Глава 19
До цели было рукой подать. Хью Фоконье со своей женой и отрядом благополучно достиг побережья Англии после трехдневного морского путешествия. Они высадились на каменистый берег близ залива Веймут. Бретонским рыбакам заплатили серебром, как было обещано, и они немедленно стали собираться в обратный путь. Перед тем как они отплыли, Хью сообщил им о судьбе Вивианы и Гая Бретонских.
— Вы свободны, друзья мои, — сказал он изумленным рыбакам. — Вам больше нечего бояться. Магия ваших хозяев умерла вместе с ними.
Жан-Поль покачал головой.
— Возможно, вы и правы, сэр рыцарь, — сказал он.
Изабелла не знала, кто обрадовался сильнее, почуяв под ногами твердую землю, — она или лошади. На самом деле у нее не было поводов жаловаться: путешествие прошло быстро и без всяких неприятностей. И все же скрип песка под ногами был для ее уха самой желанной музыкой. Путники нашли воду для лошадей и отправились в Винчестер: Хью рассчитывал узнать там новости о короле. Изабелла не хотела снова встречаться с королем, но Хью успокоил ее:
— Все его попытки соблазнить тебя остались тайной.
Ты не нанесла ему прилюдного оскорбления, покидая двор, но он прекрасно осознал, что ты дала ему отпор. Он больше не попытается сломить твое сопротивление, особенно сейчас, когда я буду рядом.
— Ему не стоило пытаться сделать это с самого начала, — колко заметила Изабелла.
— Он — король, — пожав плечами, отозвался Хью.
— Это не повод для безобразного поведения, — твердо заявила Белли.
Хью не удостоил жену ответом. Разве Изабелла могла понять такого сложного человека, как Генри Боклерк? При том, что Хью, конечно, не нравилось, что король домогался его жены, он считал все же, что короли на самом деле отличались от прочих людей. Генрих не стал бы ухаживать за Изабеллой, если бы Хью был рядом с ней. Если бы она послушалась Рольфа и осталась в Лэнгстоне, ничего этого бы не произошло. Конечно, если бы он сказал это вслух, Изабелла снова бы напомнила ему, что если бы она не поехала ко двору, а потом не отправилась в Бретань, то он, Хью, до сих пор бы не вернул себе память и оставался в плену у Вивианы. Хью Фоконье улыбнулся про себя. Лучше смолчать и не выслушивать очередной раз, как его супруга высказывается относительно безнравственности короля Генриха.
Добравшись до Винчестера, они узнали, что двор находится здесь, но король отправился на охоту на две недели.
Хью Фоконье разыскал королевского священника и передал через него Генриху, что он вернулся в Англию и отправляется домой, в Лэнгстон. Покидая покои священника, он заметил в коридоре Рольфа де Брияра и окликнул его.
Услышав голос друга, Рольф обернулся. На лице его отразились одновременно удивление, облегчение и радость. Друзья обнялись, и Рольф спросил:
— Где же тебя черти носили, Хью? Леди Изабелла с тобой? Мы не сможем вернуться домой, к Алетте, без Изабеллы.
— Да, Белли со мной, — ответил Хью. — Благодаря моему драгоценному зятьку мы с Белли оказались в плену у друзей Ричарда де Манвиля. Мы были в Бретани, потому-то меня было так трудно найти. Но Белли сумела отыскать мой след. С помощью наших лэнгстонцев и сокольничих мы недавно сумели выбраться оттуда и вернуться в Англию. Должен признаться тебе, что мы с Белли не теряли зря времени в этом плену. Весной у нас будет еще один ребенок.
Такова была история, которую они с Белли сочинили, чтобы объяснить свое отсутствие. Сокольничие и лэнгстонцы согласились, что легенда получилась правдоподобной, и поклялись, что не выдадут своих хозяев. Они почти ничего не знали о том, что в действительности происходило в замке, но той малости, которую им удалось увидеть, хватило, чтобы они испугались. Подобно рыбакам из Бретань-сюр-Мер, они не были полностью уверены, что чародейству Гая и Вивианы пришел конец. Чем меньше они будут рассказывать о своей жизни в Бретани, тем лучше.
Изабелла обрадовалась, узнав, что король уехал на охоту, и вдвойне обрадовалась при виде своего отчима.
— Не ругай меня, папочка Рольф, — сказала она ему. — Хью не смог бы вернуться домой без моей помощи.
— По-моему, он вернулся бы скорее, если бы ему не приходилось заботиться в пути о беременной жене, — возразил Рольф, все еще сердясь на нее за побег в Бретань.
— Нет, — выступил Хью на защиту жены, решив добавить немного к своей легенде. — Меня сильно ударили по голове, и пока Белли не помогла мне вернуть память, я не мог вспомнить, кто я такой. Белли исцелила меня.
На следующий день они пустились в обратный путь — в Лэнгстон. Город Лондон показался Изабелле сейчас еще более шумным и грязным, чем в первый раз. Она вздохнула с облегчением, когда он остался позади. Перед путниками простиралась широкая, ровная дорога, ведущая к Колчестеру. Дом!
Теперь уже совсем близко! Даже воздух казался здесь знакомым, подумала Белли.
До речки Блит они добрались в дождливый туманный день. Ожидая перевозчика, чтобы переправиться на другой берег, Изабелла заметила, что в Лэнгстонском замке появились две каменные башни. Наконец прибыл лодочник.
Он изумленно уставился на Изабеллу и Хью, разинув рот.
— Милорд! Миледи! Мы думали, вы уже мертвы! — воскликнул он.
— Кто вам такое сообщил? — требовательно спросила Изабелла.
— Старик Альберт сказал, что мы вас больше никогда не увидим. Он очень переживал из-за этого, а потом умер, — сказал лодочник и взглянул на Хью. — Я не могу перевезти вас сейчас, милорд. Я должен говорить всем приезжим, что вход в Лэнгстонский замок закрыт и что сейчас этот замок защищают от вторжения во имя герцога Роберта. — Лодочник беспокойно топтался на месте, упираясь шестом в глину речного берега.
— Кто же защищает Лэнгстон? — тихо спросил Хью.
— Лорд Ричард де Манвиль, сын того, кто некогда защищал замок во имя короля Вильгельма, милорд Хью, — ответил лодочник.
— Что же сталось с леди Алеттой? — спросил Рольф.
— Она с детьми заперлась в Новой башне, милорд. Говорят, что она каждый день осыпает бранью того, кто взял наш замок, когда он приходит требовать, чтобы она сдалась, — объяснил лодочник.
— Сколько человек привел с собой лорд Ричард? — спросил Хью.
— С ним еще один рыцарь и четверо солдат.
— Как он умудрился взять замок всего с четырьмя солдатами и одним-единственным рыцарем?! — вспылил Хью. — Не могла же леди Алетта впустить его!
— Боюсь, это моя вина, — сказал Рольф. — Когда король призвал меня на войну, я увел с собой самых опытных стражников. Нас послали в Нормандию, чтобы подготовить почву для прихода короля и встретиться с лордами, верными королю Генриху. Сейчас в Нормандии невозможно путешествовать без сильного эскорта. Я думал, что сэр де Манвиль уже потерял интерес к Лэнгстону. Я оставил здесь только самых слабых защитников. Очевидно, де Манвиль просто въехал в замок без всяких преград: эти зеленые юнцы даже не могли вообразить, что два рыцаря и четверо солдат представляют собой какую-то угрозу.
Лодочник кивнул:
— Да, милорд, так все и случилось.
— Отправляйся обратно, и если тебя спросят, скажи, что мы — всего лишь отряд путников, просивших укрытия на ночь. А когда стемнеет, возвращайся за нами, чтобы мы могли переправиться и освободить замок от захватчиков.
Устрой так, чтобы Ричард де Манвиль ничего не подозревал. Мы захватим его врасплох. Ты говоришь, с ним еще один рыцарь?
— Да, милорд. Некий Люк де Сай, очень мерзкий тип, — ответил лодочник. И, оттолкнувшись от берега шестом, он поплыл через Блит к замку.
Изабелла фыркнула.
— Дождь все сильнее, — заметила она. — Сколько нам придется ждать? Нет ли здесь какого-нибудь укрытия?
— Мы должны вернуться в лес, чтобы нас не заметили со стен замка, — сказал Хью. — Наш отряд слишком большой, и если твой брат заметит нас, то обеспокоится и прикажет запереть ворота.
— Это не важно, — сказал Рольф. — Когда строили Новую башню, мы сделали подземный ход, ведущий за стены замка. Когда стемнеет, мы переправимся и под покровом ночи проникнем в замок незаметно. Внутреннего коридора, соединяющего Новую башню со старой, еще нет. Мы собирались провести его позже. Когда мы построили башню, то убрали часть стены, но туда можно проникнуть только через дверь на первом этаже или через этот подземный ход.
— Великолепно! — Хью по-волчьи ухмыльнулся, оскалив зубы. — Вивиана Бретонская говорила мне, что Ричард де Манвиль очень суеверен. У меня есть отличный план, как выставить его из Лэнгстона, не пролив ни капли крови.
— Лучше бы ты убил его вместе с его приспешником, — угрюмо сказала Белли. — Он не откажется от своих надежд на Лэнгстон. Пока он будет жив, мы все время будем в страхе ожидать его очередного набега. Потом он внушит эту навязчивую идею своим сыновьям, и мы никогда не избавимся от де Манвилей. Убей его сейчас, пока у нас есть такая возможность, милорд.
— Поблизости есть хлев, где госпожа смогла бы укрыться от дождя, — перебил их беседу один из лэнгстонцев.
Они быстро разыскали хлев, собрали сухие дрова и немного сена и развели костер. Птиц посадили в деревянный ящик, где обычно хранилась солома для коровьих подстилок. Все лэнгстонцы столпились вокруг огня, и вскоре стало тепло. Путники проголодались, устали и промокли.
— Что ты собираешься сделать с де Манвилем? — спросил Рольф, когда суета наконец улеглась.
Хью медленно улыбнулся:
— Людей, которые держали нас с Белли в плену, местное население считало колдунами. Они спекулировали на репутации своего рода, чтобы держать в повиновении своих крестьян и соседей. Ричард принес им присягу на верность, и они пообещали, что он получит Лэнгстон. Когда Изабелла выгнала Ричарда в первый раз, он вернулся к этим мнимым колдунам в страшном гневе. Но они заверили его, что если он наберется терпения, то все получит. Как же они смеялись у него за спиной! Ведь они, само собой, были мошенниками, — сказал Хью, объясняя Рольфу ситуацию. — Я же намерен убедить Ричарда де Манвиля и его дружка, что эти колдуны поделились со мной своей магической силой и что я накажу их, если он не вернется в Нормандию и не прекратит навсегда свои попытки завоевать Лэнгстон.
— Он ни за что не поверит! — скептически заявил Рольф.
— О нет, поверит, — хихикнула Белли. — Помню, когда я была маленькой девочкой, Ричард всегда боялся подобных вещей. Стоило черной кошке перебежать ему дорогу, — а у нас была старая кошка, то и дело рожавшая черных котят, — как он немедленно крестился, трижды поворачивался на месте и плевался. Если зимой слышали гром, — а такое иногда случается, — он уверял всех, будто это дьявол бьет в барабан. Он боится всего, что нельзя объяснить логически. Я не сомневаюсь, что Хью сможет убедить его, будто стал колдуном. И все же, по-моему, лучше было бы его убить, — заключила Изабелла. — Моему брату нельзя доверять.
— Давай попытаемся уладить это дело миром, — сказал Хью.
Они дождались темноты и поехали к переправе, где ожидал их лодочник. Дождь наконец прекратился, но от воды поднимался густой туман. Лэнгстонцы переправились первыми, чтобы защитить своих хозяев в случае неожиданного нападения. Затем лодочник перевез Рольфа. Последними отправились Хью, Изабелла и двое сокольничих. Лодка бесшумно ткнулась в песчаный берег. Изабелла вывела Гриза на сушу, за ней последовали ее спутники. Они медленно проехали через деревню. В тускло освещенных дверных проемах молча стояли крестьяне; все до единого улыбались.
Поднялся ветер, снова пошел дождь. Путники взбирались по холму к замку. Как они и предполагали, ворота оказались заперты. Рольф повел их вокруг стены ко второй башне. Осторожно раздвинув кустарник, он показал своим товарищам потайную дверь и, достав ключ, отпер замок.
Дверь на тщательно смазанных петлях тихо отворилась.
Спешившись, всадники оставили лошадей в рощице, чтобы их не заметили из замка, и последовали в подземный ход за Рольфом де Брияром. Рольф подождал, пока все войдут, и запер за ними дверь.
Взяв факелы из каменного ящика, он зажег их по одному от единственного светильника, горящего в полутемном проходе, и раздал своим спутникам. Затем, встав во главе процессии, он произнес:
— Идите за мной!
Они поспешно двинулись вперед по каменному туннелю. Воздух был холодным и слегка застоявшимся. Они шли несколько минут, а затем заметили впереди очертания еще одной двери. Неожиданно эта дверь распахнулась, и яркий свет залил коридор. В проходе возникла чья-то фигура. Хью и Рольф схватились за мечи.
— Я так и знал, что вы воспользуетесь этим ходом, милорд, — раздался голос отца Бернарда. — Добро пожаловать домой! Кого я вижу! Это леди Изабелла? — Священник пропустил их из коридора в квадратную прихожую.
— Где мы? — спросил Хью священника.
— Это вход в Новую башню из внутреннего двора, милорд, — ответил тот. Он опустил гобелен, прикрывавший дверь в подземный ход, и придвинул к двери тяжелый дубовый стол. — Ваша мать ждет вас наверху, миледи, — сказал он Изабелле. — Я усердно молился за ваше благополучное возвращение.
— Ваши молитвы достигли своей цели, святой отец, — с благодарностью ответила Изабелла. Она не стала говорить, что Господу Богу стоило бы действовать побыстрее.
Священник, несмотря на то что вырос при нормандском дворе, был сама невинность. Он просто не мог себе вообразить, через что пришлось пройти ей и Хью. Не говоря больше ни слова, Изабелла поспешила вверх по ступеням, туда, где ожидала ее мать.
Алетта взглянула на дочь и залилась слезами.
— Хвала Господу и Пресвятой Богоматери! — всхлипнула она.
Изабелла обняла ее, не в силах удержаться от привычных насмешек:
— Мадам, ну сколько можно плакать и стонать? Я вернулась целой и невредимой, и вскоре вы сможете баловать еще одного внука. Где мой сын? Я хочу видеть его! Немедленно!
— Дети спят. Изабелла. Не надо будить малыша Хью.
Он еще маленький, ты напугаешь его. А потом я не смогу заставить его уснуть. Подожди до утра.
— Но я не видела своего сына целый год! — воскликнула Белли.
— Моей вины в этом нет, — сказала Алетта. — И малыш Хью не виноват, что его мать сбежала и бросила его, когда ему еще и года не исполнилось. Придется тебе подождать до утра. Не хочу поднимать шум в детской в такой час. Кроме того, хотелось бы знать, когда твой муж избавит нас от Ричарда де Манвиля.
— Хью вам все расскажет, матушка, — сказала Белли.
Она расстроилась, что не может немедленно обнять своего сына, но понимала все же, что ее мать абсолютно права.
Она внимательно взглянула на Алетту и улыбнулась. — Вы тоже носите ребенка! — рассмеялась она. — Который же это, мадам?
— Третий, — сдержанно сообщила Алетта. — Надеюсь, на сей раз будет дочка. Хочу, чтобы на старости лет у меня была дочка, которая сможет обо мне позаботиться.
— Вы хотите сказать, — слегка обидевшись, произнесла Белли, — что не можете положиться на меня, мадам?
— Ты слишком независимая. Изабелла, — ответила мать. — Когда я буду нуждаться в тебе, ты снова пустишься в какие-нибудь приключения. Я хочу кроткую, добрую девочку, которая будет похожа на меня, — сказала Алетта, — а не еще одну чертовку, которая станет целые дни напролет носиться по окрестностям и сбегать из дома. — Она сложила руки на округлившемся животе. — Ну и где же ты пропадала столько месяцев?
Изабелла осторожно изложила матери смягченную версию правды. Алетта выслушала ее и кивнула, к удивлению Белли признав, что дочь ее поступила совершенно верно, прислушавшись к своим чувствам и отправившись на поиски мужа.
— Я не думала, что ты одобришь мой поступок, — призналась Белли.
— Если бы не ты, Хью не смог бы вернуться к нам, Изабелла, — сказала Алетта. — Ты поступила правильно, в этом не может быть сомнений.
На пороге маленького Семейного зала появились Хью и Рольф. Алетта бросилась навстречу мужу, подставив губы для поцелуя. Рольф сжал жену в объятиях.
— Ты оказалась самой смелой и умной женщиной, любовь моя, — с гордостью произнес Рольф.
— Я не смелая, — возразила Алетта. — Просто я никогда не боялась Ричарда, милорд. Он трус. Как ты собираешься убить его? — спросила она. — И когда?
— Возможно, убивать его не понадобится, — вмешался Хью.
— Если вы не убьете его, он никогда не оставит нас в покое, — предупредила Алетта своего зятя. — Де Манвили очень упрямы. Добро пожаловать домой, Хью, — с некоторым опозданием добавила она. — Изабелла рассказала мне о ваших приключениях.
— Где лэнгстонцы? — спросила Изабелла мужа, внезапно заметив их отсутствие.
— Они пробрались в казармы, — ответил Хью. — Они должны захватить четверых солдат твоего брата и надежно связать их, чтобы они не подняли тревоги. Потом один из наших людей проберется в Большой зал и посмотрит, чем сейчас занимаются твой брат со своим приятелем. Если они еще не напились, то мы подождем. А потом, когда они свалятся под стол, мы переправим их через реку и оставим в том коровьем хлеву, пока они не проспятся.
— Где Агнесса? — поинтересовалась Изабелла, глядя на мать. — Она в порядке?
Алетта кивнула:
— Она спряталась в деревне; она слишком хороша, чтобы попадаться на глаза твоему брату или Люку де Саю. Мы пошлем за ней, дочка. Она очень обрадуется твоему возвращению.
Вскоре вернулись охранники и сообщили Хью Фоконье, что нормандские солдаты уже сидят под замком. Слуг известили, что их хозяева вернулись домой и находятся в башне. Ричарда де Манвиля и Люка де Сая потчевали самыми лучшими винами, не забыв подсыпать в них травки, которые помогут незваным гостям проспать по меньшей мере часов десять.
— Еще чуть-чуть — и можно будет их уносить, — сказал Хью. — Похоже, тебе надо немного отдохнуть, Белли.
Если бы можно было, я помог бы тебе избавиться от этой мокрой одежды. — Он шаловливо подмигнул жене.
— Я хочу горячую ванну, — сказала Белли.
— Прежде надо убрать из зала твоего брата и его дружка, дорогая. Насколько мне помнится, когда тебе в прошлый раз захотелось горячую ванну, ты попала в переплет. — Хью понизил голос, чтобы его никто не подслушал. — Так что на сей раз советую тебе набраться терпения.
— Но только на сей раз, — с улыбкой ответила Белли.
— Приляжешь отдохнуть? — спросила ее Алетта.
— Пока нет, — ответила Изабелла. — Моя накидка совершенно промокла, но остальная одежда суха. Впрочем, я бы выпила немного вина и что-нибудь перекусила бы, мадам. Иди сюда, Рольф, расскажешь мне о том, как шли дела в Лэнгстоне в наше отсутствие. — Она сняла плащ и уютно устроилась перед большим камином, в котором жарко пылали поленья. Алетта подала ей кубок подогретого вина с пряностями и принялась резать хлеб и сыр.
— То лето, когда ты уехала, — начал Рольф, — как ты помнишь, было очень плохим. Урожай вышел совсем бедный. Скот сначала сильно болел, потом почти весь вымер; правда, овцы остались. В день Святого Лаврентия налетел ужасный ураган. В деревнях не осталось ни одной целой крыши. Этот год — получше прошлого, хотя военные налоги короля не способствуют восстановлению хозяйства.
Король выжимает из нас все до последнего гроша, а нам, в свою очередь, приходится обирать крепостных. Я изо всех сил стараюсь делать им поблажки, когда это только возможно, и они понимают, что всем нам приходится приносить жертвы ради Англии. Впрочем, даже прошлой зимой никто не голодал. Нам в Лэнгстоне не нужны бунтари.
— Ты хорошо постарался, Рольф, — похвалила его Изабелла. — Спасибо тебе. Не знаю, что бы случилось с Лэнгстоном, не будь тебя. Но мы с Хью больше не уедем отсюда.
— Хью должен служить королю. Изабелла, — сказал Рольф. — Если король призовет нас, мы должны будем уехать. Иначе нас сочтут изменниками.
Изабелла задумчиво потягивала вино. Она промолчала: сказать было нечего. Оставалось лишь молиться, чтобы Генри Боклерк забыл о Хью Фоконье и Рольфе де Брияре, когда придет пора воевать с Нормандией. Усталость внезапно навалилась на нее, и она заснула у камина. Кубок наклонился у нее в руке, и остатки вина пролились на пол.
Хью взял у нее кубок и сел к столу.
— Пускай поспит, пока не уберем наших гостей из зала, — тихо проговорил он. — Потом я ее разбужу, и мы впервые за эти месяцы ляжем в собственную постель.
— Она рассказала мне о ваших приключениях, но мне кажется, далеко не все, — с неожиданной проницательностью сказала Алетта. — Вы можете что-нибудь добавить к этой истории?
— Если даже и могу, — мрачно сказал Хью, — то лучше не спрашивайте об этом Белли. Мы рассказали все, что вам нужно знать. Нам больше нечего сказать вам, Алетта. Умоляю вас, не допускайте, чтобы ваше любопытство взяло верх над здравым смыслом. — Хью Фоконье не мог представить себе, что сталось бы с его чувствительной тещей, если бы она услышала об извращениях, которые творили Гай Бретонский и его сестра. Алетта пришла бы в ужас, узнай она об этих мерзостях. Он не хотел обсуждать это даже со своим лучшим другом Рольфом де Брияром. Впрочем, с Изабеллой он еще об этом побеседует.
Около полуночи явился один из стражников и сообщил, что Ричард де Манвиль и Люк де Сай уже крепко спят. Хью и Рольф немедленно встали и пошли проследить, как незваных гостей будут нести в хлев. Войдя в зал, они переглянулись и обменялись усмешками: двое нормандцев громко храпели прямо за столом. Их вытащили во двор и уложили на носилки, подвешенные между двумя лошадьми. Потом лошадей вывели из замка, спустились вниз по холму и двинулись через спящую деревню к переправе. Лодочник перевез их на другой берег, и лошадей отвели в хлев, недавно послуживший укрытием для отряда Хью. Затем Ричарда де Манвиля и Люка де Сая сняли с носилок и положили на солому. Нормандцы продолжали храпеть.
— Как бы я хотел быть здесь завтра утром и посмотреть, как эти красавчики проснутся, — хихикнул Рольф. — Интересно, что они подумают!
— Сначала они наверняка придут в замешательство, — ответил Хью, — а потом, очевидно, решат, что каким-то образом сами перебрались через реку с пьяных глаз, да так и заснули на соломе. Но потом они вернутся в замок и увидят, что мы уже дома. Вот тут-то и начнется настоящее веселье.
Хью и Рольф переправились обратно со своими стражниками и лошадьми. Когда Хью Фоконье, хозяин Лэнгстона, въехал во двор замка, всеобщая перемена настроения была очень ощутима. Ворота снова заперли на засов, и Хью отправился за своей женой, чтобы ввести ее в Большой зал. Встав на колени у ее стула, он поцеловал ее в щеку.
Белли медленно открыла глаза.
— Все готово? — спросила она.
— Да, Белли. Ричард де Манвиль со своим дружком дрыхнут в хлеву, — сказал он, помогая ей подняться на ноги. — Пойдем в нашу спальню. — И они двинулись из Новой башни в главную часть замка. Изабелла тихо положила голову на плечо мужу. Она очень устала.
Из темного угла появилась Агнесса с широкой улыбкой на лице:
— Добро пожаловать домой, милорд! Добро пожаловать домой, миледи!
Она украдкой бросила взгляд на Линда, и его ответный взгляд сказал Агнессе все, что она хотела узнать. Он все еще любил ее. Агнесса старалась сохранить спокойствие, но слезы, навернувшиеся ей на глаза, сказали, что она тоже любит его.
— Пока вы тут выносили этого нахала, — сказала Агнесса, — я разбудила служанок, и мы убрали из спальни его вещи и постелили чистое белье, милорд. Сегодня вы будете спать в своей постели! Мне остаться? Может быть, госпоже понадобится моя помощь, чтобы раздеться?
— Думаю, она слишком устала, чтобы раздеваться, девочка моя, — ласково ответил ей Хью. — Ступай спать, а завтра утром ты сможешь поговорить со своей госпожой. Я просто сниму с нее дорожные сапоги и накрою покрывалом. Видишь — она спит на ходу.
Изабелла сквозь дрему слышала их знакомые голоса.
Она чувствовала себя в полной безопасности и постепенно погружалась в глубокий сон.
Проснувшись с зарей. Изабелла не сразу сообразила, где находится. Наконец она вернулась к приятной действительности. Она — дома! Дома, в Лэнгстоне, в собственной постели!
— Ты проснулась, — услышала она голос Хью.
— Мы — дома! — радостно воскликнула она.
— Да, но прежде чем расслабиться и вернуться к прежней жизни, нам надо уладить еще несколько дел. Белли.
Во-первых — твой брат. Ты поможешь мне подшутить над ним?
— Само собой, милорд, — ответила она. — Но все же, я думаю, ты поступаешь глупо, что не хочешь его убить.
Возможно, для тебя на этой шутке дело кончится, но не для Ричарда! Он будет морочить нам голову до конца своих дней!
— Не важно, дорогая. Я — хозяин Лэнгстона, и мое желание — закон. Я хочу решить это дело именно так, а не иначе, — сказал Хью.
Тон его вызвал у Изабеллы раздражение. Вот же хвастливый дурак, подумала она. Ричард де Манвиль опасен, и от такой опасности не избавиться, повернувшись к ней спиной. Придет время, когда Хью Фоконье пожалеет, что отправил Ричарда де Манвиля в Нормандию верхом на лошади, а не в деревянном ящике.
— Перед тем как заснуть вчера, я, кажется, слышала голос Агнессы, — сказала Белли мужу, решив переманить тему.
— Верно, — ответил Хью, — и бьюсь об заклад, она и сейчас где-то недалеко.
Он оказался прав. Агнесса выбежала из ванной комнаты.
— Я приготовила для вас ванну, госпожа, — произнесла она, как будто Изабелла никуда и не пропадала. — Ох, как же вы меня напугали, когда я проснулась однажды утром в Винчестере, а вы исчезли! Надо же такое учудить! Я столько недель не могла найти себе места, все гадала, что же с вами стряслось!
Изабелла купалась, излагая Агнессе сокращенную версию своих приключений. Она вымыла свои чудные золотистые волосы, высушила их и заплела в косу. Затем Белли надела свой любимый зеленый наряд и поспешила вместе с Агнессой к малышу Хью.
— Вы просто не поверите своим глазам, когда увидите, как он вырос, госпожа. Ада, его нянька, хорошо о нем заботилась. Он уже ходит и даже говорит, хотя ему еще и трех лет не исполнилось! Его все любят. Старик Альберт в последние дни часто сиживал на крыльце своего дома и дожидался, пока маленький лорд Хью выйдет на прогулку.
Он вырезал для малыша деревянных зверюшек, Они прошли через Большой зал и внутренний двор к Новой башне. Поднявшись по ступеням в детскую. Изабелла широко распахнула глаза от удивления. Невероятно!
Впрочем, так и должно быть. Малыш оказался точной копией своего отца. Изабелла протянула к нему руки:
— Хью, сынок, поздоровайся со своей мамой!
Мальчик застенчиво спрятался за юбки Ады.
Изабелла нежно улыбнулась.
— Хью, малыш мой, — проговорила она, — весной, может быть, на самый твой день рождения, я подарю тебе маленького братика или сестричку. Хочешь?
Хью Младший на секунду задумался, а потом важно кивнул.
— Я смогу с ним играть? — спросил он.
— Со временем, сынок, — ответила Белли, заключая сына в объятия. — Ах, малютка мой, как же я скучала по тебе!
Потом пришел Хью Фоконье и удивился не меньше Белли, увидев перед собой уже изрядно подросшего мальчугана вместо пухлощекого младенца.
— Я — твой отец, Хью, — сказал он мальчику, благоговейно глядящему на высокого незнакомого мужчину. Он наклонился и взял сына на руки. — Мужчинам, — произнес он, — подобает говорить лицом к лицу. — Поцеловав малыша, он опустил его на пол и взглянул на Белли. — Пойдем в зал дожидаться наших гостей, — предложил он.
Улыбающиеся слуги приветствовали в зале хозяина и хозяйку. На стол подали свежий сладкий сидр, яйца со сметаной и укропом, овсяную кашу с изюмом, свежесбитое масло и большие медовые соты. Изабелла впервые за много месяцев ела с аппетитом, хотя уже успела несколько отвыкнуть кормить себя самостоятельно. Хью тоже наслаждался завтраком. Он сказал Белли, что выставил сторожевые посты и, когда Ричард переправится через реку, их успеют предупредить.
Покончив с завтраком, Хью собрал в зале всех слуг. Он Объяснил им, что вместе со своей женой находился все это время в плену в Бретани. Он сообщил слугам то, что они должны были знать об отношениях Ричарда де Манвиля с Вивианой и Гаем.
— И теперь, — сказал он, — когда мой зять вернется в замок, я скажу ему, что переместил его при помощи колдовской силы и что мое могущество достаточно велико, чтобы наказать его за любую новую попытку завладеть Лэнгстоном. Поскольку я не хочу, чтобы мои собственные слуги меня боялись, я заверяю вас, что никакой магии нет, но Ричард де Манвиль не должен об этом знать.
Он очень суеверен и наверняка испугается. Он уберется отсюда и перестанет нам досаждать. — Хью обвел взглядом лица собравшихся в зале. — А теперь доверьтесь мне и возвращайтесь к своим обязанностям, — сказал он.
Около полудня принесли известие, что Ричард де Манвиль и Люк де Сай показались на дальнем берегу реки и зовут лодочника. Часовые на стенах следили за приближением незваных гостей к замку.
Едва переступив порог зала, де Манвиль потребовал вина… и тут же замер и прикусил язык. Краска отхлынула с его щек при виде Хью Фоконье и Изабеллы, стоящих за высоким столом.
— Так, братец, — проговорила Изабелла откровенно недружелюбным тоном. — Вижу, ты снова явился, несмотря на мое предупреждение. Ты что, совсем отупел? Я тебе ясно сказала, что не желаю видеть тебя в Лэнгстоне. И вот я возвращаюсь из Бретани и узнаю, что ты вынудил моих мать и сына спрятаться от тебя в Новой башне и ежедневно докучаешь им своими угрозами. Так не пойдет, Ричард.
Это просто никуда не годится.
— Ты была в Бретани?! — Ричард де Манвиль побледнел еще сильнее. — Что ты делала в Бретани, мерзавка?!
— Искала моего мужа, которого ты заманил в свое поместье и отдал в руки Вивианы и Гая Бретонских, — сказала Изабелла. — Тебе придется за многое ответить перед нами, братец, но прежде с тобой и с твоим другом Люком де Саем будет говорить господин Лэнгстона.
— Ты хорошо выспался, Ричард? — невинным тоном спросил Хью. — Удобно было ночевать в хлеву? — Он вкрадчиво засмеялся.
— Откуда ты знаешь, где мы спали? — нервно спросил де Манвиль — — Я даже ума не приложу, как мы смогли забраться в такое место!
— Я отправил вас туда, — мягко сказал Хью. — Это всего лишь маленькая шутка, которой научил меня мой друг Гай Бретонский.
— Научил тебя?! — Ричард явно испугался.
— Всего лишь чуточку волшебства, — продолжал Хью. — В самом деле, пустяк. А твой приятель был рядом с тобой? Знаешь, когда проделываешь этот трюк, он не всегда получается как следует. Где ты был, Люк де Сай? В хлеву или снаружи? — Хью вопросительно приподнял бровь.
— Мы были у противоположных стен хлева, — медленно проговорил Люк де Сай. В его черных глазах явственно читался испуг.
— Прекрасно! — воскликнул Хью. — Когда Гай Бретонский учил меня этому фокусу, я случайно перенес одного слугу из магической комнаты Гая на верхушку самой высокой башни Ла-Ситадель вместо Большого зала. Бедный парень так испугался, что оступился, упал и разбился насмерть; впрочем, это был всего лишь крепостной. А лишних крепостных у нас с тобой хоть отбавляй, верно, Ричард? — Грубоватый тон придавал словам Хью особую убедительность.
Сэр де Манвиль вздрогнул.
— Я тебе не верю, — выдавил он.
На лице Хью медленно появилась дьявольская улыбка.
— Не веришь? — переспросил он. — Может быть, отправить вас обоих обратно в Манвиль? Конечно, перенос на далекие расстояния у меня получается не так хорошо, как у Гая Бретонского. Не исключено, что вы долетите только до середины пролива. Ты хорошо плаваешь, де Сай?
— М-милорд! — Люк де Сай начал запинаться на каждом слове от страха. — Я уеду из Лэнгстона сию же минуту, но умоляю вас, не надо испытывать на мне ваши чары!
Клянусь вам, вы больше никогда не увидите моего лица!
Всем в зале показалось, будто Хью стал выше ростом, чем обычно. Он холодно взглянул на Люка де Сая и сказал:
— Проваливай!
Затем, взглянув на своего зятя, он внезапно щелкнул пальцами, и туг же вспыхнул голубой огонек, казалось, вырвавшийся прямо из кончиков его пальцев.
— Ну, братец Ричард? — проговорил он.
Ричард де Манвиль выпучил глаза, увидев, как Хью Фоконье высекает пальцами огонь. Сердце его бешено забилось. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог издать ни звука. Постояв так несколько секунд, он внезапно рухнул на пол.
— Он что, умер? — спросила Изабелла слугу, вставшего на колени рядом с Ричардом и нащупывавшего пульс.
— Да, госпожа, умер, — раздался неожиданный ответ.
— Прекрасно! — торжествующе воскликнула Белли.
Люк де Сай резко повернулся и опрометью выбежал из зала. Больше его здесь не увидят.
— Не надо хоронить Ричарда в английской земле, — сказала Изабелла мужу. — Пускай его люди отвезут тело домой, в Манвиль. Уже поздняя осень, и оно не успеет разложиться. Думаю, моя невестка не станет долго оплакивать его кончину.
Слуги поспешно вынесли труп из Большого зала, положили его в ящик и вручили четверым солдатам Ричарда.
Изабелла гадала, доберется ли ее покойный брат до Манвиля или солдаты бросят ящик где-нибудь на полпути и отправятся искать другого господина. Но одно она по крайней мере знала наверняка: Ричард уже больше не нарушит покой в Лэнгстоне.
— Как тебе удалось высечь огонь из пальцев? — с любопытством спросила она Хью.
Хью улыбнулся.
— Некоторые вещи лучше хранить в тайне. Белли, — сказал он. — Я не думал, что такой простой фокус напугает твоего брата до смерти. Похоже, он сам виноват: нечего было так бояться магии.
— Он был дураком, — сказала Изабелла. — Знаю, что ты сочтешь меня жестокой, милорд, но я рада, что он сдох.
Он больше не причинит нам неприятностей, и мы можем жить, ничего не боясь.
— Но прежде нам предстоит уладить еще кое-что, Белли, — серьезно заявил Хью.
— Не сегодня, — попросила она. — Дай мне еще денек порадоваться возвращению домой, а потом мы поговорим, милорд. — И она поспешно вышла из Большого зала во двор, где стоял ясный, солнечный осенний день.
Хью вздохнул. Он понимал, почему Белли не торопится выяснить отношения, но до тех пор, пока они этого не сделают, спокойной жизни у них не будет. Он хотел по-настоящему помириться с Изабеллой, а не просто смириться со всем ради блага семьи.
Ночью, оставшись с ней наедине в спальне, он снова вернулся к этой теме. Налив себе и ей сладкого вина, он сказал:
— Мы должны решить этот вопрос сейчас, Белли.
Изабелла вздохнула. Как трудно с этими мужчинами!
Неужели Хью не может просто радоваться тому, что они благополучно добрались домой и она любит его?
— Не знаю, о чем здесь можно говорить, милорд, — ответила она.
— Ты мне как-то сказала, что не любила Гая Бретонского, — начал Хью.
— Да, не любила, — подтвердила Белли. — Я сказала ему, что люблю его, потому что знала, что это доставит ему удовольствие и он станет доверять мне. Мне нужно было его доверие, чтобы помочь тебе, Хью! Почему ты не хочешь этого понять?
— И все же, по-моему, ты получала удовольствие от его страсти, — мрачно заметил Хью.
Изабелла задумалась на мгновение, а потом сказала:
— Иногда — да. Даже несмотря на то что это удовольствие он мне навязывал. Я просто не могла совладать со своим телом, но ведь это не любовь, милорд. Разве ты не получал удовольствие от ласк Вивианы Бретонской? И пока ты благодаря моим стараниям не пришел в себя, разве ты не питал к ней нежную привязанность? В чем же между нами разница, Хью? Объясни мне это, и тогда я, быть может, попрошу у тебя прощения.
— Я мужчина, мадам! — надменно заявил Хью. — А мужчине позволено делать все, что ему нравится и не выходит за рамки закона. Тогда как добродетельная женщина должна при любых обстоятельствах хранить целомудрие.
Изабелла запустила в своего мужа кубком.
— Ты настоящий осел! — воскликнула она. — При чем тут, черт побери, твой пол? Я не буду с тобой говорить, пока ты не образумишься. Я ложусь спать. — Она улеглась в постель и повернулась к нему спиной.
Хью был ошеломлен. Первым его побуждением было схватить ее и ударить. Но, к его чести, он этого не сделал. Он просто вышел из спальни, не сказав ни слова.
На следующее утро Алетта и Рольф заметили, что между хозяином и хозяйкой Лэнгстона что-то неладно. Когда они вышли из зала, Алетта печально взглянула на мужа.
— Боюсь, Рольф, что счастливой жизни нам уже не видать. Похоже, моя дочь всерьез поссорилась со своим мужем. Как ты думаешь, им можно помочь?
— Если и можно, — ответил Рольф, — то это только в их руках, дорогая моя. У них обоих тяжелый характер. Изабелла слишком упряма, Хью слишком горд. Мой долг — управлять Лэнгстоном, твой долг — присматривать за нашими детьми и маленьким Хью и не переживать слишком сильно из-за предстоящей войны между Хью Фоконье и Белли из ада.
— Не называй ее так! — прикрикнула Алетта на своего мужа, который рассмеялся, встретив такой отпор. — Я никогда не прощу Старого Альберта, да упокоит Господь его душу, за то, что он дал моей Изабелле это отвратительное прозвище!
Этим вечером Хью не вернулся в зал. Алетта в беседе с дочерью тщательно подбирала слова, но оказалось, что беспокоиться ей не о чем. Судя по всему. Изабелла в данный момент больше всего интересовалась своим сыном. Она целый день играла с ним, а вечером сама уложила в постель. Она не хотела переселять маленького Хью из детской в Новой башне: ему было веселее в компании сыновей Алетты. И эту ночь Изабелла тоже провела в одиночестве в своей спальне.
Утром Белли вышла в зал и обнаружила, что Хью сидит за высоким столом. Он был очень бледен и потягивал какое-то питье из серебряного кубка.
— Ты нашел себе любовницу из сельских девушек? — не без ехидства спросила она, знаком велев служанке принести завтрак.
— Я провел ночь в одиночестве, — ответил Хью.
— Похоже, ты провел ночь в обществе отвратительного вина, милорд. Ты весь белый как простыня, — заметила Белли.
— Что за тревога в твоем голосе, Белли? — пробормотал он. — Ты скучала по мне этой ночью? Я мог бы прийти к тебе, но твой острый язычок и крутой нрав мне помешали.
— А мне мешает твое высокомерие, — фыркнула Белли. — Спи, где тебе вздумается, милорд. Меня это не волнует. — Она протянула руку к своему кубку.
Хью перехватил ее запястье.
— Хватит, Белли. Мне надоело твое дурное настроение.
— А мне — твоя надменность, милорд, — ответила она. — Отпусти меня, Хью. Я просто собираюсь выпить сидр, а не выливать его тебе на голову. Ты поставишь мне синяк. Разве можно быть таким грубым? — Она вырвала руку.
— Гай Бретонский был куда более утонченным, не так ли? — произнес Хью.
— Ты невыносим, — устало проговорила Изабелла. Внезапно ее голос стал спокойным и размеренным. — Гай умер, Хью. Если бы он не принял на себя удар, который Вивиана предназначала мне, то меня бы не было в живых. Ты предпочел бы, чтоб я умерла вместе с ребенком, которого ношу под сердцем? Как ни странно, мы с тобой оба в долгу перед ним.
— Сколько бы я ни задолжал ему. Белли, — холодно ответил Хью, — ты, красавица моя, оплатила ему этот долг сторицей.
— Ах, так вот в чем суть дела, Хью! Гай Бретонский был моим любовником, и ты не можешь об этом забыть, верно? Я могу простить тебе Вивиану. Почему же ты не можешь простить мне Гая? Я его не любила. Я люблю тебя!
Она свирепо уставилась на него. Как можно быть таким тупоголовым, черт подери! Неужели он думает, что воспоминания о его связи с Вивианой причиняют ей меньше боли, чем ему — ревность к Гаю? Они оба должны забыть об этом, иначе им никогда не видать счастья.
— Я предпочел бы, чтобы ты оставалась в Лэнгстоне, как подобает добродетельной жене, а не отправилась искать меня, — заявил Хью, повысив голос.
— Сколько еще мы будем к этому возвращаться, милорд? — возмутилась Белли. — Если бы я не разыскала тебя, мы бы не сидели сейчас за этим столом! Ты должен сказать мне спасибо, а не злиться! Когда ты явился в Лэнгстон, разве я спрашивала тебя, сколько у тебя было женщин?
— Черт возьми, я же тогда еще не был женат! Как, по-твоему, я себя чувствую, когда вспоминаю, что Гай Бретонский занимался с тобой любовью, обнимал тебя, целовал, заставлял тебя стонать от наслаждения? Я тоже люблю тебя, Изабелла, но не знаю, смогу ли когда-нибудь простить! — Лицо его исказилось от боли.
— Значит, ты дурак, Хью, — тихо сказала Белли. — Ты сам виноват в том, что твоя дурацкая гордость встала между нами. Я и не думала, что ты таков. Я считала тебя мудрее.
— Что же нам делать? — печально спросил Хью.
— Если ты не сможешь оставить в прошлом свои воспоминания, то делать нечего, — ответила Изабелла. — Лично я готова начать новую жизнь, снова стать хозяйкой Лэнгстона. Ты должен сам победить свою боль, Хью. — Она поднялась из-за стола и, не добавив ни слова, вышла из зала.
Хью Фоконье смотрел вслед своей жене, удаляющейся с гордо поднятой головой. На какое-то мгновение ему даже показалось, что между ними все остается по-прежнему, как в первые дни после свадьбы; но затем его плечи поникли и он закрыл лицо ладонями. Изабелла спала с другим мужчиной. Он никогда не сможет об этом забыть, а если не забудет, то как же простит ее за это? Хью ничего не мог поделать с этой чудовищной головоломкой.
В последующие недели Лэнгстон понемногу возвращался к привычной жизни. Слуги держались так, словно Изабелла отсутствовала в замке лишь несколько дней. Даже Алетта без труда восстановила добрые отношения с дочкой. Малыш Хью наверстывал упущенное, не отходя от матери ни на шаг. Стоило ей присесть в зале у камина, как он взбирался к ней на колени и с обожанием смотрел ей в лицо.
Только Хью Фоконье не в силах был избавиться от преследующей его воображение картины: у него перед глазами до сих пор стояла Изабелла, склонившая голову на плечо Гаю Бретонскому. Он вспоминал властный взгляд Гая, его темные глаза; его изящные длинные пальцы, подносившие Белли очередное лакомство, подававшие ей кубок с вином; пальцы, вонзавшие фаллос в ее извивающееся от страсти тело, Хью вообще не представлял себе, чтобы мужчина мог овладеть женщиной до такой степени, до какой Гай овладел Изабеллой. Вправду ли она сопротивлялась ему? Хью мучили ужасные сомнения, а он понимал, что не должен сомневаться в своей жене. Казалось, Белли была с ним совершенно откровенна, и все же он не мог избавиться от подозрений: ведь он помнил, что Изабелла сидела на коленях Гая Бретонского с довольным видом и что она в ту пору была куда красивее, чем прежде.
Сейчас она снова вернулась к привычному миру, войдя в него с таким достоинством и безмятежностью, каких он от нее не ожидал, живот ее с каждым днем все заметнее округлялся. Белли приобрела необыкновенную уверенность в себе, и Хью понимал, что его заслуги в этом нет. Быть может, эта перемена — дело рук Гая? Почему Гай и Вивиана до сих пор не могут уйти из их жизни? Они оба были мертвы и лежали в могиле, но чары их не иссякли.
Наконец Алетта решилась заговорить с дочерью.
— Ваши отношения с Хью совершенно испортились, — мягко упрекнула она Изабеллу.
— Что вы мне посоветуете, мадам? — набравшись терпения, спросила Изабелла. Она не могла поведать Алетте всю правду. Разве ее скромная, застенчивая мать поймет ее?
— Ну, наверняка что-нибудь можно сделать, — ответила Алетта.
Изабелла рассмеялась:
— Вы можете повернуть время вспять, мадам? Если можете, то сделайте это. Бога ради. Мои отношения с Хью устраивают меня не больше, чем вас.
Рольф тоже постарался прощупать почву в этом деликатном вопросе, когда они с Хью однажды зимним вечером объезжали поместье.
— Мы с Алеттой беспокоимся из-за того, что вы с Изабеллой никак не можете найти общий язык, — начал он. — Чем мы можем помочь вам? Мы просто не в силах спокойно смотреть на ваше несчастье.
И Хью понял, что у него нет выбора. Бремя, лежавшее у него на душе, оказалось слишком тяжелым, чтобы нести его в одиночку.
— Ни в коем случае не говори Алетте о том, что я сейчас тебе расскажу, — начал он. Затем он подробно поведал своему другу о том, как они с Изабеллой жили в Ла-Ситадель. Напоследок он добавил:
— Если ты можешь помочь мне забыть о том, что моя жена была с другим мужчиной, то сделай это, друг мой. Я невыносимо страдаю от этих воспоминаний. Я люблю Изабеллу больше всех на свете, но не могу забыть об измене.
Рольф буквально онемел от откровений, которые вывалил на него Хью. Но он был тактичным и внимательным человеком и понимал, в чем его друг сейчас больше всего нуждается.
— Хью, ты дурак, — заявил он. — Твоя жена нисколько не виновата в том, что ей пришлось пережить в Ла-Ситадель. Она это знает, иначе она не смогла бы дальше жить с таким пятном на совести. Откуда такой неопытной женщине, как твоя жена, было знать, что женское тело ответит на ласки любого искусного любовника? Ты был ее единственным возлюбленным, Хью. Можешь себе представить, как она была потрясена, когда обнаружила, что другой мужчина — которого она даже не любила! — сумел пробудить в ней желание и доставить ей удовольствие? И даже несмотря на это, она не потеряла голову! Белли — отважная женщина!
Моя Алетта на ее месте просто сломалась бы, сошла с ума.
Но Изабелла это выдержала. Она приняла то, что была не в силах изменить, и все, что она делала, Хью, совершалось ради одной-единственной цели — освободить тебя от чар, которые, как она считала, мешают тебе вырваться на свободу. Она пожертвовала всем ради любимого мужа! Разве можно любить сильнее, чем она любит тебя? Она восхитительная женщина, Хью, и ты должен ею гордиться!
— Но я видел их вместе! — в отчаянии простонал Хью.
— То, что ты видел, — наставительно произнес Рольф, — ты видел глазами своей гордыни, друг мой. Изабелла вот-вот родит тебе второго ребенка. Несмотря на то что он был зачат при странных, мягко говоря, обстоятельствах, этот ребенок твой, Хью. Постарайся заменить старые воспоминания новыми, которые вы сможете создать с ней вдвоем теперь, когда вы наконец вернулись домой. Только так ты сможешь изгнать свою боль. В душе ты твердо знаешь, что Изабелла тебя любит и всегда любила; и я вижу, что ты тоже любишь ее.
Внезапно у них за спиной раздался крик. Они обернулись и увидели, что к ним, размахивая руками, бежит какой-то крестьянин. Повернув лошадей, Хью и Рольф поспешили ему навстречу.
— Леди Алетта, — задыхаясь, проговорил крестьянин, когда они приблизились к нему. — Она вот-вот разродится, милорды!
Хью и Рольф галопом промчались несколько миль, отделявших их от замка, но когда они вошли в зал, навстречу им уже шла улыбающаяся Изабелла с запеленутым младенцем на руках.
— У меня появилась сестричка, — радостно сообщила она и вручила новорожденную девочку Рольфу. — Матушка хочет назвать ее Эдит — в честь бывшей королевы Англии.
Рольф восхищенно взглянул на молочно-розовое создание с золотистым пушком на голове и голубыми глазками.
— Точь-в-точь как моя ненаглядная Алетта, — произнес он со слезами на глазах.
— Я заметила, — хихикнув, сказала Изабелла. — Будем надеяться, что она вырастет именно такой, как хотела ее мать, а не шалопайкой вроде меня. — Взглянув на озабоченное лицо отчима, она рассмеялась и, не в силах сдержаться, поддразнила его:
— Знаешь, с детьми никогда нельзя быть ни в чем уверенным, Рольф.
В последующие несколько дней после рождения Эдит Хью Фоконье обдумывал слова своего друга. Он не ожидал, что Рольф способен на такие разумные рассуждения.
Рольф всегда был таким беспечным — и вдруг оказался мудрым и рассудительным. Хью снова и снова взвешивал слова Рольфа. Может быть, он прав? Может быть, чтобы примириться с Изабеллой, ему действительно нужно забыть о прошлом? Неужели все так просто? Господь свидетель, он безумно хотел начать все заново. Начать новую жизнь. Но что, если Рольф ошибался? Что тогда с ними будет?
Хью знал, что ему следует еще поразмыслить об этом, прежде чем принять решение. Примет ли Изабелла его попытки примирения или даст ему отпор? Впрочем, порой он замечал, что она украдкой поглядывала на него, и в ее взгляде читалась глубокая печаль. Когда же Хью открыто встречался с ней глазами, она всегда держалась гордо и надменно.
Что-то изменилось. Изабелла чувствовала это. Хью почему-то стал менее агрессивным. И все же он не говорил ничего, что позволило бы ей убедиться в том, что он преодолел свои страдания. Что же изменилось?
Действительно ли что-то произошло или она все себе надумала? Ни мать, ни отчим не говорили ничего нового.
А Изабелла знала, что, если бы в состоянии Хью произошла хоть малейшая перемена, Алетта наверняка бы принялась поздравлять свою дочь с первыми успехами.
Роды у Белли начались ранним утром в последний мартовский день. Внезапно Хью оказался рядом с ней — точь-в-точь как было тогда, когда она рожала Хью Младшего. Присутствие мужа подействовало на Белли успокаивающе, Алетта помогала ей советами, рядом уже стояла колыбелька и лежали свивальники. Ида, сестра Ады, няньки маленького Хью, готовилась приступить к заботам о ребенке.
Изабелла устроилась на родильном столе как можно удобнее для женщины в ее положении. Она полусидела, подняв рубашку и широко раздвинув ноги в ожидании младенца. Она знала, что ребенок появится на свет точно в нужный срок — не раньше, не позже. Она вспомнила, что малыш Хью родился очень легко и быстро; Алетта долго потом удивлялась, насколько безболезненно прошли эти роды. Изабелла вздрогнула. Она чувствовала, что на сей раз будет труднее.
Начались схватки — сначала не очень сильные, но потом все более тяжелые. Проходил час за часом, а ребенок и не думал появляться. Алетта почти обрадовалась, что на сей раз Изабелла ведет себя, как подобает роженице, и совершенно забыла при этом, как быстро появилась на свет ее собственная вторая дочка. Хью не отходил от жены ни на шаг. Слуги принесли ему пищу и вино, но он не обратил внимания на еду: его волновало состояние Белли.
Наконец, за час до полуночи, стало очевидно, что ребенок вот-вот появится на свет. Белли напряглась и натужилась, младенец медленно, вышел из ее тела.
— Девочка! — воскликнула Алетта.
— Она не кричит! — с ужасом заметила Изабелла.
И тут, к изумлению обеих женщин, Хью, повинуясь некоему врожденному инстинкту, подхватил на руки свою дочь и, положив ее на грудь Белли, раздвинул крошечные губки новорожденной, просунул палец ей в горло и вытащил оттуда комок слизи. Затем, наклонившись, он несколько раз осторожно вдунул воздух в рот малышки. Девочка закашлялась, открыла глаза и, набрав полные легкие воздуха, негромко захныкала.
Белли разрыдалась от облегчения. Прижав новорожденную дочку к груди, она успокоила ее, слегка покачав.
— Ты спас ее, Хью! Ты спас ее! Откуда ты знал, что надо делать?
Хью был удивлен не меньше ее самой. Он покачал головой.
— Не знаю, Белли, — честно признался он. — Просто я не мог допустить, чтобы наша дочка умерла после всего, что мы вытерпели ради нее.
Нянька взяла девочку, вымыла ее и положила в колыбель. Когда все кончилось и Белли уложили в постель, Хью сел рядом с ней, взяв ее за руку. Некоторое время они молчали, затем Хью произнес:
— Назовем ее Матильдой, в честь королевы.
— Мы назовем ее Розамундой, милорд. Подумать только — Матильда! Терпеть не могу это имя, хотя королеву я люблю, — возразила Изабелла. — Никаких Генрихов и Матильд!
Хью рассмеялся:
— Пусть будет по-твоему. Белли. На самом деле мне тоже не нравится имя Матильда.
— И все же ты готов был навязать его нашей дочке!
Как не стыдно, милорд! — упрекнула его Изабелла.
— Я до сих пор помню, как добра была ко мне мать короля, Матильда-старшая. Я хотел почтить ее память, — сказал Хью. На мгновение они с Белли словно бы вернулись к прежним временам, но затем между ними снова выросла стена.
Несколько недель спустя в Лэнгстон прибыл королевский гонец, возвестивший, что сэр Хью, барон Лэнгстонский, и сэр Рольф де Брияр, а также еще двое рыцарей Лэнгстонского замка — сэр Фальк и сэр Жиль, бывшие оруженосцы, посвященные в рыцари Рольфом в отсутствие Хью и Изабеллы, — должны явиться к его величеству, строившему планы военного похода в Нормандию.
Долг призывал рыцарей повиноваться приказу.
— Ты не можешь, не можешь уехать! — сказала Изабелла мужу.
— Я не могу отказать королю, — раздраженно ответил Хью.
— Мы не прожили дома и полугода! — воскликнула Белли, дав наконец волю долго сдерживаемому гневу. — Не могу поверить, что у Генри Боклерка так мало рыцарей, чтобы он не мог обойтись без тебя. Разве не достаточно, что ты ездил в Нормандию по его просьбе? Это путешествие чуть не стоило нам жизни! Пускай едут Рольф, Фальк и Жиль. Неужели королю не хватит трех лэнгстонских рыцарей? Я хочу, чтобы мой муж хоть немного пожил дома ради разнообразия! Я готова сама заявить это королю, черт побери!
— Белли! — проревел Хью. — Ты никогда ничего не заявишь королю! Заткнись и не мешай мне исполнить мой долг! Какой пример я подам молодому Хью, если стану пренебрегать службой своему сеньору?
— Что ж, проваливай! — крикнула Изабелла. — Но если ты не вернешься целым и невредимым, я никогда тебя не прощу, Хью Фоконье! Никогда!!!
Хью расхохотался: его чувство юмора не могло устоять перед таким нелепым заявлением.
— Ах, милая Белли, — проговорил он, — ведь если я не вернусь к тебе, то никогда не узнаю, простишь ты меня или нет за всю мою глупость. — Подойдя к жене, он крепко обнял ее, несмотря на сопротивление. — Изабелла, Изабелла, что же нам с тобой делать? Я так люблю тебя! Я просто не могу больше на тебя сердиться! Ты нанесла мне глубокую рану, и все же мое бедное измученное сердце продолжает любить тебя. Я не могу без тебя жить. — Он погладил ее по мягким волосам, вдыхая восхитительный аромат лаванды.
— О-о-о, Хью, — всхлипнула она, прижавшись лицом к его плечу. — Я тоже тебя люблю. Я только хотела, чтобы мы снова были вместе. — «Он никогда не поймет до конца все, что я пережила в Бретани, — думала Изабелла про себя, — но, в сущности, какая разница?» Она хотела, чтобы ее муж вернулся к ней, и ее мечта сбылась.
Она еще теснее прижалась к нему, вздохнув от счастья.
Хью снова засмеялся, но на сей раз нежно.
— Ты выбрала странный способ добиться своей цели, милая, — произнес он.
— Значит, мы помирились? — бесхитростно спросил? она. — Я не хочу, чтобы ты уходил на войну, так и не помирившись со мной.
Вместо ответа Хью подхватил ее на руки и прошествовал через весь зал в спальню. Белли не сопротивлялась; она обвила руками его шею и замурлыкала от удовольствия.
Слуг поблизости не было — они словно сквозь землю провалились. Хью опустил жену на постель и упал сверху. Сжав ее лицо ладонями, он принялся осыпать ее дождем поцелуев. Счастье захлестнуло Изабеллу. Она жадно целовала его в ответ, руки ее ласкали, гладили, обнимали его; и в голове ее осталась только одна мысль: «Как давно это было в последний раз!»
Хью даже не успел заметить, как они оба оказались раздетыми. Они лежали, обнявшись, и продолжали ласкать друг друга. Словно и не было никакой разлуки, с удивлением подумал Хью. Белли, как всегда, была нежной и щедрой. Губы его нащупали ее сосок. Хью коснулся его языком и принялся целовать, слегка дотрагиваясь зубами до нежной кожи. С глубоким вздохом Белли прижала к груди его темно-русую голову. Хью продолжал покрывать поцелуями ее грудь и живот; потом повернул ее спиной к себе и прижался губами к ее гибкому позвоночнику. Белли задрожала от наслаждения. Хью снова повернул ее лицом к себе и лег сверху.
— Я так соскучилась по тебе, любимый, — нежно сказала Изабелла.
— Без тебя моя жизнь была сущим адом, Белли, — тихо отозвался Хью. Он просунул колено между ее бедер, бережно раздвигая их.
— Скажи, что ты простил мне мои грехи, как я простила тебе твои, — потребовала Белли. Она почувствовала, как горячая головка его орудия нащупывает вход в ее лоно, и обвила ногами его талию.
— Ты прощена, моя невыносимая, но совершенно неотразимая чертовка, — ответил он со сладострастным вздохом, погружаясь в ее глубины. — Целиком… и полностью… и безоговорочно… прощена. Ах-х-х, Белли! — простонал он, начиная двигаться ритмичными, мощными толчками.
Наслаждение, которое он доставлял ей, не походило ни на что, испытанное ею прежде. Изабелла понимала, почему это так: они любили друг друга всепоглощающей любовью. Это была не ослепляющая похоть. Нет, это была любовь! И Белли отдалась этому чувству с радостным возгласом, воспарив над звездами и медленно спускаясь вниз, к теплому и тихому успокоению, всхлипывая от переполнившего ее счастья.
— Ах, Белли, — утешал ее Хью, — не плачь. Не надо плакать!
Но Хью Фоконье и сам заплакал, и слезы покатились по его щекам. Они чуть было не потеряли друг друга навсегда из-за какой-то чепухи!
— Я так счастлива, — прошептала Изабелла, сжимая мужа в объятиях.
Слуги в Большом зале ходили на цыпочках, чтобы не помешать счастливому воссоединению супругов. Они все знали — разве подобное событие можно утаить? Алетта с надеждой взглянула на Рольфа. Из спальни не доносилось ни воплей ярости, ни звона бьющейся посуды. Неужели Хью и Изабелла наконец примирились?
Да, примирились, и это стало праздником для всего Лэнгстона. Изабелла все еще печалилась из-за того, что муж уходит на войну, но она понимала, что так велит ему рыцарская честь. Она была довольна, что они помирились до его отъезда, — не потому, что боялась за Хью, но потому, что любила его и хотела, чтобы никакие посторонние заботы не мешали ему в трудном походе.
Как все изменилось, подумала она в утро его отъезда.
Еще несколько лет назад в Лэнгстонском замке была всего одна башня, а теперь — две. Раньше было двое рыцарей, а теперь — четверо. Лучников было совсем мало, а теперь их пятьдесят человек.
Поцеловав мужа и пожелав ему счастливого пути, Изабелла Лэнгстонская почувствовала прилив гордости.
Король Генрих с большим войском выступил в поход в конце августа. В Нормандии к нему присоединилось множество могущественных нормандских семейств, присягнувших ему на верность в прошлом году. Они остались на стороне Генри Боклерка, решив, что из двух оставшихся в живых сыновей Завоевателя именно этот лучше подходит на роль вождя и правителя. Заметно бросалось в глаза отсутствие двух влиятельных лордов — Роберта де Беллема и Уильяма из Мортэна. Де Беллем прошлой зимой приезжал в Англию и пытался примириться с Генрихом, но король не поверил ему, хотя и не стал сажать его в темницу.
Наконец 28 сентября, в год одна тысяча сто шестой от Рождества Христова, ровно через сорок лет с того дня, когда Вильгельм Завоеватель, герцог Нормандский, ступил со своим войском на берега Англии, его младший сын Генрих, урожденный англичанин, повел свою армию в битву у замка Тинчебрай — битву за власть над Нормандией. И к исходу дня выиграл это сражение. Герцог Роберт потерпел поражение; его перевезли в Англию, где он провел остаток дней в заключении. Той же участи подвергся Уильям из Мортэна. Роберт де Беллем бежал из страны, но впоследствии был схвачен и брошен в темницу. Ко всеобщему удивлению, в битве за Нормандию не погиб ни один рыцарь; однако Хью был ранен и потерял глаз.
— Все произошло так, — сказал Хью Фоконье своей жене, вернувшись домой, — как если бы Господь Всемогущий просто захотел решить это дело раз и навсегда.
— Значит, ты больше не пойдешь на войну, дорогой? — спросила Изабелла.
— Если король позовет — пойду, — упрямо заявил Хью. — Впрочем, Генри Боклерк говорит, что ему не нужен одноглазый рыцарь, даже с такой крепкой рукой, как у меня. — И Хью обнял Изабеллу этой крепкой рукой. — Итак, Белли, боюсь, что ты до конца своих дней обречена терпеть мое общество.
Изабелла Лэнгстонская подняла голову, взглянула в простое, честное лицо своего мужа и с улыбкой ответила:
— Я заслужила этот приговор и с радостью принимаю его!
— Аминь! — от всей души объявил отец Бернард, и весь зал взорвался дружным хохотом.
— В самом деле, аминь! — подтвердила Изабелла Лэнгстонская: она всегда оставляла за собой последнее слово.
