- Сага о Скай О`Малли, #6
Глава 12
На зиму двор снова переехал в Уайтхолл16, и молодая английская знать не пропускала ни одного увеселения. В этом году при дворе появилось много новых лиц.
— Мне говорили, у королевы две новые фрейлины, — заметил юноша с темными мрачными глазами.
— Одна из них — наследница из Линкольна с совершенно лошадиным лицом, — ответил ему товарищ — парень огромного роста с льняными волосами. — Пусть ее забирают наши шотландские соотечественники. Им все равно, кого брать в жены. Лишь бы было английское и с тугим кошельком.
Товарищи фыркнули.
— Кажется, Хенли, ты осведомлен больше всех нас, — предположил темноволосый лорд Норт. — Скажи-ка нам тогда, а кто же другая фрейлина?
— Дочь шотландского графа, — последовал ответ.
— Боже, помилуй нас, — взорвался лорд Порт. — Разве недостаточно, что двор заполонили нищие вторые сыновья из Шотландии, которые выискивают, на ком бы из английских леди им жениться. Эти неотесанные грубияны почти выставили нас из нашего собственного двора! Теперь они стали присылать сюда своих наглых веснушчатых женщин!
— Не отчаивайся, — успокоил товарища барон Хенли. — У этой девушки английская мать, и, честно говоря, дорогой мой Порт, она божественна. Миниатюрная, кожа белая, как сметана, золотые кудри, а глаза такие голубые, что в них можно утонуть. Она — само очарование. Граф Кемпе уже без ума от нее. Она единственная дочь графа Брок-Кэрнского, и отец в ней души не чает. Будь уверен, за ней дадут богатое приданое. Да к тому же, — барон Хенли понизил голос, — ее бабушка — графиня Ланди.
— А кто такая графиня Ланди? — спросил лорд Норт озадаченно.
— Ну и ну, Норт! Ты действительно ничего не знаешь. Графиня — сама очаровательная Скай О'Малли. Она была соперницей старушки Бесс, и после того, как вышла замуж за графа Ланди, лорда де Мариско, ее отослали от двора. Говорят, это была самая красивая женщина во всем королевстве. В последние годы, кроме родственников, ее мало кто видит, конечно, если она еще жива. Ходят слухи, она невероятно богата. Да ты встречал ее детей здесь, при дворе. Граф Саутвуд — ее сын, и лорд Бурк тоже. А графиня Альсестерская — ее дочь. Я слышал, что одно ее имя приводило в бешенство старушку Бесс.
— Почему?
Барон Хенли смутился.
— Почему? — повторил он. — Понятия не имею, Норт. Я рассказываю только то, что мне говорили. Лорд Норт рассмеялся.
— Покажи-ка мне маленькую шотландку, — попросил он Хенли.
— Вон там, — ответил его друг, изящно выставив палец. — На стуле рядом с самой королевой. Симпатичная девушка в небесно-голубом бархате.
Лорд Норт вгляделся, куда указывал ему товарищ.
— Очень мила, — наконец выговорил он. — Вполне приемлема. Может, Хенли, нам стать сторонниками англосаксонских связей? Вот бы порадовался старый дурак король. Раз он так щедро одаривает своей дружбой всех и каждого, почему бы нам не оказаться в числе счастливчиков?
Как раз в этот момент мажордом у дверей зала ударил о пол жезлом и объявил:
— Граф и графиня Ланди, мистрис Жасмин де Мариско. Высоченный барон Хенли, обернувшись с разинутым ртом, чуть не запутался в своих длинных, как у аиста, ногах:
— Не может быть! И все же… это так. О!.. Вот взвилась бы старушка Бесс, если бы узнала, что ее главная соперница ее пережила! А что это за создание с ними? В жизни никогда не видел такой красивой женщины. А посмотри-ка на сапфиры у нее на шее, Норт! За них можно выкупить короля! Что ж, вероятно, зима не будет скучной…
— Как ты скоротаешь зиму, милорд, дело твое, только не пытайся лезть к мистрис де Мариско. Она — моя, — пробормотал у него под ухом чей-то голос.
Ошарашенный барон Хенли обернулся и оказался лицом к лицу с маркизом Вестлеем и его кузеном графом Кемпе.
— Надеюсь, — сказал Том Ашбурн, — мой двоюродный брат ясно выразился. Свои притязания на мистрис де Мариско он застолбил шесть месяцев назад, когда впервые ее увидел. Ты ведь не собираешься мешать ему. А изящная Сибилла Гордон — так ее зовут, дорогой мой Норт, моя. Запомни это хорошенько, чтобы мне не пришлось тебе напоминать.
— Кот может созерцать хоть короля, хоть королеву, — слабо улыбнулся барон Хенли. — Это как раз тот случай…
— Здесь найдется что-нибудь и подоступнее, — заметил лорд Норт, пожав плечами. — Как я понял, лучше всего сирота или девушка без влиятельных родственников. Так что не расстраивайтесь, лорды. — И рука об руку с бароном Хенли лорд Норт отошел от них и растворился в толпе придворных.
— Хорошенькая парочка мерзавцев, — вслед им раздраженно проговорил Рован Линдли.
— Но как их легко обратить в бегство, — ответил Том Ашбурн и перевел глаза туда, где рядом с королевой сидела Сибилла. — Посмотри, брат, разве она не прекраснейшее создание?
Маркиз рассмеялся:
— Ты невозможен. Том. Сколько ты уже знаком с этой маленькой негодницей, а она еле смотрит в твою сторону. Мечтает стать графиней Гленкирк. Только вот, боюсь, глаза Гленкирка обращены в другую сторону. Но теперь, когда госпожа Жасмин де Мариско прибыла ко двору, я удвою свои усилия, чтобы сделать ее своей женой. А ты знаешь, я не тот человек, который с легкостью дарит свое сердце.
Мужчины направились сквозь толпу к помосту, где сидела королевская чета, и были достаточно близко, чтобы слышать разговор. Де Мариско почтительно кланялись королю и королеве.
Яков Стюарт широко улыбнулся:
— Рад вас видеть, милорд и миледи. Я доволен, что вы не забыли о моем приглашении. — И монарх повернулся к королеве. — Анни, это тесть и теща Брок-Кэрна и его падчерица, индийская принцесса, о которой я тебе рассказывал.
Взгляд королевы был прикован к ожерелью Жасмин.
— Никогда не видела таких прекрасных сапфиров, — сказала она в качестве приветствия.
— Это подарок моего покойного мужа, мадам, — ответила Жасмин. — Камни в ожерелье называются «Звезды Кашмира». — Девушка протянула королеве маленькую коробочку из слоновой кости. — Мне говорили, что ваше величество любит жемчуг. Не примете ли вы это в знак моей благодарности за прием?
Сибилла, ближайшая к королеве, взяла у сводной сестры искусно вырезанную коробочку и подала царственной госпоже. Королева с детским восторгом открыла ее и задохнулась от восхищения. На черной бархатной подушечке покоилась не правильной формы жемчужина размером с померанец.
— Боже! — только и сумела вымолвить королева. Потом взглянула на Жасмин. — Мистрис де Мариско, ваш подарок просто великолепен. Я никогда не получала таких.
— Я рада, ваше величество, что вы довольны, — улыбнулась Жасмин и, понимая, что свободна, присела в реверансе, после чего присоединилась к бабушке и деду.
— Изящно проделано, — похвалил ее граф Брок-Кэрнский, подходя к ним. За месяцы ссылки Сибиллы в Дан-Брок он лучше узнал падчерицу. Хотя ему было трудно примириться с тем, что его обожаемая жена родила ребенка от другого мужчины, своего первого ребенка, теперь он не ставил это в вину Жасмин. Девушка не могла не понравиться. Он оценил здравый смысл, которым она обладала, и желал, чтобы и его дочь в этом походила на Жасмин. Хотя Сибилла больше и не нападала на сводную сестру, лучше к ней она не стала относиться. Она не могла простить, что ее не пустили в Гринвуд, когда она оказалась со двором в Лондоне. Когда-нибудь этот дом, как и Королевский Молверн, перейдет к Жасмин. И если бы не доброта старшего брата Велвет Робина, графа Саутвудского, который пригласил Сибиллу в Линмут, ей негде было бы жить в свободное от своих обязанностей время.
— Вы идете к Робину праздновать двенадцатую ночь17? — спросил Алекс Гордон.
— Да, — ответила Скай. — Теперь, когда сюда прибыло столько шотландцев, очень важно, чтобы старые английские семьи, как семья Робина, не потерялись. Королева любит маскарады и празднества. Чем они изысканнее, тем больше ей нравятся. Как только король вступил на трон, Робин вернулся к традициям и справляет двенадцатую ночь так же гостеприимно, как его отец во времена Елизаветы Тюдор. Робин говорит, что королева обожает праздник, — грустно улыбнулась Скай. — Бесс тоже любила двенадцатую ночь, — проговорила она, позволяя воспоминаниям на секунду овладеть ею, а потом спросила:
— А ты пойдешь, Алекс?
— Да Велвет настаивает. — Он понизил голос. — К тому же это прекрасная возможность показаться Сибилле Гленкирку. Она ведет себя хорошо, мадам Скай, и королева вполне довольна моей девочкой.
В это время к ним подошла Сибилла и, не обращая внимания на бабушку, дедушку и сводную сестру, сказала.
— Папа, ты видел, какую пошлую жемчужину дала королеве Жасмин? Никогда не видела драгоценности безобразнее. Изящные брови Скай взлетели кверху:
— Твой отец нам только что рассказывал, как хорошо ты себя стала вести. А ты даже не поздоровалась ни с дедушкой, ни с сестрой, ни со мной.
Что-то ворча, девушка сделала реверанс сначала Скай, потом Адаму.
— В чем дело, Сибилла? — сверкнул на нее глазами отец. — Почему ты не приветствуешь Жасмин?
— Ее я не собираюсь приветствовать, — сердито выпалила девушка.
— Ты со всеми так груба, кого не любишь? — поинтересовалась Скай. — Ты еще, наверное, не повзрослела, как мы считали, и не готова для брака. Если будешь позволять своим чувствам главенствовать над здравым смыслом, то навсегда останешься старой девой. Вот чего я боюсь. Жаль, жаль!
Сибилла раздраженно вздохнула, но в конце концов приветствовала и Жасмин, которая небрежно ответила ей.
— Ну вот! — воскликнул Алекс. — Теперь мне нравятся мои девочки.
— Она не твоя, папа! — задохнулась от злости Сибилла. — Я твоя! Неужели и тебя она переманила, как маму? — Ее глаза наполнились слезами.
— Твой отец добр ко мне, — быстро заговорила Жасмин. — Я хоть и имею честь быть падчерицей лорда Гордона, дочерью ему приходишься только ты.
Прежде чем Сибилла смогла осмыслить ее слова, к ним подошел граф Кемпе и приветствовал их изысканным взмахом шляпы:
— Прекраснейшая, я весь вечер ждал, чтобы поговорить с тобой. Скажи только доброе слово, и я буду доволен.
— Уходи, — ответила ему Сибилла. — Неужели я нигде не буду избавлена от твоих глупостей? Почему ты мне не веришь, когда я говорю, что выйду замуж за графа Гленкирка?
— Он холодный грубиян, радость моя, — не сдавался Том Ашбурн. — От него кровь застынет в твоих жилах, но, клянусь, я воспламеню ее своей любовью! Дай мне только возможность, счастье мое.
— Боже милостивый! — изумилась Скай. — Пожалуй, я встану на сторону Сибби против тебя. Ты бормочешь, как полоумный!
— Мадам, вы приводите меня в отчаяние, — ответил граф Кемпе. — Я лишь хочу доказать вашей внучке, что буду ей хорошим мужем. Гленкирк не сможет ее любить так, как я, а мой дом — Свон-Корт — будет для девушки подобной красоты достойной оправой. Милорд, — он повернулся к Алексу, — неужели ты не можешь убедить свою дочь? Алекс Гордон подавил изумление.
— Милорд, — наконец ответил он, — я считаю тебя достойным женихом для дочери, но в традициях нашей семьи позволять девушкам самим выбирать себе мужей, конечно, если они приемлемы и нам. И ты, и лорд Лесли — вполне подходящие люди, но сначала я должен выслушать Сибиллу.
— Уходи прочь, Кемпе! — снова повторила Сибилла.
— Нет, Сибби. Ты юна и неопытна в сердечных делах. Гленкирк разочарует тебя, а я никогда. Я всегда буду рядом, когда бы ни понадобился тебе. — И он поцеловал ее изящную руку.
Девушка вырвала ее и посмотрела на Тома Ашбурна так, будто он совершил что-то неприличное.
— Прекратите сейчас же, милорд! Прошу вас! И в эту минуту к ним подошел граф Гленкирк. Одет он был по последней моде: в черные бархатные бриджи, с подвязками на черных чулках и серебристыми бантами у колен. Облегающий, с высокой талией камзол, расшитый серебром и жемчугом, подчеркивал его стройный стан. Рукава камзола и стоячий воротник были сделаны из тончайших кружев. Ансамбль завершал короткий плащ, отделанный мехом куницы. На шее графа висела тяжелая золотая цепь, но на гибких пальцах совсем не было драгоценностей, кроме одного золотого кольца.
— Милорд, миледи, — произнес он.
Увидев своего темноволосого избранника, Сибилла чуть не упала в обморок. Его золотисто-зеленые глаза восхищали девушку, но, к ее расстройству, и смущали ее. Что-то недоступное было в Якове Лесли в отличие от Тома Ашбурна, в присутствии которого она никогда не чувствовала себя неловко. Удивленная собственными мыслями, Сибилла отогнала их прочь. Она хотела стать женой Якова Лесли. Она всегда этого хотела.
— Мистрис де Мариско, — негромко произнес граф Гленкирк. — Сейчас будут танцы. Позвольте мне пригласить вас. От разочарования Сибилла побледнела.
— Благодарю, милорд, но я еще не разучила английских танцев, — ответила вежливо Жасмин. — В моей стране не принято, чтобы мужчины танцевали с женщинами, как делаете вы, англичане. Пожалуйста, извините меня. — Потупив глаза, она присела в реверансе.
Граф Гленкирк поклонился в ответ, потом, раскланявшись с остальными, отошел прочь.
— Ах ты, сука, — прошипела Сибилла, и, несмотря на все усилия, слезы покатились по ее покрасневшим щекам.
— Извинись перед сестрой, Сибби, — сердито проговорила бабушка. — Жасмин вполне прилично танцует. Ты это могла бы знать, если бы прошлым летом тебя не отправили домой в Дан-Брок. Она оказала тебе добрую услугу, отказав графу.
— Почему он не пригласил меня? — тихо всхлипывала Сибилла. — Почему он пригласил ее?
— Кто может сказать, почему мужчина поступает так, а не иначе, — со смешком ответила Скай. Нынешним вечером она просто блистала в темно-синем бархатном платье, нижняя юбка которого была отделана золотой парчой и украшена крошечными алмазами, которые сверкали при каждом шаге. Вырез ворота был квадратным и глубоким, Скай гордилась, что грудь у нее, несмотря на ее шестьдесят шесть лет, все еще привлекательна. Широкие сверху и сужающиеся книзу рукава перехватывали множество темно-синих с золотом полосатых ленточек На шее лучилось бриллиантовое ожерелье, в ушах сияли алмазы и рубины, в волосах, причесанных, как обычно, виднелись заколки с головками из тех же камней.
— Не волнуйся, Сибилла, — продолжала Скай. — Если суждено, чтобы граф Лесли на тебе женился, так и будет.
— Он и не подозревает, что я существую. — Голос Сибиллы дрогнул от жалости к себе. — Почему он видит ее, а не меня? — Осуждающим перстом она указала на Жасмин. — Я заметила, как он на нее смотрел. А на меня вообще не глядит.
— Ты же знаешь, я его нисколько не поощряю, — запротестовала Жасмин. — Он меня не волнует. Ни он, ни какой-либо другой мужчина. Я хочу, чтобы мне дали спокойно оплакивать мужа Ямала.
— Вряд ли по тебе можно сказать, что ты в трауре! — Cухо заметила Сибилла, окидывая оценивающим взглядом красивое платье сестры из бургундского бархата, отделанное розовыми лентами, и розовой нижней юбкой.
— Муж Жасмин умер почти два года назад, — быстро вставила Скай. — Она уже не в глубоком трауре и может носить, что пожелает, особенно при дворе.
— Я оплакиваю Ямала в своем сердце, — терпеливо объяснила Жасмин. — Сердце никогда не забывает.
На какое-то мгновение Сибилла позволила жалости проникнуть в свое, в сущности, доброе сердце, но она тотчас отбросила это чувство. Жасмин — ее враг. Она отняла мать, и даже отец теперь поддерживал эту негодницу. Что же до интереса к ней Якова Лесли, то он скоро пройдет. Жасмин еще пожалеет, что попала ко двору.
Рождество осталось позади, и теперь весь двор предвкушал знаменитые пирушки и празднества в великолепном доме графа Линмутского на Стрэнде. Двенадцатая ночь стала легендой со времен отца теперешнего графа, и приглашение в его дом страстно жаждали получить все придворные. Даже те, кто был не уверен, что их позовут, готовили костюмы — портные в Лондоне принимали заказы за месяцы.
Семья Скай всегда держала собственного портного. Бонни со своей ученицей, тканями и наполовину законченными нарядами переехала с ними поздней осенью из Королевского Молверна в Лондон. Добирались они с Мери в город в своей просторной удобной карете.
Мужчины горестно жаловались, но стоически переносили примерки. Сэнди и Чарли в первый раз позволили приехать в Лондон и разрешили посетить праздник у дяди Робина. Как отцу и деду, им сшили костюмы из красного и оранжевого шелка, символизирующего языки пламени; Скай, Велвет и Жасмин приготовили костюмы разноцветных мотыльков. Сибиллу приглашали присоединиться к ним, но она предпочла нарядиться изысканной английской розой.
— Там будет не меньше двух дюжин английских роз, — с отвращением заявила Скай. — Уверяю вас, она будет разочарована. Почему бы ей не выбрать что-нибудь получше? С ее замечательным цветом волос она будет превосходной Зарей.
Поколебать Сибиллу, однако, не удалось, пока за два дня до праздника дворцовые слухи не донесли ей, сколько изумительных английских роз придет к дяде Робину.
— Я пропала! — захныкала девушка. — Гленкирк меня вообще не заметит, а я так рассчитывала на этот праздник. Что же делать, мама?
Они собрались в Линмуте на семейный обед.
— Надевай мой костюм, — великодушно предложила Жасмин. — Ты миниатюрнее, и у тебя меньше грудь, но времени хватит, чтобы Бонни перешила на тебя наряд. Я должна была изображать серебряную бабочку. Цвет и тебе пойдет.
— А что наденешь ты? — подозрительно спросила Сибилла. — Или ты хочешь привлечь к себе внимание своим нарочитым отсутствием?
Жасмин рассмеялась:
— Я бы не стала пропускать праздник у дяди Робина ни из-за тебя, ни из-за кого другого. Я просто могу надеть свое обычное платье, гостям же оно покажется карнавальным нарядом.
— Ну, — раздумывала Сибилла, и вся семья затаила дыхание, не смея что-либо советовать из опасения, что девушка заупрямится. — Хорошо, я надену твой костюм. Жасмин, — наконец решила она.
— Могла бы и поблагодарить, дрянная девчонка, — возмутилась Скай.
— Ну, бабушка, — улыбнулась Жасмин, — Сибби ведь очень трудно принять мою помощь или предложение. В других обстоятельствах она скорее бы умерла, чем поступила так. Но сейчас ей важнее всего очаровать лорда Лесли. Она пойдет на все, чтобы завоевать его сердце.
— Но Лесли холоден как лед, — заметила Скай, — правда, когда он смотрит на тебя, дорогая девочка, я вижу пламя в его глазах. У бедняжки Сибби нет шансов, а вот у тебя есть, стоит тебе хоть чуть-чуть проявить интерес. Если тебе не нравится Вестлей, отчего не заняться Гленкирком?
Жасмин засмеялась, но смех был искусственным, и Скай подметила это.
— Он привлекателен, — продолжала девушка. — Но я еще не готова для того, чтобы снова выходить замуж. Кроме того, Сибилла Гордон меня просто убьет, если я украду у нее мужчину, которого она так желает.
Жасмин не рассказала бабушке, как однажды к вечеру, прогуливаясь в парке Гринвуда, встретила графа Гленкирка, приехавшего с неожиданным визитом. Он приветствовал ее, и она ответила учтивым реверансом.
— Вы приехали к отчиму? — вежливо осведомилась девушка.
Он спешился и, ведя коня под уздцы, пошел рядом.
— Нет, я приехал, чтобы увидеть вас, миссис де Мариско.
— Мы едва знакомы, сэр, и я в трауре по мужу, — ответила она графу, хотя ее сердце забилось чуть быстрее.
— Мы могли бы познакомиться поближе, если бы вы так старательно не избегали меня, — смущенно сказал он. — Что же до вашего траура, мадам, я его глубоко уважаю. Я сам оплакиваю Изабель и детей, которых потерял, и думаю, что печаль останется во мне на всю жизнь.
— Да, — мягко проговорила она, — мне рассказывали, как ужасно погибли ваша жена и сыновья. Я понимаю ваше горе. Мой муж был тоже убит, но что страшнее, его убил мой родной брат.
— Ах, сколько тайн окружает вас, миссис де Мариско! — воскликнул граф.
— Здесь нет никакой тайны, — ответила девушка. — Если вам интересно, когда-нибудь я расскажу об этом. Боюсь только, что вам не придется здесь бывать. Ни для кого не секрет: отчим хочет, чтобы вы женились на его дочери, а мы с Сибиллой не очень-то дружим. Она была бы очень расстроена, если бы узнала, что сейчас мы здесь, с вами.
— А мы не расскажем ей об этом, миссис де Мариско.
Хорошо?
В тот раз она отослала его, но он приехал снова. Считая свое вдовство нейтральной темой. Жасмин поделилась с графом воспоминаниями о Ямал-хане; он посочувствовал ей и, в свою очередь, рассказал о любимой Белле и двух маленьких сыновьях.
Их отношения, сначала приносящие утешение, начинали беспокоить девушку. И теперь, одеваясь для праздника у дяди, Жасмин гадала, увидит ли она Якова Лесли. Она была в смятении, он начинал ей нравиться. Нужно расстаться с этим чувством, убеждала она себя. Ведь именно сегодняшний вечер выбрал Алекс Гордон, чтобы поговорить с графом о замужестве дочери. К утру может состояться помолвка между графом Гленкирком и леди Сибиллой Гордон. Так и должно быть, с грустью думала Жасмин.
В день праздника Торамалли подлила в ванну госпожи жасминового масла. Рохана уже вымыла ее волосы, насухо вытерла и расчесывала их у огня гребнем с редкими зубьями до тех пор, пока в них совершенно не осталось влаги, потом до вороного блеска растерла шелком. Летом служанки приготовили прекрасное бархатистое мыло с ароматом жасмина для хозяйки и дамасской розы для Скай. Волосы госпожи Рохана тщательно заколола на макушке, чтобы они не намокли в ванне.
— Зимы в Англии холоднее, чем в Кашмире. — Жасмин чуть заметно улыбнулась служанкам, опускаясь в воду.
— Да и летом не так тепло, — сухо отозвалась Рохана, намыливая кусок ткани и принимаясь растирать им госпожу.
— Вы обе свободны, — напомнила им Жасмин. — Если пожелаете вернуться в Индию, я снабжу вас деньгами и устрою на один из бабушкиных кораблей. В следующем месяце ее флот отправляется на восток. Можете плыть с ним или оставайтесь до следующего года.
— Холод нас не убьет, — сказала за обеих Торамалли. — Что мы станем делать, если вернемся в Индию? Там некому будет устроить наше замужество. Даже свободные, мы не принадлежим ни к одной из каст. А что, если о нас узнает правитель? У него везде глаза и уши. К тому же мы должны жить рядом с тобой, госпожа. — Она помогла Жасмин подняться из ванны. — Не медли с полотенцем, Рохана, простудишь принцессу!
Костюм Жасмин ждал ее на кровати — традиционный ягули Моголов. Красивое одеяние с высокой талией было сшито из бирюзово-голубого шелка, по которому пропустили нить из золота. Облегающие рукава заканчивались золотыми манжетами шириной в два дюйма, украшенными алмазами, жемчугом, бирюзовым персидским лазуритом. Изящная, длинная, с ниспадающими складками юбка обшита внизу золотой лентой, такой же, как на вороте и рукавах. Бриллиантовые застежки у ворота и на поясе, но между ними был довольно широкий вырез, через который дразняще мерцали полные груди Жасмин. На ноги она надела изящные туфли без каблуков, покрытые золотой фольгой и украшенные крошечными бриллиантами, так что при каждом шаге они вспыхивали тысячами искр.
Рохана застегнула у нее на шее ожерелье из «Звезд Кашмира» и серьги в ушах с сапфирами и жемчугом. Торамалли заплела волосы принцессы в одну толстую косу, в которую были вплетены персидский лазурит и жемчужины, нанизанные на золотую проволоку. Рохана склонилась на колени, чтобы закрепить золотые браслеты на щиколотках госпожи, пока ее сестра нанизывала на руки Жасмин серебряные и золотые браслеты с драгоценными камнями. Принцесса сама прикоснулась к внутренней стороне запястий благовонием с восхитительным неуловимым ароматом жасмина и посмотрела в зеркало. Рохана накинула ей на голову тончайшую накидку из бирюзово-голубого шелка, расшитого маленькими золотыми звездочками.
— Так вот как выглядит принцесса королевского дома Моголов, — воскликнула Скай, подходя сзади к внучке.
— Подожди, бабушка, сейчас мне подведут глаза, — ответила Жасмин и повернулась к Торамалли.
Служанка быстро и умело нанесла краску, и, когда она кончила. Жасмин посмотрела на Скай.
Бабушка покачала головой.
— Ты даже красивее, чем была я в твоем возрасте, девочка, — тихо сказала она. — Пойдем, покажемся матери. Рохана, принеси госпоже меховую накидку. Нам хоть и недалеко идти, в соседний дом, но вечер холодный и идет снег. Надеюсь, гости Робина смогут добраться к нему. Говорят, дороги обледенели.
Жасмин рассмеялась;
— Бабушка, все, кто в Лондоне получил приглашение на праздник к дяде Робину, скорее предпочтут замерзнуть, чем упустят возможность попасть к нему.
— Пожалуй, ты права, дитя мое, — усмехнулась Скай. Когда женщины сошли вниз по главной лестнице, у Велвет перехватило дыхание.
— Боже мой, — пробормотала она. — Поистине ты дочь своего отца, Ясаман Кама Бегум. В этом наряде ты совсем чужестранка, хотя утром выглядела английской женщиной.
— В самом деле. Жасмин, ты удивительно преобразилась, — согласился лорд Гордон. — Индийский наряд так красив и намного изящнее английского. — Он вздохнул. — Ты не можешь выглядеть не так великолепно? Сибби будет раздавлена. Дай Бог, чтобы она не успела устроить сцены, прежде чем я не поговорю с графом Гленкирком. Трудно сохранять достоинство и родительский авторитет, будучи одетым в виде языков пламени.
— Огонь может угрожать спалить мотылька, если тот ведет себя плохо, — игриво улыбнулась Жасмин.
Алекс Гордон усмехнулся. «Да, — думал он, — мне нравится эта девушка, независимо от того, кто ее отец. Хотел бы я, чтобы она была моей дочерью, но тогда она была бы другой. Может быть, как маленькая Сибби».
Жасмин оглядела костюмы родных. Мать и бабушка были одеты мотыльками. Велвет — в шелках цвета морской волны с разрисованными золотом крыльями, Скай нарядилась розовато-лиловой бабочкой с серебряными крыльями. Сэнди и Чарли прыгали вокруг в красных бархатных бриджах и камзолах, украшенных золотым бисером и гранатами, на чулках — золотые банты, в руках они держали красные, оранжевые и желтые шелка, изображающие языки пламени. Отец и дедушка были в таких же костюмах.
— Я чувствую себя совершеннейшим дураком, — бормотал Адам. — В мои годы мне можно было бы позволить надеть черный бархатный костюм с белым кружевным воротником.
— Ну почему же, дорогой? — Скай нежно поцеловала его. — Мне, мотыльку, так нравится лететь на твой огонь. Разве я не делала это всю жизнь?
— Распутница, — проворчал он в ответ с искоркой в голубых глазах. — Твоим годам тоже пристал бы костюм поскромнее. Только не переодевайся при мне: такого потрясения я не выдержу.
Жасмин наблюдала за бабушкой и дедушкой. И она когда-нибудь найдет такую любовь. На мгновение ей вспомнился Ямал, и она поняла, что их страсть была другой. Вряд ли она перешла бы в такую любовь. Это был королевский союз, брак по расчету. К счастью, они понравились друг другу и смогли жить вместе. Но длилась ли бы вечно их дружба, она не знала. И теперь не узнает никогда.
Несмотря на снег, гости начали прибывать в Линмут-Хаус. Приветствуя их, Сибилла Гордон бросила взгляд на сводную сестру и нахмурилась. Однако сдержалась и была вознаграждена щедрыми комплиментами семьи по поводу своей наружности. Сибби и впрямь была очаровательным крошечным мотыльком в своих серебряных и золотых шелках, с изящными крыльями из золотой парчи, которые трепетали при каждом движении девушки. Младшие братья пританцовывали вокруг нее, как пламя, выгодно освещающее мотылька.
Лорд Саутвуд и его красивая жена Эйнджел были одеты в белый бархат, горный хрусталь и жемчуг украшали их костюмы.
— Мы король и королева зимы, — объявил Робин. — Тебе нравится, мама? Отец бы одобрил?
— Наверняка, — ответила сыну Скай и вспомнила Джеффри Саутвуда, отца Робина. Его звали Ангельским Графом, и он был самым блестящим придворным Елизаветы Тюдор: элегантнейший, остроумнейший. Со Скай они были страстно влюблены друг в друга. Сорок пять лет назад она приехала в этот дом на свой первый праздник двенадцатой ночи, за которым последовала целая череда других двенадцатых ночей. Тогда она носила под сердцем сына, который теперь был хозяином карнавала. Она была слишком горда, чтобы сказать о нем Джеффри, но возлюбленный понял сам и убедил Скай выйти за него замуж. Двенадцатая ночь. Для семьи Скай она всегда была такой волшебной! Она почувствовала, как муж сжимает ее руку, и улыбнулась ему.
— Не могу не вспоминать, — прошептала она.
— Я и не хочу, чтобы ты забывала, — ответил Адам, — и ты его когда-то любила, и Робин тому доказательство, как Велвет — доказательство нашей любви. Мне, девочка, куда больше повезло, чем Джеффри Саутвуду или другим твоим возлюбленным. Ведь все эти годы я был твоим мужем, Скай.
Прибыли король и королева. Яков терпеть не мог наряжаться и был в обычном костюме. Королева же надела темно-зеленое платье, все расшитое разноцветными цветами, на светлую с проседью голову — золотую диадему в виде солнца с лучами. Она улыбнулась хозяину, и Робин ответил ей улыбкой и склонился, чтобы поцеловать руку:
— Ваше величество — самая прекрасная весна из всех, какие я видел.
— Слышишь, Яков? — Королева торжествующе посмотрела на мужа. — Я знала, что Робин сразу разгадает мой костюм, а ты вот не смог.
Яков Стюарт раздраженно фыркнул. Он ненавидел сборища, а это, говорили, будет продолжаться до рассвета. Уйти пораньше он не имеет права. Это испортит всем настроение. Потом они еще два месяца будут потихоньку жаловаться.
— А мой костюм что значит? — проворчал король и уставился на Робина в ожидании ответа.
— Англию, милорд, благослови Господь ваше величество, — быстро сказал Робин Саутвуд.
— Ха! — вырвался у короля смешок. — Вы сладкоголосая змея, милорд. Остается благодарить Бога, что вы живете в деревне и не занимаетесь политикой.
— Я полагаю, ваше величество, что политика — дело королей и глупцов, — жгуче-зеленые глаза графа заискрились. — Короли для нее рождены, и от нее им некуда деться. А дураки принимаются за нее, считая, что могут изменить мир. Но все-таки из моего правила есть одно исключение.
— Назовите его, — потребовал король, изумленный остроумием графа.
— Сеслы, ваше величество. Я думаю, они тоже рождены для политики, и Англия от этого только богатеет. Яков Стюарт разразился хохотом:
— Вы совершенно правы, граф Линмут, абсолютно правы. — И, повернувшись, он подтолкнул пальцем в бок министра Роберта Сесла, лорда Бургли. — А ты что скажешь, сосисочка? Лорд Саутвуд абсолютно прав. Ха-ха-ха!18.
— Когда захочет, он так же умен, как его отец, — прошептала мужу на ухо Скай, и в ее голосе чувствовалась гордость.
Всю ночь напролет в оркестровых галереях играли музыканты, гости представляли различные картины. Бурные аплодисменты заслужила с родными Скай за представление «Полет мотыльков на пламя». Чарли и Сэнди были в восторге от успеха и своего первого взрослого вечера.
Жасмин показала простую сцену: Адали в тюрбане и великолепном голубом с золотом халате стоял на одном колене рядом с ней, и на его вытянутой, закутанной в белую материю руке сидел попугай Хариман. Возглас удивления вырвался у гостей, когда птица, глядя прямо на монарха, своим скрипучим голосом четко произнесла: «Боже, храни короля! Боже, храни короля!» Раздались бурные рукоплескания, и Якову показали, как дать попугаю кусочек пирога.
Птица приняла лакомство и, склонив головку, сказала:
"Спасибо, сэр».
Король беспокойно отступил назад.
— Это ведовство? — спросил он, явно испытывая беспокойство.
— Нет, мой добрый господин, — быстро заверила его Жасмин, зная, как суеверен король. — На моей родине многие птицы говорят, как Хариман. Среди божьих творений попугаи считаются умными существами, милорд.
— О! — поразился напутанный король, но больше не предлагал попугаю сладостей.
Жасмин любовно почесала птице шею и шепнула Адали:
— Отнеси его быстро домой, а то кто-нибудь попытается его стянуть. Когда пойдешь через сад, возьми несколько дядиных лакеев.
— Хорошо, принцесса, — ответил Адали.
— Как разумно с вашей стороны так потешить короля, — обратился, подходя к Жасмин, маркиз Вестлей.
— Я была рождена принцессой и знаю, как развлекать королей, — подняла она на него свои бирюзовые глаза. — Это в крови.
— Потанцуйте со мной, — попросил он, улыбаясь.
— Не знаю, должна ли я вас так поощрять. Вы продолжаете навещать меня и бабушку, хотя знаете, что я этого не хочу.
— Вы не можете всю жизнь находиться в трауре, — рассудительно заметил Рован Линдли и взял девушку за руку.
Она рассмеялась, не в силах устоять против его обаяния. Приняв предложенную руку, позволила повести себя в танце.
Пока Жасмин и ее попугай развлекали гостей, Алекс Гордон нашел возможность побеседовать с Яковом Лесли. Мужчины удалились в библиотеку Робина, где могли поговорить наедине. Удобно расположившись у яркого огня с большими бокалами бургундского, они с минуту помолчали, потом Алекс Гордон заговорил:
— Я не люблю ходить вокруг да около, Яков, а предпочитаю перейти прямо к делу и хочу предложить союз между тобой и моей дочерью Сибиллой. Изабель умерла почти пять лет назад. У тебя нет законных наследников. Конечно, у твоих братьев есть сыновья, но разве ты хотел бы оставить им Гленкирк? Им, а не своим сыновьям? Я знаю, твои братья не будут расстроены, если ты женишься снова. Ведь не собираешься же ты так и коротать жизнь без жены и детей?
Сибилла моя единственная дочь. Если быть точным, узаконенная, потому что ее родила не Велвет. Ее мать из семьи серебряных дел мастера-англичанина — Аланна Вит, которая сейчас замужем за Рональдом Горком. Сибби вырастила Велвет, и теперь, Яков, она приличная молодая леди. Обещаю за ней щедрое приданое: землю, золото, серебро. Я не поскуплюсь, мне очень хочется иметь тебя в зятьях.
Яков Лесли, граф Гленкирк, глубоко вздохнул. Он уже несколько месяцев знал, что когда-нибудь Брок-Кэрн заговорит с ним об этом. Да и по поведению девушки он догадался. Она неотступно следовала за ним, с тех пор как прибыла ко двору и стала фрейлиной королевы Анны. Секреты в Уайтхолле сохранялись недолго, и как-то вечером, на досуге, одна знакомая, тоже из придворных дам королевы, сообщила ему, что Сибилла Гордон открыто разглагольствует в королевских покоях, как она станет графиней Гленкирк. Королеве пришлось приказать девчонке придержать ее глупый язык.
Яков Лесли не решил, женится ли он снова. Но он твердо был уверен, что, если когда-нибудь и надумает, его женой будет не леди Сибилла Гордон. Девушка достаточно привлекательна — если бы он только это искал в жене. Алекс Гордон готов дать за ней сказочное богатство, и, несмотря на ее английскую мать, нельзя было не принимать в расчет шотландское происхождение невесты. А обстоятельства ее рождения графа не беспокоили. Но беда была в том, что девушка его нисколько не привлекала. Она явно избалованна, недоброжелательна, а ее очарование, на взгляд Лесли, походило на очарование ломтика жирного пудинга.
— Ты любишь свою жену? — спросил он графа Брок-Кэрнского.
— Да.
— С самого начала, Алекс?
— Да.
— Я не люблю Сибиллу. Боюсь, она меня нисколько не привлекает и не будет привлекать никогда. — И, чтобы больше не возвращаться к этой теме, он слегка покривил душой:
— Я не люблю блондинок, Алекс.
Алекс Гордон выпил вино в три глотка и поклонился:
— Я не способен изменить цвет ее волос. Мужчина может вдруг и увлечься блондинкой, если он того пожелает. Но если ты считаешь, что не любишь Сибиллу и никогда не сможешь ее полюбить, лучше нам сразу кончить этот разговор. Я не хочу, чтобы моя девочка была несчастна. Ты понял бы меня, будь у тебя дочь.
— Может быть, — согласился Яков Лесли, обрадовавшись, что отделался так легко. — Ты не обиделся, Алекс? Я бы хотел продолжать дружить с тобой.
Граф Брок-Кэрнский подал графу Гленкирку руку:
— Конечно, не обиделся, Яков. Я — заботливый отец. Сибилла вообразила, что влюблена в тебя, и я хотел устроить ее счастье. Но теперь серьезно рассмотрю предложение, которое мне сделали по поводу дочери, и постараюсь убедить Сибиллу благосклонно взглянуть на того джентльмена.
Мужчины пожали друг другу руки и, поговорив еще несколько минут, присоединились к гостям.
— Это ведь останется между нами, — произнес Алекс Гордон. Он решил только утром сообщить дочери печальную новость. Ему не хотелось омрачать ей праздник. Достанет времени и завтра, чтобы разбить ей сердце.
— Разумеется, — согласился граф Гленкирк, глаза которого уже обшаривали комнату в поисках Жасмин де Мариско. Теперь, когда дело с Сибиллой Гордон утряслось, можно было искать других наслаждений. И тут он увидел ее, грациозно танцующую с дедушкой лавольту. Его глаза засветились от удовольствия. Безусловно, она была самая красивая из всех женщин, которых он знал, хотя и понимал, что для каждого мужчины существует свой эталон красоты. Когда танец закончился, он подошел к Жасмин и поклонился.
— Не поужинаете ли вы со мной, миссис де Мариско? — спросил он.
Пожилой граф Ланди расплылся от удовольствия:
— Конечно, милорд. — И поцеловал внучку в лоб. — Иди и наслаждайся праздником. Благодарю тебя за танец. Жасмин рассмеялась:
— Теперь я вряд ли смогу вам отказать. Мой дедушка постарался сделать это невозможным и, мне кажется, поступил так намеренно. Бабушка говорит, в молодости он был совершенным безобразником. Он владел островом Ланди и, будучи последним в роду, лишившись всех средств, занимался пиратством. Так она по крайней мере утверждает.
Граф Гленкирк взял ее под руку, и они медленно направились к буфету.
— Я восхищен вашими предками. Дочь короля, внучка пирата. А как быстро вы научились нашим английским танцам! С каждой минутой вы интригуете меня все больше и больше.
— Я думаю, вам не следует находиться со мной рядом, — проговорила Жасмин, не обращая внимания на его поддразнивания. — Я видела, как отчим вас похитил, когда остальные гости были поглощены моим попугаем. Хорошо еще, что Сибилла не заметила, как вы ушли, потому что лорд Ашбурн вовсю развлекает ее.
— Я знаю, вам можно верить, — отозвался Яков Лесли, понизив голос. — Моя свадьба с Сибиллой Гордон не состоится, мадам. Но отец скажет ей об этом только завтра утром.
— Бедняжка Сибилла, — искренне посочувствовала ей Жасмин. — Ее сердце в самом деле принадлежит вам. И уж конечно, она найдет способ обвинить меня в том, как обернулось дело, особенно если увидит нас вместе за ужином.
— Я хочу быть с вами, Жасмин де Мариско, — ответил он.
— Милорд, что вы от меня хотите? — спросила девушка. — Вы постоянно ищете встреч со мной, хотя знаете, как это расстраивает мою сводную сестру, и знаете, что она не слишком-то меня любит.
— Не могу сказать, что я хочу от вас, — сказал Яков Лесли. — Мне хочется быть с вами, узнать вас получше. Можно же здесь где-нибудь укрыться от назойливых глаз. Давайте разыщем одежду и выйдем в сад. Вы не боитесь снега?
Жасмин рассмеялась:
— Вы сумасшедший, милорд. Кроме того, для подобной прогулки у меня нет обуви. Бриллианты не особенно греют.
"Я и в самом деле сумасшедший», — думал он, чувствуя, как безрассудство накатывает на него. И хотя это чувство было ему незнакомо, оно не показалось неприятным.
— Но где-нибудь мы сможем остаться наедине. Жасмин де Мариско? — произнес он. — Думайте быстро, или я буду вынужден устроить сцену.
— Мы не можем покинуть праздник прежде короля и королевы, — запротестовала она. — Бабушка только сегодня предупреждала об этом.
— Яков с Анной не будут о нас скучать. Здесь больше трехсот гостей. А вы знаете, что ваш рот создан для поцелуев и я жажду его поцеловать?
Пораженная, она глядела на него, отдавая себе отчет в том, что и сама хочет его поцеловать. «Как давно я не целовалась? — старалась припомнить Жасмин. — Когда в последний раз меня поцеловал Ямал?» Она не могла вспомнить и от этого ощутила грусть. Она отвернулась от Гленкирка, чтобы граф не заметил слез в ее глазах.
Но он все-таки разглядел перемену в выражении ее красивого лица.
— Вы вспомнили о муже? — спросил он с безошибочной интуицией. — Со дня его смерти вы не целовались с мужчиной? Ведь так, Жасмин де Мариско? Я не хотел, чтобы из-за меня вам сделалось грустно.
Без слов она кивнула головой.
Граф Гленкирк повел ее прочь из зала, где вовсю шумел праздник двенадцатой ночи, вверх по лестнице Линмут-Хауса.
На середине второго пролета Жасмин пришла в себя и спросила;
— Куда вы меня ведете, милорд?
— В мои покои, — прямо ответил Лесли. — Я остановился в этом доме в качестве гостя вашего дяди. Жасмин остановилась:
— Не думаю, что с моей стороны благоразумно сопровождать вас далее, милорд. Наоборот, я считаю это безрассудным.
Яков Лесли ничего не ответил. Вместо слов он нежно прижал ее лицо к своему и поцеловал в губы долгим и страстным поцелуем. Ее губы инстинктивно ответили, и их дыхания слились. Он оторвался от ее губ и посмотрел в великолепные бирюзовые глаза девушки.
— Мы очень одиноки. Жасмин де Мариско, и все же никто из нас пока не готов к браку. Давайте этой ночью разделим наше одиночество. Я хочу вас, мадам, и это все. Но я хочу именно этого. Думаю, и вы хотите меня. Если я ошибаюсь, вам стоит только повернуться и спуститься вниз. Я не последую за вами и не буду ни к чему вас принуждать.
Она безмолвно смотрела на графа. Как он смеет! Как он посмел предложить ей такую вещь… Тыльной стороной ладони он коснулся ее лица и нежно провел по нему от подбородка вверх. От этого прикосновения Жасмин вдруг, к своему ужасу, поняла, что она действительно его хочет. Страсть была ей знакома, и в этот миг тело кричало, требуя утоления желания.
— Мы оба свободны, и ничто не мешает нам предаться страсти, — нежно уговаривал граф. — Вы так красивы, я не могу себя сдержать. Я знаю, вы не распутница, но вы — женщина, а не девушка, иначе я не предложил бы вам такую связь, мадам.
Она кивнула, не в силах подыскать нужных слов. Тогда он снова взял ее под руку и повел дальше по лестнице вверх. Не говоря ни слова, она следовала за ним, зная, что теперь уже нет возврата. Да она и не хотела возвращаться. Она не чувствовала, что влюблена в графа Лесли, но стремилась к близости с ним, какая бывает между любовниками.
Они вошли в его покои, и навстречу поспешил невысокий человек.
— Сходи незаметно вниз, Фергус Мор, и принеси нам ужин, — распорядился Лесли. — Оставь на столе в гостиной и ложись спать. — И он повел Жасмин дальше. Они оказались в спальне — квадратной комнате средних размеров, с обитыми тканью стенами. В камине ярко пылал огонь. Огромная дубовая кровать, застланная красным бархатом, занимала почти всю стену. Граф плотно прикрыл за собой дверь и, повернувшись к Жасмин, взял ее за руки.
— Я сошла с ума, — сказала она, обретя голос. — Этого делать нельзя, милорд.
— Ты боишься? — спросил он и, расстегнув бриллиантовую застежку ягули, склонился, чтобы поцеловать впадинку у основания шеи.
— Нет, — прошептала она, наслаждаясь прикосновением губ к ее коже. — Я никогда не боялась того, что делают вместе мужчины и женщины.
Вместо ответа он расстегнул вторую бриллиантовую застежку и распахнул платье от шеи до пояса, потом сорвал его с плеч и, скользя руками вниз к бедрам Жасмин, уронил на пол грудой шелков.
— Не двигайся, — распорядился он и буквально содрал с себя одежду.
Жасмин задохнулась. Внезапно ее охватило жгучее желание. Она жадно смотрела, как он раздевается. По сравнению с Ямалом он был таким светлокожим. Высоким и крепким, с широкими плечами, густыми завитками темных волос на груди. Сильные ноги тоже покрывали волосы, такие же, как и на треугольнике, там, где был знак его мужественности, сейчас уже наполовину восставший. Она никогда не видела, чтобы у мужчины было столько волос. В ее стране у мужчин волосы были только на голове. По крайней мере у тех, которых она знала. Лесли грубо притянул ее к себе, и она почувствовала что-то твердое. Он был жилистый и, казалось, без капли жира. В глазах его сквозили восхищение и нежность.
Ей захотелось дотронуться до него. Она погладила его по лицу и почувствовала, как колется его щека, потом провела пальцем по густым непокорным бровям, которые сразу же после прикосновения снова приходили в забавный беспорядок. Жасмин тихо рассмеялась, и он улыбнулся ей, затем поднял и понес через комнату к ожидающей огромной кровати, осторожно положил и сам утонул рядом с ней в пуховой перине.
Уложив Жасмин на руку, граф другой рукой потянулся к ее грудям и стал ласкать соски, заставляя их сделаться твердыми, потом согрел теплотой рта сначала один, потом другой, коснулся языком, и она что-то забормотала от удовольствия. Провел рукой по изящной шее, ощущая, как от прикосновения сами встают ее волосы.
Губы Лесли нашли ложбинку между грудями, и, целуя Жасмин, он спросил:
— Что это за умопомрачительные у тебя духи? Их аромат так удивительно тонок, восхитительно соблазнителен. Я никогда не вдыхал его прежде.
— Меня назвали именем этого аромата, милорд, — ответила она. — Это запах ночных цветов жасмина.
— Тебя верно назвали. Ты сама как ночное цветение жасмина, хотя, давая тебе это имя, мама еще не могла об этом знать. — Он снова поцеловал ее и посмотрел в глаза. — Друзья зовут меня Джемми. И мы с тобой не оказались бы в этой постели, если бы не были друзьями. Ведь правда. Жасмин?
— Правда, Джемми, не оказались бы, — улыбнулась она в ответ.
Граф склонился над ней и снова поцеловал, его губы раздвинули губы Жасмин, язык проник в ее рот и встретился с ее языком. От восторга и интимности объятия она поежилась. Насытившись нектаром ее языка, Джемми не спеша, как бы лениво начал поцелуями исследовать ее тело. С восхищением она чувствовала, как он упорно продвигается все дальше, воспламеняя ртом ее груди, спускаясь к талии, к животу, по правому бедру к колену и ступне. Сняв правую туфлю, он перешел к левой ноге и проделал снова весь путь вверх до рта. И, запечатлев игривый поцелуй на ее губах, воскликнул:
— Восхитительно!
А потом, к удивлению, перевернул ее и стал покрывать поцелуями плечи, спину, ноги и, вызвав приятную дрожь, ее пятки. Успокоившись и осмелев от его любовной игры, Жасмин откатилась от графа и рассмеялась.
— Нет, Джемми Лесли, ты не получишь сразу всего! — и оттолкнула любовника.
Граф Гленкирк женился по любви, но ни Изабель, ни другие женщины, которых после ее смерти он брал в постель, не умели любить его, как эта красивая девочка. Она целовала и покусывала его тело, брала его пику в рот, довела до безумия, забравшись на него и заключив в свое молодое тело. С возгласом наслаждения, какое ему никогда не приходилось испытывать, он перевернул ее на спину и снова набрасывался на нее, как будто не в состоянии насытиться. На миг ему показалось, что он не сможет освободиться, но потом понял, что ждет ее.
Под ним Жасмин пришла в неистовство. Боже, как давно она не испытывала страсти мужчины! И как давно не позволяла вырваться наружу собственной страсти вот так, как сейчас. Она почти забыла, каким сладостным может быть соединение двух изголодавшихся тел. Но сейчас вспомнила. Она ощущала его крепкие бедра, чувствовала напор мужского желания, передающегося ей во властных движениях, движениях, движениях. Она вскрикнула, обретя блаженство, и сквозь дымку захлестнувшего все ее существо удовлетворения услышала и его крик восторга.
Потом они лежали вместе, взявшись за руки. Наконец он произнес:
— Никогда не знал такую женщину, как ты. Жасмин де Мариско. Ни одна не держалась со мной так свободно. Она тихо засмеялась:
— Я тебе говорила, что не боюсь того, что случается между мужчиной и женщиной. На моей родине нас учили — это от Бога и потому прекрасно. Нет распутства, есть страсть, которую не считают скверной или постыдной.
— Оставайся со мной этой ночью, — попросил граф, и Жасмин согласилась, чувствуя, как спало в ней напряжение, жившее все последние месяцы, и с удивлением понимая, чего ей не хватало в жизни. Теперь она знала — раз девушка становится женщиной, обратной дороги нет. В страхе и горе год назад она приехала в Англию. Она наслаждалась любовью бабушки и матери и позволила себе быть снова ребенком, но правда заключалась в том, что ребенком она не была. Она была женщиной, и женское начало требовало своего. Только один человек ее поймет — бабушка. Завтра она поговорит со Скай о том, что случилось.
Они заснули, потом проснулись, чтобы опять любить друг друга, нашли на столе еду, оставленную невидимым Фергусом Мором, и, поев, снова предались любви. Их разбудил оглушительный крик разъяренной женщины, носившийся над их головами до тех пор, пока Джемми Лесли и Жасмин де Мариско не сели в кровати и не оказались лицом к лицу с леди Сибиллой Гордон.
— Сука! Сука! Сука! — выкрикивала взбешенная Сибилла, слезы ручьями катились по ее лицу. — Ты украла его у меня. Сначала ты украла мать, потом папу, а теперь единственного мужчину, которого я любила и которого буду любить. Я тебя убью! — И Сибилла Гордон бросилась на Жасмин.
Лесли выскочил из постели, пытаясь защитить любовницу, и Сибилла впервые в жизни увидела совершенно раздетого мужчину. Потрясенная, она застыла с широко раскрытыми глазами, потом, всхлипнув, попятилась и, схватившись за горло, упала в обморок как раз в тот миг, когда привлеченные ее криками родственники влетели в спальню. Жасмин, обернувшись покрывалом, не знала, смеяться или плакать. А встретившись глазами со Скай, готова была поклясться, что и бабушка когда-то была в подобном затруднении.
Секунду все сохраняли молчание, потом Алекс Гордон, граф Брок-Кэрнский, разъяренно спросил:
— Что, черт возьми, здесь происходит? Кто-то из людей, сгрудившихся в комнате, сдавленно засмеялся, потом Скай сухо заметила:
— Боже, Алекс, разве это не очевидно? Сибилла застала графа Лесли и Жасмин в положении, которое вернее всего можно назвать компрометирующим. Велвет, присмотри за Сибиллой! Граф Лесли, вам следует либо вернуться в постель, либо надеть бриджи. Мы уже достаточно на вас насмотрелись.
Граф Гленкирк соблаговолил вспыхнуть и, схватив бриджи, быстро натянул их на себя.
Скай повернулась.
— Все по своим кроватям! Слава Богу, гости разъехались, и мы избавлены от большого скандала. И чтобы ни звука об этом! Вы меня поняли?
Родственники ответили ей согласными кивками и разошлись.
К Сибилле возвратилось сознание.
— Мама, — жалобно зарыдала она. — О, мама!
— Я здесь, милая, все в порядке, — успокоила девушку Велвет, гладя ее белокурые волосы.
— Нет, мама, все очень плохо, — всхлипывала Сибилла. — Она украла моего суженого. О, мама, я умру!
Велвет сочувственно похлопала ее по руке и усадила в кресло:
— Не плачь, Сибби. Ни один мужчина не заслуживает столько слез. Жасмин не крала у тебя графа Лесли. Он не был твоим, сердечко мое. — И мать, успокаивая, обняла дочь.
— Мы должны были пожениться! Папа обещал! — Сибилла опять разрыдалась и отпрянула от Велвет.
— Алекс! — Велвет взглянула на мужа. — Скажи ей правду! Алекс Гордон встал на колено у кресла дочери:
— Он не взял бы тебя в жены, — начал он. — Я разговаривал с ним вечером, но не хотел рассказывать тебе до утра, чтобы не испортить такой чудесный праздник у дяди.
— Он не взял бы меня в жены? — По голосу Сибиллы было ясно, что она считала это невозможным. — Но почему? Из-за этой суки? Он ее хочет взять вместо меня? Ведь так?
— Нет, — ответил отец.
— Но почему тогда? — настаивала Сибилла. — Почему он не хочет взять меня в жены?
— Он не любит блондинок, — безнадежно произнес Алекс Гордон. Делать больно дочери и рассказывать ей, что еще говорил ему граф Гленкирк, он не собирался.
— Не любит блондинок? — повторила Сибилла за отцом и, совершенно оправившаяся, вскочила с кресла и побежала через комнату туда, где стоял Яков Лесли. — Не любит блондинок! Что вы этим хотите сказать, милорд? — Она ткнула пальцем в голую грудь графа. — Какой смешной предлог! Я единственная дочь графа Брок-Кэрнского. Я родственница самого короля! Как вы смеете мне отказывать? — Она топнула ножкой, лицо покраснело от ярости. Никто в семье не мог припомнить Сибиллу такой разъяренной.
— Ну хорошо, леди Гордон, — холодно ответил граф Гленкирк. Он был тоже зол: навязчивая девица публично поставила его в неудобное положение. И Жасмин тоже. И он больше не чувствовал необходимости соблюдать такт. — Если уж вы хотите правду, она заключается в том, что я не люблю вас. Я нахожу вас избалованной и злой. Я никогда вас не полюблю и не женюсь на вас, будь вы хоть последней женщиной на Земле. Надеюсь, вы меня понимаете?
— Вы предпочитаете жениться на этой развратнице? — едко заметила Сибилла, бросая на Жасмин уничтожающий взгляд, а сама пытаясь сдержать слезы. Нельзя позволить ему видеть, как она плачет. Мама права: она не будет плакать из-за мужчин. Они не заслуживают женских слез. Но как болит ее сердце от его жестоких, бесчувственных слов! Как она могла вообразить, что влюблена в Якова Лесли — этого ужасного человека?
— Дочь затронула важный момент, милорд, — тихо сказал Алекс Гордон. — Вы определенно скомпрометировали мою падчерицу. И теперь должны жениться, чтобы узаконить беззаконие. Нам не нужен скандал!
— Но я не хочу за него замуж, — быстро проговорила Жасмин.
— Не тебе принимать решение! — прикрикнул на нее Алекс Гордон. Он был зол на девушку, хотя на это у него и не было причин. Отказывая Сибилле, Лесли был вполне откровенен прошлым вечером. Уж если и злиться на кого, то нужно злиться на Сибиллу, которая затеяла весь этот переполох. Какого черта ей нужно было прокрадываться в спальню графа Гленкирка?
— Принимать решение как раз буду я, — ответила ему Жасмин. — Я не твоя дочь.
— Не моя, — согласился граф Брок-Кэрнский. — Но ты дочь моей жены и, таким образом, по закону на моем попечении. Этот человек тебя соблазнил. И может восстановить твою честь, женившись на тебе.
— Я не согласна, милорд, — усмехнулась Жасмин. — Джем-ми не соблазнял меня. Мы соблазнили друг друга. Я вдова, а не девственница. Вечером нам было одиноко, и мы решили друг друга утешить. Из-за такого пустяка не стоит принуждать меня к замужеству. Лорд Лесли — не мой избранник, да и он, я уверена, не захочет жениться на мне.
Если и раньше Жасмин восхищала лорда Лесли, то теперь он был просто очарован. Любая другая женщина не упустила бы случая выйти за него замуж. Лесли ничего не ответил, но его молчание было красноречивее всяких слов.
— Велвет, Алекс, — распорядилась Скай, — отведите Сибиллу в ее комнату и уложите в кровать. Жасмин, одевайся и пойдем домой.
— Хорошо, бабушка, — послушно отозвалась Жасмин, но глаза обеих женщин озорно блеснули.
Комната опустела. Остались только граф Гленкирк и Жасмин де Мариско. Голая, она вылезла из постели и принялась поспешно одеваться. В доме было прохладно — огонь в камине догорел, только теплились угли.
— А почему ты не хочешь выходить за меня замуж? — спросил он ее удивленно.
— На это есть несколько веских причин, Джемми. — Жасмин застегнула ягули. — Во-первых, я еще не готова к замужеству, да и ты, думаю, тоже. Родня говорит, что для женщины нет жизни вне брака. Я согласна, но выйду замуж не сейчас. Уверена, что и твои близкие хотят, чтобы ты женился и обзавелся сыновьями.
— Да, — кивнул он. — Этой весной будет пять лет, как умерла Изабель и мальчики. — Его привлекательное лицо стало печальным.
— Нельзя, чтобы другие принуждали нас к новому браку, — рассудительно заметила Жасмин. — Если мы когда-нибудь вступим в брачный союз, то только потому, что сами этого захотим. Я должна влюбиться. Я, может быть, наивна, но считаю, что без любви не буду счастлива в семейной жизни. Ямала я по-своему любила, но это не было глубоким, всепоглощающим чувством. А именно такого я и хочу. Любая женщина заслуживает любви.
— Если ты не испытала ее, как ты можешь знать, что такая любовь существует? — Он подал ей нить жемчуга и лазурита, которая была вплетена в ее волосы. Во время одного из любовных порывов они расплелись, и золотая нить запуталась в простынях.
— Бабушка и дедушка так любят друг друга. Разве ты не видишь? И когда я буду выходить замуж, я должна любить так же. И ты тоже, дорогой Джемми! Не соглашайся на меньшее! — Жасмин сунула изящные ноги в усеянные бриллиантами туфли и улыбнулась. — Мне было хорошо с тобой, — тихо сказала она и, поцеловав графа, вышла из комнаты.
После ее ухода Лесли почувствовал себя удивительно одиноко. Она была самой загадочной женщиной, и графа потянуло к ней, как только он впервые увидел ее. «Нужно бы узнать ее получше», — подумал он и улыбнулся. После сегодняшней ночи он узнал ее достаточно близко. Их близость дала графу понять, что ему пора жениться снова.
Конечно, Жасмин де Мариско будет элегантнейшей графиней Гленкирк, но по ее словам он понял: придется потрудиться, чтобы убедить ее стать его женой.
"Боже! — подумал он. — Что же, я в нее влюбился? В такую женщину нетрудно влюбиться, и все же она так отличается от Изабель». Брак с Изабель был тщательно обдуман, и, хотя они и полюбили друг друга, чувство не было таким уж глубоким. Белла была ему как сестра, жила только для детей. Но если бы она не умерла, он оставался бы ей верен.
В отличие от отца, который все время поглядывал на сторону, Яков Патрик Чарльз Адам Лесли был однолюбом. Он понимал, что Жасмин де Мариско это понравится. Их ночные отношения не были случайными, так легко она бы ему не отдалась. И инстинктивно он чувствовал, что и она будет любить лишь одного, когда найдет своего мужчину. Теперь все зависело от него — сможет ли он убедить Жасмин, что только он способен принести ей счастье? Иначе она не станет его женой.
