- Хроники границы, #4
Глава 17
Хотя они спали вместе, с той брачной ночи Кир к ней не прикасался. Сначала Сисели недоумевала, но потом поняла: он обдумывает все, что случилось между ними. Они соединились дважды, и оба раза между ними вспыхивала страсть. Будет ли так между ними всегда? Нет. Скорее всего сказывалось долгое воздержание. Ничего больше.
Вечером того дня, когда уехали гости, Сисели попросила принести лохань и горячей воды. Она мирно отмокала в ванне, когда в спальню вошел муж. И Сисели, и Орва растерялись, потому что Кир не потрудился постучать.
— Доброй ночи, Орва, — отчеканил он тоном, не допускающим возражений.
Орва присела и метнула взгляд на госпожу.
— Доброй ночи, милорд, миледи, — пробормотала она, неохотно ретировавшись, поскольку Сисели промолчала.
— Ты слишком часто моешься, — заметил Кир, начиная раздеваться.
— А тебе тоже следует мыться чаще, — парировала Сисели. — Не знаю, почему мужчины так не любят купаться, если не считать лета, когда они плавают в озере и называют это купанием.
— Не хочу пахнуть, как какой-то чертов цветок, — буркнул Кир.
— Но тебе нравится, когда от меня приятно пахнет, — лукаво улыбнулась Сисели.
— Верно, — хмыкнул он.
— А от тебя несет конским потом.
— Если поклянешься, что заставила моего кузена мыться чаще, я последую его примеру, — пообещал Кир.
— Ну конечно, он стал мыться чаще, — коварно заявила Сисели. — Хотел угодить мне. Давай!
Сисели протянула ему руку:
— Ты уже разделся, и я сама тебя вымою. Когда научишься мыться как следует, сварю тебе мыло с запахом сандала и гвоздики, настоящий мужской аромат. Чем быстрее научишься мыться, тем меньше будешь пахнуть конюшней.
Кир никогда в жизни не мылся с женщиной, и приглашение ему понравилось. Конечно, он мог выдернуть ее из лохани и сделать все, что пожелает, без всякого мытья. Он лэрд Гленгорма, ее муж, и требует повиновения.
Но Кир вдруг сообразил, что Сисели пытается подружиться с ним. Предложить больше, чем уважение на людях и вожделение в постели.
Он вспомнил, как это было между отцом и мачехой. Они наслаждались обществом друг друга, украдкой обменивались улыбками, смеялись над вещами, которые он не считал забавными. И были более чем довольны. Счастливы.
Кир поднялся по лестничке к краю лохани и осторожно ступил в теплую воду. Сисели была обнажена, и Кир осознал, что купание предоставляет много других возможностей, чем просто чистота. Он широко улыбнулся.
Когда Сисели встала перед ним с тряпочкой в руках, кончики грудей коснулись его груди, и его «петушок» стал твердеть.
Сисели умыла его. Тряпочка скользила по лицу, и он неожиданно нашел запах мыла очень приятным.
— Твое лицо еще красивее, когда умыто, несмотря на хмурое выражение, — отметила она, проводя пальцем по щетине, и занялась его шеей. — В детстве меня купала Орва. Если бы она увидела такую грязную шею, как у тебя, обязательно спросила бы, уж не собираюсь ли я выращивать на ней лук.
Потом Сисели принялась за его плечи, грудь и спину, старательно намыливая их и смывая пену водой.
— Твои ногти давно пора подстричь, но я сделаю это, когда мы выйдем из воды, — пробормотала она, двигаясь с осторожностью, чтобы не расплескать воду.
Вымыв его руки, Сисели вручила ему тряпочку.
— Остальное доделаешь сам, — велела она и осторожно вышла из воды.
— Но я не знаю как, — пожаловался Кир в бесплодной попытке казаться беспомощным.
На самом же деле он изнемогал от желания.
— Не глупи, — уговаривала Сисели. — Конечно, ты умеешь вымыть ноги, живот и другие части тела. Если я попытаюсь помочь тебе, мы разольем воду.
Сисели подхватила теплое полотенце и принялась вытираться, ощущая его жадный взгляд. Поэтому она протянула руку к сорочке.
— Не надо! — резко приказал Кир.
— Хорошо, но ты не возражаешь, если я буду ждать тебя в постели? В комнате прохладно, а лохань загораживает камин, — ответила Сисели, ложась и накрываясь одеялом.
— Ты не вытрешь меня? — поддразнил он, выходя из воды.
Его откровенное возбуждение смутило Сисели.
— Вытрись сам, — пробормотала она, краснея. — Ты уже большой.
— Ты заметила? — фыркнул он, принимаясь вытираться.
Сисели невольно хихикнула.
— Заметила, — призналась она, думая, что этой ночью между ними что-то произошло.
Но что? И почему? Может, это облегчение оттого, что они наконец поженились? Или оттого, что гости уехали и в доме, кроме них, только слуги и маленькая Джоанна?
Сисели почувствовала, как просела перина, когда Кир забрался в постель и лег, опершись на подушки.
— Итак, мадам, мы снова одни. Довольны тем, что я благоухаю, как цветочная поляна? — спросил он, сжимая ее руку.
— Завтра я должна вымыть тебе голову, чтобы довершить дело, — сообщила Сисели, — и тогда буду довольна.
— Я позабочусь о том, чтобы ты была довольна задолго до того, как наступит утро, — ответил Кир, поднося ее руку к губам и легонько покусывая пальцы.
Она молчала, не зная, что ответить.
— Что, мадам, наконец, прикусили ваш острый язычок? Как это возможно? — осведомился Кир.
— Между нами что-то изменилось, — честно ответила Сисели. — Ты этого не чувствуешь?
Он чувствовал, но не был уверен, стоит ли признаваться, пока не узнает точно, в чем дело. Теперь настала его очередь замолчать.
Сисели заметила игру эмоций на его лице. Кир не знал, что сказать и сделать, и это ее удивило. Но тут она вспомнила слова Джо о том, что в сердечных делах мужчине требуется больше ласковых слов, чем женщине. И выпалила, не успев хорошенько подумать:
— Возможно, теперь, когда вы так чисты, милорд, вы мне больше нравитесь!
— Правда? — настороженно спросил Кир.
— Да. Я почти уверена, что ты мне нравишься, муж мой.
Он ей нравится! Но погодите, откуда эти неожиданные перемены? Какую интригу задумала эта женщина? Они невзлюбили друг друга с того момента, когда узнали о предстоящей свадьбе. Их соитие было грубым и необузданным. Нет, грубым был он, а не Сисели. И все же Кир с подозрением нахмурился.
— Чем вызваны такие заявления, мадам? — выдавил он и, обняв ее, взглянул в лицо, чтобы проверить, не лжет ли она.
Сисели снова испугалась, но решила взять себя в руки. Правда — мощное оружие.
— Полагаю, что тоже нравлюсь тебе, что бы ты ни говорил в прошлом. Я уверяла, что ты не нравишься мне, только потому, что ты объявил об этом первым. Твои слова ранили меня, Кир. Не потому ли ты сердился, что не мог получить Гленгорм без меня? Поэтому, когда ты так откровенно выразил свою неприязнь, мне не оставалось ничего, кроме как сделать то же самое.
— Но теперь я тебе нравлюсь, — уточнил он.
— Я никогда не питала к вам неприязни, милорд. Сначала я полюбила Гленгорм. И Йена, но по-своему. Потом родилась Джоанна, которая еще крепче привязала меня к Гленгорму. Я боялась, что мне придется защищать эти земли ради дочери. Я не слаба, не безвольна, но никогда не ожидала, что окажусь в приграничном доме одна с ребенком. Фрэнг скажет тебе, что я просила его научить меня искусству оборонять этот дом. И он согласился. Но потом сэр Уильям прислал тебя. Не могу передать, какое облегчение я почувствовала, когда ты взял на себя защиту дома. А потом ты помог мне родить Джоанну. Ты был добр, и я подумала, что, возможно, все не так ужасно. Но почему ты твердишь, что я тебе не нравлюсь? Что я тебе такого сделала? Хотя я ни на секунду не верю, что ты говоришь правду.
Она действительно удивила его.
— Мне не слишком везло с женщинами.
— Но про тебя не ходят сплетни, как о Дугласе-распутнике, — задумчиво протянула Сисели. — И хотя тебе за тридцать, ты до этой поры не женился. Наверное, не потому, что не способен ублажить женщину!
— Когда-то я любил девушку. Но ее отец посчитал незаконнорожденного недостойной партией для дочери. Любовь делает человека уязвимым. Я не поверил бы, не случись со мной такого. Я поклялся, что больше этого не повторится.
Сисели протянула руку и погладила его по щеке.
— Тебе не обязательно любить меня, Кир. Но ты можешь признать, что неравнодушен ко мне.
Кровь Христова! Она лежит голая у него на коленях, гладит его лицо и нежно с ним разговаривает. Не любить ее? Но он ее любит, даже если может признаться в этом только себе. Если Сисели узнает о его чувствах, то приобретет над ним власть, а он поклялся, что ни одна женщина больше не будет иметь над ним власти.
— Я не питаю к тебе неприязни, — произнес он.
— Этого вполне достаточно. Пока, — улыбнулась Сисели.
— Мадам, я никогда вас не полюблю! — неожиданно для себя воскликнул он, чувствуя, что проигрывает.
— Я довольна тем, что нравлюсь тебе. Наши дети родятся не только от похотливых наслаждений, но и от взаимной симпатии.
Кир поклялся никогда не любить ее, и Сисели вдруг поняла, что хочет его любви и сама готова его полюбить. Но он ничего не узнает. Не должен узнать! Это лишь даст ему преимущество над ней!
Сисели хотелось плакать, но она сдержалась. И не отвела взгляда.
Она сбивает его с толку! Эти необыкновенные зеленовато-голубые глаза смотрели на него, и Кир чувствовал, что слабеет.
«Если я действительно ему нравлюсь, — дремотно подумала Сисели, — любовь непременно придет».
Кир сжал ее грудь и принялся обводить сосок большим пальцем. Она выгнулась, налегая на его ладонь. Обняла Кира и стала отвечать на поцелуи, пока распухшие губы не начали гореть. Тогда ее руки пустились в дерзкое путешествие по его телу. Он отвечал тем же.
Ее пальцы нежно ласкали его плечи, налитые мускулы под загорелой кожей. Запустив пальцы в густые угольно-черные волосы, Сисели прижалась к Киру всем телом, и он застонал. Грудь к груди. Живот к животу. В ее бедро уперся подрагивающий бугор плоти.
Кир подмял ее под себя и, наклонив голову, стал алчно целовать и сосать груди, нежно прикусывая соски. Он встал на колени между ее бедрами, но тут же, к удивлению Сисели, закинул ее ноги себе на плечи, так, что щиколотки почти сжимали шею. Зарылся лицом во влажный холмик и стал целовать набухшие створки лона. Большими пальцами приоткрыл их и уставился на влажную розовую плоть, уже залитую беловатыми соками, на крошечную драгоценность в самом центре. Его язык стал обводить бугорок чувствительной плоти, медленно-медленно, потом все быстрее, пока Сисели не стала извиваться.
— Кир! Кир! — вскрикнула она и, содрогнувшись, взорвалась в экстазе, охватившем ее нестерпимым жаром.
Кир снова застонал, продолжая лизать ее соки, пока она не взмолилась о милосердии. Он поднял голову и хрипло спросил:
— Что вы хотите, мадам? Скажите, и вы это получите.
Он горел желанием вонзиться в нее, но хотел слышать, как она просит, поскольку в этом случае понял бы, что она спит с ним не только из чувства долга. А ему нужно больше, чем просто долг!
— Я хочу почувствовать вас в себе, милорд. Хочу, чтобы вы вошли в меня!
Сисели сняла ноги с его плеч и широко их развела.
— Возьми меня сейчас! Пожалуйста!
— Я нравлюсь тебе, — тихо сказал Кир, теребя крохотный бугорок.
— Я нравлюсь тебе! — парировала она, нежно сжимая его плоть, прежде чем отпустить. — И… да, ты мне нравишься, Кир Дуглас!
Вместо ответа он приподнялся над ней и уверенно вошел в ворота рая. И замер, наслаждаясь восхитительным ощущением ее влажного жара. Он наконец стал двигаться, неспешно, ритмично, и Сисели едва не зарыдала от восторга.
Он был таким неукротимым и в то же время нежным… Сисели льнула к нему, наслаждаясь ощущением их соития. Ее пальцы впились в его плечи. Подняв голову, она прикусила мочку его уха, и Кир громко рассмеялся и назвал ее своей маленькой ведьмой.
Ощущения все нарастали. Она обвила ногами его торс, чтобы впустить еще глубже. Он сделал еще один выпад.
— Кир! — снова закричала она.
И тут Сисели почувствовала, как ее уносит волной сладострастия. Она поднималась все выше, выше, выше… пока конвульсии не стали сотрясать само средоточие ее существа. О, как сладко! Слишком сладко!
И тут она почувствовала, как Кир на мгновение застыл, и ее лоно наполнилось его семенем.
— Сисели! — вскрикнул он, но она почти не слышала, поскольку сама затерялась в ослепительном блаженстве, которое завладело обоими, окутав теплом и наслаждением.
Продолжая сжимать друг друга в объятиях, усталые муж и жена мгновенно заснули.
На рассвете Кир проснулся первым. Он был спокоен и куда менее раздражен, чем в предыдущие дни. Сисели лежала рядом, тихо посапывая. Он улыбнулся и, не в силах сдержаться, привлек ее к себе, гладя по голове и вдыхая нежный запах вереска.
Он никогда не мог мечтать о такой жене, как Сисели Боуэн!
Кир стал ласкать пышные груди. Сисели что-то сонно пробормотала во сне. Какое чудесное чувство! Ее грудь сжимают сильные руки!
Она повернулась и прижалась попкой к его животу. Его достоинство мгновенно отвердело. Желание ударило его как кнутом. Разведя ей ноги, Кир осторожно нашел вход для жаждущей плоти и, удовлетворенный, улегся неподвижно.
Чей-то огромный «петушок» наполнил ее. Что за чудесный сон!
Сисели улыбнулась. Он вошел в нее до конца. Но она не хотела просто лежать и поэтому вдавила в его бедра свои, безмолвно требуя, чтобы «петушок» станцевал для нее. И пока она медленно просыпалась, он действительно стал входить, резко и очень глубоко.
Сисели тихо вскрикнула и продолжала стонать, найдя единый с Киром ритм. Большая рука на ее груди сжимала мягкую плоть. Они снова достигли нирваны вместе, а потом Кир повернул ее к себе, взял лицо в руки и поцеловал.
— Ты мне тоже нравишься, — признался он, гладя ее спутанные волосы.
Сисели неожиданно захотелось плакать. Страсть, которую они разделили сейчас, так отличалась от прежних соитий! Так вот что изменилось между ними! Они признались, что небезразличны друг другу!
— Я могу будить тебя так каждое утро, — прошептал Кир, целуя ее ушко.
— Надеюсь на это, — прошептала в ответ Сисели. — Мне очень понравилось.
Кир встал и подошел к окну.
— Прошлой ночью ударил мороз, и холодный туман еще висит на холмах, хотя солнце уже поднялось. Сегодня опять поеду охотиться, иначе зимой придется голодать.
— Мы с Орвой соберем оставшиеся травы. Маб учит меня варить целебные зелья, а зимой люди часто болеют. Но вы с королем привезли много дичи и оленей. Ты прекрасный добытчик!
— Один из наших людей заметил кабана в ближайшем лесу. Скоро настанет пора резать, коптить и солить. Хорошо бы привезти этого кабана!
Болтая, они одевались и умывались.
В последующие дни оказалось, что они словно всю жизнь провели вместе. Днем Кир и его люди охотились, и лэрд делил добычу со своими спутниками. Знатные лорды, как правило, не делали этого, а в награду давали членам своих кланов права на охоту и ловлю рыбы, да и то на определенное время. Но мелкие приграничные лорды и их люди полагались друг на друга, чтобы выжить. Если они убивали двух оленей за день, одного отдавали в деревню, где делили на всех, в том числе и вдов.
Настал ноябрь. Несколько животных убили, освежевали, мясо засолили и закоптили. Члены клана и их дети теперь заготавливали дрова для лэрда и себя. В саду собирали последние яблоки и груши.
В декабре Джоанне исполнилось девять месяцев. Она уже ползала, могла похвастаться четырьмя зубками и весело гулила. При виде Кира ее глаза загорались восторгом. Ее первое слово, произнесенное в канун Дня святого Фомы, было «па», выкрикнутое во всю силу детских легких, как только Кир вошел в зал. Тот широко улыбнулся, подхватил девочку и стал рассказывать, какая она красавица.
— Совсем как мама, — добавил он, глядя на Сисели, и ее сердце заколотилось.
— Па! Па! Па! — тараторила Джоанна, гладя его по лицу.
Лэрд снова улыбнулся и поцеловал ее в мягкую щечку.
— Да, Джоанна, я твой па и счастлив быть им. И мы с твоей ма изо всех сил трудимся, чтобы дать тебе маленького братца в самом ближайшем будущем.
Сисели радовалась, что Кир любит ее дочь. А насчет замечания о брате… у нее был прекрасный подарок на Двенадцатую ночь. Она, похоже, ждет ребенка. Кир приходил к ней почти каждую ночь. Будет ли он так же пылок, когда она подарит ему сына?
В канун Рождества в камине горело толстое полено, и хозяева устроили праздник. Сисели раздала подарки: отрезы ткани, нитки и небольшие кусочки кружева для женщин. Мужчины получили колчаны с новыми стрелами и кожу на сапоги. Детей тоже не забыли. Мальчикам подарили маленькие деревянные мечи, и они сразу затеяли битвы. Девочкам достались новые сорочки и яркие ленты.
Сисели собиралась придержать новости до Двенадцатой ночи, но Мэри Дуглас громко спросила, что приготовила для мужа госпожа Гленгорма.
— Боюсь, ему придется ждать своего подарка до конца июня, — произнесла Сисели, глядя на мужа.
При виде ошеломленного лица Кира она рассмеялась, и весь зал разразился приветственными криками.
— Я подарю тебе дитя после дня летнего солнцестояния, — улыбнувшись, добавила Сисели. — Вы довольны, милорд Гленгорм?
Кир обнял ее и расцеловал, после чего присутствующие завопили еще громче.
— Сын! У меня будет сын! — объявил он.
— Малыш, — поправила Сисели. — Одному Богу известно, появится ли у нас сын.
— Это будет мальчик! — твердо повторил Кир. — Господь не оставит Дугласов.
И, наклонившись, прошептал ей на ухо:
— Спасибо, мадам.
— Похоже, последнее время я ни в чем не могу вам отказать, — пошутила Сисели, намекая на их безумную страсть. — И вы мне по-прежнему нравитесь.
— Нет, мадам. Вы меня любите, — дерзко заявил Кир.
— Да, — согласилась Сисели, к своему и его удивлению. — Я люблю тебя, хотя не знаю почему. Ты высокомерен и упрям, и все же в тебе есть обаяние. Но и ты любишь меня. Хотя боишься признаться.
— Ты мне нравишься, — буркнул Кир, краснея.
Она не лишит его сил. Ни одной женщине больше этого не удастся.
Сисели смеялась ему в глаза, хотя сердце ныло. Она призналась в любви к нему, а Кир не ответил ей тем же. Ничего. Когда-нибудь обязательно признается.
Май — время посева овса и ячменя. В Гленгорм пришло известие, что король собирается на север, поскольку Макдоналд и другие лорды так и не принесли королю клятву верности. Кир тренировал людей ежедневно, кроме воскресенья. Поведет ли их сам лэрд, зависело от Сисели. Если она родит сына, Кир будет свободен пойти. Если нет — останется. А с Дугласами поедет сэр Уильям.
Сисели в жизни еще не чувствовала себя так ужасно, как в последнее время. Живот стал огромным, и она еле переваливалась с боку на бок. Но каждый день спускалась в деревню и гуляла у озера. Вода успокаивала ее. Однажды она увидела на дорожке огромную свинью. Остановившись, Сисели уставилась на неуклюжее создание и разразилась слезами. На плач прибежали женщины.
— Миледи! — воскликнула Мэри Дуглас. — Схватки начались? Позвать Агнес?
Сисели, всхлипнув, отрицательно покачала головой.
— Что случилось? — спросила Мэри.
— Это демон, сидящий в ведьме, терзает ее! — закудахтала Бетия.
— Молчать! — прогремела Мэри. — В этой деревне только одна ведьма — ты! Твоя свекровь умерла прошлой зимой, а муж исчез, как только стаял снег. И где только Каллум Дуглас ухитрился тебя найти?!
— Здорово бы удивились, если бы узнали! — фыркнула Бетия. — Возможно, когда-нибудь узнаешь, Мэри Дуглас, и, уверяю, не обрадуешься.
Мэри недобро оглядела Бетию, но промолчала и обратилась к Сисели:
— Миледи, почему вы так плачете? Пожалуйста, скажите, чем мы можем помочь вам?
Все еще всхлипывая, Сисели показала на хрюкающую свинью.
Женщины недоуменно уставились на животное. Но тут Мэри Дуглас захихикала.
Поняв, что происходит, остальные присоединились к ней. Все буквально завывали от смеха, и Сисели, забыв о слезах, тоже покатывалась от хохота.
Мэри обняла госпожу за плечи.
— Ребенок скоро родится, миледи, — ободрила она. — Все мы время от времени чувствуем себя точно так же.
— Он постоянно толкается, — устало пробормотала Сисели, хотя чувствовала себя немного лучше после такого веселья.
— Ах, уже он? — поддела ее Мэри.
— Я так сказала? — смутилась Сисели.
— Именно.
Сисели слабо улыбнулась:
— Кир настаивает на том, что это сын, ведь ни одна приличная девочка не стала бы пинаться так сильно и часто. О, Мэри! Что, если, подобно бедной королеве, я буду рожать одних девочек?!
Сисели в отчаянии заломила руки.
— У нее их уже три, помоги ей Господь! Гленгорм нуждается в наследнике точно так же, как Шотландия.
Мэри взяла Сисели под руку и повела к дому. Остальные женщины вернулись в свои коттеджи.
— На все Божья воля. Вы обязательно дадите Гленгорму наследника. Если не в этот раз, моя милая леди, значит, в следующий.
Утром накануне дня летнего солнцестояния Мэри разбудил стук в дверь. Поднявшись, она выглянула в окно и увидела Габана Дугласа.
— Я нужна в доме? — спросила она, приоткрыв ставни.
— Да, и поскорее! — крикнул он.
Мэри поспешила вверх по холму и успела догнать Агнес Дуглас, местную повитуху.
В доме их встретила Орва.
— Она в новой спальне. У нее схватки уже с полуночи.
— Где лэрд? — спросила Мэри.
— Не отходит от нее, хотя мне бы не понравилось присутствие мужчины в такой час, — язвительно заметила Орва.
— Кому как, — безмятежно отмахнулась Агнес.
Женщины вошли в спальню.
— Слава Богу, вы здесь, — нервно пробормотал Кир.
— Я рожаю, Кир. Не умираю! — резко ответила Сисели.
— Идите к мессе, милорд, сообщите обо всем Эмброузу. Потом возвращайтесь сюда и позавтракайте. И как раз успеете к рождению младенца, — предложила Агнес. — Не мешало бы помолиться, чтобы роды были быстрыми, а мужчина всегда успокаивается после сытной еды.
— Иди, — поддакнула Сисели.
Кир тут же исчез. Когда она рожала Джоанну, он так не нервничал. Что это с ним?
«Ты любишь ее», — прошептал внутренний голос.
— Да, люблю, — пробормотал лэрд. — Смилуйся надо мной, Господи! Я ее люблю и чувствую, как с каждой минутой слабею.
Выругавшись, Кир вспомнил совет повитухи и отправился в церковь.
Агнес тем временем осмотрела Сисели и кивнула:
— Все в порядке, миледи. Еще несколько часов, и мы положим ребенка вам на руки.
Весь прекрасный летний день Сисели старалась привести свое дитя в этот мир. Вернулся Кир с отцом Эмброузом. Позавтракав, они попросили разрешения войти в спальню. Священник молился вместе с женщинами, а Кир держал руку жены и старался ее ободрить. Наконец, когда солнце еще высоко стояло в небе, Сисели, вцепившись в подлокотники родильного кресла, с оглушительным криком вытолкнула ребенка.
Агнес легко поймала новорожденного и отдала Мэри, а сама стала ожидать, пока выйдет послед. Малыш орал во всю глотку.
Один взгляд, и Мэри широко улыбнулась, осторожно подняла голенького, вопящего младенца и показала отцу.
— Парень, Сисели! — торжествующе заорал Кир. — Ты родила мне прекрасного, крепкого мальчишку!
Наклонившись, он поцеловал жену в губы.
— Дайте мне посмотреть! Дайте посмотреть! — попросила Сисели.
Они положили ей на руки окровавленного, плачущего малыша.
— О Господи! — тихо сказала она. — Он и вправду пошел в отца, верно? Как ты назовешь его, Кир?
— Йен Роберт, — не колеблясь, ответил тот. — В честь моего покойного кузена и твоего отца.
Сисели нежно улыбнулась ему:
— Я счастлива это слышать, милорд.
Мальчик перестал кричать и, открыв глаза, посмотрел на склонившихся над ним родителей. Глаза его оказались светло-голубыми.
Сисели отдала ребенка Мэри. Та принялась обтирать ребенка и заворачивать в свивальник.
— Пойду за Джоанной, — решил Кир.
Сисели кивнула.
Кир почти сразу же вернулся с дочерью на руках. Сзади шла Орва. Кир поднес Джоанну к колыбели, где уже лежал новорожденный.
— Смотри, милая, мама принесла нам маленького парнишку. Это твой брат.
Джоанна сунула палец в рот и, поразмыслив, покачала головой:
— Нет. Джана — мамина дочка.
— Правильно, любовь моя, — улыбнулась Сисели. — Но теперь у тебя есть братик, и он будет маминым сыном.
— Нет! Не хочу! — заупрямилась Джоанна.
— Она привыкнет, — заверила Мэри. — Первенец всегда ревнует следующих детей. Со временем она поймет и увидит, что вы ее по-прежнему любите, миледи. И через год парень вырастет настолько, чтобы с ним можно было играть. Тогда все изменится. Не расстраивайтесь из-за этого.
Орва унесла малышку, пообещав показать праздничные огни и угостить сахарным печеньем. Довольная Джоанна поцеловала мать и отчима. Агнес и Мэри приняли послед, который потом намеревались зарыть под большим дубом. Сисели обтерли теплой водой, надели чистую камизу и уложили в кровать, после чего женщины пожелали лэрду и его жене спокойной ночи.
Кир лег рядом с женой и поцеловал ее руку.
— Спасибо за сына, — прошептал он.
— Ты любишь меня? — лукаво спросила Сисели.
— Да, — признался он, к ее удивлению, поскольку она не думала одержать победу так быстро. — Я люблю тебя, жена.
— А если бы я родила дочь? Все равно любил бы? — не унималась Сисели.
— Да, — вздохнул он. — Все равно. Боюсь только, что моя любовь лишает меня сил.
— Нет, Кир! — мудро возразила Сисели. — Любовь делает человека сильнее. Особенно если она взаимна. Погоди и увидишь. Теперь мы единое целое. И никто не сможет выстоять против нас.
Кир неожиданно понял, что Сисели права. Поразительно! Все эти годы он считал, будто любовь к женщине лишает мужчину сил. Но может, он просто любил не ту женщину? А вот Сисели предназначена для него. Она всегда будет стоять рядом, плечом к плечу и никогда не предаст.
Он снова припал к ее губам.
— Я люблю тебя. И всегда буду любить, Сисели, моя прекрасная жена.
— Знаю, — выдохнула она. — И я всегда буду тебя любить. Завтра же нужно сообщить хорошую новость королеве.
— Да, — согласился Кир и неожиданно вспомнил приказ короля.
Он остается в Гленгорме, пока Сисели не родит сына. Но теперь ему придется ответить на призыв короля. Да, он отчасти счастлив, что сможет заработать славу и милость повелителя. Но одновременно Киру хотелось, чтобы северные лорды по собственной воле принесли королю клятву верности, чтобы он мог остаться в Гленгорме со своей драгоценной женой и детьми.
