Глава 15
На пятый день апреля в году 1063-м, через два дня после своего девятнадцатилетия, жена тана Элфдина родила дочь. Эдвин был в таком же восторге, как и Уинн.
— Это избавит нас от трудностей, — сказала Уинн. — Несмотря на свое молчание, Кэдерик по-прежнему ревнует. Сводная сестра не будет представлять для него угрозы.
— У меня есть для тебя подарок в честь такого события. Я построил новый дом и сделал фермером одного из своих крепостных, который умеет разводить пчел. Нам ведь нужен в Элфдине пчеловод. Рента за землю, которую он получил от меня, будет принадлежать тебе, моя любовь.
Когда наша дочь будет выходить замуж, это будет частью ее приданого.
— Замечательно! — воскликнула Уинн и засмеялась. — Ты сделал мне сладкий подарок, мой господин.
— Ты уже подумала об имени для нашей дочери? — спросил он, глядя с любовью на малютку, у которой, как и у него, были темно-каштановые волосы, а глазки, предполагал он, станут зелеными, как у матери. Малышка не была хрупкой, как Уинн, она скорее походила на крепкого саксонского младенца.
— Я хочу назвать ее Аверел — по месяцу, в котором она родилась. Это прелестное имя, а наша дочка, несмотря на крепкое сложение, будет со временем прехорошенькая. Она вылитая ты, Эдвин. Взгляни! У нее твой носик и ротик, а ручки точно как у тебя.
Он, довольный, засмеялся.
— Аверел Этельхардсдаттер. Да, мне тоже нравится это имя, моя дикая уэльская девочка!
— Па! — Арвел настойчиво тянул Эдвина за кафтан. Ему уже исполнился год и один месяц, и он был достаточно сообразителен. Он сразу понял, что этого большого человека, которого он обожал, отвлек от него другой центр внимания.
Эдвин с улыбкой взял мальчика на руки.
— Арвел, мой сын, взгляни. У тебя маленькая сестренка. Ее зовут Аверел, теперь ты должен всегда ее защищать, пока она однажды не выйдет замуж и о ней будет заботиться другой мужчина.
Арвел подался вперед и уставился глазенками на спеленутого младенца. Сочтя его исключительно неинтересным, он засунул в рот большой палец и прижался к приемному отцу.
— Па, — радостно произнес он, уютно устроившись в теплых объятиях Эдвина.
Болдер Армстронг, войдя в их большую спальню, увидел нежную семейную сцену.
— Старая Элдред сказала мне, что у меня появилась маленькая сестра, — сказал он, улыбаясь отцу и мачехе. Склонившись, он посмотрел на малютку, потом засмеялся. — Она похожа на тебя, отец. Как ее зовут?
— Аверел.
— Прелестно. Жаль, что мне не придется наблюдать, как она будет расти. Только что прискакал гонец с сообщением, что отец Элдры при смерти. Мы должны как можно скорее покинуть Элфдин. Мы с Элдрой отправимся прямо сегодня. Остальные сложат наши вещи и последуют за нами вместе с детьми.
— Ты уже сообщил брату? — спросил Эдвин.
Болдер скорчил гримасу.
— Да. И как ты думаешь, что он сказал мне? Что отец Эдит продолжает жить, таким образом лишая его законного наследства и титула тана, в то время как я, младший брат, стану теперь выше его. Как его .раздражает моя удача.
Болдер утаил от отца, что его старший брат пришел к мысли, что он скорее унаследует Элфдин, чем получит остаток приданого Эдит. Поскольку Эдвин, конечно, состарится, ублажая молодую жену, в то время как его тесть усердно заботится о себе, как заботились бы о новорожденном наследнике королевского трона.
— Зайди проститься к нам перед отъездом, — сказал Эдвин младшему сыну. — Я правильно поступил, выбрав тебе в жены Элдру Свэннек, Болдер. Она хорошая жена и мать. Помни, как нужно возделывать землю, и следуй мудрому примеру наших предков. Расширяй свое поместье при каждом удачном случае. Это самый лучший совет, который я могу тебе дать.
— Я не забуду его, отец. — Болдер поднялся и вышел из спальни.
— Я буду скучать по Болдеру и его женщинам. Хотя, мой господин, со всеми женщинами в Элфдине приятно жить под одной крышей. Вот этого мне больше всего и не хватало в Скале Ворона. Мне составляла компанию только моя служанка, Меган. В Гарноке у меня была бабушка и сестры. Хотя с Кейтлин и Дилис было жить непросто, зато с малышкой Map не было проблем. — Она зевнула.
Он видел, как отяжелели ее веки.
— Ты устала, дорогая. Родить ребенка — тяжелая работа, я знаю.
Отдохни сейчас. — Встав, он взял Арвела на руки.
— Да, роды — трудная работа, — отозвалась Уинн, — и ты это хорошо знаешь, поскольку был со мной оба раза, Эдвин. — Она улыбнулась ему, чувствуя сильный прилив нежности к этому человеку. Она действительно начала признавать его своим мужем, хотя церковь так и не прислала в Элфдин священника, чтобы следить за духовным благополучием его жителей. Ей надо было торопить решение этого дела. Однако Уинн медлила. Что скажут духовные лица о ее статусе?
.Она не страшилась за судьбу Аверел, поскольку Эдвин объявил их дочь своим собственным ребенком и законно усыновил Арвела. И хотя она смирилась со своим положением, в дальних уголках сердца она все еще тосковала по Мейдоку. И по их волшебному дому на Скале Ворона. Ее печалило, что принц не знает о сыне. Ну почему он не нашел ее?
Эдвин склонился над ней и поцеловал Уинн в лоб, придерживая Арвела, когда тот потянулся, чтобы обнять мать, оставив влажный поцелуй на щеке.
— Ма-а-а, — произнес малыш. Он был таким счастливым и довольным ребенком.
— Выспись хорошенько, моя любовь, — сказал тан и унес ее сына.
Она прислушивалась к шагам, когда они спускались по лестнице.
Арвел что-то лепетал своим тонким голоском, и, ей на удивление, Эдвин, казалось, прекрасно понимал его.
Уинн улыбнулась, думая, как ей и ее сыну повезло, что они попали к Эдвину Этельхарду. Что касается Аверел — она дочь тана. Уинн посмотрела на малютку. Она была на удивление хорошенькая для новорожденной, с кудрявыми темно-каштановыми волосами и здоровыми румяными щечками.
— Какая ты счастливая девочка, Аверел Этельхардсдаттер, — сказала она малышке. — Ты у папы единственная дочь, и я не сомневаюсь, что он избалует тебя, потому что он добрый человек.
Она услышала шаги и, подняв глаза, увидела, как в спальню с хмурым видом вошел Кэдерик Этельмар.
— Значит, ты наконец разродилась, верно? — с таким приветствием он обратился к ней.
— У тебя сестра, Кэдерик, — спокойно сказала Уинн, еле сдерживая себя, чтобы не вспылить.
— Хорошо, дай-ка я посмотрю на нее, — сказал он снисходительно, и Уинн приподняла край покрывала, которое защищало личико ее дочери. Кэдерик уставился на малютку. — Как ее зовут? — спросил он.
— Аверел.
— Она похожа на отца, — сухо заметил он.
— Да, — нежным голосом ответила Уинн. Ей было приятно услышать, что Кэдерик признал Эдвина отцом Аверел. Теперь он никогда не откажется от сводной сестры, потому что в нем сильно чувство кровного родства, к которому он относился с почтением.
— Она должна была быть моим ребенком, — зарычал он на Уинн.
— Ты не захотел бы иметь дочь, Кэдерик, — спокойно ответила она.
— Я бы дал тебе сына, — с горечью сказал он. — Мой отец стар, и семя его слабо. Ты бы понесла от меня сына, если б отец не увел тебя от меня.
— Когда только ты запомнишь, что отец твой здесь хозяин? Он не украл меня у тебя, поскольку я никогда не принадлежала тебе, и ты знаешь, что это так. Почему ты упорно держишься за эту выдумку?
— У меня могут быть от тебя сыновья, уэльская женщина, — упрямо повторил он. — Моему отцу не нужны больше дети. У него есть два крепких сына и куча внуков благодаря моему брату Ему ни к чему молодая жена и дети. Мне же нужны сыновья, а эти бесполезные существа, которыми я окружил себя, не могут произвести на свет даже какую-нибудь хилую дочь! Мне нужна ты! Ты колдунья!
Она сомневалась, что ее пасынок когда-нибудь полюбит ее. Уинн поняла, что ей необходимо заставить Кэдерика посмотреть правде в глаза, а сейчас был как раз подходящий момент.
— Кэдерик, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, — ласково сказала она. — Ты болел серьезно когда-нибудь в жизни?
Он задумался, его широкий лоб наморщился от умственного усилия.
Наконец он произнес:
— Один раз. Только один раз.
— Ты можешь мне рассказать о своей болезни?
— За год до моего брака с Эдит у меня распухли и болели щеки. Я был похож на самца лягушки во время брачных игр. Несколько дней у меня был жар. После я узнал, что мать опасалась за мою жизнь. — Он, довольный, усмехнулся. — Мой член тоже распух. Вот свидетель, я был щедро одарен. Уверен, лучше, чем многие. Во время болезни он увеличился вдвое. Признаюсь, я огорчился, когда он снова стал прежнего размера, — закончил Кэдерик с вожделением.
— Непохоже, что у тебя когда-нибудь будут дети, — прямо заявила ему Уинн.
— Что?
— Я целительница, Кэдерик, как моя бабушка и мать. Болезнь, которую ты описал мне, не страшна для маленьких детей, девочек и мальчиков. Но для мужчины или юноши эта болезнь опасна, особенно если она поразила мужской орган, как в твоем случае. Она убивает жизнь в мужском семени. Я это знаю.
— Ты лжешь, уэльская ведьма! — разозлился он на Уинн. Щеки над бородой густо покраснели.
— Нет, Кэдерик, я не обманываю тебя и не хочу быть с тобой жестокой, — участливо сказала Уинн. Ей было жаль его, она чувствовала его боль. — Среди целителей хорошо известно, что семя мужчин и юношей становится фактически безжизненным после этого недуга. Так бывает всегда, хотя мы и не знаем, почему.
— То, что у меня нет детей, не моя вина, — упрямо продолжал он. — Виновата Эдит, потому что она слаба и не может зачать, но это наша общая потеря. Я не виню Эдит, она хорошая жена.
— А как с другими? С Бирангари, Дагиан, Элф и маленькой Хейзел?
Они крепкие и здоровые девушки, однако не беременеют, Кэдерик.
Вина заключена в тебе, вернее, не вина, а жестокая случайность, обрушившаяся на тебя болезнь, от которой ты пострадал. Не думаю, что у тебя будут дети, даже от меня.
— Ты целительница, уэльская женщина, — мрачно начал он. — Не можешь ли ты приготовить какого-нибудь зелья от моей хвори, если твое предположение на самом деле верно?
— Нет такого средства, чтобы помочь тебе, — смело сказала ему Уинн. С этим человеком уже давно никто не говорил откровенно. Ему надо примириться с неизбежным ради них всех.
— Никакого? Думаю, ты лжешь! Ни один мужчина, такой охотник до женского тела, как я, просто не может иметь безжизненное семя. Во всем виноваты женщины! Только не я! — Уинн увидела в его глазах отчаяние и страх.
— Редко, очень редко мужчина, перенесший эту болезнь, может иметь потомство, — сказала Уинн, не желая обнадеживать его. — Может, некоторые известные мне лекарства чувств помогут тебе достичь невозможного, Кэдерик. Когда я поправлюсь после родов, я займусь этим. Твоим женщинам я тоже дам лекарство, а теперь оставь меня. Я утомлена и хочу спать.
Кэдерик вышел из большой спальни, не проронив ни слова и не посмотрев на Уинн и на ребенка. Уинн глубоко вздохнула, чувствуя одновременно жалость к Кэдерику и раздражение. Мужчины, подобные ему, всегда измеряют свое мужское достоинство по количеству убитых ими людей, изнасилованных или соблазненных женщин и по числу детей, особенно сыновей, которых они произвели. Репутация Кэдерика, когда дело касалось убийства, насилия и обольщения, была на высоте. Но полное отсутствие детей, безразлично какого пола, было заметным недостатком, который ставил под сомнение его личные качества. Несмотря на всю его враждебность по отношению к ней, она посмотрит, чем ему можно помочь. Им никогда не стать друзьями, но Уинн понимала, что Эдвину будет приятно, если его сын и жена перестанут быть врагами.
Так думала она, засыпая. Ей очень хочется угодить Эдвину. Он так старается сделать ее счастливой. Неужели она и в самом деле любит его?
Да, но не так, как Мейдока. Уинн сомневалась, что сможет когда-нибудь полюбить другого человека, как своего принца. «Мейдок, — засыпая, она мысленно обратилась к нему, — почему ты не пришел?»
Уинн. Она никогда не покидала его мысли. Прошло полтора года, как она исчезла. Иногда, в моменты мрачного упадка духа, он сомневался, жива ли она еще. И существовала ли когда-то вообще? Уинн Гарнока, с ее длинными черными волосами и зелеными-презелеными глазами.
Словно земля разверзлась и поглотила ее. Больше года они вновь и вновь прочесывали вдоль и поперек местность по пути следования каравана Рори Бэна в надежде отыскать хоть какой-то ее след. В конце концов Мейдок решил, что его жены нет в Англии. Рори Бэн, очевидно, скрыл ее от людских глаз и взял с собой в Бретань. Мейдок возвратил домой всех своих людей и погрузился в тягостное ожидание. Он ждал возвращения Эйниона, который лично отправился за ирландским работорговцем. Эйнион вернулся в замок с неутешительными вестями.
— Сначала я последовал за Рори Бэном в Бретань, мой господин, потом в Италию, где наконец догнал его, когда он собирался со своим грузом рабов двинуться в Византию.
— Он сказал тебе, где Уинн? — нетерпеливо спросил Мейдок. Он так похудел за те месяцы, что Эйнион его не видел.
— Ее с ним нет, мой господин, — тихо ответил Эйнион. — Сначала он притворился, что ничего о ней не знает. Его нельзя было даже подкупить. Только тогда, когда я попытался ускорить это дело более энергично, — Эйнион хмыкнул, — применив физическую силу, он сознался, что моя госпожа была у него.
— Где она? — Под темно-синими глазами Мейдока были большие красные круги. Он почти не спал в последнее время.
— Я ничем не мог заставить его сказать, где она, мой господин. Он живет в полнейшем страхе перед вашим братом, Брайсом из Кей. Он думает, что если предаст его, то епископ отыщет его, где бы он ни находился. Он уверен, что ваш брат убьет его, если он нарушит клятву Я мог разорвать его по кусочкам, он все равно ничего не сказал бы мне.
Так велик его страх, мой господин.
Однако окольными путями я выяснил кое-что полезное для нас. Среди рабов Рори Бэна был мальчик, которого работорговец предназначал для одного благородного человека в Византии. Работорговец оказался, как и говорит о нем людская молва, незлым человеком. Мальчику была дана некоторая свобода. Подслушав мой разговор с Рори Бэном, он пришел ко мне, когда я оставил ирландца. Мальчик рассказал мне, что уже много месяцев находится у Рори Бэна. Он обещал мне помочь в поисках, если я выкуплю его и помогу вернуться в родную Ирландию.
— Он помог тебе?
— Да, мой господин. Он дорого мне обошелся, но его покупка этого стоила. Когда они из Ирландии перешли в Уэльс, Рори Бэн оставил своих людей и живой товар приблизительно в десяти милях от замка Кей. Он получил послание явиться к епископу Когда через несколько дней он их догнал, с ним была прекрасная темноволосая женщина, с которой он очень заботливо обращался. Мальчик это отчетливо помнит, потому что Рори Бэн позволил женщине ехать с ним на лошади верхом за его спиной, а не идти вместе с остальными рабами. Незадолго до их прибытия в Вустер Рори Бэн вновь покинул свой караван, взяв с собой женщину. Мне, мой господин, ясно, что леди Уинн никогда не покидала Англию! — торжествующе заключил Эйнион.
— Но мы не смогли отыскать ее, — с отчаянием в голосе произнес Мейдок — Где она может быть, если только работорговец не убил и не закопал где-нибудь ее тело? — Он побледнел при этой мысли, ненавидя свою беспомощность.
— Мой господин, она здесь, — решительно сказал Эйнион. — Наши люди, очевидно, пропустили ее, ведь территория, на которой искали леди Уинн, очень обширна. Теперь мы сузили ее до окрестностей Вустера. Вы и я отправимся вместе, нанося визиты каждому тану в этой округе, пока не отыщем ее.
Принц медленно кивнул, крошечная искорка надежды зажглась в его сердце.
— Будем считать Вустер центром округа. Пойдем на поиски из города сначала на север, потом на восток, на запад и, наконец, на юг. Мы должны пуститься в путь поскорее, Эйнион, потому что граф Гарольц и наш король Граффидц столкнулись друг с другом, как два оленя-самца из-за оленихи.
— Гарольд старается произвести впечатление на короля Эдуарда, чтобы тот изменил свою волю и объявил Гарольда наследником престола, а не герцога Нормандии Вильгельма. Граффидц скоро призовет к себе вассалов. Если меня здесь не будет, я не смогу ответить на этот призыв. Меня не интересует их схватка, я хочу только отыскать Уинн — и вернуть ее и ребенка целыми домой.
— Не разгневается ли Граффидц ап Льюилин на вас, если вы не явитесь к нему? — спросил Эйнион.
— Когда моя жена и ребенок вновь окажутся дома, я объясню ему причину, почему я не смог встать под его знамена. Он поймет, Уинн ведь его родственница, хотя и дальняя. К тому же, почему мы должны играть в эти военные игры, теряя лето, когда они все равно ни к чему не приводят? Почему саксонцы считают, что от скуки они должны разорять уэльсцев, я не знаю, — заключил Мейдок — Может быть, потому, — ответил Эйнион, — что мы от скуки грабим саксонцев и воруем у них скот, мой господин. — Глаза великана заблестели.
— У саксонцев на самом деле превосходный скот, — согласился с улыбкой Мейдок. — Но я не позволю втянуть себя в эту битву Хотя моя семья и титул древние, этот маленький гористый мир Пауиса-Венвинвина не имеет большого значения для сильных мира сего. Граффидц, несомненно, может обойтись и без меня.
Однако в своих предположениях Мейдок оказался не прав. Вести всегда медленно доходили до Скалы Ворона. Принц не знал, что в начале зимы самый могущественный граф Англии, Гарольд, вторгся в Уэльс и сжег поместье Граффидда, Рудлэн. Королю и его семье едва удалось спастись бегством, и Граффидц был взбешен.
Граффидц ап Льюилин был сыном Льюилина ап Сейсилла, короля Гвинда и Анхарид, дочери короля Дихюбарта. В детстве никто не предполагал, что из него выйдет серьезный правитель. Но юноша превратился в крупного воина и, к великому удивлению многих, сумел привлечь людей под свои знамена. У Граффидда ап Льюилина были обаяние и притягательная сила, редко встречающиеся у мужчин.
Он вынужден был бороться за наследование Гвинда. В том самом году, когда он его добился, Граффидц завоевал также Пауис и разбил мерсийцев, когда они осмелились вторгнуться на его территорию. Тогда он заключил союз с графом Элгаром, скрепив его женитьбой на дочери графа, Эдит. Потом Граффидц отправился завоевывать Дихюбарт, родину своей матери. Однако все это время он питал лютую ненависть к саксонским графам Уэссекса. Сначала к Годвину, который стремился заполучить Эдит в жены своему сыну, а вот теперь к его сыну, Гарольду, который нагло похвалялся, что убьет Граффидда и возьмет Эдит себе в жены.
С приходом весны Гарольд вновь появился в Уэльсе, теперь уже под знаменем перемирия, заключая мир и обмениваясь заложниками со всеми, кто с ним встречался. Это ослабило положение Граффидда, поскольку большинство уэльских лордов не хотели воевать. Они хотели мира.
Гарольд предлагал мир, в то время как Граффидд слал гонцов, призывая своих вассалов совершить еще один поход против саксонцев Уэссекса.
Граффидц сразу же понял, что Гарольд пытается отвести угрозу со стороны уэльсцев и обезопасить свой фланг, чтобы полностью сосредоточиться на внутренних делах Англии, настраивая ее против герцога Нормандии Вильгельма. Когда наступит время, Вильгельм не замедлит заявить свои права на трон. Граффидд знал Вильгельма лишь как славного воина. Он понимал, что герцог может добиться всего, настраивая Англию против Гарольда и ему подобных, при этом ему будет не до Уэльса, ведь надо не забывать еще и о норвежцах. Граффидц понимал, что может извлечь для себя большую пользу, помогая Вильгельму постоянными нападениями на Гарольда.
Гарольду это тоже было ясно. Он не хотел одновременно воевать с норманнами и с уэльсцами. Это будет проигрышная игра. Граффидд ап Льюилин контролировал большую часть Уэльса, Уничтожив его, Гарольд рассчитывал выбрать среди уэльсцев человека, способного возглавить их как нацию. Для этого граф Гарольд и отправился в Уэльс, подорвал его опору среди завистливой и мелкой знати. Успех превзошел все его ожидания.
Мейдок ничего об этом не знал, так как его владения были слишком далеки, чтобы Гарольд хотя бы вспомнил о них Принц держал путь в Англию, в то время как Гарольд шел в Уэльс. Пока Мейдок проводил весну и зиму, прочесывая английскую территорию в радиусе двадцати километров от Вустера, король боролся за свою жизнь. Эту битву он проиграл в начале августа, когда был убит несколькими своими людьми, которых подозревали в том, что они состоят на службе у Гарольда. Убийцы не дождались момента, чтобы насладиться плодами своего преступления. Сыновья Граффидца отплатили за смерть отца. Гарольд ознаменовал свой триумф, объявив, что берет вдову Граффидца, Эдит Мерсии, в жены.
Младший брат Эдит, теперь граф Мерсии, не был достаточно силен, чтобы возразить против такого нарушения приличий или даже оказать сопротивление графу Уэссекса. «Датская» жена Гарольда, тоже Эдит, мать его троих сыновей, приняла это как неизбежное. Теперь под контролем Гарольда была почти вся Англия, после короля, конечно. Дело было за одним — чтобы умер король.
А в Элфдине Эдвин и Кэдерик спорили о положении в Англии все яростнее. Эдвин продолжал поддерживать решение короля назначить герцога Нормандии своим преемником. Кэдерик упорствовал, что королем должен быть Гарольд. Когда летние дни стали убывать и приблизилась осень, не стало ни одной трапезы, не омраченной спором двух мужчин.
— Гарольд обычный саксонский берсеркер, — настаивал Эдвин однажды вечером, когда в очередной раз разгорелся спор.
— Его поддерживает народ, — откликнулся Кэдерик.
— Гм, народ, — фыркнул его отец. — Народ не правит, а его поддержку можно купить за кружку эля на полпенни. Ты глупец! Гарольд не сможет отразить натиск норвежцев. Они, кажется, тоже считают, что могут заявить свои права на эту землю. Ты думаешь, они вежливо посторонятся, когда наступит момент, и поддержат Гарольда? Лишь дурак может поверить в это! Только Вильгельм Нормандии сможет удержать Англию. Его боятся как военачальника. Если будет править он, норвежцы не посмеют выступить против него.
— Нормандский герцог — иноземец! — взорвался Кэдерик. — Ты окажешь поддержку иноземцу, а не Гарольду? Это измена, скажу я тебе!
— Измена? — Эдвин вскочил на ноги. — Ты осмелился назвать меня Древнескандинавский витязь, который становился невменяемым во время битвы. изменником, ты, неблагодарное отродье? — Тан потянулся к кинжалу, висевшему на поясе, но Уинн остановила его руку.
— Кэдерик, — гневно сказала она, — немедленно покинь зал! Ты не вернешься сюда, пока не извинишься перед отцом. Я больше не потерплю эту постоянную перебранку за столом.
Кэдерик открыл было рот, чтобы возмутиться, но его жена яростно зашептала ему на ухо:
— Уинн права, мой господин! Пойдем сейчас! — Эдит бросила на Уинн одобрительный взгляд и вместе с другими женщинами вывела Кэдерика из зала.
Эдвин опустился на свое место. Уинн наполнила его кубок крепким красным вином, он быстро осушил его.
— Я хочу еще одного сына, — решительно объявил он.
— У тебя есть Болдер, а у него двое сыновей, — ласково сказала ему Уинн. — Если Кэдерик огорчает тебя, тогда сделай Болдера своим наследником. Ведь именно его сыновья в конце концов унаследуют Элфдин.
— Нет! Я хочу сделать наследником сына из твоего чрева! — Он поднялся, крепко схватив ее за запястья. — Пойдем, моя дикая уэльская девочка. Я горю желанием взять тебя и сделать нового сына для Элфдина! — Он потянул ее к лестнице, ведущей в большую спальню.
Уинн знала, что спорить с ним бесполезно, пока он в таком состоянии. Кэдерик все больше и больше действовал на нервы отцу Если б только отец Эдит умер. Тогда Кэдерик будет иметь свои собственные земли и получит титул тана. Он забрал бы всех своих женщин и оставил их семью в покое. Постоянные стычки плохо действуют на Эдвина.
В спальне она с нежным смешком высвободилась из его плена, рукой отстраняя его.
— Нет, мой господин-жеребец, — игриво проговорила она, — на этот раз я не дам тебе порвать мое платье, как в прошлый раз.
— Моя кладовая полна красивых дорогих тканей, — ответил он. — Я даю тебе их все, моя дорогая. Ты можешь сделать себе сто новых платьев. — Он опять потянулся к ней.
Уинн ускользнула от него.
— Нет! — решительно сказала она, словно говорила с непокорным ребенком. — У меня есть более интересные занятия, чем шитье у очага. Кроме того, ты ведь знаешь, как я ненавижу бросать вещи на ветер.
Позволь мне раздеться для тебя, а потом я раздену тебя, Эдвин. — Ее голос теперь стал соблазнительным и нежным. Она обольстительно улыбнулась ему Сняла золотой обруч и аккуратный покров из белого полотна с темной головы и отложила их в сторону.
— Очень хорошо, — согласился Эдвин, неуклюже опускаясь в кресло с легкой улыбкой на лице. — «Она знает, как со мной обращаться», — подумал он про себя и развеселился. Он не обижался на это, потому что все, что она делала, было ради детей и ради него. В ней совсем не было эгоизма. Она действительно поразительная женщина.
Уинн заметила, как гаев его испарился, и она успокоилась. Она выскользнула из красной туники, потом из нижней желтой и, наконец, за ними последовала полотняная рубашка. В доме она не носила обувь. Уинн подняла руки, чтобы снять подвески в ушах, положила их к своей одежде.
Неторопливо расплела косу, расчесав пальцами густые темные волосы.
— Положи руки на голову, — нежно приказал он, а потом со стороны оценивающе стал смотреть на ее буйную красоту. Ее упругие молодые груди пополнели после родов. Соски потемнели, из коралловых стали темно-коралловыми. Живот был плоский, но в нем была приятная его глазу округлость. Ноги полные, но не толстые. Он никогда не устанет смотреть на нее, решил Эдвин, и, словно уловив его мысли, Уинн опустила руки и стала перед ним.
Она ласково подняла его с кресла и начала раздевать. Сначала сняла кафтан с украшенным воротом. Потом нижнюю тунику и рубашку Он сбросил с ног домашние туфли, в то время как Уинн, опустившись на колени, начала развязывать подвязки на его чулках, а потом, свертывая их вниз, сняла с ног. Она ласкала руками его ноги и бедра, от чего дрожь сладостного предвкушения пробежала по телу Эдвина. И, когда она взяла в руки его наполовину поднявшийся детородный орган и поднесла к губам, он не мог сдержать стон, вырвавшийся из самой глубины его тела.
Она крепко держала его, острым язычком поглаживая крутой чувствительный кончик Другая рука в это время ласкала низ его живота.
Потом она взяла его в рот, энергично посасывая, разжигая в нем яростную страсть, от которой он начал содрогаться. Он опустил руки и погрузил пальцы в ее черные шелковистые волосы, массируя ей голову все более настойчиво, пока наконец не закричал ей:
— Довольно!
Когда она отпустила его, он поднял ее на ноги и поцеловал обжигающим поцелуем. Уинн обвила руками его шею, прижимаясь к нему обнаженным телом и ощущая его твердое «копье», настойчиво пульсирующее у ее бедра. Он повалил ее на кровать, раздвинув ей бедра, которые широко раскинулись на краю. Встав перед ней на колени, подался вперед, чтобы любить ее так же, как она только что любила его. Ее любовные соки текли беспрестанно, она задыхалась, извиваясь под его языком, который не знал покоя, двигаясь туда-сюда с умелой утонченностью до тех пор, пока она почти обезумела от наслаждения, которое он ей доставлял и которое она с жадностью принимала. Он устремил свой искусный язык еще дальше вперед, в женский проход, поглаживал и ласкал ее, пока она не начала всхлипывать от желания, которое не могло быть утолено.
— Пожалуйста, — молила она.
Его язык лизал ее теплую плоть, он пробормотал:
— Еще рано, моя дикая уэльская девочка.
Она чуть не кричала, когда язык начал облизывать ей живот, пощекотал пупок и поднялся к груди. Его сильное тело тоже поднималось следом за языком, вдавливая ее в матрас и перину всем весом.
— Ты убьешь меня, — почти что всхлипнула она, и он рассмеялся.
— Я хочу поглотить тебя всю, — прорычал он ей на ухо, целуя его, потом он вновь закрыл своим ртом ее рот, упиваясь ее поцелуями, вкушая ее язык и губы. Одной рукой он держал ее руки над ее головой, потом не торопясь умело устроил Уинн между своими крепкими бедрами, свободной рукой направляя свое «копье» в цель.
Всхлипывая, Уинн бросилась навстречу устремленному орудию, страстно поглощая его в себя, вырывая руки из его хватки, чтобы обнять его.
Он яростно устремился вглубь, погружаясь с каждым ударом. Уинн ощутила, как теряет контроль над собой. Между ними раньше не было такой неистовой любви. Ее ногти впились ему в спину, но он, казалось, не замечал этого, бросаясь взад-вперед, его ягодицы напряглись от усилий. Их обуревала неистовая страсть.
— Сына! — простонал он ей на ухо. — Я хочу от тебя сына, моя дикая и сладкая уэльская жена!
Уинн услышала его слова и поняла их, но ее собственное желание было столь велико, что она не могла не сосредоточиться на нем. Ее тело стало яростно отвечать на его любовь. Сильная мучительная дрожь пронеслась по ней, когда она почувствовала, что его страсть прорвалась, орошая ее тайный сад обильным семенем. Восхитительно! Необычайно восхитительно, она была готова умереть от наслаждения, погружаясь в темноту, падая, падая, падая, пока от нее ничего не осталось, но в этот момент глаза ее открылись. Она жива. Изумительное чувство удовлетворения пропитало ее от трепещущих подошв ног до макушки. Эдвин лежал распростертый подле нее, тяжело дыша. Потянувшись, она взяла его за руку и, сначала сжав ее, поднесла к губам и поцеловала его пальцы.
— Я обожаю тебя, Уинн, — тихо проговорил он ей в ответ. Она слышала глубокую любовь в его голосе.
— А я люблю тебя, Эдвин, — отвечала она, осознавая, что это на самом деле правда. Как она могла не любить этого доброго и славного человека, который был так терпим с нею? Как могла она не любить отца своей дочери? Это не означало, что она не любила отца своего сына, но прошло два года с тех пор, как ее похитили из Уэльса. И за все это время Мейдок не появился и даже не прислал весточку, что приедет за ней. Она не могла ждать вечно. Она наконец обрела душевный покой. Опершись на локоть, она посмотрела в бородатое лицо Эдвина. — Да, мой господин, я люблю тебя, — мягко проговорила она, и ее зеленые, как лес, глаза наполнились слезами, но она не была уверена, были ли это слезы счастья или печали.
— Уинн! — радостно произнес он ее имя, лицо озарилось счастьем от ее слов. — Ах, моя дикая уэльская девочка, я никогда не сделаю тебя несчастной и буду любить тебя вечно! Клянусь тебе!
«Вечно», — подумала Уинн, когда их губы слились в сладостном поцелуе. Было ли на самом деле такое понятие, как «вечно»? Нет. Есть лишь миг вечности, и мудрые наслаждаются этим мгновением до конца, потому что он проходит и никогда больше не возвращается.
— А я буду любить тебя, пока жива, — пообещала она, зная, как важно ему услышать от нее эти слова.
В последующие недели все обитатели Элфдина заметили, что тан ходит такой счастливый, каким его никто никогда не видел. Его счастье передавалось людям. Всем, но только не Кэдерику — Она околдовала его, — жаловался старший сын тана жене.
— Он любит ее, — терпеливо объясняла ему Эдит. — В этом нет никакого волшебства.
— Он никогда не вел себя так с моей матерью, — ворчал Кэдерик.
— Твои родители были одного возраста, мой господин, и они поженились ради выгоды, как и мы все, — ответила Эдит, сочувствуя своему мужу, который, вероятно, никого не любил в своей жизни, включая и ее.
Его всегда переполняла горечь и зависть, и Эдит не знала причин этого.
— Твой отец находится на рубеже, разделяющем зрелость и старость.
Он не ожидал уже встретить любовь на своем веку Он не только нашел любовь, но встретил ее в лице красивой, доброй, молодой женщины, которая подарила ему еще одного ребенка. Уинн, возможно, принесет ему много детей. Тебе лучше посмотреть правде в глаза и смириться с ситуацией, мой муж, — мудро посоветовала Эдит. — Уинн тебе не враг, — Она сказала, что у меня не будет детей.
— Думаю, она права.
— Она не права, — закричал он на нее. — Я могу получить от нее сыновей. Я знаю это! — Он стал угрюмым, потом мрачно добавил:
— Когда-нибудь Элфдин будет моим, и Уинн тоже будет принадлежать мне! Она станет рожать мне сыновей, захочет того или нет, иначе я убью ее!
