- Хроники границы, #6
Глава 6
Едва минула Двенадцатая ночь, как в Дуне появился Джеймс Хепберн, граф Босуэлл.
– Я приехал отвезти вас обоих ко двору, – объявил он Ангусу и Анабелле. – Королева ждет ребенка. Дарнли – просто свинья и отвратительно ведет себя, потому что она не хочет коронации и графы весьма неспокойны, а это дурной знак.
– И ты втянешь нас в эту ситуацию? – рассердился Ангус. – Нет.
– Ей нужно отвлечься. Увидеть новые лица. Она часто спрашивает о тебе, Ангус, и хочет встретиться с человеком, который так облегчил ей проведенное во Франции детство.
– Откуда тебе это знать? – взорвался Ангус. – Даже твой отец не знал цены графского титула, полученного мной от вдовствующей королевы.
– Не знал. Она сама мне сказала, – признался Босуэлл.
– Ты настолько близок к королеве, Джейми? – удивился Ангус. – Значит, играешь в опасные игры, и думаю, тебе пора остановиться.
– Я предан королеве. Ни один человек в Шотландии, кроме меня, не может этим похвастаться. Даже ее дорогой брат Джеймс Стюарт, граф Морей, за которым водится прелюбопытнейшая привычка исчезать, когда грядут неприятности. Мой отец позволил любви к Марии Гиз и своему разочарованию ее отказом выйти за него превратить его в государственного изменника и запятнать имя Хепбернов. Всю жизнь я пытался стереть это пятно. Какова бы ни была судьба Марии, я останусь рядом с ней. Верный до самой смерти.
– А женщина, на которой ты должен скоро жениться? Что будет с ней? – вырвалось у Ангуса.
– Ты, конечно, приедешь на свадьбу, – кивнул Джеймс, избегая прямого ответа. – Королева тоже будет. Идеальное время, чтобы появиться при дворе. Побудете с ней несколько недель, добьетесь ее милости и вернетесь в Дун. Это простая вежливость, Ангус. Ничего больше. Кроме того, там будет моя сестра Дженетт. Она будет счастлива иметь еще одного человека, которому может пожаловаться на мою женитьбу. Пока у меня не будет сына, наследником остается ее сын, мой племянник Френсис. Она готова на все, лишь бы он заполучил титул графа Босуэлла, – смеясь, пояснил Джеймс. – Но пусть не волнуется. Мой брак с Джин Гордон – не любовный союз. Его хотят королева и Джордж Гордон. Он считает, что через меня усилит свое влияние на королеву. А королева думает, что таким образом приобретет преданность одного из самых могущественных лордов севера. Гордоны теперь получили прощение за последнее восстание.
– А Джин Гордон? – тихо спросила Анабелла.
Удивленный тем, что она смело вступила в разговор, Джеймс пригляделся к жене Ангуса. Да. В ней произошли какие-то перемены, но он не мог сказать, какие именно.
– Моя нареченная любит другого. Огилви. Но когда королева решила соединить меня с леди Джин Гордон, молодого человека поспешили женить на другой.
– Бедная девушка, – пробормотала Анабелла.
– Где состоится свадьба? – поспешно спросил Ангус, чтобы Джейми не обратил внимания на дерзкие слова его жены.
– В Эдинбурге. В кирхе в квартале Кэнонгейт. Королева хотела католическую церемонию в Королевской часовне, поскольку Гордоны, как и ты, по-прежнему придерживаются старой веры. Но я теперь протестант. Гордоны не возражают, да и Нокс для разнообразия притих.
– Мы там будем, – пообещал Ангус, поспешно взглянув в сторону жены и тем самым надежно заглушив любые протесты. Джеймс, очевидно, в фаворе у королевы и женится на сестре графа Хантли, самого могущественного северного лорда.
– Вы недовольны? – спросил Босуэлл Анабеллу.
– Не люблю путешествовать, – призналась она. – Но не могу отказаться. Дуну не повредит поехать и заверить королеву в почтении и преданности. Нам придется скоро уезжать, потому что до вашей свадьбы осталось меньше месяца, а Эдинбург находится далеко от нас. У меня едва хватит времени сложить свои наряды.
– Хорошая девочка, – усмехнулся Джеймс. – Обязательная и верная.
– Значит, одобряешь мою девочку, Джейми? – спросил Ангус.
– Да, конечно. Думаю, мадам, что вы поладите с леди Гордон, поскольку она так же образованна, как вы, правда, на мой вкус, немного педантична.
Он остался еще на один день, а потом уехал. Джин и Анабелла стали собираться. Джин предстояло тоже ехать в Эдинбург. Ангус послал Мэтью вперед, чтобы найти дом, тем более что ему не нравилось жить в гостиницах, а место во дворце Холируд, где жила беременная королева, они вряд ли получат.
Анабелла в последние дни неважно себя чувствовала, но ничего не поделаешь, приходилось ехать на свадьбу Джеймса Хепберна, а потом бывать при дворе, чтобы угодить королеве. Вернувшийся Мэтью сообщил, что ему удалось снять дом на три месяца неподалеку от Королевской Мили с видом на Эдинбургский замок и с большим садом. Владелец был во Франции, но слуги остались в доме. Мэтью также договорился о том, где они будут останавливаться во время путешествия. К восторгу Анабеллы, им предстояло провести две ночи в Рэте.
Они оставили Дун в холодное, но солнечное утро. Чайки летали над головами и громко кричали. Путешественники молились о хорошей погоде, поскольку до Эдинбурга была неделя или больше пути. Они взяли две дюжины солдат. Повозки с вещами отправились в путь на два дня раньше, в сопровождении еще дюжины солдат. Будет прекрасно, если они окажутся в городе одновременно, ведь повозки едут куда медленнее, чем всадники на конях!
Через несколько дней они добрались до Рэта, как раз когда пошел снег. Анабелла предупредила мужа, что замок очень мал в сравнении с Дуном.
– Возможно, нам придется спать в зале у очага, – вздохнула она.
Но к ее удивлению, все обернулось иначе. Граф и его брат заночуют у очага, а Анабелла разделит спальню с сестрой Агнес и Джин Фергюссон.
Родители тепло приветствовали ее. Но Анабелла сразу заметила непривычно подавленную атмосферу.
– Где мои старшие сестры? – спросила она.
Агнес расплакалась.
– Мы надеялись избавить тебя от стыда, – пробормотала леди Энн. – Мирра позволила Йену Мелвиллу опозорить ее. Потом он отказался на ней жениться и взял одну из моих кузин Гамильтон. Обе девушки были беременны от грязного распутника, но Гамильтоны смогли дать большее приданое. Мирра скинула сына. В кирхе ее прилюдно осудили. И не поставили к позорному столбу только потому, что ее отец – лэрд.
– О ма, мне так жаль, – покачала головой Анабелла, вспоминая дерзкие и откровенные слова сестры в ночь ее отъезда в Дун. Тогда ей это очень не понравилось, но что она могла сделать, чтобы спасти Мирру?
– А Сорча? С ней все хорошо?
– В декабре она обвенчалась с Гилбертом Эллиотом. Слава богу, что Эллиоты посмотрели сквозь пальцы на историю с Миррой, тем более что знали, какая Сорча хорошая девочка, – пояснил Роберт Бэрд.
Агнес шмыгнула носом.
– Но что случилось с Миррой? – допытывалась Анабелла.
– Уехала. Вышла замуж за горца, которого моя сестра прислала с севера, – сказал отец. – Я написал ей о Мирре, и в начале января сюда явился человек по имени Дункан Маки. Он родственник твоей тетки и приехал с ее письмом.
Прежде чем выслушать историю, все уселись у огня.
Они не ожидали гостей в такое время года, не говоря уже о рыжеволосых гигантах.
– Я приехал жениться на вашей дочери, – прогремел низкий голос. Мужчина смотрел сверху вниз на перепуганных лэрда и его жену. У него были клочковатая рыжая борода и грива такого же цвета волос.
– У меня четыре дочери и две уже замужем, сэр, – ответил тогда лэрд.
– Одна из них, я слышал, опозорена, – последовал удивительный ответ. – Я приехал за этой девушкой, милорд. Я Дункан Маки из Кэрна, родственник сестры вашего мужа, миледи. У меня есть земля, прекрасный каменный дом, маленькая деревня, где живут тридцать два человека, у которых на первом месте преданность мне, и большое стадо скота. Но я никак не могу удержать жену надолго, хотя давно пора жениться.
Против воли заинтересовавшись, Роберт Бэрд спросил:
– Но почему ты не можешь удержать жену? Сколько у тебя их было?
– Три, – скорбно ответил Дункан. – Каждая мертва и похоронена. Одна умерла в родах, вместе с младенцем. Другая утонула в озере, а третью забрала зимняя простуда. Теперь никто не соглашается выдать за меня свою дочь, говорят, что я приношу несчастье.
– В самом деле, – произнес лэрд, не зная, что еще ответить на подобные речи.
Его жена незаметно сделала знак слуге принести прохладного и пригласила гостя сесть.
Он уселся и, подавшись вперед, спросил лэрда:
– Как и почему девушка была опозорена, милорд?
Как ни странно, лэрд счел нужным подробно объяснить гостю, в чем дело.
– Дункан кивнул, и в его глазах было искреннее сочувствие, – вставила леди Энн.
– Я сказал Дункану, что Мирра не распутница, просто глупа и легкомысленна, – продолжил лэрд. – Мелвилл отказался от нее за более толстый кошелек, она подверглась публичному осуждению, и никто не захотел на ней жениться. Все же этот горец согласился ее взять. Сказал, что не ее винить нужно в случившемся, а Йена Мелвилла. Что, по его мнению, другой девушке повезло, что ее семья смогла заплатить большое приданое, дабы избавить дочь от стыда, который пришлось пережить Мирре. Потом он попросил разрешения увидеть ее. Прежде чем согласиться, я перечитал письмо сестры, пытаясь лучше понять, кто этот человек, который просит руки Мирры, но, по правде говоря, посчитал его даром небес.
– Что случилось потом? – спросила Анабелла отца. – Помнишь, что написала тетка?
– Да, я выучил письмо наизусть, поскольку в нем крылось спасение Мирры. Там было вот что:
«Братец, ты просил моей помощи. Я рекомендую тебе Дункана Маки, родственника моего мужа. Он считается хорошим человеком, достойным противником и опасным воином на поле брани. Его слабость в том, что вечно выбирает в жены глупых девчонок. Если у Мирры такой сильный характер, как ты писал, она станет Дункану хорошей женой. Если отдашь ему племянницу, будь уверен, что я наставлю ее и помогу.
Твоя любящая сестра Джин».
– Я послал за твоей сестрой. Велел прийти в зал и предупредил Маки, что она прекрасна, но ее языком можно резать дерево, настолько он остер. Дункан рассмеялся и сказал, что любит девушек с перчинкой.
Слушатели тоже рассмеялись.
– При виде Мирры у него отвалилась челюсть, – снова заговорил лэрд. – Со мной было то же самое, когда я впервые увидел твою ма. Я сказал Мирре, что этому человеку предстоит стать ее мужем. Мирра объявила, что никогда не выйдет замуж, но Маки только рассмеялся и сказал, что да, она станет его женой. Она стала издеваться над тем, что он неотесанный горец. И заявила, что не выйдет за северянина. Но тут уж я потерял терпение и сказал, что если бы она не была так тщеславна и глупа, вышла бы за Мелвилла, несмотря на то что он трусливый негодяй. Сказал, что Дункан Маки – родич мужа ее тетки. И готов жениться, несмотря на все случившееся. Сказал, что не позволю, чтобы ее поведение и дальше пачкало доброе имя семьи. Сказал, что пастор немедленно позаботится о контрактах и свадьба состоится еще до ночи. Потом я оставил их в зале, но, уходя, слышал, как Мирра кричит, чтобы он не приближался к ней и не смел целовать. А потом – молчание.
– Грозный парень, – усмехнувшись, заметил граф Дун. – Значит, ваша вторая дочь вышла за этого горца?
– Да! Я отправился в кирху, где пастор упал на колени и поблагодарил Бога за удачу Мирры. Немедленно составил брачные контракты и вернулся со мной в зал, где мы узнали, что Мирра согласилась стать женой Дункана. Пастор заметил, что тот – человек благоразумный и что Мирре очень повезло найти хорошего мужа, невзирая на все ее недостатки.
– Вряд ли она хотела для себя такого будущего, – возразила Анабелла. – Она воображала, что поедет ко двору, поскольку родич Йена – советник королевы.
– Очень сомнительно, – покачала головой леди Энн. – Невзирая на все претензии, эта ветвь семьи Мелвиллов считается захудалой. И несмотря на грубые манеры горца, он мне понравился, хотя знакомство было коротким. В нем были доброта и честность, что дало мне утешение. Я знаю, что Мирра будет с ним счастлива.
– Он не жаловался, что приданое маленькое? – спросила Анабелла.
– Десять золотых монет, сундук с бельем для стола и постели, пуховое одеяло, два серебряных кубка, шесть серебряных ложек, маленькая позолоченная солонка, маленький мешочек с солью и два небольших отреза бархата, – перечислил лэрд. – На Дункана все это произвело большое впечатление. Он сказал, что никогда еще не имел жену с таким хорошим приданым. Мне не пришлось извиняться, как в случае с Мелвиллами. Я слышал, Гамильтоны дали ему двадцать пять золотых монет, чтобы избавить дочь от позора.
– Надеюсь, она родит дочь, – злобно прошипела Агнес. – Они сделали бедную Мирру такой несчастной, что она скинула сына. И потом много дней плакала.
– Агнес! – приструнила ее мать, – Есть ли милосердие в твоем сердце?
– У меня нет милосердия для глупцов! – выпалила Агнес.
«Какая интересная малышка», – подумал Мэтью.
– Их поженили в тот же день, па? – спросила Анабелла.
– Да, как только контракты были подписаны. Мирра удивилась, когда Дункан написал свое имя. Он был так же удивлен, когда она написала свое. Но как только все было подписано, состоялось венчание.
– Она вышла замуж в юбке и белой блузке, – вставила Агнес.
– Я счастлива, что все хорошо закончилось, – улыбнулась Анабелла.
Принесли обед, очень простой: оленина в подливке из красного вина с луком-пореем и морковью, жареный каплун, хлеб, масло и сыр. На десерт подали печеные яблоки. После обеда Анабелла с матерью и Джин сели у очага. Агнес играла в шахматы с Мэтью и восторженно мурлыкала после каждого своего хода, считая себя очень умной.
– Ты чаще улыбаешься, чем раньше, – сказала леди Энн дочери. – Ты счастлива?
Анабелла кивнула.
– Все в Дуне любят ее, – заверила Джин. – Она хорошая госпожа и хозяйка.
– Рада это слышать, – ответила леди Энн. – По крайней мере моя старшая дочь ведет себя сообразно своему воспитанию. Поверить не могу, что Мирра решилась на такое, но мне грустно, что пришлось разлучиться.
– У тети Джин одни мальчики, мама, – напомнила Анабелла. – Мирра станет дочерью, которой у нее никогда не было. И бьюсь об заклад, моя сестра будет хорошей женой этому горцу.
Утром они уехали из Рэта с первыми лучами солнца и через два дня прибыли в Эдинбург. Дом, снятый для них Мэтью, оказался на удивление уютным, и Анабелла сразу увидела, что слуги дружелюбны и вышколены. Они помогли Джин разложить вещи и развесить платья госпожи. Однако с купанием все было не так просто. Купальня в Дуне была редчайшим явлением. Ангус был недоволен небольшой деревянной лоханью, которую принесли слуги, и немедленно послал за плотником. Объяснил, что ему необходимо, и через два дня в дом доставили высокий круглый деревянный чан. Для того чтобы наполнить такой, нужно было много ведер воды, но граф наслаждался купанием, и Анабелле чан тоже понравился.
– Чтобы не слишком утруждать слуг, которым приходится дважды таскать ведра, – сказал муж, – будем мыться вместе, милая.
Он быстро поцеловал ее.
– Как вы заботливы, милорд, – промурлыкала она.
Вечером после ужина чан был наполнен. Джин помогла Анабелле раздеться. Чан был сделан из твердого дуба, и к нему полагались две ступеньки, чтобы без труда подняться и спуститься. Джин помогла Анабелле войти в воду и сказала:
– Я не видела брата без штанов и не собираюсь начинать. Я еще понадоблюсь вам, Анабелла?
– Нет, – хихикнула та. – Муж поможет мне лечь в постель.
– Но сначала поможет вам в чане, – буркнула Джин и ушла.
Анабелла наслаждалась горячей водой, изгонявшей боль из усталых мышц после долгого путешествия. Между двумя спальнями была дверь. Она открылась, и вошел Ангус, такой же голый, как в тот день, когда родился, и молча спустился в чан.
– Добрый вечер, мадам, – сказал он с улыбкой.
– Милорд…
Она наклонила голову.
– Перед тем как я поднялся наверх, приехал гонец. Завтра я буду одним из шаферов Босуэлла. В церковь меня проводит Мэтью.
– Он делает тебе большую честь, – заметила Анабелла.
– Не хочу, чтобы эти волки и лисицы узнали о моем существовании, – ответил Ангус.
– Ничего, мы останемся до весны, а потом вернемся домой в Дун, – утешила она. – Королева великодушно и учтиво пригласила нас, но мы не так знатны, чтобы оставаться при дворе дольше, чем на месяц-другой.
Вместо ответа он схватил ее в объятия и поцеловал в губы. Анабелле это понравилось, но она отстранилась.
– Сначала вам нужно вымыться и только потом играть, сэр, – наставительно произнесла она. – Завтра нужно подняться до рассвета, и не годится ехать с грязными ушами и шеей.
Он снова обнял ее и сжал грудь.
Анабелла небольно ударила его щеткой для мытья.
– О! Мадам, вы меня покалечили, – пожаловался он, потирая ушибленную голову. Но все же выпустил ее грудь.
– Вздор! – воскликнула она и, намылив тряпочку, стала мыть его лицо, уши и шею. Потом взялась за щетку и оттерла шею и плечи. Повернула лицом к себе и стала намывать широкую гладкую грудь. А когда отложила щетку, он прижал ее руки к бокам, толкнул к стенке чана и стал целовать.
– Ласкай меня, девушка, – пробормотал он. – Я хочу взять тебя.
Он со стоном прижался к ее губам, когда она стала играть с ним, гладя «петушок», умело лаская яички. Ее маленькие округлые груди, прижавшиеся к его груди, пробудили в нем вожделение. Он почувствовал прикосновение ее бедер и, сжав упругую попку, поднял Анабеллу и насадил на свою мужскую плоть.
– О-о-о, Ангус, – вздохнула Анабелла, почувствовав, как он наполняет ее. – Это так восхитительно!
Она обвила его руками, наслаждаясь каждым выпадом, пока оба не достигли наслаждения.
– Черт побери, жена, своей сладостью ты способна превратить меня в беспомощное дитя, – признался граф, снова целуя ее. – Продолжим в нашей постели?
Анабелла, еще не успевшая отдышаться, слабо рассмеялась.
– Один раз, но не больше, Ангус. Нельзя опаздывать на свадьбу!
– Дважды! – прорычал граф. – Неужели я так стар, что не смогу насладиться прелестями собственной жены?
Он выбрался из чана, взял нагретую ткань и стал вытираться, прежде чем шагнуть к кровати.
Анабелла последовала его примеру, легла и прижалась к нему.
Матерь Божья, она, должно быть, самая счастливая женщина во всем мире!
Они стали любить друг друга, потому что Ангус не потерпел бы отказа.
Потом они заснули и, проснувшись, снова занялись любовью, прежде чем забыться до утра под пуховым одеялом.
Проснувшись, она увидела, как Джин выкладывает ее одежду, а Ангуса нигде не видно.
– Где он? – сонно спросила она.
– Уехал в дом Босуэлла.
– Неужели так поздно? – встревожилась Анабелла.
– Нет-нет, у вас полно времени. Я принесла поднос с завтраком, и вы должны съесть все до последней крошки. Одному Богу известно, когда придется снова поесть. Я слышала, что свадебный пир будет в Холируде.
– Нет. Босуэлл не пожелает. Пир будет в месте, называемом Кинлох-Хаус. Это дом богатого торговца, который в большом долгу у Джейми Хепберна. Говорят, что медовый месяц пройдет в Милтоне.
– А еще говорят, что у графа полно любовниц, с которыми он груб. Бедная его невеста.
– Да, полагаю, Босуэлл не церемонится со служанками, – улыбнулась Анабелла, – но будет более деликатен с женой. Все же он красив. А теперь скажи, что надел Ангус? Я все гадала… но ты лучше его знаешь. Он не всегда делает что полагается.
Джин громко рассмеялась:
– Да, он упрям, но надел лучший наряд. Камзол из шелковой парчи цвета сливы. В разрезах рукавов виден сиреневый шелк. Короткий бархатный плащ тоже цвета сливы. Да, и еще тяжелая золотая цепь с пчелой Фергюссонов на чертополохе.
– В таком случае надену сиреневое бархатное платье, – решила Анабелла.
Джин принесла яйцо в сливках и марсале, несколько ломтиков бекона, ломоть теплого хлеба с маслом и сыром. Сидр оказался не так сладок, как в доме Фергюссонов, но, возможно, просто плохо хранился.
Поев, Анабелла наскоро умылась и оделась с помощью Джин. Лиф был очень низко вырезан, так что в вырезе виднелась оборка сорочки, хотя и она не скрывала ее набухших грудей. Она заметила, что они в последнее время увеличились.
Видя, как хозяйка уставилась в зеркало, Джин спросила:
– Когда вы собираетесь сказать ему?
Анабелла недоуменно подняла брови.
– Кому? И что сказать?
Она снова полюбовалась рукавами-буфами, в разрезе которых переливался кремовый шелк.
– Вы ожидаете ребенка. И не знали об этом? Тогда почему у вас набухли груди?
– Я не была уверена, – медленно выговорила Анабелла. – Если бы я все сказала, Ангус использовал бы это как предлог никуда не ехать. Я не могу позволить ему оскорбить королеву или Босуэлла. Пусть милорд избегает политических интриг и прячет нас на западной границе, нельзя никого оскорблять, чтобы и дальше пребывать в безопасности.
Она сунула ноги в короткие, подбитые мехом сапожки с меховой отделкой. Была зима, и такие модные сапожки носили все дамы.
Джин согласно кивнула:
– Вы куда мудрее моего брата, хотя мы не дадим ему это знать.
Она ловко свернула в узел прекрасные волосы Анабеллы.
– Думаю, это к лучшему, Джинни, – хихикнула Анабелла.
Она закончила одеваться и осталась очень довольна нижней юбкой из кремовой шелковой парчи с узкими серебряными полосами, выглядывавшей из разреза верхней юбки сиреневого бархата.
Джин застегнула на ее шее ожерелье из лиловых аметистов и вдела в уши большие жемчужины. Наконец она накинула на плечи Анабеллы тяжелый темно-фиолетовый бархатный плащ, подбитый пушистой куницей, и дала ей пару мягких фиолетовых перчаток с шелковой подкладкой.
– Мэтью ждет в зале.
Управитель был в скромном черном с белым костюме.
Они вышли во двор и, сев на лошадей, направились к кирхе в Кэнонгейт.
– Я не могу туда войти. Это грех, а я не хочу грехов на своей совести, – заявил Мэтью.
– В таком случае у тебя будут другие грехи, – отпарировала Анабелла. – Если твой брат может стать шафером Босуэлла, ты вполне можешь войти в реформатскую церковь. Неприлично, если я появлюсь там одна. Все-таки я графиня Дун.
Мэтью, кажется, хотел возразить.
– Королева туда идет, а разве она не католичка? И ее муж тоже будет там. Если королева может согрешить и твой брат может согрешить, значит, и тебе не зазорно туда войти, Мэтью Фергюссон.
Он поморщился, но, отдав поводья лошадей пареньку в ливрее, проводил Анабеллу в темную каменную церковь.
– В аду у меня будет хорошая компания, – пробормотал он, осматриваясь и увидев в церкви множество католиков-аристократов. Королева и ее муж уже сидели на специальных местах. Вперед выступил стражник, загородил дорогу Анабелле и Мэтью и грозно уставился на парочку.
– Дорогу графине Дун, – произнес Мэтью.
– Я не знаю графства Дун.
– А лорд Босуэлл знает. Граф Дун – среди его шаферов. Я брат графа, а это его жена. А теперь прочь с дороги, наглец, чтобы мы могли найти место до прибытия невесты.
Прежде чем стражник успел возразить, неизвестно откуда появился маленький паж и что-то ему прошептал. Стражник кивнул.
– Паж покажет вам места, мадам, сэр, – объявил он и стал допрашивать другую пару.
Они последовали за мальчиком и сели. В церкви слышались говор и смех, поскольку новая кирха не допускала торжественной музыки. Рядом с ними сидел маленький джентльмен, по виду иностранец.
Перед алтарем появился епископ Галлоуэйский, которому предстояло проводить церемонию венчания. Вперед выступил Джеймс Хепберн в свадебном наряде и в окружении шаферов. Шум мгновенно прекратился, когда по проходу медленно направилась леди Джин Гордон в белом шелке и серебряной парче.
– Из кладовых самой королевы, – тихо заметил маленький джентльмен.
Невеста была хорошенькой, со светло-каштановыми волосами и голубыми глазами. Но красавицей ее никто бы не назвал. Анабелле показалось, что Джин выглядит не слишком счастливой, но она тут же припомнила, что это брак по сговору, устроенный королевой с целью объединить знатные семьи Приграничья и Шотландского нагорья. Мария Стюарт знала, что может доверять Джеймсу Хепберну. Надеялась, что этот брак и милости, которыми она одарит его и семью невесты, позволят Гордонам стать ее верными союзниками.
Церковь была набита до отказа. Обеты, произносимые новобрачными, были едва слышны за гулом голосов. Наконец епископ громко провозгласил их мужем и женой. Церковь быстро опустела, когда гости стали выходить наружу, чтобы разыскать лошадей и проделать короткий путь до Кинлох-Хауса, где состоится празднование.
Ангус подошел к жене, а Мэтью распрощался с ними. Вместе они подошли поздравить новобрачных.
– Вы вызвали немалое волнение при дворе, – сказала Ангусу леди Босуэлл.
– Не думаю, чтобы двор занимал себя таким незначительным человеком, как я, – ответил Ангус.
– Самый красивый мужчина в Приграничье и его некрасивая жена. Все хотят знать, каким образом свершился этот союз, ибо как ни прекрасен ее наряд, все же нельзя отрицать, что леди Дун очень некрасива в отличие от вас.
– Любовь, как мне говорили, мадам, часто бывает слепа, – ответил Ангус, сжимая руку жены, ибо Анабелла побелела как полотно, услышав жестокие слова леди Босуэлл.
Но хотя она была шокирована, все же прекрасно умела защитить себя. Поэтому мило улыбнулась невесте и сказала:
– Ваш муж считал, что вы должны мне понравиться, мадам. Увы, он ошибался.
Присев, она отошла. Босуэлл и Ангус едва сдержали смех при виде ошеломленного лица Джин Гордон.
– Я постараюсь не ссориться с тобой, жена, – шепнул граф Дун. – Ибо это опасное занятие.
– Она так чванлива! – взорвалась Анабелла.
– Она из рода Гордонов. Они имеют полное право быть чванливыми.
– Она дурно воспитана. Жаль Джейми Хепберна, которому пришлось на ней жениться.
– Этого желала королева, и Джеймс безгранично ей предан. Кроме того, она принесла ему очень большое приданое, и королева одарила его землями за беспрекословное подчинение.
– Он не может любить ее! – воскликнула все еще рассерженная Анабелла.
Но тут к ним подошел джентльмен, сидевший в кирхе рядом с Анабеллой, и вежливо поклонился.
– Я Давид Риччо, секретарь королевы, – представился он. – И пришел, чтобы отвести вас к королеве. Она рассказала, что много лет назад вы оказали ее матери огромную услугу.
Он говорил с легким акцентом, этот маленький элегантный человечек, выглядевший слегка надменным. Но его улыбка была дружелюбной.
– Моя услуга покойной Марии Гиз так и не стала достоянием публики, – сказал Ангус, – да мне этого и не хотелось, мастер Риччо. Некоторые предпочитают делать добрые дела, не привлекая к себе внимания.
– Вы мудрый человек, милорд, – усмехнулся Риччо, – если стараетесь избегать пристальных взглядов людей, которые считают себя более могущественными и прибегают к насилию, чтобы сохранить свое положение.
Они подошли к высокому столу, где сидели королева Мария, ее муж и новобрачные. Королева была одета в алый бархат и золотую парчу, чем окончательно затмила невесту в серебряном с белым наряде. У Анабеллы возникло странное ощущение, что Мария сделала это намеренно.
– Мадам, я привел вам графа и графиню Дун, – объявил Риччо и быстро растаял в толпе гостей.
Ангус поклонился настоящим придворным поклоном, Анабелла приветствовала королеву низким изящным реверансом.
– Встаньте, милорд, миледи, – велела королева, поднимаясь со стула с высокой спинкой. Лорд Дарнли и Босуэлл немедленно вскочили, но она жестом приказала им сесть и протянула руку Ангусу, чтобы тот помог ей спуститься с возвышения. – А вы, милорды, останьтесь, – сказала она мужу и Джеймсу Хепберну. – Предпочитаю поговорить с Дуном и его женой наедине.
Она медленно повела Ангуса и Анабеллу в отдельную комнату.
– Кто они? – возмутился Дарнли. – И почему она желает беседовать с ними наедине? Почему мне ничего не сказали?
– Успокойтесь, – произнес Босуэлл. – Ангус Фергюссон очень давно и тайно оказал матери королевы большую услугу. Ее величество пригласила их ко двору, чтобы поблагодарить лично. Дун находится на западной границе, у моря. Ничем не примечательное место.
– Я видел его среди шаферов, – с подозрением заметил Дарнли.
– Он и был моим шафером. Мы с Ангусом старые друзья. Учились во Франции много лет назад.
– Его жена отнюдь не красавица, – злорадно отметил Дарнли.
– Да, но у нее доброе сердце, милорд.
– И вне всякого сомнения, тугой кошель в качестве приданого, иначе зачем он ее взял, – ухмыльнулся Дарнли.
– У нее острый язык. Она грубо говорила со мной, – вмешалась невеста.
– Вы первая нагрубили ей, – вступился Босуэлл. – Это вы ее оскорбляли.
– Я не хотела ничего дурного, – оправдывалась Джин Гордон. – Просто высказала свое мнение.
– Вы гордитесь своим умом, мадам, но разве это качество не позволяет вам проявить такт и учтивость? Анабелла прекрасно сознает свои недостатки и не нуждается в том, чтобы ей о них напоминали. Она достойная женщина.
– Что он сделал для ее матери? – бесцеремонно допытывался Дарнли.
– Не знаю. Это держится в тайне. Уверена, что королева все расскажет, если вы спросите, милорд. Не расстраивайтесь. Она скоро придет.
Но, конечно, они задержались, к великому неудовольствию мужа королевы. Когда они вошли в маленькую комнату, Мария пригласила супругов сесть у пылающего огня.
– Ваша жена знает о великодушии, которое вы проявили ко мне, милорд? – спросила Мария.
– Все было между мной и вашей покойной матерью, благослови, Господи, ее душу, – ответил граф, перекрестившись.
Королева повернулась к Анабелле.
– Без вашего мужа мое детство во Франции не было бы таким чудесным, – начала она. – Мне еще не было шести лет, когда я отправилась во Францию из Шотландии. Это Ангус Фергюссон позаботился о том, чтобы обставить мои покои, платить слугам и фрейлинам и снабдить гардеробом меня и моих четырех Мэри. На мне никогда не было слишком короткой или слишком тесной одежды. Меня одевали роскошно и шили наряды из тканей лучшего качества. У меня были драгоценности и карманные деньги. У меня были лучшие лошади для охоты и верховой езды и прекрасная псарня. Мне ни в чем не отказывали. При мысли обо мне матушка могла вздохнуть спокойно, хотя на ее плечах лежало бремя Шотландии.
– И она несла свой груз, мадам, с гордо поднятой головой, – добавил граф. – Но помните, что я приобрел кое-что взамен.
– Свиток пергамента, в котором Дун объявлялся графством, – ответила королева. – Пергамент и чернила в обмен на преданную заботу и спокойствие моей матери. У вас были земли и золото. Вы дорого заплатили за титул.
– Это честь для меня, мадам, – спокойно произнес Ангус.
– Милорд, меня одолевает любопытство. Ходят слухи, что ваша семья практикует волшебство. Откуда взялось ваше золото, и причем столько, что вы смогли десять лет содержать королеву?
– Мадам, я расскажу вам то, чего не знала даже моя жена. Но умоляю сохранить это в тайне, – ответил Ангус.
Королева сунула руку в глубокий карман юбки и вынула четки. Подняла их и сказала:
– Клянусь, что унесу в могилу тайну вашего богатства, милорд.
Она поцеловала маленькое серебряное распятие, висевшее на четках, прежде чем снова положить их в карман и вопросительно взглянуть на графа Дуна.
– Моя мать, – начал граф, – была француженкой. Как и ваша матушка. У нее была старшая сестра, выданная замуж за испанского герцога Казароза. К несчастью, дети, рожденные от этого союза, умирали либо при рождении, либо не дожив до пяти лет. Тогда они заинтересовались моим братом Джеймсом и моей сестрой Мэри. Джеймс стал священником и сейчас отправляет службы в Риме, поскольку его монастырь недавно был конфискован. Мэри, сестра ордена Святого Эндрю, теперь живет в испанском аббатстве, поскольку Джон Нокс выгнал из Шотландии монахинь.
– Этот проклятый глупец, который заявляет, что говорит с самим Богом? – саркастично бросила королева.
Ангус усмехнулся и продолжал историю:
– Мои дядя и тетя умерли почти одновременно. Вроде бы от чумы. Именно тогда выяснилось, что я унаследовал богатство герцога. Он вел дела с Новым Светом, и эти предприятия теперь принадлежат мне. В Дун прибывают два корабля в год, чтобы разгрузить ящики с золотыми монетами, отчеканенными в испанских колониях. Часть золота я храню в своих кладовых. Остальные вкладываю в пряности и драгоценные камни. Вывожу тонкие шерстяные ткани и виски. Вот и источник моего богатства, ваше величество. Так что никакого волшебства.
Королева Мария понимающе кивнула.
– Некоторые люди находят большое удовольствие в том, чтобы чернить других, – вздохнула она, – но почему о Дуне ходят такие упорные слухи? Нет дыма без огня.
– Несколько сотен лет назад, – усмехнулся граф, – один из лэрдов Дун занимался волшебством. Говорят, что его жена была ведьмой. Вместе они сдержали ужасный ураган, который бушевал на другом берегу моря, в Ирландии, и надвигался на нас. Но не дойдя до берегов, ураган рассеялся и пощадил Шотландию. Жена лэрда также была великой целительницей. Так началась легенда, и мы позволили ей существовать, потому что мы, Фергюссоны из Дуна, люди замкнутые. И поскольку нас считают колдунами, то и стараются избегать.
– Как умно! – рассмеялась королева, захлопав в ладоши. – Хотела бы я сделать что-то в этом роде и заставить большинство графов и их пресмыкающихся лордов исчезнуть.
– Думаю, мадам, сначала мне следовало бы заставить исчезнуть Джона Нокса, – улыбнулся Ангус.
Королева снова рассмеялась и обратила взор на Анабеллу.
– Каково это – быть женой такого дружелюбного и умного человека, мадам?
– По-моему, он лучший в мире, ваше величество, – ответила Анабелла. – Я считаю себя счастливой женщиной. Но ваше величество гораздо счастливее. Потому что вы носите будущего короля Шотландии. Пусть родится сильным и здоровым. Я буду молиться за вас.
– Спасибо, миледи Дун, – кивнула королева. – Может, вы присоединитесь ко мне и моим дамам на следующие несколько дней? Играете ли вы в игры?
– Играю, ваше величество, и для меня большая честь быть принятой в круг знатных дам.
Королева любезно кивнула и обратилась к Ангусу:
– Дун, я много наговорила, но еще не сказала простых слов, которые вряд ли возместят вам огромные расходы. Спасибо, милорд. Спасибо за вашу доброту.
– Мадам, я попрошу у вас простой награды, – ответил граф. – Никому не говорите о том, что я сделал для вас, ибо я храню свое богатство в секрете. Богатство притягивает зависть. Мы с женой скоро вернемся домой, где будем жить тихо и незаметно. Лучше, чтобы о Дуне забыли и он не привлек ничьего внимания. Ради нас всех.
– Я сохраню тайну, но должна сказать что-то мужу, чтобы отвести подозрения.
– Скажите, что я договорился о займе для вашей матушки через своих французских родственников, чтобы, когда вы прибудете во Францию, у вас было самое необходимое, – предложил граф.
– Да, вы умны, – ответила королева, – и я рада, что у Босуэлла такой друг. У него мало настоящих друзей, но уверена, что вы всегда будете ему верны.
– Так и будет, ваше величество. Хотя бы из-за вечеров, которые мы в юности проводили вместе, бродя по Парижу.
– О, как жаль, что я не могла составить вам компанию! – воскликнула королева.
В дверь постучали.
– Войдите, – пригласила она.
Появился маленький паж.
– Сейчас начнутся фейерверки, мадам, и король хотел быть с вами рядом.
– Конечно, – ответила Мария и поспешила уйти.
– Я думала, что Дарнли не король, – недоумевала Анабелла.
– Она позволяет так его называть. Но он не коронован, – пояснил Ангус. – А без этого он не настоящий король. Полагаю, она хочет этим званием успокоить его самолюбие. Но он достаточно умен, чтобы пытаться показать себя достойным титула, хотя вовсе его не достоин.
– Он смазлив, – заметила Анабелла, – но слишком много пьет. Я наблюдала за ним в церкви. Такой чинный и исполненный сознания долга, но не успел сесть за высокий стол, как стал прикладываться к чаше, которую постоянно наполняли. Он не выглядит особо умным, Ангус, и взгляд у него хитрый.
– Он честолюбив, но недостаточно умен, чтобы многого добиться, – задумчиво протянул граф и неожиданно спросил: – Ты была удивлена, узнав об источнике моего богатства, Анабелла?
– Признаюсь, что задавалась вопросом, откуда у тебя столько золота, но я не видела, чтобы кто-то вынимал из воздуха или делал из соломы золотые монеты. Рано или поздно я спросила бы тебя, но знаю, что единственное колдовство, которым ты занимаешься, – сплетаешь чары вокруг меня.
– Вы льстите мне, мадам, – усмехнулся он. – Это вы меня очаровали.
– Никогда не видела фейерверков, – призналась она, краснея. – Вряд ли стоит оставаться в этой комнатке.
Она взяла его за руку, и вместе они поспешили в зал и заняли место у высоких окон, чтобы любоваться цветными искрами фейерверка в честь женитьбы Джеймса Хепберна, графа Босуэлла, на леди Джин Гордон, сестре графа Хантли.
