• Наследницы Фрайарсгейта, #3

Глава 14

 Когда настало время обеда, гребцы причалили к берегу и перенесли графа и его жену на сушу, чтобы те не замочили ног, а потом вернулись за корзинкой с едой.

 — Идите погуляйте, — велел граф. — Я позову вас, когда настанет время продолжать путешествие. Вы хорошо поработали, так что мы должны быть в «Голове короля» еще до заката. У вас есть еда?

 — Да, милорд, спасибо вам! Мы поедим и немного отдохнем, — кивнул один из гребцов. Оба поклонились и направились к небольшой рощице.

 Филиппа расстелила лежавшее в корзинке покрывало и уселась, расправив юбки.

 — Идите, милорд, — окликнула она. В корзинке нашлись пироги с мясом, испеченные этим утром и все еще теплые, ломти жареного каплуна, хлеб, сыр и небольшой глиняный горшочек земляники вместе с сахарными вафлями. В довершение всего Филиппа извлекла глиняную бутыль с красным вином. Солнышко припекало, птицы пели, ветерок овевал разгоряченные лица. Наевшись, Филиппа блаженно вздохнула.

 — Думаю, это один из лучших майских праздников в моей жизни, — призналась она. — И утро на реке было чудесным.

 — Сегодня мы проплывем мимо Виндзора, — сообщил он.

 — По-моему, я ни разу не видела его с реки. Обычно мы плыли из Ричмонда в Гринвич, но до вчерашнего дня я никогда не бывала выше Болтон-Хауса. И мне очень нравится путешествовать.

 Она легла на травку и зажмурилась. Граф с улыбкой лег рядом и сжал ее руку.

 — Буду честен с тобой, Филиппа. Эту поездку задумал лорд Кембридж. Он сказал, что если погода будет хорошая, можно плыть баркой. Что это романтично и менее утомительно, чем ехать в экипаже или верхом. Мне все это не слишком понравилось, но пришлось согласиться. И сейчас я рад, что его послушал. Прекрасный способ провести первый майский день. Приподнявшись на локте, он долго смотрел в ее лицо, прежде чем поцеловать.

 — Криспин, — пробормотала она, — гребцы! Криспин лукаво улыбнулся:

 — А почему, ты думаешь, я их отослал? Они прекрасно все поняли, можешь не сомневаться. Не сердись на меня и не волнуйся, моя маленькая женушка! Я все равно возьму тебя в этой зеленой лощине! Если ты не позволишь мне утолить желание сейчас, я буду любить тебя в каюте, прямо на реке. Так что выбирай, малышка, здесь или на барке?

 Его глаза горели решимостью, и Филиппа поняла, что он не отступит.

 — По-моему, вы большой грешник, милорд. Что, если мимо пройдут пастух или молочница и поймают нас на месте преступления?

 Вместо ответа он рывком поднял ей юбки, провел ладонью по сливочно-белым бедрам.

 — Мужа с женой вряд ли можно назвать грешниками, мадам. Кровь Христова, ты истинный соблазн, Филиппа! — воскликнул он, впиваясь губами в ее губы.

 Почему она так слабеет под его поцелуями? Филиппа открыла рот, чтобы втянуть его язык, остро ощущая его пальцы, играющие с нежными лепестками, прикрывающими вход в сад наслаждений. Груди набухли так, словно вот-вот вырвутся из корсажа, и она молча прокляла тугую шнуровку.

 Он нашел крохотную горошинку и принялся поглаживать.

 — Криспин, ты ужасный грешник, — простонала она. — Немедленно прекрати!

 — Почему? — удивился он, проникая двумя пальцами чуть глубже.

 — Не знаю. О, это не должно быть так чудесно!

 — Почему? — спросил он снова, накрывая ее своим телом. Она не успела оглянуться, как на месте пальцев оказалось нечто совершенно другое.

 — О Пресвятая Матерь Божья, это слишком сладостно, милорд! — простонала она, ощущая каждый дюйм его плоти. Его длину. Толщину. Тепло.

 — Тебе хорошо, Филиппа? — тихо пробормотал он, прежде чем прикусить мочку ее уха. — Очень, очень хорошо? Скажи, что хочешь меня так же сильно, как я — тебя.

 — Д-да, — всхлипнула она. — Да!

 И снова вскрикнула, когда он стал двигаться, сначала медленно, потом быстрее, пока оба не достигли пика наслаждения, подаренного слиянием их тел.

 Потом они немного подремали, а когда проснулись, граф встал и кое-как привел себя в порядок. Филиппа смотрела на него снизу вверх. Она и представить не могла, что этот элегантный светский человек может быть таким страстным. А разве думала, что в ней самой кроется столько огня!

 Повернувшись, он увидел, что она не спит, поднял ее и поцеловал.

 — Нам пора. Я позову гребцов. Филиппа кивнула:

 — Подожди, я немного поправлю платье. Он отряхнул ее юбки и улыбнулся:

 — Вы само совершенство, мадам.

 — В следующий раз расшнуруй мой корсаж, Криспин, — попросила она. — Я почти не могла дышать. Может, отныне все мои корсажи должны шнуроваться спереди, а не сзади?

 — Возможно, — ухмыльнулся он. — Мне недоставало тех маленьких восхитительных плодов, которыми одарила тебя природа. Сегодня ночью я попрошу у них прощения за такое небрежение.

 — Я не лягу с тобой в гостинице! — негодующе объявила она.

 — Только на берегу реки, но не в гостинице? — поддел он.

 — Люди могут услышать!

 — Хорошо, сначала посмотрим, какие у нас будут покои, — засмеялся он.

 — Даже лучшие покои не дают достаточного уединения, и нам еще повезло, что это не дорога на север. Нам с дядюшкой Томасом приходилось останавливаться в монастырях и странноприимных домах, где женщины и мужчины ночуют раздельно.

 — Вряд ли мне это понравилось бы, — вздохнул он, и теперь настала очередь Филиппы смеяться.

 Она сложила покрывало, спрятала в пустую корзинку, а граф тем временем отыскал гребцов. Те снова перенесли господ на барку и отчалили от берега.

 Муж с женой уселись на палубе и стали любоваться видами. Они миновали грозный замок Виндзор, высившийся над Темзой. Он всегда казался Филиппе огромным, но с реки выглядел настоящим гигантом, воздвигнутым на страх врагам. Сколько раз она приезжала сюда вместе с остальными фрейлинами, когда король затевал очередную охоту!

 Виндзор вскоре остался позади, а на востоке уже виднелись Чилтернские холмы графства Беркшир.

 Они добрались до «Головы короля» вскоре после заката. Было еще довольно светло, и до темноты оставалось несколько часов. Люси и слуга графа Питер уже ожидали их. Лорд Кембридж нанял для новобрачных целое крыло гостиницы, с большой спальней для графа и графини, комнатами поменьше для слуг и отдельной столовой. Гребцов обещали покормить на кухне и дать ночлег на конюшне.

 — Ужин был заранее заказан лордом Кембриджем, милорд, — сообщил Питер.

 — Вели хозяину подавать, — распорядился граф. — Мы все устали, и, вижу, у ее сиятельства уже глаза закрываются.

 — Как прикажете, милорд, — вежливо ответил Питер.

 Люси отвела госпожу в спальню, где уже стоял тазик с теплой водой.

 — Умывайтесь, миледи. Знаете, поездка была не так уж трудна. Этот Питер — парень что надо и собеседник приятный. А вы? Хорошо провели время, миледи?

 — Видела бы ты Виндзор с реки! Он выглядит вдвое больше, чем когда подъезжаешь к нему верхом! Я чувствовала себя такой ничтожной! С барки все кажется совсем другим. Как мудро со стороны дядюшки Томаса устроить такую поездку!

 Закончив умываться, она сказала Люси:

 — Теперь можешь идти ужинать. Но возвращайся, чтобы помочь мне раздеться.

 — Спасибо, миледи, — поблагодарила Люси, присев в реверансе.

 Проводив Филиппу в столовую, она в сопровождении Питера поспешила уйти. Немедленно прибыл хозяин гостиницы с тремя служанками.

 — Добрый вечер, милорд, миледи. Я мастер Саммерз и сам буду обслуживать вас, — объявил он с широкой улыбкой, прежде чем предложить графу блюдо с холодными свежими устрицами. Криспин украдкой ухмыльнулся. Ничего не скажешь, Томаса Болтона вряд ли можно назвать чересчур тактичным! Устрицы для него, а для жены?

 Подняв глаза, он увидел, как молодая жена с увлечением высасывает мякоть из стеблей зеленой спаржи в лимонном соусе и с энтузиазмом облизывает губы.

 — Обожаю спаржу! — объявила она. — Как любезно со стороны лорда Кембриджа помнить такие мелочи!

 Она и понятия не имела, как подействовал на мужа вид жены, расправляющейся с вкусным блюдом.

 Служанки принялись ставить на стол блюда с ростбифом, хорошо прожаренной уткой с хрустящей золотистой корочкой, в соусе из апельсинов и изюма, маленькими, подрумяненными в масле пирожками с рубленой олениной и луком, бараньими отбивными, чашу с крохотными морковками, еще одну — с луковками, плававшими в масле и сливках и посыпанными свежим укропом. Наполнив их тарелки, хозяин налил душистого вина и принес мягкий каравай, который водрузил на стол вместе с большим куском сливочного масла.

 — Ваше сиятельство найдет яблочный пирог и взбитые сливки на буфете, — сообщил он графу и с поклоном вышел из комнаты, гоня перед собой служанок. Дверь с громким стуком захлопнулась. Криспин и Филиппа, переглянувшись, расхохотались.

 — Вижу умелую руку дяди Томаса, — усмехнулась она. — Бедный мастер Саммерз наверняка получил самые подробные инструкции. Не удивлюсь, если окажется, что дядюшка лично посетил гостиницу, чтобы отдать приказания и убедиться в правильности своего выбора.

 — Что же, я бы не поставил ему это в упрек, малышка. Меню идеально, а еда превосходна, » — хмыкнул граф. — Остается надеяться, что и остальные гостиницы окажутся так же хороши.

 — Не сомневайся, — откликнулась Филиппа, хорошо знавшая Томаса. С каждой минутой она все больше чувствовала, что ее долг перед дядюшкой возрастает и вряд ли удастся когда-нибудь отплатить ему тем же. И нужно признать, она наслаждалась любовными играми с мужем! Граф — добрый человек. Придется подарить ему наследника как можно скорее. Но сначала — великолепная Франция. Осенью они навестят мать, а потом, к Рождеству, вернутся ко двору. Остальную часть зимы, возможно, проведут в Оксфордшире, но в мае, через год, опять приедут в столицу. До конца следующего года у нее просто не будет времени родить ребенка! Оставалось надеяться, что муж поймет.

 Пусть она не из знатной семьи, хотя теперь получила титул, но у нее есть кое-что поважнее — дружба королевы, вызывающая зависть девушек и женщин из куда более влиятельных семейств! Филиппа так же безусловно предана королеве, как когда-то ее мать. И будет ей служить, пока нужна ее величеству. Вряд ли ее муж сумел это осознать. Но она будет молиться, чтобы Господь его просветил. В конце концов, у женщин тоже есть чувство чести!

 Было еще светло, когда они закончили ужин. Снаружи доносилась музыка: флейты, барабаны и цимбалы. Подойдя к окну, они увидели возведенное на деревенском лугу майское дерево, вокруг которого собирались танцоры. Филиппа вопросительно взглянула на мужа. Тот кивнул. В коридоре обнаружилась дверь, ведущая во двор. Рука об руку они направились к дереву полюбоваться танцующими парнями и девушками. Время от времени кто-нибудь обвивал цветной лентой высокий столб. Повсюду слышались смех и веселые шутки. Прекрасный конец счастливого дня…

 Этой ночью он снова любил ее, убедив, что комнаты находятся в самой глубине гостиницы и их все равно никто не услышит. Он был нежен и добр к ней, как и прежде, и Филиппа вновь испытала наслаждение в его объятиях.

 После завтрака они поднялись на борт барки и днем добрались до Хенли. «Герб королевы» оказался ничем не хуже «Головы короля», и здесь им тоже отвели большие и уютные покои. Еда была превосходной, и ночью Филиппу уже не пришлось долго уговаривать. Наутро они сели на коней и поскакали к деревне Чолси. День выдался солнечным, поля и леса уже покрылись свежей зеленью.

 На следующий день граф дал денег гребцам лорда Кембриджа и отослал их домой. Супругам так понравилось скакать по проселочным дорогам, что они решили отправиться в Оксфорд верхом. Филиппа один раз уже была в Оксфорде — вместе с королевой по пути в Вудсток. Ей пришлись по вкусу городской шум и суета. И с тех пор она предпочитала Оксфорд Лондону. Выбранная лордом Кембриджем гостиница находилась на краю города, по дороге в Брайарвуд.

 — Мы можем добраться до усадьбы, если встанем затемно, — сообщил граф жене.

 — Я буду готова, — пообещала она. — Вижу, как ты стремишься попасть домой. Да и мне не терпится увидеть свое новое жилище.

 — Ты его полюбишь, — уверил граф. Филиппа улыбнулась, подумав, что ей предстоит увидеть еще один загородный дом. Какое может быть сравнение с королевским дворцом! Через несколько суток она не будет знать, куда деваться от тоски, но мысль о том, что король и королева их ждут, облегчит скучное существование.

 Следующий день выдался сереньким и облачным: погода явно портилась, хотя дождь еще не пошел. Они покинули Оксфорд до восхода солнца. На подъезде к Хенли супругов встретил вооруженный отряд, который сопровождал их остаток пути. В хвосте, рядом с повозкой с вещами новобрачной, плелись Люси и Питер. Хозяин оксфордской гостиницы «Голова сарацина» приготовил им на дорогу корзинку с едой. Они ненадолго остановились на привал, больше для того, чтобы дать отдых лошадям, и наскоро поели, прежде чем снова сесть в седло.

 К вечеру граф окликнул Филиппу, перекрывая стук копыт:

 — Мы почти на месте, малышка. Взгляни вперед! Это деревня Уиттонсби. Вон там высится церковный шпиль.

 — А вдоль какой реки мы сейчас едем? — спросила Филиппа.

 — Уиндраш. Ее видно излома. А за следующим поворотом на вершине холма откроется Брайарвуд, — улыбнулся граф.

 И действительно, свернув в очередной раз, Филиппа подняла глаза и увидела прекрасный дом из серого камня, с остроконечной крышей и высокими дымовыми трубами. Он вовсе не выглядел огромным, и Филиппа облегченно перевела дух. Она боялась, что не сможет вести чересчур большое хозяйство.

 — Чудесно, — тоже улыбнулась она.

 На лугах вдоль реки пасся скот. Поля, мимо которых они проезжали, уже были вспаханы и готовы к посеву. Работавшие на земле крестьяне при виде хозяина приветствовали его радостными криками и азартно махали шляпами. Криспин неустанно махал в ответ. Было видно, что он любим и уважаем своими людьми.

 Деревня растянулась вдоль берега, усаженного старыми ивами. Каменные домики содержались в порядке, от черепичных крыш до крохотных палисадников. На сельской площади напротив церкви бил небольшой фонтан, и именно здесь они остановились. Тотчас же сбежались арендаторы и крестьяне, обрадованные прибытием господина. Какой-то мальчишка поспешил привести священника.

 Граф поднял руку, призывая к молчанию, и ему немедленно повиновались.

 — Я привез вам новую графиню, — объявил он. — Поздоровайтесь с леди Филиппой, графиней Уиттон, с которой мы шесть дней назад обвенчались в часовне королевы Екатерины.

 Священник, еще не слишком старый мужчина, выступил вперед и поклонился:

 — Добро пожаловать, милорд, и добро пожаловать в Уиттонсби, миледи. Пусть Господь благословит вас детьми. Я — отец Пол.

 Следом приблизился коренастый краснолицый мужчина.

 — Добро пожаловать домой, милорд, — пробормотал он с неуклюжим поклоном. — Я счастлив, что вы уехали ненадолго. Миледи, добрый день!

 Он дернул себя за свисающую на лоб прядь волос и, повернувшись, воскликнул:

 — Поприветствуем его сиятельство и новобрачную! Гип-гип ура! Ура! Ура!

 Остальные дружно подхватили, и вся площадь зазвенела криками.

 — Это мой управляющий Бартоломью, малышка, — пояснил граф. — Наш Барто — хороший человек. Барто, мы с графиней благодарим вас за доброту.

 И, взмахнув рукой, граф повел процессию к заросшему деревьями холму, на котором стоял Брайарвуд.

 На пороге уже ожидал мажордом графа. Подбежавшие конюхи взяли лошадей под уздцы.

 — Добро пожаловать домой, милорд, миледи, — с поклоном сказал мажордом. — Прикажете позаботиться о наемной страже?

 — Разумеется, — кивнул граф. — Накормите, дайте ночлег, а утром пусть Роберт заплатит им за службу.

 Он повернулся к Филиппе, и не успела она оглянуться, как подхватил ее на руки и перенес через порог.

 — Старый обычай, — усмехнулся он.

 — Знаю, — засмеялась она. — Просто забыла. И, оглядевшись, попросила:

 — Покажи мне все, Криспин. Я не успокоюсь, пока не увижу каждую комнату.

 — Разве тебя не утомила дорога, малышка моя? — пошутил он.

 — Да, но это мой дом, и любопытство перевесит любую усталость. Сначала зал!

 И, взяв его за руку, она вопросительно подняла брови.

 Зал был отделан панелями темного дерева. С резных позолоченных потолочных балок свисали цветные штандарты, как объяснил граф, те самые, с которыми его предки сражались в Англии, Шотландии и Святой земле. Это была самая старая часть дома.

 — Мы всегда стояли за Бога, короля и страну, Филиппа, — пояснил граф.

 В одну стену был вделан огромный камин, где уже горел огонь. На противоположной — тянулись просторные окна, выходившие на реку Уиндраш, протекавшую через долину у того холма, на котором был построен дом. В дальнем конце зала стоял большой стол, а за ним — два стула с высокими спинками. В стене было вырезано несколько ниш, где на ночь раскладывались тюфяки.

 — Это очень старый зал, — заметила Филиппа.

 — Да, он был выстроен больше трех столетий назад. Кухня до сих пор находится в подвале, а не в отдельном здании. Вон там, у камина, есть нечто вроде открытого люка, через который на специальном подъемнике подается еда. Таким образом она остается горячей.

 — Какое прекрасное усовершенствование! — удивилась она. — Но что еще есть на этом этаже, милорд?

 — Комната, где управляющий, мой секретарь Роберт и я обсуждаем дела Брайарвуда. Здесь же расположена библиотека. Ты умеешь читать?

 — Конечно! — гордо заявила она. — И писать, и считать тоже, поскольку ожидалось, что когда-нибудь я стану управлять Фрайарсгейтом. Мать никогда бы не позволила передать другим власть над таким огромным состоянием. Мы с сестрами получили прекрасное образование, да еще и говорим на иностранных языках. Я приехала ко двору, уже зная французский, латынь и греческий. А при дворе немного научилась итальянскому и немецкому. Венецианцы так очаровательны! Когда-то один венецианец написал портрет матери. Он висит в зале Фрайарсгейта.

 Граф растерянно уставился на нее. Во дворце герцога Сан-Лоренцо висела картина, изображавшая нимфу в прозрачных одеждах. Он сам восхищался ею, когда приезжал во дворец, пытаясь исправить вред, нанесенный лордом Говардом, прежним послом короля. Правда, видел он ее всего однажды, когда был принят герцогом. И если задуматься, нимфа поразительно похожа на его жену! Когда-нибудь он обязательно узнает почему. Это не Филиппа, сразу видно. У нее не могло быть такого чувственного взгляда. Взгляда влюбленной и любимой женщины. Нужно при следующей встрече хорошенько расспросить Томаса.

 — Можно мне пользоваться твоей библиотекой? — спросила Филиппа.

 — Разумеется!

 — Покажи мне второй этаж, — потребовала она.

 — Нечего особенно и смотреть, кроме спален и чердаков, где спят слуги. Может, захочешь как-нибудь подняться туда сама, пока я поеду осматривать поля?

 — Наверное, ты прав. Это меня развлечет, — согласилась она.

 — Добро пожаловать домой, милорд!

 В зале появилась высокая ширококостная женщина и представилась:

 — Ваше сиятельство, я Мэриан и имею честь быть здешней экономкой. Я к вашим услугам.

 Она отцепила от пояса кольцо с ключами и протянула Филиппе:

 — Это вам понадобится.

 — Держи пока у себя, — отказалась Филиппа. — Я здесь человек новый, и мне потребуются твои наставления, пока совсем не освоюсь. Кроме того, большую часть времени я буду проводить при дворе, поскольку нахожусь на службе у нашей доброй королевы.

 — Спасибо, что доверились мне, миледи, — кивнула экономка.

 — Если муж тебе доверяет, почему я должна думать иначе? — удивилась Филиппа. — Я привезла с собой свою служанку. Ей нужно отвести комнату, пусть маленькую, но отдельную, рядом с моими покоями. Ее зовут Люси, и она не какая-нибудь лондонская потаскушка, а девушка из моего родного дома в Камбрии.

 — Я позабочусь об этом, миледи, — пообещала Мэриан. — Можно показать вам ваши покои?

 — Идите, — разрешил граф. — А я должен поговорить с Робертом и Барто, пока не настала ночь.

 Он поцеловал жену в губы и удалился.

 — Значит, вы служите королеве Екатерине? — почтительно спросила Мэриан, провожая госпожу на второй этаж.

 Филиппа заметила, что столбики лестницы и перила покрыты красивой резьбой, и осторожно погладила старое дерево.

 — Моя мать была подругой королевы, еще прежде чем та вышла замуж за короля Генриха. Я служила королеве с двенадцати лет. Сейчас мне шестнадцать. Мы с графом приглашены сопровождать их величества во Францию, где наш повелитель встретится с французским королем. Я останусь с госпожой, пока она не откажется от моих услуг. Служить ей — огромная честь. Она самая добрая госпожа на свете.

 — Да. Нам выпало большое счастье, но у короля нет наследника, — возразила Мэриан.

 — Когда-нибудь на трон сядет принцесса Мария, — напомнила Филиппа.

 — Может, королева еще родит сына, — высказала надежду Мэриан.

 Филиппа покачала головой:

 — Увы, этому не суждено случиться, разве что Господь ниспошлет нам чудо.

 Мэриан распахнула высокие двойные двери и отступила в сторону.

 — Это и есть ваши покои, миледи, — пояснила она, провожая молодую женщину внутрь.

 Им навстречу поспешила Люси:

 — О, миледи, мы будем так счастливы здесь!

 — Да, когда мы не живем во дворце, Люси, — рассмеялась Филиппа. — Тебя уже представили мистрис Мэриан, нашей экономке?

 — Добрый день, — вежливо кивнула Люси. Пожилая женщина улыбнулась:

 — Люси, если можешь на некоторое время оставить свою госпожу, я познакомлю тебя с остальными слугами. Питер, камердинер его сиятельства, — мой брат. Он уже рассказал, что ты девушка воспитанная и не задираешь носа, как некоторые лондонцы.

 Люси вопросительно взглянула на хозяйку:

 — Миледи?

 — Иди, — кивнула Филиппа. — Я сама осмотрюсь.

 — Как я поняла, у вас не было времени как следует пообедать, госпожа, но мы не знали, когда ожидать графа домой, так что ужин будет простой, — заметила Мэриан.

 — Мы оба очень устали и гораздо больше нуждаемся в отдыхе, поэтому сойдет все, что бы вы ни приготовили. Завтра мы обсудим меню, — успокоила экономку Филиппа. — Ты объяснишь, что любит граф, а я расскажу, что нравится мне.

 — Вот и хорошо, миледи, — с поклоном ответила Мэриан, и обе женщины оставили графиню.

 Филиппа огляделась. Она находилась в отделанной панелями уютной комнате. В камине весело пылал огонь. Полы, почти черные о г времени, все же были чистыми. Три окна выходили в сад. Мебель была дубовой и очень массивной. Перед окном стоял прямоугольный стол с витыми ножками, на котором поблескивала керамическая чаша со смесью сухих лепестков. Такой же стол находился посреди комнаты, только, кроме чаши, на нем красовалась пара серебряных подсвечников. Перед камином высились два стула с плетеными спинками и вышитыми сиденьями. Между ними на полу лежал небольшой тканый коврик. К удивлению Филиппы, на нем, свернувшись клубочком, мирно спал серый кот. Она тихо рассмеялась, видя, что животное даже ухом не повело.

 Открыв дверь сбоку от камина, Филиппа вошла в соседнюю комнату. Там оказался второй камин, сооруженный на обратной стороне стены. Здесь в отличие от соседней комнаты панели были темные. Однако окна выходили и на сад, и на реку и были завешаны некрашеным полотном и темно-зелеными бархатными шторами. По одну сторону камина стоял деревянный диванчик с вышитыми подушками. Стол был расположен у окна, а большой деревянный сундук — у изножья кровати, задрапированной такими же бархатными занавесями, свисавшими со старых медных колец. Кровать показалась Филиппе более чем просторной, вернее, гигантской. Изголовье было затянуто полотном. Витые столбики поддерживали выложенный деревянными панелями балдахин. Сбоку стоял маленький столик.

 Филиппа подумала, что мебель в обеих комнатах ужасно старомодна. Почти как во Фрайарсгейте и Клевенз-Карне. Обычный сельский дом, а провинциалов не заботят такие вещи. Любой предмет мебели, что попрочнее и помассивнее, служил целую вечность.

 Филиппа внезапно улыбнулась. Неужели она сменяла одну глушь на другую? Нет! Брайарвуд по крайней мере куда ближе к Лондону! Правда, они несколько дней плыли по реке. Но если выбрать прямой путь, можно сократить время путешествия наполовину.

 Она открыла еще одну дверь. Здесь, конечно, гардеробная, где будут храниться ее вещи. Одежда мужа уже висит на стенах.

 С такой опытной экономкой, как мистрис Мэриан, Филиппе будет легко управляться с хозяйством. Интересно, будет ли и муж жить при дворе вместе с ней или предпочтет возиться с имением в Оксфордшире? Впрочем, ей нравится Криспин. Умен, добр, остроумен и хорош в постели. И не важно, что не слишком красив. Может, дети будут походить на нее… Хотя бы дочери! Все считают ее хорошенькой!

 Дочери. Сыновья. Сколько же детей он захочет? И сколько она сможет родить? Мать дала жизнь восьмерым, из которых живы семеро. Может, у нее будет больше?

 Филиппа знала Розамунду достаточно хорошо, чтобы понять: именно она решает, иметь детей или нет, и при этом не советуется с мужем. Но как это у нее получается? Плохо, когда рядом нет матери. Но осенью, когда они снова встретятся, Филиппа расспросит мать, что делать. Та наверняка поможет старшей дочери.

 Она уселась на диван у огня и, сама не зная как, заснула. Разбудила ее вернувшаяся Люси. Филиппа зевнула и потянулась.

 — У меня нет сил даже на еду, — сказала она. Служанка кивнула.

 Вы совсем измучились, миледи. Давайте я вас раздену и принесу чистую сорочку, — сказала она, принимаясь расшнуровывать корсаж Филиппы. — Знаете, госпожа, это очень хороший дом. Слуги вежливы и дружелюбны. Совсем как у нас во Фрайарсгейте. Нам тут плохо не будет. Но вам лучше что-нибудь съесть. На кухне уже готово вкусное кроличье рагу. Сейчас принесу воды смыть дорожную пыль, а потом дам вам миску и ложку.

 — Утром я хочу принять ванну, — объявила Филиппа, снова зевая.

 — Ну разумеется, — кивнула служанка. — Я уже успела найти вполне пригодную лохань. А теперь садитесь и подождите меня.

 Филиппа в одной камизе села на кровать, но, не выдержав, легла поверх одеяла. Глаза сами собой закрылись. Заметив, что хозяйка дремлет, Люси поставила медный тазик с водой на угли камина и на цыпочках вышла. По пути на кухню она увидела в раскрытые двери зала беседовавшего с управляющим графа и подошла ближе.

 — Что тебе, Люси? — спросил он, заметив ее.

 — Прошу прощения, милорд, но, думаю, вам нужно знать, что миледи так устала, что поест у себя в спальне, — пояснила она. — Госпожа спит на ходу, ваше сиятельство.

 — Я поднимусь к ней, как только смогу, — пообещал он. Люси поспешила принести хозяйке ужин. Вернувшись с подносом, на котором стояли миска с рагу, кружка сидра и блюдо с хлебом и маслом, она увидела сидевшего рядом со спящей женой графа и едва сдержала улыбку.

 Какое счастье! Люси была готова поклясться, что Филиппа ему небезразлична. Он так нежно смотрит на нее!

 Люси поставила поднос на стол, подошла к Филиппе и осторожно тряхнула за плечо:

 — Миледи, вставайте и поешьте. Сразу почувствуете себя лучше. Да и наш добрый господин вас ждет.

 — М-м-м, — сонно промямлила Филиппа, но открыла глаза. — Криспин!

 — Люси права, малышка, — улыбнулся он. — Немного еды перед сном не повредит. Ну же, не капризничай. Я посижу с тобой. Люси, твоя госпожа поест в постели.

 Он помог Филиппе сесть, подложив под ее спину подушки.

 Люси поставила поднос на колени хозяйки и отступила.

 Филиппа сонно посмотрела на миску с рагу и покачала головой. Пахло соблазнительно, но вряд ли она сможет проглотить хоть кусочек.

 Граф взялся за ложку и стал кормить жену. Она послушно открыла рот, прожевала и сглотнула раз, другой, третий, пока миска не опустела, после чего даже подобрала подливку кусочком хлеба, прежде чем доесть. Довольно вздохнув, она потянулась к кружке и залпом выпила все.

 — Ты не представляешь, как я измучена, — призналась она.

 — Твои обязанности при дворе и без того достаточно утомительны, — тихо сказал он. — Надеюсь, когда у нас родятся дети, ты откажешься от жизни, которой так восхищаешься.

 — Я не могу просто так отречься от служения королеве! — вознегодовала она. — Моя преданность принадлежит ей.

 — Люси, убери поднос. Я позову тебя, когда понадобишься, — велел граф и, дождавшись ухода служанки, объяснил: — Ты была фрейлиной четыре года, но теперь вышла замуж, и твое место скоро отдадут другой.

 — Но нас пригласили сопровождать двор во Францию! — напомнила Филиппа.

 — Королева знала, как сильно ты хочешь поехать, малышка. И вознаградила твою верность. Но по возвращении в Англию ты должна вспомнить о своих обязанностях графини Уиттон. Мне нужен наследник. И твой долг — дать мне его. Никто не понимает этого лучше, чем королева Екатерина, и спроси ты ее совета, услышишь то же самое.

 — Но ты обещал, что я останусь при дворе! — встревожилась Филиппа.

 — Я обещал, что мы будем приезжать ко двору. Дважды в год, если не забеременеешь. На Рождество и в мае. Но я женился на тебе, малышка, не потому, что ты фрейлина королевы.

 — Еще бы! — выкрикнула она. — Тебя куда больше интересовал Мелвил!

 — Да, твое приданое тоже сыграло немаловажную роль, — согласился он.

 Филиппа обожгла его яростным взглядом.

 — Я могу и возненавидеть тебя! — предупредила она.

 — Вполне вероятно, — кивнул граф. — Но надеюсь, что этого не произойдет, малышка. Я обнаружил, что начинаю привыкать к твоему обществу и без тебя буду совсем одинок. Но неужели жизнь без двора так ужасна?

 Он взял ее руку и стал целовать пальцы.

 — С десяти лет, впервые приехав во дворец, я поняла, что ничего больше не желаю.

 — Девичья мечта, — вздохнул он. — Ничего странного. Но теперь ты стала женщиной. Неужели, как другие, никогда не грезила о замужестве и детях?

 — Почему же? Думала, что стану женой Джайлза Фицхью, но он бросил меня ради церкви.

 — Однако с тех пор лорд Кембридж стал искать тебе другого жениха, которым оказался я. Вспомни, малышка, ты не противилась этому браку и в нашу брачную ночь, да и на берегу Темзы не слишком сопротивлялась моим ласкам.

 — А следовало сопротивляться? — бросила она. — И говорить, что мне не понравилось?

 — О, я счастлив, что тебе было хорошо со мной, малышка, — усмехнулся он, — но постельные забавы нужны не только для удовольствия, но еще и для того, чтобы иметь детей. А о каких детях может идти речь, если ты все время станешь проводить при дворе? Ведь я не смогу постоянно быть при тебе. Нужно управлять Брайарвудом.

 — Ты говоришь совсем как моя мать, — фыркнула она.

 — А ты — как избалованное дитя, желающее отделаться от всякой ответственности, даже той, которую, кроме тебя, никто не может нести, — серьезно возразил он.

 — Если ты так считаешь, почему не останешься дома, вместо того чтобы ехать во Францию? — взорвалась Филиппа. — Продолжай нянчиться со своей драгоценной землей, а без меня тут вполне можно обойтись!

 — Но ты моя жена и не можешь отправиться во Францию, если я не соглашусь сопровождать тебя, — возразил граф.

 — Значит, ты запрещаешь мне ехать? — процедила она, угрожающе блеснув глазами.

 — Вовсе нет, ибо знаю, как много это значит для тебя, и, кроме того, встреча двух королей обещает быть знаменательным событием, о котором ты долго будешь рассказывать детям и внукам, — ответил он, снова целуя ее маленькую руку. — Успокойся, дорогая, забудь свой гнев и помирись со мной. У нас впереди еще много лет и немало времени для сражений.

 Филиппа невольно рассмеялась. Ничего не скажешь, с обаянием ее мужа бороться трудно.

 — Я прощаю тебя, Криспин, за то, что ты меня расстроил, — лукаво пропела она.

 Граф весело хмыкнул. Филиппа всегда будет стремиться взять верх, и от него зависит, чтобы она не сомневалась, будто так оно и есть.

 — Я пришлю Люси помочь тебе переодеться в ночную сорочку, — пообещал он, — а сам пойду ужинать в зал. Спи, дорогая, никто тебя не потревожит.

 Он поднялся и с поклоном вышел из комнаты.

 Через несколько минут появилась Люси и, сняв тазик с углей, помогла хозяйке умыться и надеть чистую сорочку. Потом уложила ее в постель, укрыла и, пожелав спокойной ночи, удалилась. Филиппа мгновенно заснула, но пробудилась среди ночи и инстинктивно прижалась к теплому телу мужа. На душе почему-то сразу стало легко.