса-Кэтрин Уиндхем, выслушай меня. Я твоя мать, я служила королю при дворе. Теперь я вернулась домой и надеюсь, что ты будешь вести себя прилично не только среди тех, кто равен тебе по положению, но и среди слуг. Ты немедленно извинишься перед бедной Мэйзи, которую только что ударила. А потом уйдешь к себе в комнату — на ужин тебе принесут туда молока и хлеба. Ты трижды прочитаешь молитву, а завтра придешь ко мне и извинишься за свою постыдную выходку. И тогда посмотрим, стоит ли прощать тебя. А теперь отвечай: «Да, мама», пожелай спокойной ночи отцу и бабушке Доро и уходи.
— Да, мама.
— Не вижу книксена, Нисса, — сурово заметила Блейз, вспомнив уроки своей матери.
Нахмурившись, Нисса присела и, пожелав Энтони и Доро спокойной ночи, удалилась из зала, взяв за руку няню и бросив последний ненавидящий взгляд в сторону матери.
— Похоже, я вернулась как раз вовремя, — со вздохом произнесла Блейз.
— Да, с ней никто не мог справиться, — вздохнула Доро, — она слишком своенравна.
— Прямо как наша Блисс, — подтвердила Блейз.
— Когда приехала Генриетта, — продолжала Доро, — малышка привязалась к ней больше, чем ко всем остальным. Откровенно говоря, мы вздохнули с облегчением: нельзя же все время воевать с ребенком! Бывало, Нисса доводила до отчаяния всех слуг.
— Ну, такого больше не повторится, — решительно сказала Блейз. — Кто же такая Генриетта?
— Это я, мадам. — Стройная и чрезвычайно миловидная девушка шагнула вперед и вежливо присела перед Блейз и Энтони.
— Это мистрис Генриетта Уиндхем, — представила девушку Доро. — Она — единственное дитя младшего брата Ричарда, Генри, жена которого была француженкой. Теперь Генриетта осиротела, и, умирая, ее отец пожелал, чтобы мы взяли ее под свою опеку. Она прибыла из Франции в тот день, когда ты уехал, Энтони.
— Мы рады принять вас в Риверс-Эдже, кузина Генриетта, — произнес эрл. — Надеюсь, у нас вы будете счастливы.
— О, как можно быть несчастной в таком прекрасном доме! — искренне воскликнула Генриетта, сжав руки в невольном восторженном порыве и ослепительно улыбаясь Тони. — Благодарю вас, милорд, за такую милость. Если бы не великодушие вашей матери, не знаю, что бы я стала делать.
— Удивительно, почему ваш отец не позаботился о вас заранее, мадемуазель Генриетта, — полюбопытствовала Блейз.
— Увы! — девушка вздохнула. — У папы было много долгов. Если бы он однажды не посоветовал мне зашить мамины драгоценности в подол юбки, мне и моей горничной Сесиль не на что было бы добраться до Англии, — янтарные глаза девушки наполнились слезами. — Правда, мне пришлось продать все свои вещи, мадам.
— Бедняжка! — посочувствовала Доро. — Ей пришлось купить лошадь с повозкой, чтобы добраться сюда от побережья. Они голодали три дня! — Она повернулась к Блейз. — Генри был младшим из братьев. Отец прочил его в священнослужители, но Генри отказался выполнить его волю, и потому отец отрекся от него. Тем не менее Ричард любил брата и время от времени получал весточки от него. Генри женился на француженке, одной из служанок королевы Франции. Когда мы с Ричардом были во Франции несколько лет назад, на «Поле золотой парчи», месте встречи Генриха VIII и Франциска I, мы видели их. Жена Генри вскоре после этого умерла, а отец Генриетты скончался прошлым летом.
— Да, от чумы, — подтвердила девушка. — Язва у него под мышкой так и не лопнула, а от этого больные всегда умирают. Мне не позволили даже похоронить его — просто увезли вместе с остальными мертвецами в телеге.
— Бедное дитя! — вновь всхлипнула Доро.
— Сколько вам лет, мадемуазель Генриетта? — спросила Блейз.
— Семнадцать, мадам, — последовал учтивый ответ.
— Мы выдадим вас замуж, — пообещала Блейз. — А поскольку вы — ровесница моей сестры Дилайт, я приглашу ее в Риверс-Эдж, чтобы у вас появилась компаньонка, — заключила она.
— Вы так добры, мадам графиня, — произнесла Генриетта, не сводя янтарных глаз с Энтони, беседующего с матерью.
Прищурившись, Блейз оглядела девушку. В ее овальном маленьком личике было что-то неистребимо французское, ничто не указывало на ее родство с Уиндхемами. Черты этого лица были резкими, почти угловатыми, нос — тонким и прямым, рот — маленьким и узким. Ее волосы длиной до плеч представляли собой массу темных кудрей. Девушка притворялась невинной, но Блейз чувствовала в ней какую-то недетскую расчетливость и проницательность. Однако она не могла отказать от дома родственнице мужа, даже если и подозревала, что та не настолько наивна, как кажется. Да, надо найти ей достойного мужа, и чем скорее, тем лучше!
Позднее, когда Блейз и Доро сидели перед камином в небольшой гостиной, пожилая дама произнесла:
— Напрасно ты решила пригласить сюда Дилайт. Узнав, что Тони наконец женился, она будет просто убита горем.
— Дилайт уже семнадцать, Доро. Ей давно пора повзрослеть. Энтони отверг ее три года назад, а она так ничего и не поняла, мечтая о том дне, когда он появится в Эшби и увезет ее на белом коне. Мы с Блисс часто говорили о ней.
Дилайт уже пора понять, что жизнь жестока и об этом не следует забывать. Завтра же я отправлю посыльного к родителям — сообщу им о своем браке с твоим сыном, о новом родстве, а затем приглашу Дилайт в Риверс-Эдж. Если она увидит нас вдвоем с Тони, возможно, она наконец поймет: он потерян для нее навсегда. Только тогда родители смогут подыскать ей мужа, ибо им невыносима мысль о принуждении дочери к браку с нелюбимым человеком… Знаешь, мы всегда считали Дилайт чудачкой. Она немногим младше меня и близнецов и всегда была с нами, а потом вдруг лишилась общества: все мы рано вышли замуж и разъехались. Теперь ей не с кем даже поговорить. Ларк и Линнет на целых четыре года младше, и потом они неразлучны. Надеюсь, общество мадемуазель Генриетты развеселит ее.
— Возможно, ты и права, — согласилась Дороти, — Генриетте тоже нужна подруга-ровесница. Мне не нравится эта ее служанка — в ней есть нечто неприятное, но, разумеется, удалить ее отсюда я не могу. Она слишком стара, и бедная девочка — это все, что у нее осталось от прошлой жизни.
— А ты уверена, что она дочь Генри Уиндхема?
— Да, я видела ее вместе с родителями на «Поле золотой парчи»— в тот год, в июне, ей исполнилось тогда одиннадцать лет. Это, забавное личико невозможно забыть. И потом у нее темные волосы — как и у всех Уиндхемов. Впрочем, и ее мать была брюнеткой. Мать Генриетты была одной из камеристок французской королевы, побочным ребенком некоего дворянина и дочери торговца, как говорил нам Генри. Она была робкой и тихой женщиной. Припоминаю, мне так и не удалось разговориться с ней. Я неважно говорю по-французски, а мать Генриетты ни слова не понимала по-английски.
— Однако сама Генриетта бегло говорит по-английски, — заметила Блейз. — Почти без акцента.
— Да, я обратила на это внимание сразу же после ее приезда, и Генриетта объяснила, что по настоянию отца она с детства говорила на двух языках. По-моему, Генри надеялся удачно выдать ее замуж, если бы только смог найти приданое. У ее матери имелись кое-какие драгоценности, полагаю, подарки от госпожи. Но благодаря им, ты слышала, она добралась до Англии, и теперь у нее нет ни гроша.
— Чем же жил Генри Уиндхем? — с любопытством расспрашивала Блейз.
Доро улыбнулась.
— Главным образом своим остроумием; обаянием и шпагой, как рассказывал мне Ричард. Он разбил сердце моего свекра, ибо тот надеялся, что когда-нибудь Генри станет епископом. Однако Генри слишком сильно влекли мирские соблазны, и он не собирался отказываться от них. Наконец отец отрекся от него в надежде воззвать к здравому смыслу сына. Вместо этого Генри отправился во Францию.
Блейз кивнула.
— Ладно, мы подыщем Генриетте достойного мужа.
Эдмунд обеспечил моих сестер щедрым приданым, и я позабочусь, чтобы Тони сделал то же самое для Генриетты.
Надо удалить ее отсюда как можно скорее..
— Блейз! — Дороти Уиндхем была изумлена непреклонным тоном снохи.
— Доро, я провела при дворе Генриха Тюдора почти год. Двор весьма многочислен, и там я познакомилась со скользкими особами всех мастей. Мадемуазель Генриетта не так невинна, как кажется на первый взгляд. Вероятно, ты этого не замечаешь, ибо ты слишком добросердечна, и Тони тоже словно ослеп. А между тем эта девчонка не сводит с него глаз, пытаясь воспламенить его мужскую гордость. Но я все вижу. Моя дочь уже подпала под ее влияние, что мне совсем не по душе. Нам надо как можно быстрее отделаться от этой француженки. Здесь что-то не так. Я вовсе не желаю ей зла, но хочу, чтобы она покинула мой дом.
— Не могу винить тебя за это, Блейз, — ответила Доро. — Может, девушка и впрямь чересчур умна, но не хочет, чтобы мы узнали об этом, — из опасений, что мы откажемся от нее, если увидим, что она отнюдь не беспомощна и не наивна. Обвинять ее в этом тоже нельзя. Она едва знакома с нами, чтобы быть уверенной в своем будущем.
Давай же позаботимся о ней ради бедного Генри.
— Хорошо, Доро, но вместе с тем поищем для нее мужа, — заключила Блейз.
— А твой брак с Тони? — спросила Доро. — Когда Тони отправился ко двору, я и не подозревала, что он решил жениться на тебе. Жаль, конечно, что вы поженились в Гринвиче, вместо того чтобы устроить свадьбу дома, среди близких, — она улыбнулась Блейз, показывая, что не рассержена, а просто разочарована.
Блейз глубоко вздохнула.
— Я должна кое-что рассказать тебе, Доро, — начала она. — Я не вправе скрывать это от тебя, — и она поведала своей свекрови, как король, шантажируя ее Ниссой, заставил лечь в свою постель. Блейз не забыла упомянуть и о том, что, несмотря на его жестокость, привязалась к этому одинокому человеку. Закончила она рассказ словами о том, как Генрих решил отделаться от нее, чтобы сделать своей фавориткой мистрис Анну Болейн, — как раз в это время Энтони прибыл ко двору и поведал Генриху о предсмертной воле Эдмунда, о том, что он, Энтони, должен жениться на его вдове и защитить ее и детей.
— Он так и сказал королю? — переспросила Доро.
— Да, и король настоял, чтобы мы поженились. Таким образом его затруднение было устранено, а Тони сдержал обещание, данное Эдмунду, — закончила Блейз, не обратив внимания на тон Дороти.
— И вот теперь вы женаты, — подытожила Доро. — Ты любишь моего сына, Блейз?
Блейз покачала головой.
— Не пойми меня превратно, Доро, но я по-прежнему люблю Эдмунда и, должно быть, всегда буду его любить. Но я постараюсь стать доброй и верной женой Тони. Я всеми силами попытаюсь преодолеть свою неприязнь к нему.
Доро потрепала сноху по ладони.
— Не тревожься, дорогая, — успокоила она. — Ты поступила так, как следовало, и я знаю: ты постараешься осчастливить Тони. Он любит тебя.
— Нет, Доро, такого не может быть. Он женился на мне потому, что он любит Эдмунда, потому, что он дал обещание. Энтони — человек чести, но любовь не имеет ничего общего с нашим браком.
Дороги Уиндхем придержала язычок. Она-то знала, что ее сын любит Блейз всем сердцем. Этой любви было достаточно, чтобы поведать королю возмутительную и не правдоподобную ложь о предсмертном обещании, — Доро была уверена, что Энтони никогда не давал его. Но Блейз ничего не подозревала, и, прежде чем объяснить ей все, Доро решила поговорить с сыном. Что касается Тони, он не догадывался, что Блейз согласилась делить ложе с Генрихом Тюдором, только чтобы защитить своего ребенка. Об этом пока следовало умолчать. Дороти одобрила решение Блейз избегать близости с мужем еще три месяца, чтобы когда в Лэнгфорде родится наследник, его отцовство не вызывало сомнений. За три месяца, думала Доро, ее сын и его молодая жена успеют поближе узнать друг друга, и, возможно, между ними возникнет любовь.
Блейз быстро устроилась в Риверс-Эдже, и уже спустя неделю ей начало казаться, будто она и не уезжала отсюда.
Хозяйство в поместье было налаженным, Тони целые дни проводил в седле, объезжая свои земли, наблюдая, как люди готовятся к приближению зимы. Он проверял, в порядке ли крыши и дымоходы, надежно ли спрятано зерно в амбарах от прожорливых грызунов. В эту осень в лесах расплодились олени, и потому Тони позволил каждой из семей в своих владениях добыть на охоте по одному оленю. Это был царский подарок, и когда Тони проезжал через деревни, крестьяне не уставали благодарить его.
— Долгих лет жизни и много сыновей его светлости! — кричали вслед ему женщины, и он усмехался. Вряд ли можно надеяться зачать сына, пока не закончится это трехмесячное воздержание, на котором настояла Блейз. Даже разумность ее решения не утешала Энтони.
Леди Нисса-Кэтрин Уиндхем понемногу привыкала к матери, хотя ни при каких обстоятельствах ее нельзя было назвать послушным ребенком. С возвращением Блейз в жизни Ниссы появились строгости и наказания.
Это не нравилось девочке, но она была достаточно умна, чтобы не выказывать свое раздражение при матери, которая не преминула бы наградить се хлесткой пощечиной. Первым наказанием, наложенным на девочку, стала вышивка льняной салфетки, которой отцу Мартину предстояло пользоваться во время церковных служб. Попытки Ниссы оказались неудачными, и мать, пренебрежительно взглянув на неровные стежки, велела дочери распороть все и переделать. Нисса бросила на нее гневный взгляд.
— Хочешь, я покажу тебе, как это делается? — предложила Блейз.
— Мне уже показывала Генриетта, — доследовал недовольный ответ.
— А у тебя ничего не получилось. Должно быть, Генриетта и сама не умеет вышивать. Это не так-то просто, Нисса. Я знаю, у меня самой не все получалось сразу. Твои тетушки Блисс и Блайт вышивают гораздо лучше меня, и притом быстрее.
— В самом деле? — заинтересованно спросила Нисса.
— Да.
— Тогда пусть они меня научат, мадам, — быстро предложила девочка.
«Умная девчушка, — подумала Блейз, — несомненно, она уродилась в отца».
— В другой раз. Когда они приедут на Рождество, я попрошу их поучить тебя. А сегодня тебе придется учиться у меня, потому что пока их здесь нет, а я рядом.
— Тогда покажи мне, как это делать… мама, — попросила Нисса.
— Держи иглу вот так, — велела Блейз. — Умница, детка, а теперь делай стежок.
— Посмотри! — с восторгом воскликнула Нисса. — Так гораздо лучше, мама!
— Да, — подтвердила Блейз. — И если ты будешь продолжать так же аккуратно, я больше не заставлю тебя переделывать работу.
Дороти Уиндхем улыбалась, наблюдая за матерью и дочерью, которые сблизили головы, склонившись над вышивкой. Блейз понемногу завоевывала привязанность Ниссы. Если бы только Энтони удалось завоевать и ее с такой же легкостью, как она покоряла дочь! Преувеличенная вежливость супругов в обращении друг к другу начинала раздражать Дороти. Она предпочла бы открытые ссоры.
По крайней мере они стали бы хоть каким-то проявлением чувств.
Вскоре в Риверс-Эдж прибыла Дилайт Морган. Доро уже давно не видела ее и с изумлением убедилась, что Дилайт превратилась в ослепительную красавицу. В отличие от старшей сестры, невысокой, как ее мать и близнецы, Дилайт была рослой, в отца, и стройной. Ее лицо отличалось совершенством черт, а тело — прелестными формами. Несмотря на дружескую встречу с Тони, она проявила гораздо меньше радушия, приветствуя сестру.
— Как ты могла выйти за него замуж! — закричала она на Блейз, едва они остались вдвоем. — Ты же знала, что я его люблю! Неужели быть графиней Лэнгфорд так важно для тебя, что ты согласилась стать женой наследника своего мужа? Ты же его не любишь! Как ты могла! Ты совсем не знаешь его!
Блейз сразу поняла, что сейчас не время проявлять деликатность.
— У меня не было выбора, Дилайт. Брак между мной и Тони устроил король. И потом Эдмунд перед смертью просил Тони жениться на мне.
— Ты могла бы освободить его от клятвы, данной Эдмунду!
— Зачем? — жестко спросила Блейз. — Я наскучила королю, а его обычай — избавляться от любовниц, выдавая их замуж. Я гораздо охотнее согласилась выйти замуж за знакомого мне человека, чем за чужака. Но главное, Энтони тебя не любит, Дилайт.
— У него не было даже времени как следует узнать меня, — вскричала девушка. — Это ты виновата! Ты заманила его ко двору и украла у меня!
— Черт возьми, Дилайт! Ты и сама в глубине души не веришь в то, что плетешь. Да если бы я хотела привлечь внимание Энтони, я ни за что не уехала бы ко двору Элисс и Оуэном. Я осталась бы здесь, в Риверс-Эдже, и попыталась бы завладеть им как можно скорее. Энтони не любит тебя, Дилайт, и никогда не любил, хотя только Богу известно, на что ты шла, лишь бы добиться его любви. Он создан не для тебя, сестра. Пойми это наконец и начни жить заново!
— Энтони по-настоящему влюблен в меня, Блейз, это ты ничего не понимаешь! — решительно возразила Дилайт. — Я приехала в Риверс-Эдж, чтобы отнять его у тебя, и я сделаю это!
— Придется немедленно отослать ее домой, в Эшби, — вздохнула Блейз, передавая Доро разговор с младшей сестрой. — Я надеялась, она все поймет, увидев меня рядом с Энтони, но, похоже, она способна верить только своим выдумкам. По-моему, она просто обезумела от любви к Энтони.
— Вряд ли, — отозвалась Дороти Уиндхем. — Пусть побудет здесь еще немного. А вдруг общество Генриетты поможет ей развеяться. Пожалуй, и вам с Тони следует несколько иначе относиться друг к другу. Вы вежливы, и это все. Вспомни, Дилайт видела тебя с Эдмундом. Если ты не против, я поговорю об этом с Тони.
Блейз почувствовала, как заливается смущенным румянцем, но сумела кивнуть. Как нелепо! Ее свекрови приходится беседовать с ее мужем о таком деле! Однако она понимала — Доро права. Дилайт становилась все упрямее.
Ее необходимо было переубедить. Надо заставить ее признать истину, ибо, несмотря на заверения Доро, Блейз не сомневалась, что ее младшая сестра на грани помешательства.
Рано вечером, закончив домашние хлопоты, Блейз остановилась у камина в гостиной, глядя на огонь. Она наблюдала, как полено рассыпалось на угли, а в дымоход устремился сноп рыжих искр. Почувствовав, что на ее плече лежит чья-то рука, она обернулась. Энтони улыбнулся ей, а затем, к удивлению Блейз, склонился и осторожно прикоснулся губами к ее губам.
— Твоя сестра наблюдает за нами, — пробормотал он.
— Доро говорила с тобой?
Почему у нее так стремительно забилось сердце? Блейз недоумевала.
Он покрыл поцелуями ее верхнюю губу.
— Да, и по-матерински напомнила, что я еще ни разу не поцеловал тебя. Ты понимаешь это, мой ангел? До сих пор я еще ни разу не поцеловал тебя!
Должно быть, ее щекам стало горячо от пламени камина, решила Блейз, когда Энтони обнял ее за талию.
— Даже во время свадьбы мы не целовались, верно? — подтвердила она.
— Зато король не упустил случая страстно поцеловать тебя, — напомнил Тони. — Я помню, что, прежде чем мы начнем делить ложе, пройдет еще два месяца, но есть удовольствия, от которых не стоит отказываться, — и он снова запечатлел поцелуй на ее щеке.
— Тони… — начала она.
Он приложил палец к ее губам.
— Блейз, я знаю, ты меня не любишь. Но нам в конце концов придется соединиться — чтобы произвести на свет следующее поколение Уиндхемов. Мне бы не хотелось делить ложе с чужой женщиной. Я не тот человек, который способен заниматься любовью холодно и равнодушно. Возможно, ты никогда не простишь мне смерти Эдмунда, но умоляю, не надо ненавидеть меня. Я не хочу, чтобы наши дети родились в ненависти… Мой ангел, ты меня понимаешь?
Она осторожно коснулась ладонью его щеки.
— Да, милорд, я согласна с вами. Энтони Уиндхем, прошу прощения за то, что я была к вам несправедлива. Вы не виноваты в смерти Эдмунда. Да, это вы позвали его в тот день на охоту, но Эдмунд — решительный человек. Он не поехал бы с вами, если бы не захотел. А что касается нашего сына, то его убило только мое горе, и ничего более. За это я виню себя, а не вас.
Не стану обещать, что я когда-нибудь полюблю вас, милорд, но досадовать на вас больше не буду. Возможно, если у нас будет время узнать друг друга, мы поймем, что сумеем отвоевать себе хоть толику счастья. Это гораздо лучше, чем гнев и непонимание.
— А потом, — продолжил Энтони за нее, — мы поможем малышке Дилайт найти свое счастье. — Его голубые глаза наполнились теплом, какого Блейз у него никогда не замечала.
— Она все еще наблюдает за нами?
— Нет, мой ангел, она ушла сразу же после первого поцелуя, — ответил Тони.
Внезапно его слова доставили Блейз удовольствие. Значит, он целовал ее не ради Дилайт, а потому, что это ему нравилось. Он первый заговорил с ней о примирении и сделал это ради них самих. Неужели она ошибалась в нем?
Неужели она была ослеплена ненавистью? В конце концов этот человек — племянник Эдмунда.
Рождество в Риверс-Эдже прошло тихо. И Блисс, и Блайт предпочли остаться дома, а сильные снегопады не позволили семейству Морганов покинуть Эшби. Дилайт не расстраивалась, поскольку за это время успела сблизиться с Генриеттой.
— Мне все равно, даже если я больше никогда не увижу Эшби, — заявила она за ужином в рождественскую ночь.
— Не можешь же ты навсегда остаться здесь, — возразила Блейз. — Весной мы с Тони начнем подыскивать претендентов на руку Генриетты. Ей восемнадцать лет исполнится первого июня, а тебе — седьмого. Вы обе засиделись в девушках. В твоем возрасте у меня уже была Нисса.
— А год спустя ты стала королевской шлюхой, — парировала Дилайт, и Генриетта захихикала. — Не понимаю, как Тони решился исполнить обещание, данное Эдмунду, если ты так бесстыдно опорочила память своего мужа и имя Уиндхемов!
Блейз была слишком потрясена, чтобы ответить, как и Доро, но Энтони Уиндхем в гневе вскочил.
— Отправляйся к себе, Дилайт! — рявкнул он. — И не смей выходить из комнаты без моего позволения. Как ты смела так говорить с моей женой, да еще в присутствии нашей дочери!
Дилайт встала, громко всхлипывая.
— Я все понимаю, Тони, — с плачем отозвалась она. — Тебя силой заставили жениться на ней. Но я тебя прощаю, — повернувшись, она выбежала из маленькой гостиной, где собралась семья.
Генриетта встала и, присев перед старшими, сказала:
— Я пойду к ней и постараюсь ее успокоить. Бедняжка Дилайт, ее сердце разбито! — Она выбежала вслед за подругой, а Блейз и Доро в отчаянии переглянулись.
Генриетта без труда настигла Дилайт и, взяв ее под руку, упрекнула:
— Напрасно ты начала ссориться с сестрой при всех, Дилайт. Она так добра и терпелива с тобой, и твое недовольство выглядит откровенной неблагодарностью. Разве я не предостерегала тебя, милочка?
— Он любит не ее, а меня! — рыдала Дилайт. — Мне невыносимо видеть, как он страдает. Это меня он должен был целовать у камина! Я должна была лежать в его постели! Я должна рожать ему детей, а не она! Не Блейз! Кроме Энтони, мне никто не нужен, Генриетта! Почему же он достался ей, а не мне?
— Всему свое время, милочка, — утешала Генриетта. — Ты получишь Энтони, а я помогу тебе, в этом.
— Но зачем это тебе? — сквозь слезы спросила Дилайт.
— Затем, — что ты моя лучшая подруга, Дилайт Морган, вот зачем! — произнесла Генриетта с такой убежденностью, что простодушная Дилайт сразу поверила ей и позволила уложить себя в постель.
— Я не смогу заснуть, — пожаловалась она.
— Нет, сможешь, я дам тебе особое снотворное, — пообещала Генриетта и, сняв с пояса крошечную сумочку, высыпала щепотку порошка в бокал с вином, а затем велела Дилайт выпить его залпом. Не прошло и минуты, как огорченная девушка заснула.
Генриетта презрительно взглянула на Дилайт. Как глупа эта девчонка! Эта маленькая идиотка убедила саму себя, что кузен Энтони женился на Блейз просто из чувства долга. Но Генриетта видела: Дилайт далека от истины. Энтони Уиндхем влюблен в жену, и если она пока его не любит, то в конце концов это дело времени. Генриетта поспешила к себе в комнату, находящуюся рядом.
— Что это за крик был в гостиной? — спросила Сесиль.
По-английски она изъяснялась с трудом и потому предпочитала французский.
— Дилайт вновь поссорилась с сестрой, бабушка. Кузен Энтони выгнал ее из гостиной, и мне пришлось укладывать глупышку в постель.
— Будь осторожна, детка! Напрасно ты называешь меня бабушкой — нас может кто-нибудь подслушать. Пока англичане считают, что я твоя служанка и ни слова не знаю по-английски, они будут без опасений болтать при мне. Я могу многое узнать.
Генриетта обняла старуху:
— Не бойся, бабушка. Я дала Дилайт снотворное, чтобы успокоить ее, а остальные сидят в гостиной. — Она устроилась на постели, расправив юбки. — Они снова заговорили о том, что пора выдать меня замуж, бабушка. Кузина Блейз считает, что мы с Дилайт уже не молоденькие, и весной намерена подыскать нам мужей. — Она рассмеялась. — Прекрасная Блейз, как она уверена в себе и в своем благополучии! Как я ненавижу ее — за то, что она вышла замуж за Энтони, которого я приберегала для себя. Ведь этого хотел папа, правда?
— Да, да, — закивала старуха, — но теперь это невозможно, детка. Тебе еще повезло, что мадам Блейз согласилась оставить тебя здесь да к тому же решила выдать тебя замуж с приличным приданым. Она неглупа, детка, — ведь она была любовницей короля! Радуйся, что она тебя еще не раскусила.
— Думаешь, я соглашусь выйти замуж за какого-нибудь английского сквайра, когда меня предназначали в жены дворянину? Я непременно стану графиней Лэнгфорд, бабушка!
— Тише, тише, Генриетта! А как же мадам Блейз?
— Она умрет, — твердо заявила Генриетта.
— А мадемуазель Дилайт?
— Она убьет свою сестру, а затем, не выдержав угрызений совести, покончит жизнь самоубийством. Тогда останусь только я, дорогая моя бабушка. Я буду рядом, я сумею утешить бедного кузена Энтони и присмотреть за малышкой Ниссой, а когда траур закончится, выйду за него замуж.
— Как же ты заставишь мадемуазель Дилайт решиться на такое, детка? — удивилась Сесиль.
— О, я буду действовать не спеша и осторожно, — задумчиво ответила Генриетта. — Надо завести Дилайт как можно дальше — чтобы она не струсила и не погубила мои планы. Но у меня все получится. Доверься мне — я многому научилась при дворе короля Франциска. Я точно знаю, что надо делать.
Старая француженка согласно кивала внучке. Ее муж некогда служил лекарем при дворе правителя Флоренции.
Он научил и жену, и дочь всем тайнам своего ремесла, а он знал толк и в лечебных снадобьях, и в ядах. Благодаря своему искусству мать Генриетты стала камеристкой французской королевы, а та постоянно подсыпала любовные снадобья в вино супруга в надежде вновь воспламенить его страсть. И бабушка, и мать Генриетты поделились с ней своими секретами, надеясь, что когда-нибудь она займет видное место среди дворцовых слуг. Но Генри Уиндхем строил иные планы для своей миловидной дочери.
— Ты станешь знатной дамой, моя малышка Генриетта, — то и дело повторял он. — Когда-нибудь ты выйдешь замуж за богатого английского лорда, и тогда твой папа сможет вернуться домой и прожить последние годы в мире и довольстве.
В одиннадцатилетнем возрасте Генриетта вместе с родителями присутствовала при встрече двух великих монархов, Франциска и Генриха, на «Поле золотой парчи».
Совершенно случайно ее отец встретился там с братом и его женой. Генри Уиндхем уже давно не видел никого из родственников, но встреча братьев оказалась теплой. Генриетта помнила, что ее дядя, лорд Ричард, угощал ее засахаренными сливами и подарил серебряный медальон. Она помнила, как еще тогда Ричард жаловался на то, что его сын до сих пор гуляет в холостяках.
Впоследствии отец сказал Генриетте:
— Если Энтони Уиндхем не женится к тому времени, как ты подрастешь, то, клянусь Богом, я выдам тебя замуж за кузена, детка!
Генриетта навсегда запомнила его слова и, прибыв в Риверс-Эдж, была более чем довольна известием, что ее кузен так и не успел жениться. Несмотря на то, что была глубоко потрясена, когда два месяца спустя Энтони вернулся из Гринвичского дворца вместе с женой, Генриетта искусно сумела скрыть свое разочарование. Никто, даже мадам Блейз, ни в чем ее не заподозрил. А приезд Дилайт Морган с ее исступленной страстью к Энтони Уиндхему и вовсе стал несказанной удачей. Генриетта решила воспользоваться отчаянием глупенькой девочки, чтобы избавиться от соперницы, а затем прибрать к рукам Энтони.
Всю долгую зиму она будет играть на ревности оскорбленной Дилайт, но… не забывая об осторожности. Она возбудит в этой невинной девушке естественную страсть к Энтони, осторожно подведет ее к самому краю, и… Генриетта рассмеялась.
— Я стану самой изысканной из графинь, верно, бабушка? А потом отправлюсь ко двору и удивлю мою давнюю подругу мадемуазель Болейн! Да, вот уж она «обрадуется», увидев нас!
Старуха разразилась дребезжащим смехом.
— И верно, детка! Бедный король Генрих Тюдор! От мистрис Анны Болейн он не отделается так легко, как от других возлюбленных. Эта девчонка своего не упустит!
— Король хочет заполучить ее только в любовницы, бабушка, но я-то слишком хорошо знаю Анну: она способна довести его до помешательства. Его царственному копью ни за что не проникнуть в сладкую пещеру мадемуазель Болейн, пока она не станет королевой! О, это тщеславная плутовка!
— Как жаль, что ты не так расчетлива, как мадемуазель Болейн, — тогда твой папа не умер бы от ран, защищая твою честь. Честь, которая была давно потеряна, Генриетта.
— Папа никогда не узнал бы про месье герцога, если бы не мадемуазель Домон. — Генриетта пожала плечами. — Я ведь не просила защищать меня. И потом, бабушка, ты же знаешь, я обожаю страстных мужчин.
— Да уж, детка, — последовал ответ, — но здесь ты должна быть осторожна: если тебя разоблачат, все пропало.
