- Наследие Скай О`Малли, #4
Глава 5
Фланна оглядела спальню, отныне принадлежащую ей.
Какая красота! Какая роскошь! Только будет ли ей тут удобно? Она, не привыкшая к подобной обстановке, чувствует себя здесь чужой. Зато все так элегантно, так богато. На стенах чередуются панели с цветочным узором и виньетками из дерева теплого, золотистого оттенка. Потолок тоже расписной. Такого чуда Фланна до сегодняшнего дня не видела. Похоже на небо в один из прекрасных сентябрьских деньков, когда по голубому простору плывут белоснежные облака, окаймленные оранжево-золотистыми отсветами.
Крылатые пухленькие детишки, пышные женщины и красавцы мужчины, чья нагота задрапирована прозрачной тканью. К величайшему смущению Фланны, оказалось, что кое-кто был и совсем голым. Залившись румянцем, она конфузливо отвела глаза. Когда Мэри привела ее сюда перед ужином, она не успела как следует все рассмотреть — слишком была занята, таращась на столь же великолепную дневную комнату, расположенную между покоями ее и мужа.
Кроме того, из одной спальни в другую можно было проникнуть через маленькую смежную дверь.
Но теперь она внимательно рассматривала каждый предмет обстановки. Изголовье гигантской дубовой кровати было затянуто полотном. Столбики, поддерживающие балдахин, украшали резные виноградные лозы. Такой же узор был на тяжелом деревянном балдахине. Подняв глаза, Фланна заметила, что внутренний его свод тоже разделен на панели и разрисован звездами, полумесяцами, цветами, птичками и животными. Взгляд Фланны привлекли постельные занавеси из бархата винного цвета. На постели лежало такое же покрывало с золотой каймой, а на окнах висели шторы того же цвета.
Сундуки, столы и стулья, с вышитыми спинками и сиденьями, тоже из золотистого дуба, были расставлены по всей комнате. Большие каменные гончие охраняли камин.
На каминной доске стояли часы с боем из полированного дерева. На натертых деревянных полах лежали поразительно красивые шерстяные квадраты, которые Мэри называла турецкими коврами. Повсюду были расставлены серебряные подсвечники с восковыми свечами и серебряные лампы, в которых горело душистое масло. Фланна с раскрытым ртом глазела на такое чудо.
— Здесь есть специальная комната для вашей одежды, — ахала Эгги, — и даже маленькая каморка для меня. Мэри мне ее показала, миледи. У меня никогда не было своей комнаты.
Какой богатый дом!
— Для меня так даже слишком, — нервно пробормотала Фланна. — Интересно, кто жил здесь до меня?
— Мэри говорит, что эти покои всегда были хозяйскими.
Значит, их занимали отец и мать вашего мужа. А до них — дед с бабкой. Мэри сказала, что леди Жасмин — очень благородная дама, так что по ней никогда не скажешь, будто она прибыла из какой-то дикой страны. Сразу видно — настоящая принцесса, да и ее слуги были такими важными, особенно мастер Адали. Мэри говорит, что после ее отъезда здесь уже никогда не будет как прежде.
— Мэри слишком много болтает, хотя, возможно, и права, — сухо заметила Фланна. — Боюсь, ей придется привыкнуть к обычной, простой хозяйке, и эта хозяйка — я. Во мне нет королевский крови, а тебя никак нельзя назвать важной. Разве что Энгус у нас может считаться величественным, из-за своего роста. А теперь помоги мне приготовиться ко сну, Эгги. Я устала, и ты, должно быть, тоже. День был долгим. Где мой муж?
— Не знаю, леди. Он был в зале, когда мы уходили.
Наверное, до сих пор там или в своей спальне. Может, найти Донала и спросить?
— Пока не стоит. Мне нужна ванна. До ужина я так и не успела искупаться. Иди к Энгусу, пусть он прикажет слугам. Герцог ведь не спит здесь, верно?
— Его комната рядом с вашей, леди. Так водится во всех приличных домах, говорит Мэри. Господь благослови меня, леди, нам предстоит многое узнать о здешних обычаях. — С этими словами служанка поспешила на поиски Энгуса.
Почему она задала Эгги столь глупый вопрос? Ведь Мэри уже успела сообщить, что у ее мужа своя спальня.
Фланна раздраженно заметалась по комнате. Она совсем измучена. Хуже того, начала понимать, что отец в своем стремлении найти ей выгодную партию представить не мог последствий брака герцога с простой шотландской девчонкой. Да и вряд ли он знал, чем это может кончиться.
Лохленн Броуди лишь два раза в жизни удалялся от Килликерна больше чем на пять миль, и то когда ездил в Инвернесс на летние игры. Весь их дом мог вместиться в парадный зал Гленкирка. Что же ей теперь делать? Ее положение немыслимо! Муж, которому она не нужна, и замок, которым она не в силах управлять.
Услышав стук, она откликнулась, и на пороге возник Энгус. Фланне неожиданно захотелось заплакать.
— Что мне делать? — всхлипнула она, и он мгновенно понял, о чем думает племянница.
— Перестаньте рыдать, миледи, — спокойно посоветовал он, закрывая за собой дверь. — Я умею обходиться со слугами. Разве я не вырос в Брее? Буду делать вид, что все приказы исходят от вас. Вам нужно только наблюдать и учиться, миледи. Кроме того, следует освоить письмо и чтение. Ваша мама знала и то и другое. Пусть у вас никогда не хватало на это терпения, но вы должны учиться.
— Не хочу, чтобы он понял, насколько я невежественна, — пробормотала Фланна.
— Я сам буду вашим наставником, — заверил Энгус. — Недаром ваш дедушка послал меня в университет, хотя до сих пор мне казалось, что сделал он это зря. Не бойтесь, миледи. Зима еще только началась, и вряд ли в Гленкирк приедут гости. Здесь есть библиотека, и как только вы овладеете искусством чтения, сможете учиться сами. Матушка герцога и все ее предшественницы были женщинами образованными. В незнании языков нет стыда, ибо вы всего лишь неученая девчонка, а те, кто здесь живет, вряд ли знают какой-то язык, кроме нашего. Но нужно хотя бы объясняться на правильном английском, девочка, иначе над тобой будут смеяться. Иногда герцогу придется уезжать, и ты будешь с ним переписываться. Завтра, миледи, и начнем.
Фланна шмыгнула носом и кивнула.
— О, Энгус! Что бы я делала без тебя? Ты всегда был — мне опорой, дядя.
Энгус быстро обнял ее и отстранился.
— Тише, миледи. Не известно, что скажет ваш муж, узнав о том, что бастард Гордонов стал его мажордомом.
— Посчитает, что в этом нет ничего особенного, — отмахнулась Фланна и поведала Энгусу о герцоге Ланди, единокровном брате Патрика.
— Все это так, — кивнул Энгус, — но его брат — сын принца и, если бы не обстоятельства, сам стал бы королем.
Вспомни, моей ма была всего лишь Джесси Форбс, дочь Брайд Форбс.
— А кто был ее отцом? — спросила Фланна. — Она его знала? И почему он не женился на твоей бабушке?
— Знала, миледи. Он был знатным человеком, подобно моему отцу. Старый Фингал Форбс, отец моей бабки, всегда говаривал, что девчонки Форбс никогда не могли устоять перед красивым парнем, да еще если тот учтиво попросит. — Великан хмыкнул и поспешно сменил тему:
— Сейчас принесут воду для вашей ванны, миледи.
Его светлость передал, что не придет к вам сегодня, поскольку очень измучен после тяжелого дня.
Энгус поклонился и вышел из комнаты, прежде чем Фланна успела засыпать его вопросами.
Огорчена она или обрадована?
Фланна все еще пыталась понять это, когда появилась Эгги во главе целого отряда молодых людей, несших большую дубовую лохань и ведра с водой. После их ухода Эгги помогла ей раздеться. Фланна принялась молча мыться, пока Эгги заворачивала во фланель нагретые в камине кирпичи и укладывала в постель, чтобы нагреть простыни.
Потом она вытерла хозяйку, помогла раздеться, уложила в кровать и, пожелав доброй ночи, удалилась: очевидно, ей самой не терпелось насладиться роскошью отдельной комнаты.
— Там даже есть окошко, миледи, — сообщила она Фланне, — и сундук для моих вещей!
Фланна улыбнулась в полумраке. У Эгги вряд ли было что-то, кроме смены одежды и гребня из грушевого дерева.
Ничего не скажешь, что хозяйка, что служанка — обе нищенки!
Она зарылась в перину, радуясь теплу и уюту. Мягкое сияние пламени в камине заливало комнату слабым золотистым свечением. Теперь, после разговора с Энгусом, на душе стало легче. Ее дядя, пусть и не мог похвастаться происхождением, все же получил воспитание настоящего джентльмена.
Мысли вновь вернулись к мужу. Все же жаль, что он не придет к ней ночью. Ванна буквально оживила ее, и она с наслаждением вспомнила его ласки прошлой ночью. Если следует как можно скорее дать Гленкирку наследника, нельзя позволять ему уклоняться от супружеских обязанностей! Но может, он в самом деле устал после сегодняшнего тяжелого путешествия сквозь снег и дождь? В конце концов, он ведь гораздо старше ее.
Фланна повернулась на бок, подтянула ноги к подбородку и свернулась калачиком. Да, это прекрасный дом, и она вынесет все трудности и одолеет все препятствия.
К утру снег прекратился, но на земле и крышах белели толстые сугробы. Спустившись вниз, в маленький семейный зал, она узнала, что муж снова уехал охотиться и вернется лишь через несколько дней. Кладовые почти пусты, и одного оленя явно не хватит на зиму. В леднике висит только туша того, которого убили вчера, а здесь может поместиться не меньше шести. Однако кроме оленя здесь было немало тушек диких птиц и кроликов, — Почему он не взял меня с собой? — пожаловалась Фланна. — Я такая же хорошая охотница, как любой мужчина. Когда они уехали? Может, я сумею их догнать?
— В отсутствие герцога, — спокойно заметил Энгус, — лучше всего будет начать занятия. Самое подходящее время. Будем заниматься в библиотеке. После завтрака приходите туда.
— Но я хочу охотиться! — заупрямилась Фланна.
— Как пожелаете, миледи, но что случится, когда ваш муж узнает, насколько вы невежественны? Вы еще не сумели ему понравиться. Муж, который спит со своей женой в брачную ночь, оставляет ее на следующую и уезжает охотиться? — Энгус неодобрительно покачал головой и досадливо прищелкнул языком.
— Он женился на мне из-за земли! — прошипела Фланна.
— Да, — согласился Энгус. — Но теперь она у него есть, а у вас — нет. Должна быть веская причина для того, чтобы он не прогнал вас, а пока ее что-то не заметно. Вам нужен ребенок, а то и два.
— У меня они будут! — вскинулась Фланна.
— Только при условии, что ты сможешь заманить его в свою постель, — рассудительно напомнил дядя. — А чем ты можешь заинтересовать и заинтриговать мужа? Разумеется, мужчины терпеть не могут умных жен, но всегда приятно, когда женщина умеет развлечь мужа занимательной беседой. А ты? О чем ты способна поговорить с мужем? Об охоте? Домашних дрязгах? Что такого ты можешь открыть ему нового, чтобы заставить влюбиться в тебя? Раньше или позже ты поймешь, что соитие без любви дает лишь опустошение и горечь. Похоть может на время удовлетворить, но любовь — редка и драгоценна. Но все будет, как ты хочешь. Оседлать вашу кобылку, миледи?
Фланна немного помолчала, прежде чем ответить.
— Буду ждать тебя в библиотеке, Энгус, — объявила она и, круто развернувшись, ушла, опечаленная и встревоженная.
Энгус Гордон лукаво усмехнулся. Его племянница — девочка неглупая, хотя сама не знает, насколько она умна. И наверняка очень способная! Быстро всему научится.
И Фланна не разочаровала его. За два дня усвоила азбуку и уже складывала короткие слова, вычитывая их из книг и старательно копируя. К удивлению дяди, оказалось также, что она немного умеет считать.
— Мама научила. Сказала, что иначе торговцы будут меня обманывать. Иногда я помогала Уне вести подсчеты.
Сам знаешь, как скуп мой отец.
— Это уж точно, — кивнул Энгус, довольный, что сестра сделала что-то нужное для своего ребенка.
Герцог и его люди вернулись пять дней спустя, привезя с собой четырех упитанных оленей. Фланна велела освежевать их и повесить на леднике. Она уже освоилась с замком и, если не корпела над книгами в библиотеке, бродила по дому вместе с дядей, несгибаемой старушкой Мэри и Эгги.
Больше всего ее заинтересовала западная башня, где когда-то жила дама, изображенная на портрете.
— Бабушка леди Жасмин тоже останавливалась тут, — сообщила Мэри. — Западную башню давно забросили бы, если бы не она. Старая дама говаривала, что это лучшее место во всем замке. Правда, леди Мариско уже давно в могиле. Говорят, она убила человека и спасла жизнь леди Жасмин, когда уже была совсем немолода.
— Убила? Здесь?! — ахнула Жасмин.
— Нет, в Англии, в том доме, который ныне принадлежит герцогу Ланди, — пояснила Мэри.
В какую же семью она вошла?! Свекровь — принцесса.
Брат — королевский бастард. Так много важных господ, если верить Мэри, а тут еще и убийца!
— А что с ней случилось? , — Да ничего, миледи. Она расправилась с преступником, которого разыскивали власти и который уже прикончил четырех человек. Храбрая была женщина, упокой ее Господи.
После возвращения мужа Фланна вознамерилась побольше узнать о его семье. Она заметила одобрительный взгляд Патрика при виде натертой воском мебели и безупречно чистых полов. Дымоходы тоже были вычищены, и ни один камин не коптил. Окна сверкали. Повсюду были расставлены миски с душистыми сухими цветами и травами.
— Добро пожаловать домой, милорд. Вижу, охота была удачной и вы запасли достаточно мяса на зиму, — приветствовала Фланна, подавая ему кубок с вином и почтительно приседая.
— Четыре оленя, мадам, — кивнул Патрик, прежде чем допить вино. — Погода снова меняется, так что придется пока оставаться в замке, но как только небо прояснится, мы снова поедем на промысел. Сейчас пошел дождь, но когда начнутся снегопады и зима окончательно установится, надеюсь найти еще хотя бы одного оленя, а может, и вепря.
— Вы, разумеется, хотите искупаться, — заметила Фланна. — Я велела принести горячей воды.
К изумлению Патрика, она взяла его за руку и повела наверх, в хозяйские покои.
— Донал, — велела она камердинеру герцога, — возьми одежду его светлости и отдай в стирку. Я сама вымою мужа.
Передай Энгусу, что сегодня мы будем ужинать в нашей дневной комнате.
Донал забрал рубашку, чулки и подштанники хозяина и поспешил вниз.
Патрик, стараясь не выказывать удивления, забрался в чан. Вода была горячей, и, когда тепло разлилось по телу, он понял, как натружены мышцы после нескольких дней, проведенных в седле на холоде и сырости.
— Мадам, — обратился он к жене, разнеженно прикрывая золотисто-зеленые глаза, — да вы просто идеальная супруга. На зал приятно взглянуть, а теперь еще и ванна!
— Если вы довольны, значит, и я счастлива, — скромно ответила Фланна.
Патрик рассмеялся.
— До чего же ты стала тихой и покорной, девушка, — поддразнил он.
— Вряд ли я могу спорить с вами, когда вы мной довольны, господин мой муж, — язвительно парировала Фланна и, намылив щетку из медвежьей щетины, опустилась на колени и принялась ловко отмывать его шею и плечи. Потом настала очередь рук и ног.
После ухода Донала Фланна сняла платье и осталась в рубашке и нижних юбках. Патрик заметил, что рубашка была той же самой, что она носила на второй день после свадьбы, и неожиданно до него дошло, что у Фланны вообще почти нет одежды, тем более такой, которая подобала бы герцогине. Он так старался добыть мяса на зиму, что и не вспомнил о молодой женщине, ставшей его женой. Что же, придется как можно скорее исправить свою ошибку. Она и в таком виде хороша, особенно сейчас, когда моет его, сосредоточенно склонив рыжую головку. Шнуровка на рубашке разошлась, обнажив круглые белоснежные груди.
Лукавая улыбка коснулась его губ. Искушение оказалось слишком велико.
Фланна от неожиданности взвизгнула, когда он потянул ее в воду, и с шумом плюхнулась на мужа.
— Да ты спятил, Патрик Лесли! Думаешь, у меня так много одежды, чтобы вот так, за здорово живешь, ее портить?!
Она принялась вырываться. Он увернулся от удара, выхватил из ее руки щетку и поцеловал в губы. Она продолжала отбиваться, оттаскивая за волосы его голову, хотя широкая ладонь уже скользнула в вырез рубашки и сжала грудь.
— Мадам, нельзя показывать свой товар и при этом ожидать, что я не попробую хоть кусочек, — шепнул он, прежде чем лизнуть ей ушко.
— О, ты просто разбойник, — слабо выдохнула она, но все же наклонила голову и коснулась губами его губ. — Именно это и называется любовной игрой, милорд?
Ее серебристо-серые глаза таинственно мерцали из-под полуопущенных ресниц.
— Да, — ответил он, проводя языком по ее губам. Потом отнял руку от тонкой талии и сунул под мокрую нижнюю юбку.
— Ты ужасный грешник, — вздохнула она, но чуть повернулась, чтобы ему было удобнее ее ласкать, — А вы — настоящая бесстыдница, мадам, — парировал он. — Я с самого начала это знал, когда ты на меня набросилась, но я именно тот человек, который любит бесстыдных, дерзких девчонок.
Его пальцы ласкали пухлые складки плоти, путаясь в нежных завитках, украшавших холмик Венеры. Фланна спрятала лицо у него на плече. Как она любит его ласки… А ; сегодня он снова придет в ее постель, но теперь все будет не как в их брачную ночь. Теперь ей больше нечего бояться и можно попробовать ублажить мужа.
Но к тому, что произошло секунду спустя, Фланна не была готова и только ахнула, когда он, приподняв ее, насадил на свое любовное копье.
— Ну вот, так лучше, — пробормотал он. — Верно, девочка?
И одним движением сорвал с нее мокрую рубашку и бросил на пол. Набухшие соски терлись о его грудь. Фланна ощутила, как горят щеки. Голова шла кругом.
— Ох-х-х! — выдохнула Фланна. Он сжал ее ягодицы и резко подался вверх. Волна восторга захлестнула ее. Наконец-то их тела снова слились!
— О да! — вскрикнула она, поражая его своей чувственностью.
«Кровь Христова, будь она опытна в искусстве любви, какой бы опасной женщиной стала!» — подумал он, вонзаясь в нее все глубже.
— Поцелуй меня, девочка, — велел Патрик, приникая к ее губам.
Чудо! Чудо!
Только это слово отдавалось в голове Фланны, изнемогавшей под натиском страсти. Каким-то инстинктом ощутив, что может доставить ему куда больше блаженства, если ее грот будет теснее, она сжала его потаенными мышцами.
Патрик застонал, и она, ободренная успехом, повторила опыт.
— Вам это нравится, милорд? — спросила она, отстранившись. — Можно я сделаю это снова?
— Да, ведьма ты этакая, очень нравится. Ты дала мне невероятное наслаждение.
Он проник в нее глубже и резче, и вода в чане перелилась через край. Фланна вздрогнула, взлетела на вершины, о существовании которых не знала, и обмякла под напором изливавшихся в нее соков.
— О, милорд, это было изумительно, — прошептала она. — То, что вы называете соитием, поистине великолепно.
Патрик Лесли едва слышно рассмеялся:
— Ты права, девочка. Ты права.
Вода в чане быстро остывала. Патрик встал, увлекая Фланну за собой. Та покраснела, заметив, что обнажена до пояса и стоит в юбках, с которых стекает вода. Что теперь делать?
Патрик все решил за нее, развязав тесемки и быстро стянув с Фланны мокрую одежду.
— Ты прелестна, милая, и ни к чему меня стесняться.
Твой муж имеет право смотреть на тебя и восхищаться твоей красотой!
Румянец Фланны стал еще гуще.
— Давайте я вытру вас, милорд, — пробормотала она. — Я повесила полотенца на каминной решетке.
— Мы вытрем друг друга, — с улыбкой решил он, беря полотенце и начиная энергично растирать ее. — Вы голодны, мадам? Я — так очень. Интересно, что принес Энгус на ужин?
— Кровь Христова! — воскликнула Фланна. — Думаешь, он нас слышал?
— Возможно, но, думаю, твой Энгус многое повидал, в том числе и подобные сцены. Вряд ли его шокируют супружеские забавы!
Вытершись, он надел отделанный мехом халат из зеленого бархата, а Фланна натянула чистую сухую сорочку.
Молодые босиком отправились в дневную комнату, где на столе уже стояли блюдо сырых устриц, еще одно, с креветками в белом вине, жареный петух, бараньи отбивные, салат-латук, хлеб, твердый сыр, масло и яблочный пирог. В одном кувшине был октябрьский эль, в другом — вино.
— Позвольте услужить вам, милорд, — попросила Фланна.
— Сначала дай мне устриц. Если вам так нравится соитие, мадам, мне нужно поскорее вернуть силы.
Он сел во главе стола, выжидающе глядя на жену.
— Хотите сказать, что мы снова сможем сделать это сегодня ночью? — удивилась Фланна.
Патрик Лесли рассмеялся:
— Да, и, возможно, не один раз, мадам, если позволите мне отдыхать между нашими любовными схватками. Как вам это понравится?
— Да! — откровенно выпалила она. — Мне нравится, когда ты заставляешь меня летать птицей, милорд. Я взмыла высоко-высоко! Недаром Уна сказала, что я познаю наслаждение, и так оно и случилось. Но я хотела бы ублажить вас так же, как ублажаете меня вы. Почему бы вам не сказать, как это делается?
Широко раскрыв глаза, она наблюдала, как он проглотил не меньше дюжины устриц.
— Садись рядом, Фланна, — велел Патрик, показывая на стул справа от своего. Пока он не счел нужным отвечать на ее расспросы. Еще будет время все объяснить.
Потянувшись к блюду с креветками, он выбрал самую большую и принялся энергично ее поедать.
Аппетит у него и вправду был неимоверным. Когда креветки исчезли, Фланна наполнила его тарелку курятиной, отбивными и салатом, а сама отломила краешек каравая и принялась намазывать маслом. Только сейчас она обнаружила, как проголодалась сама. Вскоре на столе не осталось ничего, кроме маленького пирога, который они честно разделили. Эля тоже не осталось ни капли.
— Сбережем вино на потом, — заговорщически ухмыльнулся он.
— Скажите, милорд, прилично ли жене так наслаждаться ласками мужа? Даже без той любви, о которой все так много говорят? Мы знаем друг друга всего неделю, а большую часть времени вы были в отлучке. Правильно ли, что вы мне так нравитесь? Я хочу быть настоящей герцогиней, которая не навлечет позора на Лесли из Гленкирка.
Он сжал ее подбородок и заглянул в серебристые глубины глаз. Да, эта женщина поистине, прекрасна. Маленький прямой нос, миндалевидные глаза, обрамленные густыми песочного цвета ресницами и увенчанные такого же цвета бровями.
Он погладил ее по щеке. Кожа сливочнб-белая, мягкая, как шелк, и полупрозрачная, как бывает только у рыжеволосых людей. На переносице легкая россыпь веснушек.
Патрик поцеловал кончик ее носа.
— Ты умная девочка. Я знаю, что из тебя выйдет настоящая герцогиня, хотя здесь, в Гленкирке, у нас мало развлечений. Я, подобно матери и отцу, не собираюсь жить при королевском дворе. Впрочем, сейчас и двора-то нет. Не хочу вмешиваться в политику и религиозные распри, даже с соседями не желаю иметь дела. Есть немало тех, которые из зависти и злобы, гнездящихся в их жалких душах, стремятся уничтожить мою семью и завладеть нашим богатством.
Главное, чтобы меня оставили в покое. Меня и моих родных. Чтобы я мог мирно жить, заботиться о семье, растить детей и быть свободным от предрассудков, тщеславия и подлости. Страшно подумать, что будет, если я позволю окружающему свету и его шумливой глупости обрушиться на нас.
Ты не будешь принимать у себя королей, Фланна, как делали это мои родители и дед с бабкой. Зато родишь мне детей, будешь управлять моим замком, который и станет твоим королевством. Тогда для меня ты окажешься лучшей герцогиней на свете и я стану уважать и почитать тебя. Будешь ли ты счастлива такой жизнью? Это все что я могу дать тебе, Фланна, зато никогда не покину жену и ребятишек, чтобы сражаться за дело любого правителя, будь это король или парламент.
— С меня довольно и этого, милорд. Большего я не прошу. Я боялась иной жизни, к которой не привыкла. Опасалась, что буду чувствовать себя чужой и ненужной. Не хотела позорить тебя, Патрик Лесли, ибо ты, похоже добрый человек.
— Садись мне на колени, Фланна, — попросил он, выпустив ее подбородок и взяв за руку. Она сделала, как он велел, и Патрик нежно обнял ее. Тишину нарушало только потрескивание поленьев в камине.
Склонив голову на плечо мужа, Фланна довольно вздохнула. Она не ожидала, что так легко уговорится с мужем обо всем. Во всяком случае, не так быстро. Она вообще не ожидала, что супружество может быть таким. Братья никогда не ласкали своих жен. Никогда не выказывали доброты. Женщины и дети не слышали от них ничего, кроме криков и приказаний. Ей нравились его нежность и ласки, Может, жизнь с этим человеком будет не такой ужасной, как она боялась?..
Фланна машинально потерлась щекой о мягкий бархат халата, улыбнувшись, когда он поцеловал ее в макушку.
— Что у вас за волосы, мадам! Такого же золотисто-огненного оттенка, как у моей прародительницы, чей портрет висит над камином в зале. Я хотел бы иметь малышку с такими же волосами.
Его рука снова скользнула в вырез сорочки. Большой палец рассеянно потер сосок.
Сердце Фланны тревожно подпрыгнуло.
— Сначала, — выдохнула она, — мы должны родить сына, или двух, для Гленкирка.
Она знала свой долг. И выполнит его, прежде чем его семья обнаружит, что элегантный, богатый и образованный герцог Гленкирк обвенчался с необразованной простушкой Броуди из Килликерна.
— Я привыкла к мужчинам: шестеро братьев и куча племянников, — добавила Фланна.
— Твои братья давно выросли к тому времени, когда ты родилась, — усмехнулся Патрик. — Да, нам нужны сыновья для Гленкирка, и мы должны немало потрудиться, чтобы их получить, но девчонка с огненными локонами тоже была бы весьма кстати.
Он прикусил мочку ее уха. Она умела возбудить его похоть, его пылкая широкоглазая жена!
Это просто смешно! Стоило его языку нырнуть в нежную раковинку, как у нее ноги ослабели. Неужели с женщинами всегда такое творится? Ни сил, — ни воли… Восхитительно, но так тревожит…
— Нет! — внезапно воскликнула она, увернувшись от него.
— Что с тобой, девочка?
— Разве женщины не могут ласкать мужчин?
Их глаза встретились: ее — недоумевающие, его — серьезные.
— Могут, — медленно протянул он. Что она задумала?
— Как?
— Как? — ошарашенно переспросил он.
— Но, милорд, не все женщины просто лежат в объятиях мужчин, позволяя доставлять себе наслаждение. Вы касаетесь меня, и я нахожу это приятным. Почему бы мне не коснуться вас? Может, и вам это понравится? Разве в любовных играх не участвуют двое? Или женщина всего лишь вещь, предназначенная для удовольствия мужа? Пожалуйста, объясни мне, Патрик!
Герцог неожиданно почувствовал себя себялюбивым глупцом. Он с самого начала знал о полной невинности Фланны, но так наслаждался ее великолепным телом и очевидным восхищением его любовными подвигами, что не подумал ни о чем ином.
— Старайся во всем подражать мне, девочка, — велел он. — Все, что тешит тебя, радует и меня. В своем наслаждении тобой я совсем забыл о том, что в науке страсти ты новичок.
Он нежно погладил ее по груди и поцеловал подставленные губы.
— В нашу брачную ночь ты была смелее, девочка моя.
— Тогда я не знала, что меня ожидает, — начала было она и, просунув руку под халат, стала ласкать его мускулистую грудь, целовать плечи и шею, щекотать языком мочку уха. Патрик засмеялся, и она нежно подула на влажную кожу.
— Вам это нравится, милорд?
— Да, — выдохнул он, слегка ущипнув ее сосок. Фланна взвизгнула, ерзая попкой на его коленях, теснее прижалась к нему и спустила халат с его плеч. Он хотел что-то сказать, но она принялась осыпать его поцелуями.
Патрик искренне наслаждался ее храбростью, особенно когда сорочка задралась, обнажив ее бедра. Он провел ладонью по соблазнительным голым полушариям, и Фланна, охнув от удивления, попыталась приподняться. Но Патрик повернул ее лицом к себе и стащил сорочку.
— Я тоже хочу ласкать тебя, девочка.
Его губы завладели ее ртом в головокружительном поцелуе. Но когда он поднял голову, она дерзко притянула его обратно и прижалась губами к губам.
— Распутница, — простонал он.
— Но ты, похоже, не слишком любишь скромниц, — кокетливо ответила она, проводя языком по его губам.
Патрик, овладев ситуацией, зарылся лицом в ее груди.
Сладость ее плоти на миг заставила его забыть обо всем.
Немного опомнившись, он обхватил ее талию, приподнял и усадил повыше, себе на бедра. Его пальцы зарылись в золотисто-огненную гриву. Она распластала ладони на его груди, словно намереваясь оттолкнуть, но вместо этого откинула голову и шумно вздохнула, когда он стал целовать ее стройную шею. Жар его тела сжигал ее.
— Я хочу, чтобы ты вошел в меня, Патрик Лесли, гортанно потребовала она. — Сейчас!
Не ответив, он подхватил ее и проник в лоно жаждущей плотью. Ее глаза, до этого полузакрытые, широко распахнулись. Патрик немного растерялся, но принял вызов.
— Мне не под силу трудиться одному, — пояснил он. — Ты должна скакать на мне, как на жеребце. Во весь опор.
Щеки Фланны, и без того румяные, теперь стали красными. Но она поняла, что хотел сказать Патрик, и стала двигаться. Сначала медленно, потом, найдя нужный ритм, быстрее. Они не сводили друг с друга глаз, и ее смелость возбуждала его еще больше. Подавшись вперед, Патрик сжал ее груди и принялся грубо мять, пока она раскачивалась взад и вперед, как колеблемый ветром тростник, стараясь глубже вобрать в себя твердое, неутомимое копье. Он наполнил ее. Она стиснула его изо всех сил, наслаждаясь сладостными ощущениями и его горячечными стонами.
Патрик неожиданно встал и подхватил ее под ягодицы. Фланна обвила ногами его талию, вцепилась в плечи, стараясь не упасть. Патрик медленно направился в свою спальню и уложил Фланну в изножье кровати. Она почувствовала, как перина просела под ее весом, и, к собственному потрясению, обнаружила, что их тела все еще соединены. Он стал яростно пронзать Фланну, силой подняв ее руки над головой и пристально всматриваясь в ее прелестное личико. Он словно заколдовал ее, и Фланна никак не могла отвернуться, завороженная этой пламенной страстью. Он вталкивался в ее лоно все с большей силой, терся об нее чреслами, ввинчивался, вдавливался, и она словно нежилась под его свирепыми ласками, отвечая толчком на каждый выпад.
— Да, да, — тихо повторяла она, сверкая серебристыми глазами.
— О, сука, ты выпила меня!
Она содрогнулась, а Патрик глухо застонал, наполняя ее своим семенем. Фланна снова взвилась в небо, пожираемая его огнем, наполненная медовой сладостью, становившейся все более знакомой, предвкушаемой и отчаянно необходимой для самого ее существования.
— О, Патрик, — вздохнула она, — мне в самом деле нравится соитие.
Он лег на нее всей тяжестью, но при этих словах встрепенулся, встал, подошел к изголовью кровати и откинул покрывало. Потом подхватил Фланну, уложил поудобнее, прикрыл, а сам лег рядом и обнял ее Фланна прижалась головой к его влажной груди и почти замурлыкала от удовольствия, когда он стал гладить ее спину.
— Мадам, не знаю, какая добрая фея привела меня в Брей и к вам, но нужно заметить, что я очень рад. Думаю, что ни у одного мужчины нет лучшей любовницы, чем у меня. Признаюсь, вы очень быстро схватываете начатки постельных игр.
— Но ведь это еще не все? — тихо спросила она.
— Да, девочка, есть еще и любовь.
— А что это такое? Говорят, мой отец любил мою мать, но я так и не смогла понять, какова она, любовь. А ты знаешь?
Патрик долго молчал, прежде чем ответить.
— Сам не знаю, Фланна. Только видел, как моих родителей словно связывала невидимая нить. Иногда они говорили друг с другом не словами, а глазами. После гибели отца мать не могла оставаться здесь, в этом доме, где познала столько счастья. Мне тоже трудно это понять, но, думаю, они любили друг друга. Может, и к нам это придет со временем, ведь испытали же мы истинную страсть!
— Помнишь, я спрашивала тебя, сумеем ли мы полюбить друг друга? — шепнула она.
— Ответ все тот же, девочка: я не знаю, но, несмотря на то что мы так недолго знакомы, у меня нет причин жаловаться.
Он оседлал ее, стал целовать губы, шею и грудь.
— Совсем нет причин, — пробормотал он, чуть касаясь бешено бьющейся жилки у основания горла.
— Ох, — простодушно удивилась Флана, — мы что, собираемся снова это сделать?
Его поцелуи пьянили, завлекали, манили…
— Да, девочка, — прорычал он. — Снова. И снова. И снова.
