• Сага о Скай О`Малли, #6

Глава 16

 Рори Магвайр вернулся в Эрн-Рок в сумерках. В домах уже мерцали огоньки, и из каменных труб вился дым. Впереди него бежала огромная серая собака, и по всему было видно, что она так же хорошо знает это место, как и ее огненноволосый хозяин.

 — Добрый вечер, милорд, — вежливо поздоровался с ним вновь занявший пост у ворот охранник, когда господин и собака проходили по мосту во двор.

 Рори Магвайр приветливо кивнул в ответ, взбежал по ступеням и направился в большой зал. Там он и нашел маркизу и маркиза Вестлей за ужином. Слуги во все глаза смотрели на новых господ, стараясь уловить их малейшее желание, собака оставила хозяина и направилась к одному из каминов, где растянулась и закрыла глаза, выражая своей позой полное удовлетворение.

 — Садитесь с нами, — предложил Рован Линдли. — Хотя кажется странным приглашать человека, Магвайр, к его собственному столу.

 — Этот дом принадлежит Конору Магвайру, — ответил ирландец.

 — Но сколько поколений вашей семьи содержало замок для него? — спросил маркиз. — Не юлите со мной. Я ведь не так глуп.

 — А почему вы не уехали с вождем своего клана? — повернулась Жасмин к сидящему справа от нее Магвайру.

 — А вы бы, миледи, оставили дом и людей, если бы это было вашим владением? — спросил он, в свою очередь. — Я мог бы с ним идти в бой, но он устал от сражений. Я сражался почти всю жизнь. Мой кузен решил покинуть Ирландию, он тоже устал от битв. История, я уверен, расценит его поступок как выдающийся и благородный. Мой не будет замечен вовсе, и меня это устраивает — я ведь не из могущественной знати, милорд, а простой воин из клана Магвайров. Если я должен проявить перед вами смирение, я это сделаю, только позвольте мне остаться на моей земле и хорошо относиться к моим людям.

 — Но сможете ли вы смириться, Магвайр, что эта земля больше вам не принадлежит? — спросил его Рован Линдли, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть собеседнику в глаза. — Сможете ли, если останетесь, принять условия моей жены и выполнять все, что она вам прикажет? Я бы на вашем месте, наверное, не смог. — На лице ирландца он искал ответ.

 — Позвольте мне, милорд, миледи, быть вашим управляющим, — попросил Магвайр. — Люди станут меня слушать, и, обещаю вам, не будет никаких недоразумений. Они хорошие крестьяне, но перемены трудно им даются. Все, к чему они привыкли, уходит, и надо начинать жизнь сначала.

 — А если, Магвайр, мы ответим вам «нет», как вы тогда поступите? Я не думаю, что разумно оставлять в Эрн-Роке его бывшего хозяина. Вы можете подорвать власть жены или мою власть, — сказал маркиз.

 — Если вы прогоните меня, милорд, я уйду, — спокойно ответил Рори Магвайр, — а людям накажу верно вам служить и относиться с уважением. И они будут меня слушаться до тех пор, пока вы будете относиться к ним справедливо. Вот и все. Поймите, вы и я не враги. Просто мы запутались в том, что начато не нами.

 — Я хочу, чтобы он остался, — вдруг сказала Жасмин, умоляюще кладя ладонь на руку мужа и заглядывая ему в лицо. — Мне гораздо лучше, чем тебе, знакома боль расставания с родиной. Я не могу прогнать отсюда этого человека. Но предупреждаю вас, Рори Магвайр, — теперь она смотрела на ирландца, — если вы меня предадите, я, а не муж, вас найду и раздавлю. Я королевская дочь, Рори Магвайр, и умею быть жестокой. Не заблуждайтесь и не думайте, что если я — красивая женщина, то не умею быть решительной. Это будет самая большая и последняя в вашей жизни ошибка. — Ее голос стал мягче. — Как зовут собаку? — спросила она. — Я никогда не видела такой породы.

 — Финн, миледи. Это волкодав. Клянусь перед Богом, что не предам вас, — торжественно пообещал Рори Магвайр, а сам подумал, что он и в самом деле ей доверяет. Каким твердым и жестким стал ее взгляд, когда она с ним говорила. Королевская дочь? Какого короля? Какой страны? Интересно побольше узнать о королевской дочери, у которой бабушка О'Малли. — Вы не забудете про священника, миледи? — напомнил он ей.

 — Не забуду. А в домике привратника можно жить? — спросила она. Он утвердительно кивнул. — Тогда пусть он будет вашим. Я хочу, чтобы вы там жили. Если что-нибудь в Эрн-Роке вам особенно дорого, можете забрать себе. Я сама столько всего оставила в жизни, — задумчиво проговорила она.

 "Вот и все решено», — с удивлением подумал ирландец.

 — Какое первое поручение вы мне дадите, миледи? — спросил он.

 — Утром, — серьезно ответила Жасмин, — препроводите мастера Фини вон из моих земель. Я думаю, это доставит вам удовольствие, Рори Магвайр. — Ее глаза заискрились.

 — Слушаюсь, миледи, — так же серьезно ответил он, но губы его дрогнули от едва скрываемого изумления. — Недурное у меня будет утро — выкинуть надоедливого коротышку из Белфаста прочь из нашего края.

 Предприятие, однако, оказалось совсем не таким забавным, как он того ожидал. После проведенной в конюшне ночи, где он размышлял о нанесенном ему оскорблении, Фини весь исходил раздражением и не замедлил выплеснуть его на Рори Магвайра.

 — Думаешь, ты умник, Магвайр, — брюзжал он. — Думаешь, подлизался к новым английским хозяевам. Смотри, споткнешься, и они поступят с тобой так же, как и со мной. Что тогда будешь делать?

 — Я нахожу лорда и леди Линдли приятными и рассудительными людьми, — глухо ответил Рори Магвайр. — Давай-ка, Фини, забирайся на своего пони.

 Фини влез в седло и недоброжелательно посмотрел на ирландца.

 — Особенно берегись женщины, слышишь, Магвайр. Особенно остерегайся ее. Говорю тебе, она опасна! Если бы не она, я остался бы здесь. Знаю я этот тип. Использует мужчину, выжмет из него все, что у него есть, и выбросит. Взгляни на ее мужа. Он, бедный, так околдован ею, что не замечает, как она зла. Но я все вижу.

 — Вон отсюда! — нетерпеливо прикрикнул Рори Магвайр и ударил по крупу пони мастера Фини. Чиновник изо всех сил ухватился за поводья, и животное рванулось вперед. — И не вздумай мне здесь попадаться! Тебя сюда не звали! — Магвайр с облегчением проследил, как коротышка из Белфаста скрылся вдали.

 Прошло лето. Кобылы, которых привезли с собой Линдли, разжирели на сочных травах, и четыре из них раздались от зреющей внутри новой жизни. Козодой оказался отличным жеребцом. Послали за Индией и ее братиком, и они приехали с Адали, Роханой и кормилицей. Вскоре Индия уже бегала на толстых ножках с детьми из Магвайр-Форда, а братик лежал в кроватке и всегда, когда замечал мать, улыбался и что-то лопотал. Фергуса Даффи отправили к епископу Мид-Коннота, и через несколько недель он вернулся вместе с Кулленом Батлером. Жасмин крепко обняла кузена.

 — Бабушка предсказывала, что ее брат Майкл не отпустит вас, но я вернула вас в Ирландию. Теперь у вас маленькая каменная церковка, кузен Куплен. Люди Магвайр-Форда с нетерпением вас ждут. Надо крестить с полдюжины детей и должным образом освятить по крайней мере два брачных союза. Я права, Рори Магвайр?

 — Да, миледи.

 — Кузен Куплен — это Рори Магвайр, управляющий имением. А это мой двоюродный брат Куплен Батлер, священник. Я имела в виду его, когда говорила вам, что у меня есть кое-кто на примете для Магвайр-Форда. Отец Куллен был моим наставником в Индии.

 Священник пожал руку Рори Магвайру:

 — Леди Линдли, я полагаю, рассказывала вам о своем детстве.

 — Да, святой отец. Никогда бы не подумал, что такие места, о которых она говорила, есть на свете. Это, наверное, волшебная страна.

 — Индия — страна удивительная, экзотическая, но, конечно же, не волшебная, сын мой, — ответил священнослужитель.

 — А кто этот Рори Магвайр? — спросил он Жасмин, когда они остались наедине. — Где ты его нашла?

 — Нашел его королевский чиновник Фини. Он привел его к нам, но из-за своей глупости так и не понял, что Рори Магвайр — хозяин Эрн-Рока. Но мы с Рованом его быстро распознали: у него хорошая речь и он знает английский. Он попросил разрешения остаться на этой земле, и мы согласились. Магвайр — хороший управляющий. Его отец — бывший лорд Эрн-Рока. Мать, младший брат и три сестры с мужьями уехали из Ирландии год назад с Конором Магвайром. Остался только Рори. Печально, не правда ли, кузен Куплен? Почему ирландцы не научатся ладить с англичанами? Ведь ничего нового нет в том, что один народ завоевывает другой.

 Слушая рассуждения Жасмин, Куплен Батлер улыбнулся. За долгие годы, проведенные в Индии, он почти забыл, что значит быть ирландцем. Но сейчас он отчаянно переживал за народ своего зеленого острова.

 Религия разделила его людей. Но самое трагичное — вражда между ирландцами и англичанами. Она слишком велика, чтобы ее можно было преодолеть. Ирландцы — не те люди, которые могут смириться с завоевателями, а англонорманны не любят кельтов. Хотя Куплен Батлер и знал об этом всю свою жизнь, он не мог объяснить, почему это так. Священник обосновался в Магвайр-Форде и наконец занялся тем, что любил больше всего, — служением своим собратьям. Дети, некоторым из которых исполнилось уже четыре года, были быстро крещены, два брачных союза официально скреплены, и вовремя, подумал он, потому что обе невесты были явно беременны. Каждый день Куплен Батлер служил в церкви. Рован и Жасмин посещали богослужения не часто: маркиз принадлежал к англиканской церкви, а Жасмин — Куплен Батлер улыбнулся про себя, — как и ее бабушка, к божьим вратам шла собственным путем. Он знал, что она достойна упрека, но осуждать ее он не мог.

 Жасмин решила остаться в Ирландии до тех пор, пока не ожеребятся ее кобылы.

 — Хотя бы до будущего года, — сказала она мужу. — Ирландия очаровательна. Я ее так полюбила.

 — Но наши дети — англичане, и я хочу, чтобы они росли в Англии. В Ирландии не всегда так безопасно, — возразил муж.

 — Ты думаешь, дорогой, мятежные графы вернутся?

 — Нет, — покачал головой маркиз, — не теперь. В них не осталось мужества. На их месте я чувствовал бы себя так же. Но рано или поздно пожар религиозной розни вновь разгорится. И тогда, Жасмин, снова начнется война. И я бы не хотел, чтобы ты или дети были здесь, когда это произойдет. В истории страны есть много жестоких страниц. И если разразится война, будет нелегко пробраться к побережью и уехать отсюда. Сейчас мир, но через несколько лет…

 — А Индии так здесь нравится, — заметила Жасмин.

 Муж рассмеялся:

 — Да, она носится по деревне с другими детьми, но она ведь не как другие. Она — леди Индия Анна Линдли, старшая дочь маркиза и маркизы Вестлей, и должна знать свое место.

 — Рован! — Жасмин не знала, смеяться или бранить супруга. — Индии нет и двух лет. Придет время, и она «узнает" свое место.

 — Тебя, Жасмин, учили с рождения не забывать, что ты королевская дочь, — напомнил он ей.

 На этот раз она задумалась.

 — Да, Рован, это так. Но здесь все по-другому. Мне кажется, я смогу воспитывать дочь не так сурово. Посмотри, какая она здоровая и счастливая.

 Муж улыбнулся, но возразил:

 — Она выглядит как маленький пострел. Ни обуви, ни штанишек, а когда ей хочется писать, она просто поднимает юбку с другими девчонками. Вряд ли это достойно ее.

 Жасмин так и прыснула:

 — Но это намного здоровее, чем бегать в мокрых штанишках.

 — Я вижу, ты ее защищаешь.

 — Дорогой, что изменится, если она еще год поиграет с деревенскими ребятами? Малыши быстро привыкают к новому. И она снова приспособится к жизни в Англии так же легко, как яблоня сбрасывает яблоки.

 Пришла осень с мягкими и удивительно солнечными днями. Каждый раз, когда после полудня маркиз и маркиза Вест-лей в сопровождении Рори Магвайра выезжали посмотреть свои табуны, их радовали пасущиеся на сочных лугах лошади, крестьяне, работающие на соседних полях, играющие дети, а за всем этим сияло голубизной озеро Лох-Эрн. Зрелище неизменно приводило в восторг Жасмин.

 — А на зиму хватит зерна? — как-то спросил маркиз, когда они скакали по дороге. — Может быть, послать на рынок подкупить еще? Я не хочу, чтобы голодали животные и крестьяне.

 — В этом году урожай неплохой, — заверил его Рори Магвайр. — Мы с лихвой обойдемся своим зерном, милорд.

 — Мама! Мама! — С поля к ним бежала маленькая Индия, юбка развевалась на ветру, а за ней следом десятилетняя Сайна. Старшей дочери Брайды Даффи поручили присматривать за ребенком.

 — Как всегда босиком, — заметил Рован, смеясь.

 — В Индии всегда ходят босиком, если это не официальный прием, — защищала дочь Жасмин.

 — Мне нечего возразить, — подтрунивал над женой маркиз. — Мне ведь так понравился другой индийский обычай, который, любовь моя, ты была столь любезна мне продемонстрировать.

 Жасмин вспыхнула, вспомнив страстную ночь, которую они провели с мужем на постоялом дворе.

 Наконец Индия догнала их и, протягивая ручонки, потребовала:

 — Мама, возьми меня на лошадь!

 Сайна Даффи ухватила девочку поперек талии и приподняла высоко, как только могла. Жасмин свесилась с седла, чтобы принять дочь. И в этот миг прозвучал выстрел. Жасмин увидела, как округлились глаза Сайны, и она одними губами прошептала: «О!» Жасмин выпрямилась и обернулась. Лошадь мужа с пустым седлом нервно переступала с ноги на ногу. Рори Магвайр уже спешился, и Жасмин с колотящимся сердцем решилась опустить глаза: на земле лежал ее муж, кровавое пятно расплывалось на его куртке.

 — Мама! Хочу на лошадь!

 Ямал! Имя помимо ее воли всплыло в сознании. Этого не может быть, думала она, глядя на Рована Линдли. Не может быть! Почему ее муж лежит так тихо? Почему не встает?

 — Рован, любимый! — Голос звучал как будто издалека. — Рован! — Отчего она плачет?

 Рори Магвайр склонился у тела маркиза, словно к чему-то прислушиваясь. Он пытался нащупать пульс и не находил его. «Боже, — подумал он, — Боже!"

 — Рован!

 Рори Магвайр посмотрел в ее испуганное лицо:

 — Он умер, миледи. — Все, что он смог сказать, беспомощно глядя, как она соскальзывает с седла. Рори подхватил ее, потерявшую сознание.

 — Вот он! — Фергус Даффи указывал на человека, бегущего через кусты по склону холма. — Рори, давай к вершине!

 За мужем появилась Брайда Даффи.

 — Я присмотрю за леди. Найди этого дьявола, Рори Магвайр, — Она склонилась к Жасмин, но тут же подняла голову и посмотрела на дочь; — Возьми маленькую леди в замок и приведи сюда отца Куплена. Живо, девчонка! Иначе я всю кожу спущу с твоего зада!

 Рори Магвайр вскочил на лошадь и полетел к вершине холма вслед за бегущим Фергусом Даффи. Вскоре они заметили удиравшего со всех ног преступника. Рори хлестнул лошадь, обогнав Даффи, настиг беглеца. Свесившись, схватил его за ворот и перебросил через седло. Затем изо всех сил ударил сопротивлявшегося преступника по голове. Он повернул лошадь и направился к замку. Его окликнул Фергус:

 — Я нашел его мушкет!

 Они вернулись на место, где был убит Рован Линдли. Жасмин уже приходила в сознание. Сначала в ее глазах мелькнуло недоумение, потом они наполнились болью. С помощью Брайды Даффи она поднялась на ноги, избегая смотреть на распростертое тело мужа.

 — Вот убийца, миледи. — Рори Магвайр сбросил человека к ногам Жасмин.

 — Встать! — сказала ему Жасмин. — Встать! — Ее голос окреп.

 Мужчина с трудом поднялся на ноги и взглянул на нее:

 — Ты и в самом деле ведьма, раз избегла моей пули.

 — Фини! — в один голос произнесли Рори Магвайр и Жасмин.

 — Да, это я, — ответил им маленький человечек.

 — За что ты убил моего мужа? — спросила маркиза. Она чувствовала, как дрожат ее ноги, и молила Бога, чтобы они не подкосились; ей требовалась вся сила, чтобы вершить суд.

 — Я не хотел убивать его светлость, — ответил Фини. — Я хотел убить тебя. Ты не имела права увольнять меня. С тех пор как ты это сделала, у меня не было ни одного счастливого дня. Ты ведьма! Ты околдовала короля, чтобы получить такое большое имение. И мужа тоже — иначе он не стал бы мне приказывать повиноваться тебе. Повиноваться женщине! Что за глупость!

 — Повесьте его, — сказала Жасмин бесцветным голосом.

 — С удовольствием, миледи, — откликнулся Рори Магвайр.

 Фини с открытым ртом уставился на них.

 — Ты и его околдовала? Меня надо сдать властям!

 — Немедленно! — Жасмин словно хлестнула словом.

 — У нас нет веревки, — осмелился вымолвить Фергус Даффи.

 — Тогда возьмите у мужа пояс, — холодно ответила госпожа. — Я хочу, чтобы он был повешен сейчас же. Грех оставлять его в живых после того, как дорогой мой Рован покинул нас. Повесьте прямо на этом дереве.

 Поняв, что собравшиеся крестьяне подчинятся госпоже, Фини зарыдал:

 — Вы не можете вершить самосуд! Я представитель правительства короля. Право карать или миловать — его величества. Нет! Нет! Я Имон Фини из Белфаста. Нет! Нет!

 Крепкий юноша забрался на дерево с кожаным поясом маркиза в руке. Фини усадили на спину лошади Рована Линдли, обрывком нижней юбки Брайды Даффи скрутили за спиной локти и подвели под дерево, просунули голову в сделанную из ремня петлю, а конец подали человеку на дереве. Тот обвязал его вокруг крепкой ветки, по-прежнему придерживая рукой. Не говоря ни слова, Жасмин ударила лошадь мужа. Животное бросилось вперед, и человек на дереве напряг руки, стараясь удержать извивающееся тело Фини.

 Жасмин бесстрастно наблюдала, как дергался чиновник из Белфаста, как его лицо постепенно из розового сделалось сначала красным, а потом посинело. Язык вывалился изо рта, и понесло зловонием, когда освободилось содержимое кишечника. А она все стояла и смотрела, как будто боль убийцы могла облегчить ее собственную боль. Человек на дереве нервно взглянул на Рори Магвайра, и тот кивнул. Ловко дернув запястьем, парень заставил Фини подпрыгнуть вверх, сломав ему шею, потом бесформенной грудой уронил тело на землю.

 — Слишком легкая смерть, — проговорила Жасмин и без сознания упала на землю.

 Рори Магвайр и крестьяне перекрестились, а Фергус Даффи спросил:

 — Что делать с телом, милорд?

 — Зарой его в лесу, Фергус. Пусть его могила будет глубокой, ее не должен найти ни человек, ни зверь. Иначе она не сможет забыть.

 — Она и так не забудет, Рори, — задумчиво сказала Брайда Даффи. — Ведь сегодня убит ее муж. Этого она никогда не забудет. Но ты правильно поступаешь, оберегая ее от воспоминаний. Бедная леди. — Глаза Брайды наполнились слезами. — Сколько ей выпало страданий. А что станет с маленькими? Мальчик не запомнит отца, да и девчушка еще очень мала. Они будут вспоминать только то, о чем расскажет им мать. Ах, какое несчастье!

 Прибежал Куллен Батлер. С ужасом он переводил взгляд с Рована Линдли на кузину, все еще лежащую без сознания, и на Фини у подножия дерева с ремнем вокруг шеи.

 — Пресвятая Богородица, спаси нас и помилуй! — Он перекрестился. — Что здесь случилось, Рори Магвайр?

 — Фини, бывший государственный чиновник, застрелил маркиза, но целился он в миледи. Ее светлость распорядилась его казнить. Мы, ее верные слуги, повиновались, и с превеликим удовольствием. Если кто-нибудь из людей и достоин веревки, то уж Фини точно, святой отец.

 Куплен Батлер не нашелся что ответить. Встав на колени, он отпустил грехи мужу Жасмин. Хотя Рован и принадлежал к англиканской церкви, священник не мог ему позволить лежать в земле непрощеным. И погребать Рована придется ему, потому что ближайший священник находится в Эннискиллене — слишком далеко отсюда. Затем Куплен Батлер двинулся к Фини, осенил его крестным знамением и начал шептать молитву.

 — А на этого не тратьте ваши молитвы, святой отец, — проворчал Фергус Даффи.

 Только после этого Куплен Батлер взглянул на кузину. Она лежала все такая же бледная, без признаков жизни.

 — Мастер Магвайр, — тихо позвал он. — Вы можете отнести ее в замок? Ее слуги присмотрят за ней. Она перенесла сегодня огромное потрясение. Вы даже представить себе не можете какое. — «Да, — думал про себя Куплен Батлер, — большое горе, когда убивают мужа, но двух мужей! Перенесет ли Жасмин такую трагедию?» — Фергус Даффи, у тебя хватит храбрости отвезти письмо в Англию? Бабушке ее светлости?

 — Хватит! — последовал быстрый ответ. Фергус Даффи любил свою английскую госпожу, хотя и отрицал бы это до последнего вздоха.

 — Тогда пойдешь со мной в Эрн-Рок, и я все устрою. Но сначала позаботься о теле его светлости. Его надо перенести в церковь. Вон уже вороны слетаются.

 Распоряжения священника были выполнены. Жасмин отнесли в ее покои, где извещенные о случившемся Рохана и Торамалли ждали хозяйку, чтобы позаботиться о ней. Тело Рована Линдли в ожидании гроба положили на алтарь в церкви. Адали, правая рука госпожи, поддерживал порядок, сумев успокоить двух кормилиц, бывших на грани истерики.

 — Успокойтесь, — сказал он им, — опасности нет, и вы нужны мальчику. Если будете бояться, у вас пропадет молоко, и малыши будут голодать. Ручаюсь вам, все будет хорошо.

 Торамалли и Рохана раздели хозяйку и омыли ее тело прохладной ароматизированной водой. Потом уложили в кровать и по очереди ухаживали за ней. Прошел день, потом другой. Жасмин оставалась без сознания, едва дыша, почти не шевелясь. В ночь на третий день она начала плакать в бреду. Служанки сначала слушали вполуха, но когда Жасмин стала повторять одни и те же слова, позвали Адали.

 — Приходи, она говорит, оставаясь без сознания. Нам страшно, Адали.

 Он прошел в спальню хозяйки и встал над ее кроватью. Сердце сжималось от боли. Несмотря на свои девятнадцать лет. Жасмин выглядела совсем юной и беззащитной.

 — Мы хорошо ухаживаем за ней, Адали, — сказала Рохана. У обеих сестер под глазами были синие круги. — А теперь она бредит, и ее слова нас пугают. Посиди с нами немного. Сам все увидишь и услышишь. Мы просто не знаем, что делать.

 Адали присел у кровати Жасмин вместе со служанками и вскоре задремал от усталости. Но тут она заговорила.

 — Рован, Рован! Люби меня! Я не вынесу, если ты уйдешь, не побыв со мной последний раз. — Ее глаза были плотно закрыты.

 Адали выпрямился. Правильно ли он расслышал? Этого не могло быть. Надо внимательнее слушать госпожу.

 — Рован, Рован! Люби меня! Я не вынесу, если ты уйдешь, не побыв со мной последний раз.

 Адали застыл. Его глаза встретились с глазами Роханы и Торамалли.

 — Будет еще, — прошептала Торамалли, — подожди.

 — Я иду за тобой. Лучше последую за тобой в могилу, чем буду жить без тебя. О, Рован, люби меня в последний раз. Я не могу без тебя!

 Адали с ужасом увидел, как из-под закрытых век Жасмин хлынули слезы и потекли по ее бледным щекам.

 — И давно она в этом состоянии?

 — Уже несколько часов. И с каждым часом ее жизненная сила слабеет. Что нам делать? Она доведет себя до смерти. Мы пробовали с ней говорить, но она нас не слышит. Мы напоминали ей о детях, но для нее существует только муж. — В голосе Торамалли слышалась глубокая озабоченность.

 — Мне нужно подумать, — сказал Адали и насупил брови. В голову пришла одна мысль, но он отбросил ее, потрясенный. Но Жасмин снова закричала, и ее отчаяние обожгло ему душу. Он поднялся и повернулся к служанкам. — Пойду за отцом Кулленом. Оставайтесь с госпожой. Я постараюсь вернуться побыстрее.

 Накануне, когда стало ясно, что Жасмин не скоро оправится от шока, священник отслужил заупокойную мессу по лорду Линдли, которого похоронили в каменном склепе под церковью, где были погребены многие поколения хозяев замка Эрн-Рок И теперь, в предрассветные часы, он коленопреклоненно молился перед алтарем об упокоении души Рована. Услышав, что кто-то вошел в церковь, он поднялся и, обернувшись, увидел Адали.

 — Нам нужно поговорить, — сказал евнух.

 — Иди ко мне в дом, — пригласил Куплен Батлер. Мужчины вошли в маленький домик и сели у камина, в котором еле теплились угли. Куплен Батлер подбросил несколько кусков торфа и, помешав в камине, разжег огонь. Комната начала согреваться. — Жасмин? — спросил он, зная, что речь, конечно же, пойдет о кузине.

 — Госпожа умирает, отец Куплен, — тихо произнес Адали.

 — Ты уверен? — переспросил священник. Адали кивнул:

 — Да. Но я думаю, что могу ее спасти. Но хочу, чтобы вы знали, в чем дело. Я не могу нести эту ношу один.

 — Охотно приму на себя часть твоей ноши, — ответил Куплен Батлер. — Жасмин — моя кузина, и я тоже люблю ее. Скажи, что ты должен сделать, чтобы спасти ее от преждевременной смерти?

 Адали начал объяснять, повторил слова госпожи и наконец сказал:

 — Надо удовлетворить ее страсть, чтобы освободить ум от мыслей о Роване Линдли. Если это произойдет, я уверен, она придет в сознание, и мы предотвратим ее кончину. Чувство ответственности за детей, память о маркизе, заботы о Магвайр-Форде и Кэдби помогут преодолеть горе.

 — Ты предлагаешь отправить к ней в кровать мужчину? — Сама мысль поразила Куплена Батлера.

 — Да, — ответил евнух.

 — Об этом даже подумать нельзя, — закричал священник.

 — Если мы этого не сделаем, она умрет. Она может умереть в любом случае, но я не могу этого допустить, не попытавшись сразиться за ее жизнь, святой отец. Я был никем до тех пор, пока не стал служить у ее матери. Когда леди Гордон уезжала из Индии, она поручила мне Ясаман Каму Бегум, и я всегда честно исполнял долг по отношению к своей госпоже. Это я разнюхал о гнусных намерениях принца Салима, и я оберегал от него принцессу. Я считаю ее своей дочерью, которую никогда не мог иметь. И я не позволю ей умереть! — заявил Адали с таким чувством, какого Куплен Батлер в нем никогда не замечал за все годы их знакомства. В этом бушующем мире евнух всегда исполнял свой долг спокойно и рассудительно. Но сейчас он был смертельно испуган.

 — Почему ты думаешь, что это ее спасет? — спросил священник, понимая, что сдает свои позиции.

 — Вы жили в Индии достаточно долго, святой отец, чтобы узнать, как разум может властвовать над телом. Вспомните йогов с их ложем из гвоздей. Людей, ходящих по огню и не обжигающих ступней. Святых, обходящихся неделями без еды и питья. Укротителей змей, которые способны отбросить телесный страх, когда имеют дело со смертоносной коброй. Я думаю, здесь можно использовать тот же метод. Если заставить мозг принцессы поверить, что муж приходил к ней и любил ее в последний раз, она может очнуться. Нельзя сидеть сложа руки и ждать, пока она умрет, святой отец.

 — Я буду молиться у ее кровати, — ответил Куплен Батлер.

 — Ваши Молитвы, конечно, необходимы. Но какая разница, у кровати или в церкви? Вы ведь уже молились за нее? И безрезультатно. Бог помогает тем, кто помогает себе сам. Может быть, мы нашли решение, надо только набраться храбрости его осуществить. У нас мало времени.

 — Кто? — спросил священник, понимая, что сдается и соглашается с доводами евнуха. Простит ли ему Бог очевидное отречение от всего, чему его учили и что он старался передать другим? Но если Адали прав…

 — Рори Магвайр, — ответил евнух. — Он влюблен в принцессу, хотя даже себе не осмелится признаться в этом. Он честный и умный юноша, и мы можем ему доверять.

 — А он пойдет на это, Адали?

 — Я сумею его убедить.

 — Тогда пойдем и разыщем его, — согласился священник. — Это лучше совершить как можно быстрее, перед началом нового дня. Если Жасмин слабеет с каждым часом, у нее осталось немного времени, а значит, и у нас тоже.

 Мужчины поспешили к дому привратника, где жил Рори Магвайр. Они стучали в дверь до тех пор, пока заспанный ирландец не впустил их. Закрыв за собой дверь, пришедшие увлекли хозяина в гостиную и, убедившись, что тот окончательно проснулся, изложили ему свой план.

 Пораженный Магвайр вспыхнул, когда ему объяснили состояние миледи и необычные методы выхода из него.

 — Я не могу! — вскричал он. — Бог мой! Вы-то, святой отец, как могли согласиться с этим предложением?

 — Если вы не сделаете того, что мы просим, — с каменным лицом проговорил Адали, — считайте, что вы ее убили. Ее смерть ляжет на вашу голову, господин замка Эрн-Рок. Вы сможете жить с этой мыслью? Видеть каждый день ее осиротевших детей?

 Рори Магвайр от отчаяния застонал.

 — Вы ведь ее любите, лорд Эрн-Рока, — безжалостно продолжал Адали. — Лишь честь не позволяет вам признаться в этом даже самому себе, но я могу читать в вашем сердце. Я вижу вашу любовь к ней, потому что люблю ее тоже. И сделаю все, чтобы ее спасти.

 — А что, если она проснется и увидит, что с ней я? — спросил Рори Магвайр. — Она позовет на помощь, и я навлеку позор на доброе имя рода. Я не для этого остался в Ирландии, Адали. Как ты поступишь, если это случится?

 — Я дам ей легкое снотворное перед тем, как впущу вас в спальню. Вы сделаете то, о чем мы просим, и уйдете. Если Бог нам поможет, завтра она проснется живая, не ведая, что произошло. Только мы трое будем знать тайну случившегося, но она не будет тяжела, если госпожа оправится от болезни.

 — А служанки? — никак не мог решиться Рори Магвайр.

 — Я отошлю их еще до вашего прихода, — заверил евнух. — Чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

 — А вы что скажете, святой отец? — повернулся ирландец к Куллену Батлеру. — У вас для меня есть слова?

 — С тобой мое благословение, — тихо ответил ему священник.

 Молодой человек удивленно покачал головой:

 — Таких заговорщиков я еще не встречал. Хорошо. Я сделаю то, о чем вы меня просите. Но, Боже, как мне стыдно. И все же я не смогу жить, зная, что мог что-то сделать для ее спасения и отказался.

 — Через полчаса, — вступил в разговор Адали, — Рохана и Торамалли будут в своих кроватях, и я приготовлю все к вашему приходу. Вы сделаете то, что от вас требуется, и возвратитесь сюда.

 Священник и евнух поднялись и вышли.

 — Твой план достоин кардинала, — сказал Куплен Батлер, расставаясь с Адали и возвращаясь на свое место у алтаря в маленькой каменной церковке, которую дала ему Жасмин.

 Адали поспешил в замок и поднялся по лестнице в спальню госпожи. Там, у ее кровати, продолжали нести дежурство Рохана и Торамалли.

 — Как она? — спросил евнух.

 — Слабеет, — ответила Торамалли, а Рохана заплакала.

 — Идите спать и возвращайтесь не раньше, чем через два часа после восхода, — твердо приказал он им. — Я присмотрю за госпожой.

 Торамалли помогла сестре подняться и дойти до их комнаты в замке. Она гадала, какой план придумал Адали, чтобы спасти госпожу. В том, что он ее спасет, служанка не сомневалась. А то, что он не поделился этим планом с ней и Роханой, означало только одно: он не хотел, чтобы сестры о нем знали. Что бы это могло быть?

 Рори Магвайр вышел из домика привратника и медленно побрел к берегу озера. Скрипнув зубами, он нырнул в темную воду. Мужчина не должен входить в спальню к женщине не вымывшись. Так учила его мать, и хотя он частенько нарушал ее наказ, в этот раз не мог. Вернувшись к себе, надел чистые бриджи и рубашку. Сапог он сначала решил не надевать, но потом передумал: если бы его рано утром увидели в замке босиком, поползли бы нехорошие слухи.

 Сердце билось чаще обычного. Он слышал, как его удары слабо отдаются в ушах. О том, что ему предстояло сделать, он не разрешал себе думать. Но на ступенях замка мысли овладели им. Евнух сказал, что он любил маркизу, но гордость не позволяла ему признаться в этом даже самому себе. Прав ли был Адали? Он печально вздохнул. Да, Адали прав.

 С самого первого мига, как он увидел ее, он пропал. И не только из-за ее красоты. Его покорила ее дерзкая, нет, — царственная манера. Ирландки вовсе не скромные застенчивые существа, но эта женщина сможет взяться за меч, если ей придется защищать то, что ей принадлежит. Ее скорая расправа над убийцей мужа походила на действия воина-кельта. И тут он вспомнил, что воительницы-то как раз и научили ирландцев сражаться. Он ничего не знал об Индии, где она родилась, но в ней явно ощущалось ирландское наследие.

 Замок казался вымершим, когда, повернув ручку двери, он вступил в господские покои, прошел через гостиную и задержался перед спальней, потом вздохнул и двинулся дальше. Комнату мягко освещали восковые свечи, в камине пылал огонь. Подойдя к кровати, он опустил взгляд на Жасмин. Боже, как она бледна! Казалось, что она не дышала, закрытые веки покраснели от плача. «Как это несправедливо», — в отчаянии подумал он. Вдруг Жасмин стала выкрикивать слова, как и предупреждал его Адали.

 — Рован, Рован! Люби меня последний раз! Ох, как же я буду жить без тебя? Пожалуйста, будь со мной!

 Рори Магвайр почувствовал, как сердце болезненно сжалось в груди. Разве он может дать ей умереть? Протянув руку, он дотронулся до щеки Жасмин, мокрой от слез. Потом устало снял бриджи, сапоги, рубашку. Никогда еще он с такой неохотой не ложился в постель с женщиной, как сейчас. Внезапно, к его ужасу, Жасмин открыла глаза. Похолодев от страха, он смотрел, как она протягивает к нему руки.

 — Рован! Ты вернулся ко мне! Заглянув в удивительные бирюзовые глаза Жасмин, Рори Магвайр понял, что, хотя они и широко открыты, но блуждают где-то далеко. Маркиза видела лишь то, что хотела видеть: для нее он стал Рованом Линдли. Ирландец не мог точно сказать, почувствовал ли он гнев или стыд от этого открытия. Откинув одеяло, он любовался ее наготой — тело золотили отблески огня свечей и камина, а груди были такими восхитительными. Он раньше таких не видел.

 Невидящие глаза смотрели прямо на него, и вдруг Жасмин призывно улыбнулась.

 Не в силах сдержаться, он стал ласкать ее грудь. Жасмин закрыла глаза и часто задышала. Встав на колени у кровати, Рори Магвайр наклонился над маркизой, нашел губами ее губы. Поцеловал сначала очень нежно, потом все более и более страстно. Она ответила на поцелуй, язык нащупал его язык, и от прикосновения Магвайр, к стыду, почувствовал, как в нем вскипает страсть, желать ее было сейчас нехорошо. Он хотел, чтобы она знала о его любви, о его желании и сама желала его. Не Рована Линдли, а его — Рори Магвайра!

 — Иди ко мне, Рован! Прижмись ко мне, — прошептала Жасмин ему на ухо, язык обжег его кожу. Внезапно возбуждение захлестнуло его и нарастало с каждым мгновением. Он лег на кровать, схватил ее в объятия, стал целовать глаза, лицо, губы. Она отвечала с такой необыкновенной чувственностью, какой он не встречал ни в одной женщине. Грудь Жасмин вздымалась под ним, соски напряглись. Ирландец не устоял и взял один из них в рот.

 — О, Рован, — почти задохнулась она, пальцы теребили его спутавшиеся волосы, тело прижималось к нему.

 Он обратился к другому соску.

 Рори был уже почти на ней, когда застыл от изумления:

 Жасмин потянулась к его члену и принялась лихорадочно его ласкать.

 — Не могу больше ждать, — простонала она. — Иди ко мне! Его не нужно было упрашивать. Жасмин соблазнительно ускользала от него. Он сжал ее бедрами — перед ним был рай. Войдя в нее, он застонал. Жасмин была горяча, как пламя, и сладка, как мед. Подстроившись под его ритм, она радостно принимала каждый толчок, обволакивала его всего, сжимала, наполняла волшебным чувством, которого он никогда не испытывал. Он не мог остановиться, не хотел останавливаться, уносился в бесконечность. Никогда не ощущал он себя таким сильным и уверенным.

 — О, Рован, — вскрикнула она. Ирландец испытал острую боль, вспомнив, что лишь играет чужую роль. — О, любимый! Да!

 Он не хотел, чтобы это кончалось. Не мог поверить, что это кончится. Боже! Не теперь! Но она содрогнулась на вершине страсти, последний раз прижимая его к себе, и, целуя, он излил в нее свою любовь. Несколько долгих, как ему показалось, минут он продолжал еще лежать на ней, потом неохотно отодвинулся, соскользнул с кровати и взглянул на Жасмин. К его удивлению, она спала. Но на щеках появился легкий румянец, которого не было до того.

 Должно быть, отчаяние и беспокойство покинули ее. И Рори Магвайр накрыл Жасмин одеялом.

 Он был опустошен. Не только физически, но и морально. Если она выживет, то никогда не узнает, какую роль он сыграл в ее выздоровлении. Его же будущее было сумрачным. По своему общественному положению он ей не ровня. На собственных землях он живет из милости. Какое у них могло быть будущее? Он знал ответ, никакого. И все же он ее не покинет, пока она будет в нем нуждаться, не покинет и эту землю, которую в течение стольких поколений доверяли его роду.

 Рори Магвайр натянул рубашку, бриджи, надел сапоги. За окном замка занимался новый день. Он неслышно выскользнул из спальни Жасмин и, к удивлению, нашел в коридоре ждущего его Финна. Огромный пес поднялся с пола, где до того спал, и ткнулся холодным мокрым носом в руку Рори, как бы утешая его. Хозяин и собака вместе вышли из замка и, незамеченные, вернулись в домик привратника.

 За ними из окна комнаты Жасмин наблюдал Адали. Хотя ирландец и не почувствовал его присутствия, евнух все время находился в спальне госпожи. Он хотел убедиться, что Рори исполнит все, о чем его просили. Адали понял гораздо лучше своего сообщника отца Куллена, какое чувство чести заложено в молодом ирландце. И все же, восхищаясь им, он прежде всего заботился о Жасмин. Он знал, что госпожа выживет, если он заставит ее выжить.

 Отойдя от окна, Адали вернулся к кровати и взглянул на принцессу. Казалось, она глубоко и мирно спала. Щеки слегка порозовели. Евнух снял с нее одеяло, осторожно взял госпожу на руки и устроил на скамье у камина. Потом быстро перестелил кровать, сменив простыни на новые с ароматом лаванды, скрыв следы любви Рори Магвайра, которая так переполнила Жасмин. После этого Адали омыл принцессу ароматизированной водой, чтобы нельзя было догадаться о ее свидании с мужчиной. Если она что-то и вспомнит, то пусть думает, что это был лишь сон. Одев ее в новую ночную рубашку, он положил госпожу на кровать и накрыл одеялом. Затем сжег простыни в камине. Теперь не осталось никаких свидетельств того, что только что произошло в комнате. Адали удовлетворенно улыбнулся. И Акбар, и Ругайя Бегум одобрили бы его поступок. Их дочь жива. Он пододвинул к кровати стул и устроился у изголовья госпожи. Да. Она была жива!