• Наследницы Фрайарсгейта, #4

Глава 12

 Элизабет проснулась с тяжелой головой. В висках словно молоточки стучали. Никогда в жизни с ней такого не было. Почему так болит голова?

 И тут она вспомнила. Дядя уехал в Оттерли, Мейбл и Эдмунд удалились в свой коттедж, а Бэн Маккол сбежал от нее. Она осталась одна и вчера прикончила целый графин вина!

 Во рту стоял вкус конюшни.

 Ее желудок неожиданно взбунтовался. Времени соскочить с кровати не оставалось. Элизабет перегнулась через край, едва не вскрикнув от боли, пронзившей голову, и схватила ночной горшок. Ее рвало долго и мучительно.

 Поставив горшок на пол, она снова легла. Лоб был мокрым от пота. Сейчас она умрет!

 Элизабет поклялась больше никогда не пить вина.

 Глаза закрылись сами собой.

 — Проснулись, леди?

 Сколько она проспала? И спала ли вообще?

 — Боюсь, я мучаюсь похмельем, — едва слышно проговорила Элизабет.

 Нэнси проглотила смешок, но, увидев содержимое горшка, сказала:

 — Сейчас опорожню его. Вы точно будете жить. Еще никто не умер от одного графина вина.

 Взяв горшок, она поспешила к выходу.

 Элизабет снова закрыла глаза. Голова по-прежнему болела, но чувствовала она себя немного лучше. Вряд ли сегодня она сможет заняться счетными книгами, но прогулка верхом на свежем воздухе могла бы помочь.

 Она полежала еще немного. Яркий солнечный свет резал глаза.

 — Нэнси! Если ты здесь, сдвинь шторы.

 — Вам будет легче, если встанете, — посоветовала Нэнси, сдвигая тяжелую ткань. — Сейчас я вас устрою поудобнее.

 Она подложила подушки под спину Элизабет, помогла сесть.

 — Ну, как теперь?

 — Голова раскалывается, — пожаловалась Элизабет, — но хуже не стало.

 — Вам нужно поесть, — решила служанка.

 — Мне даже думать об этом противно, — поморщилась Элизабет.

 — Кусочек хлеба, — уговаривала Нэнси. — Я сейчас принесу.

 Она убежала и вскоре вернулась с кусочком теплого хлеба. Элизабет стала есть, медленно пережевывая. Нэнси тем временем расчесывала ей волосы.

 — Вам лучше? — спросила она, когда Элизабет доела хлеб.

 Та немного подумала, потом сказала:

 — Да. Буря в желудке слегка успокоилась. Спасибо.

 Она прикрыла глаза, но тут же открыла снова.

 — Я еду кататься. Достань мои штаны. Который час?

 — Скоро полдень. А у вас хватит сил держаться в седле, леди? — спросила Нэнси, откладывая щетку.

 — Если я веду себя как последняя дура, это не значит, что я забыла о своих обязанностях. Нам нужно готовиться к зиме, помнишь?

 Элизабет отбросила одеяло и спустила ноги с кровати.

 — Приготовь ванну к моему возвращению, — распорядилась она и, стараясь не замечать пульсирующей в висках боли, встала.

 Нэнси засуетилась, собирая одежду. Элизабет быстро оделась и натянула на вязаные чулки удобные сапожки. Служанка аккуратно заплела ей косу, и леди Фрайарсгейта вышла из комнаты.

 Все последующие дни она вставала рано и либо сидела за счетными книгами, либо объезжала пастбища. Разговаривала она только по делу — со слугами и пастухами. Каждый вечер садилась в одиночестве за стол, ужинала, после чего ложилась спать. Правда, иногда и очень недолго сидела у очага.

 Пришел День святого Криспина, который встретили праздничными кострами. Но в доме не накрыли столов. В Хэллоуин дома тоже было тихо. Повар прислал ей тарелку сладкого яблочного крема, но Элизабет только отмахнулась:

 — Отдай слугам. Пусть полакомятся.

 Элизабет знала, что в этот десерт обычно кладут два мраморных шарика, два кольца и две монеты. Тот, кто найдет кольца, будет счастлив в браке. Нашедший монеты разбогатеет.

 Элизабет горько рассмеялась. Она уже богата, и много хорошего это ей дало?!

 Но тот, кто обнаружит шарики, будет вести одинокую, холодную жизнь. Это ее судьба. Она состарится в одиночестве.

 На следующий день по обычаю полагалось устроить пир в честь всех святых. Вечером в зале было полно народа. Не стоит наказывать людей за собственную глупость, решила Элизабет и приказала зажарить кабана, что очень понравилось окружающим. Назавтра, в День всех душ, молились за мертвых, а дети ходили по домам, пели и выпрашивали булочки, которые специально пекли в этот праздник.

 Двенадцатого ноября, в День святого Мартина, обитателей Фрайарсгейта угощали жареными гусями. Двадцать пятого ноября отмечался День святой Екатерины, когда пекли булочки в виде колеса, на котором пытали святую.

 Дни становились холоднее и короче. Ночи — темнее и длиннее. Готовясь к зиме, Элизабет не упускала ни единой мелочи. Она почти каждый день выезжала на пастбища. Собирала травы и цветы, чтобы делать настои, мази и отвары: в обязанности хозяйки входило лечение больных. Но как бы она ни трудилась, ее терзали одиночество и горечь. Невозможно поверить, что любящий мужчина может покинуть свою возлюбленную!

 Из Клевенз-Карна от матери и отчима прибыл гонец с приглашением провести Рождество с ними. Элизабет ответила, что вряд ли стоит бросать Фрайарсгейт, и без того лишившийся управляющего.

 Но по правде говоря, с тех пор как уехал Бэн, ей было неприятно даже думать о поездке в Шотландию — не хотелось смотреть на счастье матери.

 Из Оттерли тоже прибыло длинное послание. Лорд Кембридж спрашивал о ее здоровье и передавал приветы Бэну. Новое крыло стало его убежищем от Бэнон и ее шумного выводка. Правда, покои Томаса соединяла с остальным домом короткая галерея, но двери с обеих сторон были заперты, а ключи лежали в кармане лорда Кембриджа. Дверь в дальнем конце галереи, врезанную в стену, найти было невозможно, если не знать о ее существовании. Она открывалась в потайной ход, который вел в вечно безлюдный коридор основной части дома. Бэнон понятия об этом не имела. И Томас собирался ей рассказать об этом не раньше, чем на смертном одре. Однако на всякий случай он хотел поведать правду Элизабет. Составление каталога продвигается весьма успешно. Он нашел в ящиках с книгами несколько редких рукописей, в том числе одну, принадлежащую перу мистера Джеффри Чосера.

 "Я не приглашаю тебя на Рождество, потому что не хочу, чтобы тебя застигла в пути метель. К тому же если ты останешься у нас, выводок Бэнон лишит тебя всякого желания выходить замуж и иметь наследника", — писал он дальше. В конце письма он посылал ей свою любовь.

 Отложив пергамент, Элизабет сморгнула непрошеные слезы. Последнее время ей постоянно хотелось плакать.

 — Завтра я напишу ответ, — сказала она гонцу из Оттерли. — Иди на кухню и поужинай. Служанка постелет тебе у очага.

 Поднимаясь к себе, Элизабет размышляла о том, что ответить дяде. В конце концов она просто написала, что мистер Маккол вернулся на север.

 Несколько дней спустя, читая письмо, лорд Кембридж грустно качал головой. Недосказанное интриговало его куда больше сказанного. Вряд ли она спокойно перенесла побег Бэна. И конечно, обижена, потому что оказалась достаточно глупа, раз заставила его делать выбор между ней и хозяином Грейхейвена. И все же лорд Кембридж не сомневался: весной Бэн снова отправится на юг. Он любит Элизабет, и любовь эта взаимна. Она простит его. И все закончится хорошо.

 Настало Рождество, и впервые за много лет в доме не устроили праздника. Утром Элизабет ходила от коттеджа к коттеджу, раздавая подарки, но для нее никто подарка не припас. И в доме было тихо.

 Миновала Двенадцатая ночь. Начались снегопады. Элизабет знала, что ее арендаторы усердно ткут сукно, приносившее им немало денег. Но ей самой делать было почти нечего. Ее отчетные книги в полном порядке. И слава Богу, в округе не было больных.

 Сретенье праздновали второго февраля. Элизабет пожертвовала церкви запас восковых свечей. Пастухи докладывали, что начался окот. Однажды ночью она услышала волчий вой и велела подогнать отары ближе к дому и поместить овец в загоны.

 Как-то утром, одеваясь, она сказала Нэнси:

 — Ты должна поговорить с прачкой. Последнее время моя одежда безбожно садится. Я не могу влезть ни в одно платье.

 — Но, мистрис, прачка не стирает ваши платья, — возразила Нэнси. — Я все делаю сама. Но теперь и я вижу, что корсаж слишком туго обтягивает вашу грудь.

 Не успели слова слететь с губ, как служанка ахнула, что-то сообразив.

 — Мистрис Элизабет! Да вы носите ребенка!

 Элизабет пошатнулась и схватилась за спинку стула.

 — Ребенка? — повторила она.

 — Когда у вас в последний раз были месячные? — допытывалась Нэнси, вдруг осознав, что прошло несколько месяцев с тех пор, как она носила прачке запятнанные кровью рубашки Элизабет.

 Никакого другого объяснения быть не могло. Она беременна!

 Элизабет тяжело опустилась на стул. Почему она сама этого не поняла? Ну конечно, она беременна. Мать знала способы, как предотвратить зачатие, но держала их при себе, пообещав открыть дочери, когда та выйдет замуж.

 Сколько раз они с Бэном любили друг друга за лето и в начале осени?

 Элизабет покраснела, вспомнив, как они утоляли взаимную страсть. Он сильный мужчина. А женщины ее рода известны своей плодовитостью. Да, она ждет ребенка.

 Элизабет, рассмеялась так заразительно, что по бледным щекам покатились слезы.

 — Леди, — дрожащим голосом пролепетала Нэнси, — что с вами?

 Откуда столь неестественное веселье? Хозяйка Фрайарсгейта носит незаконнорожденного ребенка! Что же тут смешного?

 — Нужно послать за моей матерью, — решила Элизабет. — На дворе холодно, но ясно. Пусть гонец скачет во весь опор и привезет ее ко мне.

 — Вы дадите ему письмо? — спросила Нэнси.

 — Нет. Пусть передаст, чтобы она немедленно приехала.

 Розамунда Болтон Хепберн долго допрашивала гонца.

 — Моя дочь здорова? Что случилось? — твердила она, не получая вразумительного ответа.

 Элизабет не из тех, кто при малейшей неприятности посылает за матерью. Значит, произошло нечто ужасное.

 — Миледи, я только повторяю то, что велела сказать служанка мистрис Элизабет. Приказано как можно скорее привезти вас. Но могу сказать, что моя леди не больна.

 — Что, черт возьми, затеяла девчонка? — раздраженно бросил Логан.

 Розамунда покачала головой:

 — Не знаю. Но Элизабет не послала бы за мной в разгар зимы, не будь на то веской причины.

 — Я поеду с тобой, — решил он и втайне удивился, когда она не стала спорить.

 Розамунда встревожена, а она не из пугливых. Значит, дело плохо.

 — Если хорошая погода продержится, я поскачу в аббатство Святого Катберта и повидаюсь с Джоном. А ты узнай, что нужно Элизабет. Когда я вернусь, мы вместе поедем домой.

 — Мы можем отправиться завтра? — спросила Розамунда. — Успеешь собраться?

 — Успею, — кивнул Логан, которого больше всего беспокоило состояние жены.

 Они выехали из Клевенз-Карна еще до рассвета, чтобы Розамунда успела добраться до Фрайарсгейта в тот же день. А это вполне возможно, если отправиться в путь рано и скакать во весь опор.

 Когда они оказались по ту сторону границы, на английской земле, муж оставил Розамунду на попечение членов его клана, а сам пустил коня галопом, чтобы поскорее оказаться в монастыре Святого Катберта, где служил послушником его старший сын. Ему предстояла более долгая дорога, но Логан, который не раз совершал подобные поездки, знал, что можно переночевать на приграничной ферме, хозяин которой был родственником Хепбернов. Он путешествовал один, предоставив членам клана сопровождать его жену.

 Леди Розамунда приехала во Фрайарсгейт затемно и сразу поспешила в дом.

 Элизабет сидела за ужином.

 — Заходи, мама! — приветствовала она. — Альберт! Тарелку для леди Розамунды!

 — В чем дело? — решительно спросила Розамунда, швыряя подбитый мехом плащ слуге и садясь рядом с дочерью.

 — Как ты добра! Приехала немедленно, едва гонец добрался до тебя!

 — Ты даже ребенком не просила у меня помощи, Бесси. Поэтому я сразу поняла, что дело важное.

 — Не зови меня Бесси, — раздраженно буркнула Элизабет.

 — Говори, — настаивала Розамунда.

 — Я знаю, как ты расстраивалась, что у меня нет ни наследника, ни наследницы. Хочу сообщить, что весной у меня родится ребенок. Теперь ты довольна?

 Розамунда слышала голос дочери, но не сразу осознала смысл ее слов. Однако уже через несколько секунд в мозгу у нее словно что-то взорвалось. Она громко охнула:

 — Что ты наделала, Бесс… Элизабет? Что ты наделала?!

 — Всего лишь влюбилась, мама. Разве это мне не позволяется? Ты любила моего отца. Любила лорда Лесли. Любила Логана. Филиппа любит Криспина. Бэнон любит своего Невилла. Даже дядя Томас любит Уилла. Или я не имею права на любовь? "Ты должна выйти замуж, Элизабет. Тебе необходим муж, Элизабет. Фрайарсгейт должен иметь наследника, Элизабет". Разве не ты повторяла мне это снова и снова? Я отправилась ко двору, чтобы угодить всем вам, но ничего не вышло. Или ты ожидала, что я найду человека, любящего землю, среди скучных придворных щеголей?

 — Это тот шотландец, Бэн Маккол, верно? — спросила Розамунда.

 — Разумеется, он, мама. Разве он не был идеальной для меня партией? Разве он не подходил для Фрайарегейта? Но он поставил своего родителя выше меня и того, что я могла ему предложить.

 — Он обманул тебя? — вскричала Розамунда.

 Элизабет расхохоталась:

 — Нет, мама, это я обольстила его. Дерзко и бесстыдно. Не думая о том, к чему приведет эта страсть. Я думала… нет… верила, если я люблю его, и если он любит меня, рано или поздно он поймет, что мы должны жить вместе. Здесь. Во Фрайарсгейте. Но оказалось, его проклятый отец, хозяин Грейхейвена, более важен для Бэна, чем я. Он мог стать здесь господином. Но предпочел остаться бастардом своего отца. Я больше не желаю его видеть! Никогда!

 Ее голос сорвался.

 — Он знал, что ты беременна, когда уезжал?

 — Я сама поняла это всего несколько дней назад. Бэн уехал в один день с дядей. Мы заключили временный брак, но он все равно меня бросил.

 — Он должен жениться на тебе по всем правилам, — тихо заключила Розамунда.

 — Дети от временного брака считаются законными, — напомнила Элизабет.

 — Ничто не должно омрачить права наследования этого ребенка, — неожиданно жестко отрезала Розамунда. — Последняя жена моего дяди Генри Болтона нарожала кучу младенцев, но только самый старший был от мужа. И все же дядя дал им всем свое имя, не боясь, что над ним станут смеяться, хотя все знали, что он рогоносец. Но все они носят фамилию Болтон, и по закону они — Болтоны. Не допущу, чтобы кто-то из них стал вдруг претендовать на Фрайарсгейт.

 — Ты слышала меня, мама? Я больше никогда не желаю видеть Бэна Маккола.

 — Не говори глупостей, Элизабет! — прикрикнула на дочь Розамунда. — Вы поженитесь в церкви, как полагается, чтобы никто из ублюдков Мейвис Болтон — если кто-то из них жив или находится неподалеку — не смел претендовать на наш дом. Когда ты родишь?

 — Полагаю, весной, — мрачно буркнула Элизабет.

 Розамунда глубоко вздохнула:

 — Когда у тебя в последний раз были месячные? Мы должны знать, появится ребенок поздней или ранней весной. Если он уехал в октябре, значит, ты уже была беременна. Так что, возможно, родишь к августу. Поискав взглядом Альберта, она приказала:

 — Найди служанку мистрис Элизабет.

 — Да, миледи, — поклонился мажордом.

 Стоя так близко, он слышал все, что говорили женщины, и, не будь недавно повышен в должности, поспешил бы немедленно передать новости остальным слугам. Но теперь он был мажордомом, а человек в его положении не сплетничает.

 Отыскав Нэнси, он послал ее в зал. Она, без сомнения, знала о беременности леди, но никому не сказала ни слова. Столь осмотрительная и осторожная женщина может стать хорошей женой мажордома!

 — Миледи? — пролепетала Нэнси, делая реверанс перед Розамундой.

 — Ты можешь вспомнить, когда у моей дочери в последний раз были месячные?

 — Сразу после ламмаса, то есть в августе… Я помню, потому что мистрис Элизабет неважно себя чувствовала, что бывает очень редко. А мастер Маккол отнес ее в спальню и велел мне присматривать за ней.

 — Ты знаешь! — воскликнула Розамунда.

 — Да, миледи, — кивнула Нэнси, краснея.

 — И давно? — продолжала допытываться Розамунда.

 — Только последние несколько дней, миледи. Мистрис Элизабет жаловалась, что прачка плохо стирает — у нее садится вся одежда. Но это я стираю платья леди. Потом я заметила, что ее корсажи слишком тесны и что живот у нее растет. Ну, тут уж я поняла, в чем дело, все объяснила леди. Сначала она удивилась, но потом согласилась, что это, должно быть, правда.

 Она снова присела в реверансе.

 — Спасибо, Нэнси. Можешь идти и готовить спальню для своей леди. И ты должна хорошо заботиться о ней все последующие месяцы.

 — Да, миледи, — кивнула Нэнси и, опустившись в реверансе в третий раз, убежала.

 — Не волнуйся, моя девочка. Логан немедленно отправится в Грейхейвен и обо всем договорится с лэрдом Хеем, — сказала Розамунда.

 — Можешь делать все, что хочешь, но я не выйду за этого человека только потому, что ношу его ребенка. Отец для него важнее меня. Когда пришло время выбирать, он выбрал родителя. Мой сын никогда так не поступит.

 Элизабет потянулась к кубку, но Розамунда перехватила ее руку.

 — Ты глупа, если заставила его выбирать! Неужели он не может любить и отца, и тебя? Ты знаешь, как управлять Фрайарсгейтом. Но понятия не имеешь о том, что может твориться в мужском сердце и как его завоевать!

 — Фрайарсгейт был для меня самым важным в жизни с тех пор, как я себя помню! — воскликнула девушка. — И мне не нужен муж!

 — Возможно, — сухо обронила мать, — но тебе, несомненно, нужен отец для твоего ребенка. И никакой временный брак тут не годится. Ты не аристократка, как твоя старшая сестра, но все же богатая наследница. И твой брак должен быть освящен церковью, дитя мое.

 — Если ты пошлешь отчима торговаться с хозяином Грейхейвена, они обязательно поссорятся. Логан всегда был очень добр ко мне!

 — В таком случае с ними должен непременно ехать Том. Я сама съезжу за ним в Оттерли. Завтра же! Конечно, ему не понравится покидать свой уютный дом и мчаться куда-то в глушь, но он сделает это, потому что любит семью. Помни это, Элизабет. Семья — самое главное, то, ради чего мы живем. Ребенок, которого ты носишь в чреве, — тоже член нашей семьи, и отец должен иметь возможность любить его так же, как будешь любить ты.

 — Мы все говорим "его", — отметила Элизабет. — Что, если это девочка?

 — Тогда мы будем любить ее.

 Она поманила Альберта.

 — Кого теперь назначили экономкой?

 — Джейн, миледи. Кузину Мейбл.

 — Прикажи ей приготовить мне постель и принеси горячий ужин. И передай моему капитану охраны, что я хочу видеть его, когда он поест.

 — Сейчас, миледи, — поклонился Альберт.

 — Надеюсь, мне не нужно объяснять, чтобы ты помалкивал? — пробормотала Розамунда.

 — Разумеется, миледи.

 — И чтобы, никто не обмолвился Мейбл и Эдмунду, что я была здесь и срочно уехала. Позаботься об этом.

 — Конечно, миледи, — заверил Альберт, прежде чем уйти.

 — Ты, наверное, не сказала Мейбл о беременности, — обратилась Розамунда к Элизабет. — И не говори, пока я не разрешу. Когда появится Логан, а он скорее всего приедет еще до моего возвращения из Оттерли, ему тоже не говори. Он будет крайне тобой недоволен, Элизабет. Лучше, если ты объяснишь ему все в моем присутствии.

 — Тебе вовсе ни к чему ехать в Оттерли за дядюшкой. И уж конечно, не стоит посылать его и Логана на север. Я не желаю выходить за Бэна Маккола, и на этом все!

 Розамунда потянулась к кубку.

 — Дело не в тебе и не во мне, Элизабет. Ты ждешь ребенка от шотландца и выйдешь за него. Не важно, что ты рассержена, что считаешь себя брошенной и преданной. Ты сделаешь так, как лучше для Фрайарсгейта, потому что ты его хозяйка и потому что ты моя дочь. Ты понимаешь свой долг, Элизабет. И не разочаруй меня своим ребяческим поведением.

 — Если бы он действительно любил меня, никуда бы не уехал, — упрямо повторяла Элизабет.

 — Может, и так, — согласилась Розамунда, — но, с другой стороны, возможно, он разрывается между двумя людьми, которых любит больше всего на свете, и не понимает, что ему делать. И очень хорошо, что его верность так неизменна. Он кажется мне человеком, неспособным нарушить свой долг. Почему ты не обратилась ко мне и не попросила устроить этот брак?

 — Я не ребенок, мама!

 — В таких делах — несомненно, ребенок. И не важно, что ты хозяйка Фрайарсгейта. Любой брачный контракт должен быть составлен мной.

 Появился Альберт и поставил перед ней дымящуюся миску. Розамунда с улыбкой поблагодарила его.

 — Я поговорил с Джейн, миледи, и ваш капитан охраны скоро присоединится к вам. Чем еще могу услужить?

 — Вы очень помогли мне, Альберт, — кивнула Розамунда, прежде чем приняться за еду.

 Она как раз успела поужинать, когда в зал вошел капитан ее эскорта.

 — Джок! Я хочу, чтобы половина ваших людей завтра проводила меня в Оттерли. Выбери лучших, а остальные пусть ждут здесь возвращения лэрда, — велела она.

 — Всего половину, миледи? — переспросил он.

 — Местность между Фрайарсгейтом и Оттерли вполне безопасна, и к тому же сейчас зима. Поскольку мы останемся в Оттерли на ночь, не хочу обременять лорда Кембриджа больше, чем это необходимо, — пояснила Розамунда.

 — Как скажете, миледи. Когда вы хотите ехать?

 — На рассвете. Тогда мы сможем добраться до Оттерли уже к закату.

 Джок поклонился и ушел.

 — Ты сердишься на меня, мама? — спросила Элизабет.

 — Пойдем посидим у огня, — предложила Розамунда. — Нет, я не сержусь на тебя, солнышко. Но по-моему, ты поставила телегу перед лошадью, не находишь? Должно быть, очень его любишь.

 — Вовсе нет! — объявила Элизабет.

 Розамунда тихо рассмеялась:

 — Ты всегда была неумелой лгуньей. И ничего не бойся. Мы обсудим брачный контракт, по которому он не получит ничего, кроме того, что ты добровольно согласишься ему дать. Если он любит тебя, то согласится на все условия и подпишет контракт. Может, его отца будет трудновато убедить, но, думаю, Логан и Том сумеют с ним сговориться.

 Элизабет невольно хихикнула:

 — Бэн, разумеется, все поймет. Но поймет ли гордый горец, его папаша!

 — В конце концов он увидит, как много приобретет его сын, женившись на тебе, — мудро заметила Розамунда. — Ты сказала, что лорд Хей любит Бэна. И значит, отпустит его. Если бы только ты посоветовалась со мной, все было бы уже улажено.

 — Я думала, он останется, — грустно ответила Элизабет.

 Розамунда, взяв дочь за руку, тихо прошептала:

 — Я знаю, дитя мое, что он должен заслужить твое доверие, но не будь к нему слишком строга. Ровно настолько, чтобы он не потерял к тебе уважения. Он красивый парень. Скажи, он везде такой большой?

 — Мама! — воскликнула Элизабет, краснея. — Ну… ну, да.

 — Вы будете невероятно счастливы, когда поймете друг друга, дочь моя. А теперь мне пора спать. Завтра мне предстоит долгий путь по замерзшей дороге.

 Нагнувшись, она поцеловала Элизабет в лоб.

 — Спокойной ночи.

 Элизабет еще немного посидела у огня, потом встала и отправилась на кухню. Судомойка скребла большой деревянный стол. Вторая мыла котел.

 — А где повар? — спросила она.

 Девушки вскинули головы. Но одна невольно стрельнула глазами в сторону кладовой.

 Элизабет усмехнулась. Оттуда неслись тихие стоны и тяжелое дыхание мужчины, трудившегося над женщиной.

 — Передайте, чтобы приготовил завтрак еще до рассвета, — моя мать и ее люди должны поесть перед отъездом.

 — Да, мистрис, — пролепетала стоявшая у стола девушка.

 Очевидно, она была благодарна хозяйке за то, что та не велела привести повара, который каждый вечер, после ужина, уводил одну из женщин в кладовую и охаживал ее едва ли не всю ночь. И он терпеть не мог, когда кто-то мешал его удовольствиям.

 Элизабет снова усмехнулась и вернулась в зал, чтобы приготовиться ко сну. Задула свечи — оставила одну самую тонкую. Огонь почти угас, собаки храпели перед очагом. Кот свернулся клубочком на стуле, где перед этим сидела мать. Все было тихо. И вдруг она ощутила легкий трепет в животе, словно она проглотила бабочку.

 Элизабет оцепенела от изумления и невольно обняла живот, будто оберегая еще не родившегося ребенка. По ее щеке скатилась слеза. Малыш шевелится!

 Сжимая свечу, она медленно поднялась в спальню, где ее ждала Нэнси.

 — Вы ужасно бледны! — ахнула она. — Заболели?

 — Ребенок шевельнулся, — прошептала Элизабет, ставя свечу на стол.

 — Благослови его Господь! — улыбнулась Нэнси. — А теперь пора спать. Умойтесь и ложитесь в постель. Кстати, ваша мать до сих пор очень красива. Я еще помню то время, когда она была здесь леди.

 Элизабет последовала совету Нэнси, и та уложила ее в постель. Проснувшись наутро, она узнала, что Розамунда уже уехала. Элизабет обратила взгляд кокну, за которым сияло солнце. Какое счастье, что мать сопровождает такая хорошая погода!

 Розамунда тоже была рада солнцу и голубому небу. Холод стоял жестокий, но ветра не было. Правда, уже через несколько часов пальцы рук и ног совершенно онемели.

 В полдень они миновали монастырь Святой Маргариты, откуда доносился звон колоколов, призывающий к мессе. Может, остановиться ненадолго? Ее кузина Джулия Болтон была монахиней этого монастыря. Она жила здесь с тех пор, как ее отняли от груди кормилицы. Ее мачеха и отец, Генри Болтон, не желали утруждать себя заботами о девочке. Розамунда дважды встречалась с кузиной, известной как сестра Маргарет Джулия. Милое лицо и острый ум… Именно этот ум позволил ей занять высокое место в монастырской иерархии. Розамунда полюбила ее и уверяла всех, что она совсем не похожа на отца. Впрочем, сама Джулия Болтон не помнила, когда в последний раз видела Генри Болтона.

 — Заедем в монастырь? — спросил капитан охраны, знавший о ее кузине.

 — Нет, — покачала головой Розамунда. — У нас нет времени. Будь сейчас лето — дело другое, но я хочу до темноты попасть в Оттерли.

 Она отказалась взять корзину с едой, которую приготовил повар Фрайарсгейта, объяснив, что им некогда останавливаться и обедать. Если они проголодаются, обойдутся овсяными лепешками, которые шотландцы держат в седельных сумках. Нужно будет, конечно, напоить лошадей и дать им отдых. Да и облегчиться самим.

 Солнце уже окрасило горизонт яростными вспышками красного, оранжевого и красно-оранжевого, когда они добрались до Оттерли. Розамунда выслала вперёд одного гонца, чтобы тот сообщил об их прибытии. Он уже ожидал их у ворот и повел к крылу лорда Кембриджа.

 Розамунда спешилась и направилась к дому. Слуга проводил ее в очаровательный маленький зал, где сидел лорд Кембридж. Капитан со своими людьми должны были отвести лошадей в конюшню и отправиться на ужин в главный зал Оттерли. К удивлению Розамунды, рядом с Томом сидела ее средняя дочь.

 — Бэнон! Как я рада! — воскликнула она, обнимая свое дитя. — Вижу, ты опять беременна. Когда ждать этого? И сколько их уже? Восемь?

 — Скоро, мама. Да; восемь. Что-то случилось? Почему ты здесь?

 — Дражайшая кузина! — воскликнул Том, обнимая ее. — Скорее садись у огня! Раны Христовы, твои милые ручки закоченели! Уилл! Принеси вина, дорогой мальчик, пока моя кузина не погибла от холода. Бэнон, милая, попрощайся с мамой. Увидитесь позже. Уже почти темно, слуга проводит тебя в твою часть дома.

 — Черт побери, дядюшка! Ты приходишь и уходишь через какой-то потайной ход! Почему бы не показать его мне? — недовольно спросила Бэнон.

 — Потому что, дорогая, ты и твой шумный выводок не дадите Мне покоя. А я люблю жить в тишине. Теперь беги, — сказал он, похлопав ее по плечу, и мягко подтолкнул кдвери.

 — Вижу, ты умеешь держать ее в руках, — хмыкнула Розамунда. — Я всегда гадала, как это ты справляешься с моей разумницей Бэнон.

 Она медленно пила вино, чувствуя, как постепенно согреваются руки и ноги. Кожу жгло, кололо иголками, но она терпела.

 — Ты приехала из Шотландии посреди зимы не для того, чтобы повидать меня, дорогая девочка. Мне, как и Бэнон, любопытно узнать, что случилось. Логан здоров?

 — Сейчас он у Джона в монастыре Святого Катберта, надеется уговорить его вернуться домой. Думаю, этого не случится. К счастью. Иначе бы вспыхнула ссора с моим старшим сыном, который уже видит себя следующим лэрдом. Но мой приезд не имеет никакого отношения к Логану. Дело в Элизабет.

 — В Элизабет? Боже, что произошло? — встревожился Томас.

 — Кое-что произошло. Она беременна. И это ребенок Бэна Маккола.

 — А он оставил ее, — раздраженно бросил лорд Кембридж. — Глупец! Он любит ее!

 — Он уехал из Фрайарсгейта в один день с тобой, Том. Правда, он ничего не знает о ребенке, — сообщила Розамунда. — Элизабет сама все поняла только несколько дней назад. Все ее внимание было отдано овцам, торговле сукном и тому подобному. Поняв, что беременна, она послала за мной, хотя непонятно зачем. Моих советов она слушать не желает. Почему две мои дочери так упрямы, когда дело касается мужчин? Помню, как рыдала и бросалась на всех Филиппа из-за этого глупца Джайлза Фицхью. И все же она нашла счастье с Криспином.

 — И стала графиней, — пробормотал лорд Кембридж.

 — Элизабет никогда не стать графиней, — усмехнулась Розамунда. — Но они с шотландцем любят друг друга. И все же она твердит, что не желает выходить за него. Ее живот растет с каждым днем, а она рвет и мечет, потому что ее бросили. Теперь она отказывается видеть его. Но я этого не позволю! Она пойдет к алтарю с Бэном Макколом, и следующий наследник Фрайарсгейта будет носить имя своего отца.

 — Согласен, дорогая. Я полностью с тобой согласен, — кивнул лорд Кембридж. — И хотя я счастлив видеть тебя, сейчас неподходящее время для поездок. Неужели ты не могла все это написать мне?

 — Мне необходима твоя помощь. Том, — тихо призналась Розамунда.

 — Дражайшая кузина, — пробормотал он, — ты знаешь, что я все сделаю для тебя.

 — Все? — задорно спросила она.

 — Конечно. Все, что…

 У Тома вдруг сделался вид затравленного животного.

 — Роз-замунда… — пролепетал он.

 — Мне нужно, чтобы ты отправился в Шотландию, Том. Мы выезжаем завтра, — объявила она.

 — Шотландия?! В это время года? — возмутился он. — Но ведь на дворе такой холод, кузина! Я замерзну и умру…

 — Но не раньше, чем вы с Логаном доберетесь до Грейхейвена. Если я отправлю одного Логана, он наверняка вспылит и поссорится с отцом Бэна. А нам необходимо полное содействие Кол и на Хея. Когда Логан узнает о состоянии Элизабет, он может затеять войну с кланом Хеев. А отношение Элизабет ко всему этому только раздует пламя его гнева. Ты должен поехать с моим мужем и сделать все, чтобы Бэн вернулся во Фрайарсгейт и женился на моей дочери. Логану в одиночку не справиться. Ты нужен ему. Нужен мне. Нужен Элизабет. Кроме того, ты был там, когда она завела роман с шотландцем. Только не говори, будто не знаешь, что она вытворяла! Элизабет никак не назовешь скрытной.

 — Моя дорогая Розамунда, надеюсь, ты не винишь меня в сомнительном поведении Элизабет? — слегка оскорбился лорд Кембридж. — Твои дочери, как ты прекрасно знаешь, девушки своенравные.

 — Ты не ответил на мой вопрос, Том, — усмехнулась Розамунда.

 — Отчасти виновата и ты, дорогая. Разве не ты одобрила ее отношения с Бэном? Но не поделилась с Элизабет секретом, как… избежать… э… последствий подобного поведения.

 — Не поделилась, — покачала головой Розамунда. — Не верила, что она потащит его в постель до свадьбы! Если бы только я все ей объяснила! Да, я виновата, но и ты не без греха!

 — Мы оба желали Элизабет счастья, — признался он. — И, дорогая, она действительно счастлива рядом с шотландцем.

 — В таком случае ты поедешь и сделаешь все, как надо, дорогой Том. И обещай, что никогда не пожалеешь о том дне, когда мы стали одной семьей.

 — Дорогая, — рассмеялся он, — я почти не помню того времени, когда мы не были вместе. И помнить не желаю. Мы полюбили друг друга с первой встречи, и я не жалею ни о чем. Да, я поеду. Поеду на север в компании твоего красавца мужа и его храбрых соотечественников. Даже несмотря на мерзкую погоду. Мы привезем мастера Маккола и подведем его к алтарю. И все же я благодарю небо за то, что у тебя всего три дочери. Мои силы почти на исходе.

 — Спасибо тебе, — рассмеялась Розамунда, послав ему воздушный поцелуй.

 — Ты голодна? — спросил он. — Ну, разумеется. Весь день провела в седле. Уилл, покажем моей кузине, как входить в основную часть дома? Я обычно ужинаю вместе с Бэнон и ее семейством, — пояснил лорд Кембридж.

 — Думаю, леди Розамунда сохранит вашу тайну, — ухмыльнулся Уилл. — И пора садиться за стол.

 Томас встал и взял кузину за руку:

 — Пойдем, дорогая девочка. Только еще один человек знает мою тайну. Это Элизабет.

 Он увел ее по галерее с остекленными стенами. Казалось, в галерее только один вход. Но Томас дошел до конца, коснулся панели, и в ней открылась маленькая дверца. Они вышли в коридор, и Уилл закрыл за ними дверь. Они оказались в маленьком внутреннем коридоре, который, очевидно, и был потайным ходом.

 — Том, ты ужасно умный, — похвалила Розамунда и услышала, как он фыркнул.

 Коридор оказался коротким. Пройдя несколько шагов, лорд Кембридж остановился и нажал на маленький незаметный выступ. Тут же открылась вторая дверь, и они ступили в основную часть Оттерли-Хауса.

 — Оглянись! — велел он. — Видишь замок? По-моему, он очень хорошо запрятан.

 Розамунда внимательно оглядела панель, но ничего не увидела.

 — Поразительно, Том! — восхищенно воскликнула она.

 — Этот коридор ведет в крыло, которое раньше было моим. Но меня постоянно осаждала семейка Бэнон. Они не оставляли меня в покое. Теперь же они вообще сюда не заглядывают. Да и слуги бывают здесь только затем, чтобы прибраться. Подозреваю, что иногда тут прячется Роберт Невилл. Бедняга! Бэнон — чудесная девочка, но совершенно распустила своих дочерей!

 Они вошли в большой зал. Пять дочерей Бэнон, в возрасте от трех до девяти лет, играли в пятнашки…

 — Бабушка! — дружно завизжали они при виде Розамунды.

 Та раскинула руки, и девочки, смеясь, окружили ее.

 — Выходит, матушка знает секрет, а мне не говорят! — проворчала Бэнон.

 — Оттерли все еще мой дом, — тихо напомнил Томас.

 — О, дядя, я не хотела тебя обидеть! — проговорила Бэнон, — Но ты знаешь, как я ненавижу тайны, а тебе доставляет огромное удовольствие хранить эту тайну.

 — Каждый человек имеет право на покой и тишину, дорогая девочка. Когда твои дети вырастут, я обязательно все тебе открою. А пока молю — смирись с моим решением.

 Он погладил ее по щеке.

 — Ты всегда была моей любимицей, дорогая. Поэтому я сделал тебя своей наследницей. Удовлетворись этим.

 — Разве у меня есть выбор? — вздохнула она, беря его под руку. — А теперь расскажи, почему приехала мама.

 Он легонько хлопнул по маленькой ручке:

 — Противная девчонка! Она сама скажет тебе, если захочет!

 Бэнон засмеялась.

 Роберт Невилл шагнул вперед, чтобы поздороваться с тещей. Этот невозмутимый человек, очевидно, обожал жену и детей и с радостью предоставлял Бэнон править домом, поскольку это оставляло ему время для чисто мужских занятий.

 — Розамунда, какой приятный сюрприз! — воскликнул он, целуя ее руку и кланяясь.

 — Спасибо, Роб. Прости, что явилась в Оттерли без предупреждения, но неотложное дело заставило меня искать помощи Тома.

 Она повернулась к внучкам, шумно ссорившимся из-за каких-то пустяков.

 — Девочки! Немедленно прекратите!

 Обычно мягкий голос Розамунды стал резким, и малышки уставились на нее с открытыми ртами.

 — Ваше поведение совершенно недопустимо! Кэтрин, ты старшая и обязана следить за сестрами! А вместо этого ты подаешь им дурной пример! Это не годится!

 — Но, бабушка, — пожаловалась девятилетняя Кэтрин, — они меня не слушаются! И во всем виновата она!

 Девочка показала на одну из сестер.

 — Но с чего это я должна тебя слушаться? — возмутилась восьмилетняя Томазина.

 — Ты должна слушаться сестру, потому что она старше тебя на год и десять дней, если меня не подводит память, — строго объявила Розамунда. — А ты, Кэтрин, обязана стать им достойным примером и не тиранить сестер только потому, что ты старше.

 — А мама и ее сестры ладили лучше, чем мы? — нахально спросила Томазина.

 — Куда лучше! — поспешно ответила Розамунда. — А теперь пойдите и умойтесь, дорогие, а потом можете сесть за стол.

 Девочки уставились на Бэнон, которая одобрительно кивнула, и шумной стайкой побежали выполнять приказ.

 — Ты пригласила их за стол, чтобы не обсуждать Элизабет? — догадалась Бэнон.

 Розамунда кивнула.

 — Я все расскажу после ужина, — пообещала она.

 Бэнон сделала гримаску, но ничего не сказала.

 Сегодня за столом царили мир и покой. Подражая Кэтрин, остальные девочки демонстрировали идеальные манеры. После ужина они перецеловали всех и без единого возражения ушли спать.

 — Вы замечательно себя вели, девочки, — похвалила Розамунда внучек, когда они направились к двери.

 Кэтрин повернулась и присела в реверансе перед бабушкой, но Томазина лишь ухмыльнулась, подмигнула и побежала за остальными.

 Бэнон терпеливо выждала несколько минут после того, как за дочерьми закрылась дверь, и повернулась к матери:

 — Что случилось во Фрайарсгейте?

 Розамунда подробно объяснила, в чем дело.

 — Удивительно! — воскликнула Бэнон, дослушав до конца. — Никогда бы не предполагала в Элизабет такую страсть! Да, признаю, что в день свадьбы Кэтрин уже была у меня в животе, но мы с Робом по крайней мере знали, что поженимся. Как по-твоему, Логан и дядюшка Томас сумеют вернуть во Фрайарсгейт этого шотландца? И что, если она исполнит свою угрозу и откажется венчаться с ним?

 — Хотя бы раз в жизни, — процедила Розамунда, — твоя младшая сестра сделает так, как ей будет велено. Мы защитим ее права брачным контрактом. Но она выйдет за Маккола, чтобы ее ребенок знал своего отца, а Фрайарсгейт имел наследника. Пусть они сами улаживают свои разногласия. Но свадьба состоится!

 — А наш дорогой Логан подожжет пламенем своего гнева все Шотландское нагорье, — усмехнулся лорд Кембридж. — Если я должен ехать на север в разгар зимы, значит, Логан Хепберн обязан позаботиться о моих развлечениях. А теперь…

 Он встал и откланялся:

 — Я должен вас покинуть. Нужно собрать вещи. Не забудьте, мне предстоит появиться перед хозяином Грейхейвена, а для этого необходимо иметь самый модный гардероб, чтобы убедить его отпустить своего сына. Мне просто позарез необходимо выглядеть наилучшим образом! Нельзя, чтобы он плохо думал о нашей семье. Доброй ночи!..

 Прежде чем покинуть зал, он послал всем несколько воздушных поцелуев.

 — Хозяина Грейхейвена ждет редкостный сюрприз, — ухмыльнулся Роберт Невилл. — Сомневаюсь, что он прежде встречал кого-то вроде лорда Кембриджа.

 — И больше не встретит, — согласилась Бэнон. — Будем надеяться, что горец выживет после этой встречи.

 — Будем надеяться, что Логан выживет после путешествия в его обществе, — хмыкнула Розамунда. — Он любит моего кузена, но Том всегда ставил его в тупик. И очень этому радовался.

 — Надеюсь, Бэн Маккол стоит всех трудов, которые вы прилагаете, чтобы его вернуть, — заметила Бэнон. — Мама, ты ведь его знаешь. Он достоин Элизабет?

 — Достоин. Бесси будет очень счастлива, когда перестанет сердиться на нас и на себя за то, что отпустила его.