• Гарем, #2

52

 Когда Френсис Стюарт Хепберн прибыл в Авел-Лако, то обнаружил, что разбойники, терзавшие округ, исчезли так же внезапно, как и появились. Но об их недавнем присутствии говорили сожженные фермы, свежие могилы и перепуганные женщины и дети.

 Несколько дней Ботвелл со своими людьми рыскал по окрестным дебрям. Ничего не обнаружив, они вернулись на виллу «Золотая рыба» и нашли ее пустой. В саду было шесть только что зарытых могил.

 У графа, наверное, помутился бы рассудок, но, к счастью, навстречу им вышел главный садовник, ожидавший приезда хозяина. Кивнув на могилы, Карло скорбно сказал:

 — Там Паоло, Мария и служанки. Малышка Мэй у меня. Синьору графиню и Сюзан увезли. Пойдемте, милорд. Девушка нам все расскажет. Она была здесь, когда все это произошло, но ей как-то удалось спастись. Она у нас уж три недели, а все отмалчивается. Думаю, однако, что с вами она заговорит.

 Едва завидев графа и капитана, Мэй с плачем бросилась в объятия к дядюшке.

 — О-о-о-о-о, дядя Конолл, какой это был ужас! Пираты увели мою госпожу и Сюзан вместе с ней!

 Капитан крепко ухватил племянницу за плечи.

 — Соберись, девочка, и расскажи нам в точности все, что случилось. Думай хорошенько и ничего не упусти.

 Глотая слезы, Мэй понемногу приходила в себя.

 — Когда вы уехали, мы с Сюзан спали на выдвижной кровати в комнате у миледи. В воскресенье мы проснулись на рассвете от страшных воплей. А когда подбежали к окну, увидели, что в парке полным-полно турецких пиратов! Паоло они уже убили. Поймали, когда он собирал травы на завтрак, и отрубили голову. Марии и девушкам перерезали глотки… а прежде пираты над ними надругались. Их из…

 Бедняжка никак не могла выговорить это слово, и Ботвелл ласково прикрыл ей рот ладонью.

 — Не надо, девочка. Мы и так догадываемся. Расскажи лучше, как ты бежала. И еще о моей жене и твоей сестре.

 Он убрал руку. По девичьим щекам прокатились две огромные слезы, но Мэй нашла в себе силы продолжить:

 — Миледи велела нам спрятаться в бельевом ящике, но сестра отказалась. Не важно, говорит, что будет с ней, — дескать, она уже не девственница. Это она соврала, милорд, Сюзан так же невинна, как и я! — Не в силах больше сдерживать себя, Мэй опять расплакалась.

 Мужчины дали ей несколько минут порыдать, а затем Ботвелл негромко сказал:

 — Продолжай, девочка. Что было дальше?

 — Они спрятали меня в сундук и велели не шевелиться, пока все совсем не стихнет и я не уверюсь, что пираты ушли. Тогда я должна бежать к Карло и оставаться там до вашего приезда. И не успела крышка захлопнуться, как раздался звук, будто выламывают дверь спальни, а потом вошли пираты. Они не тронули ни миледи, ни Сюзан, только увели их с собой.

 — А ты поняла что-нибудь из их разговоров? — спросил Конолл.

 Мэй задумалась.

 — Да! Капитан вел себя с миледи очень вежливо. Он назвал себя… похоже на «Каротин». И также сказал, что имеет приказ доставить миледи к великому визирю, Чика — как-то там — паше.

 — Санта-Мария! — только и охнул Карло. Он не разбирал слов девушки, говорившей на чужом ему языке, но узнал имена. — Хайр-ад-Дин, милорд, — возбужденно произнес садовник. — Капитан Хайр-ад-Дин. Тезка, а некоторые говорят, даже и внук великого капитан-паши Сулеймана Великолепного! Этот пират находится на личной службе у Чикалазаде-паши, великого визиря Османской империи.

 — Но зачем какому-то проклятому турку вдруг потребовалась моя жена?

 Карло явно испытывал неловкость. Никто не любит тех, кто приносит дурные вести. Однако хозяин должен был знать.

 — Милорд, Чикалазаде-паша — турок всего наполовину. Он сын графа Чикала и старший брат графини ди Ликоза.

 — Своими руками убью эту суку, — прорычал Ботвелл.

 — Если только я не доберусь до нее прежде, — тихо заметил Конолл.

 Оба разом повернулись, вскочили на коней и поскакали туда, где жил граф ди Ликоза.

 Тиха была вилла «Золотая рыба», но «Морская вилла» оказалась еще безмолвнее. Сначала Ботвелл даже испугался, что никого не застанет. Но, едва они подъехали к дому, как выбежал слуга и взял лошадей, а другой провел гостей к хозяину.

 — Мне нужна Анджела, — сказал Ботвелл без предисловий.

 — Вы опоздали, друг мой! Инквизиция все-таки забрала ее. Завтра утром графиня ди Ликоза будет сожжена на главном рынке Неаполя.

 — Вы видели ее? Она еще может говорить? Знаете, что она сделала? Отправила мою жену в рабство! В гарем к своему брату! Я должен успеть переговорить с ней до Казни.

 — Так вот оно что, — вздохнул Альфредо. — Ее слуга был пойман, когда подавал знаки турецким пиратам. Этот несчастный показал на Анджелу и обвинил ее в колдовстве: она будто бы держала его душу в рабстве и заставляла выполнять свою волю. Естественно, инквизиция сразу прослышала и пришла за ней.

 Святые отцы только и ждали какого-нибудь такого случая, ибо моя жена никогда не скрывала своего презрения к церкви. Но тут Анджела словно сошла с ума!

 Рассмеялась им в лицо и даже не попыталась спастись!

 По-моему, ей просто не верилось. А они даже не стали марать руки и пытать ее, а просто приговорили к костру. Раз уж женщине все равно.

 — Где ее держат, Альфредо?

 — В Неаполе, в тюрьме инквизиции. Я поеду с вами, Франсиско, и возьмем с собой епископа Паскуале. Он добудет нужные разрешения.

 Ботвелл кивнул.

 — А скажи, Фредо, есть что-нибудь такое, что внушает Анджеле страх? Вообще что-нибудь? Я как-то должен принудить ее говорить.

 — Змеи, — без колебаний ответил граф ди Ликоза, — она до смерти боится змей.

 Ботвелл переглянулся с Коноллом.

 — Возвращайся к садовнику, дружище.

 — Да, милорд. Уж их-то я раздобуду. Встречаемся на перекрестке Сан-Дженаро по неаполитанской дороге.

 Капитан ушел, и Ботвелл снова повернулся к графу.

 — Мне очень жаль, Фредо. Не хотелось усугублять твое горе. Знаю, ты любишь Анджелу. Но я хочу вернуть жену. Если придется перевернуть землю, то я это сделаю.

 — Ты никогда больше не увидишь Катриону, Франсиско. Если Анджела отправила ее к Чикалазаде-паше, то твоя супруга пропала. Даже если ты и сумеешь добраться до Стамбула, то она уже будет либо обесчещена, либо мертва. Смирись со своей потерей, как я — со своей.

 — Никогда! Ты думаешь, меня волнует, что Катриону принудил какой-то другой мужчина? Пока я могу ее вернуть? Не говори, что не могу ее вернуть. Могу! И верну!

 Граф ди Ликоза скорбно покачал головой, но, как и обещал, выехал вместе с Ботвеллом. Прежде они заглянули к епископу Паскуале, который, выслушав их рассказ, переоделся из церковного платья в костюм для верховой езды и первым поехал по неаполитанской дороге.

 На перекрестке Сан-Дженаро уже ждал Конолл, и у седла его висела небольшая тростниковая корзина с закрытым верхом. В город всадники добрались к вечеру.

 Ботвелл понял, что, не захвати они с собой епископа, никогда бы им не пробраться в тюрьму инквизиции. Все окна этой мрачной крепости были перекрыты решетками, а вход освещали чадящие смоляные факелы.

 Подъехав к воротам, епископ потребовал немедленной встречи с интендантом тюрьмы. Их быстро впустили. Конолл осторожно отвязал корзину и захватил ее с собой. Внутри посетителей сразу окутал запах протухшей пиши, немытого тела и испражнений. Откуда-то донеслось тихое стенание.

 — Господи! Мы, кажется, забрались в самый ад! — прошептал капитан. Но, встретившись глазами с Ботвеллом, осекся.

 Вслед за охранником они поднялись по винтовой лестнице в покои интенданта. Там их приветствовал сам хозяин, епископ Гвидо Массини, который не преминул заметить шотландскому графу:

 — Наслышан о вас, милорд. В нашей стране ходили некоторые разговоры относительно колдовства, и вы, я полагаю, еретик.

 — Нет, Гвидо, — тихо возразил епископ Паскуале. — Лорд Ботвелл раскаялся в своих заблуждениях и вернулся в лоно истинной веры. Он женат на добродетельнейшей и преданнейшей из женщин. Эта чета прилежно посещает храм и весьма щедро жертвует бедным.

 — Слышу с облегчением, — улыбнулся интендант, обманчиво веселый человечек с ледяным взглядом черных глаз. — Чем могу служить милорду?

 — Гвидо, у вас содержится приговоренная к смерти Анджела ди Ликоза. Мы желаем ее видеть. Она виновата в том, что жену графа Ботвелла похитили турецкие пираты. И, прежде чем преступница завтра умрет, мы хотим узнать, какие указания она им дала.

 Епископ Массини рассердился:

 — Нет конца подлым деяниям этой женщины! Конечно, вы сможете с ней встретиться. Однако даже если она вам что-то и расскажет, мало надежды, что вы получите свою супругу обратно от неверных. — Но, взглянув на Ботвелла, епископ не стал продолжать. — Я выпишу вам пропуск.

 — И моему капитану тоже. Причем мы должны увидеться с ней без свидетелей.

 Интендант перевел взгляд с расстроенного лица графа на угрюмую физиономию Конолпа.

 — Что в корзине? — И он тут же замахал своей холеной рукой. — Нет, даже и знать не хочу.

 Массини взял со стола уже готовый документ и нацарапал в одном месте имя Анджелы ди Ликоза, а внизу — свою подпись. Он протянул бумагу Ботвеллу.

 — Когда узнаете, что вам надо, приходите, и выпьем по бокалу вина. — И повернулся к остальным двоим:

 — Побудьте здесь, если не желаете идти с ними.

 Френсис посмотрел на графа ди Ликоза, но Альфредо лишь покачал головой.

 — Нет. Я уже попрощался. Не хочу ее больше никогда видеть.

 Ботвелл с Коноллом пошли за охранником по лестнице.

 — Ее содержат вполне прилично благодаря мужу, — попробовал тот завязать разговор, — а обычно ведьмы сидят у нас внизу, с водяными крысами.

 — Мы будем говорить с ней наедине, — холодно отвечал Ботвелл. — Ты останешься снаружи. И что бы ты ни услышал, стой на месте, пока тебя не позову я или мой капитан.

 — А мне-то какое дело, — пожал плечами тюремщик. У одной из камер он остановился, нашел нужный ключ и открыл.

 Шотландцы переступили порог, и дверь за ними со скрипом затворилась. Анджела ди Ликоза стояла спиной к вошедшим, глядя в зарешеченное окно.

 — Если это еще один священник, то пусть уходит, — бросила она. А потом вдруг резко повернулась. — Франсиско, дорогой! Так все-таки Бог есть!

 Но радость на ее лице померкла под ледяным взглядом Ботвелла.

 — Я пришел, — сурово сказал граф, — потому что надеюсь, что даже ты захочешь очистить совесть перед смертью. Я хочу знать, что именно ты подстроила моей жене.

 В ответ узница лишь вытаращила свои черные глаза и разразилась истерическим хохотом. Стражник за дверью содрогнулся. Наконец Анджела обтерла свое лицо обшарпанным рукавом.

 — Ив самом деле, Франсиско? Ты просто невероятен! Да, я подстроила похищение твоей жены, но Бог, видимо, оказался на ее стороне, потому что поймал этого придурка — слугу. Итак… завтра я умру. Увы, если тебя у меня не будет, то не будет и у нее. — Графиня Анджела снова засмеялась, на этот раз чуть печально. — А у тебя, Франсиско, не будет никого из нас, но это вовсе не то, что я замышляла!

 — Еще раз, Анджела. Что именно ты с ней сделала?

 Вопрос, казалось, даже позабавил женщину, и она покачала головой. Френсис протянул руку и, намотав вокруг ладони ее мягкие черные волосы, безжалостно дернул к себе.

 — У меня нет времени, Анджела. Где она?

 Черные глаза заблестели нехорошим огоньком, однако графиня молчала. Другой своей рукой Ботвелл сорвал с нее тюремный халат и озверело толкнул на койку.

 И прежде чем Анджела осознала, что происходит, она уже лежала распластанная на соломенном матраце, а руки и ноги ее были привязаны к стоякам.

 — Что ты еще придумал? — завопила она. — Я позову стражника!

 — Он не ответит, Анджела. У меня есть разрешение интенданта извлечь из тебя сведения любым способом, какой потребуется. Итак, какие указания ты дала своим друзьям-туркам относительно моей жены?

 Графиня оглядела своего бывшего любовника холодным взглядом, а затем плюнула ему в лицо. Френсис Ботвелл кивнул Коноллу. Тот открыл корзину, задумчиво в нее посмотрел, а потом вытащил коротенькую, но толстую змею и подал Ботвеллу. Френсис обернул рептилию вокруг руки и погладил головку, которая покачивалась, постреливая языком. Он спустил ее на матрац прямо между ног Анджелы. Графиня дико завизжала:

 — Франсиско! Во имя милосердия! Убери ее! Убери!

 — Что именно ты сделала с моей женой?

 Она напряглась, пытаясь вырваться, ее черные глаза отражали бездну страха, но все равно она не захотела ответить. Ботвелл видел, как бьется сердце в ее груди.

 Змея раскрутилась и начала медленно подползать к телу.

 Графиня завыла долгим воем испуганного животного.

 — Она идет к твоему теплу и к твоей влаге, Анджела.

 А вскоре ее потянет во тьму твоей утробы, где прежде уже столько побывало! А когда она благополучно заберется к тебе внутрь и начнет там извиваться, я вытащу из корзины другую, а потом еще одну и еще… пока твой живот не превратится в змеиное гнездо. Ты уже ощущаешь их у себя внутри, Анджела? И как, приятно?

 Сверля ее безжалостным взглядом, глаза Ботвелла приблизились к ней. Она так удивилась жестокости возлюбленного, что на кратчайший миг даже позабыла страх.

 Но затем ужас вновь охватил ее. Наконец она сумела выдохнуть:

 — Я услала ее к моему брату! Убери змею! Я все скажу! Только убери!

 Небрежным движением Ботвелл поднял змею и бросил обратно в корзину.

 — Говори тогда, сука, или я вывалю на тебя все, что принес.

 — Я послала твою драгоценную супругу к моему брату Чикалазаде-паше, великому визирю султана. Это большой ценитель женской красоты, а его любовные подвиги вошли в легенду. Пока она еще не там, Франсиско, но скоро будет. И тогда главный евнух брата прикажет омыть ее в бане и надушить, а затем отведет на осмотр к своему господину. Ее разденут догола.

 И когда брат увидит ее, а я признаю, что твоя благоверная прелестна, то он насладится ее телом.

 — Мерзавка ты! — прорычал Ботвелл.

 Анджела рассмеялась.

 — Ты никогда ее больше не увидишь! Для тебя она потеряна! Скоро она будет лежать под моим братом и изойдет стонами от желания. — Графиня доверительно понизила голос:

 — Говорят, брат просто бык, и он научит, как услаждать его. А у тебя останутся одни воспоминания и мучительная мысль, что ею обладает другой мужчина. — Голос Анджелы стал бархатно-мягким и даже ласковым. — Только представь, Франсиско! Ее золотистые волосы рассыпались по подушке, стройные белые ноги жадно раздвинуты, ей уже невмоготу ждать налитой член возлюбленного господина. Она готова вымаливать его милости! Она живет в гареме вместе с сотней других красавиц и борется за его знаки внимания столь же горячо, как и все остальные женщины.

 Страшный смысл этих слов сразил Ботвелла, превратив его лицо в маску боли и страдания. Шагнув к выходу, он рывком открыл дверь и вышел. Конолл медленно подошел к приговоренной и какое-то время стоял, молча ее разглядывая. Анджела перепугалась, ибо этот мужчина не смотрел на ее обнаженное тело с вожделением.

 И даже вообще не выказывал никаких чувств.

 — Ты злая женщина, — негромко сказал он, — но не думай, что ты выиграла. Мы вернем ее. Не для того я присматривал за ней с самого детства, чтобы она так кончила.

 Мужчина вынул нож и перерезал веревки. И, прежде чем Анджела поняла, что он делает, поднял корзину со змеями и вытряхнул ей на колени.

 Покидая камеру и слыша позади вопли ужаса, Конолл улыбался, показывая волчий оскал.

 — Запри снова, — велел он стражнику. — Открывать нельзя до утра.

 На следующий день Конолл Мор-Лесли не удивился, узнав, что ночью за душой Анджелы ди Ликоза приходил дьявол, который оставил на память о своем визите ее бренное тело вместе с полудюжиной змей. Толпа, собравшаяся посмотреть, как будут казнить живую Анджелу, оказалась разочарована. Труп привязали к столбу и сожгли, а горожане приветствовали это слабое утешение одобрительными возгласами.