- Сага о Скай О`Малли, #6
Часть 3. МАРКИЗА ВЕСТЛЕЙ. Ирландия. 1607 — 1610
Глава 15
Летом 1608 года в саду Ругайи Бегум объявился молодой европеец, желавший поговорить со старшей женой покойного Могола. Она вежливо ответила на его приветствие. Его приход внес разнообразие в монотонное течение ее жизни. Ей сказали, что молодой человек — фактор английского торгового дома.
— С чем вы пришли ко мне? — спросила она. — Я не имею влияния на Могола. Он не мой сын. — Очень часто европейцы не осознавали, что у Могола было много жен. Она была старшей женой Акбара, и многие полагали, что она мать Салима.
— Мне рассказывали, что вы любите свои сады, милостивая госпожа, — проговорил молодой человек. — Меня зовут Ален О'Флахерти. И я не ищу у вас никаких выгод. Недавно мне прислали особенно красивые розовые кусты. — Он немного помолчал. — Английские розы. В Англии они цветут вольготнее, чем здесь, в Индии. Зная вашу любовь к розам, два этих куста я решил привезти вам, милостивая госпожа. Я совершал путешествие в Лахор по делам нашего торгового дома, и, хотя вы утверждаете из скромности, что не имеете влияния на Могола, ваша дружба для меня бесценна.
— Как называются эти кусты? — спросила она его. — Я вижу, что один из них белый, другой — красный. Но у них ведь есть названия, сэр?
"Или я схожу с ума, или этот джентльмен что-то хочет мне сказать», — подумала Ругайя Бегум.
— Белый куст, милостивая госпожа, зовется жасминной розой. Заметьте, он имеет едва уловимый аромат ночного жасмина. Красный назван в честь маркиза Вест-лея, самого достойного джентльмена, — ответил он ей.
— А! — Она наклонилась, чтобы рассмотреть кусты в фарфоровых горшках, пальцы гладили темно-зеленые листья. — Моя дочь счастлива? — Он едва расслышал ее голос. Ален кивнул и ответил так же тихо:
— Мы двоюродные брат и сестра, милостивая госпожа.
Она замужем за маркизом Вестлеем и, когда в феврале флот бабушки поднимал в Англии паруса, была уже беременна.
Ругайя Бегум выпрямилась.
— Ваши кусты отменного качества, сэр, — громко сказала она Алену О'Флахерти. — Как только будет возможно, пришлите их побольше. Я хочу засадить английскими розами весь свой сад, да будет на то воля Аллаха!
— Сделаю все, что смогу, милостивая госпожа, — поклонился он ей. — И да поможет нам Бог.
Она смотрела ему вслед. Молодой человек даже не мог понять, как обрадовал его приход старую женщину. Было девятнадцатое августа. Ясаман, ее любимой дочери, в этот день исполнялось восемнадцать лет. Слезы катились по лицу старой принцессы. На свой день рождения в Индии Ясаман всегда что-нибудь дарила маме Бегум. Теперь она так и не узнает, что сегодня прислала лучший из своих подарков. Дала знать, что жива и опять счастлива, В свое восемнадцатилетие маркиза Вестлей проснулась рано утром у себя в доме в Кэдби и обнаружила, что вся спальня завалена цветами.
— Рован, ты что, с ума сошел? — Она счастливо рассмеялась входящему в комнату мужу, который в одной руке нес их дочь, а в другой держал извивающегося рыжего с белым щенка спаниеля. — Дай мне сюда Индию. Ей надо немедленно позавтракать, иначе у крошки взыграет характер Моголов. — Она обнажила грудь, и дочь нетерпеливо засопела.
Рован бросил щенка на кровать и передал леди Индию Линдли любящей матери.
— Я сошел с ума от счастья, как только мы поженились, любовь моя, — сказал он. — Хорошо бы тебе найти для Индии кормилицу. Очень уж она много отнимает у тебя времени, а это время хочу отнимать у тебя я.
Жасмин устроила девочку у груди, и та начала шумно сосать.
— Скоро уже, — пообещала Жасмин Ровану. — А что ты мне принес на день рождения?
— Тебе придется подождать до праздничного обеда, мадам, — улыбнулся муж. — Но предупреждаю, подарок совсем необычный, — А твоя поездка в Лондон связана с ним? — допрашивала Жасмин. — Из-за него ты оставил меня одну почти на три недели?
Он усмехнулся:
— Всему свое время. Жасмин. Настанет час, и ты удовлетворишь свое любопытство, но не раньше вечера! А сейчас будь довольна этим очаровательным щенком. Его зовут Фезерз, и я уверен, что когда-нибудь он научится не писать в кровать. — Он поднял щенка с виноватой улыбкой и крикнул:
— Рохана, простыню!
Жасмин покачала головой, но не могла удержаться от смеха. Рован часто приносил ей подарки по случаю и без случая. Не дарил он ей только драгоценностей, кроме ее свадебного кольца.
— Я не могу подарить тебе ничего лучше того, что ты уже имеешь, — честно признавался он. — К твоим драгоценным камням и украшениям мне нечего добавить.
Она была с ним согласна, но из всего, чем владела, больше всего дорожила своим свадебным кольцом.
Вошла няня, чтобы забрать маленькую госпожу. Жасмин поцеловала темные мягкие волосы дочери и махнула ей рукой.
— Я умираю от голода, — объявила она. — Наверное, я опять беременна. Обещаю, на этот раз будет сын. Нельзя отдавать всю славу Тому и Сибилле с их сыновьями. Мама над ними просто трясется.
— А бабушка трясется над Индией, — ответил муж. — А можно так часто иметь детей?
— А почему бы нет? Я здорова, и ты вовсе не ведешь монашескую жизнь с тех пор, как мы вместе, — улыбнулась она. — Щенок — очень маленький подарок. У тебя есть для меня что-нибудь получше? — Она еще не сменила домашнего наряда и приоткрыла свои полные груди.
— Мадам, ты бесстыжее существо. — Он притворился рассерженным. На самом деле он чувствовал постоянное желание обладать женой. Его изумительной, непослушной, избалованной женой. Он ощутил, как между ног у него шевельнулось.
Жасмин заметила движение под его ночной рубашкой и хихикнула. Хотя они и продолжали спать раздетыми, утром из-за слуг одевались. Рохану и Торамалли не смутила бы картина господ в костюмах Адама и Евы, а вот английские слуги были бы шокированы. Они только-только начали привыкать к тому, что мажордомом у них стал Адали. Когда шестнадцать месяцев назад Жасмин переехала в этот дом, она увидела, что большинство слуг — пожилые люди. Многих она отправила по домам, заменив выбранными ею самой и не знавшими другой хозяйки. Осталась лишь повариха — плотная женщина среднего возраста. Она попала к Адали в полное рабство.
Жасмин отбросила одеяла и призывно улыбнулась:
— Возвращайся в постель, милорд. Солнце только-только поднялось.
— Я обещал поохотиться с джентльменами, — ответил он.
— Так рано? — Она потянулась рукой к его ногам.
— Жасмин!
— Да, милорд? — Ее пальцы зашевелились, заставляя его вздрогнуть.
— Я опоздаю из-за тебя, — слабо запротестовал он.
— Конечно, опоздаешь, если немедленно не заберешься в кровать и немножко не поиграешь со мной. Это будет твоим маленьким подарком, — игриво подсмеивалась она. — Я что, тебе больше не нравлюсь?
Он взглянул в окно:
— Как будто дождь собирается. — Ее рука сводила его с ума. — Несколько минут, может, и не имеют значения. А ты — неисправимая ведьмочка! — Он стянул с нее ночную рубашку и отбросил в сторону, потом лег рядом.
Расхохотавшись, она, совершенно голая, откатилась от мужа прочь и показала ему язык:
— Ах, я неисправима? Ну нет, я образцовая английская жена!
— Образцовая английская жена — твоя тетя Виллоу, — рассмеялся он в ответ. — А ты восхитительно, своенравно, очаровательно неисправима. — Он схватил ее, лег сверху и, целуя, овладел ею.
— Да ты просто зверь, — бормотала она, отвечая на поцелуи.
— Как раз такой, какие тебе нравятся, — парировал муж, двигавшийся сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, по мере того, как они оба приближались к высшей точке своего наслаждения. — Дорогая! — простонал он.
— Рован, любимый, — ответила она, порывисто дыша. — Я люблю тебя, мой муж. Ты самый лучший любовник, о котором только можно мечтать.
Несколько секунд он оставался на ее груди, потом неохотно поднялся:
— Я предпочел бы остаться с тобой в постели, но у нас гости. Ты сама позвала их. Всех! Как раз сейчас дедушка, отчим, твои братья, дядя и Том спускаются по лестнице. Мы едем на утреннюю охоту. В качестве хозяина я не могу нарушить свой долг и бросить их одних, а самому заниматься здесь с тобой.
— Мужлан! — Она бросила в него подушку, но он успел выскочить из комнаты, быстро умылся и переоделся.
Жасмин откинулась на постели. Она любила его. Да, любила. Выходя замуж, она не была уверена, сумеет ли по-настоящему полюбить Рована Линдли, но после двух лет брака поняла, что смогла. Было ли это глубоким, всепоглощающим чувством? Она не знала, но она была счастлива. Мысли перескочили на более пустячный предмет: что же такое он приготовил ей ко дню рождения?
Погода была теплой и тихой. Жасмин решила устроить праздник на лужайке над рекой Эйвон. На деревьях развесили бумажные фонарики, скамьи и столы расставили так, чтобы была видна река. День был длинным, и для развлечения установили мишени для стрельбы из лука. Братья Жасмин затеяли игру в мяч, бегая и громко крича.
— Ты что, не можешь справиться с этими дикарями? — повернулась Скай к Велвет. — Сэнди уже пятнадцать, пора бросить игры. Почему он еще не при дворе? Как он сможет продвинуться, если не заведет нужных знакомств? А откуда он возьмет их в Дан-Броке?
— Сэнди станет графом Брок-Кэрнским, — раздраженно ответила Велвет матери. — Он настоящий шотландец и вовсе не англизировался, как те, кто вьется при дворе, подбирая крохи монаршей милости. Двор изменился, мама.
Он не таков, как во времена королевы. И я не хочу, чтобы мои дети были там, в этой сточной канаве безнравственности.
— Мои мальчики находились при дворе и выросли джентльменами, — резко возразила Скай. — Двор во все времена был опасным местом.
— Теперь все иначе, не как в твои дни.
— В мои дни? — Скай выглядела смертельно обиженной, и, заметив это. Жасмин поспешила исправить положение.
— Говорят, бабушка, король неравнодушен к симпатичным юношам, — сказала она. — Я слышала от отчима, что так было не всегда, но теперь это так. — Она театрально вздохнула. — Может быть, мама и права, что не пускает сыновей ко двору. Я бы не хотела, чтобы мои сыновья — если у меня будут сыновья — оказались впутанными в подобные вещи. Ты не согласна?
— Ты лучше всех их знаешь, как сладить со мной, — усмехнулась Скай. — Да, я согласна с тобой. Ты ставишь вопрос так, что с тобой нельзя не согласиться. Старую королеву Бесс ты бы свела с ума, как в мои дни свела я.
Жасмин поцеловала бабушку в щеку.
— Кажется, я опять беременна. Я хотела, чтобы после Рована первой об этом узнала ты. Я сказала ему сегодня утром, перед тем как он повел джентльменов на охоту.
— Неудивительно. Вы рук друг от друга не отрываете. Но стоило ли заводить второго ребенка сразу же после Индии? Ведь это тяжело.
— Может быть, если бы вместо Индии родился мальчик, — задумчиво сказала она. — Вон у Тома и Сибиллы уже двое парней.
— Глупости! — возразила Скай. — Индия — чудесный ребенок. Ты счастлива, даже если, кроме нее, у тебя никого больше не будет.
— На этот раз я рожу сына, а потом какое-то время буду почивать на лаврах. Я люблю детей, бабушка, и хочу, чтобы у меня их был полный дом. Да ты и сама произвела на свет дядю Мурроу всего через пятнадцать месяцев после дяди Эвана. А умерший младший братик дяди Робина родился всего через год после него.
— Мурроу и Эван — твоя правда. Но что было делать? Что же до малышки Джона и Робина, я была тогда молодой глупой женщиной, влюбленной в обворожительного мужчину, — защищалась Скай.
— И я тоже, бабушка. Я тоже, — тихо сказала Жасмин. Скай погладила любимую внучку:
— Пусть скорее придет к тебе счастье и останется с тобой навсегда, дорогая моя. Ты так похожа на меня в восемнадцать лет.
Пока слуги подавали еду, мужчины затеяли состязание по стрельбе из лука. Ужин больше походил на пикник, чем на официальную трапезу. Принесли пойманную утром речную рыбу, жаренную на вертеле косулю, молочного поросенка, каплуна, пирог с крольчатиной, говядину, фазана, бобы, морковь и турнепс с огорода, пшеничный хлеб, масло и различные сыры. Столы украшали свежие фрукты в больших серебряных вазах: груши, персики, яблоки, виноград, кексы, пропитанные марсальским вином, яичный пудинг, сушеные фрукты, хлеб с густыми топлеными сливками. Бокалы наполняли лучшими аршамбольскими винами, хотя некоторые из гостей предпочитали легкое местное пиво.
Ели не спеша, и когда убрали последние тарелки, над рекой уже сияла луна, отбрасывая в спокойные воды жемчужное отражение.
Родственники подарили подарки Жасмин еще днем. Велвет привезла удивительные украшения, которые когда-то дал ей Акбар.
— Ты понимаешь, что с тех пор, как я вернулась из Индии, я их так и не носила. Они — часть моей жизни, которую я почти забыла. Но кое-что помню и расскажу твоим детям. Когда тебе было четыре с половиной месяца — столько, сколько теперь Индии, — твой отец узнал, что подарки можно дарить на каждый из двенадцати дней Рождества. Вот эти изумруды он преподнес мне на первый день. На третий — резную шкатулку из слоновой кости с нитью красного жемчуга. На шестое утро принес бриллианты, на десятое — ожерелье из рубинов и такие же браслеты. — Рассказывая, Велвет перебирала в руках украшения. — А на двенадцатый день Рождества меня три раза взвешивали, и я получила золота, серебра и драгоценных камней столько, сколько вешу сама. Теперь они твои. Долгие годы я не вынимала их на свет Божий. Носи и помни не только об Акбаре, но и обо мне, и той любви, которую я с ним разделила. Любви, благодаря которой ты появилась на свет.
— Мама! — Жасмин крепко поцеловала Велвет. — Как я буду рада рассказать Индии, когда она подрастет, о тебе и ее дедушке. Из нее выйдет настоящая английская девушка, но я не хочу, чтобы она забывала своих индийских предков. Поэтому-то я назвала ее Индией, хотя она вряд ли когда-нибудь увидит эту страну.
— Ты по ней скучаешь? — спросила дочку Велвет.
— Да. Но не очень. И со временем все меньше и меньше. Может быть, я скучала бы больше. Но у меня семья. Даже Рохана и Торамалли привыкли к Англии, а Адали никогда бы отсюда не уехал, даже если бы мог.
Надев рубины, которые когда-то ее отец подарил матери, и глядя на родственников, собравшихся на лужайке. Жасмин улыбнулась — она испытывала глубокое умиротворение.
Сибилла и Том выглядели такими же счастливыми, как и они с Рованом. Маленькая элегантная Сибилла стала более плотной, чем была два года назад, но это, казалось, не волновало ни ее, ни тем более Тома. Братья быстро росли. Сэнди было пятнадцать — почти мужчина, и Чарли в свои тринадцать лет догонял его. Недди, круглощекий и по-детски полный, к восьми стал совсем худеньким, как и его братья-близнецы.
Дядя Патрик и тетя Валентина детей оставили дома, зато Бесси и Адам Бурк взяли своего третьего сына: годовалого светловолосого только-только начинающего ходить мальчугана. В волосах отчима появились серебряные пряди, а мать, как и бабушка, с годами становилась все привлекательнее. «Возраст будто не властен над старейшиной семьи», — думала Жасмин. Дедушка выглядел как обычно — молодо, и лишь седые волосы напоминали, что ему уже семьдесят восемь.
— Я вижу, ты счастлива. — Рован подошел и поцеловал ее в плечо. — А поэтому счастлив и я. Хочешь сейчас получить свой подарок или, может, отложим до следующего раза?
— Нет! Нет! — закричала Жасмин и повернулась к гостям. — Рован приготовил для меня особенный подарок и до сих пор мне его не отдал. — Она хватала его за карманы. — Ну, где же он?
Муж рассмеялся:
— Какая ненасытная алчность, мадам! — И подал знак привратнику, который тут же выступил вперед с серебряным подносом, на котором лежал скрепленный печатями лист пергамента. — Это тебе. Жасмин, любовь моя. С днем рождения тебя, и пусть мы вместе справим еще много-много твоих дней рождения.
Жасмин взяла пергамент, сорвала печати и пробежала глазами документ.
— Что это? — спросила бабушка. — Что там такое?
— Дарственная на триста акров земли, деревню Магвайр-Форд и небольшой замок в местечке Ольстер. Где это Ольстер? Скай побледнела.
— Это в Ирландии, — сказала она. Среди гостей воцарилось молчание.
— В чем дело? — спросила Жасмин. — Почему вы все притихли?
Наконец заговорил Патрик Бурк:
— Король Яков раздает земли, которые ему не принадлежат. Они ворованные.
— Это не так! — возмутился Алекс Гордон. — Яков Стюарт — честный человек.
— А как еще это назвать, — спокойно ответил Патрик Бурк. — Магвайр-Форд — земля Магвайров, а не Якова Стюарта, чтобы он мог ею распоряжаться по своему усмотрению. Ирландцев лишают собственности, а землю заселяют иностранцами: шотландцами и англичанами.
Алекс Гордон посмотрел на родственника так, будто Патрик сошел с ума.
— Какое отношение ты имеешь к Ирландии? Ты вырос в Англии и владеешь имением, пожалованным тебе английской королевой.
— Мои отец и мать — оба ирландцы, — заметил Патрик Бурк. — Дедушка с материнской стороны был Дубхдара О'Малли из Иннисфаны, с отцовской — Мак-Уилльям из Мид-Коннота. Я воспитывался в Англии, потому что таково было желание Елизаветы Тюдор, а земли в Англии она пожаловала мне вместо моих наследных земель, которые у меня украла и передала английским поселенцам. Мне больно видеть, что то же самое происходит и с другими, кому, да поможет им Господь, не возместят их потерю. Да, я рос в Англии, но я — ирландец, поэтому и считаю, что это не правильно!
— Рори О'Доннелл, Хав О'Нейлл и Конор Магвайр уехали из Ирландии почти год назад, — возразил Алекс Гордон. — Они едва ускользнули от людей короля, которые прибыли арестовать их за измену. Говорят, в Дублинском замке нашли документы, уличающие их в новом заговоре. Сам сэр Кахир О'Дохерти свидетельствовал против них.
— Бог мой! Разве можно верить этому грязному предателю, — взорвался Патрик. — Всякий здравомыслящий человек поймет, что обвинения были сфабрикованы. О'Дохерти лгал, а потом сам в апреле восстал против короля, когда посчитал награду за свое подлое дело слишком незначительной.
— Ну, он теперь мертв, — резонно заметил граф Брок-Кэрнский, — а выездная сессия суда присяжных объявила, что земли в Ферманахе, Тиране, Колерене, Донегале, Каване и Армафе переходят к королю ввиду предательства их прежних владельцев.
— Виновны или невиновны, ирландцы всегда должны страдать, — проворчал Патрик.
— Жалованная грамота Жасмин — одна из первых, — объяснил Рован Линдли. — Мне удалось ее достать благодаря королеве. Приятель при дворе сообщил, что эти земли будут раздавать в конце года. Соперничество ожидается жестоким. Что-то получит северная епархия ирландской церкви, какую-то долю возьмет Колледж Святой Троицы в Дублине. Пожалуют в первую очередь наиболее достойных ирландцев, сражавшихся на стороне короля, и бывших землевладельцев.
— Но зачем именно эти земли брать для Жасмин? — наконец заговорила Скай. — Большую их часть король раздаст своим прихлебателям и искателям приключений, которые окружают его с тех пор, как он взошел на трон. Представляю, каких людей они пошлют в Ирландию. Это бесчестный план, и ни один приличный человек не должен участвовать в нем! Я — ирландка. Правда, большую часть жизни я прожила в Англии. Такова уж моя судьба. Но, где бы я ни жила, сердцем и душой я принадлежу Ирландии.
— Я и не помышлял обидеть вас, мадам, — тихо проговорил Рован Линдли. — Но на восемнадцатилетие мне хотелось подарить жене что-то особенное. Драгоценностей она получила в наследство столько, что хватит на сотню женщин. И я ничего не мог придумать, пока мой приятель не сообщил мне об этих землях. Они пожалованы только Жасмин, а не мне. Я все объяснил королеве. Она сама получила согласие короля и добилась его подписи на документе, согласно которому Жасмин Линдли, маркиза Вестлей становится новой владелицей Магвайр-Форда.
— А что представляет собой эта земля? — удивила всех своим вопросом Жасмин.
— Она очень плодородна, — ответил муж. — Деревушка с церковью, окруженная лугами и пологими холмами, зелеными, с обилием воды, стоит на берегу озера Лох-Эрн. Мне говорили, что замку несколько сотен лет, но он еще пригоден для жизни.
— Я буду там выращивать лошадей, — сказала Жасмин. — Мы заберем с собой Козодоя — того молодого жеребца, что дедушка подарил нам на свадьбу, и подберем ему лучшую кобылу из Кэдби.
Скай выглядела огорченной, но ничего не ответила. Дело было сделано, и ее слова ничего не могли изменить. Зато рассерженно заговорил Бурк:
— Как ты можешь так бесстрастно рассуждать о выращивании лошадей на украденных землях?
Жасмин озадаченно посмотрела на дядю.
— Мир на том и стоит, — возразила она Патрику, — что одни люди борются с другими, и когда кто-нибудь побеждает, земля меняет владельца. Так всегда было в Индии. А разве здесь по-другому? Из уроков истории, которые мне давал отец Куплен, я помню, что ваши ирландские предки пришли на ту землю совсем из других мест, а здешние англичане — потомки нормандских и англосаксонских завоевателей, а вовсе не отпрыски местных племен, когда-то населявших острова. Даже на камне нельзя выбить слова так глубоко, чтобы их нельзя было переменить.
У вас отобрали земли в Ирландии, но и ваш Клирфилдз до вас кому-то принадлежал. Что сталось с теми людьми? Вы когда-нибудь считались с ними или их чувствами? — Жасмин повернулась к мужу. — Спасибо, Рован. Я в восхищении от твоего подарка! В жизни мне никогда ничего не дарили лучше. Я принимаю эти земли. — И с вызовом посмотрела на родственников.
Скай покачала головой:
— Ее проклятая логика безукоризненна. Я не могу с ней спорить.
— Мама!
— Не сверкай на меня глазами, Патрик Бурк. Боже, как в эту минуту ты похож на своего отца. Жасмин права. Пока О'Доннелл, О'Нейлл и Магвайр оставались в стране, земли принадлежали им. Совершив побег, они лишили себя всего. Победитель забирает все, и шотландец Яков так и поступил.
— У них не было возможности остаться, — ответил матери Патрик. — Когда в 1604 году О'Нейлл покорился королю, англичане хотя и сохранили за ним земли, но полностью подчинили их себе, насадив туда англичан. В каждое графство они назначили шерифов, коронеров, мировых судей, ослабив власть О'Нейлла и других графов. Боже! Что же им оставалось делать, как не бежать? Выбора не было!
— Ты рассуждаешь совершенно по-ирландски, сын мой. Но ирландская гордость не приносит утешения вдовам, сиротам и обездоленным. Выбор есть всегда, Патрик, — уверяла его мать. — Когда Елизавета Тюдор взяла твои земли и нарушила данное мне слово, я заставила ее дать тебе земли здесь, в Англии, чтобы ты не оказался нищим и беззащитным.
О'Нейлл и его соратники могли бы остаться, но они уехали, потому что изменились времена, а они не хотели меняться вместе с ними. Они бросили свой беззащитный, продолжающий сражаться народ, а сами с удобством устроились в Риме. Ирландцы, Патрик, не смогут выжить одними легендами о своем былом величии. Если они так и останутся в прошлом, позволяя властвовать на собой бардам с их песнями о героизме кельтов, и церкви с ее узким суждением о жизни, и англичанам с их стремлением управлять всеми, Ирландия никогда снова не узнает мира, а ее народ не станет истинно свободным.
— Мать говорит разумные вещи, Патрик, — заметила мужу Валентина. — Не забывай, что жизнь и благополучие семьи всегда были на первом месте в ее голове и сердце. — Она повернулась к племяннице. — Когда ты собираешься посмотреть новые владения, Жасмин?
— После того, как родится ребенок, — ответила она. — На этот раз, я уверена, будет сын!
— У меня была такая же уверенность, когда после Бесси я вынашивала Адама, — сказала Валентина, и внезапно напряженность по поводу подарка Рована Линдли рассеялась, Из дома вышли музыканты и, рассевшись, заиграли веселые мелодии, сопровождавшие деревенские танцы, которые так любили все родственники. Партнеры выбрали друг друга, и вечер приятно продолжался.
Лорд Генри Томас Линяли появился ко второй годовщине свадьбы Рована и Жасмин. Это был крепкий здоровый красивый ребенок с хорошим аппетитом. Хотя его волосы были темны, глаза оказались, как у матери, голубые. А у сестры Индии, тоже темноволосой, глаза были отцовские, золотистые.
— Вот видишь, — довольно сказала Жасмин, — я же тебе обещала, что на этот раз будет сын! Посмотри, разве он не самый красивый на свете мальчуган? — Она погладила сына по щеке, тот, повернув красивую головку, потянулся к ее груди. — Прямо как папа, — улыбнулась она Ровану.
Он взглянул на сына. Говорили, что ребенок крупный, но ему он казался таким маленьким. Он наклонился и поцеловал сначала жену, а потом мягкую головку мальчика. На глазах у него выступили слезы.
— Спасибо, любимая, — прошептал он. После стольких трагических лет первого брака он наконец обрел счастье.
Маркиза Вестлей месяц вскармливала сына грудью, прежде чем передать его кормилице, деревенской девушке, тщательно выбранной ею вместе с Адали. Мажордом до мельчайших деталей знал о жизни обитателей соседней деревни. Это он сообщил госпоже, что миссис Брент потеряла сына, умершего от дизентерии, но сама здорова и своим прекрасным молоком уже вскормила троих детей. Ей следовало жить в Кэдби, и муж, которому помогала и мать, и младшая сестра, не возражал.
— Мне так не хочется отдавать кому-то малыша Хэла, — жаловалась Жасмин.
— Но только так ты сможешь посетить свое имение в Ирландии, — отвечал ей муж. — Если хочешь, я могу поехать один, а на будущий год приедешь и ты. Генри еще слишком мал, чтобы путешествовать.
— Я знаю, — вздохнула Жасмин. — Миссис Брент будет хорошо ухаживать за ним. К тому же за детьми присмотрят Адали и Рохана. В Ирландию я хочу ехать с тобой, Рован. С тех пор как у нас появились дети, мы не так уж много времени уделяем друг другу. — Она игриво улыбнулась. — Разве ты не хочешь побыть наедине со мной?
Рован Линдли рассмеялся и покачал головой:
— Неисправима. Просто неисправима, мадам, и надеюсь, никогда так и не исправишься. Я в ужас прихожу, как подумаю, что ты можешь превратиться в тетю Виллоу. — Он взял жену за руки и поцеловал в темные волосы. — Я люблю тебя. Жасмин, но ты и сама это знаешь с того майского утра, когда я впервые тебя увидел.
Она закрыла глаза и упивалась его крепкими объятиями. Он любил ее, она любила его. Бабушка так и не объяснила ей, что всепоглощающая любовь — это та, что крепнет с каждым днем совместной, жизни, с рождением желанных детей. Но надо ли ей было это объяснять? Жасмин следовало это понять, испытав все в жизни самой.
В конце июня маркиз и маркиза Вестлей выехали из Кэдби, направляясь на северо-запад в Холихэд, где погрузились на «Розу Кардиффа», отплывающую в Дан-Дилган, который англичане называли Дандолком. Корабль перестроили, чтобы на него можно было погрузить огромную дорожную карету маркиза Вестлея, лошадей и жеребца Козодоя, сына знаменитого производителя Адама де Мариско Найтвинда, и шесть молодых кобылиц лучших кровей.
— Плавание продлится недолго, — заверил их Майкл Смолл. — Погода стоит хорошая. Через пару дней мы будем на месте, миледи. Так вы собираетесь жить в Ирландии?
— Не весь год, капитан Смолл, — ответила Жасмин. — Имение Вестлея — в Кэдби, но говорят, что Ирландия подходящее место для разведения лошадей. Ирландцы хорошо с ними обращаются.
— Да, я тоже это слышал, — ответил капитан Смолл, а сам подумал: умело обращаются с лошадьми и искусны в бою.
— На этом самом корабле я приплыла из Индии, — объяснила Жасмин мужу. Она грустно обвела глазами каюту. — Здесь я жила с Роханой и Торамалли. Долгие месяцы она была нашим домом.
— И с каждой милей, которую мы покрывали, он становился все меньше и меньше, милорд. Когда мы прибыли в Лондон, шел снег, и холод пронизывал до костей, — припоминала Торамалли, — но я была так рада покинуть корабль, хотя он и благополучно доставил нас в Англию. Вот уж не подумала бы, что снова придется ступить на палубу «Розы Кардиффа».
Рован усмехнулся:
— В этот раз плавание продлится недолго. Так по крайней мере уверяет нас капитан Смолл. Ты становишься заядлой путешественницей.
— Вот уж тоска-то, — последовал ответ, но Торамалли улыбалась. Она и Рован Линдли быстро сдружились.
Когда они входили в Дандолкскую бухту, шел небольшой дождь. «Роза Кардиффа», в другое время вставшая бы на якорь вдали от берега, проследовала к пристани, чтобы сгрузить карету. Там их поджидал чиновник, назначенный королем, чтобы присматривать за имением, пока не прибудут новые владельцы.
Когда Жасмин и Рован сошли с корабля, навстречу им выступил маленький хилый человечек с бесцветными волосами и такими же бесцветными глазами. Поздоровавшись, может быть, подобострастнее, чем нужно, он представился:
— Меня зовут Имон Фини, милорд. Добро пожаловать в Ольстер. Всем, чем смогу, готов служить вашей светлости. — Он снова поклонился и улыбнулся, демонстрируя весьма плохие зубы и с опозданием сдергивая шляпу со своей редеющей шевелюры. — Я привел кучера.
— Прекрасно, Фини, — ответил Рован Линдли. — Но прежде всего вы должны уяснить, что Магвайр-Форд принадлежит не мне, а моей жене леди Линдли. И если у вас не будет на этот счет других приказаний, все инструкции по управлению имением вы будете получать от нее. Вам понятно? — Маркиз внимательно смотрел на чиновника. Ему не нравился этот человечек. Да и что правительство Якова могло знать о людях, которых назначало в Ольстер? Маркиз Вестлей подозревал, что очень немного. Хотя Фини должен был доказать, что он порядочный человек.
Чиновника поразили слова англичанина. Как, женщина владеет Магвайр-Фордом? Наверное, господин пошутил. Женщины хороши для многих вещей — они могут готовить еду, шить, с ними можно крутить любовь, но чтобы женщина могла управлять имением? Это было просто невероятным. Он вопросительно посмотрел на нового хозяина:
— Леди Линдли владелица? — Конечно, это шутка. Англичанин каким-то образом его испытывает.
Однако маркиз кивнул пришедшему в ужас чиновнику.
— Да, — подтвердил он, медленно растягивая слова.
— Кучер знает дорогу, мастер Фини? — вступила в разговор Жасмин. — Как долго ехать до Магвайр-Форда? Мне говорили, что в замке можно жить. Вы, конечно, наняли для меня слуг?
Фини раскрыл рот, как вытащенная на сушу рыба, и тут Жасмин заметила стоявшего рядом очень высокого молодого человека с копной рыжих волос. Они встретились взглядами, и молодой человек поклонился с изяществом придворного из Уайтхолла.
— Рори Магвайр, миледи. Меня наняли, чтобы управлять вашей каретой. Отсюда до Лох-Эрна нет ни одной дороги, с которой я не был бы знаком, уверяю вас. Если мы выедем прямо сейчас, путь займет дня два-три. — Он снова поклонился Жасмин, и его глаза блеснули.
— Тогда нам лучше отправляться сейчас же. Но я предпочитаю ехать верхом, а не трястись в пыльной карете. Вы ездите верхом, Рори Магвайр?
— Да, миледи.
— А вы, мастер Фини, справитесь с каретой сами? Конечно, справитесь, — ответила она за него.
— Справиться с каретой? — возмущенно залопотал Фини. — Мадам, я земельный королевский чиновник, а не конюх. — Женщина оказалась, по всей видимости, легкомысленной. Пусть распоряжается в своем доме и саду, но не более. Он выпрямился и неодобрительно посмотрел на Жасмин. Но, к удивлению, она не стушевалась, не опустила странных голубых глаз. Наоборот, на мгновение они стали жесткими.
Она обернулась к мужу.
— Рован, ты поскачешь на Козодое, а я поеду на Эбони. Торамалли, ты отправишься в карете. Мастер Фини, поберегите ее. — Торамалли со мной с детства и очень мне дорога. Заботьтесь о ней, как о собственном ребенке. Рори Магвайр, выберите себе любую кобылу, но обращайтесь с ней осторожно. Если повезет, жеребята от нее скоро будут пастись и жиреть на ирландских лугах.
Рори Магвайр был не в силах сдержать улыбку. С этой горячей девчонкой у английского лорда, наверное, хватало забот. Он исподтишка посмотрел на Рована Линдли, прикрыв глаза невероятно густыми ресницами, и вскочил на выбранную кобылу. Она была не англичанкой, но ирландец заметил, что лорд Линдли души не чаял в жене. Но кто же она? В ее облике было что-то ирландское, но примешивалось и что-то другое.
Жасмин поблагодарила капитана Смолла за благополучное плавание.
— Я могу в любое время доставить вас обратно в Англию, но учтите, к концу года море становится неспокойным. И не все плавания проходят так гладко, как это, — объявил он.
— Может быть, потребуется, чтобы вы привезли мне детей. Надо только посмотреть, какие условия в Магвайр-Форде. Я не хочу оставлять детей одних. Но чтобы успешно начать дело по разведению лошадей, придется здесь прожить года два.
— До сентября, миледи, а то для малышей погода станет слишком суровой, — заметил капитан и почтительно откланялся.
Два конюха, приехавшие с ними из Кэдби, впрягли лошадей в карету.
— Кобыл можно привязать сзади, — распорядилась Жасмин. — И не погоняйте слишком, мастер Фини. Я не хочу, чтобы мои маленькие красавицы задохнулись. — И она любовно похлопала каждую кобылу.
Вскочив на Эбони, Жасмин улыбнулась мужу и вопросительно посмотрела на Рори Магвайра, ожидая, чтобы тот показал дорогу. Они были в нескольких милях от бухты, когда засияло солнце. Однако через несколько миль вновь собрались облака, и стал накрапывать дождь, но не английский ливень, а скорее влажная дымка.
— Это мы называем мягким днем, — объяснил им Магвайр.
— И здесь так всегда? — спросил маркиз.
— Да, милорд. Ирландия и восхитительная, и проклятая страна. По крайней мере такой ее находят англичане, — вежливо ответил юноша.
— А вы из тех Магвайров, которые владели Магвайр-Фордом? — Жасмин решила прямо поставить вопрос. Одно дело рассуждать о захватчиках и переходе земли из рук в руки, совсем другое — лицом к лицу столкнуться с бывшим владельцем твоей собственности.
— В Ольстере много Магвайров, миледи, — ответил молодой человек. — Бывшим хозяином ваших земель был сам Конор Магвайр. Он почти год назад уехал из Ирландии. Уверяю вас, вы не окажетесь в неудобном положении. — Его глаза оставались прикованными к горизонту.
Они скакали несколько часов, прежде чем Рори въехал во двор фермы, и навстречу им с потупленными глазами выбежала высокая девочка с кувшином пива, а за ней малыши с тарелкой, на которой лежали ломтики хлеба и сыра.
— Таких трактиров, к которым вы привыкли, здесь не водится, — объяснил им ирландец. — Я договорился с семьей фермера, чтобы они вас днем накормили.
— Я хочу сойти с лошади, — сказала Жасмин, и Рован быстро соскочил со своего жеребца, чтобы помочь жене. — Мы можем здесь где-нибудь присесть, мастер Магвайр? Опять начинается дождь. Я не против скакать под дождем, но пикник под дождем меня вовсе не привлекаете — Жасмин раздраженно встряхнула влажную юбку из зеленого бархата. Она ненавидела скакать в дамском седле, а мокрая юбка выводила ее из себя.
— Можно поесть в доме, — ответил Рори Магвайр. — Но это жилище бедняка, как и большинство домов в Ирландии Леди может поразить его убожество.
— Ваша заботливость похвальна, мастер Магвайр, — раздраженно ответила Жасмин. Кучер вел себя не по чину, но ее предупреждали, что ирландцы нация гордых людей.
Домик фермера оказался каменным с соломенной крышей. Внутри на грязном полу у единственного очага собралась семья: беременная женщина и несколько детей. Хозяева смотрели на гостей широко раскрытыми глазами, и женщина, как будто в страхе, притянула к себе детей. Из мебели в комнате был лишь стол и несколько лавок.
— Можно, я присяду и обогреюсь у огня? — спросила у женщины Жасмин и решила, что та совершенно запугана.
— Она вас не понимает, — объяснил Рори Магвайр. — Она говорит только по-ирландски. — И он повернулся к женщине. Англичанам показалось, что из его уст стала вылетать сплошная тарабарщина. Женщина что-то ответила, и ирландец перевел:
— Миссис Тулли приглашает вас в свой дом и просит присесть у очага. Она приносит извинения за скудость угощений, но это все, что у нее есть.
Жасмин улыбнулась женщине и детям и, устроившись у огня, сказала:
— Переведите ей, мастер Магвайр, что я ценю ее гостеприимство. Такой вкусный хлеб я никогда еще не ела.
Он повторил ее слова хозяйке на ирландском языке. Та выслушала и затем спросила:
— Что это за англичанка, которая просит позволения войти в дом вместо того, чтобы просто в него ворваться, и еще благодарит меня?
— Ее светлость — новая владелица Магвайр-Форда, Сюзанна Тулли, — ответил он. — Я сам ее встречал, но оказалось, что она не совсем та, кого мы думали получить в Магвайр-Форде. — Он улыбнулся миссис Тулли и принялся за еду.
Когда они закончили и готовились двинуться дальше, Рован Линдли спросил:
— Женщине заплатили за ее доброту?
— Обычно проезжие англичане просто берут, что им нужно. Не обижайтесь, милорд, это правда, — ответил Рори Магвайр. — Если вы все-таки хотите ей что-нибудь дать, ей это очень пригодится. Мужа больше с ней нет, и она бьется одна. А вы видите, она может родить каждую минуту.
— А где же ее муж? — спросила Жасмин.
— Говорят, прошлой осенью покинул Ирландию вместе с предводителями, миледи.
— И оставил одну жену и детей? — возмутилась Жасмин.
— Она не уехала бы отсюда, — прозвучал ответ. — Таких здесь много — одиноких женщин с детьми. Они изо всех сил стараются поддержать хозяйство. Пока живы их мужья, они не могут вновь выйти замуж и перебиваются одни. Они живы, пока могут арендовать землю у английского лендлорда. Миссис Тулли еще повезло: ее ферма стоит при дороге. Она может кормить путников, иногда оставляет их на ночлег. Это помогает сводить концы с концами, а дети работают на земле.
Рован Линдли вложил монету в ладонь миссис Тулли. Жасмин заметила блеск золота и улыбнулась, вспомнив миссис Грин из «Розы и короны».
— Не давайте ей золотую монету, милорд, — вдруг заговорил Рори Магвайр. — Она не сможет ее потратить из боязни, что ее обвинят в воровстве. Если вы так великодушны, дайте ей серебряные или медные монеты, какие есть в ваших карманах. Их она сможет легко разменять.
— Скажите ей, пусть спрячет золото на черный день, — попросил Рован Линдли ирландца и дал женщине еще несколько монет — серебряных и медных, как тот ему советовал.
Рори Магвайр объяснил хозяйке, что хотел сказать маркиз, и добавил:
— Я думаю, Сюзанна Тулли, он совсем ненормальный.
— Нет, Рори Магвайр, он — настоящий джентльмен, и у его жены доброе сердце. Поблагодари его от меня. — Она поклонилась маркизу и маркизе и удостоила их улыбкой. — Если англичане были бы такими, как они, жизнь не была бы такой тяжелой.
— А если бы наши желания были лошадьми, нищие стали бы богатыми, — ответил он ей. — Этого никогда не случится, Сюзанна Тулли.
Они скакали еще несколько долгих часов, и наконец Жасмин почувствовала, что смертельно устала.
— В Ирландии когда-нибудь темнеет? — спросила она проводника. Хотя она и не любила кареты, сейчас не отказалась бы забраться в нее, но, к ее неудовольствию, кареты не было видно поблизости.
— Лето, миледи. Длинные дни, восхитительные сумерки, но очень короткие ночи, — улыбнулся он в ответ.
В женщине чувствовался характер. В ней наверняка текла ирландская кровь.
— А где мы остановимся на ночь? — спросил Рован Линдли.
— Я условился с сэром Джоном Апплтоном и его женой, что вы остановитесь у них. Их дом за ближайшим холмом, — ответил проводник.
Эта новость успокоила Жасмин, и она стала с интересом смотреть по сторонам. То начинавшийся, то прекращавшийся дождь наконец кончился. Перед ними до самого горизонта вздымались поросшие зеленью холмы. То здесь, то там виднелись травяные луга, такие подходящие для их предприятия. Временами они встречали каменные башни, в которых, казалось, никто не жил. Несколько раз проезжали деревни. И как бы они ни выглядели, в центре всегда была площадь с крестом и церковью. Край был мало заселен.
Сэр Джон Апплтон оказался дородным джентльменом с мясистым красным лицом. Его жена была такой же плотной, но бледнолицей. Они шумно приглашали гостей в дом, кричали на слуг и сетовали, что карета еще не приехала.
— Скоро будет здесь, — уверил хозяев Рори Магвайр.
— Кто этот человек? — спросил сэр Джон.
— Наш проводник, — ответил Рован Линдли.
— Но он ирландец, — подозрительно заметил хозяин.
— А разве здесь не Ирландия? — изумленно возразил маркиз Вестлей.
— В Ольстере здоровые ирландцы, не сбежавшие в свое время с вождями предателей, обычно бунтовщики, — угрожающе проговорил сэр Джон. — Как твое имя, парень?
— Рори Магвайр, к услугам вашей светлости, — подобострастно ответил юноша и несколько раз кивнул.
— Магвайр? Имя здесь достаточно распространенное. — Сэр Джон немного смягчился, видя покорность ирландца. — Хорошо, Магвайр, будешь спать в конюшне, а накормят тебя на кухне.
— Да, милорд, спасибо, милорд, милорд очень добр, — ответил проводник и, не сводя глаз с сэра Джона, попятился вон из дома.
— Плут, верить ему нельзя, — предупредил хозяин гостей. — Ирландцы все такие. Не пускайте их в дом даже в качестве слуг. Ни в коем случае! Даже в качестве слуг!
— Из них ужасные слуги, — подтвердила леди Апплтон. — Ленивые, грязные люди и крадут все, что плохо лежит. Вы привезли с собой слуг из Англии, леди Линдли?
— Нескольких, — сказала Жасмин. — Я собиралась нанять здешних людей.
— Ни в коем случае, дорогая! — воскликнула по-матерински озабоченная леди Апплтон. — Если вы не привезли с собой слуг, нанимайте только англичан, в крайнем случае — шотландцев, но, откровенно говоря, сама я думаю, что они ненамного лучше ирландцев, хотя наш дорогой король Яков сам шотландец.
Накрыли на стол.
— А где в Англии ваш дом? — спросил хозяина Рован Линдли.
— О, лишь небольшой домишко в Лондоне, — признался сэр Джон. — Дворянское звание я получил недавно от самого Якова за заслуги перед короной.
— И каковы же были эти заслуги? — поинтересовался маркиз.
— Я был секретарем сначала у старого лорда Бургли, а потом у его сына сэра Роберта Сесла, графа Солсбери. Вместе со званием меня пожаловали и пятьюстами акрами земли в Ирландии. На будущий год к нам приедут дочь с мужем и сын — лондонский купец.
"Как важно он о себе говорит, — думал маркиз Вестлей. — На несведущего человека может произвести впечатление». Но Рован Линдли знал, что у старого лорда Бургли было полдюжины секретарей.
— Я так рада буду увидеть детей, — тараторила леди Апплтон. — Здесь нет никакого общества, и нам очень одиноко. С ирландцами не подружишься. К тому же большинство из них не говорят по-английски, и их совсем не поймешь. Что поделаешь, безграмотные люди. Всю жизнь мы служили Англии и сейчас приехали сюда, чтобы помочь королю цивилизовать эту страну.
Жасмин поперхнулась ложкой супа, бросая на мужа отчаянные взгляды. Позже, освободившись от общества хозяина и хозяйки, они улеглись в кровать, и Рован сказал;
— Никогда не слышал подобного нахальства! Если все англичане, приехавшие в Ирландию, похожи на этих, неудивительно, что ирландцы нас не любят.
— Нелегко быть порабощенным народом, — ответила Жасмин, — но сносить подобное обращение завоевателей невыносимо. Я не хочу, Рован, чтобы и на наших землях с людьми вели себя так же.
— А ты так и не сможешь, — успокоил ее муж. — Я прекрасно знаю тебя и твое доброе сердце. Ты будешь стараться изо всех сил, но учти, миледи, как бы хорошо ты к ним ни относилась, найдутся и такие, которые не откликнутся на твою доброту и останутся врагами. Не удивляйся и будь с ними твердой, потому что только тогда они тебя поймут. Это будет нелегко: многие, подобно Фини, считают, что женщина не способна управлять поместьем. Но я знаю, что ты сможешь.
Карета прибыла вскоре после того, как они отправились спать. Жасмин и Рован слышали, как в гардеробную их спальни прокралась Торамалли, где ее устроили на ночлег.
— Торамалли! — окликнула ее Жасмин. — Ты ела?
— Да, хотя это существо с лицом вроде квашни, которая зовется хозяйкой этого дома, не собиралась нас так поздно кормить, пока я ей не сказала, что госпожа очень рассердится, если узнает, как дурно с нами обошлись.
— Я уж начинала за тебя беспокоиться.
— Нам повезло — мы добрались сюда живыми. — Глаза Торамалли были злыми. — Фини оказался совершенно беспомощным, так что в конце концов нашему конюху пришлось взять вожжи, а я вынуждена была ехать с этим глупцом, который как жаба надувался от самомнения.
Позвольте, миледи, кучеру завтра управлять каретой, даже если сами поскачете верхом, а то я убью этого Фини.
Рован прыснул из-под одеяла. Он никогда не слышал, чтобы Торамалли говорила с таким чувством о ком-нибудь еще, кроме своей госпожи. Он улыбнулся служанке.
— Завтра мы заставим его бежать за каретой вместе с кобылами.
Торамалли хихикнула и, поклонившись господину, отправилась в кровать.
— Неплохо бы и в самом деле заставить его пробежаться, — услышала она, притворяя за собой дверь.
— Она тебя обожает, — сказала Жасмин мужу.
— Так же сильно, как ее госпожа? — рассмеялся Рован.
— Никто не может, — твердо заявила Жасмин, — любить тебя так сильно, как я, дорогой мой муж и господин Джеймс Рован Линдли.
— Тогда покажи, как ты меня любишь, — игриво попросил маркиз. — Я вижу, пружины у этой кровати не испытывали лет десять, если они когда-нибудь вообще были в работе.
— Ты что, милорд, не наскакался еще сегодня? — спросила Жасмин, а сама уже таяла от его ласк.
— На тебе я готов скакать вечно, — ухмыльнулся муж.
— Ну что ж, я готова на легкую рысь по парку, — согласилась она. — Но помни, что рассветы в Ирландии наступают быстро. Так по крайней мере утверждает мастер Магвайр. О, Рован, да!
Он расшнуровал ее рубашку и прижался губами к соску, рот описывал круги, заставлявшие ее изнывать. От его восхитительных прикосновений Жасмин стонала, растрепала рукой его рыжеватые волосы, провела по шее и почувствовала, как вместе с нарастающим возбуждением поднимаются волоски на его коже. Изогнувшись, она прижалась к мужу, и его руки принялись ласкать ее тело.
— Восхитительная, — простонал он и, подняв голову, встретился с ней взглядом. — Ты просто восхитительна, любимая. — Он прижался лицом к слегка округлому животу, целовал и слегка покусывал кожу, а рука тянулась к крепкой груди.
— Ты что, плохо ужинал? — подтрунивала Жасмин.
— На третье не было сладкого. А без сладкого я не могу уснуть. Впрочем, подойдет любая сладость!
— Мужлан! — Она звонко чмокнула его и вдруг вскрикнула:
— О, Рован! — Он одним толчком вошел в нее, и она поразилась неожиданности атаки. — О, любовь моя!
Он мягко двигался, страстно целуя, и Жасмин счастливо вздохнула, расслабилась, позволяя уносить себя чувству, которое вызывал его каждый мощный толчок. Памятуя о ее предупреждении о скором рассвете, он быстро довел ее до экстаза и испытал экстаз вместе с ней. Потом они, обнявшись, уснули.
Вскоре после рассвета они оставили дом лорда Апплтона. К глубокому удовлетворению Торамалли, место кучера занял Рори Магвайр. А мастер Фини вскочил на собственную лошадь. Жасмин возблагодарила его предусмотрительность.
— Посмотри, как он рвет поводьями губы бедного животного, — обратилась она к мужу. — Нет, он явно не наездник.
Услышав ее слова, Рори Магвайр ухмыльнулся про себя. Фини сам по себе был жалким человечишкой, но на лошади представлял и вовсе комичное зрелище. Рори хлестнул лошадей, зная, что милорд и миледи легко догонят карету.
— К ужину, красавицы, мы будем дома. Там вам приготовлена чистая сухая конюшня и полные ясли овса.
Весь день шел дождь. Ливень превратил дорогу в раскисшую грязь, но Рори Магвайр оказался опытным кучером и каждый раз выводил лошадей на твердое место. Наконец он остановил огромную дорожную карету и подождал, когда к ней приблизятся верховые:
— Магвайр-Форд за ближайшим холмом, миледи. Там немного всего: крохотная деревенька и что-то вроде небольшого замка, но трава здесь хорошо растет. Уверяю, вашим лошадям будет здесь хорошо.
— Магвайр! Не бери на себя слишком много! — закричал мастер Фини. — Тебя наняли управлять каретой. А рассказывать его светлости о Магвайр-Форде буду я.
— А вы здесь родились, мастер Фини? — спросила Жасмин. Маленький человечек раздражал ее своей суетой.
— Я? Боже упаси, ваша светлость! Даже если бы я здесь родился, никогда бы не признался в этом — бедное, убогое место. Нет, нет, я родился и вырос в Белфасте — приятном цивилизованном городе.
— Но если, мастер Фини, вы родились и выросли в Белфасте, то, скажите на милость, как вы можете рассказать мне что-нибудь о Магвайр-Форде, к которому относитесь с явным презрением? Предубеждение редко позволяет правильно о чем-нибудь судить. Или, может быть, я вас не поняла? — спросила чиновника Жасмин.
Рори Магвайр еле сдержал смех, а коротышку-чиновника от ярости чуть не хватил удар, но он не решился произнести ни слова. «Думаю, ты недолго у нас задержишься», — предрек ему про себя ирландец.
— Миледи, я тщательно проинспектировал угодья и недвижимость, уверяю вас, и готов сообщить вам все, что необходимо, — настаивал мастер Фини. — Я знаю свои обязанности. Никто еще не жаловался на Имона Фини.
— Поехали, — бесстрастно произнес маркиз. — Мне не терпится увидеть Магвайр-Форд. И моей жене тоже.
На вершине следующего холма они остановились вновь. Внизу расстилалось красивое озеро — голубое и манящее в лучах склоняющегося к закату солнца.
— Верхний Лох-Эрн, — объяснил им Рори Магвайр. — Лох лежит в Ферманахе по всей его длине. Из него вытекает река с тем же названием и впадает в залив Донегол.
— Чудесно, — ответила Жасмин. — В Индии мой дом тоже стоял у озера, и над ним возвышались покрытые снегом вершины. Ваши зеленые холмы мягче и как-то дружелюбнее.
— Индия? Что это за место и где оно находится? — спросил ирландец.
— Земля за восточными морями в шести месяцах плавания от Лондона. Я там родилась.
— Так вы не англичанка, миледи? — Рори Магвайр был озадачен.
Жасмин мгновение подумала:
— Мой отец — индиец, мать — наполовину англичанка и наполовину ирландка. Получается, что я — англо-ирландская индианка.
— Я сразу понял, что в вас есть ирландская кровь, — фыркнул проводник. — Вы, случайно, не знаете, откуда ваша бабушка, миледи?
— Моя бабушка — О'Малли из Иннисфаны в Конноте, — ответила Жасмин. — Я даже не знаю, как далеко это отсюда. А вы?
— О'Малли? О'Малли — известное имя в Конноте. Родина вашей бабушки на море в нескольких днях езды отсюда. — Рори Магвайр одернул себя. Им нельзя разговаривать дружески. — Вот, миледи, деревня Магвайр-Форд, а на озере — замок. Видите? — Он слегка тронул лошадей кнутом и направил карету к подножию холма. Они въехали в удивительно безмолвную деревню.
— А где же все люди? — окликнула Жасмин мастера Фини. Домики из камня были явно покинуты, на небольших огородах росли сорняки. Не слышалось лая собак, не видно было скота.
— Я заставил их убраться. Вы ведь не хотели бы иметь ирландцев в своей деревне. Ее можно быстро заселить богобоязненными английскими и шотландскими поселенцами. Их много ожидает своей очереди.
— Вы прогнали моих крестьян? — Голос Жасмин задрожал от ярости. — И куда же они ушли — женщины, дети, старики? Давно вы их прогнали? Немедленно верните обратно!
— Они — ирландцы. — Интонацией он дал понять, что она — неразумная женщина и не знает, о чем говорит.
— Это Ирландия, надутый вы дурак, — выходя из себя, закричала Жасмин. — Отвечайте сейчас же. Где мои крестьяне?
— Думаю, на болотах, в лесах. Не мое дело следить за кучкой крестьян, — грубо возразил он.
— Возвращайтесь в Белфаст, мастер Фини, — холодно приказала Жасмин.
— Что? — Чиновник застыл от изумления.
— Возвращайтесь в Белфаст, — повторила она. — Я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Вы уволены. Нет такого закона, который заставлял бы меня вас держать, а если бы и был, я бы его нарушила все равно.
— Милорд, я протестую! — Лицо Фини сделалось красным. Рован Линдли пожал плечами:
— Я предупреждал вас, мастер Фини, что Магвайр-Форд принадлежит моей жене. В имении ее желание закон, и с этим я ничего не могу да и не хочу поделать. А в этом деле я поддерживаю ее. С вашей стороны было глупо сгонять с земли крестьян.
— Но это все ирландские бунтовщики, — снова попытался объяснить мастер Фини. — Они устраивают беспорядки, никому не подчиняются, восстают. К тому же они католики.
— Вы глупец, — яростно повторила Жасмин. — Как я могу осудить людей, даже не дав им шанса исправиться?! Что же до их католицизма, я согласна с нашей покойной королевой. Иисус Христос один. А все остальное не важно. Я не считаю, что есть лишь один верный путь к Божьему порогу. Думаю, туда ведет много дорог!
— Ваша терпимость велика, миледи, — прошипел Фини, — но священникам она не понравится. А если вы позволите крестьянам вернуться в Магвайр-Форд, они причинят вам одни неприятности. Не говорите потом, что я вас не предупреждал!
— Можете здесь переночевать, мастер Финк. А на рассвете отправляйтесь в путь, — распорядилась Жасмин и повернулась к ирландцу. — Вы наверняка знаете, куда ушли крестьяне из Магвайр-Форда. Разыщите их как можно быстрее и скажите, что они могут возвращаться домой. Мне они нужны, и я буду честно обращаться с каждым, кто будет мне верен. Но если кто-то считает себя на это не способным, пусть лучше не возвращается: любой мятеж я буду жестоко пресекать.
— Они захотят иметь своего священника, — сказал Рори Магвайр.
— Ну и пусть. У меня даже есть один на примете. — Она улыбнулась и, понизив голос так, чтобы слышал только ирландец, продолжала:
— Мой родственник Майкл О'Малли — епископ в Мид-Конноте. Он пришлет мне священнослужителя.
— Майкл О'Малли — известный епископ. Он остался в Ирландии, несмотря на англичан, — восхищенно отозвался о нем Рори Магвайр, — Большинство сбежали: кто в Рим, кто в Париж. — И снова одернул себя. Боже! Эта женщина умеет заставить мужчину быть с ней откровенным. Нужно держать себя в руках. — Позвольте, миледи, милорд, провести вас в замок. А потом я ненадолго отъеду поискать ваших крестьян. Несмотря на мастера Фини, они не должны были уйти далеко.
Они жили здесь поколениями, и у них нет другого места на земле.
— А замок как-нибудь называется? — спросила ирландца Жасмин.
— Он носит имя Эрн-Рок21. Видите, он стоит на косе, вдающейся в озеро, и с трех сторон окружен водой. Говорят, что с Лох-Эрна он напоминает скалу. Отсюда и название — Эрн-Рок. Скоро вы сами сможете все посмотреть.
— А когда его построили, мастер Магвайр? — продолжала задавать вопросы маркиза Вестлей.
— О, не скажу вам точно. Считается, что он стоит двести лет или даже больше. Сначала здесь выстроили просто дом с башней — типичное строение для ирландской знати. С годами к нему пристраивали все больше и больше, и получилось то, что вы видите сейчас.
Карета остановилась у замка Эрн-Рок. Здание было небольшим, но по всему было видно, что все прошлые годы за ним хорошо ухаживали. К замку вел подъемный мост, переброшенный через подобие крепостного рва. Подойдя ближе, Рован Линдли понял, что узкая коса перерезана каналом, и воды озера окружают Эрн-Рок со всех сторон. Когда мост поднимали, замок оказывался неприступным.
— Умно, — сказал он как бы про себя. — Очень умно. Маркиз Вестлей пришпорил лошадь, заставив ее взойти на мост, выехал на крепостной двор. Как и деревня, замок был брошен.
— Вы прогнали и домашних слуг, Фини? — поморщившись, спросил он. — Боюсь, тогда вы и сами не получите ужина. Моя жена обладает многими талантами, но кулинарное искусство не в их числе.
— Клянусь, я приказал остаться слугам, — защищался припертый к стене чиновник. — Их неповиновение лишь подтверждает мою правоту — ирландским крестьянам никогда нельзя верить.
— Мастер Фини, — раздраженно спросила Жасмин, — а вы сами разве не ирландец?
— Я из Белфаста, миледи, — гордо ответил Фини, как будто объяснил этим все.
— Но Белфаст в Ирландии, — серьезно заметила маркиза. — Так по крайней мере было, когда я интересовалась этим вопросом последний раз. Я не права, милорд?
— Права, — ответил Рован. — Совершенно права, любовь моя.
Магвайр спустился с кучерской скамьи и, открыв дверцу кареты, помог выйти Торамалли.
— Можно мне взять лошадь, милорд? — обратился он к Ровану. — Я найду этих бедняг из Магвайр-Форда и скажу, чтобы они возвращались.
— Замок, я полагаю, открыт? — спросил Рован Линдли.
— Да, милорд, — ответил ирландец.
— Тогда поезжайте, Магвайр, — распорядился маркиз.
Рори Магвайр отвязал от кареты одну из кобыл и, даже не потрудившись оседлать животное, вскочил ей на спину и, понукая лошадь коленями и держась за ее гриву, вылетел со двора.
— Безумец, вы ему верите! — пробормотал Фини. — Он не моргнув глазом зарежет вас в собственной постели.
— А где вы его разыскали, Фини? — заинтересовавшись, спросил маркиз. Он понял, что Рори Магвайр не был ни слугой, ни фермером — его речь была слишком правильной, и руки, хотя и крепкие, не походили на руки рабочего человека.
Несообразительный Фини не заметил ни того ни другого.
— А он крутился здесь, милорд, когда я прибыл в Магвайр-Форд, чтобы забрать деревню от имени короля, — ответил чиновник. — Мне он показался сообразительнее других. Он был счастлив, когда я предложил работу. Но он ирландец, и его следует опасаться.
— Хм, — промычал Рован Линдли и затем повернулся к чиновнику:
— Пойдемте, мастер Фини. Нужно распрячь карету и поставить лошадей в конюшню. Вы мне поможете. А ты, любовь моя, ступай с Торамалли в замок и посмотри, что пожаловал тебе Яков Стюарт. Я сам никогда не был в Ирландии и поэтому взял то, что мне предложили. Кажется, я не прогадал, хотя очень этого боялся. Пойдемте, Фини. Примемся за лошадей.
Имон Фини кипел от ярости, пытаясь пальцами, похожими на обрубки, распустить ремни и пряжки каретной упряжи. Что это за знатные господа? Таких английских лордов он еще не встречал. Разве истинный джентльмен станет распрягать карету, а потом, насвистывая, поведет лошадей в конюшню, как только что сделал маркиз Вестлей? И какой мужчина позволит жене отдавать другим приказания, разве что своим служанкам?
Женщина, судя по всему, была настоящей ведьмой. Злым, безбожным существом, которого ждало достойное наказание. Грязная тварь одурманила мужа своей красотой и, может быть, привораживает и других мужчин. Вот и у Рори Магвайра чешутся руки залезть под ее богатую юбку. Да, он разглядел, что представляет собой эта маркиза Вестлей. Имона Фини ей не обмануть. Если бы не она, он так бы и оставался чиновником при Магвайр-Форде. Ох, какой позор! Его рассчитали, и рассчитала женщина! Если он сейчас вернется, над ним будет смеяться весь Белфаст. Проклятая женщина погубила его. Он зло посмотрел на леди Линдли и ее служанку.
Женщины вошли в жилище. Внизу каменные полы были тщательно подметены, наверху — отполированы. В большом зале, который оказался почти тех же размеров, что и семейный зал Королевского Молверна, они увидели два очага. Во всех спальнях были камины. Мебель из золотистого дуба, которую годами натирали пчелиным воском, была приятной на взгляд и удобной.
— Удивительно! — воскликнула Торамалли. — Все говорили, что Ирландия — варварское место, а по этому замку не скажешь, миледи.
Они стояли в самой большой из спален. Из окна со свинцовым переплетом, выходившего на зеленые поля. Жасмин видела, как скачет прочь от замка Рори Магвайр.
— Что ты сказала, Торамалли?
Служанка проследила за взглядом госпожи.
— Что в этой Ирландии не так уж ужасно. Думаю, вам надо послать за детьми. Адали и Рохане здесь тоже понравится. Мастер Магвайр — симпатичный парень, — хихикнула она. — Никогда не видела таких золотисто-рыжих волос и таких голубых глаз, точно сапфиры «Звезды Кашмира».
— А я и не заметила, какие у него глаза, Торамалли, — улыбнулась служанке маркиза. — Волосы — другое дело. С такими волосами разглядишь, как он скачет темной ночью.
Тем временем предмет их обсуждения скрылся из глаз. Рори Магвайр правил лошадью так, как будто знал, куда держит путь, да так и было на самом деле. Въехав в лес, он слез с кобылы и несколько раз свистнул. Ему ответили свистом, и из чащи вышел мальчик.
— Милорд! Вы вернулись! Славная кобыла. — Он понимающе потрепал лошадь рукой по шее.
— Да, Брайан, это я. Все там, куда я велел им уходить? Я привез нового английского хозяина. — Он усмехнулся. — Это изящная леди, парень. Что ты на это скажешь?
— Леди? — От удивления мальчик никак не мог закрыть рот. — Не-е-е! — протянул он. — Вы смеетесь надо мной, милорд. Это не леди!
— Да, Брайан. Леди Жасмин Линдли, маркиза Вест-лей. Должен тебе сказать, она не похожа на других. Я понял это после такого короткого знакомства. Этому типу из Белфаста она уже приказала собирать вещи. На рассвете он отправится восвояси.
Они углублялись все дальше и дальше в лес, пока не вышли на поляну, где открывался полузамаскированный вход в пещеру. Их окружили люди, окликая Рори Магвайра, кланяясь ему и улыбаясь. Он слез с кобылы и привязал ее к дереву. Затем собрал крестьян у пещеры и заговорил с ними.
— Теперь я хочу, чтобы вы вернулись по домам, — начал он. — Обещаю, вам ничто не грозит. Иначе бы я этого не сказал.
— Значит, англичане убрались, милорд? — раздался голос из толпы. — Мы свободны и графы возвращаются?
— Нет, Фергус. Англичане здесь. Сегодня я сам привез нового владельца Магвайр-Форда и Эрн-Рока.
— Он сказал, что это леди, — не сдержался Брайан, не в силах сохранить от других такую важную новость.
По толпе пополз ропот недовольства, но Рори Магвайр поднял руку.
— Эти земли и в самом деле пожаловали леди. Красивой молодой женщине, чьей бабушкой была О'Малли. Она сказала, что будет хорошо обращаться со всеми, кто окажется ей верен, и я ей доверяю. Она вернет в церковь священника, а чиновника отправит в Белфаст.
— Магвайр-Форд принадлежит Магвайрам, — запротестовал человек по имени Фергус. — Как вы, владелец Эрн-Рока, можете так легко его отдать? Когда графы вернутся.
— Они не вернутся, — холодно ответил Рори Магвайр. Среди женщин раздались причитания.
— Не говорите так, милорд, — попросил Фергус со слезами на глазах.
— О'Нейлл в Риме, остальные с ним, — спокойно объяснил Магвайр. — О'Доннелл умер, не выдержав сердечной муки. Я слышал это в Дандолке от капитана судна, только что приплывшего из Испании. Они не вернутся. Я знал это уже тогда, когда поскакали в Лох-Свилли со своим родственником и господином Капором Магвайром, чтобы там с ним проститься. В его глазах я прочитал, что он знал это тоже. Он, О'Нейлл, его жена Катерина, их сыновья, О'Доннелл с братьями и сестрой Наулой. Они все это знали, когда вступали на палубу французского корабля и смотрели на благословенные холмы, которых не надеялись больше увидеть. Они больше не вернутся. Никогда.
Многие в толпе без стеснения открыто расплакались, а потом Фергус сказал:
— Но мы-то все еще можем сражаться с англичанами. Мыто можем!
— Ради чего? — спросил его господин.
Его вопрос поразил Фергуса и других мужчин, которые удивленно застыли. И это говорит Рори Магвайр — беспощадный воин, каким каждый отец хотел бы видеть своего сына!
От него ли они это слышат?
Он почувствовал их недоумение и сказал:
— Мы сражались с англичанами более четырех столетий. О'Нейлл, О'Доннелл, Конор Магвайр и подобные им, не покорившись, бросили нас и уехали. Но мы должны оставаться. Для чего оставаться? Чтобы жить или чтобы умереть? Если мы попытаемся сразиться с англичанами, как это делали всегда, мы умрем. Если ты решил умереть, Фергус, лучше утопись в озере и не заставляй семью страдать еще сильнее. Если хочешь жить, слушайся меня.
Моя ветвь рода Магвайров хранила эту землю для вождей клана. И я не собираюсь покидать ни вас, ни замок, ни землю. Английская госпожа обещала хорошо обращаться с вами. Если вы не вернетесь, она будет вынуждена заселить деревню англичанами и шотландцами. Она привезла жеребца и кобыл таких же чистых кровей, как та, на которой приехал я, и собирается разводить лошадей. Она останется здесь. И на своих землях останусь и я.
— А она знает, кто вы, милорд? — послышался голос.
— Нет, но, может быть, догадывается. Муж ее точно догадывается, — ответил он им с улыбкой. — Этот парень не из придворных выскочек. Думаю, он позволит мне жить здесь сколько угодно, пока я не претендую на его власть и остаюсь ему полезным. Он мог бы мне даже понравиться, если бы не был настолько англичанином.
В толпе долго слышалось перешептывание, потом заговорила какая-то женщина.
— Я иду домой, — громко и твердо объявила она. — Всю свою жизнь я прожила в Магвайр-Форде, и еще столько поколений предков до меня. Я больше не могу быть вдали от дома, вот и все. Дети, идемте!
— Не позволю! — сердито воскликнул Фергус, обращаясь к жене. — Не позволю, чтобы мои дети росли еретиками!
— Я разве не сказал, что в церковь вернется священник? — лукаво спросил Рори Магвайр. — Уверен, что сказал, но вы меня не слушали.
— Священник? — Фергус не верил своим ушам.
— Я ведь говорил, что бабушка нашей новой землевладелицы — О'Малли, брат которой сам Майкл О'Малли, епископ Мид-Коннота. Госпожа попросит его прислать в нашу церковь священника. Если она сделает это для нас, то заслужит доверие. Вы согласны?
— Ладно, — продолжал колебаться Фергус.
— Когда я обманывал тебя, парень? — спросил его Рори Магвайр.
— Никогда! — ответила за Фергуса его жена по имени Брайда и, уперев руки в пышные бедра, обернулась к собравшимся. — Кто-нибудь может возразить?
— Нет! — дружно откликнулись из толпы. Собрав вокруг себя детей, Брайда махнула рукой:
— Я иду домой! — И направилась в лес с поляны. Никого не удивило, что другие женщины с детьми последовали вслед за ней. Брайда всегда была заправилой в деревне.
— Ребята, потушите в пещере огонь, и идем по домам, — негромко предложил Рори Магвайр. — Ты с нами, Фергус?
— Да, милорд, я пойду. Но если от этих новых английских господ мне придется терпеть какие-нибудь неприятности, я уж перережу несколько английских глоток и при этом не почувствую ни капли вины. Я вас предупредил, милорд.
Жасмин де Мариско Линдли нисколько не удивилась, когда из окна спальни увидела, как из леса к деревне потек людской ручеек.
