- Блейз Уиндхем, #1
ЧАСТЬ II. Риверс-Эдж, осень 1521 года — январь 1525 года
Глава 3
Еще никогда в жизни Блейз не уезжала от Эшби-Холла дальше чем на несколько миль. Не прошло и часа, как известные ей ориентиры остались позади, а впереди показалась незнакомая местность. Дом, где прошло ее детство, еще долго виднелся вдалеке, среди холмов Молверна, на восточном берегу реки Уай. Кавалькада устремилась на северо-запад, ибо Риверс-Эдж расположился на западном берегу Уая, неподалеку от Черных гор. Под сентябрьским солнцем со всех сторон расстилались поля; зеленые пастбища с мирно пощипывающими траву коровами и овцами сменялись еще более яркой зеленью лесов и изгородей, увитых хмелем, а затем — золотистыми полями поспевающей пшеницы. Дорога вилась меж старых яблоневых садов, где ветви деревьев отягощали налитые плоды, наполняя воздух сладким ароматом.
Вокруг простирались мирные земли. Вооруженная охрана путникам была бы ни к чему, если бы не забота о чести невесты. Блейз ехала верхом на породистой белой кобыле, а мастер Энтони — рядом, на сером в яблоках жеребце. Позади трусила Геарта на приземистом и коренастом гнедом пони.
Всадники двигались торопливым шагом — им предстояло преодолеть семнадцать миль между Эшби и Риверс-Эджем и по пути перебраться через Уай.
Солнце уже стояло в зените, когда Энтони Уиндхем объявил наконец привал. Блейз была ужасно голодна, поскольку свадебная церемония состоялась рано утром, и до службы она так и не успела перекусить, а потом надо было переодеваться. Почему-то никому и в голову не пришло предложить ей позавтракать, перед путешествием продолжительностью в целый день.
С небрежной легкостью спрыгнув с седла, Энтони подошел к Блейз и помог ей спешиться, ощутив, как она напряглась, едва его ладони сомкнулись на ее тонкой талии.
Она тотчас высвободилась из его рук, заметив при этом:
— Я умираю с голоду, сэр. Надеюсь, мы остановились, чтобы перекусить, — наверняка кухарка из Эшби не забыла снабдить вас припасами в дорогу.
— Мы остановились только чтобы лошади могли отдохнуть, а слуги — облегчиться, мадам, — не без иронии отозвался Энтони, с удовольствием отметив, что щеки Блейз залил густой румянец.
— Вы несносны! — выпалила она.
— Возможно, облегчиться не помешает и вам, — ничуть не смущаясь, продолжал он. — Впредь мы не сделаем ни одного привала до самого Риверс-Эджа.
— Перестаньте-ка насмехаться, мастер Энтони! — потребовала Геарта, которая ухитрилась спуститься со своего пони без посторонней помощи. — О миледи, не обращайте на него внимания. Острым языком он заслужил себе дурную славу. Вон там, под деревьями, найдется удобное местечко для вас — чтобы отдохнуть и перекусить. Бедняжка, — без умолку тараторила она, — у вас сегодня во рту и маковой росинки не было, верно ведь? Да, кухарка из Эшби не позабыла собрать вам корзинку. Что же касается вас, мастер Энтони, то только от графини зависит, получите вы что-нибудь съестное или нет, — и она быстро увела Блейз к облюбованному месту. Узкий ручеек, скрытый от дороги кустами, журчал по каменистому дну неподалеку от деревьев, под которыми Геарта устроила свою госпожу.
— Какая прелесть! — воскликнула Блейз, склоняясь, чтобы ополоснуть руки и лицо в ледяной чистой воде. Расправив юбки, она уселась спиной к дереву и прислонилась к стволу.
К тому времени Геарта успела перенести поближе корзину, доверху наполненную едой. Блейз разрешила служанке сесть, и вдвоем они принялись рыться в корзине. Внутри оказались две свежеиспеченные булки — каждая из них была аккуратно завернута в льняную салфетку вместе с нагретой мраморной плиткой, чтобы хлеб не остыл раньше времени. Нашлись в корзине и кусочек масла, и ломоть твердого желтого сыра. Жареный кролик был предусмотрительно поделен на куски. Кроме него, в корзине были небольшой сливовый кекс, несколько яблок и груш и невысокая плотно закупоренная бутылка с золотистым сладким вином.
— Ешь! — велела Блейз горничной, отламывая булку и щедро намазывая ее маслом. Поверх масла она положила толстый ломоть сыра, отрезанного от большого куска. Откусив наспех сделанный бутерброд, Блейз даже застонала от наслаждения и потянулась за бутылкой. Геарта протянула ей бокал, и Блейз наполнила его, не переставая жевать хлеб с сыром. Проглотив очередной кусок, она запила его большим глотком вина. — О, как вкусно! Геарта, да съешь же хоть что-нибудь! Одной мне со всем этим не справиться.
— А как же мастер Энтони, миледи?
Блейз оглянулась на дорогу, туда, где Энтони Уиндхем стоял в окружении слуг, которые что-то жевали.
— Что они едят, Геарта?
— Они захватили с собой хлеб и вино, миледи.
— И лорд Энтони тоже?
— Не знаю, миледи. По-моему, он надеялся пообедать вместе с вами.
Блейз нахмурилась.
— Нельзя, чтобы он остался голодным, — заметила она. — Отнеси ему еды, Геарта.
— В присутствии слуг это будет неудобно, миледи, — мягко возразила Геарта госпоже. — Вам следует пригласить его присоединиться к нам.
Пухлые губки Блейз изогнулись от раздражения, но, подумав, она кивнула служанке.
— Хорошо, Геарта, передай мастеру Энтони, что я приглашаю его пообедать.
Энтони подошел, втайне решив больше не досаждать своей вспыльчивой юной тетушке. То, что Блейз он пришелся не по душе, Энтони заметил сразу же, хотя и не понимал почему, ибо их знакомство было слишком кратким.
Возможно, Блейз возненавидела его, как наследника Эдмунда.» Жадная девчонка «, — подумал он, усмехаясь и надеясь, что, как только Блейз поймет, что он не представляет угрозы, она будет относиться к нему более любезно. Семья Уиндхемов не отличалась многочисленностью, и им не следовало ссориться, ибо семья крепка, лишь когда члены ее близки между собой. Энтони вдруг понял, что пришла пора и ему самому выбрать себе жену — возможно, подойдет кто-нибудь из младших сестренок Морган. Скажем, робкая Блайт или смешливая Дилайт.
Оказавшись рядом с Блейз, он пустил в ход все свое обаяние.
— Весьма благодарен вам, миледи, за предложение поделиться со мной обедом. Вы позволите присесть?
Блейз с достоинством кивнула, указав на место напротив нее. Она протянула Энтони салфетку с намазанным маслом ломтем хлеба, сыром и крольчатиной.
— Поешьте, мастер Энтони.
Вгрызаясь в мясо крепкими белыми зубами, он вскоре обглодал кость дочиста. Блейз с удивлением протянула ему еще кусок, который исчез с такой же быстротой, а за ним последовал и хлеб. Сама Блейз деликатно отщипывала крошечные кусочки мяса, утолив голод хлебом и сыром.
— Не хотите ли вина, сэр? — предложила она, и Энтони покачал головой в ответ, поглощая хлеб и сыр.
— Благодарю вас, мадам, но вином-то я запасся, а здесь, как вижу, едва хватит и вам. Мне бы не хотелось подвергать вас лишениям.
После этого краткого обмена любезностями разговор не возобновлялся. Блейз разрезала сливовый кекс на три части и поделилась им с Энтони и Геартой. Расправившись со своим любимым кексом, она принялась за яблоко и грушу.
Как бы она ни нервничала, предчувствуя скорое прибытие в Риверс-Эдж — а до поместья осталась всего половина пути, — этот привал помог ей овладеть собой.
Энтони Уиндхем вытер пальцы о салфетку и, уже поднимаясь, произнес:
— Миледи, нам предстоит вскоре продолжить путь.
Прошу простить мою неделикатность, но у вас есть последняя возможность удовлетворить свои… гм, естественные потребности, — и прежде, чем Блейз успела рот открыть, он отвернулся и отошел.
— Он прав, миледи: нет ничего неудобнее поездки верхом, когда… ну вы же понимаете, миледи, — смущенно заметила Геарта.
— Да, понимаю, — с усмешкой отозвалась Блейз, — но терпеть не могу, когда мне постоянно напоминают об этом, словно ребенку. Геарта, последи, чтобы сюда никто не подходил.
Вскоре они вновь двинулись в путь и через некоторое время увидели реку Уай, воды которой серебрились под теплым полуденным солнцем. Когда кавалькада достигла берега, перевозчик уже поджидал ее в лодке.
— Это и есть невеста? — без тени смущения спросил он у Энтони.
— Да, Румфорд, это твоя молодая госпожа, графиня Лэнгфорд. Мадам, позвольте представить вам стража переправы Майклсчерч, мастера Румфорда.
Блейз улыбнулась морщинистому старику.
— Мне еще никогда не доводилось переплывать через реку, — призналась она. — Должно быть, нелегко подвести лодку к берегу там, где нужно, Румфорд.
— Помилуйте, миледи, с этим делом справится и ребенок, — скромно возразил перевозчик, сдергивая с головы шапку и вежливо кланяясь. — Я стал перевозчиком его светлости с тех пор, как постарел мой отец, а когда состарюсь я, мое место займет кто-нибудь из троих сыновей. Румфорды испокон веку водили здесь лодки, так что не тревожьтесь.
Да и старина Уай сегодня тих, как мышка. Переправляться через него — все равно что кататься по пруду.
Лодочник оказался верен своему слову, и в три приема доставил всю кавалькаду на другой берег реки.
— Теперь мы уже во владениях Лэнгфорда, — объявил мастер Энтони. — Отсюда в Риверс-Эдж ведут две дороги: одна, короткая, тянется вдоль реки — дом находится всего в трех милях отсюда. Если вы не слишком устали, Эдмунд просил доставить вас к дому длинной дорогой — для этого вам понадобится проехать через две деревни. Как нам быть — решать вам.
Блейз выпрямилась в седле. Больше всего она сейчас мечтала о завершении путешествия и горячей ванне. Еще никогда в жизни ей не приходилось так подолгу ездить верхом, она устала и чувствовала боль во всем теле.
Но гораздо важнее было не обмануть ожидания мужа, который явно хотел, чтобы Блейз прибыла к дому кружным путем.
— Мы побываем в деревнях, — спокойно произнесла она.
— Вот и славно! — одобрительно отозвался Энтони. Его покровительственный тон больно уколол Блейз, но она поняла, что ее предположение оказалось верным.
По дороге она не раз порадовалась своему решению.
Добросердечный прием и явное одобрение жителей деревень взбодрили Блейз и придали ей уверенности. Люди с улыбками выбегали из домов, выкрикивали дружеские приветствия. Какая-то проворная девчушка пробилась сквозь кавалькаду к Блейз и подала ей наспех собранный букет из ноготков и астр. Блейз улыбалась всем вокруг, а в ответ раздавались дружные возгласы:» Да благословит Господь ее светлость!»Прием во второй деревне оказался еще теплее, и щеки Блейз зарделись, когда она услышала, как женщины громко нахваливают ее фигуру, предсказывая, что эта молодая госпожа наверняка способна вынашивать и рожать детей.
— Они не хотели вас обидеть, — заметил мастер Энтони, — и уж тем более смутить, но они правда ждут не дождутся, когда у моего дяди появится наследник.
— Понятно, — напряженно выговорила Блейз. — Ради наследников он и взял меня в жены — разве не это мне вбивали в голову целых два месяца? — Она улыбнулась и помахала рукой крестьянам, выезжая из деревни на дорогу, вьющуюся среди полей.
— Эдмунд — хороший человек, — продолжал Энтони. — Надеюсь, вы полюбите друг друга. По-моему, в браке нет ничего важнее любви.
— Милорд любил свою первую жену?
— Да, он обожал Кэти. Они знали друг друга еще с детства.
Блейз погрузилась в молчание. Если эрл любил первую жену, сможет ли он полюбить и ее, Блейз? О, как она надеялась на это! Она еще не знала, что такое любовь между мужчиной и женщиной, но мечтала испытать это самое восхитительное и желанное из чувств. Одна мысль о том, что до конца жизни ей так и не доведется изведать любви, приводила девушку в ужас.
Вдруг Энтони прервал ее раздумья:
— Смотрите, это Риверс-Эдж!
Они выехали на вершину холма, и внизу, у реки Уай, восточной границы владений эрла, показался Риверс-Эдж, словно изящная драгоценная вещица в оправе садов. Этих .хорошо ухоженных садов уже коснулась своим дыханием ранняя осень. Дом был выстроен в форме латинской буквы» Н»— в честь короля, даровавшего Уиндхемам титул эрлов.
Его стены, сложенные из потемневшего красного кирпича, увивал густой зеленый плющ. Над грифельно-серой крышей поднималось не меньше полудюжины труб. Блейз издалека заметила суету возле дома, и ее сердце стремительно забилось.
Она долго не осмеливалась поднять глаз. Что, если она с первой же секунды разочаруется в своем муже? Или сама разочарует его? По собственному почину ее кобыла остановилась. Сильные руки обхватили Блейз за талию, подняли с седла и бережно поставили на землю.
Большой и указательный палец сильной мужской руки коснулись ее подбородка, осторожно приподнимая его. Блейз вдруг обнаружила, что смотрит прямо в карие глаза, самые ласковые и добрые, какие ей только доводилось видеть. Чудесный голос, глубокий и нежный, произнес:
— Добро пожаловать домой, Блейз Уиндхем. Я ваш муж, Эдмунд, — добавил он, оглядывая Блейз, — и мне не терпится узнать, заслужил ли я ваше одобрение, мадам.
— О да, милорд! — вырвалось у Блейз. В ее голосе явно прозвучало облегчение, и она тут же покраснела, осознав. какой дерзостью могут показаться ее слова. Но Эдмунд Уиндхем засмеялся.
— Лишь сегодня утром, на рассвете, мне пришло в голову, что мне-то посчастливилось увезти из Эшби ваш портрет, но вы даже не представляете себе, как я выгляжу, — потому, что я позабыл сделать вам ответный подарок. Надеюсь, вы простите меня, Блейз. Обещаю вам, я исправлю свою оплошность — стоит вам только позволить.
Блейз снова покраснела. Неужели его слова таили более глубокий смысл, чем показалось вначале, или же это только игра ее воображения? Заметив ее замешательство, Эдмунд Уиндхем осторожно сжал в ладони хрупкие пальчики Блейз и повел ее в дом. «Она очаровательна», — думал Эдмунд. Совершенная невинность Блейз изумила его, но могло ли быть иначе? Единственный визит в Эшби убедил Эдмунда в том, что Морганы ведут уединенную, даже замкнутую жизнь.
А сама Блейз с радостью воспользовалась минутой, чтобы взять себя в руки. Она до сих пор не могла поверить в свою удачу. Тогда, прячась вместе с сестрами за кустами и подглядывая за лордом Уиндхемом и отцом, она не смогла как следует разглядеть гостя, да и не стремилась к этому.
Когда же она узнала свою участь, то, сколько ни пыталась, не могла припомнить лица эрла. И теперь Блейз с удовольствием обнаружила, что ее мужем оказался на редкость привлекательный мужчина. Как позавидовала бы ей Блисс, если бы узнала об этом!
Непременно надо написать сестрам — написать и сообщить, что ее муж так же высок, как лорд Энтони. Что у него темно-каштановые волосы, а глаза имеют теплый оттенок шерри. Она украдкой взглянула на руку мужа, в которой покоилась ее ладонь. Рука Эдмунда оказалась не чересчур огромной, но большой, с длинными пальцами и крепкими, почти квадратными ногтями. Эдмунд был одет в черный бархатный костюм с камзолом, богато расшитым драгоценными камнями. От темной материи его лицо казалось еще светлее.
Он провел жену в большой зал Риверс-Эджа — великолепную комнату с высоким сводчатым потолком, покрытым позолотой. Здесь помещалось четыре громадных камина, в которых пылали ароматные вишневые поленья, а высокие окна поднимались до потолка по обеим сторонам зала.
Сквозь окна, обращенные на запад, был виден закат. Чуть ли не через весь зал тянулся длинный стол резного золотистого дуба, а возле него, на возвышении, стояли два кресла с высокими, как у трона, спинками. В зал стекались слуги.
— Вы, должно быть, устали, Блейз, — обратился к ней муж приглушенным, доверительным голосом. — Сможете ли вы продержаться еще немного — только чтобы познакомиться со слугами?
— Да, милорд, — негромко отозвалась она, подумав: если бы Эдмунд в эту минуту попросил ее взлететь прямо на луну, она постаралась бы исполнить его просьбу. Неужели на свете мог найтись второй такой же внимательный и добрый человек? А она еще боялась, что он окажется надменным и насмешливым, как его племянник.
Следующие несколько минут прошли так, словно Блейз наблюдала за собой со стороны, очутившись вне собственного тела. Ее приветствовали все домашние и дворовые слуги — грациозными поклонами, улыбками и добрыми пожеланиями. Блейз подумала, что мать стала бы гордиться ею, ибо ее дочь в эту минуту умело скрывала подлинные чувства. Все, о чем она сейчас мечтала, — остаться наедине с обладателем этого чудесного бархатистого голоса, узнать о нем побольше, угодить ему. Но Блейз стояла, гордо выпрямившись и исполняя свой долг молодой графини Лэнгфорд, пока зал не покинул последний из слуг.
— Вы справились как нельзя лучше, — заявил эрл, к вящему удовольствию Блейз, когда они вновь остались вдвоем. — Но вы устали, и это понятно. Позвольте проводить вас в ваши покои, дорогая. Когда вы выкупаетесь и отдохнете, мы сможем поужинать — в вашей гостиной, если вы не против.
— Да, конечно, я была бы очень рада, — отозвалась Блейз. — Только вчера, примерно в такой же час, я узнала, что сегодня мне предстоит встретиться с вами. Все произошло слишком быстро, и я никак не могу поверить в то, что оказалась здесь.
Эдмунд Уиндхем улыбнулся ее непосредственности.
— Понимаю, дата нашей свадьбы изменилась слишком неожиданно, — подтвердил он, — но уверен. Тони объяснил вам и вашим родителям, что этому есть веские причины. Вы ведь проезжали через Майклсчерч и Уэйтон, и сами видели, как радостно было воспринято ваше прибытие. События этого лета переполошили народ. Пожилые и суеверные жители деревень считали, что кто-то сглазил Лэнгфорд, его хозяйку и слуг. Я счел своим долгом как можно быстрее пресечь подобные слухи. И конечно, если бы не эти крайние обстоятельства, я не решился бы лишать вас памятного дня. Я постараюсь загладить свою вину, Блейз Уиндхем, это я вам обещаю.
Пока он говорил, супруги вышли из большого зала, и Эдмунд повел молодую жену вверх по широкой лестнице к галерее, по одной из сторон которой тянулись окна. Остановившись перед дверью из темного дуба, он повернул бронзовую ручку и широко распахнул ее, а затем, к полному изумлению Блейз, подхватил ее на руки и перенес через порог комнаты. Когда Блейз оказалась на полу, она не знала, сумеет ли устоять, ибо ее ноги вдруг подкосились, и задрожали.
— А теперь я предоставлю вас умелым заботам Геарты, — мягко произнес Эдмунд. — И когда вы будете готовы принять меня, вам понадобится всего лишь послать за мной, — взяв Блейз за плечи, он нежно поцеловал ее в лоб и вышел.
Блейз стояла неподвижно, словно приросла к полу, уставясь на закрывшуюся за ним дверь. Ей следовало бы упасть на колени и возблагодарить Пресвятую Деву за такого внимательного и доброго мужа. Она чуть не рассмеялась, вспомнив, как протестовала против этого брака. О, если бы Эдмунд только полюбил ее! Блейз даже не сомневалась, что сама-то она уже влюблена в мужа.
— Миледи! — Геарта легко притронулась к ее плечу.
Блейз обернулась и рассмеялась.
— Похоже, я спятила, — пошутила она.
— Мы все мечтаем, чтобы вы были без ума от нашего хозяина, — негромко заметила горничная. — Он добрый человек, миледи, но в последние годы ему не очень-то везло. Все мы уверены: вы принесете ему удачу и здоровых детишек. Идемте же, ванна готова.
Впервые с тех пор, как Блейз вошла в этот дом, ей удалось оглядеться. Стены гостиной, в которой она оказалась, были отделаны льняными драпировками. По отполированному до» блеска полу стлался алый шерстяной ковер с синими узорами — таких роскошных Блейз еще никогда не видела. В Эшби полы в коридорах посыпали сеном и тростником, а полы в спальнях оставались голыми, за исключением холодных зим, когда их устилали овчинами.
Окна со свинцовыми переплетами рам прикрывали темно-синие бархатные шторы. Вся мебель в комнате была резной, из полированного дуба, а на длинном столе приковывала взгляд изящная фарфоровая ваза с бледно-розовыми розами. В камине приветливо горел огонь.
Блейз еще никогда не видела такой прелестной комнаты, но ей не удалось вдоволь насладиться ее убранством, ибо Геарта провела хозяйку в спальню. Губы Блейз округлились при виде второй комнаты. Как и в гостиной, стены спальни покрывали драпировки, окна были занавешены бархатными шторами. Над громадной дубовой кроватью нависал светло-синий бархатный балдахин, а камин в углу согревал комнату. Были еще несколько резных дубовых сундуков и маленькие столики по обеим сторонам постели — в серебряные подсвечники на каждом из них были вставлены тонкие свечи из чистого воска.
— Гардеробная вот здесь, — объяснила Геарта, указывая на дверь в углу спальни.
Блейз обомлела: даже спальня ее родителей не была так велика.
— Это комната леди Кэтрин? — спросила она у горничной.
— Разумеется, миледи. По обычаю эту комнату надлежит занимать графине, но милорд велел заново обставить ее для вас. Во времена леди Кэтрин драпировки были малиновыми — ее любимого цвета, он подходил бывшей хозяйке…
Идемте же, миледи, а то вода остынет.
Блейз увидела просторную дубовую ванну, стоящую у камина. Над ней вился благоуханный пар. Дома у Блейз ванна была вполовину меньше, но похоже, все вещи здесь отличались внушительными размерами. Блейз позволила Геарте раздеть себя и искупать. Вода в ванне была маслянистой и источала аромат фиалок. Вытерев госпожу, Геарта помогла ей одеться в кремовое шелковое домашнее платье. Застегивая последние из мелких перламутровых пуговок, Блейз бросила взгляд на окно и увидела, что приближается ночь. Геарта подвела хозяйку к огромному зеркалу.
— Разве вы не прелесть, миледи? — с удовлетворением произнесла горничная. — Вам не составит труда угодить его светлости.
Только теперь Блейз вспомнила, что приближается ее первая брачная ночь — за весь день она не успела задуматься об этом, слишком уж много событий ей пришлось пережить. А теперь вдруг оказалось, что ей предстоит встретиться — с мужем, которому не терпится напомнить о своих правах и зачать ребенка. Глядя в зеркало, Блейз, не лишенная сообразительности, понимала: и ее лицо, и фигура представляют сильнейшее искушение для любого мужчины. Перед ее глазами предстала девушка ростом не выше пяти футов и. трех дюймов. В узком вырезе платья открывалась соблазнительная ложбинка между упругими грудями. Золотистые распущенные волосы вились вокруг лица и ниспадали на спину, мягкие, как шелк платья, с которым они соприкасались.
Заглядевшись, Блейз вздрогнула, услышав стук в дверь.
«Хорошенькая служанка просунула голову в комнату и сказала:
— Прошу меня простить, миледи, но кухарка послала узнать, можно ли подавать ужин.
Прежде чем Блейз сумела ответить, за нее это сделала Геарта:
— Ну конечно, милочка! Живо пришли сюда лакеев, чтобы они унесли ванну, пока не появился его светлость. Да поторопись же!
Блейз внимательно наблюдала, как лакеи, отворачиваясь из деликатности, уносят из комнаты ванну. Сквозь дверь, ведущую в гостиную, она видела, как служанки накрывают на стол, устланный белоснежной скатертью. На столе возвышался серебряный шандал.
— Надо ли послать за его светлостью, миледи? — спросила Геарта.
После минутного смущения Блейз кивнула. У нее не было причин отвергать Эдмунда — подобный поступок неизбежно вызовет скандал. Она попыталась припомнить то, что говорила ей мать, но рассказ матери смешался с откровениями младшей сестренки, С каждой минутой девушкой все сильнее овладевал страх.
Как она сможет отдаться этому незнакомцу, каким бы добрым он ни был? Ей хотелось как следует узнать только что обретенного мужа, пока же ей было известно лишь его имя. Блейз вспомнила, что не знает даже дня его рождения, понятия не имеет, любит ли он музыку и какова его излюбленная еда. Внезапно Блейз поняла, что осталась в одиночестве, и когда открылась дверь, почти не заметная среди драпировок на стенах спальни, она чуть не вскрикнула от ужаса. В комнату вошел Эдмунд Уиндхем, облаченный в стеганый темно-зеленый бархатный халат.
— Блейз, что с вами? Кто вас напугал? — с явным беспокойством воскликнул он.
— Я… я просто не ожидала, что вы войдете отсюда, — запинаясь, выговорила она.
— Эта дверь выходит в мою спальню, — объяснил Эдмунд. — Незачем делать всеобщим достоянием наши встречи..
В голове Блейз крутилась только одна мысль: неужели и выглядит она так же глупо, как чувствует себя?
Эдмунд взял ее за руку и повел в гостиную, где на столе перед камином их ждал ужин.
— Должно быть, вы отчаянно проголодались, — заметил эрл. — Тони говорил, что по пути сюда вы сделали всего один краткий привал и подкрепились припасами, которые уложила в дорогу кухарка из Эшби. Скоро вы поймете: здешняя кухарка — мастерица в своем деле. Путешествие прошло приятно?
— Да, милорд. Местность между Эшби и Риверс-Эджем так живописна — я еще никогда не видела ничего подобного, а тем более такой широкой реки.
Он улыбнулся и усадил ее за стол.
— Сегодня я буду прислуживать вам, миледи, — пообещал эрл. Отойдя к приставному столику, он взял тарелку и наполнил ее, задерживаясь над каждым блюдом, прежде чем снять с него крышку. Когда он наконец поставил тарелку перед Блейз, оказалось, что на ней лежат ломтик нежно-розового лосося на листочке кресс-салата, кусочек грудинки и крылышко каплуна под лимонно-имбирным соусом, а также маленькая баранья котлетка и сочная зелень, протушенная в белом вине. Кроме того, на столе ждали своей очереди горячая булка, золотистый кубик свежего масла и два вида сыра — твердый и острый золотистый и мягкий французский бри — такой Блейз видела впервые в жизни.
Тем временем эрл наполнил две тарелки для себя, переложив на одну из них не меньше дюжины открытых раковин с устрицами, а на другую — сочный ломоть говядины, ножку каплуна, три котлетки и тушеную зелень. Прежде чем сесть, Эдмунд Уиндхем разлил темно-бордовое вино в кубки из потемневшего серебра, стоящие у каждого из приборов. Устроившись напротив жены, эрл отрезал два кусочка хлеба и протянул один ей.
— Вам когда-нибудь случалось покидать Эшби, Блейз? — спросил он светским тоном.
— Нет, милорд, я никогда не отъезжала от дома дальше чем на несколько миль. На свой двенадцатый день рождения я попросила разрешения осмотреть собор в Херефорде.
Родители согласились, но увы, путешествие сорвалось: мои младшие сестры захворали, и мы никуда не смогли поехать, — пожав плечами, она откусила крылышко.
Эрл проглотил устрицу и заметил:
— Вероятно, когда вы освоитесь здесь, в Риверс-Эдже, вы пожелаете, чтобы сестры нанесли вам визит.
— О да, милорд! — Она просияла, и эрл вдруг понял, что она перепугана. — Как мне хотелось бы этого! Я уже скучаю по сестрам. Мы и не думали, что когда-нибудь нам придется расстаться. Нам и в голову не приходило, что кто-нибудь из нас сможет сделать такую блестящую партию, — торопливо договорила она и посмотрела своими фиалковыми глазами прямо на эрла, заставив его затаить дыхание. — Чем я смогу отблагодарить вас за доброту, милорд? — продолжала она. — Вы явились к нам подобно сказочному крестному отцу — сначала взяли меня в жены, а затем назначили приданое моим сестрам, чтобы и они сумели удачно выйти замуж. Я стану для вас самой лучшей женой, милорд, и, несомненно. Бог благословит нас сыновьями, о которых вы мечтаете!
Сказочный крестный отец! Эрл едва сдержал усмешку, услышав эти искренние слова. Почти два месяца он с вожделением любовался ее миниатюрным портретом, но реальность оказалась несравненно лучше. Однако эрлу совсем не хотелось становиться крестным отцом своей жены — он жаждал стать ее возлюбленным! Более соблазнительного создания ему еще не доводилось видеть, и он страстно желал ее. Но вместо того чтобы признаться в этом, эрл произнес с расстановкой:
— Уверен, вы станете идеальной женой, Блейз, и у нас будет полный дом детей — и самое главное, сыновей.
Некоторое время они ели молча, а когда эрл отложил вилку, то заметил, что содержимое тарелки Блейз осталось почти нетронутым, хотя ее кубок опустел. На приставном столике ждало своей очереди яблочное пирожное с блюдом взбитых сливок. Поднявшись, эрл убрал тарелки и предложил жене ломтик пирожного, а сливки поставил на стол между ними. От сладкого Блейз не стала отказываться. Когда пирожное было съедено и она облизнула усики из взбитых сливок в уголках губ, эрл поднялся, обошел вокруг стола и помог жене встать, обняв за талию.
Блейз напряглась. Она понимала, что так не следует поступать, но просто не могла сдержаться. Нервно покусывая нижнюю губу, она отвела взгляд, чувствуя, как сердце колотится в груди все быстрее.» Он же мой муж, — с отчаянием думала она, — я должна ему повиноваться. Должна ему угождать. Нельзя поддаваться детскому страху, ведь я теперь жена «. Она задрожала.
— Ты боишься, — спокойно заключил он.
— Да, — прошептала Блейз, ненавидя себя за трусость.
Он поднял ее лицо за подбородок — так, чтобы взглянуть ей в глаза, а затем, склонившись, коснулся губами ее губ. Губы Блейз были холодными и застывшими, и от его прикосновения начали неудержимо трястись. Эдмунд был удивлен, но, подчиняясь чувствам, не разжимал объятий.
— Ты девственница, — снова уверенно заявил он. — Такая боязнь вполне естественна. Разве мать не говорила тебе, чего следует ожидать?
Блейз безмолвно кивнула, уклоняясь от его взгляда.
Но эрл угадал: здесь кроется нечто большее, чем страх девушки перед первой брачной ночью.
— Не надо бояться меня, Блейз, — спокойно попросил он. — Я хочу узнать, почему ты так напугана. Незачем со страхом думать о том, что я — твой муж. Ты должна доверять мне, и я хочу услышать от тебя правду, дорогая.
Посмотри на меня, детка, к отвечай.
Блейз подняла голову и с трудом взглянула ему в глаза.
— Вы сочтете меня глупой, милорд, но умоляю вас не сердиться. Мне известно, что женщины выходят замуж за незнакомых мужчин, известно, что они спят вместе сразу же после свадьбы. Но я так не могу. Я вас совсем не знаю.
Знаю только, вам хотелось бы иметь сына — такова цель нашего союза. Родители втолковывали мне это несколько недель подряд, а ваш племянник помогал им — и вчера, и сегодня, по дороге из Эшби.
И все-таки это положение меня не устраивает. Я счастлива, что вы выбрали именно меня, для меня это большая честь. Клянусь вам, я приложу все силы, чтобы подарить вам сына. Но вам, сэр, придется завоевать мое расположение! Возможно, вам так и не удастся полюбить меня, но я хочу, чтобы нас связывало нечто большее, нежели священные узы и дети. Я уже видела свидетельства вашей доброты, так почему бы вам не уделить мне еще немного времени, чтобы мы хотя бы успели стать друзьями? Разве я многого прошу? — умоляла она.
Ухаживать за собственной женой — эта мысль показалась Эдмунду странной, пикантной, и, удивительное дело, совсем не вызвала недовольства. С первой своей женой Эдмунд был знаком с детства. Их брак стал естественным результатом долгой дружбы и необходимости. И хотя эрл уже пылал страстью к этой очаровательной незнакомке, он был деликатным человеком. Мысль о том, что он собирался лечь с ней в постель, не успев толком познакомиться, вдруг стала для него отвратительна.
Он осторожно провел пальцем по щеке Блейз и с расстановкой произнес:
— В твоих словах есть немало смысла, Блейз. Я был бы счастлив заслужить твою благосклонность. Страсть между мужчиной и женщиной должна быть взаимной, должна приносить наслаждение им обоим. Но скажи, сколько продлится это ухаживание?
— Мы оба поймем, когда наступит нужный момент, — верно, милорд? — ответила она, осмелев.
— Какая же ты умница, Блейз! — улыбаясь, воскликнул он. — Ну что же, принимаю твое предложение. Я стану ухаживать за тобой, прилагая все свои знания и опыт. А потом, когда наступит время, мы соединимся в истинном смысле слова — как подобает мужу и жене. Но прежде я научу тебя целоваться.
— Мне еще никогда не приходилось целоваться с мужчинами, — призналась Блейз.
— В этом не может быть никаких сомнений, — с мягкой насмешкой подтвердил эрл. — Твои губы были холодны, как лед, и что еще хуже — тверды, как невыделанная кожа.
— Возможно, теперь, когда я больше не боюсь вас, у меня получится лучше, — воспрянув духом, заявила Блейз. — Может, попробуем?
Закрыв глаза, так, что длинные темные ресницы легли ей на щеки, Блейз подставила мужу лицо, восхитительным движением округлив губы.
При виде ее непосредственности эрл чуть не рассмеялся. Черт, как же она мила! Он склонился, чтобы поцеловать ее, и на этот раз обнаружил, что она удобно устроилась в его объятиях. Ее губы смягчились, став гладкими и шелковистыми, как розовые лепестки, и слегка приоткрылись в чувственном порыве, когда он прижался к ним сильнее. Наконец эрл нехотя отстранился, словно опьяненный ароматом ее невинности. От поцелуя у него закружилась голова.
— Вот так лучше? — робко спросила Блейз. Ее сердце неудержимо билось, в животе что-то подрагивало, и хотя Блейз понимала, что муж не подозревает об этом, она смущенно отвела взгляд.
Как более опытный из них двоих, эрл сумел прийти в себя быстрее и рассмеялся, чтобы скрыть удивление.
— Гораздо лучше, мадам. Вы — способная ученица.
Надеюсь, под моим опытным руководством вы достигнете больших успехов.
Слегка оправившись от смущения, Блейз ответила шуткой:
— По-моему, сэр, вы — настоящий мастер этого искусства.
Эдмунд взял ее за обе руки, поднес их к губам и поочередно поцеловал.
— Блейз, любить тебя совсем нетрудно.
Ее глаза расширились при этом комплименте, и Блейз молча подумала о том, что не решилась сказать вслух: и для меня, милорд, не составит труда полюбить вас.
— Знаю, ты устала, — произнес Эдмунд. — Позволь позвать Геарту, чтобы она помогла тебе лечь. — Он нежно коснулся губами ее щеки. — Выспись как следует, Блейз Уиндхем, — с этими словами он ушел.
Блейз почти с сожалением смотрела ему вслед, ибо она наслаждалась его обществом во время ужина, с удовольствием поддерживала разговор. Однако она вздохнула с облегчением, убедившись, что еще по крайней мере некоторое время останется девушкой.
Пока Блейз пребывала в смешанных чувствах в уединении своей спальни, ее супруг спустился по большой лестнице в зал. Там он обнаружил Энтони, вытянувшегося в кресле с гобеленовой обивкой у камина, с кубком лучшего рейнского в руке. Эдмунд наполнил свой кубок и присоединился к племяннику.
— А я думал, дядюшка, ты еще наверху — вкушаешь прелести этого лакомого кусочка, который я привез тебе, — томно усмехнулся Энтони.
— Многолетний опыт, племянничек, научил меня тому, что невозможно ни заставить лошадь войти в воду, ни силой подчинить женщину своей воле, — последовал сдержанный ответ.
— Она отказала тебе? — Энтони изумленно выпрямился. — Она же твоя жена! Ты — ее господин.
Эдмунд Уиндхем рассмеялся.
— Разве ты когда-нибудь видел, чтобы я силой подчинял себе женщину, Тони? Она молода, перепугана; она девственница. Несколько часов назад она еще не подозревала, как я выгляжу. Она хочет, чтобы я ухаживал за ней.
— Ухаживал?
— Вот именно.
— Но ведь вы уже женаты!
— Свадьба еще не означает, что мужчина должен перестать завоевывать расположение своей жены. С Блейз нам придется прожить до тех пор, пока смерть не разлучит нас, — а я надеюсь, это случится еще не скоро.
Каким будет начало, так пойдет и вся жизнь. Неужели я должен был отказаться от шанса стать счастливым ради удовлетворения минутной похоти? Боже упаси! Блейз попросила немного времени, чтобы узнать меня, и она права. Я намерен принять ее предложение, — и он отпил большой глоток.
— Не понимаю тебя, Эдмунд. Ты целый год носил траур по Кэти, за это время, насколько мне известно, ты ни разу не бывал близок с женщиной. Ты так стремился заполучить молодую жену, даже перенес день свадьбы, лишь бы успокоить своих слуг. И вот теперь, когда ты женат на этом прелестном создании, ты отказываешься исполнить супружеский долг — только потому, что это, видите ли, не устраивает ее!
Такой снисходительностью ты только избалуешь Блейз и, чего доброго, заставишь ее поверить, что в этой семье бразды правления попали в ее руки!
— Ты не знаешь женщин. Тони. Блейз здесь, и это самое важное для моих людей. Когда мы ляжем с ней в постель — сегодня, или несколько недель спустя — имеет значение только для нас двоих. Ты никогда в жизни не заводил серьезных отношений с женщинами. И не понимаешь — с женой нельзя обходиться, как с уличной шлюхой.
Блейз должна как следует познакомиться со мной, прежде чем она доверится мне. Она ни в чем мне не отказала, просто попросила понять ее.
— Черт побери! Эта малютка уже успела одурачить тебя!
Но позволь предостеречь, Эдмунд: я видел твою жену с такой стороны, с какой, надеюсь, ты познакомишься еще не скоро. Для такой хрупкой девчонки у нее дьявольский нрав.
— Да, к этому я готов — большинство женщин отличаются вспыльчивостью. Скажи только, она показала коготки в тот момент, когда ты читал ей нотации о том, что ее долг — произвести на свет моего наследника? — карие глаза Эдмунда заблестели от насмешки.
— Это она так говорила? — Энтони был изумлен.
— Вот именно. Она была возмущена: похоже, все вокруг изводили ее наставлениями о долге с тех пор, как была объявлена помолвка. Она готова принять такие наставления от родственников и своего духовника, но боюсь, с твоей стороны она сочла их неуместными. Хотел бы я видеть ее в гневе! — Эдмунд усмехнулся.
— Я уезжаю домой, — недовольно бросил Энтони. — Луна уже взошла, и полагаю, мне будет лучше поговорить с матерью еще сегодня. Ей не терпится узнать, что собой представляет моя новая тетушка.
— Передай Доро, что мы с Блейз получим благословение отца Мартина завтра, перед всеми людьми, в одиннадцать часов утра. Я хотел бы видеть в церкви твою мать.
Скажи, а твой отец здоров? Он сможет приехать?
— Если только не пойдет дождь, с ним будет все в порядке, — отозвался Энтони. — Как досадно, что приближается зима! Мне больно вспоминать о том, как он страдал в прошлом году. Но он держится молодцом и почти не жалуется.
— Твой отец уже немолод, ему скоро исполнится шестьдесят, Тони, и он никогда не отличался хорошим здоровьем. Откровенно говоря, я удивлен, что он дожил до таких лет, — а все благодаря заботам Дороти, ибо она любила его всю жизнь. Именно такой любви я хочу для себя и Блейз — ты понимаешь?
Энтони Уиндхем поднялся.
— Да, Эдмунд, я постараюсь тебя понять.
— Теперь и тебе пора всерьез задуматься о женитьбе, Тони. Ты единственный наследник отца — в таком положении ты завидный жених.
— Сегодня я уже думал об этом; — последовал ответ. — Возможно, выберу какую-нибудь из сестер моей молодой тетушки — это целый выводок хорошеньких, резвых девчушек, породистых и сильных. Да, моему отцу было бы приятно перед смертью успеть покачать на коленях внуков.
Эрл тоже встал и, обняв племянника за плечи, проводил его до крыльца. Через несколько минут привели жеребца Энтони. Вскочив в седло, молодой человек устремился на северо-запад, к дороге на Риверсайд. Эдмунд провожал его взглядом до тех пор, пока всадник не скрылся из виду, а затем еще долго стоял, наслаждаясь теплой сентябрьской ночью и любуясь луной. Вскоре ожидалось полнолуние.
Наконец со вздохом он поднялся по ступеням крыльца, закрыл за собой дверь и отправился в спальню, где его ждало привычное, но одинокое ложе.
