- Сага о Скай О`Малли, #6
Глава 6
Ман Баи, первая жена Салима, была в истерике. Она всегда слыла нежным существом с утонченной натурой, подверженным депрессиям. Слуги послали за ее любимой теткой Иодх Баи, женой Могола, которая одновременно приходилась ей и свекровью.
— Дочь моя, дочь моя, — заключила в объятия племянницу Иодх Баи, успокаивающе поглаживая ее надушенные темные волосы. — Кто тебя так расстроил?
Сначала Ман Баи не могла ответить. Она лишь трагически всхлипывала, показывая, как разбито ее сердце, и тетка изо всех сил старалась ее успокоить.
— Ты должна заставить правителя прекратить все это, — наконец выкрикнула она.
— Прекратить что? Расскажи мне, дитя мое, — терпеливо попросила Иодх Баи.
— Правитель опять разгневался на моего господина Салима. — Колоссальным усилием племяннице удалось собраться с мыслями. — Он снова грозит лишить его права наследства в пользу нашего сына Хушрау.
Иодх Баи почувствовала раздражение. Ей опротивела игра, которой забавлялись ее муж и сын, но из-за племянницы заставила себя успокоиться.
— Мой господин Акбар постоянно заявляет, что собирается лишить права наследства Салима за ту или иную провинность, но так этого и не сделал и никогда не сделает, — успокоила она расстроенную женщину.
— Но на этот раз, — объяснила Ман Баи, — мой сын Хушрау и брат Мадхо Сингх объединились. Они открыто говорят, что следует избавить Могола-льва от занозы в лапе. О тетя! Я воспитывала сына в повиновении деду и отцу. Это мой ужасный брат сбил его с толку. Мне так стыдно!
— Стыдиться надо не тебе, а моим внуку и племяннику. Не бойся, дитя мое. Восстание против Салима не состоится, и мой господин Акбар никогда не отлучит его от наследия. Я поговорю с моим братом — твоим отцом, раджой Амбера. Уверяю тебя, Ман Баи, он найдет управу на Мадхо Сингха.
Но Ман Баи недолго оставалась спокойной. В тот самый вечер женщины из гарема Салима собрались во дворе, чтобы отметить первое весеннее полнолуние. Все были облачены в красное, а свет давала только полная луна.
Любимая жена Салима Hyp Яхан очутилась рядом с Ман Баи.
— Предатель, которого ты породила на свет, заслуживает смерти, а не награды в виде богатой и цветущей принцессы! — злобно прошипела она сладчайшим тоном.
— Не смей так говорить о моем сыне! — вспыхнула Ман Баи. — Он хороший мальчик и любит отца.
— Урод, а не сын, раз восстает против отца, — яростно парировала Hyp Яхан. — Хушрау не заслуживает того, чтобы оставаться наследником господина Салима.
— Повелитель ищет более достойного наследника среди других сыновей, и мне говорили, что вполне доволен принцем Хуррамом. И правителю он тоже нравится, — рассмеявшись в остекленевшие глаза Ман Баи, Hyp Яхан упорхнула прочь.
Покинув женщин, Ман Баи отправилась на поиски мужа.
— Это правда, — потребовала она, — что ты собираешься сделать своим наследником принца Хуррама?
— Хуррам слишком молод, чтобы выступать против меня, — решил пошутить с ней Салим.
Но Ман Баи страшно побледнела. Так эта проходимка Hyp Яхан была права! Салим в самом деле настроен против их сына. А почему бы и нет? Ведь он и вправду неверен отцу.
— Ах, какой стыд, — только и прошептала Ман Баи безнадежно и, не сказав ни единого слова, исчезла с праздника. Нашли ее утром. Мертвой. Она покончила с собой, приняв смертельную дозу опиума.
Салим был безутешен Он снова предался старой привычке и начал безудержно пить, сдабривая алкоголь опиумом. Его приятелями были самые отвратительные люди. Жадные честолюбивые льстецы, они потворствовали низким чувствам принца, поставляя ему все, что он только мог пожелать: будь то вино или девочки. Нового придворного летописца, который по глупости публично сообщил о поведении Салима, привели к нему и с живого содрали кожу.
Узнав об отвратительном поведении наследника, Акбар решил преподать ему урок раз и навсегда. Если сын рассчитывает на его престол, поведение принца должно в корне измениться. Если же он на это не способен, пора решать вопрос о передаче правонаследования одному из внуков. Второй его оставшийся в живых сын, принц Даниял — симпатичный мягкий человек и алкоголик, — оказался не способным ни на что другое, кроме сочинения приличной поэзии. А принц Мурад недавно умер от излишеств. В отчаянии Акбар покачал головой и решил отменить визит к дочери в Кашмир. 21 августа 1604 года он направился из Агры в Аллахабад, где старший сын содержал собственный двор.
Река между двумя городами была мелкой, и лодка Акбара угодила на мель. Пока он ожидал, чтобы их стянули на глубокую воду, из Агры пришла весть, что заболела Мариам Макани и желает видеть сына.
— Она на самом деле больна? — сурово спросил правитель у злополучного посланника. — Или это очередная хитрость, чтобы вымолить прощение принцу Салиму?
— Не буду отрицать, высочайший, что вдовствующая королева расстроена новым охлаждением между вами и принцем, но она и в самом деле больна, — ответил вестник, и слезы выступили у него на глазах, потому что он по-настоящему любил Мариам Макани. — Моя жена, высочайший, сорок лет прислуживала вдовствующей королеве. И теперь боится, что ее госпожа умирает.
От этих слов Акбар побледнел.
— Это правда? — испуганно прошептал он. Вестник мрачно кивнул. Правитель печально вздохнул и отдал приказ возвращаться в Агру. Там он поспешил на половину матери. Салим подождет.
Мариам Макани совершенно высохла. Она была так слаба, что не могла ходить, и два месяца не покидала постели. Кожа превратилась в тонкий пергамент, некогда черные волосы поредели и поседели. И под ними был ясно виден розоватый череп. Лишь в черных глазах теплилась трепещущая жизнь. Акбар присел рядом, и мать схватила его крючковатой рукой.
— Салим! — прошептала она.
— Сегодня избежал моего гнева, — попробовал пошутить он.
— Он должен прийти… после тебя, — хрипло выдавила женщина.
Акбар покачал головой:
— С каждым днем я все больше сомневаюсь, подходит ли он для этого, мать. Ты знаешь, как я его люблю, но мне начинает казаться, что он вобрал в себя все самое худшее от Моголов и Раджпутов. Возможно, я лишу его наследования в пользу одного из внуков, чтобы сохранить империю.
Мариам Макани яростно затрясла головой:
— Нет! — выкрикнула она. — Бабур. Мой Хумаюн. Акбар, Салим!
Он осознал, насколько важной для нее была последовательная смена Моголов, но Салим был наполовину индус, и в его жилах текло больше крови Раджпутов, чем Моголов. Наступал другой мир, совсем не тот, в котором жили его дед и отец. Эти большую часть жизни провели в сражениях.
Как будто прочитав его мысли, она с остатками былой силы попросила скрипучим голосом:
— Найди Салиму девушку из Моголов. И сделай их сына наследником после Салима. Принцессы из Раджпутов портят нам кровь, — и, закрыв глаза, уснула — слишком много сил отнял у нее разговор.
"Каким ей все казалось простым, — подумал Акбар. — Найди девушку из Моголов. Сделай их сына наследником после Салима». Правитель вздохнул. Будь он на десять лет моложе, это было бы еще возможным, но не теперь. Мать, дожившая до преклонных лет, забывает, что и он тоже в возрасте.
И еще дело было в самом Салиме. Они стали врагами с тех самых пор, когда Салим осознал, что все, что принадлежит Акбару, в один прекрасный день перейдет к нему. И тогда же нетерпеливый принц захотел немедленно заполучить всю власть отца. И все же слова матери убедили Акбара, что ему придется договориться с Салимом. Ни Хушрау, ни другие внуки не были достаточно взрослыми, чтобы управлять Индией. К власти должен прийти солидный человек. После разговора с Акбаром Мариам Макани так и не пришла в сознание и 29 августа 1604 года умерла в возрасте семидесяти шести лет. В знак сыновнего почтения Акбар обрил голову, бороду и усы и объявил краткий траур по всей стране, где большинство населения горько оплакивало его мать. Мариам Макани любили за доброту и щедрость.
Отправили гонца и в Кашмир известить Ясаман Каму Бегум о кончине ее бабушки. Узнав о потере, принцесса расплакалась.
— Тебе бы она понравилась, — сказала девушка мужу. — Ее все любили, — потом просветлела:
— Весной, когда мы поедем в Агру на пятидесятилетие правления отца, ты наконец встретишься со всей моей семьей. Чудесное будет время! И мама Бегум поедет с нами и тогда уж насладится придворными слухами, от которых она без ума.
— А я познакомлюсь с твоим братом Салимом, — подхватил Ямал-хан.
— Да, — отозвалась Ясаман. — Очень важно, чтобы вы узнали и полюбили друг друга. Мама Бегум утверждает, что папа собирается передать тебе правление Кашмиром в особом Дарбаре, который будет издан во время празднований. Мы должны, Ямал, подобрать отцу необыкновенный подарок, который затмит все другие. Братья подарят ему, как обычно, слонов, — она рассмеялась. — Отец любит слонов, особенно хороших боевых, и все, кто хочет ему угодить, всегда дарят этих животных. Загоны во всех папиных дворцах переполнены слонами. Папа сам раздает их в качестве подарков, потому что у него их слишком много. Мы не будем дарить правителю слонов.
— Нет, не будем, — согласился Ямал, а сам подумал, как ему нравится ее смех, особенно когда она, как теперь, довольна и шутит.
— Сапфир, — предложил он. — Красивейшие в мире сапфиры добывают здесь, в Кашмире. Недавно мне принесли великолепный камень. Он весит более трех фунтов и после обработки станет прелестным. Я назвал его «Голубым Вуларом» по имени озера, у которого мы живем.
Он громко хлопнул в ладоши и приказал откликнувшемуся на зов слуге:
— Попроси старшего управителя Адали принести мне «Голубой Вулар».
— Слушаюсь, мой господин, — ответил слуга. Через несколько минут появился Адали и поставил перед ними на стол шкатулку из черного дерева. Шкатулка блестела черным лаком и была украшена изображениями заснеженных горных вершин, озер, растений и животных Кашмира. Уголки крышки скрепляла золотая филигрань, так же был отделан и замок. Адали отпер шкатулку и медленно поднял крышку. Внутри на белой шелковой подушечке покоился огромный ярко-голубой сапфир такой красоты и чистоты, что Ясаман лишилась дара речи.
— Что ты о нем думаешь? — спросил, улыбаясь, муж.
— Я никогда еще не видела ничего столь красивого, — наконец обрела она голос. — Ты дал ему верное имя. Отец оценит этот камень.
— Он лучше слонов?
— Намного, — рассмеялась принцесса. — Братья позеленеют от зависти. Но я не уверена, что сама не сержусь на тебя. — Она не могла отвести взгляда от великолепного сапфира.
— Отчего же, мой цветок жасмина? — спросил Ямал-хан и подмигнул Адали, который не мог сдержать широкой улыбки.
— Оттого, господин, что этот замечательный сапфир тебе придется подарить отцу, вместо того чтобы подарить его мне. — Она изобразила гнев, которого на самом деле не чувствовала.
— «Голубой Вулар» — особенный камень, — серьезно ответил Ямал. — Он предназначен правителю, — и кивнул Адали. Тот достал из одежд плоскую коробочку из черного дерева. — А вот это ожерелье украсит прелестную шейку принцессы Кашмира, — объявил он, принимая у евнуха коробочку и передавая жене.
Восхищенно вскрикнув, Ясаман схватила футляр и открыла его. В нем лежало удивительное ожерелье из великолепно подобранных ярко-голубых камней, обрамленных золотом.
— О, Ямал! Они восхитительны! — Она застегнула ожерелье на шее.
— Эти камни называются «Звезды Кашмира», — объяснил Ямал-хан. — Когда я родился, это ожерелье подарил матери отец. Думаю, тебе доставит удовольствие надеть его при дворе в Агре. Жена губернатора Кашмира затмит всех других дам.
— Да. — Ясаман бросилась ему в объятия и восторженно поцеловала мужа. — Все эти старые, распускающие слухи вороны, на которых женаты мои братья будут посрамлены. Даже Hyp Яхан позавидует «Звездам Кашмира». У нее ведь нет ничего похожего, — радовалась девушка.
— Ах ты, моя сластена! — Ямал-хан прижал ее к себе. — Перед тобой я бессилен. Ты пленила мое сердце, и я никогда не полюблю другую. От такой любви родятся лучшие в мире дети.
Дети. Ясаман хотела детей, но прислушивалась к мнению мамы Бегум. А Ругайя считала, что, если едва созревшая девушка забеременеет, это может ослабить ее или даже убить. Поэтому, Ясаман принимала ночной отвар, который каждое утро готовила ей Юрамалли. Ругайя Бегум советовала дочери как можно дольше избегать зачатия, и в первый год брака та послушно следовала ее инструкциям, но вскоре после того, как ей исполнилось четырнадцать лет, отпраздновав день рождения и годовщину замужества, она прекратила принимать лекарство.
— Я хочу от него детей, — заявила она Рутайе Бегум, и мать, видя, что она вполне здорова, наконец согласилась с дочерью.
Ранней зимней оттепелью Ругайя Бегум в сопровождении дочери и зятя отправилась на юг, в Агру. Акбар собирался отпраздновать начало своего пятидесятого года правления Индией в одиннадцатый день марта. Обе женщины знали, что правитель намеревается использовать праздник, чтобы принародно решить свои дела. Раз и навсегда Салим будет объявлен его наследником, это должно обуздать его. Открытое провозглашение прекратит дальнейшие попытки посадить на трон Хушрау, лишит юного принца надежд заменить на нем отца.
За свои ужасные проступки Салим был достойно наказан прошлым летом. Под предлогом смерти бабушки в середине осени он прибыл в Агру, чтобы увидеться с Акбаром и выразить ему соболезнование. Он появился на еженедельном императорском Дарбаре со множеством даров, в том числе — с великолепным бриллиантом и двумя сотнями слонов. Официально правитель простил сына, но Салим не отделался так легко, как ожидал. В этом случае слонов оказалось недостаточно, чтобы умилостивить отца.
По распоряжению Акбара наследника арестовали и отвели в гарем, где правитель поджидал его в покоях Иодх Баи. Присутствие матери успокоило Салима, который понял, что останется цел. Но ему пришлось выслушать список своих прегрешений, в которых его обвиняли отец и мать.
Голова принца раскалывалась от бурной ночи и крепких вин, не легче становилось и от того, что отец приказал арестовать его закадычного приятеля Раджу Басу из May. Хорошо еще, что один из придворных доносчиков Салима успел предупредить его, и Басу улизнул домой. Зная, что от него ожидают искреннего раскаяния, Салим сумел вызвать слезы на глазах. Рыдая, он просил родителей простить за горе, доставленное им. Слезы и уверения в намерениях исправиться, по-видимому, сделали свое дело.
Доверчивая Иодх Баи, как всегда, готовая все простить, обняла сына и тут же все позабыла.
Акбар на этот раз не был склонен к такой поспешности:
— Ты постоянно говоришь, что стыдишься своего поведения, Шайкхо Баба. Но я замечаю, ты стыдишься его лишь тогда, когда тебя схватят за руку и призовут к ответу.
— Это правда, отец. — Салим выжал еще несколько слез из глаз. — Я с трудом осознаю свою вину. Но сегодня клянусь, я понял все. Никогда в будущем у тебя не появится причины, чтобы наказывать меня.
— Каким же ты станешь правителем, если поддаешься прихотям, хотя прекрасно знаешь, что хорошо, а что плохо? — задал Акбар мучивший его вопрос. — Власть — это дар, мой сын, но начни его только использовать не во благо, а во вред, и увидишь, как этот дар ускользнет от тебя. Я собирал эту страну провинцию за провинцией. Некоторые стоили мне крови воинов. Другие — крови девственниц, дочерей бывших врагов, которых я брал в жены.
Ни один правитель не достигает полного мира и поэтому должен добиваться мира в самом себе. Религиозные войны ведутся за души людей и за власть. Моголам и Раджпутам никогда не было уютно друг с другом. Сражаются между собой различные касты. А теперь еще к нам прибыли европейцы, и нужно ладить и с теми и с другими. Просто никогда не было, Шайкхо Баба, но я всегда держал себя в узде. Вот этим-то тебе и не удается овладеть.
— Я постараюсь, отец, обещаю. — Голос принца искренне дрожал.
Акбар рассмеялся, но веселья в его смехе не чувствовалось.
— Я помогу тебе, как всегда помогал, Шайкхо Баба, — наконец произнес он и подал знак двум охранникам, которые привели Салима, и теперь поодаль ожидали распоряжений. — Вы знаете приказ, — сказал им правитель. — Заберите принца.
Сердце бешено забилось в груди Салима, и он бросился к ногам отца. Не слишком ли он далеко зашел в этот раз?
— Папа! — в испуге закричал он. — Ты собираешься меня убить?
Акбар с жалостью глядел на старшего сына:
— Нет, Шайкхо Баба, я не причиню тебе зла. Но для твоего же блага тебя запрут с врачом и двумя слугами и будут держать там до тех пор, пока я не поверю, что ты и в самом деле раскаялся.
Салим посмотрел на мать, и когда та ободряюще улыбнулась, у него отлегло от сердца, потому что в одном он был уверен — Иодх Баи не лгала ему ни разу в жизни. На короткий срок его заключат. Вынести это не составит труда, и отец будет удовлетворен.
Но вскоре Салим обнаружил, что его темница отнюдь не была роскошной. Он оказался в мраморной ванной с несколькими матрасами для сна. Принесли простую пищу: рис, вареных кур, фрукты, хлеб. И никакого вина.
— Я хочу вина, — потребовал он у тюремщика.
— Повелитель распорядился избавить ваш организм, господин, от всех вредных влияний, — ответил ему врач Сали-Вахан. — Он считает, что вино и опиум производят смущения в мозгу. Ваш младший брат принц Мурад умер от излишеств в вине, а последний сын правителя принц Даниял так привержен этому зелью, что видит то, что не видят другие. Уверяю вас, многое из того, что ему является, весьма пугающе. Мне дали указания разрешать пить вам только воду или горячий чай.
— Вина, — заревел Салим. — Я требую принести мне вина! Слуги скрутили принца и придавили его к матрасу. Сначала он неистовствовал и требовал, потом умолял и плакал и наконец стал угрожать самыми невероятными пытками, если они немедленно не подчинятся. Сидящий рядом доктор Сали-Вахан принялся читать ему из Корана.
В следующие несколько дней гнев и отчаяние сменялись в душе Салима. Временами им овладевала жалость к себе, когда, вынужденный взглянуть на самого себя, он понимал, насколько виноват в смерти Ман Баи. Он оплакивал ее и себя, думал об их сыне Хушрау, вспоминал, как в день рождения мальчика жена проливала слезы счастья, гордая, что подарила мужу здорового сына и наследника. Вспоминал, какой верной она была. Он всегда шел к ней первой. Однажды он вообразил, что отец недостаточно внимателен к нему.
— Твой отец — это Индия, — сказала ему жена. — Когда-нибудь, когда Индией станешь ты, ты будешь поступать по-другому.
Вот урок, который он усвоил в темнице. Индия прежде всего. Об этом говорила Ман Баи, об этом говорил отец. Это должно быть правдой.
Пришла навестить сына Иодх Баи и была поражена его внешностью.
— Что с ним случилось? — спросила она у врача.
— Не беспокойтесь, милостивая госпожа, — ответил доктор Сали-Вахан матери принца. — Он стал зависим от тех восторгов, которые дает вино. Теперь он их лишен, и тело его восстает. Скоро он вновь придет с телом в гармонию, и когда это произойдет, принц начнет прибавлять в весе и расцветет.
— От этого лечения я умру, мама, — пожаловался Салим. — Мне лишь один глоточек вина, чтобы себя поддержать! Но Иодх Баи не вняла просьбам сына.
— Вино вредит тебе. Салим, нам всем это известно, — И, просветлев, добавила:
— Уже начались приготовления к пятидесятилетнему юбилею отца. Из Кашмира приедет Ясаман с мужем.
— Ясаман приезжает? — Глаза принца засветились.
— Да, — ответила мать. — К приезду сестры ты должен поправиться и быть в хорошем состоянии. Ты ведь не хочешь, чтобы она расстроилась, увидев тебя таким. Кстати, тебя должно обрадовать: ее брак с принцем Ямалом оказался очень счастливым. — Иодх Баи пристально посмотрела на сына, стараясь понять, питает ли он тайную страсть к Ясаман, в чем однажды обвинила его Ругайя Бегум. Но теперь к приезду сестры Салим проявил чисто братский интерес.
— Приятно будет увидеть сестричку, — ответил он, — и познакомиться с ее мужем. Если моя обезьянка полюбила его, значит, он хороший юноша. Иодх Баи вздохнула с облегчением: какие бы романтические мечты ни питал Салим к своей единокровной сестре, они давно улетучились.
— Скажи, доктор, — спросила она врача, — а другие женщины гарема могут посещать сына?
— Думаю, их приход благоприятно скажется на нем, — согласился Сали-Вахан.
Спустя некоторое время Акбар заметил, что, как только он входил на женскую половину дворца, его тут же окружали женщины — жены, дочери, рабыни, умоляя выпустить Салима из его заточения. Принц уже все осознал, уверяли они правителя, жестокое обращение может сломать его. Его надо освободить, в один голос просили женщины.
Наконец Акбар сдался, утомившись от постоянных просьб. Женщины не могли понять, что он хотел Салиму добра. Принца выпустили под честное слово и отправили на другую сторону реки Ямуна в его собственный дворец. Правитель наказал ему жить там в тишине и трезвости, в противном случае грозил лишить престола: «Еще один случай, и я это сделаю!» Салим божился, что стал другим человеком, и все же Акбар отправил с ним соглядатаев.
Заключение пошло на пользу, и Салим решил держать себя в руках, потому что его время близилось. Женщины в гареме болтливы. Отец нездоров, хотя и пытается это скрыть. «Скоро Моголом буду я», — думал принц. И Ясаман приезжает! Он не хотел превратиться в такого же алкоголика, как брат Даниял, который не может бросить пить. Человек, не способный держать себя в руках, не в состоянии насладиться властью Моголов. И Ясаман побрезговала бы пьяницей.
Делегация из Кашмира приехала в Агру в первую неделю марта. Их разместили в гостевом домике на территории дворца. Окна выходили на реку Ямуна, к которой террасами спускались сады. Проживший всю жизнь в Кашмире и никогда не видевший большого города, Ямал-хан был поражен Агрой, с которой его столица не шла ни в какое сравнение.
Это был древний город с тысячелетней историей. Он был плотно застроен трех — и четырехэтажными зданиями, перенаселен и грязен. В жарком климате все, что валялось на улицах, тут же начинало распространять запах гниения.
Стен вокруг города не было, но его окружал ров, перейти который можно было лишь у шести ворот, возведенных Акбаром.
Все ремесла процветали в Агре: кузнецы, ювелиры, миниатюристы, золотых дел мастера, купцы, готовые купить и продать что угодно, переполняли многочисленные базары. Толпы пешеходов, всадников безостановочно сновали по улицам.
Ясаман ненавидела Агру, но на Ямал-хана она произвела впечатление, и принц вдруг понял, какую власть держал в своих руках его тесть. До этого он не осознавал реальной мощи Акбара. Теперь он стал побаиваться этого человека, который так тепло пригласил его, назвав в письме «своим сыном».
Особенно потрясла Ямала красная крепость из песчаника, которую Акбар приказал выстроить на западном берегу реки. Она была возведена на фундаменте старого форта. Могол сам с гордостью показывал ее зятю.
— Основание залегает очень глубоко, а внешняя стена достигает девяти футов, — объяснял он кашмирскому принцу.
— А как высоки стены? — спросил юноша, запрокинув голову.
— Сто восемьдесят футов, — ответил правитель. — Их нельзя проломить. Войти в крепость можно лишь через два входа: с юга личные семейные ворота и с запада — Делийские для горожан.
Делийские ворота восхитили Ямал-хана. Их образовывали две восьмиугольные башни и арочный проход. Над красивым фасадом со стороны крепости возносились крытые галереи, беседки и островерхие шпили, украшенные узорами из песчаника по белому мрамору. Над воротами нависали стены с боевыми площадками, поручнями и бойницами для лучников.
При строительстве крепости использовался песчаник из Фатах-пур-Сикри и известняк из окрестностей Дели. Укрепления окружал ров шестидесяти футов шириной и тридцати глубиной. Внутри крепости располагались пять сотен домов в бенгальском и гуджаратском стиле для правителей и двора.
— Никогда ничего подобного не видел, — признался Ямал-хан тестю. — Великолепно!
— А Ясаман не нравится, — сказал Акбар. — Поэтому она и провела большую часть жизни в Кашмире и Лахоре. Здоровье она унаследовала от матери и не любит жаркой и влажной погоды в Агре. — Я обнаружил, она вообще не любит городов, — ответил Ямал-хан.
— Так ты влюбился в мою дочь? — улыбнулся юноше Акбар. — Когда ты о ней говоришь, твое лицо становится мягче и заметно меняется голос.
Румянец проступил на золотистой коже принца.
— Да, — медленно ответил он. — Я ее люблю, — потом рассмеялся:
— Как я мог ее не полюбить? Вы слышали, как она продала мой гарем?
Теперь настала очередь расхохотаться Акбару:
— Нет, но должен признать, что это как раз то, что от нее следует ждать, сынок.
— Да, господин. Сладкая дева, которую вы мне дали в жены, может обернуться неистовым существом. Об этом вы не говорили, когда демонстрировали ее красоту. Да, я ее люблю!
— Так расскажи, как она продала твой гарем, — попросил Акбар.
Ямал-хан повиновался, прежде описав всех женщин и их таланты. Когда он кончил, правитель хохотал пуще прежнего.
— И она потратила выручку на отделку своих комнат? — Восхищенный, он никак не мог перевести дыхание. — Характер такой же горячий и живой, как у Кандры. Ах, как мне ее не хватает, — пожаловался он зятю и вдруг стал печален, в глазах засквозила тоска.
На секунду Ямал-хану даже показалось, что он как-то обидел правителя, и он не находил нужных слов.
— Ты приведешь Ясаман сегодня вечером навестить меня? — прервал молчание Могол. — У меня будет Салим. Ты ведь еще с ним не знаком? Если ты станешь имперским губернатором в Кашмире, тебе надо подружиться с Салимом.
— Я уверен, мы подружимся, — заверил Ямал-хан правителя. — Ясаман его так любит. А как мне может не понравиться человек, которого она обожает? С вашего позволения, милостивый господин, я присягну на верность не только вам, но и принцу Салиму.
— Хорошо, — кивнул Акбар.
Тем же вечером Ясаман в лиловом сари, отделанном золотом, в ожерелье из оправленных в золото аметистов отправилась с мужем навестить отца. Все жены, дети и внуки Могола тоже были там. Принцессу тепло приветствовали, а Ямал-хан, в этот день особенно красивый и одетый во все белое, произвел настоящий фурор. Ругайя Бегум просто светилась, когда дочь представляла мужа двум старшим сестрам Шахзад-Каним Бегум и Шукунан Нисе Бегум, которые не присутствовали на ее свадьбе.
— Должна признать, он красив. — К Ругайе подошла Салима Бегум. — Но тебе давно пора стать бабушкой.
— Ясаман было только тринадцать, когда они поженились, — напомнила Ругайя Бегум. — Им нужно подождать.
— Ай! — жарко вздохнула Салима. — Взгляни, как он на нее смотрит. Акбар ведь так никогда не смотрел ни на одну из нас.
— Он смотрел так на Иодх Баи и Кандру, — ответила Ругайя Бегум. — Я до сих пор помню этот взгляд.
— Ты помнишь ту боль, которую он причинял твоему сердцу, — прошептала Салима Бегум. — Так всегда бывает, когда первая жена слишком любит мужа. А ты, подруга, его любила. И наш господин отвечал тебе взаимностью. Настолько, что позволил остаться в Кашмире с Ясаман.
— Мне там нравится, — ответила Ругайя Бегум. — Там я сама себе госпожа, живу в своем собственном дворце как захочется, никому не подчиняюсь. Да, очень нравится.
— Я тебе почти завидую, — согласилась Салима Бегум. — Но в своем дворце мне было бы не с кем поговорить и не было бы слухов, которые так скрашивают жизнь. Нет, мне следует оставаться там, где я есть. — И она рассмеялась.
— Всемилостивейший, благороднейший, высочайший принц Салим Мухамад! — провозгласил слуга в дверях. — Дорогу принцу! Дорогу принцу!
Салим на секунду задержался, темные глаза прошлись по гостям. Его белые одежды были расшиты золотой и серебряной нитями и украшены красивейшими бриллиантами. Небольшой тюрбан белого шелка пересекала золотая парчовая лента, отделанная жемчугом и алмазами. Остроносые туфли в тон белой тунике были расшиты золотом и серебром. В его честь они назывались «Салим Шахи».
Ясаман. Где же Ясаман? Вот она. Он увидел ее рядом с сестрами, подле стоял молодой человек. Салим вступил в комнату и направился прямо к отцу, сидевшему под золотым балдахином. Принц раболепно распростерся перед Акбаром. «Да, старик выглядит неважно, теперь недолго», — думал Салим. Вскоре у него будет все, что он только ни пожелает. У него будет Индия, невероятная власть. И у него будет Ясаман!
Он почувствовал, что его поднимают, и взглянул в переполненные слезами глаза Акбара.
— Папа, — произнес он и поцеловал правителя.
— Шайкхо Баба, мой любимый сын, — отозвался Акбар и, в свою очередь, поцеловал Салима. — Ты самый желанный гость в моем доме. Иди поздоровайся с матерью и семьей.
Улыбнувшись и вежливо поклонившись, принц тут же повиновался — тепло поприветствовал Иодх Баи. Увидев Ясаман, он ощутил, как забурлили в нем чувства, — поцеловал каждую из теток, поздоровался с Hyp Яхан и Хандешской принцессой, матерью принца Хурама.
— Шахзад! Шукунан! — Он обнял старших сестер.
— Салим! Салим! — Его нетерпеливо тянули за рукав.
— Арам-Бану, дорогая, ты с каждым днем становишься все чудеснее, — похвалил он дочь госпожи Ваги, незаметно разжимая вцепившиеся в его рукав пальцы.
Арам-Бану засияла от лести.
— А кто это с вами такая красивая, сестрички? — засмеялся принц.
— Салим, ты что, не узнаешь нашу младшую сестру Ясаман? — простодушно прыснула Арам-Бану.
— Не может быть! Неужели это моя маленькая обезьянка? — притворно удивился принц, забавляя Шахзад и Шукунан, а Арам-Бану приводя просто в восторг. — Ясаман была гадкой девчонкой, когда я видел ее в последний раз.
— Грубиян! Никогда в жизни я не была гадкой, — возмутилась Ясаман. — Наоборот, мне говорили, что я самый прелестный ребенок!
— Который вырос в тщеславную девицу, — подтрунивал он над сестрой.
— Салим! — Ясаман топнула затянутой в парчу ногой. — Так-то ты встречаешь меня после двухлетней разлуки, братец.
— Нет! — воскликнул принц и схватил девушку в объятия. — Вот как я встречаю тебя, Ясаман. — Он поцеловал ее в губы и крепко сжал. Она ощутила во рту его необыкновенно чувственный язык. Он тут же ее отпустил. Все произошло так быстро, что Ясаман даже не была уверена, не вообразила ли она непристойную страсть в его объятиях.
Она нервно рассмеялась, отгоняя неприятные мысли.
— Я тоже рада тебя видеть, братец, — произнесла она и изобразила на лице улыбку.
Сестры растворились в толпе родственников и друзей, и принц взял руку Ясаман.
— Ты стала еще красивее, если это только возможно. — Его глаза потеплели. Нет! Они запылали! — Брак, я вижу, тебе на пользу. Твой муж хороший любовник?
Его слова и то, что стояло за ними, заставили ее почувствовать раздражение. В первый раз в жизни Салим вывел ее из себя.
— Я счастлива, — сдержанно ответила девушка.
— Ты его любишь? — продолжал допрашивать Салим.
— Да, я его люблю, брат. — Все это становилось невыносимым.
— Так где же этот маленький кашмирский принчик? Я должен познакомиться с ним. И тогда решу, подходит этот человек для тебя и подходит ли он мне, чтобы управлять одной из моих провинций.
Бирюзовые глаза Ясаман вспыхнули гневом.
— Твоих провинций ? — еле слышно переспросила она. — На троне еще сидит наш отец. Он вовсе не призрак. Или пока мы тут празднуем пятидесятилетие его правления, ты задумал очередной домашний путч? — Она вырвала руку.
— Женщина, способная на великий гнев, должна быть способной на великую страсть, — пробормотал принц.
— Твои слова неприличны, братец. — И, повернувшись, она отошла прочь.
Он догнал ее и схватил за плечо. Из-за жары она не надела блузки, и пальцы больно впились в обнаженное тело.
— Я должен познакомиться с твоим мужем, сестра.
— Что ты хочешь от меня, Салим? — спросила Ясаман, не глядя на брата.
— Чтобы ты была рядом, когда я унаследую трон. Ты знаешь, я всегда этого хотел.
— Я твоя сестра, Салим. Мое место — рядом с мужем, — терпеливо ответила она, не способная поверить в услышанное.
— Я хочу тебя! — почти выкрикнул он. Не удержавшись, она взглянула ему в лицо и до глубины души была поражена страстью, стоявшей в его глазах:
— Салим, — повторила она, — я твоя сестра.
— В Древнем Египте царствующие братья и сестры вступали в брак, — напомнил он ей. — Ты не забыла, как в детстве я рассказывал тебе об этом, любимая?
Внезапно Ясаман оттаяла. Она подумала, что любовь к ней Салима поможет ему понять, насколько непристойна его страсть.
— Я больше не ребенок, братец. И мы оба знаем: то, что ты предлагаешь, — грех против природы и против всех верований в мире. То, что ты хочешь, не может случиться. Прошу тебя, брат, выкинь это из сердца и из головы. Взгляни на отца. Мне больно это признавать, но он умирает. Вскоре ты будешь Великим Моголом. А мы с мужем от твоего имени будем верно править Кашмиром. — Она успокаивающе погладила его по щеке. — А теперь, брат, пойдем, я тебя познакомлю с Ямал-ханом. Обещаю, тебе он понравится. Можешь ему верить. Пойдем.
Снова взяв его руку, она повела брата через комнату туда, где стоял и разговаривал с приглашенными на праздник братьями и отцом Ямал-хан. Увидев ее, Юзеф-хан сложил в приветствии руки.
— Нет, нет, — запротестовала Ясаман, — не отец мужа должен приветствовать меня, а я его. — Сложив ладони, она поклонилась свекру и улыбнулась Якубу и Хайдеру. Прежде она лишь раз виделась с ними мельком, но почему-то они ей не понравились. Но ради Ямала она решила обходиться с ними любезно.
Отец и оба старших сына склонились в приветствии перед Салимом, и тот ответил вежливым поклоном.
— Брат, — проговорила Ясаман, — познакомься с моим мужем Ямалом. — Она повернулась к молодому человеку. — Господин, это мой обожаемый брат Салим, о котором я тебе так много рассказывала.
Ямал-хан почтительно приветствовал родственника, который в один прекрасный день должен был стать его господином.
— Счастлив познакомиться с тобой, милостивый господин, и перед Аллахом клянусь в своей верности.
Салим изучал симпатичного, вежливого, обходительного молодого человека, который украл у него сердце Ясаман, и горькая ревность закипела в его душе.
Больше всего на свете ему хотелось раздавить Ямал-хана. Но будь он так глуп, он бы не дожил до сей поры. И губы сами собой сложились в сердечную улыбку. Он протянул руки к кашмирскому принцу:
— Юный брат, это я рад наконец встретиться с человеком, который сделал счастливой мою маленькую обезьянку. С признательностью принимаю твою клятву в верности и обещаю: то, что пожаловал тебе отец, останется с тобой до конца жизни, даже если имя Могола сотрется из памяти.
Мужчины пожали друг другу руки, а Юзеф-хан возрадовался в глубине души — Кашмир снова принадлежал его семье и был завоеван без единой капли крови. Ямал приглянулся такому сложному человеку, как принц Салим, и тот публично обещал, что сын останется правителем Кашмира даже после смерти Могола. Юзеф-хан радостно улыбался принцу, троим сыновьям и обожаемой невестке, которая сделала все это возможным. В его судьбе было много поворотов, но сейчас он был удовлетворен. Он не заметил, какими горькими взглядами обменялись его старшие сыновья. А Салим Мухамад заметил и удовлетворенно ухмыльнулся про себя.
— Твой брат Салим был необыкновенно сердечен со мной, — сказал жене Ямал-хан, когда вечером они вернулись в домик для гостей. «Да, — думал он. — Салим обошелся любезно». Но инстинкт подсказывал, что надо поберечься. И юноша никак не мог избавиться от этого чувства.
— Салим тяжелый человек даже для тех, кого он любит, — предупредила Ясаман, растягивая слова. — Он мой брат и нравится мне, но ты никогда не должен доверять ему до конца.
— Но я должен сохранять его расположение, любовь моя, — ответил муж. — Ведь то, что дает господин Акбар, господин Салим может отнять.
— Когда Салим станет Моголом, у него будет другое имя, — сказала Ямал-хану принцесса. — Давным-давно он решил взять себе имя Джахангир, что значит Завоеватель Мира. Оно ему подходит. Тетя Иодх Баи говорила, что он с детства хватал все, до чего мог дотянуться руками.
Принц рассмеялся:
— Ты не так носишься с ним, как другие женщины в доме твоего отца. Почему? — Я люблю брата, но знаю, что в нем нет ничего особенного: мужчина, как все другие, — осторожно попыталась объяснить Ясаман.
— Не совсем как другие, мой цветок, — возразил Ямал-хан. — Твой брат унаследует великое государство, и жизни всех нас — в его руках. Нет, он не ровня другим мужчинам.
Ночь была знойной, особенно для ранней весны. Под домашним нарядом у Ясаман ничего не было. И Ямал-хан тоже снял праздничные одежды и облачился в дхоти.
— Не хочу больше говорить о брате. — Ясаман провела по груди мужа рукой. — Здесь жарко. Давай выйдем на террасу. Может быть, ветерок с реки принесет прохладу.
Небо было чистым и черным, как шелк. Полная яркая луна освещала все вокруг, как днем. На небосклоне были видны только самые крупные звезды. Терраса нависала над рекой, хотя справа и слева сады сбегали к самой воде. Где-то неподалеку на дереве, обманутая светом луны, щебетала птица. В терпком воздухе разливался аромат роз. Река под ногами струилась почти неслышно, с легким шелестящим звуком.
Изредка из какой-то таверны легкий ветерок доносил обрывок музыкальной фразы.
Ногами Ясаман ощущала тепло мозаичного пола. Она сбросила полупрозрачную накидку.
— Как я ненавижу жару так рано весной, — пожаловалась она. — Этот влажный зной совсем не похож на лето в Кашмире. Там даже в месяц моего дня рождения не так жарко. А ведь до лета еще далеко. Представляешь, что здесь будет через пару месяцев? Совершенно непереносимо.
— Твой отец говорил, что у тебя здоровье матери. — Аллах! Как она была красива.
За время, пока они гостили в Агре, он видел много симпатичных женщин, но ни одной такой, как Ясаман Кама Бегум. Его чресла напряглись в предвкушении любви.
Ясаман откинула голову и поворачивала ею из стороны в сторону, чтобы дать отдых затекшей шее и плечам, груди зовуще подались вперед, и муж обнял ее за талию, прижался головой, язык по-змеиному касался сосков.
Ясаман что-то забормотала от удовольствия и выгнулась.
— Соблазнительница, — тихо засмеялся Ямал.
— Только прикажи, и я не буду тебя соблазнять, — ответила девушка.
Он покусывал ее грудь, а когда, опустившись на колени, уткнувшись ей в живот, сказал: «Ты — моя женщина», Ясаман вскрикнула и подумала: «Неужели все жены так наслаждаются своими мужьями? Может ли страсть быть еще лучше?» Она была так наивна до брака. Кроме того случая с Салимом, ничего не знала. Ночная книга не способна поведать женщине, какова в жизни любовь. Каждый раз, когда они бывали с мужем близки, Ясаман понимала, что ей еще многому предстоит научиться.
Руки опустились и стали ласкать бедра, он привлек ее ближе к себе, начал тереться щекой о живот. Невольно она дернулась в его объятиях и слегка раздвинула ноги. Голова принца склонилась, пальцы раздвинули кожу, в предвкушении наслаждения озноб прошел по спине Ясаман, и в этот миг его язык коснулся чувственной драгоценной плоти, скрытой до того от взгляда.
— Ax, — нежно выдохнула она, изгибаясь всем телом. Язык невероятно, восхитительно мучил ее и внезапно вызвал неожиданный всплеск удовольствия, оставив ощущение теплоты и умиротворения. Ямал счастливо рассмеялся.
— Ну и ненасытное существо ты, жена. Не можешь подождать?
Она обняла его за плечи.
— А разве больше нельзя?
— Можно столько, сколько хочет твое сердечко, цветок жасмина, — пообещал он галантно.
— Вставай, Ямал, — нетерпеливо приказала Ясаман. — Теперь я буду пробуждать твой аппетит, чтобы остаток ночи провести в удовольствиях.
Он поднялся, на мгновение обнял ее, и они страстно поцеловались — губы почти посинели от напряжения. Потом Ясаман соскользнула перед мужем па колени и, увидя его член, насмешливо воскликнула:
— О! Да этот негодный мальчишка так же ненасытен, как и его партнерша.
Взяв член в руку, другой она ласкала его тугие бедра, лизнула рубиновый кончик и, что-то промычав, положила в рот.
Ямал-хан застыл почти в болезненном удовольствии: она была так искусна, что не будь он абсолютно уверен в ее невинности, то принял бы ее за опытную куртизанку. Но она была девственницей. Девственницей с невероятным аппетитом и такими же невероятными способностями к чувственным наслаждениям. Все ей доставляло удовольствие, а она хотела еще большего. Он застонал, ощутил лихорадку, как будто опустился на дно жаркого вулкана. Ее язык, словно шелковая лава, обвивал его, затопляя все вокруг. Почувствовав надвигающееся извержение, он сжал пальцами ее темную голову и сквозь стиснутые зубы умолял прекратить восхитительную пытку.
Ослепленная пеленой собственного желания, Ясаман подчинилась и, разогнувшись, снова поднялась на ноги. Они пристально посмотрели друг другу в глаза — с самого начала супруги понимали все без слов. Подняв на руки, Ямал-хан отнес жену на двойную шелковую кушетку и положил на полосатую обивку. Она раскрыла ему объятия, и муж бросился в них.
Подле террасы располагалась небольшая башня, с которой придворный муэдзин пять раз в день сзывал на молитву правоверных. С нее на террасу домика для гостей смотрел принц Салим. Укрывшись в тени строения, он наблюдал за сестрой и ее мужем сквозь резную решетку — лицо потемнело от вожделения. Они любили друг друга так страстно — Ямал-хан и его Ясаман. Салим закрыл глаза и представил себя на месте зятя.
Он вошел бы в нее, горячую и упругую, и она с радостью приняла бы его, как принимает мужа.
Ясаман почувствовала, как семя Ямала переполняет ее, и они оба засмеялись, радуясь восхитительной страсти. Потом отерли друг друга любовными полотенцами, которые предусмотрительно оставили слуги на террасе вместе с тазиком ароматизированной воды. И снова бросились друг другу в объятия, и их неистовый порыв все так же наблюдал человек с башни. Потом рука его скользнула к собственному члену.
Ямал-хан лег спиной на кушетку. С изумлением Салим увидел, что сестра снова стала возбуждать мужа: волосы разметались по его бедрам, потом к ним потянулись и ее губы. Решив, что время настало, она опустилась на него, медленно поглощая один за другим драгоценные дюймы, крепко зажав ногами его узкие бедра. Потом откинулась на руки назад и пустилась вскачь, лицо — сплошное бурное страстное чувство. Салим заметил, что веки ее были опущены, рот полуоткрыт, расслышал тонкие вскрики в тихом ночном воздухе. Ямал-хан ласкал ее полные груди, а она все билась на нем, пока не упала на мужа, опустошенная.
Все, о чем он мечтал, думал Салим, сестра способна дать. На поле любви она была ему достойной парой. Как трудно дождаться часа, когда он завоюет ее. Странно, но он не чувствовал обиды на своего молодого родственника за то, что тот лишил ее невинности. Девственницы всегда утомительны. Теперь благодаря Ямал-хану она достанется ему хотя бы искушенной в чувственном искусстве. Взглянув на террасу, он понял, что, хотя Ясаман и довольна, принц еще не пресытился.
Салим улыбнулся, и его член затрепетал от предвкушения, когда он увидел, как сестра перевернулась на живот. Наклонившись вперед и оперевшись на руки, она выгнула спину, отдавая всю себя на развлечение господину. Ямал-хан встал за женой, стиснул руками ее бедра и неистово вошел в нее. Ясаман вскрикнула, но это не был крик боли. Член жег руку Салима, и он тихонько постанывал. Эротическая сцена перед его глазами давала ему такое наслаждение, какого он никогда не испытывал.
На миг Салиму показалось, что Ямал-хан устал, но, вглядевшись, он в лунном свете увидел, что тот сотрясается. Салим про себя одобрительно кивнул, удивившись умению молодого принца. Малыш знал, как владеть пикой.
— Правильно, — шепнул он, когда Ямал-хан потянулся к грудям жены и сжал их в ладонях.
Ясаман поскуливала от сжигающего желания освобождения. Красивая спина выгнулась еще больше. Их движения становились все быстрее, когда захлестывающий их отравляющий экстаз приближался к верхней точке.
— Пожалуйста! — Услышал Салим со своего возвышения. — Пожалуйста!
Ямал-хан становился все неистовее. Руки снова оказались на бедрах жены, и он все глубже и глубже проникал в ее пылающее тело. Внезапно они вскрикнули вместе, обретя общее небо. А в башне, все еще скрываясь в розоватой тени, отдал свое семя Салим Мухамад, наследник королевского трона. Оно упало желеобразной лужицей на каменный пол меж загнутых носков его туфель. Он бесстрастно посмотрел на него, а потом взглянул на террасу, где в объятиях друг друга уснули удовлетворенные любовники. «Наслаждайся ею, пока можешь, Ямал, — сказал про себя Салим. — Тебе недолго осталось». Потом так же бесшумно и тайно, как и пришел, покинул башню и вернулся во дворец.
Через несколько дней в зале приемов агрской крепости состоялся торжественный Дарбар в честь пятидесятилетия правления Акбара. Грандиозная процессия предваряла его официальный выход. В ней участвовала вся знать, сумевшая выбраться в Агру. И каждый, мог он себе это позволить или нет, привез правителю подарок. Многих повысили в звании, дали лучшие должности, больше земель.
Процессию открыли служители церкви: муэдзины-магометане, священники индуистских верований, буддисты, джайнисты, христиане и даже раввины из двух древних еврейских общин в Индии. За ними шли те, кого Акбар больше других почитал в государстве, — ученые. Предводительствовавший ими почтенный человек с седой бородой провозгласил королевское происхождение Акбара, чтобы никто не сомневался в его правах на престол, а следовательно, и в правах Салима на наследие отца.
Дамы из королевского дома расположились на балконе зала приемов, откуда им было удобно наблюдать за происходящим. Они надели лучшие праздничные наряды, но в зное нового дня смесь всевозможных благовоний была невыносима. Ясаман задыхалась. Она рано поднялась, чтобы успеть сюда, и чувствовала себя необыкновенно усталой после очередной длинной ночи любви с красивым мужем. Соседкой ее оказалась источающая розовый запах Hyp Яхан. В зал вошел королевский глашатай в сопровождении барабанщиков, взывающих к публике. У Ясаман жестоко разболелась голова.
— Внимание! Внимание! Приближается Защитник народа, Кормилец, Хранитель справедливости. Жемчужина чистоты, Алмаз воздержания, Тень Бога на земле! — выкрикивал глашатай.
За ними вошли знаменосцы с символами империи Акбара: раскрытой ладонью с красными ногтями, искусно вырезанной из слоновой кости и насаженной на золотой с драгоценными камнями шест — символ власти; серебряные головы слона, крокодила и тигра, символизирующие Кормильца, победные пучки павлиньих перьев и красивые белые конские хвосты в золотых конусах — знаки войны и завоеваний и, наконец, легендарный императорский меч власти, охраняющий справедливость.
Наконец в золотом паланкине, сверкающем алмазами и изумрудами, в зал приемов внесли Акбара — королевский зонт раскрыт высоко над его головой. Его нежно-голубой цвет — символ общения императора с Богом. Облаченный во все белое и сияющий алмазами, Акбар сам вышел из паланкина и уселся, скрестив ноги, на простой красной шелковой подушечке на возвышении, служившем ему троном.
Ругайя Бегум тревожно покачала головой.
— Он плохо выглядит, — прошептала она Иодх Баи. — Все это для него слишком тяжело.
— Ты права, — согласилась подруга, — но господин не хочет об этом слышать.
Ругайя Бегум кивнула. Началось представление подарков. Как ехидно предсказывала Ясаман, слоны изобиловали среди даров. Салим подарил отцу особенно великолепное боевое животное, а Даниял прислал двух самок. Сам он отсутствовал на Дарбаре, потому что никогда бы не поехал в Агру, когда там гостил брат.
Ясаман самодовольно покосилась на родственниц, когда отцу вручали «Голубой Вулар».
— Что это? Что это? — теребила девушку Салима Бегум. — Мои старые глаза не видят отсюда.
— Ямал-хан дарит правителю сапфир с кошачью голову, — ответила Ругайя Бегум.
— Ой! — вскричала Салима. — Какой молодец. А он хорошо тебя любит. — Усмехнувшись, она повернулась к Ясаман и захихикала. — Вижу, вижу — хорошо! Вон какие у тебя подглазья.
Ясаман вспыхнула, улыбнувшись. Салима Бегум ей не желала плохого.
Представление подарков продолжалось. Вносили драгоценные камни, но меньших размеров, дарили животных, птиц, резные короба из слоновой кости и черного дерева, полные красивых тканей, жемчуга, редких книг, приводили молодых и красивых рабов и рабынь, сундуки с серебряными и золотыми монетами.
Потом началось награждение верноподданных — тех наиболее ценных слуг государства, без которых было бы невозможно управление обширной империей и которых всемилостивейше отметил правитель. Был пожалован и принц Хушрау, но это было скорее знаком дедовской любви. Своим близким Акбар уже объявил, что через несколько дней диваны налоговых чиновников, министров и служащих перейдут под управление Салима. Ямал Дарья-хан пожизненно становился губернатором Кашмира и прилюдно поклялся в верности и Акбару, и принцу Салиму.
Юзеф-хан с трудом сдерживал распирающую его гордость, а вот, два его старших сына были откровенно недовольны успехом Ямала. Салим заметил это и через несколько дней тайно пригласил к себе Якуба и Хайдера. Испуганные кашмирские принцы явились, не посмев ослушаться высочайшего повеления.
Лишь взглянув на них, Салим понял, что нашел оружие, с помощью которого ему удастся избавиться от мужа сестры.
— Садитесь, — предложил он братьям. — Не откажетесь от вина? — Он налил им в кубки первоклассного вина, привезенного из Европы, в которое уже подмешали опиум.
— Пророк запрещает вино, — благочестиво запротестовал Якуб.
— А разве не запрещено все самое приятное? — рассмеялся Салим и поднял кубок. — За нового губернатора Кашмира! — Улыбнувшись, он блеснул зубами.
Неохотно они взялись за кубки. Ну и лицемеры, подумал про себя принц. Он знал, что оба этих кашмирских господина постоянно пили. Несколько минут он наблюдал за ними из-за края бокала, потом поставил его и сказал:
— Вас, кажется, не очень устраивает, что отец назначил вашего младшего брата правителем Кашмира.
Якуб и Хайдер не проронили ни слова.
— Разве вас не радует, что один из вашей семьи снова правит землями предков, как это было в течение многих поколений? Ведь мать Ямал-хана — дочь одного из чиновников вашего отца? Безусловно, ты, старший, Якуб. Но не лучше ли, чтобы домом правил свой, хоть и возвысившийся над тобой младший брат, чем человек со стороны, обосновавшийся во дворце отца? — Салим снова улыбнулся гостям, прикидывая, когда же они откроют свое истинное лицо. Было ясно, что они безумно ревнуют, так что ждать оставалось недолго.
— Я — наследник отца, — зло выпалил Якуб-хан. — Губернатором Кашмира Моголу следовало сделать меня!
— Ты глупец, Якуб-хан, — холодно ответил Салим. — Я помню, как ты прибыл ко двору отца — трусливый и напыщенный. И отец это помнит. Ты выступал против правителя даже после того, как он завоевал Кашмир. Твой отец тогда уже поклялся Акбару в верности и принял командование его армией, но ты еще месяцы бунтовал и прятался в горах. Почему же отец должен назначать тебя губернатором? Он не верит тебе.
— С тех пор я доказал свою верность, — мрачно ответил Якуб-хан.
— Как? — насмешливо спросил Салим. — Тем, что сидишь во дворце с женщинами и не устраиваешь больше восстаний?
— Я — первенец отца, — сердито настаивал Якуб, — и вчера Кашмир следовало отдать мне, а не Ямалу. Салим разразился хохотом:
— Вот твоя самая большая слабость. Чрезмерная гордость заставляет тебя бунтовать перед лицом поражения. Неужели она снова тебя подведет или ты все же сможешь оказаться мне полезным?
— Что ты хочешь от нас, милостивый господин? — спросил Хайдер чуть заинтересованнее, чем нужно. До сих пор он хранил молчание.
Салим задумчиво оглядел его. Не умнее ли он из двух братьев?
— Ты ведь тщеславен, Хайдер-хан, не так ли?
— Я должен быть тщеславным. Я ведь средний сын, а если средний сын не тщеславен, ему мало что достанется, — прозвучал откровенный ответ.
Салим кивнул:
— А от меня что ты хочешь, Хайдер-хан?
— Должность военачальника в будущей армии Могола, — прямо ответил он. — Мне нравится воевать, и еще остались земли, которые можно захватывать именем Могола. Я люблю женщин, люблю хорошее вино. Но больше всего, милостивый господин, я люблю войну. Убийство не вызывает во мне угрызений совести. Ведь люди рождены для того, чтобы умереть. — А что ты готов сделать, чтобы получить эту должность, Хайдер? — Салим мог бы и не спрашивать. Он уже знал ответ.
— Все, что потребует от меня милостивый господин.
Салим ждал именно этого. Теперь уже улыбался Хайдер, обнажая крепкие белые зубы.
Салим перевел мрачный взгляд на Якуба:
— А ты, мой бедный, лишенный наследия друг, что ты готов сделать, чтобы вновь обрести Кашмир для себя, сыновей и внуков — всех, кто последует за тобой?
— Все! — выдохнул принц. — Все, что ты хочешь!
— А если я попрошу убить Ямал-хана? — чуть слышно спросил Салим. — Сумеешь ты убить человека плоть от плоти с тобой, чтобы вернуть себе наследие?
— Да! Но почему?
Минуту Салим размышлял, но потом решил ответить. Истинная причина должна пока остаться в тайне, но он нашел слова, чтобы удовлетворить Якуб-хана.
— Мы с отцом во многом не согласны, и несколько раз я выступал против него. Не секрет, что Акбар умирает. Многие из своих обязанностей он уже передал мне. Ямал-хан не мой человек, чтобы править Кашмиром.
— А кто будет твоим человеком? — спросил Якуб-хан.
— Ты. Я такой же старший сын, как и ты, Якуб-хан. И еще недавно отец грозил лишить меня престола из-за наших разногласий. Мне понятны твои чувства. Я говорил отцу, что твой бунт — дело прошлого, что я верю твоей клятве жить с нами в мире. Но он меня не послушал. Я не желаю, чтобы губернатором в Кашмире был мой зять. Я хочу, чтобы правил ты!
— А почему просто не заменить мною Ямала после смерти Могола? — подозрительно спросил Якуб.
— Отец решил его судьбу, назначив губернатором пожизненно. Я не могу нарушить волю отца, даже когда он умрет.
Единственный путь — убить Ямал-хана, — терпеливо объяснил Салим.
— Но ведь можно нанять убийцу, — предложил Хайдер.
— Убийца когда-нибудь меня предаст, а новый губернатор Кашмира и мой влиятельный военачальник никогда. Ну как, Хайдер-хан?
— Я хочу и девчонку, — вновь заговорил Якуб.
— Девчонку? — озадаченно переспросил Салим.
— Твою сестру — Ясаман Каму Бегум.
— Чтобы сделать женой? — Салим еле сдерживал гнев. Неужели этот глупец думает, что получит Ясаман? Ответ Якуб-хана чуть не сразил его. Вспомнив, что поставлено на карту, он невероятным усилием воли сдержался и остался спокойным.
— У меня четыре жены. И я не вижу причин разводиться ни с одной из них, — говорил Якуб. — Все они принесли мне сыновей. Нет, твоя сестра мне нужна в заложницы, чтобы я был уверен в твоем расположении. Я помещу ее в свой гарем и обещаю хорошо к ней относиться. Красота ее мне безразлична, но, может быть, она родит сыновей и свяжет нас еще теснее, поскольку смешается наша кровь. Не то чтобы я не верил тебе, милостивый господин, но клянусь, и ты бы на моем месте сделал бы все, чтобы оградить от беды себя и семью.
— Конечно, конечно! — согласился Салим. — Думаю, Ясаман захочет остаться в Кашмире. Ей там правится. Хорошо, Якуб-хан, я дам тебе сестру. Но возьмешь ты ее только после смерти отца. До того у меня не будет на это власти. Да к тому же ей потребуется время, чтобы оплакать мужа. Это естественно: она юна и воображает себя влюбленной. Девчонки так всегда относятся к опытным в любви мужчинам. — Он рассмеялся, но вдруг посерьезнел. — Так что, по рукам? Вы убьете Ямал-хана как можно быстрее.
— Да, милостивый господин, — хором ответили братья.
— Тогда вот что я предлагаю. Лучше всего, чтобы его смерть выглядела как несчастный случай. Разыщите брата и отведите его в императорский слоновник. В жару погонщики редко там присутствуют. Оглушите его и втолкните меж животных. Если они не ударятся в панику при виде его распростертого тела, подхлестните их, чтобы они затоптали Ямал-хана. Когда его найдут, то решат, что это просто несчастный случай.
Якуб-хан кивнул:
— Хорошее предложение, милостивый господин. И как скоро после этого происшествия я буду назначен губернатором Кашмира?
— Придется потерпеть, Якуб. Смерть Ямала многих опечалит. Сестра, его жена, будет в отчаянии, да и па здоровье отца трагедия может сказаться. Верь мне, друг. Я буду твоим должником и не предам тебя. А когда отец будет в состоянии меня слушать, я вновь назову твое имя.
— А что, если он снова отставит меня в пользу другого? — спросил Ямал-хан. — Ты будешь просить за меня, но мне вновь не повезет. Какие у меня гарантии, милостивый господин?
— Мое слово, Якуб-хан. После смерти Ямала я не позволю отцу назначить губернатором Кашмира никого другого. Вспомни, что Акбар умирает. Время на нашей стороне. Верь мне.
— Я верю тебе, господин, — произнес Хайдер.
— Если ты предашь меня. Салим Мухамад, — еле слышно процедил Якуб-хан, — я найду, как тебе отомстить за предательство, даже если для этого мне придется выйти из ада.
Салим широко улыбнулся:
— Клянусь, ты получишь все, что тебе причитается. Все, что ты заслуживаешь, вскоре будет твоим. Обещаю.
Братья ушли так же тайно, как и появились, а Салим остался обдумывать свои планы. Скоро он будет иметь все, что ни пожелает. Скоро он станет Великим Моголом, и его судьбу, его триумф разделит с ним Ясаман. Нужно потерпеть совсем немного.
