- Блейз Уиндхем, #2
Глава 15
Архиепископ вторично допросил Джона Ласкеллса и его сестру. Он разрешил герцогу Норфолку присутствовать на допросах, но с условием, чтобы тот не вмешивался. Когда брат и сестра удалились, Кранмер повернулся к герцогу:
— Что вы об этом думаете, милорд герцог? Лицо Томаса Говарда приобрело бледно-серый оттенок. Его неподдельно расстроили рассказы госпожи Холл о нравах, царивших в доме его мачехи. В их семье всегда на тот или иной срок вверяли молодых девушек на попечение вдовствующей герцогини. ‹Гончие у меня на псарне и то лучше заботятся о своих щенках!› — выругался про себя герцог, но архиепископу ответил куда осторожнее.
— В таком серьезном деле, милорд, нельзя полагаться лишь на свидетельство слуги, — пробурчал Норфолк. — Я должен поговорить с мачехой и узнать, что она скажет в свое оправдание.
— Хорошо, я и сам собирался побеседовать с леди Агнесс, — спокойно согласился Кранмер. — Боюсь, она недостаточно контролировала поведение своих воспитанниц.
— И я опасаюсь того же, — с кривой усмешкой отозвался герцог.
Он поспешил в Ламбет, к мачехе.
До вдовствующей герцогини Норфолк уже донеслись вести о заточении молодой королевы. О причинах опалы ходили самые разнообразные слухи. Герцогиня понимала, что если проступок, в котором обвиняют Кэтрин, совершен во время пребывания будущей королевы в Ламбете, то и самой леди Агнесс придется туго. Неожиданный визит пасынка лишь усугубил ее тревогу.
— Что нового. Том? — нервно приветствовала она герцога.
— Почему, мадам, вы не поставили меня в известность о бесстыдном поведении Кэтрин до того, как мы подсунули ее королю? — грозно спросил он.
— Не знаю, — призналась леди Агнесс и тут же перешла в наступление:
— Почему, собственно, во всем обвиняют меня? Этих девиц посылают сюда, чтобы они немного научились манерам, перед тем как их представят ко двору. Я не могу отвечать за их нравственность.
— Значит, это правда, что они утверждают? Вы позволяли этим девицам вытворять невесть что? Клянусь Богом, мадам! Куда вы смотрели? О чем думали? Вы не могли не понимать, что рано или поздно все это кончится скандалом! На остальных плевать, но эту мы выбрали на роль королевы!
— Не паникуй. Том, — остановила его мачеха. — Если проступок был совершен до свадьбы и даже задолго до того, как Кэт познакомилась с королем, ее не могут за это казнить. Самое худшее, что может случиться, — король разведется с ней и возьмет себе новую жену. Говарды опять попадут в опалу, как уже было после падения Анны Болейн. Однако мы останемся живы, это главное, и когда-нибудь вновь придет наш час. — Леди Агнесс ободряюще улыбнулась герцогу.
— Может быть, — вздохнул тот. — Я только что от архиепископа. У меня такое чувство, будто он ищет что-то еще, кроме того, что было ему предъявлено. Надеюсь, что он ничего не обнаружит, но если это случится, тогда… Тогда положение станет угрожающим.
Архиепископ Кентерберийский анализировал вторую беседу с Ласкеллсом и его сестрой. Они ни на йоту не отклонились от того, что говорили в прошлый раз. Однако архиепископ узнал кое-что новое от самого короля: бывший любовник королевы Фрэнсис Дерехэм теперь состоит в ее свите, Зачем Кэтрин взяла его к себе на службу, уж не собиралась ли она возобновить с ним близкие отношения? Он молод, привлекателен и в отличие от тучного, пожилого короля наверняка хороший любовник.
У Кранмера закопошилось подозрение: а нет ли здесь и в самом деле любовной связи? Это означало бы государственную измену, самое страшное преступление. Архиепископ вздрогнул. Король поручил ему до конца разобраться в этом деле, но, похоже, конец окажется совсем не таким, как они надеялись. Однако теперь уже нет пути назад.
На заседании Тайного совета архиепископ изложил своим коллегам все факты, которые ему удалось собрать к этому моменту. Решили начать серьезное расследование. Пригласили короля и сообщили ему о подозрениях в адрес Дерехэма. Генрих страдальчески вздохнул.
— Она изменяла вам в мыслях, а если бы имела возможность, то изменила бы на самом деле, — предположил архиепископ.
Король обхватил голову руками.
— Ваше величество, в настоящее время я не располагаю ничем, что доказывало бы неверность королевы, однако мы должны продолжить поиски в этом направлении, хотя бы для того, чтобы очистить доброе имя королевы от всяких подозрений, — объяснил Томас Кранмер. — Ради этой цели мы не должны останавливаться ни перед чем.
Король обвел своих советников мутным взглядом и вдруг, к их изумлению, разрыдался.
— Как же она могла предать меня, когда я так любил ее? — всхлипывал он, повалившись в кресло.
Присутствующих поразила эта сцена отчаяния. Только теперь они поняли, как сильно любил король Кэтрин Говард. Тем не менее некоторые скептики сомневались, что эта любовь длилась бы долго. Члены Совета в немалой степени смутились, что человек, которого они всегда знали твердым и мужественным, вдруг так открыто проявляет свои чувства. Оказывается, их повелитель незаметно состарился у них на глазах, и эта мысль пугала их больше всего: значит, и им скоро предстоит переступить порог вечности.
Король тяжело поднялся из-за стола.
— Поеду на охоту, — буркнул он, вытирая глаза огромной ручищей.
Не прошло и часа, как Генрих Тюдор выехал из Хэмптон-Корта и направился в Оатленд. С собой он взял лишь нескольких самых близких людей. Королю необходимо залечить нанесенную ему рану, и он не хотел в эти дни быть на людях. Кроме того, ему не хотелось находиться поблизости в тот момент, когда королеве будет предъявлено официальное обвинение. Перед отъездом Генрих зашел в свою часовню — он хотел помолиться и хоть немного успокоиться. Однако внезапно из-за дверей донесся какой-то шум и чистый, до боли знакомый голос Кэтрин отчаянно прокричал:
— Генри! Во имя Господа, Генри, позволь мне поговорить с тобой!
Потом ему рассказали, что королева, оттолкнув остолбеневшего гвардейца, выбежала из своих покоев. В отчаянной попытке добраться до мужа прорвалась через охрану и едва не достигла цели. Стражники не хотели применять к ней силу, но потом им все-таки пришлось это сделать. Король был рад, что не видел этой сцены. Он не желал видеть Кэтрин: один взгляд на ее милое личико — и он бы не выдержал, он простил бы ей все, а она не заслуживает прощения. Кранмер еще только заподозрил Кэтрин в измене, но в глубине души Генрих Тюдор уже знал, что его жена виновна. Он вдруг припомнил множество маленьких инцидентов, на которые раньше не обращал внимания. Например, почему она так настойчиво просила за Дерехэма? У этого парня внешность пирата, не говоря уже о никудышных манерах. Однажды, оставаясь незамеченным, король стал свидетелем проявления злобного нрава Дерехэма.
Герцог Норфолк чувствовал себя ответственным за разочарование, постигшее короля в его пятом по счету браке. В свое время, как только герцог догадался, что брак с Анной Клевской продлится недолго, он начал прикидывать, кто из его многочисленной родни мог бы понравиться королю. Томас Говард так горел желанием поскорее увидеть Кэтрин Говард на английском троне, что даже не удосужился проверить ее прошлое. Займись этим, он бы быстро убедился, что девчонка не годится в королевы. Вместо этого он почти так же очаровался ее юными прелестями, как сам король. В результате герцог оказался в куда более опасном положении, чем во времена Анны Болейн. Однако, как ни крути, проступок Кэт лежит на его совести. Он исполнит свой долг.
Королеву посетили представители Тайного совета и ознакомили с выдвинутыми против нее обвинениями. Томас Говард стоял рядом со своей племянницей. С Кэтрин случилась истерика. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что ей, как и ее кузине Анне Болейн, придется окончить жизнь на эшафоте. Однако потом Кэт сообразила, что в обвинении ни разу не упомянут Томас Калпепер. Значит, скорее всего они о нем не знают и обвинения относятся только к периоду ее жизни, предшествовавшему замужеству. И герцог Томас на ее стороне. Говарды не отреклись от нее. Королева изо всех сил старалась взять себя в руки, но это ей плохо удавалось. Она очень испугалась.
На следующий день королеву посетил архиепископ. У Кэтрин опять началась истерика. Томас Кранмер не смог ни успокоить ее, ни понять что-либо из тех бессвязных слов, которые она выкрикивала во время плача.
— Она ничего не ест и не пьет, — сообщила леди Рочфорд.
— Завтра я приду еще раз, — сказал Кранмер. — Когда она успокоится, объясните, что я не желаю ей зла. Я здесь, чтобы помочь ей.
Назавтра королева все еще пребывала в сильном возбуждении, однако на этот раз архиепископ не отступил. Усевшись рядом с Кэтрин, он заговорил с ней спокойно и мягко, пытаясь пробиться сквозь оглушающий ее ужас. Когда она чуть-чуть успокоилась, архиепископ сказал:
— Мадам, вы не должны так волноваться. Уверяю вас, еще не все потеряно. Взгляните сюда! — Он вытащил из рукава письмо. — Это письмо от короля, вашего супруга, в котором он обещает милостиво обойтись с вами, если вы честно признаете свою вину. — Архиепископ протянул Кэтрин свиток.
Взяв его с таким видом, будто он обжигал ей руки, Кэт сломала королевскую печать и прочла письмо. По ее щекам опять заструились слезы, — Увы, милорд, я принесла столько горя своему мужу, а он был так добр ко мне, — проговорила она.
— Мадам, вы разбили сердце нашего короля, но в память о своей любви к вам он готов проявить милосердие. Вы должны только добровольно признаться в своих прегрешениях.
— Милорд, я отвечу на все ваши вопросы, насколько это будет в моих силах, — пообещала Кэт. — Неужели король, мой господин и повелитель, окажет мне снисхождение? Разве я его заслуживаю? — Она опять не смогла сдержать слез, ее глаза покраснели, но через какое-то время, сделав над собой усилие, королева перестала плакать.
— Наш государь не будет к вам суров, дорогая мадам. Единственное, что ему нужно от вас, — это правда, — уверял Томас Кранмер. — Можете положиться на меня, Кэтрин. Обещаю сделать для вас все, что в моих силах.
Голубые глаза королевы опухли от слез, ресницы слиплись. Каштановые волосы, обычно столь затейливо уложенные, даже не были расчесаны. Архиепископ заметил, что Кэт не надела ни одного украшения, за исключением обручального кольца. Для женщины, обычно целые часы проводящей перед зеркалом, такое поведение означало только одно: страх Перед Томасом Кранмером сидела падшая женщина, вина которой написана у нее на лице. Обуревавший Кэтрин Говард страх выдавал ее. Королева благочестиво сложила руки:
— Благодарю тебя. Господи, за то, что король так добр ко мне, хоть я и не стою его милости.
— Теперь доверитесь мне, Кэтрин? — спросил архиепископ. Кэт кивнула, но тут же вновь разразилась слезами. Успокоившись, она воскликнула:
— Горе мне, милорд, что я до сих пор жива! Страх смерти не так жег меня, как жжет мысль о доброте и милости короля. Когда я вспоминаю, каким любящим и заботливым мужем он был, я могу только плакать. Но эта неожиданная милость, на которую я не смела и надеяться, заставила меня по-новому взглянуть на свои проступки и осознать их тяжесть. И чем больше я думаю о великой милости его величества, тем сильнее раскаиваюсь в своем опрометчивом поведении — Королева опять расплакалась.
Видя, что сейчас он все равно больше ничего не добьется, архиепископ ушел, пообещав вернуться вечером.
Когда дверь за ним закрылась, леди Рочфорд зашипела из своего угла.
— Не вздумайте ничего говорить, вы, маленькая дурочка! Он хочет погубить вас. Вы что, хотите умереть на эшафоте, как ваша кузина Анна? Ничего не признавайте! Какие у них есть доказательства, кроме сплетен завистливых слуг?
— Король пообещал сжалиться надо мной, если я признаю свою вину, — тихо объяснила Кэт. — Я боюсь, Рочфорд. Я не хочу умирать. Если я признаюсь, что до замужества у меня была связь с Дерехэмом, меня пощадят. Я не умру!
— Признайтесь хоть в чем-нибудь, Кэтрин Говард, и вы уже не будете королевой Англии. Разве не лучше умереть королевой, чем жить в позоре и бесчестии? Стоит вам подтвердить связь с Дерехэмом, король тут же бросит вас. Зная этого старого сатира, можно не сомневаться, что он уже начал присматривать себе новую розу без шипов, которая бы грела его постель и была его королевой.
— Генри не станет этого делать! — запротестовала королева. Леди Джейн Рочфорд горько рассмеялась:
— Джейн Сеймур уже ждала в приемной, когда только выносили приговор вашей кузине Анне. А разве король не начал посматривать на вас и леди Уиндхем, едва успев обвенчаться с принцессой Киевской? Может быть, именно ваша дорогая подруга Нисса займет ваше место в сердце короля.
Кэтрин Говард отвесила Джейн Рочфорд тяжелую пощечину.
— Не смейте трогать жену моего кузена, — жестко предупредила она. — Нисса де Винтер, наверное, единственный человек на свете, которому я могу доверять до конца. Я молю Бога, чтобы из-за меня не пострадали ни она, ни кузен Вариан, ни их дети. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить нашу семью. Это все, что я теперь могу сделать. — Она смерила взглядом свою компаньонку. — Лучше молитесь, Джейн, чтобы король не узнал о моих отношениях с Томом Калпепером и о том, как вы их поощряли. Если я взойду на эшафот, Рочфорд, то вас ждет та же участь. И если только мне удастся скрыть от короля свое настоящее преступление, клянусь, я буду ему хорошей женой — в том случае, если мне позволят остаться ею. Если же нет, я приму свою участь, какова бы она ни была, и буду благодарна за то, что осталась жить.
— Какие мы вдруг стали благородные, — съязвила леди Рочфорд, потирая щеку. — А вы уверены, что это письмо от короля? Когда это Генрих Тюдор прощал женщинам обман? Разве был хоть один такой случай? Скорее всего письмо написал сам архиепископ и воспользовался королевской печатью, чтобы обвести вас вокруг пальца. Кэтрин Говард побелела.
— Не мог архиепископ пойти на такое! — воскликнула она. — Ведь он служитель Божий!
— Те служители Божьи, что служат еще и Генриху Тюдору, предпочитают выполнять его приказания, а не прислушиваться к своей совести. Бог — это нечто далекое и расплывчатое, а король здесь, на земле. А слуги Божьи тоже хотят жить.
Королева опять заплакала. Неужели архиепископ обманывает ее? Она старалась овладеть собой, в то время как леди Рочфорд, стоя за спиной Кэт, зловеще улыбалась.
Многочисленные Говарды, вечно крутившиеся во дворце, вдруг все куда-то подевались. Никто толком не знал, что происходит, но все видели, что королева, еще вчера обожаемая и боготворимая, вдруг впала в немилость. Насколько это серьезно? На этот вопрос ответа пока не было. Все развлечения отменили. Последние дни король проводил либо на охоте, либо запершись со своим Тайным советом. К королеве не допускали никаких посетителей. Те, кто относил ей пищу, говорили, что она очень бледна и ничего не ест.
Тихонько сидя у камина в гостиной у герцога Норфолка, Нисса вышивала инициалы мужа на одной из его рубашек. Со стороны она казалась совершенно спокойной, хотя на самом деле в душе царило смятение. Исподтишка наблюдавший за ней Томас Говард в который раз восхищался женой своего внука. Когда они впервые встретились, он не знал о Ниссе ничего, кроме того, что она стоит на пути осуществления его планов. Теперь, когда благодаря вынужденному соседству они познакомились поближе, герцог увидел, какая это умная, тонкая, преданная юная женщина. Он также понял, как глубоко любит ее Вариан. ‹Что ж, хоть что-то хорошее вышло из всех моих интриг›, — невесело констатировал герцог. Внезапно подняв голову, Нисса встретилась с ним взглядом.
— Какие новости, милорд? — тихо спросила она.
— Пока никаких, мадам, — ответил герцог. — Архиепископ продолжает давить на Кэтрин. Похоже, он почуял что-то еще.
Если ему ничего больше не удастся раскопать, моя племянница сохранит свою прелестную пустую головку.
Если нет — Кэт умрет, как, боюсь, тогой заслуживает. Однако, по-моему, еще есть надежда.
— Бедная Кэт! — вздохнула Нисса. — Зачем вы говорили ей только о том, как хорошо и приятно быть королевой? Вы обязаны были также объяснить ей, как это трудно и ответственно, какая это тяжелая ноша. Но вы этого не сделали. Вы плохо подготовили ее к тому, чтобы стать королевой, хотя теперь я сомневаюсь, может ли какая-нибудь девушка быть к этому готова.
— Она должна была понимать, — возразил герцог. — Ведь Кэтрин, в конце концов, Говард. Нисса засмеялась:
— По-вашему, милорд, в том, чтобы родиться Говардом, есть что-то магическое? Вы произносите это так, будто рождение в семье Говардов предопределяет не только красоту или благородство, но также мудрость и способность противостоять любым испытаниям. Конечно, вы носите древнейшее и благороднейшее имя, но, увы, Бог дает Говардам ничуть не больше, чем остальным смертным. Вы не можете не понимать этого.
— Дерзкая девчонка! — пробормотал герцог, вскакивая и удаляясь к себе в кабинет. Со скромной улыбкой триумфатора на устах Нисса вернулась к своему рукоделию. Одержать победу над герцогом Норфолком очень приятно.
Вошедший слуга объявил, что прибыла сестра короля леди Анна и желает видеть Ниссу. Вслед за ним шла сама Анна Клевская. Отложив работу, Нисса встала, чтобы приветствовать свою бывшую госпожу.
— Рада вас видеть, дорогая мадам. Проходите и садитесь вот здесь, поближе к огню.
— Ах, какие неприятности у бедного Хендрика и маленькой Кэтрин! — начала Анна. — Как странно и неожиданно узнать, что до замужества она вела такой недостойный образ жизни. По-видимому, сказалось дурное влияние старой герцогини Норфолк. Подумать только, она смотрела сквозь пальцы на то, что мужчины по ночам бродят по ее дому вместе с этими молоденькими девушками, ее воспитанницами. С ума она сошла, что ли?
Анна разместилась поудобнее, аккуратно расправив складки сшитого по последней моде светлого бархатного платья. Затем приняла серебряный кубок с вином из рук подошедшего слуги, который сразу же удалился из комнаты.
— Бедной Кэт не выпало такое счастье, как нам, — иметь любящих, заботливых родителей, которые берегли нас, руководили нами и внушили нам нравственные принципы, — ответила Нисса. — Боюсь, что бедняжка действительно росла в ужасной обстановке.
— Да, — сочувственно отозвалась Анна. — И да поможет ей Бог, потому что, кроме него, никто ее не спасет. Нелегкое это дело — быть королевой.
— Я уже слышала, мадам, будто король подумывает о возвращении к вам в том случае, если его брак с королевой Кэтрин будет расторгнут, — сообщила Нисса мгновенно побледневшей при этом известии Анне.
— Святые небеса, нет! Чтобы я опять вышла замуж за этого похотливого старого борова? Никогда в жизни! Одного раза более чем достаточно. Я бы сказала, что Хендрику пора покончить с женитьбами. Он никак не может найти женщину, которая бы его устраивала, а та единственная, что подходила ему во всех отношениях, умерла, упокой Господь ее душу. Он уже старик. Зачем ему новая жена?
— Вы ведь знаете, что он не ощущает себя старым, — заметила Нисса. — К тому же Совет наверняка будет настаивать на новой женитьбе, чтобы король еще раз попытался стать отцом. Маленький принц Эдуард — единственный законный наследник мужского пола. А если с ним что-нибудь случится?
— Нисса, когда вы наконец поймете, что женщина способна управлять государством не хуже мужчины? У Хендрика две дочери, обе очень неглупые, особенно моя дорогая маленькая Бесс. Из Бесс вышла бы превосходная королева, только вряд ли ей когда-нибудь представится такая возможность. Бедное дитя! Она очень горюет из-за Кэтрин. Они ведь родственницы, вы же знаете, через мать Бесс. Кэтрин всегда была добра к ней в отличие от многих других. Люди почему-то переносят грехи матери на дочь. Это зло и несправедливо. Собственно, вот почему я к вам сегодня пришла, Нисса. Что происходит? Все мы уже наслушались сплетен о юности королевы, но ведь есть что-то еще? Как объяснил мне мой духовник, проступки, совершенные Кэтрин до замужества, не могут быть вменены ей в вину, пока она остается Хендрику хорошей женой. Почему же они продолжают давить на нее? В чем ее подозревают? Или здесь скрывается какая-то тайна, о которой даже не подозревает двор? Но вы-то должны знать! Ведь вы сидите здесь, в гнезде Говардов, а их судьба зависит от судьбы королевы. — Анна отпила добрый глоток вина.
— Говарды поражены и напуганы не меньше, чем все остальные. К досаде герцога Норфолка, он ничего не знал о девичьей жизни королевы и теперь безумно боится, как бы король не возложил на него ответственность за все эти неприятности, — дипломатично ответила Нисса.
— Герцог Томас — злой старик! — фыркнула леди Анна. — Это он подсунул бедную девочку под похотливый нос Хендрика. А вспомните, моя дорогая Нисса, что он сделал с вами?
— Но в моем случае вопреки герцогу Томасу для нас с Варианом все сложилось счастливо. Он с самого начала любил меня, а потом и я полюбила его. Мы были так счастливы в Винтерхейвене со своими детьми! И зачем только королева потребовала нашего приезда? Господи, как я ненавижу королевский двор! — Нисса вопросительно взглянула на Анну. — А почему вы не приняли участия в летней поездке, мадам?
— Народ слишком хорошо ко мне относится. Люди никак не могут простить Хендрику, что он расстался со мной и взял себе другую жену. Может быть, это является причиной того, что поползли слухи, будто Хендрик хочет вернуть меня. Этим летом король просил, чтобы я оставалась дома, а он мог показать народу свою молодую жену. Я с удовольствием выполнила его пожелание и наслаждалась одиночеством. Ко мне часто приезжала Бесс, зато бедняжке Марии пришлось отправиться в путешествие. Мария не любит Кэтрин.
— Во время поездки принцессу Марию почти не видели. Она ездила на охоту вместе с отцом, но, кроме этого, показывалась только в тех случаях, когда король особо настаивал на присутствии всех членов семьи, — сказала Нисса. — Принцесса и ее дамы в основном были предоставлены сами себе.
Женщины еще немного поболтали о том о сем, в частности, о приближающихся праздниках и о том, как отразится на их проведении дело Кэтрин. Нисса рассказала Анне, что они хотели покинуть двор еще в Эмфилле, но король, в угоду своей легкомысленной женушке, нарушил собственное обещание и не отпустил их.
— Вы же знаете, как я люблю праздновать Рождество в Риверс-Эдже, — пожаловалась Нисса, не открывая леди Анне главную причину, по которой им так хотелось уехать.
Наконец принцесса Клевская отбыла и Нисса вернулась к вышиванию. За окнами уже почти совсем стемнело, но для молодых острых глаз Ниссы достаточно было света от очага. Какая судьба ждет бедняжку Кэт? Выплывет ли правда о ее измене или каким-то чудом она сумеет избежать строгой кары за свое преступление?
В этот вечер архиепископ еще раз посетил королеву и уговорил ее подписать письменное признание, касающееся безнравственного поведения Кэт в годы девичества. Кэтрин искренне полагала, что ее отношения с Дерехэмом нельзя рассматривать как настоящую помолвку, но архиепископ думал иначе. Он считал, что теперь располагает достаточными доказательствами того, что имела место более ранняя помолвка. Таким образом открывался путь для того, чтобы признать брак Кэтрин с Генрихом Тюдором недействительным. Задача еще более облегчалась тем, что, выходя замуж за короля, Кэтрин уже не была девственницей, кроме того, у них не было детей. Несмотря на то что таким путем фактически устранялась потенциально взрывоопасная ситуация, Томас Кранмер все еще не был удовлетворен. Инстинкт подсказывал — это еще не все.
— Что вы наделали?! — Узкое лицо леди Рочфорд выражало ярость. — Упрямая маленькая тупица! Вы сами вложили в руки архиепископа орудие, с помощью которого он разрушит ваш брак!
— Но архиепископ сказал, что король простит меня, если я признаюсь в своей слабости, — пролепетала королева, потрясенная тем, что ее придворная дама так непочтительно с ней разговаривает. Кэт сразу поняла, что это означает.
— Да, почему бы ему, собственно, и не простить распутную девку? — Леди Рочфорд с удовольствием увидела, как побелела при этих словах Кэтрин, и продолжала:
— Именно так вас будут называть, если вы подтвердите, что добровольно вступили в связь с Дерехэмом. Королевская подстилка! Не королева Англии, а очередная любовница короля. Даже вашу кузину Анну никогда так не называли, хотя, с другой стороны, чему тут удивляться? Анна Болейн была умной женщиной. А вы, наивное дитя, даже не понимаете, что вы натворили, ведь так?
— Ох, Рочфорд, что же мне делать? — спохватилась Кэт. — Я не хочу, чтобы обо мне говорили как об обычной продажной девке. Скажите, что мне теперь делать?
— Попросите архиепископа вернуться, — посоветовала леди Рочфорд, — и скажите ему, будто вы так перепугались, что не смогли толком объяснить ему, что Дерехэм взял вас силой. Скажите, что он изнасиловал вас, черт возьми!
— А архиепископ поверит мне? — наивно спросила королева.
— Почему же он должен вам не верить? — нетерпеливо отозвалась леди Рочфорд.
Но Томас Кранмер не поверил королеве, когда та изложила ему новую версию. Наоборот, теперь он был уже совершенно уверен, что Кэтрин лжет. В чем еще она солгала ему?
— Подумайте хорошенько, прежде чем утверждать что-либо, мадам, если не хотите ставить под угрозу свою жизнь. Его величество готов даровать вам прощение, но только в том случае, если вы будете говорить правду.
— Это правда! — настаивала Кэтрин. — Клянусь, это правда! Дерехэм силой принуждал меня ему отдаваться!
— Каждый раз? — недоверчиво спросил архиепископ. Она энергично закивала:
— Да! Я никогда по своей воле не участвовала в этом, ни разу! Клянусь!
— Еще раз напоминаю, дорогая мадам, ваша единственная надежда — милосердие короля. Я прошу вас более взвешенно относиться к своим словам и уж тем более к клятвам.
Однако, по убеждению Кэтрин Говард, если она заявит, что была изнасилована, то уже не будет нести ответственности за свои добрачные похождения. Почему ей не должны поверить? Кэт осталась непреклонной, и Томасу Кранмеру ни на секунду не удалось поколебать ее уверенность. В своем признании королева утверждала, будто Дерехэм неоднократно просил ее выйти за него замуж, но она каждый раз отказывала ему. Тогда ей предъявили показания Мэри Холл о том, что она слышала, как Кэтрин клялась Дерехэму, что она любит его всем сердцем и будет любить всегда, до самой смерти. Королева отрицала, что когда-либо произносила что-либо подобное. Король-то любит ее, Кэт. Он поверит ей, а не любому другому, убеждала себя Кэтрин. Вот и Рочфорд говорит то же самое, а уж Рочфорд разбирается во всех этих делах, Впавший в отчаяние герцог Норфолк жаловался внуку на детское упрямство Кэтрин и на ее глупую веру в то, что, если она ни в чем не признается, ее ни в чем не смогут уличить.
— Неужели Кэт не понимает — признав более раннюю помолвку с Дерехэмом, она спасает себе жизнь? — твердил он. — Если она скажет, что вначале дала слово тому, ее брак с Генрихом Тюдором будет признан незаконным, а значит, ни о какой супружеской неверности не может быть и речи.
— Но у них ведь нет доказательств супружеской неверности? — уточнил граф Марч.
— Кранмер что-то подозревает, — неохотно признался герцог. — Только он думает, что это Дерехэм. Поэтому-то он так и нажимает на нее. Кэтрин и вся наша семья исповедуют старую религию. Архиепископ, конечно, не фанатик, но он сторонник Реформации. Поэтому он хотел бы видеть женой Генриха кого-то более близкого ему по убеждениям. Ты, конечно, знаешь, что принца Эдуарда воспитывают в новой вере. Я уже слышал разговоры, что хорошо бы вернуть на престол Анну Клевскую. Народ был бы этому рад, уверяю тебя, Вариан. Простым людям она всегда очень нравилась, и они не могли понять, почему Генрих отверг принцессу королевской крови ради обычной английской девушки. Увы, Кранмер и его сторонники хотят погубить Кэтрин. Только если ее казнят, они могут быть уверены, что король не вернет ей своего расположения. В противном случае даже в качестве его любовницы она будет представлять для них опасность. Так по крайней мере они считают.
— Вам не следует опасаться возвращения Анны Клевской, дедушка. Она сама не захочет этого — так говорит моя жена. Кроме того, мать Анны католичка, и принцесса Мария сумела вновь обратить Анну в старую веру. Так что реформаторам нет никакого смысла добиваться ее возвращения, — пожал плечами Вариан.
— Завтра состоится секретное заседание Тайного совета, — сказал герцог. — Тогда я буду знать больше. А пока будьте осторожны.
Фрэнсиса Дерехэма, Генри Мэнокса и нескольких других служащих старой герцогини арестовали и бросили в Тауэр. Услыхав об этом, королева забилась в истерике. Она пришла в ужас от того, что они могут сказать, и понимала, что должна заговорить раньше них. Кэт умоляла, чтобы архиепископ еще раз выслушал ее. Когда Кранмер пришел, королева поведала ему, что дарила подарки Дерехэму и получала подарки от него. Она подарила ему шелковую сорочку, но Дерехэму этого показалось мало, и он выпросил у нее еще и серебряный браслет. Он же вручил ей цветы из шелка, специально заказанные им у одной из лондонских мастериц, а также кружева, которые Кэт с помощью вышивальщицы превратила в чепчик и украсила белым бантом — символом истинной любви. Когда она впервые появилась в этом чепчике, Дерехэм, по словам Мэри Холл, воскликнул: ‹Ага, женушка, вот и белый бантик для Фрэнсиса!› Для архиепископа все это неопровержимо свидетельствовало о том, что имела место более ранняя помолвка, хотя королева упорно отказывалась признать этот факт.
— Это не более чем шутка, — сказала она. Затем она рассказала архиепископу, как со временем поведение Дерехэма стало все больше смущать ее.
— Я боялась, что слухи о его выходках дойдут до ушей герцогини и тогда меня опять отошлют в Хорезм.
— Почему же вы сами не сообщили леди Агнесс о домогательствах этого человека и о его бесцеремонном обращении с вами? — допытывался Томас Кранмер.
— Да, конечно, мне следовало это сделать, — согласилась королева, — но, признаться, мы тогда жили очень весело. Я не хотела лишать удовольствия остальных. А если бы герцогиня узнала, как мы проводим время, она закрыла бы нас на замок, лишив развлечений.
— А вы не отдавали себе отчета в том, что ваше безнравственное поведение противоречит всему, чему вас учили как добрую христианку? — продолжал архиепископ.
— Я же не знала, что все это зайдет так далеко, — сказала Кэт, надув губки. — Ведь я была совсем неопытной, невинной девочкой, можно сказать, деревенской.
— Расскажите мне подробно о ваших отношениях с этим человеком, мадам, — потребовал архиепископ. Королева тут же залилась слезами.
— Ах, мне так стыдно! — всхлипнула она.
«Лучше бы тебе было стыдно тогда, а не теперь!› — раздраженно посетовал про себя архиепископ. Эта веселая девочка навлекла на всех такие неприятности, которым конца-края не видно. Тем не менее, подарив ей самый ласковый свой взгляд, Кранмер мягко произнес:
— Расскажи мне все, дочь моя. Открой свою душу, и тебе станет легче.
— Чаще всего он бывал в камзоле и в штанах, но иногда раздевался совсем, — сказала королева. — Он приходил, когда старая герцогиня ложилась спать. Дерехэм всегда приносил мне маленькое угощение: вино, фрукты или вафли. Однажды принес огромное яблоко.
— А если бы вдруг, когда вы были вместе, вошла герцогиня? — поинтересовался архиепископ. — Что бы вы стали делать, дитя мое?
— Однажды она действительно вошла, — глупо хихикнула Кэтрин. — Пришлось мне спрятать господина Дерехэма на галерее.
« Она сама уличает себя этими словами›, — подумал архиепископ. Утверждает, что была изнасилована, но признает, что помогала любовнику спрятаться, когда их могли застать вдвоем.
— Когда стало известно, что я буду представлена ко двору, — продолжала королева, — я была так счастлива! Дядя оплатил мой новый гардероб. Целых три перемены одежды! До этого у меня никогда не было нового платья.
— Что же Дерехэм? — остановил ее Томас Кранмер. — Был ли он расстроен тем, что вы должны уехать?
— Да, но меня это не заботило. Я сказала, что если он намерен когда-нибудь просить у дядюшки моей руки, то должен попытать счастья в Ирландии. Я не собиралась выходить за Дерехэма замуж, но это был самый простой способ избавиться от него. Он видел мое нетерпение и сердился. Я сказала ему, что он меня больше не интересует. Я отправлюсь ко двору, а дядя найдет мне подходящую партию. Тогда Дерехэм заявил, будто слышал, что меня хотят выдать за моего кузена Тома Калпепера. Дерехэм ужасно ревновал. — Кэт еще раз хихикнула.
— Что вы ответили ему на это, мадам?
— Я сказала, что в таком случае ему известно больше, чем мне. Думаю, Том действительно мог бы стать мне хорошим мужем, если бы потом в меня не влюбился король.
Архиепископ знал, что королева и ее кузен Калпепер с детства очень привязаны друг к другу. Калпепера очень отличал король. Возможно ли?.. Не мог ли очаровательный господин Калпепер быть любовником королевы? Все возможности для этого у него были.
Так да или нет? Выйдя от королевы, архиепископ тут же приказал задержать Тома Калпелера. У него еще не было никаких доказательств, но он очень хотел побеседовать с этим молодым человеком.
Калпепер — честолюбивый юноша, вырос при дворе, у него быстрый ум и приятная внешность. Том — любимец короля. Скорее всего, стремясь сохранить свою шкуру, Калпепер будет говорить правду. Но кто знает, какова она, эта правда? Изменяла ли королева мужу с Дерехэмом? Знал ли об этом Калпепер? Насколько доверяла ему царственная кузина?
— Том Калпепер арестован и отправлен в Тауэр, — сообщил жене граф Марч, войдя в покои герцога Норфолка. Он играл в теннис с лордом Мелтоном, когда услышал эту новость. Она мгновенно облетела Хэмптон-Корт, поскольку Калпепер был весьма популярен среди его обитателей.
— По какому обвинению? — спросила побледневшая Нисса.
— Пока против него не выдвинуто никаких обвинений. Он задержан для допроса, — ответил Вариан де Винтер.
— Если их видела я, то мог увидеть и кто-нибудь другой, — предположила Нисса. — Господи, помоги Кэтрин Говард! Он обнял ее и привлек к себе.
— Может быть, это еще ничего не означает, любимая. Кранмер из кожи вон лезет, но до сих пор не сумел уличить Кэтрин ни в чем, кроме того, что она испытывает непреодолимую тягу к противоположному полу, но при этом плохо разбирается в мужчинах.
— Ты так легко об этом говоришь, — улыбнулась Нисса, — а ведь это очень серьезно, Вариан. Ты же знаешь! Вариан улыбнулся, зарывшись лицом в ее волосы.
— Чему быть, того не миновать, моя милая. Все уже предопределено. Я ничего не могу изменить, и единственное, что мне остается, чтобы не впасть в отчаяние, — попытаться отнестись к происходящему с юмором. Похоже, честолюбивые планы моего деда рухнули окончательно и бесповоротно.
Мне жаль его, но у нас своя жизнь, Нисса, и она продолжается. Когда мы в последний раз имели возможность спокойно побыть наедине? По-моему, с тех пор прошла целая вечность.
— Я так боюсь за Кэт и за всех нас, что уже об этом и не думаю, — честно призналась Нисса.
— Знаю, — засмеялся граф. — Однако боюсь, мадам, что, как и моя кузина, я испытываю непреодолимую страсть к противоположному полу, которую время от времени нужно удовлетворять. — Он поцеловал жену в макушку. — Что вы на это скажете?
— Вы ужасно испорчены, сэр, — ответила Нисса, но ее ловкие пальчики уже расстегивали его камзол и развязывали ленты сорочки.
Прохладные ладони Ниссы легли на широкую грудь мужа. Потершись щекой о теплую кожу, она вдохнула знакомый аромат. Распахнув рубашку на груди Вариана, Нисса начала дразняще покусывать его соски, затем, опустившись на колени, расстегнула штаны.
— Сапоги! — скомандовала она, и Вариан, послушно усевшись в кресло, протянул ей ногу.
Стащив с мужа сапоги, Нисса начала медленно раздеваться. Не отрывая взгляда от лица Вариана, она, приоткрыв рот, призывно водила языком по пересохшим губам. Одна за другой с нее падали юбки: шелковая, потом шерстяная, потом ситцевая. Закинув руку, она сняла с головы чепчик и встряхнула головой. Мягкие темные пряди рассыпались по плечам.
— А если кто-нибудь войдет? — поинтересовался наблюдавший за ней Вариан.
Нисса сдернула через голову нижнюю сорочку и, взяв груди в ладони, поиграла ими перед глазами Вариана. Оставшись в одних чулках на шелковых подвязках и в изящных башмаках, Нисса неторопливо пересекла гостиную и повернула ключ, заперев двери. Вариан молча любовался безупречными линиями ее спины, стройными ногами, ямочками на округлых упругих ягодицах. Когда она повернулась, вид ее дивных трепещущих грудей с дерзко торчащими яркими сосками заставил его кровь быстрее побежать по жилам. Вновь опустившись на колени перед мужем. Нисса покрыла его тело быстрыми жгучими поцелуями. Зарывшись лицом ему в живот, она водила языком по горячей коже. С каждым мгновением между его ног все отчетливее вырастала тяжелая выпуклость. Положив на лее ладонь и слегка сжимая, Нисса шепнула:
— Я тоже хочу тебя.
И вдруг она опрокинулась на спину на коврике возле камина, подняв и разбросав ноги. У Вариана перехватило дыхание. Зачарованный, с пересохшими губами, он следил, как она просунула руку между бедер и начала играть сама с собой, готовя свое тело для него. Они ни на мгновения не отрывали глаз друг от друга. Кое-как Вариан умудрился встать на ноги и стащить с себя оставшуюся одежду. Затем он постоял над ней, наблюдая, как ласкает она свою плоть, доводя ее до влажной готовности. Опустившись на пол рядом с ней, Вариан приник к пей всем телом. Ее кожа была обжигающе горяча, и, когда их губы встретились, она удовлетворенно вздохнула.
Он медленно целовал ее, ощущая каждую морщинку ее губ, наслаждаясь их мягкостью и страстной податливостью. Когда им обоим уже стало не хватать воздуха, Вариан оторвался от губ Ниссы и осыпал ее лицо нежными, летучими поцелуями. Глаза Ниссы были закрыты, темные ресницы лежали на побледневших щеках. Опершись на локоть, Вариан ласкал языком ее ухо. Выгнувшись, Нисса начала гладить его вздыбившуюся плоть.
— Пожалуйста! — умоляюще прошептала она.
— Еще рано, — шепнул в ответ Вариан.
Перевернув Ниссу на живот, он прошелся губами и языком вдоль ее спины. Его дразнящие поцелуи рассыпались по ее ягодицам, ногам. Рывком возвратив ее в прежнее положение, Вариан прижался к груди жены, чувствуя под своими губами бешеное биение ее сердца.
Его искусные, страстные ласки все больше распаляли Ниссу. Несмотря на свое пылкое желание, сегодня Вариан умело сдерживал нетерпение, продлевая волнующую любовную игру. Нисса тоже наслаждалась ею, хотя уже готова была соединиться с ним.
— Теперь! — потребовала она, впиваясь зубами в его плечо.
— Нетерпеливая маленькая сучка! — проворчал Вариан, легонько шлепнув ее. Потом его губы приникли к ее груди, и он начал жадно сосать, в то время как его пальцы погрузились в ее жаркую пропасть, заставляя Ниссу постанывать от наслаждения.
После первой короткой вспышки Нисса еще острее захотела почувствовать его глубоко внутри себя, наполниться им, ощутить биение его страсти. Она яростно вцепилась в него.
— Теперь, черт возьми! Сейчас же! — свистящим шепотом заклинала Нисса, стуча кулачками по спине мужа.
В ответ на страстный призыв Вариан опять уложил жену на спину. Нисса с готовностью раскинула ноги, но вместо того, чтобы овладеть ею, Вариан обхватил ее бедра и потянул вверх. Закинув ноги Ниссы на плечи, он зарылся лицом между ее бедер. Его язык быстро и безошибочно нащупал свою сокровенную трепещущую цель и приник к набухшему розовому бугорку. На несколько длинных мгновений у Ниссы захватило дыхание. По всему ее телу разливались горячие волны, возникавшие где-то глубоко внутри нее.
— Вариан! — простонала Нисса. — О Господи, ты меня убиваешь!
Однако Вариан безжалостно продолжал эту сладостную пытку и, только когда увидел, что Нисса уже не в силах терпеть, опустил ее на пол так же неожиданно, как и набросился на нее, и тут же накрыл ее своим сильным тяжелым телом. Он вошел в нее сначала медленно и осторожно, но затем размеренными мощными ударами вонзился в самую глубину ее тела.
— Теперь! — выдохнул ей в ухо Вариан. — Вот теперь пора, моя сладкая!
Что-то взорвалось у нее внутри, но под его продолжающимся натиском Нисса ощутила, как ее захлестывает новая волна исступленного блаженства, а потом еще и еще одна, и так до тех пор, пока она совсем не перестала отличать явь от грезы. Она парила, она плыла, она таяла в его объятиях.
Нисса вжималась в мужа, плотно обхватив ногами его тело. Казалось, их восторг будет продолжаться вечно, но вот Вариан застонал и поток его любовных соков хлынул в ее сокровенный сад.
Приникнув друг к другу, они одновременно содрогнулись в последнем приливе экстаза и так и лежали, обнявшись, чувствуя, как отступает возбуждение и они вновь обретают способность дышать и слышать.
Не выдержав невероятного напряжения, Нисса вдруг бурно разрыдалась.
— О Боже мой, — всхлипывала она, — еще никогда не было так, как сегодня, Вариан! Нам всегда очень хорошо, но такого, как в этот раз, еще не было. — Она плакала, уткнувшись мужу в плечо.
— Я знаю, — прошептал он в ответ.
То, что произошло между ними сегодня, было для него таким же потрясением, как и для нее. Никогда еще не любил он ее так, как в эту минуту. Успокаивающе поглаживая, Вариан прижал Ниссу к себе.
Еще несколько минут они молча лежали у огня, а затем Нисса мягко сказала:
— Я думаю, милый, нам лучше одеться. Вдруг кто-нибудь захочет войти и обнаружит, что дверь закрыта? Бьюсь об заклад, что в апартаментах твоего деда никогда не творилось ничего подобного.
— Наверное, нет! — хмыкнул Вариан. — Мы наденем только то, что необходимо, чтобы добраться до нашей комнаты, любовь моя.
— О-о? — Она подняла к нему омытое слезами лицо. Ее глаза походили на два синих колокольчика, наполненных росой.
— Я еще не закончил свои дела с вами, миледи, — улыбнулся Вариан. — Да и потом, чем еще мы можем заняться, если король уехал, королева под замком, а у всех остальных поджилки трясутся от страха? Я считаю, нам очень повезло, дорогая. У нас есть уютная спальня, есть наша любовь. Мне кажется, нам следует поскорее уединиться и приятно провести время. Я, безусловно, предпочитаю любовные забавы с тобой глупым разговорам с недоумевающими придворными.
— К тому же мало кто захочет сейчас с нами водиться, — добавила Нисса. — На нас клеймо Говардов. Так что боюсь, мой дорогой супруг и господин, нам не остается ничего другого, как снова запереться.
Протянув руку, Нисса ухватила сорочку и, натянув ее через голову, улыбнулась мужу:
— Вы идете, милорд?
