- Хроники границы, #6
Глава 17
Ангус снова спустился в подземелье, чтобы поговорить с курьером. Анабелла понимала, что муж даст Эллиоту много золота, чтобы он был верен.
Анабелла отправилась на поиски младшей сестры, которая наверняка уже помирилась с Мэтью и укладывает вещи, чтобы ехать с ним в неизвестность.
Она нашла Агнес, как и ожидалось, в ее комнате. Та подняла глаза. Ее собственные были красны от слез.
– Он согласен, что логово Гамильтонов – не место для меня. Он отвезет меня в Рэт.
– Оставайся здесь! – воскликнула Анабелла. – Тут тебе удобнее, и твой сын будет с тобой.
Агнес покачала головой:
– Нет, Анабелла, я буду так близко к нему, как смогу. Я никогда не прощу себя за то, что поссорилась с ним и ушла. Покинула его. Мне следовало бы лучше понимать мужа. А я вела себя, как избалованное дитя.
– Ты вела себя, как разумная женщина, – резко ответила Анабелла. – Мэтью не прав, Агги. Он поставил под удар всех членов клана своими глупыми поступками. Тебе не о чем жалеть.
– А если его убьют?
– Вполне вероятно, если он будет упорствовать в желании принимать чью-то сторону, – кивнула Анабелла.
– Ангус тоже выбрал чью-то сторону, – возразила сестра.
– Не совсем. Ангус смирился с фактами и обстановкой. Марии Стюарт в Шотландии нет, и вряд ли она вернется. Яков Шестой, пусть пока еще маленький мальчик, сидит на троне, а за троном стоит Морей. Это факты. Ангус не пресмыкается перед королем и не пытается вернуть королеву. Он просто принимает все как есть.
– Теперь Мэтью все мне объяснил. Нашу бедную королеву свергли с трона амбициозные и подлые люди.
Анабелла почувствовала раздражение. Ей было неприятно столь внезапное обращение сестры.
– Это не вся правда, Агнес, – попыталась она объяснить. – Ты жила с нами и знаешь всю правду. Я не стану вдаваться в подробности. И просила бы тебя остаться. Но если хочешь ехать с мужем, счастливого пути. По крайней мере сын твой будет в безопасности здесь, в Дуне.
– Я пришлю за ним, когда обоснуюсь в Рэте с па и ма.
– Конечно, – ответила Анабелла.
Она очень сомневалась, что Агнес пошлет за сыном, а если и пошлет, Фергюссоны вряд ли отдадут ей мальчика. Они не позволят подвергнуть своего родича опасности. И родители вряд ли будут рады, узнав, что Агнес принесла измену под их крышу.
– Я попрошу тебя передать письмо родителям, – произнесла она вслух.
– Буду счастлива, – сказала Агнес. – Это такая малая плата за твою доброту.
Ночью, когда они, насытившись любовью, лежали в постели, Анабелла рассказала мужу о внезапных переменах в Агнес относительно намерений Мэтью. Она сидела между его длинными ногами, повернувшись спиной, пока он играл ее полными грудями.
– Она любит его, – сухо заметил Ангус. – Женщины способны на странные вещи ради любви.
– Я никогда… – запротестовала Анабелла, но тут же замурлыкала, когда он уронил поцелуй на ее округлое плечо. – М-м-м… как приятно.
– Ты переоделась мужчиной и последовала за мной в Бретань, – усмехнулся он. – Поскольку в Бретани у вас нет дел, мадам, значит, это любовь.
Он слегка сжал ее груди и ущипнул соски.
– О-о-о, – простонала она, охваченная приятными ощущениями и чувствуя, как растет и твердеет упиравшаяся в поясницу плоть. Анабелла перевернулась, встала на колени и толкнула мужа на спину. Потом сжала вздыбленную плоть, перекинула через него ногу и приняла в свое лоно. Опустилась и удовлетворенно вздохнула, после чего принялась объезжать его.
Сначала он держал ее за бедра, стараясь не давать воли, но вскоре она нашла свой ритм, и его руки снова сжали ее груди. Его глаза на мгновение закрылись. Он застонал от восхитительного наслаждения, которое она ему дарила не только своим роскошным совершенным телом, но и длинными черными волосами, которые развевались, задевая его чувствительную плоть, пока он едва не завопил от восторга.
Анабелле нравилось чувствовать, что власть принадлежит ей. Ее колени и бедра сжимали его тело. Ее горячее лоно стискивало его могучую плоть. Длинные темные ресницы подрагивали на обветренных скулах. Он застонал, и она поняла, что он целиком принадлежит ей. Когда он через несколько минут опять застонал, она ощутила, как его плоть подрагивает в ней, и горячее семя оросило ее. Не в силах сдержаться, Анабелла откинула голову, закричала и обмякла.
Через несколько минут он перекатил ее на спину.
– А теперь, мадам, вы заплатите за то, что так искусно и безжалостно терзали своего господина.
– Ты все еще тверд! – ахнула она и вздрогнула в последнем взрыве наслаждения.
– Да! – жарко прошептал он ей в ухо, лаская кончиком языка раковинку. Зубы осторожно прикусили мочку. – Тверд, горяч и по-прежнему голоден, мадам.
Он снова стал двигаться. Сначала ритм был очень, очень медленным, и каждый жесткий выпад сопровождался неспешным выходом. Через несколько мгновений она была охвачена таким желанием, что сама не могла этому поверить. Потом темп ускорился, становясь все быстрее и быстрее. Она обвила его ногами. Пальцы впились в мускулистые плечи. Анабелла вздрогнула от стремительно растущей потребности в разрядке.
– Не останавливайся! – тихо вскрикнула она.
– Я и не собирался! – прорычал он.
Окружающий мир неожиданно стал меняться. Воздух становился все горячее. За сомкнутыми веками переливались цветные радуги. Она летела. Да! Она летела! Прямо к ярко-золотистому солнцу. Повсюду взрывались звезды, осыпая ее сверкающими осколками. Анабелла содрогнулась. Снова и снова. И вскрикнула. Ей этого не вынести! Слишком, слишком прекрасно!
И тут все потемнело.
Последним усилием воли Ангус откатился от нее и, задыхаясь, лег на спину, как большой лосось, вытащенный из воды и брошенный на поросший травой берег. И нежно сжав ее маленькую руку, поднес к губам и стал целовать. Самая страстная женщина в Приграничье прятала роскошное прекрасное тело за некрасивым лицом, на которое большинство мужчин не посмотрели бы дважды. Она будет принадлежать ему, пока смерть их не разлучит. А он намерен сделать все, чтобы этого не случилось еще очень долго.
На этот раз они крепко проспали до утра. Но как бы ни хотели остаться в постели, все же понимали, что нужно вставать. Анабелла поспешила одеться, чтобы самой проводить Агнес. Она знала, что Ангус не выйдет во двор. Он будет стоять на башне и смотреть, как отъезжают брат с женой. Он сказал Мэтью все, что хотел. Если чертов дурень не может понять ошибочность своего выбора, значит, пусть уезжает из Дуна, пока не навлек беды на них всех. Если Ангус и жалел о своих поступках, то лишь из-за горя, которое испытает старая Жанна, мать Мэтью и Джин. Но Жанна поймет. Она всегда была верна Дуну.
Анабелла поспешила во двор замка, где Агнес обнимала сына и обещала прислать за ним. Робби Фергюссон не совсем понимал, что происходит, потому что был слишком мал. Он увернулся от нее и побежал искать кузенов. Анабелла обняла сестру и отдала маленький свиток пергамента: письмо, которое написала родителям.
– Напиши мне и расскажи, нашел ли Роб жену. А если да, признайся, нравится ли она тебе. Ох, Агги, мне будет тебя недоставать.
– Мое место рядом с Мэтью, – чопорно заявил Агнес. – Он ждет меня за мостом. С нами едут десять молодых парней из Дуна, которые верны королеве.
– Я рада, что у вас есть защита. До Рэта далеко, – вздохнула Анабелла.
Десять человек! Нужно обязательно рассказать Ангусу. Ему будет интересно узнать.
– Прощай, сестра, – спокойно сказала Агнес, садясь в седло.
– Прощай, Агги, – тихо ответила графиня Дун, грустно наблюдая, как сестра с гордо поднятой головой выезжает со двора на мост, в конце которого ждали Мэтью и его люди. Она так и не оглянулась.
Анабелла заплакала.
К ней подошла Джин и взяла хозяйку за руку.
– Это дело рук Марии Стюарт. Ее обаяние оторвало от семьи еще одного мужчину.
– Все лучше, чем позволить ей уничтожить Фергюссонов из Дуна, – произнесла Анабелла неожиданно жестким тоном. Она была зла на то, что случилось. И прежде всего зла на Мэтью.
И тут она вспомнила.
– Как старая Жанна восприняла все это?
– Она в бешенстве, слава богу! Но это лучше, чем скорбеть! Ругается на бретонском наречии! – фыркнула Джин. – Я не слышала ее ругательств с тех пор, как умер наш отец. Некоторые слова я даже не понимаю.
Она сжала руку Анабеллы.
– Мы это переживем. Фергюссоны всегда выживают.
Пока женщины провожали Агнес, граф отпустил курьера с обещанием и предостережением:
– Возвратитесь в Дун, и эти пять золотых полновесных монет – ваши. Предадите меня – и я вас найду.
Гонцу вернули все его вещи, включая кошель с одной серебряной монетой и несколькими медяшками. Его когда-то тощая лошадь теперь стала жирной и гладкой. Курьеру дали теплый плащ, поскольку когда он впервые прибыл в Дун, в верхней одежде не было нужды, да у него ее и не было. И он, и граф знали, что Гамильтоны уж точно не дадут ему пяти золотых монет. Ему было поручено прибыть в лагерь Гамильтонов раньше Мэтью и мгновенно исчезнуть.
– Я вернусь, – пообещал он. Еще бы не вернуться! За обещанное золото он купит маленький коттедж на окраине Эдинбурга, куда сможет привести жену и мирно жить до старости. Граф Дун доказал, что ему можно доверять.
Эллиот умчался.
Стоял декабрь, и хотя было не в обычаях реформатской кирхи соблюдать праздники и посты старой церкви, деревенские жители все свято выполняли, хоть и без особого размаха. Зал замка украсили ветвями сосны и омелой. Притащили два огромных бревна, чтобы положить в очаги и торжественно зажечь. Праздник был скромным, зато играла музыка и собравшиеся танцевали. Хотя новая кирха не одобряла все это, но официального запрета не было.
Маленькому Джейми и его сестре Энни было уже больше трех лет, а их кузену Робби – почти два. Дети бегали по залу под бдительным надзором большой гончей, которая сама себя назначила их опекуном. Терпеливое животное даже оттаскивало малышей, когда они подходили слишком близко к очагу. В канун Рождества старая Жанна пришла, чтобы перезимовать в замке: зима обещала быть суровой. Она привела двух детишек Джин. Ангус был доволен. Семья для него была так же важна, как и Дун.
Именно в интересах семьи он решил отправиться в Стерлинг и предупредить графа Морея о замышляемом убийстве. Было холодно, на земле лежал снег, но погода держалась сухая. И судя по предсказаниям деревенского старика, который занимался подобными делами, таковой и останется. Анабелла расстроилась, хотя знала, что больше он никого другого не сможет послать.
– Это мой способ доказать Морею свою верность, – пояснил Ангус.
Он уехал пятнадцатого января, еще до восхода солнца. Но хотя в Дуне все было тихо, через несколько дней графу пришлось укрыться от снежной бури. Чистым усилием воли он сумел добраться до Стерлинга, только чтобы узнать, что граф Морей отправился в Эдинбург. Ангус снова повернул свою лошадь, но когда оказался в Линлитгоу, стал свидетелем ужасного переполоха. В тавернах яблоку негде было упасть. Повсюду шныряли солдаты. Он остановил одного с бляхой, на которой красовался герб Мореев.
– Я граф Дун, – представился он, – и ищу вашего хозяина. У меня для него важные новости.
– Граф Морей мертв, милорд. Убит Джеймсом Гамильтоном, когда проезжал по городу.
У Ангуса упало сердце. Столько усилий, и все зря! Он думал, что время еще есть, и успел бы, не задержи его внезапная буря.
– Когда? – спросил он солдата.
– Не более часа назад, милорд. Господин проезжал мимо дома архиепископа церкви Святого Эндрю, когда его застрелили из окна верхнего этажа. Трус спрятался за сохнувшим бельем.
– Смилостивься, Боже, над его доброй душой, – вздохнул граф и перекрестился. – Уверены, что он мертв?
– Его отнесли в ближайший дом, милорд, но надежды не было. Вскоре он умер. Подлый архиепископ уже сбежал, возможно, в Дамбартон.
– А убийца?
– Тоже скрылся. Но мы его поймаем и повесим, будьте уверены.
– Кто здесь главный? – спросил Ангус.
Солдат немного растерялся.
– Не знаю, милорд.
Граф поблагодарил его и двинулся дальше. Он устал. Лошадь утомилась. Нужно найти место для ночлега, где он может услышать все сплетни. А утром он уедет в Дун. Фергюссоны во всем этом не участвуют. Если он расскажет кому-то, что существует заговор с целью убийства Морея, Леннокса, Эрскина и других, власти предположат, что он каким-то образом в этом замешан, но передумал и выдает сообщников. Нет! Он слова никому не скажет! И вернется к своей безвестности.
Он нашел большую процветающую гостиницу, где ему отвели комнату и принесли горячую еду. Лошадь поставили в конюшню. Ангус сидел в общем зале, ел вкусный ужин, пил вино и слушал сплетни. Он быстро понял, что не узнает ничего нового сверх того, что ему сказал на улице солдат. Морей мертв, но маленький король по-прежнему в безопасности и остается в Стерлинге. Похороны Морея приобретут статус государственных. Ангус не сомневался, что за место покойного регента уже началась битва.
Он прибыл в Дун, ненамного обогнав страшную бурю. После того как снег перестал валить, он собрал всех членов клана, мужчин и женщин, в зал рассказать, что произошло. Они были потрясены и встревожены и хотели знать, означает ли смерть Морея, что королева вернется на трон.
– Для этого понадобится чудо, поскольку хотя Мария Стюарт считает себя гостьей своей кузины Елизаветы Тюдор, она скорее пленница. С тех пор как она нас бросила, ее увозят все глубже в Англию, – пояснил граф. – Вряд ли ее сумеют выручить из замка в Стаффордшире, где она сейчас пребывает.
* * *
Остаток зимы прошел спокойно. Погода была такая, что новостей ожидать не приходилось. Курьер, посланный к Гамильтонам в ноябре, вернулся в марте, когда началась оттепель. Дороги раскисли, но на склонах холмов уже появлялись островки зелени, а дни становились длиннее и светлее.
Посланец привез несколько писем. Одно было для Анабеллы от ее матери, и она поспешно его вскрыла.
«Дражайшая дочь.
Хотя мы счастливы увидеть Агнес, все же расстроены причинами, по которым она появилась в Рэте. Мы сказали Мэтью Фергюссону о том, что не одобряем его поведение, тем более что он подверг опасности Агнес. Как ни грустно, он не способен думать ни о чем ином, кроме как вернуть Марию Стюарт на трон. Слава богу, что маленький Робби остался с вами. Мне стыдно, потому что мои родственники и даже мой брат оказались изменниками… к моей великой печали. Спасибо за то, что объяснила ситуацию относительно Мэтью Фергюссона. И сколько бы Агнес ни умоляла, не отсылай нашего внука в Рэт. Сельская местность нынче небезопасна.
Счастлива сообщить, что этим летом твой брат Роберт женится на Элис Брюс здесь, в Рэте. Она девушка хорошенькая, дружелюбная и очень разумная, что прекрасно подходит твоему брату. Надеюсь, что с Джейми, Энн и Робби все в порядке и что вы с Ангусом в добром здравии. Мы с отцом посылаем вам свою любовь.
Твоя мать Энн».
– Она просит не посылать им Робби. Даже если Агнес будет умолять, – сказала Анабелла мужу.
– Я и не собирался. Мой племянник – Фергюссон и должен выучиться вести себя как таковой. Мы не вмешиваемся в политику. Но и не способны на измену.
Он держал в руках другое письмо и выглядел чрезвычайно раздраженным.
– Что случилось? – спросила Анабелла.
– Вот это.
Он протянул ей письмо и встряхнул им, как охотничий пес добычей.
– Это от Мэтью. Он уведомляет меня, что вскоре в бухте бросит якорь судно. Мы должны оказать капитану и команде всяческое гостеприимство.
Он отбросил пергамент.
– Кем вообразил себя мой брат? От этого судна не жди добра! Мэтью снова ставит Дун под удар своей наглостью! И я ни за что не разрешу этому кораблю бросить якорь в моих водах! Йен Эллиот! Расскажите, что вы слышали в зале Гамильтонов? Что знаете об этом корабле?
– Я слышал, как они говорили о своем плане спасти королеву. Собирались привезти ее в Дун, где она взойдет на борт ожидающего судна, которое отвезет ее во Францию. А уж оттуда Гамильтоны восстановят ее на троне.
– Иисусе! – воскликнул граф. – Какие же глупцы эти ничтожные заговорщики! Если они хотят вернуть ей престол, зачем отсылать ее во Францию? Значит, они намереваются править от ее имени и держать ее во Франции, пока не придет время. Нет, этому не суждено случиться.
– А Дун будет втянут в новую измену, потому что корабль бросит якорь в нашей гавани! – взорвалась Анабелла, такая же рассерженная, как муж. – Мы не можем допустить этого, Ангус! Но как их остановить?
Граф хищно улыбнулся:
– На стенах стоят две пушки. Поэтому ирландцы прекратили свои набеги. Нужно, чтобы они были готовы принять наших гостей.
– Твой корабль из Нового Света так и не пришел, – вспомнила Анабелла.
– Значит, задержался. Придет, – заверил граф.
И он пришел через несколько дней, хотя выглядел потрепанным и поврежденным. Когда прилив оказался достаточно высок, маленькую шлюпку спустили на волну, и матросы стали грести к узкой полоске берега. Из шлюпки вышел мужчина и взобрался по внутренней крутой лестнице в замок. Войдя в зал, он немедленно направился к Ангусу и поклонился:
– Милорд!
Его акцент был слабым, но вполне различимым.
– Капитан Диего! Как я рад снова видеть вас, но корабль, очевидно, в плохом состоянии. Вы встретились с трудностями?
– Да, милорд. Нам повезло вообще оказаться здесь, но слава Господу, спасителю Иисусу и его благословенной матери, мы выжили. У меня дурные новости, милорд.
Прежде чем продолжить, он взял кубок с подноса, принесенного слугой, и стал пить.
Граф вежливо ждал. Он увидел, как жена дала знак слуге принести еду. Молодец! Еда и вино – именно то, что может развязать язык моряку.
Наконец, утолив жажду, капитан заговорил:
– Милорд, ваши рудники больше не существуют. Те золото и серебро, что я привез вам, – последние. Мне, к счастью, удалось их вывезти, потому что вся собственность иностранных граждан конфискована его королевским величеством королем Филиппом. Несколько раз я ввязывался в стычки с испанскими военными кораблями, прежде чем смог скрыться, но в довершение всего сам дьявол бросал на моем пути все штормы, какие только дули в этом мире. Недалеко от западного побережья Ирландии на нас напали пираты, и мне удалось улизнуть только потому, что спустился густой туман и я смог обогнуть мыс Мизен-Хед и Кейп Коддер. В проливе Святого Георгия удалось не попасться английским кораблям. Я никогда в жизни не был так рад увидеть Дун, как в этот раз.
– Садитесь за высокий стол, – пригласила Анабелла, – там уже поставили тушеную баранину.
Капитан Диего жадно ел. Его кубок вновь наполнили.
– Вы сами были на рудниках? – спросил граф.
– Да, милорд. Индейцев в их поселении было куда больше, чем в рудниках. Я заметил, что за последние три года рабочих становится все меньше. Я уже говорил это вашему управителю, когда в последний раз был в Дуне. Разве он вам не передал?
– Нет, – мрачно ответил Ангус. – К несчастью, мой брат счел за лучшее постоянно мне противоречить. Теперь он покинул Дун.
Моряк кивнул, соскребая остатки баранины и хлеба с корки каравая.
– Молодым иногда сложно подчиняться старшим, – согласился он, но тут же деловым тоном добавил: – Утром мы разгрузим судно, милорд, если это вам подойдет.
– Разумеется. И останетесь в нашей гавани, пока ваше судно не будет отремонтировано и вновь готово выйти в море. Я пошлю слугу передать вашим людям, что вы останетесь на ночь здесь, в замке. Завтра мы поедем в деревню за работниками и материалами.
– Я благодарен вам, милорд, – ответил капитан.
– И я намерен отдать вам судно. Больше оно мне ни к чему.
– Милорд!
– Вы хорошо мне служили все эти годы, капитан Диего. Я затворник-шотландец. К чему мне морское судно?
– Это слишком щедро, слишком щедро, – повторял капитан. Голос его почти дрожал, и в нем слышались слезы.
– Нет. Вы много раз рисковали жизнью, чтобы благополучно довести сюда судно, – покачал головой Ангус. – И я больше ничего не желаю слышать. Когда соберетесь отплыть, я отдам вам судовые документы, переписанные на ваше имя. И моя маленькая бухта всегда открыта для вас. Давайте выпьем за это.
Он поднял свой кубок.
«Неудивительно, что люди любят мужа, – подумала Анабелла. – Его потребность в честной игре, великодушие – под стать великому лорду древности. Очень немногие люди ведут себя так, как он».
Она нашла курьера, который собирался покинуть Дун, и попросила отвезти письмо в Рэт. Потом написала матери, прося разрешения, если возможно, приехать на свадьбу брата. И умоляла ее уговорить Агнес вернуться в Дун, где та будет в безопасности и не станет подвергать риску свою семью в Рэте.
Графиня Дун была очень удивлена, получив ответное письмо от матери, которое привез один из слуг Рэта.
«Дражайшая дочь!
Тебе больше не нужно беспокоиться о твоей сестре Агнес. Она вместе с мужем уехала во Францию. После убийства Морея Гамильтонов яростно преследовали повсюду. Они не могли на этот раз хорошо спрятаться, чтобы подготовить новый удар. Их силы рассеяны, по крайней мере временно. Уверена, что Агнес напишет тебе, когда все устроится.
Мы слышали о попытке в начале весны освободить Марию Стюарт из заключения. Попытка не удалась, и молодые люди, в ней участвовавшие, все были убиты.
Твой брат и его невеста решили обвенчаться через неделю после первого августа, и мы все очень надеемся, что вы с Ангусом найдете время приехать.
Остаюсь всегда твоей любящей матерью. Энн».
Анабелла положила пергамент на колени и взглянула на мужа, которому только сейчас прочитала письмо вслух.
– Если, – добавила она, – Марию Стюарт не освободили, подозреваю, что и судно не появится.
– Может и появиться, – возразил граф, – поскольку они, возможно, не слышали о том, что попытка провалилась.
Теперь, когда зима уступила место весне и дороги просохли, в Дун снова начали просачиваться новости. Место регента пока еще никто не занял. Граф Леннокс, дедушка короля по отцовской линии, лорд Эрскин и граф Мортон сцепились в битве за власть.
– Что за трио! – воскликнул граф, покачивая головой. – Мария Стюарт ненавидела отца Дарнли, а Мортон, как говорят, был замешан в заговоре с целью убийства Дарнли и Риччо. Эрскин хороший человек, но недостаточно силен и влиятелен, чтобы стать регентом.
– Но он держит короля в Стерлинге, – тихо напомнила Анабелла.
– Да, ты права, милая, – кивнул Ангус. Ее проницательность продолжала удивлять его даже после нескольких лет брака.
– Давай поговорим о более близких нам темах, – предложила Анабелла. – Что ты сделаешь, если Агнес и Мэтью захотят вернуть сына? Мы должны все хорошенько обдумать.
– Робби останется в Дуне! – отрезал граф. – Он Фергюссон. Если мой брат предпочитает упорствовать в своей глупости, я не позволю ребенку вести жизнь кочевника. Место Робби – здесь, в семье. Но дом находится в вашем ведении, мадам. Так что последнее слово за вами.
– Я согласна с вами, милорд, – кивнула Анабелла.
В этот момент к графу подбежал солдат.
– Милорд, – начал он, – в гавань только сейчас зашел корабль. Но это не капитан Диего вернулся!
– Иду, – сказала Ангус и, повернувшись к Анабелле, добавил: – Может, это последняя битва за Дун, милая.
– Я иду с тобой, – решила она.
Граф не стал спорить с графиней, зная, что это бесполезно.
Они поднялись на крышу замка и пробрались по лестнице на вершину башни. Ангус немедленно распорядился зарядить две маленькие пушки и приготовиться стрелять. Прошло довольно много времени с тех пор, как из пушек стреляли, и существовала опасность, что одна или обе взорвутся.
Анабелла, однако, снова была потрясена окружавшей их красотой. Невысокие зеленые холмы, ручьи, текущие вниз, и бескрайнее синее море за замком. Отсюда были видны и деревья, и дом Мэтью Фергюссона.
Слезы повисли на ее густых ресницах. Агнес могла быть здесь, в своем доме, не скитаться по чужой земле без друзей и семьи.
Анабелла про себя прокляла роковое обаяние Марии Стюарт, заставлявшее мужчин слепо за ней следовать.
Когда пушки были заряжены и готовы, Ангус приказал выстрелить так, чтобы одно ядро упало за кормой, второе – за носом судна. Это будет единственным предупреждением, после чего пушки следует вновь зарядить, с тем чтобы повторные выстрелы попали в цель.
Граф отдал приказ, и малые пушки выпалили одновременно. Послышался грохот, и оба ядра попали именно туда, куда было намечено. Теперь оставалось ждать, что сделают на корабле, пришедшем под флагом Марии Стюарт. Неожиданно на мачте подняли маленький белый флажок и одновременно на воду спустили шлюпку. Матрос стал грести к узкой полоске берега у подножия темных скал Дуна.
Граф Дун и его жена поспешили спуститься в зал, где Ангус приказал Анабелле оставаться на месте, пока он пройдет темным, узким, крутым ходом, ведущим к берегу.
Он выступил из потайной двери в скалах, как раз когда маленькая шлюпка доплыла до берега.
Через борт перепрыгнул высокий джентльмен и заговорил по-французски:
– Мсье, мне сказали, что нас с радостью примут в Дуне. Это и есть ваше прославленное приграничное гостеприимство?
– Вы здесь нежеланные гости, мсье. Мы – шотландцы, верные нынешней власти, – ответил граф на том же языке. – Должен с сожалением известить вас о том, что Марии Стюарт не удалось сбежать из заключения. Советую вам вернуться туда, откуда пришли, поскольку англичане теперь будут куда более бдительны.
– Спасибо за то, что не повредили мой корабль, – вздохнул незнакомец.
– Я хотел лишь остеречь вас, – усмехнулся граф. – А теперь позвольте проводить вас к шлюпке.
Они подошли к маленькой лодке, где терпеливо ждал гребец. Незнакомец забрался в шлюпку.
– Прощайте, – сухо сказал граф Дун и долго смотрел, как суденышко возвращается к кораблю и француз взбирается по трапу. Якорь подняли вместе с большим парусом. Судно стало разворачиваться, а когда покинуло маленькую гавань, граф Дун вернулся в замок.
За последующие недели они не услышали ничего важного и поэтому решили поехать в Рэт, на свадьбу молодого Роберта Бэрда. Поездка заняла больше времени, чем если бы супруги отправились в путь одни, но они решили взять с собой детей, чтобы родители увидели внуков, с которыми расстались после их рождения.
Лэрд Рэт и его жена были на седьмом небе от радости. К восторгу Анабеллы, и Сорча, жившая поблизости, и Мирра, прибывшая с нагорья, тоже приехали в Рэт. Маленький дом был переполнен. Сестры и их дети спали в старой комнате девушек, на верху башни. У Сорчи было двое мальчиков. Мирра привезла с собой дочь, маленькую веснушчатую девчонку с ярко-рыжими локонами.
– К несчастью, она – копия папаши, – вздохнула Мирра. – Дикарка с нагорья.
– Значит, ты несчастлива? – спросила Анабелла.
– Несчастлива? – фыркнула Мирра. – С чего это? У меня хороший муж, хороший дом, дочь и надежда на то, что в следующем году появится новое дитя. Нет! Нельзя сказать, что я несчастлива!
Мужчины спали в зале. Невеста с родителями и членами клана должна была прибыть в день свадьбы. Мать и сестры Роба прибрали и заново обставили его комнату, которую отныне он будет делить с женой.
День венчания выдался солнечным, поскольку стоял август, а август всегда был теплым месяцем. Брюсы из Клайда приехали рано утром с развевавшимися флагами и волынщиками. Нежная невеста восседала на гнедой кобыле, которую вел в поводу ее отец. Анабелле Элис показалась хорошенькой, хотя у нее не было красоты леди Энн или ее младших дочерей.
Пастор из ближайшей деревенской кирхи пришел, чтобы соединить молодую пару в простой и незатейливой церемонии, после которой все вернулись в башню, чтобы отпраздновать свадьбу. Обед был накрыт в зале. Подавали жареное мясо: говядину, оленину, баранину и кабанятину. В ручьях наловили лосося и форели. На столе красовалось угощение: огромный пирог с крольчатиной, морковью, крошечными луковичками в густой винной подливе и с хрустящей корочкой; хорошо поджаренные утки, плавающие в сливовом соусе; каплуны, фаршированные шалфеем, хлебными крошками, луком и сельдереем; две жареные индейки и блюдо с перепелиными яйцами; латук, сваренный в белом вине; миски с молодым горохом. На раскладных столах разложили маленькие головки твердого желтого сыра. На высокий стол принесли два сорта сыра: твердый желтый и мягкий белый французский. Все это запивалось вином, элем и сидром.
Все ели и поднимали кубки в честь новобрачных. Анабелле казалось, что брат выглядит по-настоящему счастливым и его жена тоже. Когда обед закончился, все вышли на летнее солнышко, под которым состязались лучники. На ближайшем поле мужчины перекидывали ногами мяч, сделанный из мочевого пузыря овцы. Играли музыканты, танцевала молодежь. Анабелла и ее сестры вошли в круг, взялись за руки и повели хоровод сначала в одну сторону, потом в другую.
Ангус наблюдал за женой, думая, что хотя ее сестры ослепительно красивы, Анабелла на самом деле прекраснейшая из всех, хотя не сознает этого. Некрасивое лицо светилось добротой. Серые глаза сверкали, а улыбка была бесконечно милой.
К графу подошел лэрд.
– Я рад видеть любовь, которую вы питаете к моей дочери, – тихо сказал он.
– Анабелла ваша дочь, и вы знаете, какова она.
– Знаю. Но большинство мужчин ничего не разглядели бы за некрасивым лицом. А вы увидели и нашли сокровище, которое я отдал вам. Я рад, что и она вас любит.
– Да, – улыбнулся Ангус. – Разве мы не самая счастливая пара, милорд?
День клонился к вечеру, и все вернулись в зал, чтобы снова пировать. Скоро настанет пора укладывать молодых. Но сначала Роб и его зятья танцевали под музыку волынщиков Бэрдов и Брюсов среди мечей, выложенных на полу. Когда их танец подходил к концу, у входа в зал поднялась суматоха. Печальные звуки волынок замерли, когда изможденная фигура, спотыкаясь и протягивая вперед руки, побрела к высокому столу.
Мирра и Сорча тихо вскрикнули. Элис прижалась к жениху. Леди Энн глянула на мужа. Только Анабелла узнала вошедшую.
– Агнес! – вскрикнула она и, вскочив, едва успела подхватить падавшую младшую сестру. Держа ее в объятиях, она села на пол. Агнес с головы до ног была покрыта дорожной пылью. Волосы спутаны, одежда оборвана, лицо смертельно бледное.
– Агнес, – повторила Анабелла, отводя прядь волос с лица сестры.
– Я… я… дома? – хрипло прошептала Агнес.
– Да, ты дома и как раз успела к концу свадьбы Роба, – сказала Анабелла.
Агнес глубоко вздохнула. Глаза ее закрылись. Еще секунда – и она крепко спала.
Леди Энн подошла к дочерям.
– Что с ней случилось, Анабелла? – вскрикнула она. – Агнес босая! Где ее туфли?
– Нужно отнести ее наверх и уложить в постель, – приказала Анабелла.
Вперед выступил гигант-горец Дункан Маки, муж Мирры, и подхватил Агнес сильными руками.
– Куда отнести ее, миледи? Кровь Христова, девушка весит не больше мешка с перьями! – воскликнул он.
Леди Энн растерянно огляделась. Башня была маленькой. Их с мужем комната была над залом. Над ней – комната Роба, а на самой вершине – спальня девушек. Впервые в жизни леди Рэт не знала, что делать, и беспомощно уставилась на Анабеллу.
– Нужно устроить ей постель здесь, в зале, – спокойно решила та. Позвала слугу и отдала приказ.
Через несколько минут у очага поставили маленький топчан, положили перину, подушки и пуховое одеяло. Дункан осторожно положил спящую женщину на узкую кровать.
– Спасибо, – улыбнулась ему Анабелла, подходя к топчану.
– Нужно снять с нее эту грязную одежду, – сказала леди Энн.
Женщины раздели бедную Агнес, вымыли, как могли, и переодели в чистую ночную сорочку. Служанки догадались принести ширму и отгородить топчан. Когда все было сделано, старая няня стала терпеливо вычесывать колтуны из волос Агнес. Леди Рэт и графиня Дун вернулись к высокому столу, где их ждали остальные. Леди Энн буквально упала на стул с высокой спинкой.
– Как только Агнес почувствовала себя в безопасности, тут же заснула, – тихо заметила Анабелла. – Она ничего не сказала, и мы должны набраться терпения, пока она не проснется и не объяснит, что случилось.
– Думаю, с разрешения обеих семей мы можем обойтись без церемонии укладывания в постель. Мы с Элис просто поднимемся к себе, – сказал молодой Роберт Бэрд.
Брюсы согласились с Бэрдами. Сидевшие за высоким столом пожелали новобрачным приятной ночи, и те ушли.
Мирра встала.
– Я посижу рядом с Агнес следующие три часа, – вызвалась она, хотя ее не просили.
– А я – три часа после тебя, – вторила Сорча.
– И я посижу, пока не рассветет, – сказала Анабелла. – Ты должна отдохнуть, мама, потому что твое умение ухаживать за больными завтра еще понадобится, я в этом уверена.
Она была права. На следующий день Агнес проснулась в жару. Мать излечила ее микстурой из трав. Все были в ужасе от ее вида, но она еще не была готова объяснить, как попала в Рэт. Прошло несколько дней, прежде чем Сорча и ее семья, убедившись, что младшая сестра выживет, уехали домой. На следующий день их примеру последовали Мирра и Дункан Маки вместе со своей кудрявой дочкой Мэгги. Бэрды еще не позволяли маленькому Робби Фергюссону увидеться с матерью, из страха, что ее вид перепугает малыша. Брюсы также покинули Рэт через два дня после свадьбы.
– Когда она достаточно окрепнет, чтобы путешествовать, – сказал граф лэрду, – поедет с нами в Дун. Она жена моего брата. Там у нее дом и ребенок. Забота о Робби поможет ей оправиться.
Сначала лэрд запротестовал:
– Она моя дочь, Ангус. И родилась в Бэрде.
– Да, – согласился граф. – Но она также жена Фергюссона и любит Дун. Что она будет делать здесь, когда ваш наследник женился? У вас маленький дом, предназначенный для небольшой семьи. В Дуне она может жить либо в замке, либо в хорошем каменном доме, который выстроил для нее муж. Там она не будет зависеть ни от вас, ни от брата. Элис кажется милой, но долго ли сможет выносить присутствие золовки в одном с ней доме? Нет, Агнес поедет с нами.
– Пусть сама выбирает, – решил лэрд.
– Нет, Роберт! Агнес – упрямая женщина, – рассмеялся Ангус. – Она оставила Дун, чтобы последовать за моим братом, несмотря на наши советы и мольбы не делать этого. Она слишком горда, чтобы просить кого-то о чем-то. Ей нужно приказать, и тогда у нее не будет иного выхода. Так будет лучше для всех нас.
Лэрд долго думал, прежде чем согласился с тем, что граф, возможно, прав.
Вечером окруженная родственниками Агнес наконец рассказала свою историю. Румянец стал возвращаться на ее щеки. Ноги с растрескавшимися, загрубевшими, покрытыми волдырями подошвами постепенно заживали. Маленький сын сидел на руках у матери. Анабелла подложила ей под спину подушки, и Агнес, часто останавливаясь, объяснила, что с ней случилось.
– Когда Джеймс Гамильтон убил графа Морея, Гамильтонов почти сразу же осадили люди короля. Они нигде не могли укрыться. Но Мэтью удалось сбежать, и он приехал за мной в Рэт. Мы отправились во Францию, в деревню, где жила когда-то старая Жанна.
– Почему вы не вернулись в Дун? – тихо спросил граф.
– Мэтью считал, что в Дуне ему не рады, – ответила Агнес, опустив глаза. – Я умоляла его вернуться, но он отказывался. Сказал, что во Франции мы начнем новую жизнь. Он был управителем большого замка, а если уж было бы очень туго, мог стать наемником. Но мы так и не добрались до Харфлера, деревни Жанны. Даже не выехали из порта, где сошли на берег. Хотя денег у нас было мало, удалось получить убежище в портовой таверне. Но там Мэтью услышал, как какие-то матросы поносили его королеву. Называли шлюхой. Мэтью ввязался в драку…
Прекрасные голубые глаза Агнес наполнились слезами.
– Его… его убили. Перерезали горло и оставили умирать у меня на руках.
Она тихо заплакала.
– Когда они попытались ограбить его, я принялась визжать что было сил. Хозяин гостиницы и его люди сумели меня защитить, и наши жалкие деньги остались целы. Большую часть я истратила на то, чтобы похоронить Мэтью на церковном дворе, и заплатила священнику, попросив помолиться за него. Потом нашла судно, которое привезло меня обратно.
– У тебя хватило денег? – спросила Анабелла.
Агнес вспыхнула и ответила не сразу. Все терпеливо ждали, что она скажет.
– Спасибо за то, что позаботилась о христианских похоронах для Мэтью, – сказал ей граф. – Сожалею о той боли, которую он тебе причинил.
Агнес молча смотрела на него. Он увидел в ее глазах гнев и печаль.
– Каким-то чудом я нашла судно, идущее в Лит. Сказала капитану, что муж только что умер, показала несколько оставшихся монет. Пообещала оставаться на палубе и питаться объедками со стола.
Он предложил другие условия, от которых я сначала отказалась, но проведя две ночи на ветру и дожде, ослабела и поняла, что непременно заболею и умру, если проведу еще одну ночь на открытой палубе. Он был добрым человеком, а я давно не девушка.
Жена лэрда побелела. Анабелла поспешно сжала руку Агнес. Та бросила благодарный взгляд на сестру и продолжала:
– Когда мы добрались до Лита, я продала башмаки, чтобы купить хлеба. На борту я почти ничего не ела, потому что мой желудок – плохой моряк. Я шла, шла и шла, пока местность не показалась знакомой. Миновала много сожженных домов и деревень: очевидно, там жили сторонники Гамильтонов. Три дня назад хлеб и деньги кончились. Я тайком ночевала в сараях, где могла красть яйца и пить их сырыми. А потом, слава богу, добрела до Рэта. Временами я думала, что никогда не увижу дом и родных.
Слезы покатились по ее щекам.
Все долго молчали. Наконец лэрд Рэт сказал:
– Ты храбрая девочка, Агги, и я горжусь тобой.
– Мы дадим тебе еще неделю, чтобы восстановить силы, – сказал граф Дун, – а потом поедешь с нами домой.
– Нет! – вскрикнула Агнес.
– Поедешь. Тебе не следовало уезжать. Твой сын нуждается в матери, но он Фергюссон, Агги, и останется в Дуне. Там у него семья, бабушка, кузены, дядя и тетя.
– Но как я буду жить? У меня нет денег!
– Есть, – к ее удивлению, сказал граф. – Мэтью получил бы свое золото, когда осел бы во Франции. Теперь оно твое. У тебя есть каменный дом на землях, принадлежавших ему. Если хочешь, можешь жить в замке. Однако ты не будешь жить нигде, кроме Дуна. Мы хотим, чтобы ты снова была с нами, Агнес. Твой сын тоскует по матери.
Агнес снова заплакала, но на этот раз слезами облегчения.
– Я благодарна вам, милорд. С радостью вернусь домой в Дун, потому что я его люблю. Мое сердце было почти разбито, когда пришлось его оставить.
– Значит, все улажено, – кивнул граф.
Агнес вскоре заснула. Леди Энн подошла к очагу, перед которым сидели старшая дочь с зятем.
– Как мне благодарить вас? – спросила она графа. – Как подумаю, что расстраивалась, когда вы согласились жениться на Анабелле! Меня пугала репутация вашей семьи. Все Фергюссоны считались колдунами. И все же муж заверил меня, что вы всего лишь человек, любящий уединение. Я немного успокоилась. А потом встретила вас и увидела вашу глубокую, беззаветную любовь к моему ребенку. Все, что я слышала о вас, оказалось полным вздором. Вы человек чести и высоких принципов. Теперь же, видя вашу доброту и снисходительность к Агнес, думаю, что вы не колдун, но ангел, спустившийся на землю. Спасибо.
Граф Дун взял руки леди Энн в свои и заглянул в голубые глаза.
– Позвольте заверить, мадам, что хотя я не колдун, но и не ангел. – Он тепло улыбнулся. – Я сделал не много, но хотя вы опасались отдать мне Анабеллу, лучшую из всех женщин, только ради нее сделаю для вас все на свете.
Он поцеловал ее руки, прежде чем выпустить.
– Ты сделал ма такой счастливой, дорогой, – сказала Анабелла после ее ухода. – Спасибо за то, что ободрил ее.
Неделю спустя Агнес усадили в удобную тележку, и Фергюссоны из Дуна начали путешествие на юго-запад. Поскольку погода стояла хорошая, они довольно быстро добрались до места, несмотря на то что с ними были еще груженные багажом телеги. Агнес решила жить в своем доме, а до тех пор, пока его откроют и вернутся слуги, осталась в замке.
В первую ночь дома, после того как она обошла замок, проверяя, погашены ли свечи и огонь в очагах и заперты ли двери, Анабелла поднялась к себе. Отпустила Джин и теперь стояла, глядя на море, серебрившееся под сверкающей полной луной. Подошедший Ангус стал расшнуровывать ее желтое платье, целуя плечи и затылок медленными жаркими поцелуями. Анабелла вздохнула.
– Ты счастлива оказаться дома, – шепнул он.
– Да… и больше не хочу никуда уезжать, милорд. Дун прекрасно мне подходит! Осень наступает, за ней придет зима, и к середине лета у нас родится ребенок, поскольку я уверена, что понесла. Если это мальчик, назовем его Патриком, или Йеном, или Чарлзом, или Дэвидом.
– А если девочка? – поддразнил он, стягивая с нее платье вместе с сорочкой и сжимая восхитительные округлые упругие груди.
– Не знаю, как назову девочку, – ответила она, – но знаю, какое имя ни за что ей не дам.
– Какое именно? – хмыкнул он.
– Мэри, – твердо ответила Анабелла. – Я ни за что не назову ее Мэри.
Граф Дун, смеясь, повернул жену лицом к себе.
– Мадам, совершенно с вами согласен. Мы никогда не назовем дочь Мэри.
С этими словами он крепко ее поцеловал. Нет, в его семье больше не будет никаких приносящих несчастья Мэри. Если родится девочка, ее назовут как угодно, только не этим именем.
Но в канун летнего солнцестояния графиня Дун родила крепкого сына, которого назвали Патриком. И вопрос об имени Мэри больше никогда не возникал среди Фергюссонов из Дуна.
