- Наследницы Фрайарсгейта, #3
Глава 10
День двадцать восьмого апреля выдался дождливым. Двадцать девятого числа двор собирался перебраться в Гринвич. Церемония обручения и подписания контракта должна была проходить в Болтон-Хаусе. Большой зал был украшен цветущими ветками. Предполагалось также скромное празднество, хотя ни король, ни королева не собирались на нем присутствовать. Они выпьют за здоровье обрученных, а затем вернутся в Ричмонд.
Филиппу отпустили домой накануне вечером, чтобы она смогла провести ночь в своей постели. От камер-фрейлины королева узнала, что девушка последнее время мало отдыхает. Женщины посчитали это обычными страхами невесты. Но и в Болтон-Хаусе ей не спалось. Ее будущие золовки, похоже, никак не могли уняться и трещали до поздней ночи, чем ужасно ее раздражали. И леди Марджори Брент, и леди Сюзанна Карл-тон обожали младшего брата и наперебой давали Филиппе добрые советы, как заботиться о Криспине и чем лучше кормить. Под конец Филиппа едва сдерживалась, чтобы не накричать на них, так что пришлось вмешаться Бэнон.
Поднявшись из-за высокого стола, она улыбнулась:
— Филиппа должна немного отдохнуть, миледи. Во дворце мы спим в одной постели, и, могу заверить, она глаз не сомкнула последние несколько недель. У нее слишком много обязанностей. Не знаю, почему так получается, но весной всегда больше хлопот, чем зимой. Так что прошу извинить нас. — И, крепко сжав руку сестры, увела ее из зала.
— Какая очаровательная девушка, — сказала им вслед леди Сюзанна.
Озорницы заговорщически переглянулись и, засмеявшись, побежали наверх.
— Спасибо, — прошептала Филиппа, останавливаясь перед дверью спальни. — Не понимаю почему, Бэнон, но я нахожу сестер Криспина безмерно надоедливыми, хотя женщины они добрые. — Она вздохнула: — И что только со мной творится в последнее время!
— Через два дня твоя свадьба, — рассудила Бэнон, входя в спальню. — Неудивительно, что тебе страшно. Я на твоем месте вела бы себя точно так же, тем более что ты едва знакома с женихом. Я заметила, что последние недели ты из кожи вон лезешь, лишь бы не столкнуться с ним во дворце. Поверить невозможно, что раньше ты боялась оставаться с ним наедине. Бумаги еще не подписаны, Филиппа. Тебе необязательно выходить за него, если не хочешь. Еще не поздно отказаться.
Филиппа покачала головой:
— Нет. Это блестящая партия для меня и большая честь для семьи. Отныне я становлюсь знатной дамой.
А если я откажусь, ты не сможешь выйти осенью за своего красавчика Невилла. Ты любишь его, Бэнон?
— Думаю, что да. Не уверена, что знаю, какой должна быть настоящая любовь. Но мне нравится быть с ним. И я готова иметь от него детей. Обязательно расспрошу маму о любви, когда вернусь домой.
— Ты много раз целовалась с ним? Он касался твоей груди? — взволнованно спросила Филиппа.
Бэнон хотела было возразить против столь откровенных вопросов, но поняла, что старшей сестрой движет не праздное любопытство. По какой-то причине ей необходимо это знать.
— Да. Роберт обожает меня целовать, а я при этом испытываю наслаждение. И он касался моих грудей, а я осыпала ласками его. Это дарит нам блаженство. Неужели тебе не нравится ласкаться к графу и целовать его?
— Мы целовались всего несколько раз, и я воспротивилась его прикосновениям, — призналась побледневшая Филиппа. — Не хотела, чтобы он посчитал меня распутницей, которая ведет себя точно так же, как многие молодые женщины и девушки двора. А теперь я сама не своя от страха, потому что через две ночи должна лечь в постель с незнакомцем. Я не хочу отступать, но все же боюсь.
Бэнон покачала головой:
— Филиппа, пусть ты и самая старшая из нас и сознаешь свой долг, но даже у Бесси больше здравого смысла, чем у тебя! Я наблюдала, как ты стараешься не встречаться с графом, и, бьюсь об заклад, сам он ни разу не застал тебя одну. О чем ты только думаешь, сестрица? Этот человек скоро будет твоим мужем. У тебя почти не оставалось времени узнать его, да и то ты потратила зря. Криспин совсем не кажется мне чудовищем. Наоборот, он добр и заботлив. Могу дать тебе единственный совет: доверься ему.
— Не знаю, что мне делать, — заплакала Филиппа.
— А я тем более! Да и откуда мне знать? — И тут ее лицо просветлело. — Опроси Люси! Можешь быть уверена, она в таких делах разбирается.
— Люси? — искренне удивилась Филиппа. Ее служанка всегда была рядом. Откуда ей знать об отношениях мужчин и женщин?
— Служанки во дворце всегда знают о подобных вещах. И охотнее раздают свою благосклонность, чем следовало бы, — объяснила Бэнон.
— Люси!
Молодая женщина выглянула из гардеробной, где готовила на завтра туалет для хозяйки.
— Да, мистрис Бэнон?
— Моя сестра хочет знать, что происходит в постели между супругами. И поскольку мамы с нами нет, ты должна рассказать обо всем, что тебе известно, — велела Бэнон с лукавой улыбкой.
— А с чего вы взяли, что я должна разбираться в подобных вещах? — возмутилась Люси, подперши кулаками широкие бедра.
— Уверена, — заявила Бэнон. — Видела я тебя с тем слугой из дворца. Хочешь сказать, что вы встретились, просто чтобы обсудить погоду и последние моды?
Она ехидно усмехнулась.
— Ах ты, негодница! — упрекнула Люси. — Ладно, я расскажу госпоже все, что ей следует знать, раз уж ее мать не может этого сделать. Но тебе придется уйти в свою спальню, мистрис Умница, поскольку ты не выходишь замуж через два дня, а до свадьбы девушке следует оставаться в неведении. В свое время твоя матушка объяснит все, что полагается. А теперь беги!
И она бесцеремонно вытолкала Бэнон из спальни Филиппы.
— А вы, голубка моя, готовьтесь ко сну, и я все вам поведаю, уж не сомневайтесь.
Филиппа кивнула.
— Я успею принять ванну завтра утром?
— Конечно. Мы встанем рано, ибо король постарается прийти вовремя. У него очень много дел.
Она расшнуровала корсаж хозяйки и развязала ленточки, прикреплявшие его к юбкам. Филиппа выступила из груды бархата и шелка. Тем временем Люси убрала корсаж, сняла с госпожи туфельки и чулки, после чего Филиппа подошла к дубовому столу, на котором стоял тазик с душистой водой, умылась и вычистила зубы грубой тряпочкой. Оставшись в одной рубашке, она приблизилась к кровати и легла.
Люси сложила и убрала одежду и туфли, выплеснула воду в окно и села на край кровати.
— Расскажите, что вы знаете? — спросила она.
— Ничего, — призналась Филиппа. — Бэнон журила меня за то, что я не захотела целоваться с графом и не позволила ему коснуться груди. Думаю, она права.
— Что же, — рассудительно заметила Люси, — может, это и так, но сейчас уже ничего не вернуть, а через два дня вы должны лечь с ним в постель. Но, если хотите знать мое мнение, тут нет ничего особенного. Мужчины любят невинных девушек. Скажите, что он единственный, для кого вы раздвинули ноги. Мне говорили, что эти лорды высоко ценят невинность своих невест. Вы исключение из всех, госпожа. Многие из ваших подруг вели себя свободно с мужчинами и теряли девственность задолго до свадьбы. Но все знают, что вы чисты.
— Да. И что теперь делать? — расстроилась Филиппа.
— Ничего. Пусть он показывает дорогу, и так и должно быть для порядочной девушки вроде вас. Обычно мужчина укладывает вас на спину, а сам ложится между ваших ног. Между ними есть глубокое отверстие, куда проникает его достоинство. Он станет двигать им взад-вперед, чтобы получить наслаждение. Вот и все, пожалуй. Когда он изольет туда свои любовные соки, то выйдет из вас и ляжет рядом.
— А как насчет поцелуев и прикосновений, Люси?
— Зависит от того, насколько он хочет вас. Если очень сильно, то будет осыпать поцелуями. Только необходимо знать, что в первый раз будет больно. Но это ненадолго. Если свидетельство вашей девственности слишком крепко сидит у вас между ног, будет больнее. И пойдет кровь. Но не пугайтесь, это бывает со всеми.
Филиппа кивнула. Все это звучало достаточно резонно. Услышав объяснения Люси, она никак не могла понять, из-за чего столько шума…
— Спасибо, Люси. Я не хочу показаться графу совсем уж наивной.
— Мистрис Бэнон говорит, что вы плохо спите, — заметила Люси. — Вероятно, именно это вас мучило.
Она поднялась и укутала одеялом плечи Филиппы.
— Поверьте, госпожа, тут нечего бояться. Закрывайте глаза и постарайтесь уснуть. Здесь, в доме дядюшки Томаса, вы в полной безопасности.
После того как Люси улеглась на топчан в своей маленькой спальне по соседству, Филиппа долго лежала, глядя в потолок. Тревожные мысли теснились в голове. Она никогда не была в Брайарвуде. Что это за дом? Сможет ли она им управлять? А что, если слуги ее невзлюбят? Или будут рады новой хозяйке? Способна ли она стать хорошей женой, достойной графиней Уиттон? Как ей удастся совмещать обязанности фрейлины и жены Криспина?
Но тут, к своему удивлению, она ощутила, что веки тяжелеют. К чему изводить себя вопросами? Все само собой уладится. Как всегда. Кроме того, она все равно не увидит Брайарвуд раньше осени.
Глаза упорно закрывались.
И не о чем волноваться. Совершенно не о чем.
Филиппа заснула, да так крепко, что утром Люси едва удалось ее разбудить. За окном шумел дождь. Что ж, в апреле погода всегда переменчива!
Она немного полежала в уютной постели, дожидаясь, пока поставят чан и двое слуг принесут ведра с горячей водой. Наконец все было готово, и Люси притворила за мужчинами дверь. Филиппа, закрыв глаза, слышала, как она наливает в воду масло, вешает полотенце у огня и раздвигает занавески кровати.
— Вставайте, госпожа. Иначе все остынет! — велела Люси, помогая хозяйке подняться и снять сорочку.
Филиппа ступила в лохань и села, вздрогнув от удовольствия.
— О, как приятно! Давай сначала вымоем волосы, Люси!
Служанка принялась за работу, намылив ей голову и промыв душистой водой. Закончив, она обернула волосы госпожи полотенцем, а Филиппа зачерпнула мыло из горшочка и принялась намыливаться. Нужно было торопиться, потому что утро было холодным и вода быстро остывала. Так и до простуды недалеко!
Наскоро вытершись, она села у огня и принялась расчесываться. Тем временем Люси поспешила на кухню, чтобы принести завтрак, и вернулась с подносом, на котором лежали ломоть ветчины, крутое яйцо, небольшой каравай, масло, джем и испанский апельсин, уже очищенный и разделенный на дольки.
— Повар извиняется за простую еду. Но он занят стряпней к пиру по случаю обручения. Лучше вам поесть. Что за чудесное платье!
Филиппа невольно улыбнулась. Люси права, платье вышло на редкость удачное.
Заколов почти высохшие волосы, она отложила щетку и уселась за столик.
— Для меня и этого вполне достаточно, тем более что я не так уж и голодна, — сказала она Люси.
— Все равно поесть нужно. Урчание в животе не слишком романтичная штука, — посоветовала Люси. — А повар еще прислал вкусного вишневого джема.
Как ни странно, Филиппа съела все и запила еду небольшим кубком слабого эля. До двенадцати лет мать не разрешала ей пить эль за завтраком. Только вино с водой.
Она с удовольствием ощущала на языке вкус любимого вишневого джема. От каравая остались только корки.
Чистая, сытая и хорошо выспавшаяся, Филиппа почувствовала прилив сил. Пожалуй, она с честью встретит этот важный день.
Она прополоскала рот мятной водой и кивнула Люси:
— Начинаем одеваться.
Люси принесла чистую камизу из шелка цвета слоновой кости, с широкими рукавами и манжетами, отороченными тонким кружевом. Круглый вырез доходил до ключиц. Служанка осторожно продела руки хозяйки в рукава.
— До чего же приятно прикосновение шелка к обнаженной коже, — блаженно вздохнула Филиппа, надевая чулки из кремового шелка и простые подвязки из лент.
Люси улыбнулась и помогла ей натянуть две шелковые нижние юбки из жесткой гофрированной ткани, на которые надевалась юбка самого платья. Филиппа разгладила дорогую фиолетовую парчу, и только потом настала очередь корсажа, который Люси зашнуровала на спине. Квадратный вырез украшала вышивка золотой нитью. Узкие верхние рукава были внизу отделаны широкими заворачивающимися манжетами из фиолетового атласа и такого же цвета парчи. Из-под них выглядывали рукава камизы. Люси застегнула на талии Филиппы золотой с фиолетовым, покрытый вышивкой кушак.
— Ну вот, — довольно улыбнулась она. — Осталось надеть туфли, и я начну вас причесывать. Хозяин говорит, что волосы должны быть приглажены и распущены по плечам. Он дал мне вот это, чтобы посыпать сверху.
Она протянула Филиппе маленькую коробочку.
— Это золотая пыль. — усмехнулась та. — Очень дорогая и редкая вещь. Какая щедрость! Только не сыпь всю. Я хочу, чтобы немного осталось и на послезавтра.
Она сунула ноги в мягкие туфли из фиолетовой кожи, вышитые жемчугом.
— Теперь не шевелитесь, — потребовала Люси и, взобравшись на низкий табурет, принялась орудовать щеткой.
Закончив, она насыпала на щетку немного золотой пыли и тряхнула над головой Филиппы.
— Клянусь, об этой невесте будут еще долго говорить! Золотая пыль добавила особого блеска! Нужно экономнее с ней обращаться, чтобы осталось еще и на рождественские праздники! Представляю, как все рты пораскроют!
— Не знаю, должна ли замужняя женщина привлекать к себе столько внимания, — покачала головой Филиппа, но тут же, повернувшись, отступила. — Как я выгляжу, Люси?
— Еще красивее, чем ваша матушка! — восхищенно прошептала Люси.
В дверь постучали, и не успели женщины ответить, как в комнату вошел улыбающийся лорд Кембридж. Сунув руку за пазуху колета, он извлек длинную нить идеально подобранных желтоватых жемчужин, которые надел Филиппе на шею одной рукой. В другой поблескивали жемчужные серьги.
— Надень еще золотую с жемчугами цепь, на которой висит такое же распятие, — посоветовал он, когда Филиппа вдела серьги в уши. — Я специально купил этот жемчуг, чтобы носить его с цепью.
— А король прибыл? — заволновалась Филиппа.
— Разумеется, нет, дорогая девочка! Мы с тобой должны приветствовать его у входа! Вряд ли он когда-нибудь бывал в Болтон-Хаусе. Хорошо, что дом у меня маленький и скромный, иначе мне, подобно кардиналу, в один прекрасный день пришлось бы дарить его монарху, чтобы утолить его зависть.
— Дядюшка Томас, — усмехнулась Филиппа, — что за злой у вас язык! И это с самого утра! Ты уже накормил трещоток?
— Считаешь, что твой язык менее остер? — хмыкнул Том. — Да, они успели набить себе животы плодами трудов моего замечательного повара и уже спустились в зал. Обе вне себя от восторга при мысли о встрече с королем. Ни одна не была ему представлена. А мне приходится во всеуслышание хвастаться прочными и долгими связями Болтонов с Тюдорами. И чем больше я сплетничаю, тем выгоднее кажется им этот брак.
Филиппа только головой покачала:
— Можно подумать, они действительно имеют к нему какое-то отношение. Криспин хочет Мелвил, и будь я даже одноглазой и беззубой, мы все равно поженились бы. Нет, лично я не желаю иметь никаких иллюзий относительно этого брака. В таком случае меня не ждет разочарование.
— Ты несправедлива к графу, дорогая. Он человек чести. Да, именно Мелвил привлек к тебе его внимание, но я уверен, что он никогда не женился бы на тебе только ради земли. Неужели не заметила, как он смотрит на тебя, когда думает, что рядом никого нет?
— Тебе кажется, — отмахнулась Филиппа.
В дверь снова постучали, и Люси поспешила открыть. На пороге стоял Уильям Смайт в скромном черном костюме.
— Милорд, королевская барка пристает к причалу, — с поклоном сообщил он.
— Спасибо, Уилл. Пойдем, дорогая, — велел лорд Кембридж, беря Филиппу под руку. — В зале все готово, Уилл? Очевидно, сестры вот-вот лишатся чувств?
— Совершенно верно, милорд, — усмехнулся секретарь. — Думаю, только ваше прибытие успокоит их. Графу тоже не по себе. Он явно нервничает и переминается с ноги на ногу.
Филиппа и Томас поспешили вниз и, пройдя коридором, остановились у открытой двери, ведущей в сад. Отсюда можно было наблюдать, как швартуется королевская барка и на причал выходит сам король. Повернувшись, он помог жене, и королевская чета, защищенная от дождя переносным балдахином, который держали слуги лорда Кембриджа, направилась к дому, где их уже ожидали хозяин и его молодая родственница. Их величества сопровождал один из духовников королевы.
Томас Болтон учтиво поклонился, Филиппа опустилась в низком реверансе. Широкая юбка раскинулась вокруг цветочными лепестками.
— Мой повелитель, не могу и передать, какую честь вы нам оказали! — воскликнул лорд Кембридж, провожая короля и королеву.
— С реки этот особняк кажется настоящим сокровищем, Том, пусть и невеликим. Тебе он подходит! — загремел король и, окинув Филиппу одобрительным взглядом, добавил: — Твоя мать гордилась бы тобой, девочка! Ты сумела возвысить свою семью из безвестности и вошла в круг аристократов! Это огромное достижение, особенно если вспомнить твоего отчима, но, впрочем, ни в тебе, ни в твоих сестрах не течет ни капли шотландской крови. Я слышал, что твоя сестра собирается замуж за Невилла.
— Да, ваше величество, Бэнон и Роберт Невилл обвенчаются осенью. Его дед и моя бабка были родственниками.
— А у вас есть разрешение церкви? — нахмурился король.
— Да, повелитель, — поспешил заверить Томас Болтон. — Сам кардинал получил разрешение из Рима.
— Превосходно! — кивнул король. — Итак, начнем церемонию. У нас с ее величеством еще много дел. Завтра мы отправляемся в Гринвич.
Лорд Кембридж и Филиппа повели королевскую чету в зал, где ожидали граф Уиттон с сестрами. Леди Марджори и леди Сюзанну представили монарху и его супруге. Обе были потрясены таким великим событием, и поэтому король, как человек проницательный, отнесся к ним со снисходительной добротой, слегка подшучивая над обеими и наградив поцелуями в розовые щечки. Королева Екатерина тоже была благосклонна к ним, и сестры графа не знали, как ее благодарить.
Слуги немедленно принесли вино. Все, от последнего поваренка до самого мажордома, собрались в глубине зала, чтобы посмотреть на короля и королеву. Уильям Смайт принес брачный контракт и осторожно разложил на высоком столе. Поставил рядом чернильницу с пером, песочницу и два высоких золотых подсвечника с толстыми восковыми свечами. Огонь в камине ярко горел, и увядающие цветы наполняли воздух тонким ароматом. А на улице по-прежнему шел дождь.
— Пора, милорд, — объявил секретарь. Лорд Кембридж кивнул.
— Прошу вас, — пригласил он, — за высокий стол, где мы заключим официальную помолвку между моей родственницей Филиппой Мередит и Криспином Сент-Клером.
Все собрались вокруг стола, и Смайт, показав контракт графу, вручил ему перо. Священник выступил вперед.
— Криспин Сент-Клер, — спросил он, — ты согласен обручиться с Филиппой Мередит?
— Да, святой отец.
— Подпишите здесь, — показал секретарь.
Граф Уиттон поставил подпись и отдал перо Уильяму.
— Филиппа Мередит, — снова заговорил священник, — ты согласна обручиться с Криспином Сент-Клером?
— Да, святой отец, — кивнула Филиппа и, с трудом сглотнув, расписалась.
Секретарь немедленно посыпал песком обе подписи, чтобы не размазались чернила, и снова поклонился. Священник сделал парочке знак встать на колени и благословил.
— Вот и все! — радостно воскликнул король, когда граф помог Филиппе подняться. — Тост за жениха и невесту!
Тут же принесли вино и пожелали молодым людям долгой жизни и много детей.
— Ее мать весьма плодовита, — сказал король, многозначительно глядя на жену.
Королева в расстройстве прикусила губу, но тут же оживилась:
— Я попросила отца Фелипе обвенчать их в моей ричмондской часовне тридцатого апреля. А потом молодые могут присоединиться к нам в Гринвиче.
— Вздор! — пробасил король. — Мы отправляемся во Францию только в начале июня. Несколько недель ты вполне можешь обойтись без одной фрейлины, Кейт, а Филиппа с мужем пусть едут в Оксфордшир, а потом присоединятся к нам в Дувре двадцать четвертого мая. Они почти не были вдвоем с тех пор, как решили пожениться. И разве у нас с тобой не было чудесного медового месяца?
И он поцеловал жену в губы, отчего желтоватая кожа королевы мгновенно порозовела.
— Да, — согласилась она. — Конечно, Генрих. Почему я сама об этом не подумала?
— Но, ваше величество, — слабо запротестовала Филиппа, — разве вы не нуждаетесь во мне?
— Видите! — довольно усмехнулся король. — Она предана своему долгу. Совсем как когда-то ее отец Оуэн Мередит, упокой Господь его благородную душу. Знаете ли вы, леди, что сэр Оуэн служил Тюдорам с шести лет? Он был пажом при дворе моего двоюродного деда Джаспера. И получил рыцарские шпоры на поле битвы. А ты, милая Филиппа, должно быть, мечтаешь побыть наедине со своим муженьком. Так тому и быть. Мои повеления — закон.
— Да, ваше величество, — пролепетала Филиппа. Провести время наедине с мужем? Да они едва друг друга знают! О чем им говорить?
Сердце девушки упало. Она одна во всем виновата. Намеренно избегала его последние три недели, в то время как могла поближе с ним познакомиться! А теперь через два дня она станет женой малознакомого человека.
— Нам пора! — объявил король. — И поскольку я не буду на свадьбе, то поцелую невесту прямо сейчас!
С этими словами он взял Филиппу за плечи и чмокнул в разгоревшиеся щеки.
— Благослови тебя Господь, дорогая. Увидимся в Дувре.
Обменявшись рукопожатием с графом и лордом Кембриджем, он поцеловал ручки леди Марджори и леди Сюзанны, а королева учтиво попрощалась сначала с Филиппой, а потом и с остальными. Королевская чета удалилась в сопровождении Томаса Болтона.
Последовало долгое молчание, после чего дамы затараторили одновременно:
— Святая Матерь Божья, как он красив!
— Его борода так щекочется!
— Королеве она не нравится, — вставила Филиппа. — Он отрастил бороду только потому, что король Франциск хвалится своей.
Сестры принялись охать и ахать, восхищенные столь интересным сообщением. Теперь они своими глазами увидели, как королевская чета обращается с их будущей невесткой. Словно с высокопоставленной особой, а не с какой-то девицей из Камбрии. У каждой были дети, которым через несколько лет непременно понадобится протекция при дворе. И возможно, Филиппа сумеет ее оказать! Да, ничего не скажешь, удачная партия!
— Не хотят ли дамы полюбоваться королевской баркой? — осведомился Уильям Смайт. — Она как раз отплывает от причала милорда.
Леди Марджори и леди Сюзанна бросились к окнам, выходящим на реку, и снова принялись восхищаться. И в самом деле королевская барка с гребцами в зеленых ливреях Тюдоров выглядела великолепно.
— Никогда раньше не видела подобной!
— И больше не увидишь.
— А где король, Сюзанна?
— Увы, они задернули занавески, — вздохнула та.
Лорд Кембридж снова вошел в зал и поцеловал Филиппу.
— Ты уже выглядишь усталой, — заметил он, — а день едва начался. Пойди с Криспином в сад, подышите свежим воздухом.
— На дожде? — вздохнула девушка.
— Дождь перестал. Из-за туч даже показался краешек солнца, — сообщил он и многозначительно добавил: — Иди, Филиппа, и не забудь: через два дня твоя свадьба.
— Как получается, что ты знаешь меня лучше, чем я себя? — шепнула она, а лорд Кембридж, с улыбкой подмигнув, сказал графу:
— Думаю, небольшая прогулка вам обоим не помешает. Я пошлю за вами слугу, когда накроют на стол.
Криспин молча взял Филиппу за руку и увел из зала.
— Принеси мне плащ и пошли Люси за плащом госпожи, — велел он слуге и, дождавшись, когда тот ушел, сжал плечи Филиппы и нежно поцеловал ее. — Знаешь, Филиппа, сколько времени мы не целовались! Или тебе противны мои поцелуи, малышка?
Его серые глаза пристально смотрели в ее зеленовато-карие, и Филиппа растерялась.
— Нет, милорд, наоборот, нравятся, но я не хочу, чтобы меня посчитали бесстыдницей.
— Тебя можно считать кем угодно, Филиппа, только не бесстыдницей. Твое поведение до сих пор было безупречным, — заверил он, крепче сжимая объятия. Ему нравилось ощущать в своих руках это маленькое упругое тело.
— Но ведь тебе рассказали об этой неприличной истории в Наклонной башне… — начала она.
— Я уже слышал подробности и сказал, что нахожу это забавным. Недаром тебя считают самой добродетельной из фрейлин королевы.
— Откуда тебе знать?
Что за аромат исходит от его бархатного колета! Он выглядел таким элегантным в своем темно-красном бархате. А шоссы! Самые модные, черно-белые!
— Я расспрашивал, — признался он. — За тридцать лет я вполне усвоил, что лучший способ узнать ответ — задать вопрос.
— Вот как? — пробормотала Филиппа, чувствуя себя глупышкой.
— Ваши плащи, милорд, — окликнул слуга.
Они оделись и вышли в сад лорда Кембриджа. Дождь действительно прекратился, а сквозь облака проглядывало солнце.
— О, смотри! — вскрикнула Филиппа, вытягивая руку. — Радуга! Хорошая примета! Да еще в такой день!
Криспин пригляделся, увидел широкую семицветную арку, перекинутую через Темзу, и улыбнулся:
— Действительно, добрая примета в день нашего обручения!
— Боишься? — внезапно спросила она.
— Чего именно? — удивился он.
— Брака. Нашего брака. Мы не знаем друг друга.
— Узнали бы хоть немного, не избегай ты меня последние несколько недель, прикрываясь мифическим долгом! Только не говори, что была очень занята! Ты делала это нарочно, и я не понимаю почему. Вспомни, ты с самого начала согласилась на этот брак.
— Знаю, — вздохнула Филиппа. — Согласилась, а потом испугалась. Ты титулованный дворянин. И как можешь меня любить? Тебе нужна только земля.
— Будь это разумным, Филиппа, я отказался бы от Мелвила, чтобы доказать тебе обратное. Но мне нужны эти пастбища. Кроме того, все браки заключаются по тому или иному расчету. Чувство, называемое любовью, не имеет с подобными союзами ничего общего. Но мы еще можем полюбить друг друга, малышка. А пока неплохо бы нам стать друзьями. Король великодушно разрешил нам побыть вместе. Через несколько дней мы отправимся в Брайарвуд. И я покажу тебе твой новый дом.
— Но мы же едем во Францию! Я обещала сопровождать королеву! — запротестовала Филиппа.
— Так и будет, дорогая. Мы будем в Дувре в назначенный день и проведем лето во Франции, прежде чем вернуться домой, навестить твою мать и провести зиму в Брайарвуде.
— Но мы должны появиться во дворце к Рождеству, — напомнила она.
— Если только ты не забеременеешь, — кивнул он.
— Ребенок? — вскинулась Филиппа.
— Цель любого брака — дети, — торжественно объявил он. — Мне необходим наследник. Если ты окажешься столь же плодовитой, как твоя мать, я получу от тебя нескольких сыновей.
Филиппа остановилась как вкопанная и, опомнившись, сердито топнула ногой.
— Не смей говорить обо мне как о племенной кобыле!
— Племенная или нет, это будет видно, — сухо ответил он. Серые глаза внезапно похолодели.
— Ты обещал подождать, — напомнила она.
— Я ждал. Почти месяц, пока ты из кожи вон лезла, чтобы отделаться от моего общества! Ни поцелуя, ни ласки! Но послезавтра, малышка, ты исполнишь свой супружеский долг! Понятно?
— В жизни не видела более надменного человека! — яростно фыркнула она.
— Возможно, — засмеялся граф, рывком притягивая ее к себе. — Твоим губам, Филиппа, можно найти куда лучшее применение, чем постоянные перепалки!
И, опустив голову, он завладел ее ртом в жадном поцелуе.
Сначала ее кулачки бешено барабанили по его спине. Поцелуй лишил ее сил, и голова кружилась. Но ей понравилось. О да, понравилось, и очень!
Плотно сжатые губы смягчились, кулачки разжались.
Он поднял голову. Его глаза переливались расплавленным серебром.
— Ты так жаждешь любви, Филиппа! Почему же противишься? Я не буду жесток с тобой!
— Мне нужно узнать тебя лучше, прежде чем предложить свои тело и душу, — пробормотала она, почти не отнимая губ.
— У тебя есть эти два дня, малышка. Больше времени не остается, — объявил он, утаскивая ее в тень большого подстриженного куста и усаживая на мраморную скамью. И начал целовать ее снова… один поцелуй перетекал в другой, пока у нее не распухли губы. Ловкие пальцы ослабили шнуровку ее корсажа, проникли за вырез, найдя и лаская сладкие яблочки грудей.
Филиппа не могла дышать. Сердце бешено билось. У него такие нежные руки! И грудь так томительно заныла!
Ее голова сама собой опустилась на его плечо. До этой минуты она не знала, что прикосновения могут быть столь волнующими…
— Ты не должен, — неубедительно запротестовала она. — Мы еще не женаты.
— Помолвка узаконивает наш союз, — простонал он.
— Королева говорит, что женщина должна быть целомудренной даже в брачной постели, — прошептала Филиппа.
— Пропади она пропадом! — рассердился он. — Это королева виновата в твоих увертках!
— Милорд! — потрясенно воскликнула Филиппа. — Королева — пример супружеского совершенства для всех женщин!
— Возможно, именно поэтому ей и не удалось родить сына, — усмехнулся он, потирая сосок ее груди. — Здоровые дети рождаются от страсти, а не от святости, Филиппа!
— Я не могу сосредоточиться, когда ты это делаешь! — взмолилась она.
— А тебе этого и не надо, малышка, — тихо засмеялся он, снова принимаясь целовать ее. — Ты должна обо всем забыть и отдаться восхитительным чувствам, бурлящим в крови.
Его горящие губы касались ее лба, щек и шеи… Но Филиппа откинула голову.
— О, милорд, сжальтесь, пощадите! Столь сладостный штурм лишает меня сил. Я ничего не понимаю, а в голове не осталось ни одной мысли…
Граф нежно улыбнулся:
— Хорошо, малышка, успокойся. Не стану тебя принуждать, хотя подозреваю, что под внешней невинностью в тебе кроется глубокий колодец головокружительной страсти, которую я буду счастлив разбудить.
Он разжал руки и выпрямился.
— Милорд, — недовольно процедила она, — подобные речи не пристали джентльмену. Моя госпожа королева в жизни не одобрила бы таких слов.
— Твоя госпожа королева — женщина хорошая и старалась быть доброй женой его величеству. Но она чопорная ханжа и ничего не может с этим поделать. Недаром выросла в Испании, где ее учили с честью исполнять свой долг и чтить заветы церкви. Прежде всего она испанская инфанта. И уж потом — королева английская. Поверь, меньше всего она мечтает об исполнении супружеских обязанностей. Долг и брачная постель — несовместимы.
Филиппа озадаченно смотрела на него.
— Мужчина хочет такую женщину, которая наслаждалась бы его ласками, — объяснил он. — Женщину, готовую разделить с ним страсть и блаженство, которое подарит ей мужчина. Да, я знаю, ты девственна, и это меня радует. Но время целомудрия прошло. В те короткие дни, что остались до нашей свадьбы, ты полностью отдашься моей воле, малышка.
И не пожалеешь. Это я тебе обещаю.
— Королева… — начала Филиппа, но он прижал к ее губам два пальца.
— Ты не королева, милая. А теперь я хочу, чтобы ты повторила: «Да, Криспин, я сделаю, как ты скажешь».
В его серых глазах плясало веселье.
— Но ты должен понять… — снова попыталась Филиппа, и пальцы опять повелительно прижались к ее губам.
— Да, Криспин, — подсказал он.
— Не смей говорить со мной, как с ребенком! — возмутилась она.
— Но ты и есть дитя во всем, что касается страсти! — уговаривал он. — И я — тот, кто научит тебя этому и сделает самой способной в мире ученицей, Филиппа. И вот твое первое задание — поцелуй меня и скажи: «Да, Криспин, я сделаю, как ты скажешь».
Глаза девушки мятежно сверкнули. Губы плотно сжались в прямую тонкую линию.
— Нет, Криспин, я этого не скажу! — объявила она, вскакивая. — И должна заметить, что ты — чванливая конская задница!
И, повернувшись, Филиппа помчалась к дому, забыв о том, что шнурки корсажа развеваются за спиной крошечными штандартами.
Граф Уиттон взорвался смехом. Ничего не скажешь, в ближайшие сто лет скука ему не грозит!
