• Блейз Уиндхем, #2

Глава 4

 Шестого января мороз стал еще сильнее. С перламутрового неба светило по-зимнему слабое солнце. С Темзы дул колючий морозный ветер. Короля разбудили в шесть часов утра, но он еще около получаса оставался в постели. Это был день его свадьбы, но он не находил в себе силы встать и начать этот длинный, полный забот день. Осознав наконец, что у него уже нет выбора, король кликнул камергера. В спальню, переговариваясь и улыбаясь, вошли придворные и внесли свадебный костюм короля. Генриху помогли выбраться из кровати, затем его побрили, он принял ванну, после чего начал облачаться в наряд, предназначенный для сегодняшнего спектакля.» Какая гадость! — думал он, и глаза его наполнялись слезами. — Я еще не настолько стар, мне хочется насладиться хорошенькой девушкой «.

 Свадебный наряд короля выглядел поистине великолепно. Парчовый камзол расшит серебряными цветами, отделан роскошными соболями. Плащ из багряно-алого сатина расшит не менее пышно, чем камзол, и украшен огромными круглыми пуговицами из отшлифованных алмазов. Шею туго охватывал золотой воротник. Сапоги короля сшиты по последней моде — с узкими закругленными носами — и тоже щедро усыпаны жемчугом и бриллиантами. Все пальцы короля унизаны перстнями.

 — Ваше величество выглядит превосходно, — объявил молодой Томас Калпепер.

 Остальные придворные одобрительно зашушукались и закивали, соглашаясь с этим мнением.

 — Если бы эта свадьба не была нужна моей стране, — заявил король, — никакая сила на земле не заставила бы меня сделать это.

 — Кромвель — конченый человек, — прошептал Томас Говард, герцог Норфолк.

 — Не очень-то обольщайтесь, — вполголоса ответил ему Чарльз Брэндон, герцог Суффолк. — Старина Кром — хитрая лиса и еще может ускользнуть.

 — Посмотрим, — пожал плечами герцог Норфолк, и на лице его заиграла улыбка — явление для него чрезвычайно редкое. Это была улыбка триумфатора.

 — Что это вы задумали. Том? — спросил герцог Суффолк. Чарльз Брэндон знал, что Томас Говард близок со Стивеном Гардинером, епископом Уинчестерским. Епископ поддерживал короля во всем, что касалось противоборства с папой римским и отрицания верховенства Ватикана над английской церковью, однако при этом он оставался ярым противником изменений в доктрине, проводимых архиепископом Томасом Кранмером, ставленником Кромвеля.

 — Вы переоцениваете меня, Чарльз, — ответил Норфолк, все так же улыбаясь. — Я — самый преданный слуга короля и всегда им оставался.

 — Скорее, я недооцениваю вас. Том, — парировал Суффолк. — Иногда вы меня пугаете. Ваше честолюбие беспредельно.

 — Давайте поскорее покончим с этой комедией, — проворчал король. — Раз уж я должен жениться на ней, так тому и быть.

 Король в сопровождении пэров прошел на половину принцессы Клевской, где его уже ожидала невеста. Она тоже долго не осмеливалась встать в это утро. Фрейлинам пришлось уговаривать ее принять ароматизированную ванну: Анну воспитывали в убеждении, что подобные излишества — признак тщеславия и гордыни. Однако ванна так ей понравилась, что она заявила своим дамам:

 — Я будет делать это каждый день. Чем это пахнуть здесь вода, Нисса Уиндхем? Это приятно.

 — Это розовое масло из Дамаска, ваше высочество, — ответила Нисса.

 — Мне нравится! — подтвердила Анна, и ее фрейлины заулыбались.

 Это отнюдь не означало, что они посмеиваются над принцессой, скорее, наоборот, они радовались, что смогли угодить ей. Отношение короля к невесте не было секретом ни для одной из них. Лишь незнание языка и английских нравов спасало Анну от глубокого унижения. Она могла любить Генриха Тюдора не больше, чем он ее, но она женщина, и у нее своя гордость.

 Когда внесли подвенечный наряд, раздался хор восторженных восклицаний. Платье из золотой парчи сплошь расшили жемчугом. Скроено оно было по немецкой моде — без шлейфа. На ноги принцесса надела туфли из золотистой лайки без каблуков, чтобы казаться ниже. Ее белокурые волосы оставили распущенными — символ девственности, а на голову надели изящную золотую корону, усыпанную драгоценными камнями и увенчанную золотым трилистником в виде веточки розмарина — символа изобилия и плодородия. Матушка Лоув собственноручно надела на шею своей госпожи ожерелье из крупных алмазов, оправленных в золото, а затем обвязала тонкую талию Анны брачным поясом. Глаза пожилой женщины наполнились слезами, и когда несколько слезинок все-таки покатились по ее щекам, принцесса сама заботливо стерла их, — Если бы твоя мама могла видеть тебя, дорогая моя, — всхлипнула матушка Лоув.

 — Что это с ней? — резко спросила леди Браун у Ниссы.

 — Она сожалеет, что матушка принцессы не может увидеть ее венчания с королем, — ответила Нисса, подумав при этом: и хорошо, что не видит. Мать сразу бы поняла, что король не рад браку с ее дочерью; но, может быть, все еще переменится.

 Услыхав, что король уже ждет, невеста вышла к нему. Вслед за королем и пэрами Анна Клевская в сопровождении графа Оберстайна и других немецких вельмож проследовала в королевскую часовню, где жениха и невесту уже ожидал архиепископ. Лицо Анны, невзирая на охватившее ее волнение, оставалось безмятежно ясным. Он не хочет ее, она не хочет его, но тем не менее они должны пожениться из соображений целесообразности. Право же, их обоих можно пожалеть.

 К венцу принцессу подвел граф Оберстайн. Она мало что поняла из того, что говорил этот архиепископ с добрым лицом, но когда Генрих Тюдор схватил ее за руку и надел на палец тяжелое кольцо червонного золота, Анна Клевская не сомневалась: это означает, что она наконец обвенчана с королем Англии. Пока Томас Кранмер завершал обряд, она старательно разбирала надпись, выгравированную на кольце:» Господи, помоги мне достойно выполнить свой долг «.

 Затем Анна почувствовала, что король, схватив ее за руку, куда-то ее тащит. Торопясь поспеть за ним, она споткнулась и чуть не упала. Почему он так ведет себя с ней в день их свадьбы, негодовала принцесса. Что бы там ни думал втайне каждый из них, теперь она его жена. Пробираясь через толпу, Анна заставила себя успокоиться.

 Этот день до отказа заполнили церемонии и ритуалы. Согласно обычаю, после венчания король прошел к себе и переоделся. На этот раз он надел камзол из тонкой ткани, отделанный полосками вышитого красного бархата. Как только король облачился, процессия во главе с молодоженами проследовала в зал, где был приготовлен свадебный пир. В полдень королева ненадолго покинула празднество, чтобы переодеться. Ее дамы также переменили наряды, надев платья, украшенные множеством золотых цепочек, как это принято в Германии, Сердце Кэт Говард преисполнилось благодарности к Ниссе. Бедняжка Кэт не обладала достаточными средствами, чтобы быть на уровне других фрейлин. Ее дядя, герцог Томас, получил для нее это место благодаря своему влиянию; но он оказался менее щедрым на золото, чем на протекцию. Гардероб Кэт состоял всего из нескольких платьев, и она выкручивалась, как могла, комбинируя и переделывая их, но все равно одевалась заметно хуже других девушек. Кэтрин, ее сестры и три брата остались сиротами. То немногое, что оставил им отец, перешло к старшему брату. По этой причине по мере приближения свадебных торжеств Кэт Говард все сильнее впадала в отчаяние при мысли о том, что ей необходимо по крайней мере еще одно платье.

 — Позволь мне подарить его тебе, Кэт, — сказала ей как-то Нисса. — Мне дают денег больше, чем я могу потратить, даже если закажу себе новые платья. — Она недоумевающе пожала плечами. — Зачем же нужно золото, если ты не можешь поделиться им с друзьями?

 — О, я не могу позволить тебе этого, — слабо отнекивалась Кэт, но Нисса видела, как девушка борется с собой.

 — Почему же пет? — мягко настаивала Нисса. — Разве в придворном этикете есть правило, запрещающее делать подарки друзьям? Если даже и есть, мне придется пренебречь им, потому что я приготовила подарки для всех вас!

 Остальные девушки оживились и зашумели, а леди Браун сказала:

 — Нисса Уиндхем очень щедра и добра, госпожа Говард. Вам повезло с подругой. Конечно, вы должны принять предложенный вам подарок. Поступить иначе — просто невежливо, и, я думаю, герцог Томас был бы недоволен, узнай он об этом.

 — В таком случае, — заявила Кэт улыбаясь, — я с благодарностью принимаю твой подарок, Нисса Уиндхем. Леди Браун одобрительно кивнула.

 — Мне нечего подарить тебе, — призналась Кэт Ниссе, — но я не забываю сделанное мне добро, так же как не забываю обиды. Когда-нибудь я найду случай отплатить тебе добром за добро. Я бедна, как церковная мышь, но ты никогда не унижала меня из-за этого, не то что эти гордячки, сестрицы Бассет. Наверняка когда-нибудь мне представится случай сделать тебе что-нибудь хорошее, Нисса, и уж я постараюсь его не упустить, обещаю.

 Когда королева и ее дамы вернулись в пиршественный зал в новых туалетах, их встретили аплодисментами. Дамы выслушали множество комплиментов по поводу своих нарядов. Затем начались пантомимы, маски, танцы. Даже не пытаясь казаться любезным, король вывел Анну на середину зала. Но, к удивлению Генриха, его молодая жена оказалась прекрасной партнершей. Она успела многому научиться у своих фрейлин. Когда он подбрасывал ее в воздух, а она смеялась, глядя на него сверху вниз, король невольно замечал, что не так уж она уродлива, как ему показалось вначале. Может быть, они еще смогут прийти к согласию?

 — Нисса?

 Услышав свое имя, Нисса обернулась и увидела Кэт Говард с… с ним!

 — Это мой кузен Вариан де Винтер, граф Марч, — представила Кэт. — У него нет лары. Я подумала, может быть, ты пожалеешь его. Я ведь знаю, как ты любишь танцевать.

 Его глаза оказались зелеными. Темно-зелеными. Темно-зелеными, как пронизанная солнцем и покрытая легкой рябью вода в заводях реки Уай.

 — Мадам. — Он отвесил вежливый поклон. Его лицо оставалось серьезным, даже несколько мрачным.

 — Сэр. — Нисса сделала реверанс. По спине ее пробежал холодок. Его голос был таким глубоким и мелодичным, какого-то необыкновенного тембра. При взгляде на его красивое строгое лицо Нисса почувствовала, как заколотилось ее сердце.

 — О, ну потанцуй же с Варианом, Нисса, — еще раз попросила Кэт и убежала искать своего кавалера.

 — Милорд, говорят, что вы не джентльмен. Леди Марлоу считает, что даже говорить с вами — значит погубить свою репутацию, — дерзко сказала Нисса, обретя обычное хладнокровие.

 — И вы тоже так считаете? — сухо осведомился граф, но она заметила нотки изумления в его удивительном голосе. Однако лицо его оставалось серьезным.

 — Я считаю, что леди Марлоу, хоть она и лучшая подруга моей тетушки, — сплетница, расцветающая от запаха скандала, — медленно ответила Нисса. — Хотя, видимо, в каждой сплетне есть доля истины. Однако, поскольку мы находимся в таком людном месте, во дворце, среди множества придворных, я, право, не понимаю, как вы можете повредить моей репутации. Поэтому, милорд, если вам и вправду угодно пригласить меня на танец, я согласна. Отказаться — значило бы оскорбить вас. — Нисса еще раз присела.

 Он взял ее за руку, и Нисса ощутила тепло его ладони. Они присоединились к танцующим и, закончив быстрый танец, тут же начали следующий. Однако как только смолкла музыка, рядом с ними оказался ее дядя Оуэн Фицхаг.

 — Нисса, дорогая, твоя тетя жаждет поговорить с тобой. — Он вежливо, но твердо взял ее за руку. — Вы извините меня, милорд?

 Граф Марч поклонился, на его красивом лице заиграла саркастическая усмешка.

 — Ну конечно, милорд, — сказал он, — раз вы настаиваете. — Он тут же отошел в сторону.

 — Как вы могли! — набросилась Нисса на дядю, топая ногой от негодования. — Вы осрамили меня перед всем двором!

 — Дорогая моя девочка, я не сомневаюсь в твоей самостоятельности и разумности, но твоя тетка, наслушавшись Аделы Марлоу, придерживается другого мнения. Так что прибереги свой пыл для Блисс и ее дражайшей подруги.

 —  — Так я и сделаю! — бросила Нисса и, вырвавшись из рук дяди, поспешила к тому месту, где сидели две упомянутые дамы.

 — Нисса! — начала Блисс, прежде чем Нисса успела открыть рот. — Разве тебя не предупреждали по поводу этого человека? Господи, если бы леди Марлоу вовремя не заметила, что ты с ним танцуешь. Бог знает, что могло бы случиться!

 — Ничего не могло случиться! — возмутилась Нисса. — Чем это, интересно, он мог меня скомпрометировать здесь, в этом зале, полном людей? Зато вы осрамили меня как следует. Меня представила графу Марчу его кузина, госпожа Говард, одна из моих подруг-фрейлин. Могла ли я при этих обстоятельствах отклонить его приглашение па танец?

 — Дорогое невинное дитя, — воскликнула Адела Марлоу, — ну откуда же тебе знать, к какому сорту людей принадлежит лорд де Винтер? Помни, тебя послали ко двору найти себе достойного мужа. Никакой порядочный джентльмен не захочет жениться на девушке, хоть как-то скомпрометировавшей себя. — Она попыталась изобразить добрую и ласковую улыбку, которая показалась Ниссе надменной гримасой.

 — Мадам, — глаза Ниссы потемнели от гнева, — почему вы считаете возможным читать мне мораль? Вы обе старше меня только по годам, но не по рождению и положению. Будь я безмозглой дурой, какой вы меня считаете, ваши нравоучения, возможно, пригодились бы. Однако я не дура, и мне обидно видеть, что даже моя тетя, наслушавшись вас, забыла, что я — дочь своей матери. Я прекрасно знаю, как вести себя в обществе. Вы намекаете на какую-то отвратительную историю, но не раскрываете, в чем ее суть. Что до меня, то я считаю графа Марча приятным джентльменом и превосходным танцором. Ну а моя репутация до сих пор оставалась безупречной. Если у вас еще есть что сказать по этому поводу — говорите. Если нет — буду весьма вам признательна, если впредь вы не будете давать волю своей дикой фантазии и перестанете вмешиваться в мою жизнь.

 — Нужно ей рассказать! — с трагическим видом обратилась к Блисс леди Марлоу. — Иначе моя совесть не будет спокойна!

 — Что вы должны мне рассказать? — с издевкой в голосе произнесла Нисса.

 — Этот человек, которого ты так упорно защищаешь, ничего о нем не зная, — ответила леди Марлоу, — этот человек известен как совратитель. Он обесчестил юную девушку, а когда выяснилось, что она ждет ребенка, отказался нести за это ответственность. Бедная девочка покончила с собой. Ты и теперь будешь его защищать?

 Ниссу потрясла эта история, хуже того, она чувствовала себя круглой дурой. Но откуда же она могла знать об этой жуткой истории! Тем не менее она все еще сердилась на Аделу Марлоу, которая теперь поглядывала на нее с победно-снисходительным видом. Ниссе захотелось стереть это выражение с ее лица.

 — Вы, мадам, — самая злобная и отвратительная сплетница, какую я когда-либо видела, — грубо сказала Нисса, с удовольствием замечая, как опешила и дрогнула от такого напора ее противница.

 — Нисса! — Даже известную своим темпераментом Блисс ошеломила вспышка племянницы. — Ты должна немедленно извиниться перед леди Марлоу!

 — А я, наоборот, думаю, что леди Марлоу должна извиниться передо мной! — отрезала девушка. — И ты тоже, тетя Блисс.

 Развернувшись на каблуках, она поспешно отошла от родни и отправилась на поиски подруг. Ее сердце бешено колотилось. Не то чтобы она влюбилась в лорда де Винтера — до этого дня она фактически ничего о нем не знала. Нет, Ниссу больно уязвило то, что ее тетка и леди Марлоу обошлись с ней, как с ребенком. А ведь ей уже семнадцать!

 Аделе Марлоу потребовалось несколько минут, чтобы хоть немного прийти в себя.

 — Никто и никогда не говорил со мной таким тоном, — прошептала она побелевшими губами. — Если бы эта девчонка была на моем попечении, я бы на ней живого места не оставила, а потом отослала бы восвояси, к родителям. Она совершенно неуправляема! Попомни мои слова, Блисс, она плохо кончит!

 — Нисса груба, согласна с тобой, Адела, но следует признать, что, подстрекаемая тобой, я слишком назойливо ее опекала. Я забыла, что она не из тех, кто в этом нуждается. Нисса умна и быстро освоилась при дворе. Она прекрасно понимает, что поставлено на карту, и не позволит испортить репутацию. К тому же она любит новую королеву и дорожит своим местом.

 — Скорее, ее огромное приданое поможет ей, — криво усмехнулась Адела Марлоу.

 Королю и королеве пора было укладываться на брачное ложе.

 — Ночь длиной в пятнадцать часов! — недовольно бубнил Генрих. — В следующий раз, если мне придется жениться на уродине, я устрою свадьбу летом, когда ночи самые короткие.

 — В следующий раз, когда он будет жениться!.. — многозначительно прошептал герцог Норфолк на ухо Кромвелю.

 — Ночь только начинается, милорд, — ответил Кромвель. — Может быть, к утру король почувствует себя счастливейшим из смертных.

 Он улыбнулся герцогу со спокойствием, которого отнюдь не ощущал, и герцог улыбнулся ему в ответ. В его улыбке сквозило скрытое превосходство. Томас Кромвель почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Что задумал герцог?

 Дамы помогли королеве избавиться от ее парадного облачения. Фрейлины сновали взад и вперед, принося и унося то одно, то другое. Анна — высокая, ширококостная женщина с худыми руками и ногами, с тонкой талией, позволяла готовить себя к брачной ночи. Ее груди, по форме напоминавшие груши, казались непропорционально маленькими для такой фигуры. Помогая надеть простую ночную рубашку из белого шелка, женщины исподтишка многозначительно переглянулись и сокрушенно покачали головами. Однако волосы королевы хороши — длинные, светлые и густые.

 Матушка Лоув вполголоса заговорила со своей воспитанницей на родном языке:

 — Что ты будешь делать с этим огромным медведем, твоим мужем, дитя мое? Как мы обе хорошо знаем благодаря Гансу, подслушавшему болтовню придворных дураков, король не любит тебя. Твоя матушка, как мне известно, не сочла нужным рассказать тебе о том, что происходит между мужем и женой, но я просветила тебя вместо нее. Будешь ли ты пытаться завоевать его благосклонность, дитя мое? Я боюсь за тебя.

 — Не надо бояться, — заверила старушку Анна. — Я еще не знаю, как поступлю. Это зависит от короля, моего мужа. Может быть, если я дам ему возможность аннулировать наш брак, он по-доброму отнесется ко мне. Уверена, будь у него хоть малейший предлог расторгнуть помолвку, сегодня не было бы свадьбы. Все говорят, король не из тех, кто поступает против своей воли. Мы поженились. У него нет повода для развода, но он жаждет от меня избавиться. Если я не предоставлю ему такой возможности, он может просто убить меня. А я, матушка Лоув, приехала в Англию отнюдь не для того, чтобы лишиться здесь головы, а для того, чтобы вырваться на свободу из дворца моего брата-герцога. — Улыбаясь, Анна сжала руки своей старой няни. — Молись, чтобы Бог помог мне принять правильное решение.

 Послышался шум, дверь распахнулась, и в спальню вошли король с несколькими приближенными и архиепископ. Все женщины склонились в реверансе. Король, облаченный в бархатный халат, с ночным колпаком на голове, с видимой неохотой приблизился к кровати и молча взгромоздился на нее вслед за королевой. Архиепископ Кранмер помолился о том, чтобы брак был счастливым и плодовитым.

 Едва он произнес последнее слово, король рявкнул:

 — А теперь убирайтесь! Вы, все! Я хочу поскорее покончить с этим. Вон! Все вон!

 Пряча усмешки и переглядываясь, придворные поспешно ретировались. Дверь за ними закрылась со зловещим скрипом.

 Молодожены продолжали молча сидеть, не глядя друг на Друга. Наконец Генрих повернулся к королеве и с трудом подавил вздох разочарования. Не то чтобы королева была по-настоящему уродлива, нет. Но ее черты в жизни оказались гораздо резче и крупнее, чем на портрете Гольбейна, и вся она была так непомерно велика, особенно если сравнивать ее с предыдущими женами: Екатериной, первой Анной и возлюбленной Джейн. Однако в ее голубых глазах светился ум, и сейчас они с опаской следили за ним. Лучше всего побыстрее пройти через это. Потянувшись, он сжал в руке прядь золотых волос. Волосы мягкие и пушистые, хоть что-то в этой женщине приятно ему.

 — Я не нравлюсь вам, — вдруг произнесла Анна. Ее голос резко прозвучал в напряженной тишине.

 Король хранил молчание, заинтересованный тем, что она скажет дальше.

 — Вы не хотел жениться мне, но вы не имель… имел… Ох! Я не могу найти слово!

 Несмотря на акцент и ошибки, король понял, что она хочет сказать.

 — Повода? — вежливо подсказал он.

 — Йа! Вы не иметь повода, чтобы… чтобы…

 — Отвергнуть? — высказал предположение король.

 — Йа! Отвергнуть меня! — торжествующе закончила Анна. — Но если я дать вам повод, вы позволит мне остаться здесь, в Англии, да, Хендрик?

 Генрих изумился. Она не пробыла в Англии и двух недель и уже может объясниться на чужом языке. Это определенно свидетельствует о ее уме. И она сумела быстро разобраться в ситуации и даже в его чувствах. Может быть, он совершил ошибку? Нет. Он никогда не сможет полюбить эту женщину. Никогда. Даже ради блага Англии.

 — Какой повод? — требовательно спросил король. — Он должен быть простым и ясным, Энни. Говорят, что у меня, как у мужа, плохая репутация, но это не правда. Меня всегда не правильно понимали.

 Он говорил очень медленно, чтобы она могла уловить смысл его слов. Ему показалось, что жена понимала лучше, чем говорила. Выслушав его, Анна громко рассмеялась, и Генриху бросилось в глаза, какие у нее крупные зубы.

 — Я хорошо понимаю, Хендрик, — сообщила она. — Мы не заниматься любовь, и вы иметь повод отвергать меня. Да?

 Какая простая и в то же время блестящая идея, подумал Генрих Тюдор и тут же сообразил, как это должно быть преподнесено: не она отказывает ему, а именно он не в силах заставить себя вступить с ней в брачные отношения. Так или иначе, мелькнуло у него в голове, он выйдет из этой комнаты опозоренным и осмеянным, но над ним будут меньше смеяться, если всю вину он свалит на ее непривлекательность. Она должна это понять.

 — Нам нужен Ганс, чтобы как следует поговорить, — сказал он, — но уже не сегодня. Завтра. По секрету. Да?

 — Йа! — закивала она и вдруг, спрыгнув с кровати, спросила:

 — Сыграем в карты, Хендрик?

 Генрих расхохотался.

 — Йа! — согласился он. — Мы поиграем в карты, Энни. Она явно не та женщина, которую король хотел, бы видеть своей женой или любовницей; но он все больше укреплялся в мысли, что она станет ему добрым другом.

 На следующее утро король встал рано. Накануне они засиделись за картами за полночь, и его фламандская кобыла разгромила его в пух и прах. В другое время это неминуемо привело бы его в раздражение, но его новая королева слишком хороший товарищ, чтобы сердиться на нее. Пройдя специальным тайным ходом к себе в спальню, король холодно поздоровался со своими приближенными. Это было частью плана, оформившегося за ночь в его голове. Он должен продолжать выказывать всяческое разочарование в Анне Клевской. В противном случае ему просто не поверят.

 Кромвель перехватил короля по пути к мессе.

 — Что теперь думает ваше величество о новой королеве? — осторожно спросил он. — Надеюсь, вы провели приятную ночь?

 — Очень далекую от приятной, Кром. Я оставил королеву такой же девственницей, какой она была до сих пор. Хоть убей, я не могу заставить себя довести это дело до конца.

 — Должно быть, ваше величество устали вчера после всех этих церемоний и развлечений, — неуверенно предположил Кромвель. — Сегодня вы отдохнете и…

 — Я вовсе не устал! — огрызнулся король. — Дай мне горячую бабенку, и я хоть сейчас докажу тебе это! Но не с этой женщиной! Меня от нее воротит, Кром, понимаешь ты это или нет?

 Кромвель понимал все слишком хорошо. Будучи не в силах избежать этого брака до его формального заключения, Генрих Тюдор вознамерился испробовать новый способ, чтобы избавиться от нежеланной супруги. А ведь это он, Кромвель, загнал короля в эту ситуацию, и теперь его собственная жизнь зависит от того, насколько умело он поможет Генриху из нее выпутаться.

 Мир в душе Кромвеля окончательно разрушился, когда он увидел, что король лично рассказывает каждому хоть сколько-нибудь значительному вельможе о том, что он не в силах вступить в супружеские отношения с новой королевой. Слушая, как король беседует все на ту же тему со своим личным врачом, доктором Батсом, Кромвель почувствовал, что у него от страха закружилась голова. А напротив него стоял и улыбался герцог Норфолк.

 

 Одиннадцатого января, к недоумению придворных, был проведен турнир в честь новой королевы. Генрих Тюдор не делал секрета из своего отношения к молодой жене. Анна же, наоборот, оставалась спокойной и полной достоинства. Ее английский совершенствовался с потрясающей быстротой, а в день турнира она появилась в новом платье, сшитом по последней лондонской моде, и в изящном французском плаще. Она произвела хорошее впечатление на простой народ, да и многие придворные, невзирая на известные им чувства короля, прониклись к ней симпатией. Однако самые искушенные политики и интриганы при дворе были бы поражены, узнай они, какой план предложила их новая королева, чтобы вернуть своему мужу свободу.

 На следующий после венчания день королева велела Гансу зайти к ней в спальню. В это же время через секретный ход туда прошел король. Тогда и было во всех деталях разработано соглашение между Генрихом и Анной. Ганса привлекли как переводчика и доверенное лицо, во избежание недопонимания между договаривающимися сторонами. Генрих и Анна не будут вступать в супружеские отношения. Король станет всячески подчеркивать свою неспособность исполнить супружеские обязанности по отношению к нелюбимой жене, а при появлении Анны — демонстрировать, насколько ему неприятно ее присутствие. Анна же, наоборот, должна вести себя так, будто, по ее разумению, их отношения в полном порядке. С континента начали доноситься слухи, что союз французского короля с императором просуществует недолго. Тогда вскоре Англия уже не будет нуждаться в дружбе герцога Клевского. Когда эти слухи станут достоверными фактами, можно ставить вопрос о разводе, точнее, об аннулировании брака.

 После развода Анна Клевская получит два поместья ло своему выбору. Для этого она объедет все королевские резиденции и выберет жилище себе по вкусу. Король назначит ей хорошее содержание, она будет именоваться его сестрой, и выше ее по положению станет только новая королева. Анна берется уверить своего брата в том, что такая перемена статуса ее полностью устраивает и что с ней обошлись по-доброму.

 И Генрих Тюдор, и Анна Клевская вполне удовлетворились этим тайным соглашением. Теперь это был просто вопрос времени, Короля, однако, несколько заинтриговало поведение Анны. Почему она так поступила? Может быть, она не девственница и боится, что он это обнаружит? Король вздрогнул. А впрочем, не так уж его это интересует. Скорее всего, заключил он, она просто опасалась за свою судьбу в случае, если не сможет угодить ему. Генрих нахмурился. И все-таки он был прав тогда — и с принцессой Арагонской, и с этой сукой Анной Болейн. Абсолютно прав. Никто не может обмануть его, хотя, видит Бог, многие пытались.

 Генрих Тюдор разглядывал Анну. Что таится за ее молчаливой покорностью? Внезапно ему захотелось напрямик спросить о ее истинных чувствах. Но, конечно же, она не откроет ему правду, хотя, с другой стороны, и не станет лгать. Она слишком умна для этого. Генрих тряхнул головой. Первая Анна тоже была умна, и ее дочь, крошка Бесс, смышленая девчонка. Упаси его Господь от умных женщин! Лучше уж остаться одному и благодарить судьбу, что эта Анна, принцесса Клевская, оказалась столь благоразумна. Мысли короля перескочили на более приятные материи.

 Двадцать седьмого января король устроил пышное празднество в честь посланцев герцога Клевского, после чего все они, получив богатые дары и наилучшие пожелания королевской четы, были отосланы домой. Только Хельге фон Графстейн и Марии фон Гессельдорф разрешили остаться в Англии в качестве фрейлин королевы. Вместе со своей госпожой также остались матушка Лоув и юный Ганс фон Графстейн. К великому разочарованию леди Браун, король счел, что восьми фрейлин вполне достаточно для Анны, и лично отдал соответствующее распоряжение. Никаких новых назначений не предвиделось. Третьего февраля был отдан приказ готовиться к въезду королевы в Лондон. Если кто и счел странным, что этому не предшествовала коронация Анны, то никто не осмелился сказать об этом вслух. На следующий день королевская барка спустилась по реке от Гринвича до Вестминстера. Как только она миновала первую башню, грянул пушечный салют. Оба берега Темзы усыпали горожане. Королевскую чету сопровождали придворные и старейшины лондонских гильдий.

 Анну растрогал прием ее новых подданных. Она уже почти жалела, что недолго ей оставаться их королевой, но если Генрих Тюдор не хочет видеть ее своей женой, то и она не хочет, чтобы он был ее мужем. Другом — пожалуйста. Кажется, он станет ей по-настоящему добрым другом, но мужем — никогда!

 Королевская барка пришвартовалась у Вестминстера, и король с королевой рука об руку проследовали в Уайтхолл, где проведут эту ночь.

 Во время пребывания в Уайтхолле граф Марч попытался возобновить знакомство с Ниссой, но рой скандальных слухов, связанных с ним, заставил девушку позаботиться о своем добром имени. Она предприняла все возможное, чтобы отделаться от него.

 — Мои обязанности на королевской службе почти не оставляют мне времени для себя, милорд, — твердо ответила Нисса, когда граф пригласил ее проехаться верхом. — А если даже у меня появляется свободное время, я предпочитаю проводить его среди своих родных.

 Вариан де Винтер выглядел разочарованным, но пообещал себе при более удобном случае еще раз попытаться снискать расположение Ниссы.

 Совсем незадолго до этого дамы из свиты королевы окончательно удостоверились в том, что их госпожа стала женой короля лишь формально, причем, по-видимому, изменений в этом плане не предвидится. Анна, стараясь подыграть королю, изображала наивную непорочность. При дворе, где испокон века процветали интриги, измены и любовные связи, вначале мало кто верил, что королева может быть настолько наивна, но, однако, со временем пришлось признать, что это так и есть. Однажды зимним вечером, сидя в кругу своих дам, королева заговорила о том, как заботливо и нежно относится к ней король.

 — Каждую ночь, ложась спать, он дарит мне нежный поцелуй и говорит:» Спокойной ночи, милая «, а утром, уходя, снова целует меня и говорит:» До свидания, милая «. Разве он не лучший из мужей? Бесси, детка, налей мне, пожалуйста, стаканчик мальвазии.

 Придворные дамы казались изумленными. После нескольких мгновений замешательства леди Эджкомб осмелилась произнести:

 — Мы все надеемся, что у вашего величества скоро родится дитя. Вся страна будет ликовать, когда у принца Эдуарда появится брат, герцог Йоркский. — Она неуверенно улыбнулась.

 — Пока я не жду киндер, — смело ответила королева, принимая чашу с вином из рук Элизабет Фицджеральд. — Спасибо, Бесси.

 — Я… Я думаю, может быть, вы, ваше величество, все еще девушка? — осторожно спросила леди Эджкомб, в то время как все остальные оцепенели от такой дерзости.

 Они знали, что леди Эджкомб никогда не посмела бы сказать такое любой другой женщине, но нынешняя королева так неизменно мягка, добросердечна и почти никогда не обижается.

 — Как это я могу оставаться девушкой, если сплю с мейн Хендрик каждая ночь, леди Уинифред? — хмыкнула королева. — Это глупо.

 — Чтобы быть настоящей женой во всех смыслах, нужно больше, чем просто спать в одной кровати, — мягко продолжила леди Эджкомб. — Между вами больше ничего не происходит?

 Королева медленно покачала головой, добавив:

 — Но я вполне довольна тем, что есть. Я не знаю и не хочу знать ничего другого. Хендрик — очень хороший муж.

 « Так, — подумала она, — наконец-то с помощью докучливой леди Эджкомб мне удалось подтвердить слова короля о том, что наш брак фактически не осуществился «. Поднявшись, королева объявила:

 — Я хочу отдохнуть, леди. Все свободны, кроме Ниссы Уиндхем.

 Анна медленно направилась к двери в спальню, за ней торопливо последовала Нисса.

 — Бедная женщина, — покачала головой герцогиня Ричмондская. — Она действительно не понимает. Как жаль, что король не любит ее. Что же с ней будет? Ведь король не сможет обвинить ее ни в измене, ни в кровосмесительных связях, как предыдущих жен.

 — Скорее всего брак будет просто аннулирован, — предположила маркиза Дороет. — Что же еще?

 Войдя в спальню, Нисса плотно прикрыла за собой дверь и, взглянув на королеву, заметила на лице своей госпожи какое-то странное выражение.

 — Не позволяйте им огорчать вас, мадам, — соболезнующе заметила Нисса, но, к ее удивлению, Анна вдруг звонко расхохоталась.

 Когда королеве удалось овладеть собой, она объяснила девушке:

 — Я хочу рассказать тебе кое-что, Нисса, но это большой секрет. Если ты не сможешь его сохранить, то скажи мне об этом сразу, и тогда я ничего не буду говорить, хотя мне хотелось бы с тобой поделиться. Остальные — не друзья мне. Одни слишком поглощены своей значительностью, другие еще совсем девчонки. А я, Нисса Уиндхем, нуждаюсь в друге. Йа! Даже королям нужны друзья. Конечно, есть Ганс, но все-таки он совсем еще мальчик. Мне нужна подруга, с которой я могла бы говорить откровенно.

 Нисса приблизилась к сидевшей у горящего камина королеве и опустилась перед ней на колени.

 — Я горжусь тем, что служу вам, ваше величество, и сохраню в тайне все ваши секреты. Я почту за честь быть другом вашего величества.

 — Недолго мне оставаться вашей королевой, — усмехнулась Анна.

 — О, мадам! — испуганно вскрикнула Нисса. — Умоляю вас, не говорите так!

 — Выслушай меня, Нисса Уиндхем. Хендрик не любит меня. Я поняла это с первой секунды. Если бы король мог найти способ расторгнуть помолвку, он не женился бы на мне. Но он не смог. Во время нашей брачной ночи мы обо всем договорились. Он не будет вступать со мной в супружеские отношения, заявляя во всеуслышание, что я ему противна, а я не буду возражать против аннулирования брака. Сегодня эта безобидная, но чересчур любопытная курица, леди Эджкомб, дала мне прекрасную возможность подтвердить слова короля.

 — Но король так учтив с вами, — пробормотала Нисса, не в силах прийти в себя от изумления. Хоть она уже слышала разговоры на эту тему, но не придавала им значения, считая их обычными злобными сплетнями.

 — Как жену Хендрик меня терпеть не может, Нисса, но как друга — совсем другое дело. Каждую ночь, уединившись в спальне, мы с ним играем в карты. Обычно я выигрываю, ведь Хендрик не так уж умен. Удивляюсь, отчего все так его боятся?

 — Ох, мадам, уверяю вас, его стоит бояться! Он хорош с вами, поскольку вы не стали ему поперек дороги, но когда кто-то или что-то встает на его пути, он становится диким зверем. Постарайтесь не совершить ошибки, король может быть очень опасен.

 — Мне говорили, твоя мать была его любовницей, — сказала королева.

 — Всего несколько месяцев, до того как он влюбился в Анну Болейн. Мама только что овдовела, и моя тетя, графиня Марвуд, привезла ее ко двору, чтобы помочь ей развеять печаль. Король сразу же увлекся ею, но мама избегала его под предлогом траура. Она очень его боялась и к тому же не знала ни одного мужчины, кроме моего отца. Тогда король твердо сказал маме, что в первый день мая она будет принадлежать ему. Она хотела скрыться, но король угрожал разлучить ее со мной. Голубые глаза королевы расширились от удивления.

 — Вот как, — задумчиво произнесла она, — значит, Хендрик, когда захочет, может быть безжалостным.

 — О да, мадам, это он умеет, — подтвердила Нисса.

 — И в назначенный день твоя мама стала любовницей Хендрика?

 — Да, и оставалась ею в течение нескольких месяцев. Она очень привязалась к нему и научилась хорошо его понимать. А потом при дворе появилась госпожа Анна Болейн и все изменилось. Как раз в это время ко двору прибыл и мой будущий отчим, и король предложил ему жениться на маме. Отчим был наследником моего отца и, как выяснилось, давно уже тайно любил маму, но при жизни моего отца не осмеливался высказать свое чувство. Ну вот, потом их обвенчали в личной часовне короля и они вернулись в наш дом, Риверс-Эдж. Но я должна сказать, что мама навсегда осталась преданнейшей из слуг короля. По его просьбе она еще дважды ненадолго посещала двор: один раз — чтобы участвовать в переговорах с принцессой Арагонской, и второй — когда казнили Анну Болейн. С тех пор она ни разу сюда не возвращалась.

 — Как это Хендрик ее прозвал? — поинтересовалась королева.

 — Моя маленькая деревенская девочка, — улыбнулась Нисса.

 — А ты ведь тоже деревенская девушка, Нисса, или тебе нравится королевский двор? Я нахожу здешнюю жизнь восхитительной. Двор моего брата такой скучный и напыщенный. Ни карт, ни танцев, ни красивых платьев.

 — Может быть, здесь и весело, ваше величество, но мне кажется, что, как и моя мать, я предпочитаю деревенскую жизнь, — ответила Нисса. — Хотя, конечно, я счастлива служить вам. Мои родные надеются, что здесь я найду себе мужа.

 — А ты не могла найти его дома?

 — Нет, мадам. Моя семья уже потеряла надежду выдать меня замуж. Мне уже почти семнадцать, а во всей округе не нашлось ни одного более или менее подходящего человека, который сумел бы завладеть моим сердцем или хотя бы привлечь мое внимание. Если вы перестанете быть королевой, не знаю, как сложится тогда моя судьба. Вы не знаете, когда король намерен аннулировать ваш брак, мадам?

 — Думаю, это случится весной. Хендрик не такой мужчина, чтобы долго обходиться без женщины. Кажется, он уже начал кого-то себе присматривать. Ты заметила? Он по-особому улыбается Анне Бассет, Кэтрин Говард и тебе. Ты не обращала на это внимания?

 — Мне? — ужаснулась Нисса. — О, мадам, только не мне! Ведь король был возлюбленным моей матери! По возрасту он мне в отцы годится!

 Нисса побледнела и задрожала. Королева успокаивающе обняла ее.

 — Нисса Уиндхем, — с усмешкой произнесла она, — по возрасту Хендрик и мне годится в отцы. Наверное, я просто слишком много слушала сплетен. Скорее всего король хорошо относится к тебе, потому что питает добрые чувства к твоей маме.

 — Да, да! — воскликнула Нисса, переводя дыхание. — Я уверена, что его величество относится ко мне по-отечески.

 Тем не менее слова королевы заронили тревогу в душу Ниссы, но она боялась поделиться ею даже со своей теткой. Ей казалось, что тем самым она обманет доверие королевы. Как же развернутся события, когда брак Анны Клевской и Генриха Тюдора будет расторгнут? Королевские министры станут настаивать, чтобы он взял новую жену, жену, способную родить ему сыновей. Король же в последнее время только и говорит, что о преимуществе английских жен перед иноземными. Нисса вдруг заметила, что стала объектом пристального внимания со стороны нескольких влиятельных членов Тайного совета. С этого момента ее безупречное поведение и преданность королеве стали еще более подчеркнутыми. Это единственный щит, которым она могла заслониться.

 В марте Генрих официально сообщил своему Совету, что фактическое осуществление брака между ним и Анной Клевской совершенно невозможно. Члены Тайного совета тут же сообразили, что Генрих Тюдор прозрачно намекает (насколько он способен намекать), что они должны найти способ освободить его от уз этого брака. Говоря с министрами, король настаивал на том, что имела место более ранняя помолвка между Анной и сыном герцога Лоррейна.

 — Мы самым тщательным образом изучим этот вопрос, — заверил своего господина Томас Кромвель, а герцог Норфолк ехидно улыбнулся.

 Король поблагодарил Совет и удалился, предоставив присутствующим дебатировать сколько вздумается. Члены Тайного совета все как один поглядели на Кромвеля.

 — Никакой более ранней помолвки не было, — мрачно сказал Кромвель. — Мы наводили справки еще до того, как начали составлять брачный контракт. Посылали гонцов к нынешнему герцогу Лоррейну. Когда они оба были еще детьми, отцы поговаривали о том, чтобы их поженить, и только. Герцог клятвенно заверяет, что никакой помолвки не было. Он даже пересмотрел бумаги своего покойного отца, более того, переговорил с его бывшим духовником. Никаких следов помолвки нет. Король не может развестись с Анной Клевской, использовав это как повод.

 — Тем не менее он разведется с ней, Кром, — заверил его герцог Норфолк. — Он еще полон сил, ему нужна женщина. Мне то и дело рассказывают, как его жадный взор впивается то в одну, то в другую хорошенькую женщину. Он не станет спать с этой фламандской кобылой, но я не сомневаюсь, что он еще способен зачать ребенка. Одного принца недостаточно для Англии, джентльмены! Англии нужен целый выводок принцев!

 — Согласен, — кивнул епископ Гардинер.

 — Королева — на редкость добрая женщина, — неожиданно заговорил архиепископ Кентерберийский. — Мы не можем причинить зло этому невинному созданию. Это недостойно англичан. Если уж необходимо расторгнуть этот союз, то только путем аннулирования брака. С королевой необходимо поступить по-доброму, щедро вознаградить ее, заручившись взамен ее согласием. Мне кажется, вы должны поддержать меня, джентльмены.

 — А если она, как та испанская стерва, не захочет пойти на компромисс? — возразил герцог Норфолк. — Между прочим, вина-то лежит на короле. Разве не твердил он всем и каждому, что он не в состоянии вступить в супружеские отношения? Что, если она не пойдет нам навстречу? Мы должны найти другой выход, а я не вижу иного пути, как… — И он, гнусно улыбаясь, провел рукой поперек своей длинной шеи.

 — Томас, Томас, — начал увещевать его архиепископ, — эта королева не имеет ничего общего с принцессой Арагонской. С ней можно договориться, и я готов взять это на себя. А что думаете вы, Кром? Аннулирование?

 — Это единственный выход, милорды, — кивнул Томас Кромвель.

 — Тогда вы должны предложить это королю и посмотрим, что он скажет, — продолжал архиепископ Кранмер. — Когда получим согласие его величества, я переговорю с королевой. Ее нельзя обижать. Она королевского рода.

 — Испанка тоже была королевского рода, — пожал плечами герцог Норфолк.

 — Сейчас совсем другая ситуация, Томас, — спокойно ответил архиепископ.

 — Королю может не понравиться, если его выставят на всеобщее посмешище, — забеспокоился Кромвель. — Кто из мужчин захочет привлекать внимание к такого рода проблемам?

 — У него нет другого выбора, — практично рассудил епископ Гардинер. — Если он так уж жаждет избавиться от этой женщины, то должен пойти на некоторые жертвы.

 — Но мы ведь говорим не об обычном человеке! — взволнованно проговорил Кромвель. — Речь идет о самом Генрихе Тюдоре!

 — Мы поддержим вас в этом деле, Кром, — заверил лорда-канцлера герцог Норфолк. — Страусиная политика должна быть отброшена в сторону, когда речь идет об интересах Англии. Разве здесь мы не едины, джентльмены? — Он оглядел присутствующих.

 — О да! — в один голос ответили остальные.

 — Меня не совсем успокоили ваши заверения, милорд, — откликнулся Кромвель, — но, как мне представляется, у меня нет выбора и я должен убедить короля согласиться на аннулирование. Я попытаюсь переговорить с ним сегодня же. Медлить нет смысла.

 Лорд-канцлер отправился к королю. Остальные члены Тайного совета тоже начали расходиться. Епископ Гардинер незаметно приблизился к герцогу Норфолку:

 — Нам надо поговорить, Том.

 — Пойдемте со мной, — ответил герцог.

 Они спустились в один из тихих уголков парка, совершенно пустынный в этот прохладный день. Весна уже стояла на пороге, но было еще холодно. Здесь никто не мог ни увидеть, ни подслушать их — идеальное место для заговорщиков.

 Герцог Норфолк посмотрел на своего собеседника. Епископ, высокий мужчина с седеющей шевелюрой и удлиненным лицом, на котором выделялись умные темные глаза, крупный нос и мясистые губы, был весьма надменным и трудным в общении человеком. Как и герцог, он оставался убежденным консерватором и в политике, и в религии. И как и герцога, последние несколько лет Кромвелю удавалось держать епископа в отдалении от двора. Ни у того, ни у другого не было никаких причин симпатизировать лорду-канцлеру.

 — Теперь, когда вопрос практически решен, — вполголоса произнес Стивен Гардинер, — нам нужно обсудить вопрос о новой женитьбе короля.

 — Думаю, в Европе сейчас не найдется ни одной женщины соответствующего ранга, которая согласилась бы пойти за него, — насмешливо произнес герцог. — Но ведь это к лучшему, милорд, не так ли? Король найдет новую невесту прямо здесь, в своем собственном саду. Он будет выбирать среди роз Англии, а не среди чужеземных цветов.

 — У вас есть кто-нибудь на примете, милорд? — вкрадчиво поинтересовался епископ. — Несмотря на свои габариты, король предпочитает женщин изящного сложения и красивой, определенного типа, внешности, рядом с которыми он мог бы вновь почувствовать себя молодым и неотразимым принцем. Женщин, которые любят музыку и хорошо танцуют, и при этом достаточно молоды, чтобы рожать, и в то же время, чтобы их юность льстила его неутолимому самолюбию. Но найдется ли здесь юная девушка, готовая связать свою жизнь с этой огромной, неповоротливой, дурно пахнущей грудой мяса? С человеком, который тем или иным способом уже избавился от трех жен. Невольно возникает вопрос: какая судьба готовилась королеве Джейн, не умри она от родов? Сейчас он вспоминает о ней как об идеальной жене, но кто знает, что было бы, будь она жива? Какая же знатная девица согласится принести себя в жертву этому человеку, Томас?

 Норфолк спокойно выслушал епископа. Длинное костистое лицо герцога выражало глубокое раздумье. Он — первый дворянин Англии, но даже его жена, леди Элизабет Стаффорд, предупреждала Томаса Кромвеля, чтобы тот не доверял ее мужу. Томас Говард умел разговаривать с врагами так же ласково, как и с друзьями. Правда, Кромвель не очень-то нуждался в таком предостережении. При всей склонности к интригам и прожектерству герцог Норфолк был весьма амбициозен и очень умен. Его первая жена, Анна, была дочерью Эдуарда IV и свояченицей Генриха VII. Она родила герцогу одного сына, Томаса, умершего во младенчестве, и сама ненадолго пережила его. От второй жены у герцога родились сын Генрих, граф Суррей, а также дочь Мария, вышедшая замуж за Генриха Фицроя, герцога Ричмондского, незаконнорожденного, но горячо любимого сына короля. Были времена, когда герцог Норфолк подумывал, не увидит ли он на английском троне свою дочь, но Генрих Фицрой умер, а королева Джейн произвела на свет долгожданного законного наследника. Теперь в голове герцога зрел новый план.

 — Какая знатная девица, спрашиваете вы, милорд? — ответил он епископу. — Ну, например, моя племянница Кэтрин Говард, дочь моего покойного брата. Она молода, хороша собой, и… из нее можно вылепить все, что угодно. Король откровенно любуется ею. Да вот, не далее как вчера он назвал ее» розой без шипов «. Она подойдет для этой роли.

 — Точно так же он любуется и другими, — заметил епископ. — Например, одной из сестер Бассет, которой подарил седло и лошадь, и еще одной фрейлиной, Ниссой Уиндхем, которую называет» дикой розой Англии «. Вашей племяннице придется соревноваться с ними, герцог, за право оказаться в брачной постели короля, и, какие бы хитроумные планы вы ни составляли, на этот раз король не станет никого слушать и поступит по-своему. Один раз он предоставил другим выбирать за себя, и это дорого ему обошлось. Не забывайте об этом, строя свои планы, герцог.

 — Девчонку Бассет можно сбросить со счетов, епископ. Мне известно, что как-то раз он уже спал с ней, но это не произвело большого впечатления ни на одну из сторон. Король ограничился пустяковым подарком, и теперь он в целом неплохо к ней относится, но никогда на ней не женится. Нет, он женится только на той, кого не сможет заполучить в постель никаким иным путем. Ну а мою племянницу он получит только после того, как наденет обручальное кольцо на ее тоненький пальчик. Игра еще не началась, епископ, но уже вот-вот начнется. Я буду лично инструктировать племянницу, как ей себя вести. Мы не должны потерпеть поражение с Кэтрин, как это случилось с глупой упрямицей Анной Болейн, лишившейся головы из-за какого-то недоказанного адюльтера.

 — А как насчет другой девушки? — напомнил епископ.

 — Леди Ниссы Уиндхем? — уточнил герцог. — Ее мать лет пятнадцать назад была фавориткой. Может быть, вы помните ее? Блейз Уиндхем, так ее звали.

 — Так девушка — дитя этого союза? — предположил епископ. — Как я теперь припоминаю, ее мать покинула дворец довольно неожиданно, не так ли? Поэтому вас и не беспокоит эта девушка? Она — дочь короля?

 — Нет, она не его дочь, — ответил герцог. — Ее отцом был Эдмунд Уиндхем, третий граф Лэнгфорд. Когда ее мать, овдовев, появилась при дворе, девочке было уже, должно быть, года два, — Тогда почему же, — настаивал Стивен Гардинер, — вас не беспокоит эта юная леди, милорд? Вы же знаете, каким романтическим идиотом может становиться наш король. Это как раз на него похоже — выбрать именно эту девушку в безнадежной попытке воскресить свою молодость. Если память мне не изменяет, ее мать ни с кем не вступала в союзы, ни в чем не участвовала. Она всецело предана королю. Эта девочка, милорд, может представлять для нас опасность.

 Для нас! Герцог постарался скрыть свое торжество. Итак, Гардинер заодно с ним.

 — Если я увижу, что девчонка становится угрозой для наших планов, милорд, я позабочусь, чтобы ее дискредитировали в глазах короля. Вы же знаете, как он бывает недоволен и разочарован, когда кто-то, по его мнению, не оправдывает его надежд и доверия. Нет, дорогой епископ, с вашей помощью наша маленькая Кэтрин станет следующей королевой Англии.

 — Хочется верить, что она не повторит судьбу другой вашей племянницы, Анны Болейн. Вам удалось пережить ее, но если эта девочка не такая, какой вы хотели бы ее видеть, вы можете погибнуть в волне королевского гнева, под обломками его рухнувших иллюзий.

 — Кэтрин Говард совершенно не похожа на Анну Болейн! Анну развратила свобода нравов, которую она наблюдала в течение нескольких лет при французском дворе. Она была старше и решительнее. Кэтрин же только шестнадцать, она мягка, бесхитростна, наивна и податлива. Она уже хлебнула лиха, рано осиротев. Девочка воспитывалась у моей мачехи. Что говорить, я не знаю, что бы вообще с ней сталось, если бы я не добился для нее места фрейлины. Она будет счастлива, если станет королевой и сможет иметь все, что пожелает. Необходимость спать с королем и мириться с его маленькими слабостями и недостатками, право же, весьма скромная цена за трон. Она может утешаться мыслью, что наверняка переживет своего супруга. Короче говоря, она будет делать все, что я скажу.

 — Вы уверены, что в ней есть все, что король хотел бы видеть в своей невесте? Никаких маленьких тайн? Никаких скрытых изъянов? — допытывался епископ.

 — Никаких, — оптимистично заявил герцог. — Девочка жила в уединении, как монахиня, в доме моей мачехи. Она образованная музыкантша и прекрасно танцует. Пока что это прелестное, легкомысленное, порхающее создание, и ничего больше. Как раз то, что нужно королю.

 — Тогда так тому и быть, — решил епископ. — Мы будем поощрять интерес нашего повелителя к Кэтрин Говард. Англия недолго будет без королевы, когда он расстанется с Анной Клевской. Но Кромвель? Что делать с Кромвелем? Не помешает ли он нам, милорд?

 — Кромвель — конченый человек, — произнес герцог, не скрывая более своего торжества. — Он обманул ожидания короля самым неблагоприятным для себя образом. Именно ему король обязан всеми этими неприятностями, а главное, тем, что выставлен на посмешище. И король никогда не простит ему этого. Так что насчет Кромвеля мы можем не беспокоиться, мой дорогой епископ. Томасу Кромвелю не до нас — ему придется спасать собственную шкуру. Поразительно, как это человек, рожденный так низко, ухитрился взлететь так высоко? Но таковы уж нынешние времена, не правда ли? Мне они совсем не по душе. Я из тех, кто предпочитает жить по старинке, по заведенному не нами порядку. Когда мы наконец избавимся от Кромвеля, все вернется на круги своя.

 Холодно улыбнувшись и не произнеся больше ни слова, герцог повернулся и исчез, оставив епископа посреди аллеи.