Глава 15

 Узнав, что браку не суждено осуществиться, пока они не прибудут в поместье, Рейф де Боло скорее развеселился, чем расстроился. Большой поклонник женщин, он никогда не принудил к близости ни одну. Все они приходили к нему по доброй воле. Придет и эта. А пока аббатиса делала все, чтобы днем новобрачные ехали бок о бок. Рейф понимал: умная женщина пытается свести племянницу с мужем и надеется на то, что между ними воцарятся мир и согласие. Ронуин тем не менее оставалась не слишком общительной. Он постоянно пытался вовлечь ее в беседу. Жена отвечала односложно или вообще молчала. Совсем другое дело, когда он поддразнивал ее. Тогда Ронуин мгновенно взрывалась и разражалась гневными тирадами, попадаясь на удочку, как ребенок, пока не соображала, что именно этого он и добивался. Тогда она вновь поджимала губы и старалась держать язык за зубами.

 Наконец в одно прекрасное утро он спросил ее:

 — Почему ты злишься на меня, Ронуин? Ведь не я предал тебя!

 — Ты — де Боло, и этого достаточно, — бросила она.

 — И ты тоже, — напомнил он.

 Лицо Ронуин исказила странная гримаса.

 — И я тоже, — горько усмехнулась она. — Дважды. Кстати, почему ты женился на мне?

 — Разумеется, из-за земель, госпожа, — признался он.

 — И?..

 — Потому что любой другой мужчина наверняка стал бы издеваться над шлюхой иноверца, — к величайшему изумлению Ронуин, ответил он.

 — Так ты меня пожалел?! — вспылила она.

 — Да, — с готовностью кивнул он, — но и возжелал тоже.

 Знаешь ли ты, как красива? Думаю, Эдвард злится на меня за этот брак еще и потому, что сам видит, как ты расцвела и налилась жизненными соками. Ты уже не та проворная худенькая девочка, которая рвалась в крестовый поход. Ты превратилась в ослепительную, манящую женщину и теперь принадлежишь мне.

 — Эдвард считает меня ослепительной? — задумчиво переспросила она с легкой улыбкой на губах.

 — Неужели не видишь его голодные глаза? — засмеялся Рейф. — Нет, не думай, он любит мою сестру, но хочет тебя.

 Хочет всем своим существом. И, в глубине души сознавая это, кипит неутоленной яростью, смешанной с угрызениями совести. Вспомни, недаром он попытался выместить свою вину и боль на тебе.

 — Я ничего не заметила, — вздохнула Ронуин. — Слишком была ожесточена, пытаясь защититься от несправедливых обвинений и жестоких нападок.

 — А что ты испытываешь к нему? — спросил Рейф, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выказать ревности.

 — А что, по-твоему, я должна к нему испытывать? — презрительно бросила она.

 Рейф на мгновение прикрыл глаза.

 — Когда-нибудь ты доведешь меня до убийства, — выдохнул он.

 — Но не прежде, чем ты познаешь мое тело и те наслаждения, которые я могу дать тебе, — парировала Ронуин.

 — А как насчет тех наслаждений, которые я способен подарить тебе? — не растерялся Рейф.

 — В самом деле способен? — холодно осведомилась она. — Это мы еще увидим, господин мой. Остается надеяться, что ты более искусен в любви, чем несчастный Эдвард. Он вызывал во мне единственное желание: поскорее дождаться окончания его неуклюжих попыток возбудить во мне страсть и спокойно заснуть.

 Конечно, она сильно преувеличивала, но сердце все еще ныло от измены первого мужа. Как безжалостно он отверг ее!

 — Ты увидишь, я сильно отличаюсь от кузена, — заверил Рейф, — и будешь жаждать наступления каждой ночи.

 — Буду рада, если в твоих хвастливых словах окажется хоть доля правды, — усмехнулась Ронуин.

 — Поскольку твоя тетка так умело позаботилась о нашем ночлеге, пройдет немало времени, прежде чем я смогу доказать тебе правдивость своих клятв.

 Ронуин невольно рассмеялась.

 — Ожидание лишь обостряет страсть, — назидательно заметила она. Может, супружеская жизнь окажется не столь страшной. Хорошо уже то, что Рейф любит пошутить и предан сестре.

 — Рассказать, что я сделаю с тобой в нашу брачную ночь? — заговорщически прошептал он.

 Ронуин почувствовала, как жар опалил лицо.

 — В тебе нет никакой деликатности, господин, — упрекнула она. Неужели ее голос дрожит? Ноги, во всяком случае, ослабели настолько, что она не в силах пришпорить лошадь.

 Пришлось крепче схватиться за поводья. Хоть бы он ничего не заметил!

 Рейф тихо, обещающе рассмеялся.

 — Я раздену тебя, — едва слышно начал он. — Хочу видеть тебя при свете очага, так, чтобы отблески пламени плясали на твоей шелковистой коже. Тогда покрою тебя поцелуями с головы до ног, не пропущу ни единого местечка.

 И ты будешь лежать в моих объятиях, теплая и податливая.

 — До чего же ты в этом уверен! — рассмеялась она. — А что будет, когда надоест целовать меня? — полюбопытствовала Ронуин.

 Теперь настала его очередь смеяться. Как приятна ее дерзость… пока предназначается для него одного.

 — Стану мять твои сладкие грудки и посасывать, пока соски не набухнут и не заноют от желания, пока не сведу тебя с ума грубыми и нежными, сладостными и исступленными ласками.

 Ронуин ощутила знакомую пульсацию внизу живота и заерзала в седле. Заметив это, Рейф хитро усмехнулся.

 — Найду твою крохотную драгоценность и начну терзать в ожидании, когда ее оросит медовое вино любви. А затем покрою тебя и буду входить в ждущее лоно, медленно, медленно, медленно… Твой тесный грот ощутит мое естество, твердое как камень и подрагивающее от вожделения. Ты растаешь в моих руках, моя прекрасная невеста, потому что ты, Ронуин, — женщина, созданная для любви. Никто на свете не сможет любить тебя так, как я. Не успокоюсь, пока ты не полюбишь меня. Не просто ублажишь в постели, а полюбишь. Ты понимаешь, о Чем я?

 Ронуин закрыла глаза, боясь вздохнуть. Его слова взволновали ее, как ни одна похвала, ни одно нежное признание, какие она слышала прежде. Она трепетала, боясь, что лишится чувств, и растерянно смотрела на Рейфа.

 — Кровь Христова! — тихо выругался он, поняв, что происходит с ней. — Единственное, на что у меня хватает воли, — не потащить тебя в кусты прямо сейчас. Хорошо, что госпожа аббатиса с нами! Господи, как же ты сумела возбудить мое желание! Пусть другие называют тебя бесстыдной, только не я — при условии, что ты прибережешь свою страсть для меня. Слава Богу, завтра мы будем в Ардли!

 — Так скоро? — прошептала она, потрясенная действием, которое произвели на нее его откровенные слова.

 — Для меня это целая вечность, — признался он.

 Ронуин послала лошадь в галоп и обогнала кавалькаду. Прохладный ветер согнал жар со щек. Разговор с мужем выбил ее из колеи, а такое весьма редко случалось с ней прежде. Не понятно, почему этот человек так влияет на нее? И как может ее тело желать его, когда ее разум этому противится?

 Ронуин раздраженно покачала головой. Как она устала покоряться мужчинам! Сначала отцу, потом Эдварду, халифу и вот теперь Рейфу де Боло! Почему женщина не может вести самостоятельную жизнь — без вмешательства мужей, отцов, любовников, опекунов?!

 Она не раз задавала этот вопрос, но никогда не получала ответа. Глинн твердил, что порядочные женщины обязательно должны иметь защитника и покровителя, но не объяснял почему.

 Только таким женщинам, как ее тетка, была позволена определенная независимость, но даже Гуинллиан отчитывалась перед епископом — разумеется, мужчиной. Королева могла править в отсутствие мужа или в особых, строго определенных случаях, но советниками неизменно были мужчины. Почему не женщины? Почему всегда мужчины?

 Ронуин неожиданно громко рассмеялась. Зачем мучить себя неразрешимыми вопросами? Миром правят мужчины, вот и все. Она замужем за Рейфом де Боло, на радость или на беду себе. Она попытается быть ему хорошей женой, но никогда не станет покорной размазней вроде Кэтрин.

 На следующий день они добрались до Ардли. Ронуин вынуждена была признать, что дом ей понравился. Рейф всегда говорил о своей ветви семьи как о бедных родственниках, но каменное здание со сланцевой черепицей ничем не напоминало хижину. Кроме того, и сам дом, и хозяйственные постройки окружал небольшой ров.

 — Для этого понадобилось разрешение короля, — заметила аббатиса, — и предки Рейфа де Боло его получили, несомненно, из-за близости валлийской границы. Поместье выглядит процветающим, племянница. Ты будешь счастлива здесь. Кроме того, им легче управлять, чем Хейвном.

 — Вы останетесь на ночь? — вежливо поинтересовался Рейф де Боло.

 — Увы, сэр, нет, — усмехнулась аббатиса. — Но я, разумеется, захочу удовлетворить свое любопытство и осмотреть комнаты. Ну а потом нужно отправляться в дорогу. Нас ждут в аббатстве Святой Хильды.

 Узкий деревянный мост, перекинутый через ров, вывел их на усыпанную гравием дорожку. Они поднялись на высокое крыльцо и оказались в передней. Слева, у входа в зал, были установлены резные деревянные ширмы.

 — Кухня, кладовая и буфетная справа, — пояснил Рейф. — За залом находится комната, где я веду дела поместья.

 В противоположном конце зала аббатиса заметила два эркера, пропускавших снопы солнечных лучей. Справа виднелся выложенный камнем очаг. Хозяйский стол из массивного дуба располагался на небольшом возвышении. По полу были разбросаны травы. По всему было видно, что дом содержали в чистоте и аккуратности.

 — Лестница у левого окна ведет в спальни и дневную комнату, — добавил Рейф. — Хотите подняться наверх, госпожа аббатиса?

 — Еще бы! — улыбнулась та.

 Но тут в зале появилась Кэтрин де Боло.

 — Рейф! — окликнула она нежно и радостно. — Эдвард вернулся несколько дней назад и сказал, что ты взял в жены леди Ронуин. Надеюсь, вы будете счастливы.

 Она обняла брата, и аббатиса не заметила в ее взгляде ни обиды, ни ревности.

 — Добро пожаловать в Ардли, Ронуин. Пусть эти стены примут тебя с лаской и добром. Моей матери и всем женщинам до нее было здесь хорошо.

 Она обняла растерянную невестку с таким видом, словно брак между братом и Ронуин знаменовал исполнение всех ее желаний.

 — Наверху, Ронуин, тебя ждет сюрприз.

 Ронуин с недоумением нахмурилась, но тут же охнула:

 — Энит?!

 Кэтрин с улыбкой кивнула, и Ронуин, не сдержавшись, обняла жену Эдварда.

 — О, спасибо, Кэтрин!

 — Она предана тебе одной. Узнав, что ты жива, Энит так и рвалась поскорее снова тебя увидеть. А теперь, хочешь, я проведу тебя по дому? Я знаю его лучше, чем мой братец, который только и может найти спальню, кухню да отхожее место, — рассмеялась Кэтрин.

 — Пожалуйста, — попросила Ронуин и вместе с аббатисой последовала за Кэтрин.

 Рейф проводил их взглядом и улыбнулся. Увидев сестру, он испугался, что Ронуин прогонит ее, но, прежде чем она успела опомниться, чистосердечие и искренность Кэтрин победили. Он успел заметить облегчение, отразившееся на лице аббатисы. Кажется, все в порядке.

 Рейф взял кубок с вином, принесенный предупредительным слугой, и уселся у очага.

 Наверху Кэтрин показала невестке хозяйские покои со светлой дневной комнатой и гардеробной. Кроме них, были и еще две спальни, поменьше. И в каждой имелся очаг.

 — Дом очень уютный, — добавила она, — а окна выходят на разные стороны. Даже в наши ужасные холодные зимы тепло не выветривается. Мать предпочитала дневную комнату залу.

 Услышав ее голос, из покоев выбежала Энит.

 — О госпожа, госпожа моя! — всхлипнула она и разразилась слезами.

 Тронутая Ронуин обняла служанку:

 — Все хорошо, Энит. Я здесь, и у нас теперь прекрасный новый дом.

 — Да, госпожа, — шмыгнула носом Энит.

 — Госпожа аббатиса, — попросила Кэтрин, — вы позволите доехать с вами до Хейвна? Боюсь, не смогу добраться домой до заката, а в такое время лучше путешествовать в большой компании.

 — А твой муж не будет беспокоиться, дитя мое? — удивилась аббатиса.

 — Нет. Я сказала, что попрошу вашей защиты. Со мной несколько воинов, а ваша дорога проходит всего в миле от Хейвна.

 — Конечно, дитя мое, мы будем рады видеть тебя с нами, — кивнула аббатиса.

 Откуда-то донесся детский крик, и Ронуин заметила стоявшую у очага колыбель. Подойдя ближе, она увидела спеленутого младенца. Малыш поднял на нее глаза, и Ронуин поспешно отскочила. У ребенка были глаза де Боло.

 — О, — усмехнулась Кэтрин, — Недди испугал тебя! Прости! Но ему всего два месяца, и я не могла оставить его без присмотра в Хейвне.

 — Почему? — вырвалось у Ронуин. Неужели Кэтрин привезла сына, чтобы поиздеваться над ней?

 — Он проголодался бы. Я не хотела брать кормилицу, а поездка от Хейвна до Ардли неопасна. Познакомься со своим племянником. Он будет расти вместе с детьми, которые появятся у тебя и Рейфа. Ну не чудесно ли?

 Она подняла новорожденного и протянула Ронуин.

 Аббатиса рассмеялась, увидев ужас на лице племянницы.

 — Прижми его к себе, дитя мое, — посоветовала она на валлийском. — Он тебя не укусит. Ты не пахнешь молоком, как его мать.

 Ронуин, забыв обо всем, приняла малыша. Какое крошечное чудо!

 — Он в самом деле похож на Эдварда, — решила она наконец.

 — Правда? — с гордостью спросила Кэтрин. — Надеюсь, твой первенец тоже будет копией отца. Мужчины ужасно тщеславны в подобных вещах, особенно Рейф.

 — А вдруг у меня родится дочь? — возразила Ронуин.

 — Тогда пусть будет похожа на тебя, сестрица, — нашлась Кэтрин. — Красивее тебя нет женщины на свете. Моему брату несказанно повезло. Надеюсь, со временем ты полюбишь его так же сильно, как я люблю Эдварда. Не посчитай меня жестокой, Ронуин. Я помню, какие чувства ты испытывала к Эдварду. С ним нелегко приходится, но я знала его всю жизнь и понимаю, что подхожу ему лучше, чем ты. Ты порывиста и немного бесшабашна, совсем как Рейф. И ты еще не осознала этого, но вы прекрасная пара, хотя, подозреваю, ты даже сильнее. Будь добра к моему брату. — Она взяла сына у Ронуин и обратилась к Гуинллиан:

 — Вы, конечно, захотите освежиться, госпожа аббатиса, прежде чем мы тронемся в путь. Я оставляю вас, чтобы немного побыть с братом. Я буду готова, как только прикажете.

 И Кэтрин де Боло поспешила вниз.

 Ронуин устало опустилась на скамью. Аббатиса, устроившись рядом, заметила:

 — Никогда не видела тебя столь молчаливой, дитя мое.

 Что случилось?

 Ронуин долго молчала, прежде чем ответить.

 — Я в самом деле вышла замуж во второй раз, тетя. У меня новый муж. Новый дом. Золовка, которую я должна бы ненавидеть, но не могу. И все ожидают, что у меня появятся дети!

 — Ты уже взрослая, Ронуин, — мягко напомнила аббатиса. — Красивая опытная женщина благородного рода. Тебе давно пора стать матерью. Смирись, дитя мое. Нам очень повезло, что Рейф де Боло спас тебя от позора. Похоже, он лучше своего кузена.

 — Знаю, — согласилась Ронуин, — но он постоянно выводит меня из себя! Мне хочется принять свою участь, но при этом так и подмывает наговорить Рейфу дерзостей за то, что осмелился жениться на мне. Как теперь быть?

 — Дорогая племянница, я не искушена в хитростях вечной битвы между мужчиной и женщиной, но отчего-то уверена, что ты и твой красавец муж рано или поздно придете к взаимному согласию, — заключила аббатиса и поднялась. — А теперь позови Энит, пусть проводит меня в гардеробную , прежде чем я распрощаюсь с вами.

 Ронуин спустилась вниз и увидела рядом с Рейфом и Кэтрин своего брата. Они весело смеялись, попивая вино.

 — В чем причина веселья? — осведомилась она, подходя к Глинну.

 — Мы с Рейфом рассказывали истории о своих сестрах.

 Какими они были в детстве и как нам тяжело приходилось.

 — И на чем порешили?

 — Решили, что все девчонки одинаковы, — усмехнулся Глинн.

 — Ты еще вспомнишь меня, когда будешь мерзнуть в своей холодной келье, питаясь соленой рыбой, хлебом и кислым вином, — пригрозила Ронуин.

 — Верно, — согласился Глинн. — Я стану скучать по тебе, сестра.

 Глаза Ронуин наполнились слезами.

 — Будь ты проклят, братец, — пробормотала она. — Ты единственный, кто способен заставить меня плакать.

 Глинн нежно обнял ее:

 — Постарайся радоваться каждому дню, сестра, и воспользуйся предоставленным тебе шансом. Я же счастлив вернуться в Шрусбери, где меня ждет новая жизнь.

 — А что будут делать без тебя бедные От и Дьюи? — встревожилась она.

 — Они хотят остаться с тобой, Ронуин. Я уже получил разрешение Рейфа. Он понимает, что этим угодит тебе, — сообщил Глинн и тихо добавил:

 — Он хороший человек, сестра. Не отвергай его.

 — Хорошо, — кивнула она.

 Аббатиса в сопровождении Энит появилась в зале и подошла к собравшимся.

 — Дай мне глоток вина, племянник Рейф, и я уеду, — попросила она.

 Когда вино было выпито, Кэтрин с ребенком, Глинн и аббатиса пожелали новобрачным счастья. Те проводили их до крыльца. Хотя брат пообещал как можно чаще навещать ее, как только позволит аббат, Ронуин уже печалилась. Лишь Господь знает, когда она снова увидит Глинна и тетку.

 Рука Рейфа легла ей на плечо, и она не отстранилась.

 — Пойдем, — прошептал он, когда гости исчезли из виду. — Ты еще не видела своих слуг, жена. Тебе нравится дом?

 — Он прекрасен, — сказала Ронуин.

 — Но это не замок.

 — Я росла не в замке, господин.

 — И не такой роскошный, как дворец халифа, — продолжал Рейф.

 — И дворец я впервые увидела в семнадцать лет, — покачала головой она. — Почему тебе не терпится поссориться со мной?

 — Как, Ронуин, ты сложила оружие? — поддел ее Рейф. — Не дай Бог, превратишься в такое тихое, покорное создание, как Кэтрин. Подобные качества неплохи в сестре, но, боюсь, смертельно скучны в жене.

 — Откуда тебе знать? Разве ты уже был женат?

 — Вот это уже лучше, — усмехнулся он. — Нет, Ронуин, у меня никогда не было жены, но, думаю, мне понравится супружеская жизнь. — В серебристых глазах заплясали лукавые искорки.

 — Ты невыносим! — вспыхнула Ронуин.

 — Верно, госпожа моя, но скажи, ты так печальна, потому что рассталась с братом и теткой?

 Ронуин неожиданно засмеялась:

 — А ты умен, господин, даже слишком умен для простой девушки, воспитанной в валлийской приграничной крепости.

 — Простой девушки? — насмешливо повторил он. — Твоя простота принесла мне свыше трехсот акров земли, Ронуин!

 Мой отец всю жизнь пытался выпросить эту землю у брата, отца Эдварда, но так и не смог. Теперь наконец благодаря тебе я ее получил!

 Он крепко обнял жену, и они вошли в дом.

 — А раньше этот участок принадлежал Ардли? — поинтересовалась Ронуин.

 — Наш с Эдвардом дед купил Ардли для моего отца, с тем чтобы у него было собственное поместье, но при этом присоединил спорные земли к Хейвну, чтобы добавить замку больше блеска. Мой отец пытался купить их у брата, но тот неизменно отказывался. Отца всегда больно задевало, что брат не отдает того, что по праву принадлежит Ардли. Когда советники королевы спросили, какую компенсацию я потребую от кузена, я выбрал эту землю. Эдвард не посмел мне отказать, хотя и страшно разозлился. Очень уж ему не хотелось отдавать эти акры. К счастью, у него не было выбора.

 — Значит, ты и вправду женился на мне из-за земли, — раздраженно бросила она.

 — Конечно! — кивнул Рейф. — Еще бы! Представилась возможность жениться на женщине с таким богатым приданым! Где найдешь вторую такую?!

 — Животное! — прошипела она, ударив его по руке.

 Рейф рассмеялся.

 — Неужели ты еще и романтична? Ты знаешь не хуже меня, что брак — всего лишь соглашение между двумя семьями. Ты вышла за Эдварда, чтобы скрепить договор между Англией и Уэльсом, и стала моей женой, потому что я хотел вернуть свое.

 Но и ты получила свою выгоду, жена. Подумай, такая бесстыжая потаскушка, как ты, удачно вышла замуж и спасла свою честь и доброе имя отца! — заключил Рейф, желая посмотреть, как отнесется она к таким речам.

 Но лицо Ронуин оставалось бесстрастным. Слишком хорошо она запомнила слова, сказанные накануне:

 И я не успокоюсь, пока ты не полюбишь меня…

 Наконец она лукаво улыбнулась:

 — Ты приобрел куда больше, Рейф. Получил не только земли, но и высокое положение зятя самого принца Уэльского.

 — Вижу, жизнь наша будет не столь легкой! Пойдем, жена, слуги ждут. Кэтрин так хвалилась домом, но не представила тебя им как подобает.

 Он взял ее за руку и повел в дом, где выстроились эконом Браун, Альберт, его жена Альбертина, которые пекли и готовили, и трое служанок — Дайлис, Мэйвис и Энни. К ним робко жался поваренок Тэм. Ему поручалось мыть горшки, крутить вертел и точить ножи. Лиззи и ее сестра Рози стирали. Питермен служил у Рейфа управляющим, за конюшнями присматривали несколько конюхов, а садовник подстригал изгороди. Рейф, как поняла Ронуин, сам вел счета и заказывал припасы, которые не производились в поместье.

 Челядь оказалась дружелюбна и вежлива. Похоже, все были довольны появлением новой хозяйки. Ронуин поблагодарила собравшихся и сказала:

 — Вы уже видели мою Энит? Надеюсь, примете ее так же тепло, как меня.

 — Разумеется, госпожа, — кивнул Браун. — Ваша Энит — усердная работница. Она уже успела убрать в ваших покоях и разложить вещи, привезенные леди Кэтрин из Хейвна.

 Ронуин едва не сказала, что ей ничего не нужно от Эдварда, но прикусила язык. Теперь она не так богата, как раньше. Ей придется смирить свою гордость.

 — Пойдем, — тихо позвал Рейф. — Я отведу тебя в наши покои, жена.

 Пальцы железной хваткой сжали ее запястье.

 — Наши покои?!

 — Дом у нас маленький, — пояснил он, — и по древнему обычаю муж и жена должны делить постель. Не то что в просторном замке моего кузена, где у супругов раздельные спальни.

 С этими словами он почти потащил ее по лестнице.

 — Иди в зал, Энит, — приказал он служанке. — А мы пока поговорим, жена моя.

 Ронуин опустилась на стул с высокой спинкой у очага.

 — И о чем же мы станем говорить, господин? — мило улыбнулась она.

 — Ты понимаешь, конечно, что я вожделею тебя, Ронуин? Я уже упоминал об этом раньше, — начал он.

 — Д-да… — выдавила она, в упор глядя на него. Ну почему он так чертовски красив? Приходилось признать, что и она воспылала желанием. Прошел почти год, с тех пор как она в последний раз лежала в объятиях мужчины, чувствовала его тяжесть, вздыхала от наслаждения, стонала под ласками.

 Рейф улыбнулся, и Ронуин покраснела, поняв, что он прочел ее непристойные мысли.

 — Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя? — без обиняков спросил он.

 — Я совсем тебя не хочу, — отрезала она, зная, что лжет и что ему это тоже известно.

 — Я никогда не прибегал к насилию, Ронуин, — спокойно заявил он. — И тебя не стану принуждать. До той минуты, когда ты решишь, что готова выполнять обязанности супруги, между нами будут лишь дружба и взаимное уважение.

 Мы будем делить постель в общей спальне, чтобы слуги не проведали о нашем соглашении. Они расстроятся, узнав, что мы не выполняем свой долг и не желаем подарить Ардли наследника.

 — Так ты не хочешь меня? — едва выговорила она.

 — Нет, жена, я уже сказал, что страстно желаю тебя, но не лягу с женщиной, которая не отдастся мне по доброй воле!

 — Какая чушь!

 — Значит, тебе нравится, когда тебя берут силой? — усмехнулся он, и глаза его плотоядно блеснули. Он приподнял ее подбородок, но Ронуин поспешно отстранилась.

 — Нет! — воскликнула она. — Но ты мой муж и имеешь все права на меня. Эдвард ни на минуту не задумался взять то, что принадлежало ему!

 — Эдвард — жалкий глупец, который должен был бы обнаружить истинную причину твоих страхов, не будь он так занят собой, — бросил Рейф. — Зато твой халиф постарался на славу. Ты расскажешь, что так напугало тебя, Ронуин?

 — Рашид аль-Ахмет сказал, что разум — разящее оружие, которое можно употребить как во благих, так и в злых намерениях. Он был умным и терпеливым. Вместе мы уяснили, что в самых укромных уголках моей души хранится страшная тайна. Когда я была совсем маленькой, в нашу хижину явился богато одетый незнакомец и изнасиловал мою мать. Она ничего не сказала ап-Граффиду и заклинала меня молчать. Глинн был слишком мал, чтобы запомнить тот случай. Мать предостерегла меня, сказав, что я не должна позволять мужчине сделать со мной то, что сделали с ней.

 Почему-то своим детским разумом я поняла, что спать с мужчинами опасно. Как только я все вспомнила, мои страхи развеялись.

 — Вот как? — широко улыбнулся Рейф. — И тогда моя бесстрашная Ронуин отважилась испытать радости плоти?

 Надеюсь, халиф хорошо обучил тебя, ибо я ненасытен во всем, что касается постельных игр.

 — Но ты все же не принудишь меня, — вызывающе хмыкнула Ронуин. — Ты сам сказал, господин мой, что, пока я не возжелаю тебя, ты не ляжешь со мной.

 Она легко скользнула пальцами по его щеке, обвела губы.

 Рейф поймал ее руку и стал сосать пальчик за пальчиком.

 — Ты сказал, что не заставишь меня, — поспешно напомнила она.

 Он нежно лизнул ее ладонь и перецеловал кончики пальцев, прежде чем разжать руку.

 — Да, и поклялся в этом. Только не обещал, что не буду ласкать тебя, целовать или дразнить.

 — Но разве все, что ты тут наговорил, не принуждение? — рассердилась она.

 — Ты горда, Ронуин, но лгать не умеешь. И жаждешь меня так же сильно, как я тебя, только отказываешься это признать. — Он поднял ее с места внезапным рывком и стиснул в объятиях. Губы их оказались в опасной близости. — А теперь повтори, что не хочешь меня.

 — Я не хочу тебя! — воскликнула она.

 — Обманщица, — усмехнулся он, целуя ее. Ее нежные губы дрожали, но покорно раскрылись под его натиском. — Ну же, скажи еще раз, что не хочешь меня!

 — Ублюдок! — свирепо прошипела она.

 — Скажи, Ронуин, — настаивал он.

 — Но ты не веришь мне, — почти всхлипнула она. Сердце неистово билось. Ноги отказывались ее держать.

 — Нет, жена, не верю. Эдвард был насильно навязан тебе, как, впрочем, и халиф. Я первый и единственный, которого ты безумно желаешь каждой частичкой своего существа. Почему ты так отчаянно отрицаешь очевидное? — Он вновь коснулся губами ее сладостных уст. — Так горда. Так неукротима. Так чертовски сладка… Не противься неизбежному, радость моя, умоляю!

 Но Ронуин принялась вырываться.

 — Ты все время твердишь, что я горда! Но твоя гордость сильнее моей, Рейф де Боло. Оставь меня в покое! Ты обещал! И не получишь меня, неужели не понимаешь?

 Рейф спокойно поцеловал ее в лоб.

 — Рано или поздно ты сама это поймешь, жена, — шепнул ОН и так неожиданно разжал руки, что Ронуин едва не упала.

 Немного придя в себя, она упрямо тряхнула головой, и Рейф невольно залюбовался ее раскрасневшимися щеками и изумрудным сиянием глаз.

 — С чего это ты вообразил, что я хочу тебя? — усмехнулась она.

 — По глазам вижу. Ты трепетала в моих объятиях, и я чувствовал, как твои острые маленькие сосочки упираются мне в грудь. А твой рот истекает медовой сладостью.

 — Я не могу оставаться здесь. Ты дьявол, Рейф де Боло, и искушаешь меня своим грешным языком.

 — О, дорогая, — рассмеялся Рейф, — ты и представления не имеешь, что может вытворять мой грешный язык, но, клянусь, скоро узнаешь.

 Вместо ответа Ронуин поспешно отвернулась. Он прав, черт его возьми! Впервые в жизни она безумно желала мужчину. Она была холодна с Эдвардом, но халиф научил ее искусству страсти и показал, какие наслаждения способны получить в постели мужчина и женщина, хотя она пришла к нему не по доброй воле.

 Это не правильно, нечестно! Поддаваться на льстивые речи, прежде чем они хоть немного узнают друг друга, нехорошо! Рейф — тот мужчина, с которым она связана на всю жизнь. Ей необходимо заслужить его уважение, и хотя бы поэтому она не должна уступать его ласкам, подобно последней уличной шлюхе.

 Ронуин с глубоким вздохом обернулась и взглянула в глаза мужа.

 — Ты прав. Я жажду тебя, — кивнула она. — Но без всякого кокетства и жеманства прошу немного времени, чтобы познакомиться с тобой поближе. То, что я жила в гареме, еще не означает, что я потаскуха, Рейф. Неужели не понимаешь, какие чувства я испытываю?

 — Понимаю, — согласился он, — но ожидание не уменьшит моего желания к тебе, любимая.

 — И это прекрасно, муж мой, — засмеялась Ронуин. — Просто я не хочу ложиться в постель с незнакомцем. Может, со временем между нами и возникнет романтическая любовь, но мне нужно и твое уважение. Мы больше не дети, Рейф, и оба познали страсть. Нас мало что может удивить, господин мой, так что давай наберемся терпения.

 — Ты поражаешь меня, Ронуин, — покачал головой Рейф.

 — Иногда я поражаю саму себя, — согласилась она.

 — Будь ты Евой, а я Адамом, боюсь, мы по-прежнему жили бы в раю.

 — Возможно, — усмехнулась Ронуин.

 В воцарившейся неловкой тишине они долго смотрели друг на друга.

 — Пора обедать, жена, — выговорил он наконец. — Спустимся в зал вместе, а с завтрашнего дня ты вступишь в обязанности хозяйки. Браун поможет тебе освоиться. Он человек хороший и многому научил Кэтрин после смерти наших родителей.

 Обед был простой: вареная форель и тушеная оленина с хлебом и сыром. Оба поели с аппетитом, а потом сели у огня.

 Огромный серый волкодав с жестким мехом бесшумно подступил к стулу и положил голову на колени Ронуин. Та в полном восторге гладила животное, пока глаза у него не закрылись от удовольствия.

 — Его зовут Флинт, — пояснил Рейф. — И до сих пор он не слишком ластился к посторонним. Всегда был себе на уме.

 — Значит, ждал меня, — решила Ронуин, и Флинт, словно соглашаясь, открыл глаза и залаял.

 Они дружно рассмеялись.

 — Значит, ты любишь собак? — спросил Рейф.

 — В Ситроле было несколько, да и в Хейвне тоже, но никто не любил меня так, как этот очаровательный малыш.

 Флинт сполз на пол и мирно улегся у ее ног.

 — Видно, собирается защищать тебя до последней капли крови, — серьезно заметил Рейф. — Волкодавы всегда сами выбирают себе хозяев.

 Флинт последовал за ними наверх, и Рейф разрешил ему спать у огня в дневной комнате.

 — Как? Не в нашей спальне? — пошутила Ронуин.

 — Знаю я его — сначала примостится на полу, а к утру вытолкает меня из собственной кровати. Не думай, что я не понимаю, куда он метит!

 Энит помогла хозяйке умыться и раздеться и расстелила свой тюфяк в дневной комнате. Ронуин легла в большую кровать с темно-зеленым пологом и, повернувшись на бок, с замиранием сердца стала ждать, когда Рейф присоединится к ней. Сдержит ли он обещание?

 К ее разочарованию, он и не думал прикасаться к ней, а проснувшись утром, она увидела, что его уже нет рядом.

 После завтрака Браун ознакомил ее с поместьем. Здесь дел было куда меньше, чем в замке, но кое-какие сезонные работы велись под присмотром хозяйки.

 — Почти все годовые запасы сделаны, — сообщил Браун. — Хотя леди Кэтрин теперь живет в Хейвне, она все же не позволила, чтобы дом брата пришел в упадок. Скоро начнем варить эль. Яблоки и груши уже собрали: остается сварить их с медом или высушить. Но самое главное — забой свиней.

 — Я никогда ничего подобного не делала, — призналась Ронуин. — В Хейвне все это поручалось слугам.

 — И тут их немало, госпожа, — согласился Браун, — но именно хозяйка дома должна надзирать за челядью. Вы умеете делать мази, отвары и лекарственные снадобья?

 — Да, этому меня учили в аббатстве.

 — Сейчас самое время искать ягоды, корни и травы, которые вам понадобятся. Позвать Энит с корзинкой?

 — Да, конечно, — кивнула она. Проклятие! Она совсем забыла, что это такое — управлять домом. В Хейвне пришлось провести совсем мало времени, а в гареме женщинам не дозволялось поднимать ничего тяжелее чашки. Целыми днями они лежали на подушках, сплетничали и прихорашивались, готовясь к посещениям халифа. А ведь в Англии ее обязанности так часто зависели от времени года! Если они хотят пережить зиму, нужно горы свернуть, тем более что зимы здесь очень холодные.

 Сентябрь и октябрь пролетели как на крыльях. Эль был сварен и залит в бочонки. Фрукты либо высушили, либо сохраняли в кувшинах с медом и вином. Ронуин очень обрадовалась, когда муж пригласил ее поохотиться. За три недели они успели добыть несколько оленей и множество дичи; туши теперь висели в кладовой. Ронуин купила бочонок трески и велела слугам засолить рыбу.

 11 ноября, в день Святого Мартина, они зажарили гуся.

 На праздник приехали Эдвард с женой. Эдварду не терпелось сообщить кузену и бывшей супруге, что Кэтрин снова затяжелела и ждет ребенка следующим летом.

 — Ты не должна так часто рожать, — пожурила золовку Ронуин. — Ребенок появится лишь через тринадцать месяцев после первого! После родов обратись к матери Энит. Она даст тебе средство от зачатия.

 — Но это запрещено церковью, — благочестиво возразила Кэтрин. — Эдвард очень рассердится, если узнает о чем-то подобном.

 — А если ты слишком рано сойдешь в могилу? На кого покинешь детей? На злую мачеху? Пойми, Кэтрин, я тебе добра желаю, да и Рейф наверняка согласился бы со мной.

 — Рейф не имеет права указывать мне, что делать! — вспылила Кэтрин.

 — А Эдвард имеет?

 — Он мой муж, — стояла на своем Кэтрин.

 — О чем вы так горячо спорили? — поинтересовался Рейф после отъезда гостей.

 — Кэтрин, конечно, милая женщина, но не слишком умна, — отрезала Ронуин и передала свой разговор с золовкой Рейф озабоченно нахмурился.

 — Я поговорю с ней, — пообещал он.

 — Не стоит — все равно не послушает. Пусть лучше мать Энит поговорит со своей младшей дочерью, служанкой Кэтрин. Они сумеют защитить ее от собственной глупости.

 — Ты хорошая жена, — похвалил Рейф.

 — Еще нет, но намереваюсь ею стать, обещаю. Скоро я буду лучшей женой, которую ты когда-либо надеялся иметь, Рейф де Боло.