Все радости — завтра

• Страницы:
• «
• ‹
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• ›
• »

Глава 3

 Когда Адам де Мариско прочел письмо Скай, его первым желанием было отказаться от встречи. Наверняка эта встреча окончилась бы еще одной любовной сценой. Ему никогда не встречалась женщина, имеющая такую эротическую власть над ним. Даже мысль о ней пробуждала в нем непреодолимое желание.

 — Черт! — прорычал он. Он так любил ее и при этом знал, что никогда не сможет обладать ею полностью. Все, что у него было, — это только островок Ланди. Да, он некогда славно проводил время за его пределами. Его мать была француженка, и он много лет жил при французском дворе, но в конце концов вернулся на свой маленький скалистый островок, который был его наследством.

 Уже много лет назад он понял, что останется бесплодным — след пережитой в детстве лихорадки, и решил, что никогда не женится. Он любил женщин, но до Скай О'Малли ему не встречалась такая, которую хотелось бы оставить рядом навсегда. Для нее же он был слишком незначителен. Да, в постели они равны, а его род был не менее знатен, но он простой островной лорд, человек без власти или влияния. Конечно, он мог бы иметь их: у него достало бы богатства, чтобы их купить. Но он избрал иной путь: придворные интриги ему не по нутру, да и Скай тоже. Но Скай — красавица, у нее было несколько мужей с богатством и положением. И она обладала положением по праву. Адаму де Мариско даже не приходило в голову, что Скай могла бы быть счастливее, живя простой и тихой жизнью, — он слишком сильно любил ее, чтобы воспринимать объективно.

 Его страсть в конце концов взяла верх над рассудком.

 Он поехал в Лондон, чтобы попрощаться с ней — ведь скорее всего он больше не увидит ее никогда.

 Он вернется на Ланди, а она уедет в далекое средиземноморское герцогство, где проживет остаток жизни в качестве жены богатого правителя, желанного гостя при английском и французском дворах. Его большое сердце громко забилось, когда он вошел в Гринвуд и она бросилась в его объятия. Он не смог сдержать стона, когда погрузил свое лицо в ее пышные волосы, ее знаменитые волосы, надушенные розовым ароматом.

 — Адам! Любимый мой Адам! Я знала, что ты приедешь! Я говорила об этом Робби!

 — Когда ты уезжаешь? — спросил он, страшась ответа.

 — Через несколько дней. — Она выскользнула из его медвежьих объятий и взглянула на него. — Неужели я не заслуживаю поцелуя? — спросила она.

 — Да, — протянул он, чувствуя, как его решимость и добрые намерения постепенно тают. — Да, определенно, ты заслуживаешь поцелуя. — Его лохматая голова склонилась, и губы нашли ее губы, слегка раздвинувшиеся, чтобы получить удовольствие и одновременно поощрить его на дальнейшие действия. — Ведьма, — пробормотал он, не отрывая губ от ее рта, — чем ты околдовала меня?

 — Я так счастлива, что ты приехал, — ответила она, — я бы не смогла уехать, не увидев тебя. — На ее глаза навернулись слезы. — Ох, Адам! Почему ты такой упрямый? Теперь меня сторговали на брак с иностранцем! Если бы ты женился на мне раньше, никто не смог бы заставить меня разлучиться с родиной и детьми.

 — И что бы ты получила, Скай? Ланди? — Он грубо рассмеялся. — Я уже говорил тебе, что не хватаю звезд с неба, а ты — яркая и прекрасная звезда. Могу ли я удерживать звезду, Скай? Ты заслуживаешь больше того, что я могу предложить тебе.

 — Мне ничего не нужно, Адам, кроме одной вещи, которую ты мог бы дать мне, и эта единственная вещь в мире, которой мне не хватает, — твоя любовь.

 — Но ты не можешь ответить мне тем же, Скай, — сказал он уже серьезным тоном. — Мы говорили об этом сотни раз, и всегда выходило одно и то же. Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину в мире, и ты любишь меня. Но не так, как женщина любит мужчину, ты любишь меня как друга, а этого, моя девочка, вовсе недостаточно! У меня тоже есть гордость, Скай О'Малли!

 — И ты слишком романтичен, Адам. Ты не можешь взять меня, так как я люблю тебя как друга, зато можешь стоять и смотреть, как меня посылают в качестве жены какого-то иностранца, который, судя по портрету, вообще никого не способен полюбить! Мне не понять твоей логики, Адам.

 Он хмыкнул:

 — Если этот твой герцог окажется твоей великой любовью, ты еще скажешь мне спасибо, Скай О'Малли.

 — Думаю, взамен я заставлю тебя пожалеть о твоей глупости, — угрожающе сказала она, в то время как ее руки скользнули под его куртку, лаская его покрытую шелковой тканью грудь. — Могу ли я заставить тебя пожалеть о твоем решении, Адам? — Сквозь шелковую рубашку он ощущал тепло ее пальцев. — Ты будешь моим любовником и в этот раз? — громко прошептала она, привставая на цыпочки, чтобы поцеловать его в известное ей чувствительное местечко чуть ниже уха. Ее ладонь сотрясалась от ударов его могучего сердца.

 — Ты ведь помолвлена, — слабо запротестовал он, но его руки уже сами притягивали ее. Она прикусила мочку его уха.

 — Ведь может статься, мы уже никогда не увидимся, любимый, — сказала она тихо, и ее маленький острый язычок пробежал по поверхности ушной раковины.

 — Зачем это тебе? — Это была последняя преграда.

 — Потому что через четыре дня я отплываю в неведомую страну и выхожу замуж за незнакомца, и мне придется спать с ним. И я буду для него всего лишь самкой, это все, что ему от меня нужно, Адам! Наследники! Наследники для его крошечного герцогства! А за мое тело, мое здоровое и, очевидно, плодовитое тело, он заплатит Англии безопасной гаванью на Средиземноморье и замочной скважиной в двери черного хода Франции. А я, я получила обещание королевы Англии, что она не позволит своим англо-ирландским лордам и никому вообще похитить земли моего сына от Бурка. Это не любовный союз, Адам. Это просто сделка, и поэтому, прежде чем я уеду от всего знакомого и дорогого мне, разве не могу я позволить себе немного любви, немного нежности, немного теплоты с тем, кто дорог мне, с Адамом де Мариско?

 — Черт побери, Скай, — тихо сказал он и сомкнул руки на ее спине. Она вздохнула с таким облегчением, что он тихонько рассмеялся и погладил ее по волосам. — Никогда не видел столь честной женщины, как ты, любимая. Иногда это даже пугает меня немного.

 Наблюдавший за этой сценой через перила лестницы второго этажа Эдмон де Бомон не мог разобрать слов этой пары, но было ясно, что этот великан страстно любит леди Бурк и она его тоже. Когда к нему подошел юный граф Линмутский, Эдмон спросил мальчика:

 — Кто там стоит с твоей мамой, Робби? Робби Саутвуд взглянул вниз, и его лицо озарилось улыбкой. Не отвечая на вопрос наследника де Бомон, он ринулся вниз, крича:

 — Дядя Адам! Как вы оказались в Лондоне?! — На его лице светилась неподдельная радость.

 Эдмон де Бомон поспешил за мальчиком и прибыл на место как раз вовремя, чтобы услышать ответ великана, заключившего мальчика в объятия:

 — Я приехал пожелать твоей маме спокойного плавания, мой граф. А как тебе удалось ускользнуть с дворцовой службы?

 — Мы здесь уже почти месяц, дядя Адам. Виллоу, Мурроу и я! Мы катались с мамой, и устраивали пикники, и ездили по магазинам и портным. Мама сшила столько новых платьев, ведь в Бомон де Жаспре почти круглый год лето, так говорит Эдмон.

 — А кто такой Эдмон, мой граф?

 — Эдмон де Бомон — это я, — последовал ответ, и Адам де Мариско в удивлении посмотрел вокруг. Он никого не видел.

 — Я здесь, внизу, месье, — снова послышался голос, и Адам взглянул вниз. — Я Эдмон де Бомон, наследник де Бомон, — повторил он.

 Адам был удивлен.

 — Ты выходишь замуж за него? — спросил он напряженно.

 — Нет, Адам, это его племянник, который должен сопровождать меня в Бомон де Жаспр.

 — Герцог похож на него? — Адам размышлял о том, как придушить Уильяма Сесила.

 — Месье, я жертва неудачных родов, — сказал Эдмон, — мой дядя такой же, как все люди, уверяю вас.

 — Эдмон, это Адам де Мариско, правитель острова Ланди. Помнишь, я говорила тебе, что у меня всего два лучших друга? Так это второй.

 Адам де Мариско посмотрел на Эдмона де Бомона, затем вдруг наклонился, поднял карлика и посадил его на сгибе своей мускулистой руки так, что их глаза оказались на одном уровне.

 — Вот так должны разговаривать мужчины, месье, — сказал он.

 — Идет, лорд великан! Сколько же в вас росту?

 — Ровно метр девяносто пять сантиметров, — отвечал Адам.

 — Итак, вы почти в два раза выше меня, ибо во мне чуть больше метра.

 Скай была поражена, видя, как Адам шагает с Эдмоном на руке, непринужденно болтая с ним.

 — Так им проще всего говорить, — заметил Робби. — Ну и здорово придумал дядя Адам!

 Скай улыбнулась. Это было умно со стороны Адама, но он всегда отличался тем, что умел завоевать расположение собеседника. Он предпочитал жить на Ланди, и двор Елизаветы Тюдор потерял в нем ценного придворного. Но она не могла винить его.

 Бомон де Жаспр вернулся в Уайтхолл, Робби отправился инспектировать злачные места Лондона, а леди Сесили с детьми улеглись, и только тогда Адам и Скай остались наедине. Она распорядилась приготовить ужин на двоих, причем сама выбрала меню: живя в юности во Франции, Адам стал своего рода гурманом. Они начнут с мидий в белом винном соусе и тонко нарезанных дуарских морских языков с лимонными дольками. Второе блюдо будет сама простота: каплунья грудинка с кресс-салатом, шампиньоны в белом вине и еще салат из свежей заячьей капусты и редиски со свежевыпеченным хлебом и только что сбитым маслом. Наконец, свежая земляника под толстым слоем девонских сливок. Не слишком изысканное меню, но Скай знала, что Адаму это должно понравиться.

 Ему понравится и ее наряд: один из ее алжирских кафтанов из розового шелка с широкими длинными рукавами и глубоким вырезом, с маленькими перламутровыми пуговицами, начинающимися прямо под грудью. В тон кафтану — восхитительные шелковые плоские шлепанцы с загнутыми мысками. Волосы только что вымыты и распущены. И никаких украшений.

 — Не могу понять, почему вы не вышли замуж за лорда Ланди, — заметила ей Дейзи.

 — Потому что он не хочет жениться на мне, — просто ответила Скай.

 — Вы шутите, госпожа! — изумилась Дейзи.

 — Нет, Дейзи. Он думает, что мне в качестве мужа нужен не островной вождь, а могучий и грозный повелитель.

 — Он просто дурак, — откровенно сказала Дейзи, и в тот же момент в дверь спальни постучали.

 — Дейзи, открой дверь, — приказала ее госпожа, — и можешь идти отдыхать. Ужин уже стоит на буфете, и все остальное сегодня я сделаю сама.

 Дейзи сделала реверанс и открыла дверь, чтобы пригласить Адама де Мариско в спальню.

 — Добрый вечер, милорд, — сказала она приветливо, снова приседая в реверансе, и затем закрыла за собой дверь.

 — Ты прекрасна, — сказал он, пожирая Скай своими дымчато-голубыми глазами. Она улыбнулась.

 — Мой повар приготовил для тебя замечательный ужин.

 — Сегодня вечером я хочу только тебя, Скай. — Он устремился к ней, но она быстро отступила в сторону.

 — Неужели ты хочешь оскорбить моего повара? — В ее глазах плясали веселые чертики. — Если ты оставишь этот замечательный ужин нетронутым, будет колоссальный скандал. Все мои домашние будут удивляться, как это такой ужин, на приготовление которого было потрачено столько трудов, остался нетронутым.

 — Но сначала поцелуй, ирландская ведьма, — сказал он.

 — Только поцелуй — и я пропала, нахал. Я вижу, что придется обращаться с тобой, как с моими детьми. Никаких игр, пока не съешь ужин, Адам. — Она так старалась выглядеть суровой, что он рассмеялся.

 — Отлично, я поем.

 Он сел на один из стульев, поставленных друг против друга за маленьким прямоугольным дубовым столом, и наблюдал, как Скай сервирует стол. Она поставила на стол дымящиеся мидии и налила в его кубок бледно-золотое вино, а затем села напротив. Они молча начали трапезу. После первого блюда она сервировала второе, и он одобрительно промычал:

 — Твой повар учился у француза, Скай. Этого блюда я не пробовал с тех пор, как в последний раз был в Париже. Грибы свежайшие, а винный соус самый вкусный, какой я пробовал. Утром надо будет высказать ему мои поздравления.

 Она улыбнулась, довольная тем, что ему понравился ужин. Сама она ела мало. Она знала, что этой ночью, несмотря на то что он поклялся не быть ее любовником, они все-таки займутся любовью. Пощипывая редис, она размышляла над тем, почему она не вкладывала в любовь к Адаму такой всепожирающей страсти, как к предыдущим трем мужьям. Они тоже были ее друзьями и были столь же нежны и опытны в любви, как Адам. Джеффри, Найл и Халид были темпераментными, интересными, честолюбивыми мужчинами. Адам, несомненно, тоже темпераментен и интересен как мужчина, но он не был честолюбив. Ему вполне хватает его острова, а ей — нет. Несмотря на стремление к тихой, спокойной жизни, она знала, что самыми счастливыми моментами в ее жизни были те, когда она была в центре событий. Адам же стремился к покою, и, если ценой покоя было сидение на Ланди и медленное старение без истинной любви, он был готов заплатить эту цену. Почему он отправил себя в это добровольное заточение? Это было неумное решение, а Адам де Мариско — очень умный человек. Вдруг она поймала на себе его взгляд, и их глаза встретились. Ее щеки окрасились легкой краской стыда. Он был очень серьезен, и на мгновение она решила, что он прочитал ее мысли.

 — Я просто думаю, — сказала она виновато.

 — Обо мне? О нас?

 — Да.

 — И ты решила, что это не самая умная идея — снова стать любовниками, Скай?

 — Нет. Я просто думаю, что у тебя есть какая-то тайна, Адам. И я поняла, что именно это мешает мне полюбить тебя по-настоящему. Ты любишь меня недостаточно для того, чтобы бороться за меня, Адам. Он казался пораженным:

 — Но это не так, Скай!

 — Нет, Адам, это так. Ты говоришь, что любишь меня, но не можешь жениться на мне из-за того, что я заслуживаю более достойного мужа, а ты просто островной вождь. Но ведь власть покупают, Адам де Мариско, а золота у нас предостаточно. Еще ты говоришь, что не женишься на мне потому, что однажды я могу встретить свою настоящую любовь, но из-за ложно понятого чувства дружбы останусь с тобой и разрушу свое счастье, а ты этого не сможешь перенести. Но за исключением моего первого мужа я любила всех остальных мужей, и никто из них не колебался, когда женился на мне, и не боялся, что я могу позднее встретить кого-то, кто окажется для меня ближе, чем они. Они достаточно хотели меня для того, чтобы преодолеть все препятствия. А ты даже не пробуешь это сделать.

 Через несколько дней я покину Англию ради того, что Сесил назвал недолгим браком с больным стариком. Но герцог из Бомон де Жаспра — не старик, и он здоров. Его племянник подтвердил, что он вполне здоровый мужчина средних лет. Итак, мой дорогой Адам, поверь мне, может случиться, что я никогда не увижу ни тебя, ни Ирландию. И мой брак — не брак по любви. — Она подошла к буфету и вынула из ящика миниатюрный портрет. — Вот, — она вручила ему миниатюру, — взгляни на моего суженого и скажи, может ли он стать моей великой любовью? У него холодное лицо, Адам, а его глаза меня просто пугают. Уверения его племянника меня не успокаивают, хотя сам Эдмон, мне кажется, искренне привязан к герцогу.

 Итак, дорогой мой, я направляюсь к тому самому повелителю, который, как ты считаешь, лучше всего мне подходит. Но прежде у нас есть несколько славных дней. Мы заслужили их, Адам, и, возможно, именно в эти дни ты наконец скажешь мне, почему, любя меня, ты не стал сражаться за меня. Именно поэтому, мой милый, я никогда не могла полностью отдаться любви к тебе. У тебя нет честолюбия, и меня интересует — почему?

 — И за это ты накажешь меня? — спросил он.

 — Нет, я буду любить тебя, как всегда. Может быть, не настолько, чтобы удовлетворить твое тщеславие, но ведь и ты не отдаешь себя полностью этой любви. Каждый получает от связи столько, сколько вкладывает в нее.

 — Убери это, — резко сказал он, отдавая ей миниатюру. Она положила ее в тот же ящик буфета. Легкая улыбка тронула ее губы. Наконец-то она достала его! Конечно, слишком поздно рассчитывать на брак. Шансы потеряны, и она должна исполнить обещание, данное Елизавете. Но если она действительно разбудила Адама, то он найдет кого-нибудь, кого сможет полюбить по-настоящему. Ей не хотелось, чтобы он остался одиноким, хотя она и знала, что девушка, которая полюбит Адама де Мариско и сможет жить на Ланди, должна быть чем-то особенным.

 Вернувшись к столу, Скай захватила корзинку с земляникой, сливки и сахар на серебряном подносе. Она выбрала из корзинки большую ягоду, окунула ее сначала в сахар, потом намазала толстым слоем сливок и положила в рот, очистив от листьев и черенка.

 Он с облегчением посмотрел на нее, а затем встал и сказал:

 — После!

 — Развратник! — промурлыкала она, не сходя с места. Он некоторое время, прищурившись, смотрел на нее, а затем медленно начал расстегивать ее розовый кафтан. Его толстые пальцы с необычайной ловкостью справлялись с крошечными перламутровыми пуговицами. Скай же начала расстегивать серебряные пуговицы на его темно-голубой бархатной куртке. Когда кафтан оказался расстегнут до живота, его руки скользнули внутрь и начали ласкать ее грудь, наслаждаясь ее сосками, затвердевшими от его нежных прикосновений. Они упирались в его ладони, как шипы розы. Она наконец откинула его куртку и расстегнула ворот рубашки, открыв его грудь до пояса. Ее тонкие пальцы игриво прошлись по его груди, пробираясь сквозь густые заросли темных волос, и наконец сомкнулись на шее.

 Его руки скользнули вниз по ее плечам, стягивая с них кафтан. Шелк со свистящим звуком соскользнул и упал к ее ногам, оставив Скай обнаженной. Теперь его руки утонули в тяжелой темной копне ее волос, притягивая голову для поцелуя. Но буквально секунду он еще помедлил, давая ее прекрасным глазам прикрыться густыми, подрагивающими, подобно стрекозиным крыльям на розовых щеках, ресницами, и лишь затем его губы осторожным, исследующим движением прикоснулись к ее губам.

 Он поцеловал ее как будто впервые, нежно касаясь ее губ, и по ее спине прокатилась волна возбуждения. Почувствовав это, его губы медленно нажали на ее губы, заставляя их раскрыться. Его язык скользнул в открывшуюся пещеру, чтобы начать дикий танец с ее языком, перешедший в самозабвенные объятия и ласки. Подчиняясь внезапно вспыхнувшему порыву, он начал с жадностью целовать ее закрытые глаза, щеки, краешки рта, носик, подбородок, в то время как она лихорадочно шарила руками по пуговицам его рубашки и поясу бриджей.

 — Милая Скай, — тихо прошептал он, — милая, милая Скай.

 Ей удалось расстегнуть наконец его рубашку, но прежде чем она успела запутать его в его же полустянутых бриджах, он подхватил ее на руки и отнес на кровать.

 — Нет, нет, любовь моя, я сделаю это быстрее и лучше тебя, — остановил он ее.

 — Тогда сделай это, Адам, черт побери. Я хочу тебя, хочу сейчас, и мне не стыдно признаться в этом! Он откинул свою львиную голову и рассмеялся.

 — Господи, Скай, ты невероятная женщина! Ты хочешь меня и говоришь мне это! Так вот, моя голубоглазая кельтская ведьма, я тоже хочу тебя, и я вдруг понял, что хочу тебя навсегда, не только на несколько ночей. Что я наделал, Скай, и все из-за своей гордыни!

 Она приподнялась и притянула его к себе.

 — Потом, — прошептала она ему, — мы поговорим об этом позже, дорогой.

 Он не стал спорить. Его руки скользнули по ее вытянувшемуся телу, следуя линии талии, охватывая бедра, лаская ее длинные ноги. Она страстно целовала его, и он застонал от нахлынувшего удовольствия, охватившего его. Она легла на спину, и он сказал:

 — Не надо ничего делать, Скай, позволь мне только любить тебя. Позволь мне просто наслаждаться твоим прекрасным телом, ведь сегодня ты еще принадлежишь мне!

 Он наклонил голову, и его язык начал двигаться вокруг ее соска снова, и снова, и снова, пока она не застонала. Тогда он захватил его в рот целиком и начал сосать, и раскаленные стрелы наслаждения начали пронзать ее тело. Он повторил то же с другим соском, и лишь когда он почувствовал, что она дрожит, как маленький испуганный зверек, он прекратил пытку и опустился на кровать.

 Взяв одну из ее стройных ног, он начал целовать ее. Его язык скользил сначала по пальцам, затем по коже стопы и перешел к щиколотке, поднимаясь все выше и выше. Дойдя до колена, он перешел к другой ноге. Перевернувшись, он стал целовать ее дрожащие груди и ложбинку между ними. Его язык скользил по ее телу, не упуская ни миллиметра. Он перевернул ее на живот, и она почувствовала его влажную теплоту между лопаток, вдоль позвоночника, на линии талии, на холмиках ягодиц и снова на ногах, по которым он проскользнул до пяток.

 — О Иисус, Адам, — простонала она, — остановись!

 Я сойду с ума!

 Он снова перевернул ее на спину.

 — Только вместе со мной, Скай, — сказал он, наклоняя голову так, что теперь его язык коснулся ее самого чувствительного местечка.

 — Д-да, Адам, — выдохнула она, воспламеняясь под его нежными прикосновениями, тело ее начало содрогаться.

 Впитывая ее мускусную влагу, он почувствовал себя на грани взрыва. Не в состоянии более сдерживать порыв, он перевернулся и привлек ее к себе, чтобы оказаться внутри ее сладостных ножен. Издавая громкие стоны, она обвилась вокруг него, подобно сказочному существу, соразмеряя движение своих бедер с ритмом его движений. Слабый вскрик показал ему, что она уже близка к вершине. И тогда он дал ей побалансировать на ее грани и безжалостно столкнул назад, вниз. Она выругалась, а он только рассмеялся:

 — Ты слишком спешишь.

 — Я ненавижу тебя! — выдохнула она.

 — Ты же хотела меня, — напомнил он, — и я тебя тоже. Просто я всегда старался научить тебя терпеливости при наслаждении.

 — Отпусти меня! — взмолилась она. Вместо ответа он глубоко вошел в нее, с каждым движением бедер расплющивая ее о матрас. Она судорожно охватила его руками, и его пытка заставила ее вонзить в его спину острые ногти.

 — Сука! — простонал он и с ожесточением впился в ее губы, заставляя их раскрыться. Захватив ее язык, он начал яростно сосать его.

 Скай на мгновение показалось, что сейчас она умрет. И тут же кипящие воды ее страсти излились наружу, покрыв вершину его пульсирующей мужественности, которая в тот же момент отсалютовала ей так же. Они содрогнулись одновременно, исчезнув в мире раскаленной добела, опустошившей их страсти, и снова оказались в реальном мире, едва живые и почти без сознания.

 Он скатился с нее на бок, но она инстинктивно прижалась к нему в порыве ласки. Его сильные руки обняли ее, а ее голова оказалась в надежном прибежище изгиба его плеча. Их дыхание еще не могло выровняться. Он мягко гладил ее, успокаивая. Затем он вздохнул и заговорил:

 — Ты знаешь, что у меня не может быть детей, В детстве жестокая лихорадка уничтожила жизнь в моем семени. Хвала Господу, что он не лишил меня наслаждения любви, но я не могу дать женщине ребенка.

 Я понял это впервые, когда мне было двадцать и я влюбился в девушку, на которой собирался жениться. Я мог бы не говорить ей ничего и оставить ее в заблуждении, что это она — причина бесплодия. Но я был честен с ней и ее семьей. Ее отец сказал, что лучше отдаст ее в монастырь, чем оставит без детей. Моя же возлюбленная сказала мне, что если я не могу быть настоящим мужчиной, то не нужен ей. — Он снова вздохнул. — Ее отец был французским графом с головы до пят. Она была его восьмым ребенком, пятой дочерью. Ее наследство было слишком мало даже для вступления в монастырь, как выяснилось впоследствии.

 Но я продолжал любить ее, Скай. Хотя сейчас я уже ее не люблю, но до сих пор в моих ушах стоит ее голос, я слышу ее слова, ее осуждение моего бессилия, моей неспособности дать сына ей или другой женщине.

 Тогда я покинул Францию и вернулся на Ланди, правителем которого я стал в десять лет, после того как умер мой отец. Через год после его смерти мать со мной и двумя младшими сестрами вернулась во Францию и вышла замуж снова. Мне тогда было уже двенадцать лет. Она родила новому мужу еще несколько детей, так что после того, как моя помолвка расстроилась и я снова вернулся на Ланди, мной никто уже не интересовался.

 Из-за моей страсти к женщинам я стал известен как «похотливый правитель Ланди». Кое-кто из них даже объявил меня отцом их ублюдков, и я заплатил им откупные, чтобы поддержать легенду о моей плодовитости. Я знаю правду. И вот в мою жизнь пришла ты, Скай, и я снова полюбил. Но я никогда не признавался тебе в этом, я не признавался в этом даже себе самому вплоть до сегодняшнего дня.

 Я всегда считал тебя звездой, сверкающей яркой звездой. И ты была ею, дорогая. Мы одинаково богаты, но земель у тебя гораздо больше. Это ничего не значит — ты знаешь, как мало значения я придаю таким вещам. Но ты рожала детей всем своим мужьям, и это-то, наверное, и беспокоило меня. Если ты выйдешь за меня замуж, то не сможешь иметь детей. И в этом буду виноват я.

 — И ты опасался, что я стану упрекать тебя? — ответила она. — Но ведь дважды я просила тебя жениться на мне, хотя уже знала, что твое семя бесплодно.

 — А если бы ты вышла за меня после смерти Джеффри, то оказалась бы оторванной от Найла, — сказал он. — И у тебя не было бы маленькой Дейдры и Патрика. Осмелюсь предположить, любовь моя, ты не сожалеешь о появлении этих малюток.

 — Нет, конечно, нет, Адам, но я думаю, судьба была против моего брака с Найлом. Несколько лет подряд она делала все для того, чтобы держать нас врозь. Если бы я не вышла за него. Клер О'Флахерти не отомстила бы ему: не было бы причины. Теперь же он мертв, а я, чтобы защитить двух его детей, вынуждена выйти замуж за человека, которого никогда даже не видела. Женись ты тогда на мне, милый, дорогой Адам, все было бы значительно проще. Я могла бы полюбить тебя и в самом деле полюбила бы, если бы ты стремился сражаться за меня. А ты больше боялся снова быть оскорбленным, чем хотел видеть меня своей женой.

 — А если бы я вдруг изменился, Скай, вышла бы ты за меня?

 — Да, Адам, но теперь слишком поздно. Я не могу нарушить данного королеве слова. Так или иначе мы пришли к соглашению, и я со своей стороны не нарушу его, пока другая сторона держит слово. Если бы мы поженились, зе «»— ли Бурков могли бы быть спасены благодаря богатству и связям моего нового сильного мужа. Однако я пришла к королеве беззащитной, и она воспользовалась этим, чтобы использовать меня в своих целях. Ведь Сесил знает, что мое слово крепко.

 — Как я люблю тебя, — прошептал он, склонив лицо к ее волосам, — и каким же дураком я был, милая Скай!

 — У нас есть еще несколько дней, Адам. Когда я уеду, я бы хотела, чтобы ты нашел другую женщину для любви. Если бы эта француженка и в самом деле любила тебя, то твое бесплодие не беспокоило бы ее. Она была недостойна тебя, Адам, но ведь где-то есть девушка или женщина, которая достойна. Кто-то, кто полюбит тебя такого, какой ты есть, и именно за это, независимо от того, способен ты или нет дать ей детей. Не бойся найти эту женщину, дорогой!

 После смерти Халида эль Бея я сказала Робби, что никогда больше не полюблю. Любовь приносит лишь страдания. Но как же без страданий, Адам, узнать счастье и наслаждаться им? И ты в своих поисках можешь испытать страдания, но найденная тобой любовь принесет счастье, окупающее эти страдания.

 Он прижал ее еще крепче к себе, и она еще больше погрузилась в его объятия, не видя навернувшихся на его дымчато-голубые глаза слез. Он знал, что она права. И, признавшись ей во всем, он впервые за эти годы чувствовал себя облегченным. Но одновременно с этим признанием он понял, как сильно любит ее, возможно, намного сильнее, чем может полюбить любую другую женщину. Только время могло дать правильный ответ, и по крайней мере у них было впереди несколько дней, чтобы любить друг друга и подарить друг другу воспоминания, которые будут согревать их на протяжении многих лет.

 Следующие два дня и две ночи они не покидали ее комнаты, проводя время в любви, разговорах и даже ссорах, по причине его, как она выражалась, чудовищного упрямства и ее, как он формулировал это, ирландского скудоумия. По вечерам к ним присоединялись дети, чтобы поболтать и поиграть. Пожалуй, только юный Мурроу О'Флахерти понимал, какие отношения связывают его мать и Адама де Мариско.

 — Почему ты не выйдешь за него замуж? — спросил он мать, улучив момент, когда Робби и Виллоу были полностью погружены в историю, которую рассказывал им Адам.

 — Потому что он не предложил мне это вовремя, — ответила она.

 Мурроу кивнул.

 — Неужели нельзя переубедить королеву, мама? Ты могла бы остаться здесь, и мы не потеряли бы тебя в чужой стране, с человеком, которого мы не знаем. Спроси ее величество. Она всегда так восхищается тобой.

 Скай приобняла своего сына:

 — Хотела бы я, чтобы это было возможно, моя любовь, но, к сожалению, ничего сделать нельзя. Герцогу уже сообщили о моем согласии и послали мой портрет. Он будет оскорблен, если вместо меня пошлют другую женщину.

 — Но ведь можно сказать, что ты умерла, — предложил Мурроу.

 — Не думаю, что месье Эдмон де Бомон станет лгать дяде. Боюсь, что мне придется ехать. — Она похлопала Мурроу по плечу. — Все будет в порядке, сын. Все будет в порядке.

 На следующий день, необычно жаркий для раннего мая, они поехали ко двору. Скай надела одно из своих новых платьев, сшитых специально для Бомон де Жаспра. Оно было из зеленого шелка, с нижней юбкой, украшенной вышитыми золотом цветами и бабочками. Рукава прозрачные и ниже локтей оставляли руки обнаженными. Вырез, по французской моде, был предельно большим. Некоторые придворные джентльмены просто разинули рты, когда она прошествовала мимо них в сопровождении Адама де Мариско и сэра Роберта Смолла.

 — Очевидно, их восхищают мои изумруды, — поддразнивала она свою свиту, и мужчины непроизвольно фыркали.

 — Конечно, конечно, — отвечал Роберт, — а я-то думал, что это розы в твоих волосах.

 В парче и голубом бархате, королева уже ожидала их и простерла свои длинные изящные руки в приветствии.

 — Дражайшая Скай! — Она дружелюбно улыбалась. — Итак, вы пришли попрощаться с нами. — Она скользнула по Скай одобрительным взглядом. — Я знаю, герцог оценит нашу щедрость при получении в жены одной из самых прекрасных женщин нации.

 — Ваше величество столь щедры, — ответила Скай, скромно опустив глазки.

 — Да, — в тоне Елизаветы зазвучали остерегающие нотки, — я во многом похожа на моего отца. — Она снова улыбнулась. — Вам будет приятно узнать, Скай, что я подтвердила право на наследство вашего сына и назначила его двоюродного деда, епископа Коннотского, его опекуном в ваше отсутствие. — Она понизила голос:

 — Не опасайтесь, милая Скай. Англичане и англо-ирландцы в Дублине предупреждены, что малейшее поползновение с их стороны будет рассматриваться мной как личное оскорбление. Что же касается ваших диких ирландских соседей, то с ними придется разбираться вашему дяде.

 — Благодарю вас, ваше величество, — ответила Скай. — Я признательна вам, и я исполню свою часть договора.

 — Как мы все завидуем герцогу, — пробормотал лорд Дадли. — Могу поручиться, что леди Бурк действительно знает, как нужно ублажить мужчину.

 — И как это получается, лорд Дадли, — ласковым тоном спросила Скай, — что ваша храбрость проявляется исключительно в те моменты, когда вы окружены придворными? И так как вы никогда не доставляли мне удовольствия, не могу понять, откуда вам знать, могу ли я доставить удовольствие мужчине?

 Руки Робби и Адама легли на рукояти их мечей. Но у них не было нужды в защите Скай: в этот раз ее слова поразили Дадли гораздо сильнее, чем это могли бы сделать мечи. Пока королева и придворные хихикали, наблюдая за унижением напыщенного графа Лестерского, Скай добавила своим медовым голосом:

 — Вашему величеству уже знакомы мои сыновья, Мурроу О'Флахерти и Робби Саутвуд. Но я хотела бы, чтобы моя дочь Виллоу также могла поприветствовать ваше величество.

 Елизавета Тюдор бросила одобрительный взгляд на Виллоу, действительно восхитительную в ее винного цвета шелковом платье. Виллоу изящно присела в реверансе, что вызвало еще большее одобрение у королевы.

 — Сколько тебе лет, дитя мое? — спросила она.

 — Мне только что исполнилось девять, ваше величество, — ответила Виллоу.

 — Что ты изучаешь? Ты учишься?

 — Да, мадам, я учу французский, латынь и греческий, а еще математику, музыку и философию. Мама говорит, что я должна начать изучать еще и испанский, и итальянский в этом году. В будущем мне придется управлять большим имением.

 Королева была довольна таким ответом: будь у нее самой дочь такого возраста, она не могла бы придумать лучшего расписания.

 — Умеешь ли ты танцевать? — спросила она Виллоу.

 — Да, мадам. Танцмейстер приходит в восемь утра четырежды в неделю.

 — А женское рукоделие, мисс Виллоу? Его ты тоже изучаешь?

 — Да, — ответила Виллоу, — мне нравится, но садоводство нравится больше.

 — Ты хорошая девочка, — сказала королева, — может быть, через год-другой твоя мама разрешит тебе присоединиться к моему двору в качестве придворной дамы. Ты бы хотела этого, мисс Виллоу?

 Золотистые глаза Виллоу округлились от восторга, и она посмотрела на мать.

 — О, мама, можно мне? — спросила она.

 — Через год-другой, Виллоу, — сказала Скай, — если королева все еще будет нуждаться в тебе, ты, конечно, сможешь это сделать. А теперь поблагодари королеву за ее доброту.

 — О, благодарю вас, мадам! — с жаром сказала Виллоу, приседая в реверансе.

 — Как вам повезло, что у вас такая славная дочурка, — заметила Елизавета.

 — Мне повезло со всеми детьми, — ответила Скай, — даже с теми, кого я вынуждена оставить.

 У королевы хватило такта продемонстрировать на мгновение сочувствие к Скай, но затем ее лицо быстро приняло прежнее выражение.

 — Передайте герцогу Бомон де Жаспру наше личное приветствие, дорогая Скай, и скажите, что Англия благодарна ему за предоставление безопасной гавани. Что же до остального, то я могу положиться на вас. — Эти слова знаменовали окончание аудиенции, и они же были предупреждением.

 Скай присела в глубоком реверансе, и по меньшей мере двое придворных, стоявших рядом с королевой, чуть не свалились, вытянувшись так, чтобы разглядеть почти нагие груди Скай.

 — А ты действительно был с ней, Дадли? — спросил один из придворных.

 — Это такой горячий и сочный кусочек, какого ты не пробовал и в самых безумных фантазиях, — тихо ответил Дадли. — Я получил ее сразу после смерти ее мужа, графа Саутвуда. У него она не знала отказа в удовольствии и не могла дождаться, пока я окажусь с ней. О да, мой друг, я хорошо знаю Скай О'Малли.

 — Печально, что королева отсылает ее, — сказал его собеседник.

 Дадли хмыкнул:

 — Бесс знает, что Скай сделает герцога счастливым, а счастливый человек — это благодарный человек, признательный Англии, которая посылает ему такие лакомства.

 Мужчины непристойно заржали, но к этому времени Скай и ее свита уже покинули приемную залу королевы.

 — Когда наступит следующий отлив? — спросила Скай у Робби. — Около шести вечера, — ответил он.

 — У нас мало времени, так? Тогда мы должны скорее добраться до Гринвуда. Я должна переодеться.

 Они поспешили по коридорам Уайтхолла к лестнице Старого дворца, где у пристани их ожидала баржа Скай. Баржа устремилась вниз по реке к Гринвуду, и вскоре Скай ворвалась в дом, чтобы переодеться. Служанки быстро упаковали ее платье, и последние чемоданы были отправлены в гавань, где ожидал флагман флота Скай «Чайка». Эдмон де Бомон уже был на корабле: он попрощался с королевой прошлым вечером.

 Скай переоделась в костюм, который она обыкновенно носила на корабле: легкую шерстяную черную юбку-брюки, телесного цвета шерстяные чулки, черные кожаные ботинки, кремового цвета шелковую блузу и широкий кожаный пояс с серебряной пряжкой. Черные волосы были заплетены в толстую косу, чтобы не лезли в глаза. Адам следил за тем, как она переодевалась, вручая ей вместо отосланной на корабль Дейзи предметы туалета.

 — Не сопровождай меня на корабль, — сказала ему Скай. — Я не вынесу зрелища того, как будет уменьшаться твоя фигура, когда корабль будет отплывать все дальше от берега.

 Он кивнул, понимая и внутренне соглашаясь с ней. Лучше всего им попрощаться наедине.

 — Я отвезу Мурроу и Робина в Уайтхолл и завтра прослежу за тем, чтобы леди Сесили и Виллоу благополучно отбыли в Девон.

 — Ты приглядишь за детьми вместо меня, Адам? Не только в Англии, но и в Ирландии. Мой брат Майкл — хороший человек, но он священник, и дядя Симус стар, даже слишком стар, чтобы отвечать за все. А мой сын Эван должен быть под влиянием настоящего мужчины. — Она прижалась к его широкой груди. — Мои дети! — разрыдалась она. — Так трудно расставаться со всеми, но дети еще слишком малы, чтобы привыкнуть ко мне. Пожалуйста, присмотри за ними, Адам, тебе я могу доверять!

 — Ты будешь писать мне, — сказал он. Это было скорее приказание, чем вопрос.

 — Напишу, — ответила она.

 — Я буду молиться за нас обоих, — тихо сказал он, и она удивленно взглянула на него. Он рассмеялся. — Я знаю, Скай, что мужчины редко говорят о Боге, но я верующий, и я в самом деле молюсь.

 Слезы снова увлажнили ее ресницы.

 — Я тоже буду молиться за нас, дорогой. Я буду молиться за то, чтобы ты нашел женщину, которую полюбишь!

 Он улыбнулся ей, и их губы сомкнулись в нежнейшем поцелуе. Они словно слились друг с другом так, что нельзя было различить, где кончаются одни и начинаются другие. Она хотела бы, чтобы этот поцелуй никогда не кончался, ибо прикосновение его губ унесло ее в этот раз за пределы известного ей мира — в какой-то другой мир, сотканный из света и любви, столь чистый, что она не представляла, смогут ли они, или хотя бы один из них, снова в нем очутиться когда-либо.

 Вот почему она заупрямилась, когда он с неохотой оторвал свои губы от ее и поднял голову. Его рука охватила ее талию, и он легонько коснулся пальцами другой ее щеки.

 — Прощай, Скай О'Малли, прощай, до следующей встречи.

 Адам де Мариско повернулся и вышел.

 Какое-то мгновение Скай стояла, прикованная к полу, настолько переполненная чувством утраты, что ее сердце, казалось, разорвется. Если он и был глупцом, то она глупее его. Ей следовало заставить его жениться на ней! А теперь было слишком поздно.

 — Мама?

 Скай повернулась на голос и, взглянув вниз, увидела стоящих перед ней сыновей.

 — Мурроу, Робби! — воскликнула она.

 — Мы пришли попрощаться с тобой, мама, — сказал Мурроу. — Лорд де Мариско отвезет нас сейчас в Уайтхолл.

 Она наклонилась, чтобы обнять старшего сына, а затем, выпрямившись, взяла его голову в руки.

 — Я горжусь тобой, Мурроу О'Флахерти, — проговорила она, — ты хороший мальчик, и я люблю тебя. Помни о нашем разговоре и веди себя соответственно. Только ты сам можешь добыть свои земли, мой сын. Я буду гордиться тобой. — Тут она быстро поцеловала его и выпустила из рук.

 Глаза Мурроу были влажны, но он мужественно преодолел желание расплакаться.

 — Я буду достоин твоей гордости, мама. Когда ты устроишься, можно мне будет приехать?

 — Вы все сможете приехать ко мне, — пообещала она и повернулась к младшему сыну.

 Робби бросился в ее объятия, и, хотя он не вымолвил ни слова, его плечи содрогались. Скай ждала, пока он успокоится. Как и его отец, Робби был наделен сильным чувством собственного достоинства. Наконец он взглянул на нее и дрожащим голосом сказал:

 — Папе это не понравилось бы, мама. Он не одобрил бы королеву, оторвавшую тебя от детей.

 — Да, Робби, — согласилась она. — Джеффри не понравились бы действия королевы, но он бы принял ее решение и исполнял бы его, потому что твой папа был одним из самых преданных слуг королевы. Как бы ты ни переживал, я рассчитываю, что ты поступишь так, как поступил бы папа. Он принял бы выбор королевы, и ты должен принять его. Он принял бы его с мужеством, и ты должен быть мужественен. — Она нежно пригладила его волнистые светлые волосы. — Ты приедешь ко мне, мой граф, после того как я устроюсь?

 — Если позволит королева, мама, — ответил он, и она, улыбнувшись, ласково поцеловала его.

 — Я горжусь твоим братом и горжусь тобой, Робби.

 Ты самый юный паж при дворе, и, несмотря на это, ты, как говорит сама королева, самый лучший из пажей. Продолжай и дальше прославлять имя Саутвудов, мой сын.

 Она взяла мальчиков за руки и вышла с ними в вестибюль, быстро поцеловала каждого еще раз и вытолкнула их наружу. Когда дверь за ними закрылась, Скай прижалась к ней спиной и засунула в рот кулак, чтобы сыновья не услышали ее рыданий. Они были так мужественны, что ей не следовало разрушать их уверенность в себе или в ней. Про себя же она проклинала Елизавету за ее жестокое решение. У этой женщины просто не было сердца. Слезы тихо стекали по ее лицу соленым ручейком. И когда постучал Робби, она даже не расслышала сначала.

 — Скай, девочка! — Наконец его голос прорвался сквозь пелену ее муки.

 Повернувшись, она открыла дверь и упала на его грудь, рыдая.

 — Это слишком, Робби! — плакала она. — Я не вынесу этого! Не вынесу!

 Он обнял ее и начал бормотать что-то утешающее — это все, что было ей нужно в ту минуту. Она поедет в Бомон де Жаспр и сдержит обещание, данное королеве. Скай О'Малли никогда не нарушала своего слова и не сделает этого сейчас, несмотря на все страдания от разлуки с детьми. Когда Робби решил, что она выплакалась, он произнес резким тоном:

 — А ты не забыла о Виллоу, Скай? Ты пойдешь к ней с заплаканными глазами? Она ведь уже не ребенок, ее не проведешь.

 Скай глубоко вздохнула и вдруг снова припала к нему содрогаясь.

 — Извини, Робби, — тихо произнесла она, — но, черт побери, как я люблю своих мальчиков!

 — Я знаю, — сказал он и, взяв ее под руку, повел в спальню. Налив немного холодной воды из серебряного кувшина в раковину, он показал ей на нее:

 — Сполосни лицо, девочка. Виллоу и Сесили ожидают нас в библиотеке, чтобы попрощаться. Да Боже мой, она больше похожа на Халида! Она всегда спрашивает меня о грузе и о накладных на него. Она больше твоя наследница, чем любой из этих парней, это точно!

 — Она твоя игрушка! — бросила ему Скай, склоняясь над раковиной, чтобы смыть следы слез.

 — Это верно, — хмыкнул Робби, и Скай почти рассмеялась, настолько лучше она себя почувствовала.

 Она взяла льняное полотенце, которое он вручил ей, и вытерла лицо и руки.

 — Я готова, — сказала она, — я не так боюсь за Виллоу, ведь она живет с твоей сестрой, но когда я думаю о мальчиках при дворе — они так беззащитны…

 Она вздохнула.

 — Адам защитит их. Он сказал мне перед отъездом, что будет ездить между Девоном, двором и Ирландией, заботясь о твоих детях, пока ты в отъезде. Не понимаю, почему все-таки ты не вышла за него замуж?

 Почему все, включая и Адама, думают, что это она не хотела замуж?

 — Это он отказался от меня, черт побери! — выругалась она, поворачиваясь к Робби. — Он дважды отказался жениться на мне из-за глупого предрассудка. А теперь он решил, что и в самом деле меня любит, но слишком поздно!

 Он удивленно посмотрел на нее:

 — Черт возьми, Скай, что ты говоришь?!

 — Идем, Робби, — сказала она, — не слишком вежливо заставлять герцога ждать.

 Она вышла из комнаты, окинув ее быстрым прощальным взором. Кто знает, увидит ли она снова свой лондонский дом. Но сейчас было необходимо скорее убраться отсюда, пока горечь расставания не раздавила.

 В библиотеке Скай ожидали леди Сесили и Виллоу. Когда Скай вошла в комнату, Виллоу подбежала к ней, крепко обхватила руками:

 — Мама, мне будет не хватать тебя. Когда я снова увижу тебя?

 — Как только я устроюсь, я спрошу герцога, когда ты и твои братья смогут навестить меня. Тебя это устроит, дорогая?

 — И я смогу вернуться в Англию, чтобы стать фрейлиной королевы, мама, правда? — Виллоу выглядела так взволнованно, что Скай представила себе, как потрясло девушку зрелище блестящего двора.

 — Если ты будешь продолжать делать то, что тебе велено, Виллоу, я не вижу причины, по которой ты не сможешь присоединиться ко двору через несколько лет. Но я должна получать от леди Сесили хорошие отчеты о твоем поведении, и ты не должна посрамить меня перед лицом герцога Бомон де Жаспра.

 — Да, мама, я буду вести себя хорошо! Я буду хорошо учиться! И когда я попаду ко двору, я смогу затмить саму королеву!

 — Не очень-то это мудро — затмевать Елизавету Тюдор, Виллоу. Твоя мама уже усвоила этот урок. — Скай лукаво улыбнулась Робби и леди Сесили. — Ну, Виллоу, попрощаемся, становится поздно, и мы не должны пропустить отлив.

 Она наклонилась и взяла руки дочери в свои. Дочь Халида. За исключением этой зимы и зимы, проведенной в Тауэре, она никогда не разлучалась с ней. И это было похоже на расставание с ним самим. Скай почувствовала, как слезы снова подступают к глазам, и быстро взяла себя в руки. Она дважды поцеловала дочь в каждую щеку.

 — Прощай, дочурка, — тихо сказала она.

 — Прощай, мама, пусть Бог благословит тебя и твой путь будет безопасен. — Виллоу поцеловала мать в губы и затем быстро отвернулась, прежде чем Скай успела заметить ее слезы. Она теперь хорошо знала, что чувствовала мать при расставании с детьми и почему. «Я никогда не буду так уязвима, когда вырасту», — подумала Виллоу с детским оптимизмом.

 Леди Сесили и Скай обнялись, и пожилая женщина не стала скрывать своих чувств. По ее пухлым щекам текли крупные слезы, и она шарила рукой в поисках носового платка.

 — Мне будет не хватать вас, дорогая, — прошмыгала она, — но я позабочусь о Виллоу, Скай. Я обещаю.

 — Я знаю, что вы любите Виллоу, — ответила Скай. — Что бы мы делали без вас, леди Сесили? Вы с самого начала были мне как мать и бабушка Виллоу. Мне тоже будет не хватать вас!

 Она обняла даму, успокаивая ее:

 — Вы должны приехать вместе с Виллоу, когда Робби повезет ее в Бомон де Жаспр. Эдмон сказал мне, что это прекрасная страна, полная цветов и солнца.

 — Да, — промолвила леди Сесили, шмыгнув еще раз носом, — я никогда не путешествовала, никогда не покидала Англию. Господь благословил, я была только в Плимуте и Лондоне. Но похоже, что я поеду с Виллоу. Я еще не так стара, чтобы новое страшило меня!

 Скай еще раз обняла старушку:

 — Тогда приезжайте с Виллоу!

 — Мы опаздываем, Скай, — напомнил Робби.

 Две женщины обнялись в последний раз, и затем Скай снова поймала дочь в объятия.

 — Веди себя хорошо, любовь моя, — сказала она, и, отпустив Виллоу, Скай почти выбежала в дверь.

 Они спешили сквозь сады Гринвуда к пристани, где ожидала их баржа. Сияние дня даже в его второй половине нисколько не уменьшилось. Воздух был напоен ароматом цветущих деревьев, и кое-где цветы начали опадать, и их лепестки плыли по реке, как кусочки розового и белого шелка. Скай оглянулась, и вдруг слезы хлынули из ее глаз так, что она утратила зрение. Она повернулась и взошла на баржу. Здесь было легче — здесь было столько поводов для воспоминаний. Воспоминаний о первом путешествии в Лондон, о Джеффри, об их влюбленности, о доме Линмутов, что стоял справа от Гринвуда, о Найле, о рождении Робина прямо на реке, на этой самой барже. Так она себя еще не чувствовала с самого бегства из Алжира. У нее было чувство, что за ней плотно захлопывается какая-то дверь, а впереди раскрылась новая дверь, зовущая в неведомое. Неведомое и пугало ее.

 В это время на реке было мало судов. Дневные дела закончились, а для вечерних развлечений время еще не настало. Лодочники, отталкиваясь шестами, передвигаясь по реке, выкликали потенциальных клиентов для перевозки от одной пристани к другой. Они вошли в акваторию, и штурман Скай искусно маневрировал, ведя баржу через скопление торговых судов и галеонов, ждущих разгрузки или отплытия. Сердце ее забилось чаще, когда она увидела стоящих рядом «Чайку»и «Русалку».

 — Королева придала нам сильное сопровождение правда, Робби? — спросила Скай.

 — Да, девочка. В сумме у нас будет десять кораблей. Эскорт возглавляет молодой дворянин из Девона по имени Фрэнсис Дрейк. Это опытный моряк, и не приведи Господи пиратам атаковать нас — более яростного бойца я еще не встречал. Если он не подведет себя под пулю или виселицу, со временем станет знаменит, вот попомни мои слова.

 Речная баржа стукнулась о борт «Чайки», и Скай, поднявшись, позвала:

 — Эй, на «Чайке», где вы, Мак-Гвайр, Келли? Я поднимаюсь на борт!

 Она ухватилась за веревочную лестницу, свисающую с борта, и взобралась на главную палубу судна. Перебравшись через поручни, она взглянула вниз на баржу.

 — Плыви на свое судно, Робби. Сейчас нет времени для визитов, отлив вот-вот кончится.

 — Ага, девочка, встретимся позже, — отвечал он, и баржа начала пересекать пространство, разделяющее корабли.

 — Вот и вы наконец, Скай О'Малли! — Перед ней стоял на крепких ногах моряка Шон Мак-Гвайр.

 — Добрый день, Мак-Гвайр, — сказала Скай, — спасибо, что привели за мной «Чайку».

 — Вы были столь любезны, что взяли на борт еще одного капитана, — упрекнул он ее.

 — Бран Келли просто лишний член экипажа, Мак-Гвайр. Он так же расстроен этим, как и вы. Я оторвала его от своей команды, чтобы он плыл со мной на «Чайке». Бомон де Жаспр — это чужая для меня земля, и я хочу быть окружена своими людьми. Вы должны понять.

 — Да, — неохотно сдался он, — не знаю уж, зачем вам уезжать и выходить замуж за какого-то иностранца, миссис Скай.

 — Я заключила сделку с королевой, Мак-Гвайр.

 — Это не наша королева.

 Скай раздраженно выдохнула:

 — У Ирландии нет королевы, Мак-Гвайр! И нет короля. Есть только тысяча лордиков, тысяча петухов, каждый на своей навозной куче и кричащий свое «кукареку». Знаете, что означает это «кукареку», Мак-Гвайр? Это песня свободы от Англии и англичан. Но никто из этих петухов не поступится своими правами ради другого для того, чтобы объединиться под властью одного ирландского короля, чтобы изгнать англичан с нашей родины и жить под его правлением. Нет, мой друг, они поют, они опьянены этой песнью, они оплакивают прежние добрые времена, но они не производят ничего, кроме вдов и сирот. Удивительно ли, что англичане угнетают нас?

 А раз это так, то я имею право прежде всего подумать о себе. Англия правит Ирландией, и я не отдам земли Бурков ради какой-то идеи. Цена защиты королевы — моя свадьба с герцогом, и я выйду за него! Я выйду за него, иначе Найл и старый Мак-Уилльям встанут из своих могил, чтобы поразить меня за то, что утрачены земли, за которые Бурки сражались и умирали на протяжении тысячи лет. Вот, не в меру любопытный старик, я в последний раз говорила об этом!

 Он усмехнулся, достал из кармана трубочку и зажег ее:

 — Не надо так горячиться, Скай О'Малли. Я ведь помню вас еще с тех времен, когда вы носили передничек и ползали на четвереньках по палубе папиного — да упокоит Господь его душу! — корабля.

 — Отходим мы на отливе или нет? — вдруг спросила она, стараясь сохранить лицо. Давно бы пора старому Мак-Гвайру на покой, но она знала, что он умрет на борту своего корабля, как и ее отец.

 — Если бы вы не были столь озабочены разговорами, то давно заметили бы, что якорь уже поднят и мы плывем. — Он ухмыльнулся, видя ее разочарование. — Вы найдете эту прелестную штучку, вашу камеристку, а также и маленького иностранного лорда в вашей каюте.

 — А где Келли?

 — Спит. Мы договорились, что я управляю кораблем днем, а он — ночью. Она кивнула:

 — Мудрое решение, учитывая, что мы должны обойти французов, испанцев, да еще и пиратов.

 — Мы прибудем туда целыми и невредимыми, миссис Скай, — сказал он, уютно попыхивая трубочкой.

 К вечеру они обогнули Маргейт Хед и вышли в Дуврский пролив. Утром они были в Ла-Манше, где дул легкий, но постоянный бриз, и весенний дождь и туман прикрыли их от обнаружения иностранными судами. Через несколько дней развиднелось, и они быстро проскочили Бискайский залив. Они были слишком далеко в море, чтобы каботажные суда могли приблизиться к ним. Обогнув мыс Финистерре, они вышли в Атлантический океан. Погода была отличная, и Скай вспомнила о своем первом путешествии в Средиземноморье. Десять лет прошло с тех пор. Неужели десять? Она смотрела на темно-голубое море, над которым круто поднимались красно-коричневые скалы мыса св. Винсента. Халид. Джеффри. Найл. Она покачала головой: все прошло. Она осуждена на одиночество. Может быть, герцог принесет ей удачу?

 «Чайка», «Русалка»и эскорт вошли через Гибралтарский пролив в Средиземное море и повернули на север, устремившись к Бомон де Жаспру. Они уже несколько раз встречали другие суда, но сам вид эскорта отпугивал возможных врагов. По мере приближения к Бомон де Жаспру Скай даже начала мечтать о столкновении с пиратами — да обо всем, что могло отсрочить неизбежное: ее брак с незнакомцем.

 — Мы бросим якорь в Вилларозе через полчаса, миссис Скай, — доложил Брэн Келли, появляясь в салоне, где она писала письмо Виллоу, подробно описывая свое путешествие.

 — Спасибо, Брэн, — ответила она и повернулась к человеку, сидевшему в другом конце комнаты:

 — Ну, Эдмон, значит, я доставила вас домой целым и невредимым, разве нет?

 — Должен признаться, не люблю морских путешествий, — ответил он, — но это было великолепным, Скай. Правда, если бы мы пересекли Ла-Манш и проехали через Францию, оно закончилось бы раньше.

 — Да, если бы французы разрешили посланникам Елизаветы Тюдор беспрепятственно проезжать по их дорогам и останавливаться в их гостиницах. Разрешили бы они, Эдмон?

 Он хмыкнул и спрыгнул с сиденья у окна.

 — Встаньте, Скай, я хочу посмотреть на вас. Закончив письмо, она отложила его в сторону и встала. На ней было роскошное платье из тонкого лилового шелка в итальянском стиле. Юбка пышная, на нескольких накрахмаленных нижних юбках, расшитых серебряной нитью и розовым бисером узорами в виде бабочек и цветов. Пышные рукава доходили до локтей и там кончались разрезами, открывающими лиловую и серебристую подкладку. Вырез был глубоким и прикрыт шелковым лиловым платочком — из скромности. На шее роскошное ожерелье из небольших жемчужин и аметистов, оправленных в золото, а в ушах были серьги в виде свисавших с аметистовых стержней жемчужин. Волосы расчесаны на пробор и собраны в пышный шиньон, украшенный розовыми шелковыми пармскими фиалками и белыми розочками, оставляя на виду маленькие ушки.

 — Вы невероятно прекрасны, — тихо сказал Эдмон де Бомон. — Может ли мой дядя не полюбить вас, Скай? Вы просто воплощение любви!

 — Вы так изысканны в своих комплиментах, Эдмон.

 Вспомните, вы говорили мне, что ваш дядя очень строг. Возможно, я скорее шокирую его, чем понравлюсь. Именно поэтому я и не любила брачных сговоров. Мой первый брак был сговором, совершившимся, пока я еще была в колыбели, и с самого начала оказался катастрофой. Людям лучше узнать друг друга перед браком. И все же теперь я старше, чем была, выходя замуж впервые, да и ваш дядя видел в жизни немало горя. Возможно, нам удастся утешить друг друга, и эта сделка принесет счастье.

 — Я думаю, так оно и будет, — убежденно произнес он, — будьте терпеливы с ним, Скай. Если кто и сможет сладить с ним, так это вы.

 «Странное замечание», — подумала она и уже хотела было расспросить его подробнее на этот счет, но в салон уже вошел капитан Мак-Гвайр и объявил:

 — Мы прибыли, и на причале стоит чертовски затейливая карета, подозреваю, это ваш суженый. Вероятно, он поднимется на борт сразу после того, как мы пришвартуемся.

 Она была в панике:

 — Где Робби? Я должна поговорить с Робби еще до того, как покину судно!

 — Полегче, девочка, — успокоил ее Мак-Гвайр, — я немедленно просигнализирую на «Русалку». Вы так нервозны, словно девственница перед брачным ложем.

 — Мак-Гвайр! — воскликнула Скай в ярости. Старый моряк хмыкнул и, повернувшись, вышел из салона.

 — Не следует бояться, Скай, — сказал Эдмон де Бомон. — Мой дядя — добрейший из смертных. Вам нечего опасаться.

 Она глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Не знаю, что на меня нашло, — сказала она. — Я действительно веду себя как девчонка.

 — Я сойду на берег, — сказал Эдмон де Бомон, — и встречу дядю. Затем я приведу его сюда и представлю вас. Будет гораздо лучше, если первый раз вы встретитесь приватно, а не на пристани или во дворце. — Он улыбнулся ей и поспешил из салона, семеня своими коротенькими ножками.

 Она осталась одна. «Насколько?»— подумала она. Через несколько минут через порог может переступить он, и она потеряет свободу. Она не тешила себя иллюзиями, что этот брак будет таким же, как и предыдущие. Лорд Берли поклялся, что герцог подпишет контракт, согласно которому она останется независимой, но ведь он клялся и в том, что герцог стар и болен, а это опроверг его племянник. Эдмон уже подписал соответствующие контракты в Англии, но Фаброн де Бомон должен ратифицировать их. Ей следует настоять на том, чтобы он сделал это до свадьбы! Это единственный выход. После всего случившегося за эти годы она не может позволить себе оказаться в полной зависимости от кого-либо. Достаточно того, что она выходит замуж за чужеземца.

 Дверь в салон отворилась, и в нем появился Робби.

 — Неплохое местечко, Скай, — сказал он. Она кивнула.

 — Мак-Гвайр просигналил, что ты хочешь меня видеть.

 — Ты не бросишь меня, Робби? — с тревогой спросила она.

 — Конечно, нет, Скай. Ты моя девочка. Я буду рядом всегда, когда это понадобится. — Он подошел к ней и взял ее руки в свои. Несмотря на жару, они были холодными. — Он полюбит тебя, и, может быть, ты полюбишь его.

 — Не знаю, почему я так нервничаю? Я взрослая женщина, у меня было четыре брака, и я мать шестерых детей. — Она крутанулась на месте, и ее платье обвилось вокруг нее. — Черт побери! Что со мной?

 — Ничего, — сказал он. — Ничего, что не могло бы быть улажено после твоей встречи с герцогом и более близкого знакомства с ним.

 — Времени почти не осталось. Мы должны пожениться немедленно, таково условие, сказал Эдмон.

 Но ты должен быть рядом. Я не выйду замуж за этого человека, пока он не подпишет брачный контракт, в котором будет зафиксирована моя собственность. Я даже не сойду с «Чайки» на берег, пока он не подпишет этот контракт. Ты можешь помочь мне?

 — Я улажу все это, дорогая, — сказал он. — Предоставь это мне. Эти средиземноморцы — совсем другие, чем мы, англичане.

 — О да, Робби, сделай это для меня! В дверь салона постучали, Скай замерла, но Робби громко сказал:

 — Войдите!

 Дверь распахнулась, и вошел Эдмон де Бомон, сопровождаемый другим джентльменом. Миндалевидные глаза Фаброна де Бомона слегка расширились, но больше никаких признаков эмоций он не проявил, даже не улыбнулся. Он в точности соответствовал описанию Эдмона; аристократ среднего роста, с черными горящими глазами и коротко стриженными черными курчавыми волосами. Отсутствие в его глазах всякого выражения встревожило Скай, но вполне возможно, что он волновался не менее ее. Если Эдмон и исказил что-либо в описании своего дяди, то он только смягчил черты лица герцога: у него был длинный узкий нос, большой рот с тонкими губами и квадратная челюсть. Некоторое время в салоне царила тишина, затем заговорил Эдмон:

 — Леди Бурк, могу ли представить вам моего дядю, герцога де Бомон де Жаспр.

 Скай вежливо сделала реверанс.

 — Дядя Фаброн, разрешите представить вам леди Бурк, вашу суженую.

 — Добро пожаловать в Бомон де Жаспр, мадам, — сказал герцог низким, но музыкальным голосом.

 — Благодарю вас, монсеньор, — ответила она.

 — Дядя, это — сэр Роберт Смолл, деловой партнер леди Бурк.

 Фаброн де Бомон элегантным движением поднял бровь.

 — Мой племянник писал мне, что вы занимаетесь коммерцией, мадам. Верно ли это?

 — Да, монсеньор. — Скай взглянула на Робби. Кашлянув, тот сказал:

 — Существует проблема ратификации брачного контракта, монсеньор герцог.

 — Сначала я должен прочесть его, — ответил тот.

 — Тогда я принесу его, — спокойно сказал Робби. — Королева воспретила леди Бурк покидать корабль, пока контракт не будет подписан вами. До тех пор она должна оставаться на, собственно говоря, английской территории.

 — Но свадебная церемония назначена на сегодняшний вечер, — возразил герцог.

 — В этом контракте нет ничего необычного, монсеньор герцог. Леди Бурк передает вам чрезвычайно богатое приданое, однако контракт оставляет за ней право на собственное состояние и управление ее землями и землями ее детей.

 — Но это выходит за всякие рамки!

 — Тем не менее, монсеньор герцог, именно так составлен контракт. Англичанки более свободны, нежели другие женщины, видимо, поэтому вы и пожелали взять в жены придворную даму Елизаветы Тюдор. — Роберт улыбнулся герцогу откровенной мужской улыбкой. — Ваш племянник не увидел в требованиях леди Бурк ничего необычного, когда лорд Берли изложил их ему. Он подписал бумаги, полагая, что вы полностью одобрите его действия. Приданое же леди Бурк и в самом деле очень богато.

 — Полагаете ли вы, мадам, что сможете управлять своим состоянием? — Герцог пристально смотрел на Скай.

 — Я привыкла управляться с этим сама, монсеньор, после смерти моего отца. Он назначил именно меня управлять его флотом и состоянием до тех пор, пока не подрастут мои братья. Но и сейчас в соответствии с их пожеланием я стою во главе своего клана.

 — А чем еще вы управляете, мадам?

 — Поместьями моего младшего сына, графа Линмутского, и старшего сына, Эвана О'Флахерти, хотя через два года он уже вступит в права наследия. А также поместьями моего младшего сына, Патрика, в Ирландии, и состоянием моей дочери Виллоу, унаследованным ею от отца, моего второго мужа. Кроме того, я обладаю собственным состоянием, монсеньор, вложенным в коммерческие предприятия, которыми я владею совместно с моим партнером сэром Робертом.

 — Похоже, на ваших прекрасных плечах лежит тяжкое бремя, мадам, — заметил он.

 — И тем не менее я справляюсь, монсеньор, — ответила она.

 — Первейший долг женщины — родить мужу детей и воспитать их.

 — В этом отношении вы не найдете у меня недостатков, монсеньор. Я рожала детей всем мужьям — пятерых сыновей, из которых живы четверо, и двух дочерей.

 Он кивнул:

 — И очевидно, вы откажетесь выйти за меня замуж, если я не подпишу и не ратифицирую этот брачный контракт?

 — Да, монсеньор, откажусь, — ответила Скай, слегка приподнимая подбородок, произнося эти слова.

 — Я вижу, вы женщина с сильным характером, — заметил герцог, — но это хорошая черта, если женщина передает ее своим сыновьям. Я верю, что вы так и поступите, мадам. — Тон его голоса имел легкий оттенок радостного изумления.

 — Постараюсь, — ответила Скай серьезным тоном.

 — Тогда ничего не остается, как подписать контракт, — заметил он, беря у Робби бумаги. Эдмон де Бомон поспешил передать ему перо со стола Скай, и герцог быстро расписался в надлежащем месте.

 Затем подошла Скай и поставила ниже свою подпись. Она не стала подписывать контракт в Англии, мотивируя это тем, что ее подпись должна появиться там после подписи герцога.

 — Вы подписались как Скай О'Малли, мадам, — заметил герцог.

 — Мне проще использовать мою девичью фамилию, монсеньор. У меня было четверо мужей, и если добавлять все их имена к моей фамилии, то из них можно будет составить еще один документ. — Она бросила на него взгляд своих прекрасных голубых глаз, и герцог позволил себе слегка улыбнуться.

 — Теперь, когда с формальностями покончено, мадам, позвольте мне эскортировать вас к вашему новому дому. — Он протянул ей руку, и после некоторого колебания она вложила свою ладонь в его. Его пожатие было крепким. — Я решил, что брачная церемония состоится немедленно, — говорил он по дороге с корабля в экипаж. Она нервно осматривалась, следует ли за ними Роберт. Заметив это, он спросил:

 — Уж не боитесь ли вы меня, мадам? Ваши глаза постоянно пребывают в поисках месье Роберта.

 — Я еще никогда не выходила замуж за незнакомца, — тихо ответила она. Он кивнул:

 — Вы действительно находитесь в трудном положении, мадам. Но я никогда не женился на женщине, которую бы знал. Это не важно, мадам. Как и вы, они приезжали ко мне только с одной целью — обеспечить мне наследников. Пастор Лишо говорит, что в Библии написано: «Нашедший жену, обрел вещь добрую, и благо ему от Господа». Также и в псалмах Давида сказано: «Дети есть наследие Господа, и плод утробы его награда. Подобно стрелам в руке сильного мужа, таковы дети юности. Счастлив человек, у которого их полон колчан: он не будет посрамлен». Я же посрамлен, мадам: у меня всего один живой ребенок, слюнявый идиот, который в пять лет едва может держать голову. Все остальные мои дети умирали либо в утробе матерей, либо сразу после родов. Мне нужны дети! Мне нужны наследники!

 — Но у вас есть прекрасный наследник в лице вашего племянника, монсеньор, — сказала Скай.

 — Да. Эдмон прекрасный человек. Но он не станет жениться из-за страха произвести подобных ему потомков, да и можно ли представить нормальную девушку, пожелавшую бы иметь такого монстра в качестве мужа?

 Если я умру бездетным, французы захватят мое герцогство, и Бомон де Жаспр перестанет существовать. Герцоги Бомон де Жаспр возводят свой род ко временам Карла Великого. Вот почему я решил жениться еще раз и попросил королеву Англии прислать мне благородную даму, так как необходимо обновить кровь рода. В конце концов, получение потомства — первейшая цель брака.

 — Так учит нас Святейшая Церковь, — ответила она.

 — Вы принадлежите старой церкви? — спросил он. — Я полагал, что вы принадлежите новой вере, распространенной при дворе Тюдоров.

 — Я не англичанка, монсеньор, я ирландка и принадлежу истинной церкви. Однако королева терпимо относится ко всем вероисповеданиям. Я уверена, что королева послала именно меня в расчете на то, что вы также принадлежите к истинной вере.

 — Я был рожден в старой вере, — сказал он.

 — Ваш племянник ничего не говорил мне о смене ваших религиозных убеждений, — заметила Скай.

 — Когда он покинул Бомон де Жаспр, я еще принадлежал старой вере, хотя я уже заинтересовался учением пастора Андре Лишо. И пока Эдмон странствовал, я убедился в правильности его учения и перешел в его веру. И вы также обратитесь в нее после соответствующего наставления.

 — А ваш народ тоже обратился к учению вашего пастора Лишо, монсеньор?

 Он пожал плечами:

 — Они упорствуют в приверженности старой вере. А это плохо! Я уже изгнал их священников и сорвал этих раскрашенных позолоченных идолов, в почитании которых они упорствуют. Пока еще они сопротивляются, но я пересилю их, ибо я их повелитель и владыка!

 Сквозь окно отъезжающей от пристани кареты Скай могла видеть Эдмона и Робби, сопровождающих ее верхом. Она с облегчением вздохнула: ее несколько испугало то, что герцог не только законченный гугенот, но еще и фанатик.

 — Не лучше ли, монсеньор, чтобы люди верили во что-то, чем ни во что? Пока души вашего народа привержены Господу и богобоязненны, не все ли равно, как именно почитают они Его? — спросила она.

 — Да! — Он пристально посмотрел на нее. — Вы прекрасны, мадам, но вы только женщина. Разве способны вы понять это?

 — Все мои предыдущие мужья, монсеньор, считали меня довольно понятливой. Если я и не пойму чего-либо, как вы удостоверитесь в этом, не испытав меня? — Она слегка улыбнулась, чтобы поощрить его. Она полагала, что для успеха их союза необходимо с самого начала наладить доверительные отношения.

 Он наклонился вперед и начал рассказывать:

 — Католическая церковь исполнилась скверны, мадам, она более не служит интересам своей паствы.

 Католики продают индульгенции и отпущения грехов! Они сосредоточили в своих руках гигантские имения! Они занимаются торговлей и выступают в качестве покровителей никчемных художников! Они столь же развратны и злокозненны, как худшие представители рода человеческого! Они утратили видение Господа.

 Пастор Лишо некогда был одним из них. Но ему было даровано видение Света, и ныне он стремится принести его людям. Пока мой народ не прислушивается к нему, но в конце концов ему придется сделать это. Единственный путь избежать адского огня и проклятия — это жить скромно, молиться и обходить многочисленные ловушки греха, которыми мы окружили себя!

 Скай была поражена этой вспышкой красноречия, но от последующих слов ее пробрал холодок:

 — Вы должны присоединиться ко мне в моих начинаниях. Я приказываю вам это как ваш муж! И лишь когда оба мы освободимся от греха, лишь тогда Господь наградит нас детьми, которых я так страстно желаю.

 Этого она никак не ожидала и не думала, что даже лорд Берли, сам протестант, знал об обращении герцога. Этот человек был явно психически неустойчив, и никакого надежного союзника в его лице Англия приобрести не могла. Ее принесли в жертву сумасшедшему!

 — Вы молчите, мадам?!

 Она заговорила, стараясь как можно тщательнее подбирать слова:

 — Я всего лишь дочь единственной истинной церкви, монсеньор. Мой дядя — епископ. Я изучала писания Мартина Лютера, но предпочитаю свою изначальную веру, хотя и более терпима, чем мои братья во Христе. У меня есть друзья, избравшие новую веру, и если они довольны этим — то я рада за них, но сама обратиться я не могу.

 — Ваше платье слишком нескромно, — заметил он, игнорируя ее слова. — У всех ваших платьев столь низкий вырез?

 — Это всего лишь мода, монсеньор.

 — После сегодняшнего дня вы не будете носить такой одежды. Она слишком соблазняет и влечет людей ко греху. Я пошлю к вам завтра дворцовую портниху. Необходимо срочно поменять ваш гардероб.

 — Я предпочитаю собственные платья, монсеньор, — резко сказала Скай. — Независимо от моды, я всегда была верной женой и не испытывала свои чары на других мужчинах.

 — Вы отказываетесь повиноваться мне, мадам? — Он смотрел на нее угрожающе.

 — Нет, монсеньор, просто стараюсь поправить вас в той области, которая не находится в сфере вашей компетенции.

 — Но зрелище такой красоты слишком волнует, мадам!

 — Я не афиширую свои достоинства, и если вы взволнованы, то это ваш грех, монсеньор, а не мой.

 — Вы правы, — прошептал он, несомненно, пораженный ее правотой, и снова углубился в себя.

 Скай взглянула в окно кареты, за которым проплывал пляж маленькой Вилларозы. Разговор с герцогом сильно встревожил ее. Очевидно, он не обладал достаточно сильным характером, чтобы не поддаться влиянию пастора Лишо за период отсутствия своего племянника. Но люди по крайней мере не поддались его попыткам отторгнуть их от истинной церкви. «Он думает, что изгнал священников, — подумала Скай, — но могу биться об заклад, что они еще здесь. И мне нужно разыскать хотя бы одного». В окне появился город, и Скай впилась в него жадным взором.

 Это был прекрасный город. Стены домов выкрашены розовым, а крыши выложены красной черепицей, что порадовало Скай. Повсюду — в садах, на подоконниках, балконах — росли цветы, а довольно широкие улицы вымощены булыжником.

 — Почему дома розовые? — спросила она герцога.

 — Это любимый цвет моих предков. Виллароза была розовой уже триста лет назад. — Он снова замолк, а Скай отвернулась к окну.

 То и дело встречались небольшие скверы с фонтанчиками, выстреливавшими кристальные струи в горячий дневной воздух. Между домов и фонтанов бегали и играли здоровые, хорошо одетые и сытые дети. Да, герцогство Бомон де Жаспр было, несомненно, счастливой и процветающей страной, решила Скай, когда они проезжали мимо ломящихся от товара торговых рядов и маленьких рынков. Все было так, как описывал ей Эдмон, за исключением одного: герцога. Следует ли ей выходить замуж за этого фанатичного, нервного мужчину? Но другого выхода у нее не было.

 После долгого подъема по уличным мостовым карета подъехала к замку, венчающему холм, господствующий над морем. Подобно домам, замок был розовым, а его башни покрыты розовой черепицей. Широкий крепостной ров, окружающий замок, был наполнен плавающими на воде розовыми и белыми лилиями. Экипаж прогромыхал по опущенному мосту и въехал в замковый двор, еще более очаровавший Скай: в его центре был розовый бассейн, окруженный цветущими клумбами. В середине находился фонтан, увенчанный бронзовым амуром на дельфине, из открытой пасти которого била прозрачная струя воды.

 — О, как прекрасно! — воскликнула она, хлопнув в ладоши от восторга.

 — Я рад, что вам понравилось, — ответил герцог. Напряженность спала, и она почувствовала себя рядом с ним более непринужденно.

 Экипаж остановился, и форейтор поспешил помочь им выйти. Эдмон и Робби слезали со своих лошадей. Они подбежали к карете как раз в момент выхода Скай.

 — Ну, — спросил Эдмон, — что вы думаете о Бомон де Жаспре, cherie?

 — О, он прекрасен, Эдмон, — сказала она, но Робби заметил деланность ее тона и отвел ее в сторону от герцога.

 — В чем дело?

 — Он гугенот, Робби, новообращенный пастором Лишо, и при этом законченный фанатик. Он заявил, что изгнал католических священников, и требует, чтобы я сменила свой гардероб на более скромный. — Говоря это, Скай не знала, смеяться ей или плакать.

 — Черт побери! — Хотя Робби и принадлежал к англиканской церкви, он был достаточно веротерпим.

 — Идемте, мадам! — К ним подошел герцог. — Вам необходимо привести себя в порядок и отдохнуть перед брачной церемонией. Вам хватит получаса?

 — Так скоро? Но не могли бы мы подождать хотя бы несколько дней, монсеньор, чтобы получше узнать друг друга?

 — Вы готовы принять мужчину сегодня, мадам? — прямо спросил герцог.

 Она покраснела от его неделикатности, но прошептала:

 — Да.

 — Тогда нам нечего ждать. Вы знаете мое отношение к этой проблеме, мы достаточно полно обсудили ее по дороге. — Он взял ее за руку. — Идемте. Месье Роберта Смолла и Эдмона вы увидите на церемонии.

 Не оставалось ничего другого, как следовать за ним, хотя она расслышала, как Робби что-то пробурчал в знак протеста. Она не решилась повернуться и позволила герцогу вести ее в замок.

 — Ваша служанка должна уже быть здесь, мадам, — сказал он, когда они проходили парадную залу. Стены замка были увешаны лазурными, голубыми и пурпурными знаменами, и среди них были, как заметила Скай, очень древние. Ей пришлось почти бежать за ним, так как он шагал через две ступеньки по широкой лестнице, окаймленной великолепными резными перилами. Затем по галерее с окнами, выходящими на залитый светом двор, они спустились вниз и остановились перед двумя дверями в форме перевернутых «U». Герцог постучал. За открывшейся дверью оказалась Дейзи.

 — Добро пожаловать, моя госпожа и господин, — сказала Дейзи.

 — Ваша служанка не говорит по-французски? — спросил герцог.

 — Это простая английская девушка, монсеньор, но как служанка она незаменима. Она уже много лет со мной. — Скай повернулась к Дейзи и сказала:

 — Дейзи, это герцог.

 Затем она обратилась к герцогу, на этот раз по-французски:

 — Монсеньор, это моя служанка Дейзи, которую на вашем языке можно называть Маргаритой.

 Дейзи сделала реверанс и улыбнулась щербатым ртом. Герцог едва заметно кивнул.

 — Я вернусь за вами через несколько минут, — сказал он. — Вы будете прекрасны в костюме невесты, мадам. И так как вы прекрасны и я верю, что вы не имеете в виду ничего дурного, то постараюсь быть мягче с вами, учитывая ваше несколько вызывающее и независимое поведение. — Он сделал легкий поклон и оставил Скай стоять в полном недоумении.

 Дейзи втянула госпожу в комнату.

 — Идите, госпожа! Да благословит меня Бог, как здесь красиво! Никогда не видела таких цветов! А город, правда прелестный, такой розовый? — Дейзи была полна восторга. — Может, жить здесь вовсе и не плохо.

 — Нет ли тут воды, Дейзи? Я должна: освежиться перед возвращением герцога. Мы должны тотчас же ехать в церковь.

 — О! — Глаза Дейзи округлились. — Он так торопится? — Она хихикнула от восторга. — А он недурен, госпожа. Если бы он еще улыбался, он был бы просто прелесть. Но вы скоро заставите его улыбнуться. — Она поспешила за водой.

 Скай осмотрелась. Это была квадратная комната с бледно-серыми каменными стенами. В каждой стене было по камину, и их невероятно узкие полки поддерживались золочеными мраморными львами с зелеными яшмовыми глазами. Стены были задрапированы изысканными шелковыми гобеленами с изображениями рыцарей, прекрасных дев и драконов. Гобелены были такой прекрасной выделки, что Скай подумала, не приложила ли к ним руку какая-либо из герцогинь де Бомон. И любила ли эта герцогиня своего мужа?

 Окон не было. В центре комнаты находился длинный дубовый стол с серебряной чашей, в которой стояли розы персикового цвета, аромат которых и наполнял комнату. Остальная обстановка состояла из нескольких резных стульев с прямыми спинками и бархатными сиденьями, расположенных в наиболее удобных местах. Напротив была еще одна дверь, и еще та, в которой исчезла Дейзи, рядом с одним из каминов. Дейзи появилась снова, неся золотую ванночку.

 — О, госпожа, пройдите через другую дверь в вашу спальню.

 Скай прошла в спальню.

 — Извини, Дейзи, я просто замечталась. Дейзи вбежала в комнату вслед за госпожой.

 — Почему бы и нет? — сказала она. — Ведь вы выходите замуж, и в таком роскошном месте!

 Скай оглядела спальню. Она располагалась в башне и была круглой. Прямо перед Скай находились узкие окна, доходившие до пола и открывавшиеся на балкон. За ними виднелось море. Слева стояла огромная резная кровать, застланная зеленым бархатом. Напротив — небольшой , камин. Около кровати была лишь одна подставка с золотым подсвечником, с изящной тоненькой свечкой из пчелиного воска. Кроме того, у камина стоял стульчик с низкой спинкой и гобеленовым сиденьем.

 — Не слишком-то просторно для помещения герцогини, — заметила она.

 — Комнаты герцога за дверью, госпожа. Видите маленькую дверку за кроватью? Она ведет прямо к нему. Кроме того, есть гардеробная в прихожей.

 Дейзи подставила ванночку, и Скай быстро ополоснула руки и лицо. Вода была надушена любимым Скай розовым ароматом. Скай вела себя чересчур спокойно, и Дейзи не преминула заметить:

 — Не думала, что после всего пережитого вы способны на предсвадебную нервозность. Скай слабо улыбнулась:

 — В этот раз все по-другому, Дейзи. Я не знаю герцога, и наш разговор в карете не развеял мои сомнения. Он гугенот и при этом фанатик. Ему отчаянно нужны дети. Но не знаю, смогу ли я родить их ему. Он меня немного пугает.

 Дейзи пристально посмотрела на свою госпожу:

 — Вы ведь принимаете это снадобье, что дала вам сестра Эйбхлин?

 Скай кивнула:

 — Я буду пить его до тех пор, пока мы с герцогом не придем к какому-либо согласию. Я не собираюсь быть его племенной кобылой, навсегда запертой в этом сказочном замке. — Она взяла у Дейзи кремовое льняное полотенце и вытерла руки и лицо. Затем, подумав, сняла с выреза платья прикрывавший его платок — в знак протеста.

 Они услышали стук в дверь прихожей, и Дейзи поспешила открыть ее. Вбежал Эдмон де Бомон, его лицо было искажено от волнения.

 — Я не знал, — начал он, — суди меня Бог, я не знал, что он стал гугенотом. Я даже не подозревал, что он думает об этом. Проклятый Лишо! Он ждал, пока я уеду, и тогда, как эдемский змей, прокрался в доверие к дяде. Боже, это дьявол!

 — Ваш дядя сказал, что изгнал из Бомон де Жаспра священников. Это правда?

 — Он так думает, но отец Анри уже навестил меня. Это наш семейный священник. Он сказал, что понимает, в каком трудном положении вы, как племянница епископа, оказались, но вам не следует опасаться за вашу бессмертную душу. Он дает вам отпущение грехов на случай женитьбы с герцогом по протестантскому обряду в надежде, что в конце концов вы преодолеете влияние этого Лишо и вернете дядю в истинную церковь.

 Скай кивнула, но ситуация показалась ей занимательной.

 Религия для нее была частным делом, хотя она и была воспитана в католической вере. Второй муж женился на ней по мусульманскому обряду, третий — по англиканскому. Но обоих их она любила — в этом было отличие от сегодняшнего брака. Ей не нравилось, что герцог приказывает ей. Если его вера такова, то лучше она как репейник прилепится к своей вере и исполнит чаяния местного священника. Это не повредит ее репутации, а если она сумеет отвратить герцога от его заблуждений, то в конце концов научится и заботиться о нем. За его суровой внешностью она заметила проблески чувства юмора. «Интересно, как он выглядит, когда улыбается?»— подумала она.

 В дверь снова постучали, и на этот раз вошел герцог. Он нес огромный букет, составленный из нежных цветков апельсина, белых фрезий и маленьких нераспустившихся бутонов белых роз, перевязанных лиловой шелковой лентой. С элегантным поклоном он вручил ей цветы.

 — Это для вас, мадам. Пастор Лишо говорит, что подобные вещи — дьявольское наущение, но я полагаю, что женщины любят эту мишуру, особенно в день свадьбы. — Он протянул ей руку, и, приседая в реверансе, она приняла ее.

 — Позволите ли вы Дейзи присутствовать на церемонии, монсеньор? Для нас обеих это очень важное событие.

 — Разумеется! — Он был доволен, что она спросила его разрешения по этому поводу.

 Герцог повел всех в семейную капеллу, где их уже ждали Робби, Шон Мак-Гвайр и Брэн Келли. Когда они вошли, в капеллу, отдуваясь, вбежал и Эдмон де Бомон..

 — Что случилось? — вдруг вскричал он. — Дядя, где гобелены? Где все великолепные алтарные покрывала? Где свечи? Распятие? Картины? Где дарохранительница?

 Часовня определенно выглядела пустой и неуютной: в ней остался только деревянный алтарь. Не было светильников и горящих свечей — только свет, пробивавшийся через прекрасные зеленовато-голубые с золотом витражные стекла окон, освещал ее.

 — Вся эта мишура — ловушка дьявола, Эдмон. Я распорядился убрать все.

 — Но куда? Тут были иконы, которым не менее тысячи лет! Они принадлежат нашему роду и церкви!

 — Пастор Лишо хотел уничтожить их, но я приказал упаковать и убрать их. Мне они больше не нужны. А теперь помолчи, племянник, и не порть мне день свадьбы. — Герцог кивнул стоящему у алтаря человеку, и прислужник немедленно выбежал в алтарь, чтобы вернуться с другим мужчиной.

 «Он похож на покойника», — подумала Скай. Появившийся из алтаря мужчина был худ, высок, лицо длинное, с узкими губами и странно большим носом. Глаза горели, как у фанатика. Он был весь в черном, и пряди его седых непричесанных волос забавно выбивались из-под квадратной черной шапочки. Когда он приблизился, Скай увидела, что его ногти давно не чищены. Когда он подошел еще ближе, она почувствовала ужасный запах давно немытого тела и заметила полоску грязи вокруг шеи.

 — Гряди, отроковица, — возвестил он хорошо поставленным и приятным для столь непривлекательного человека голосом. Затем улыбнулся, обнажив желтые остатки зубов.

 Герцог улыбнулся в ответ.

 — Пастор, представляю вам мою новую герцогиню, Скай. — Впервые он произнес ее имя, и она удивилась, что он запомнил его, так как все время звал ее «мадам».

 Пастор Лишо хмыкнул:

 — Ах, Фаброн, сын мой, она еще пока не ваша герцогиня, и только я могу сделать ее таковой!

 Он снова улыбнулся. На этот раз его взор был устремлен на Скай, и она вынуждена была совладать с желанием содрогнуться, так как ей стало ясно, что этот человек мысленно раздевает ее, плотоядно облизывая губы.

 — Ну, займемся этим, — быстро сказал он. — Берете ли вы эту женщину в жены, Фаброн?

 — Беру, — сказал герцог.

 — Берете ли вы этого мужчину в мужья, Скай? Принимаете ли вы его в качестве своего господина?

 — Я беру его в мужья, — сказала Скай, и пастор пронзил ее взором.

 — Итак, теперь вы муж и жена, — наконец неохотно объявил пастор.

 Если уж Скай была поражена краткостью церемонии, то что говорить о присутствующих. Брэн Келли повернулся к Робби и тихо сказал:

 — Если это брачная церемония, считайте меня мусульманином. Как вы думаете, это все вполне законно или нашу госпожу надувают?

 Робби покачал головой:

 — Не знаю. Предполагаю, что это вполне легально, раз здесь присутствует герцог.

 — Но перед истинной церковью это незаконно! — тихим голосом сердито произнес Эдмон де Бомон, и Шон Мак-Гвайр кивнул в знак согласия. — Не знаю, что стряслось с моим дядей, — закончил Эдмон.

 — Идемте, мадам. — Герцог взял ее под руку и повернулся. — По поводу нашего бракосочетания я распорядился приготовить легкий завтрак в зале.

 — Дядя, вы же не вручили Скай кольцо. Где ее брачное кольцо?

 — В этом нет необходимости, Эдмон. Мы соединились согласно заповедям Божьим в присутствии свидетелей. Пастор Лишо полагает, что брачные кольца — это излишне мирские и пускающие пыль в глаза излишества. Деньги, которые я потратил бы на такое кольцо, я передал пастору для раздачи бедным.

 — Но разделите ли вы свое счастье с нашим народом, как это было принято, дядя? Будет ли вечернее празднество и пир для народа Бомона?

 — Такое мотовство нелепо и излишне, Эдмон. Брак — это завет Божий, и если человек соблюдает закон Божий, то нет причины для лишнего торжества.

 — Это еще один перл пастора Лишо! — саркастично заметил Эдмон де Бомон.

 — Немедленно извинитесь, племянник!

 — Никогда! Этот человек — шарлатан!

 — Эдмон, — взмолилась Скай, — ради меня, пожалуйста, извинитесь! — Ей вовсе не хотелось портить и дальше этот ужасный день.

 — Хорошо, cherie, но только ради вас, — ответил Эдмон, улыбнувшись ей. — Я сожалею о своих поспешных словах, пастор.

 — И вот уже, — пропел пастор, — наша новая герцогиня источает умиротворение в лоне сего семейства. Добрый знак! — И он снова обнажил свои желтые зубы в улыбке.

 Герцог возглавил процессию, прошествовавшую в парадный зал замка с высокими окнами, покрасневшими под лучами заходящего солнца. Здесь были два колоссальных камина, но ни в одном не горел огонь. Наоборот, они были украшены цветущими ветвями. За высокий стол сели герцог, Скай, Эдмон, Робби, Шон и Брэн, Дейзи же исчезла, полагая, что ей не приличествует есть вместе с госпожой. Герцог сел справа от Скай, Робби — слева, пастор — справа от герцога, а рядом с ним — Эдмон. Брэн Келли сидел на другой стороне с Робби, а слева от него — капитан Мак-Гвайр.

 Немедленно слуги в лазурно-серебристых (цвета герцога) ливреях начали разливать им розоватое вино, самое популярное в Бомон де Жаспре, по словам Эдмона. В качестве первого блюда была подана грандиозная кефаль, зажаренная целиком, с глазами, на зелени, окруженная причудливо нарезанными лимонными дольками. Скай отказалась от рыбы — в предчувствии брачной ночи у нее сводило желудок. Она никогда не спала с чужаком — человеком, с которым едва познакомилась. Хотя нет! — тут же поправила она себя, и на ее губах заиграла слабая улыбка. Адам!

 Она вспомнила, как впервые оказалась в постели с Адамом де Мариско. Она высадилась на Ланди, чтобы завербовать его в свои ряды, предложив два процента прибыли в случае удачи. Взамен он попросил один процент и… одну ночь с ней. Она ужаснулась, но согласилась, так как нуждалась в его помощи — без нее она не могла одержать верх над Елизаветой Тюдор, нанесшей ей несмываемое оскорбление. Но Адам — это совсем другое дело. Он с самого начала развлекал и дразнил ее, и, хотя ей это было непривычно, страха она не испытывала.

 Она почти с ужасом взглянула на сурового мужчину справа от нее. Он даже не поцеловал ее при завершении краткой церемонии бракосочетания и, несмотря на то что знал, как ее зовут, назвал ее по имени лишь единожды.

 Слуги уже разносили каплуна под перечно-лимонным соусом, ягненка, артишоки в оливковом масле и винегрет, свежий горох и хлеб. Скай с отсутствующим видом пробовала то одно, то другое блюдо.

 — Вы здоровы? — На ее руку легла рука герцога. Скай вздрогнула и посмотрела на него. Хотя его тон был мягким, в глазах не прочитывалось никакого выражения.

 — Наверное, устала, — ответила она, — путешествие было утомительным.

 — Идите же и приготовьтесь, мадам, — тихо сказал он, — я скоро приду к вам.

 Она кивнула и, наклонившись, сказала Робби:

 — Я ухожу.

 — Я не оставлю тебя, девочка. Помни, что я обещал. Завтра я начну разыскивать дом. Пошли за мной, если я буду нужен. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

 С печальным вздохом она поцеловала его в ответ, поднялась и вышла из зала, двигаясь как можно более непринужденно. Что за скучная свадьба, подумала она, вспоминая свои предыдущие замужества. Она легко нашла дорогу в свою спальню, где Дейзи уже приготовила ванну.

 — У нас не было пресной воды несколько недель, госпожа, — сказала Дейзи. — Я думаю, вы соскучились по ванне.

 — Сегодня я не могу купаться вволю, — ответила Скай.

 — Ага, — согласилась Дейзи, — я приготовила для вас темно-розовое платье.

 — Нет, — сказала Скай, — герцог старомоден. Лучше, если мой ночной костюм будет более скромным, пока мы не узнаем друг друга получше. Отложи розовое и достань бледно-голубое.

 Скай позволила Дейзи раздеть себя и, пока ее преданная служанка меняла платья, быстро вымылась, наслаждаясь свежей водой, ароматизированной розовым маслом и розовым пенящимся мылом. Ощущение шелковистой мыльной пены на коже было почти эротическим. Слава Богу, благодаря внезапно налетевшей прошлым вечером буре с дождем она успела вымыть волосы на корабле, прежде чем они подошли к Бомон де Жаспру. С чистыми волосами она всегда чувствовала себя лучше. Ополоснувшись, она выбралась из ванны, взяла приготовленное Дейзи большое полотенце и вытерлась.

 Дейзи быстро напудрила ее и накинула через голову платье, с легким свистом скользнувшее по гладкой коже Скай. Это было простое платье с длинными рукавами с шелковыми перевязками у запястий. У него тоже был низкий вырез, но , оно было гораздо скромнее, чем то розовое, что Дейзи приготовила сначала. Последнее творение портного облегало пышные формы Скай, как будто было нарисовано на ней, а не скрывало их, как и положено платью.

 По команде Дейзи вошли двое слуг и унесли ванну из спальни.

 — Как ты умудрилась научить их? — спросила Скай, отлично зная, что девчонка не знала ни слова по-французски.

 — О, госпожа, дело не в языке, а в тоне приказа и знаках рук. Не беспокойтесь обо мне, со мной все в порядке. Слова изучить нетрудно. Скоро я научусь болтать по-ихнему.

 — О Дейзи! — Скай обняла девушку. — Зря, наверное, я взяла тебя с собой. Тебе и Брэну надо пожениться и создать собственную семью.

 — Для этого есть еще куча времени, — резко ответила Дейзи. — Я вам пока нужна, я вижу.

 Маленькая дверь по другую сторону кровати отворилась, и на пороге появился герцог в белой ночной рубашке. Дейзи сделала быстрый реверанс госпоже, а затем другой — герцогу и выбежала из комнаты.

 — Вы не в постели? — сказал он. — Согласно обычаю Бомон де Жаспра, невеста должна ожидать своего мужа в брачной постели.

 — Я должна была вымыться, — ответила она, — я была лишена пресной ванны несколько недель.

 — Пастор Лишо говорит, что мытье — это тщеславие.

 — Тогда он, несомненно, самый смиренный из смертных, — резко проговорила Скай. — Но с ним нельзя находиться в одной комнате, так от него воняет. Это отвратительно! Я никогда не считала, что грязь богоугодна.

 — Пожалуй, я бы согласился с вами, мадам, — сказал он. «Вот опять», — подумала она. Этот легкий оттенок юмора в его тоне. Он подошел к ней и очень нежно начал вынимать заколки из ее волос, что не успела сделать Дейзи. Осторожно положил заколки на каминную полку, которая, как и ее собратья в парадном зале, утопала в цветах. Ее длинные волосы распустились, и он восхищенно пробежался по ним ладонями. Скай стояла не двигаясь. Его поведение беспокоило ее, однако, несмотря на то что она ему нравилась, в нем не чувствовалось признаков страсти.

 — У вас прекрасные волосы, — тихо сказал он. — Волосы женщины — ее слава. — Он повернул ее спиной к себе и, к ее удивлению, сдернул платье с ее плеч, обнажив Скай до талии. Он нежно охватил ее маленькие полные груди, лаская их. — У вас прекрасная грудь, мадам. О, какое наслаждение будет видеть, как их будут сосать наши малютки: ибо за этим Господь наградил вас ими. — Он холодно сдернул платье на пол и, взяв ее за руку, повел к постели. — Теперь, мадам, я хочу, чтобы вы легли на постель лицом вниз, — сказал он.

 Она испуганно посмотрела на него. Сердце ее начало учащенно биться от ужасных воспоминаний.

 — Но, монсеньор, надеюсь, вы не собираетесь любить меня по-гречески?

 — Откуда вам известно, что это такое? — возмутился он, сильно схватив ее за руки. Она подумала, что утром обязательно появятся синяки. — Что за женщину послали мне англичане? Порядочная женщина ничего не знает о таких извращениях! Отвечайте мне, мадам! — Его черные глаза горели от ярости.

 — Мой первый муж, — заплакала она, стараясь ослабить его хватку, — любил унижать меня, делай… делая это.

 — И вам не нравилось это? — Он пристально смотрел на нее.

 — Это отвратительно, — искренне ответила она.

 Он ослабил хватку.

 — Так оно и есть, ибо Господь запретил этот порок. Не опасайтесь, что я подвергну вас этому. Однако вы должны доверять и подчиниться мне, мадам, когда я приказываю вам лечь на постель лицом вниз, ибо я ваш господин перед Богом и людьми.

 Скай была в недоумении. Он не предавался любимому пороку Дома О'Флахерти и все же приказывал ей лечь лицом вниз. Воцарилось тяжелое молчание. Стоя тут, она ничего не узнает, и он вроде бы не должен причинить ей зло. Со вздохом она легла на кровать, как он сказал.

 — Передвиньтесь в центр, мадам, — последовал приказ. Она подчинилась.

 Он взял ее левую руку, и она почувствовала, как он надел на нее, что-то мягкое, но крепкое. Когда она повернула голову, чтобы посмотреть, он схватил ее правую руку и привязал таким же образом к резной стойке кровати шелковой веревкой.

 Скай открыла рот от изумления, но на этот раз она была в шоке.

 — Монсеньор! — воскликнула она. — Что вы делаете? — Ей снова стало страшно. Она стремилась не поддаваться страху, успокоиться. Однако его действия не давали оснований для успокоения.

 Теперь он раздвинул ее ноги и привязал их к другим столбикам стойки.

 — Я привязываю вас к кровати, мадам. Я думал, это очевидно для вас. — Он закончил свои манипуляции и, подойдя к ее голове, вытянул из-под нее подушки. Затем, приподняв ее рукой, он подсунул подушки под живот, так что ее ягодицы выпятились вверх.

 — Но зачем вы делаете это?! — Она была на грани истерики. О небо, что за извращение приготовил он ей, совершенно беззащитной? Если он убьет ее, что будет с ее детьми?

 — Затем, — сказал он, тщательно заворачивая ее шелковую рубашку, обнажая ягодицы и ноги, — что я собираюсь наказать вас.

 — Что?! — взвизгнула она. Он просто сумасшедший!

 — Я собираюсь наказать вас, — спокойно повторил он.

 — Но почему? Что я сделала? Мы даже незнакомы! Как я могла провиниться перед вами за столь короткое время с момента прибытия корабля?

 Фаброн де Бомон сел рядом с ней и спокойно посмотрел на нее.

 — Моя прекрасная супруга, — терпеливо начал он, — вы — женщина, а женщина — сосуд скудельный, который постоянно нуждается в исправлении, чтобы укрепить его. Пастор Лишо рекомендует ежедневную порку жены до тех пор, пока она не станет всецело, мгновенно и без лишних вопросов подчиняться своему мужу. Сегодня мы с ним долго говорили на эту тему, прежде чем я пришел к вам. Он полагает, что вы слишком независимы для женщины, чтобы быть для меня верной женой. Тем не менее мы поженились, и он полагает, что я должен начать программу вашего исправления с этой же ночи, чтобы превратить вас в такую женщину. Если вы предназначены для рождения моих детей, то вы должны воспитывать их так, как я пожелаю, не задавая вопросов и подчиняясь мне незамедлительно. Женщины ниже мужчин, а вы осмелились возвыситься над предназначенным вам скромным состоянием, поставить себя на одну доску с мужчинами. Вами владеет гордыня, Скай, но я собираюсь спасти вас от себя. Это я вам обещаю.

 Она была в ужасе.

 — Но как вы можете так скоро судить, лорд Фаброн? — — умоляющим тоном произнесла она. — Если женщины более низки, то почему Господь избрал в королевы Англии женщину, королеву, правящую без помощи мужа? И почему во Франции Екатерина Медичи, королева-мать, правит, с Божьего благословения, вместо своих малышей?

 — Вы задаете слишком много вопросов, Скай, — сказал он. — Уже по этому я могу судить о вас. Женщины не должны задавать вопросов, ибо пастор Лишо говорит, что они обязаны подчиняться не спрашивая. А что касается упомянутых вами королев, то кто же утверждает, что их посадил на трон Господь? Скорее; это дьявол!

 — Монсеньор, прошу вас, не бейте меня! Скай была очень напугана. Неужели ее муж — безумец? Неужели он действительно верил в те глупости, которые сообщил ей? Очевидно, пастор Лишо принадлежал к секте кальвинистов, утверждавших, что радости жизни греховны. Это просто дураки. Она знавала кое-кого из них в Англии, и они были столь же опасны, как католические фанатики. Она содрогнулась от страха.

 — Мадам, я делаю это ради вашего блага. Со временем, когда вы будете вполне обучены и научитесь замечать ошибки в своем прошлом поведении, вы же будете благодарны мне за мою настойчивость.

 — И… и как долго это будет продолжаться? — дрожащим голосом спросила она. «Господи, — мысленно взмолилась она, — не дай ему убить меня! Позволь мне выжить, чтобы победить его ради нас обоих и ради моих детей».

 — Когда настанет день, в который вы признаете свои грехи и то, что женщина не способна заниматься торговлей, — а я подозреваю, что ваш партнер делает все за вас, несмотря на ваши уверения в обратном; когда придет такой день, когда вы заявите, что не в состоянии управлять своими обширными имениями и доверите их мне, тогда я пойму, что вы стали такой женщиной, которую я ищу и жажду. До этого дня я буду наказывать вас каждую ночь перед сном.

 Он встал и отошел в сторону, где она не могла его видеть, но тут же вернулся. В его руке была березовая розга толщиной в ее палец. Он поднес ее к губам Скай и скомандовал:

 — Целуйте орудие исправления, мадам. И когда я закончу, вы поцелуете его снова и поблагодарите меня за это наказание.

 Скай отвернулась — тут она ему не подчинится. Независимо от того, как она будет себя вести, он все равно причинит ей боль. Но она по крайней мере не будет пресмыкаться перед ним. Это разъярило его.

 — Я не думал быть с вами сегодня слишком строгим, мадам, — сказал он, — но вижу, что пастор был прав — вы чересчур непокорны. Непокорны выше всякого разумения. И вы получите сейчас полную меру наказания.

 Она сделала последнюю попытку:

 — Монсеньор, прошу вас не делать этого. Иначе я пожалуюсь королеве! Ей не понравится ваше обращение со мной.

 — Вы никому не пожалуетесь, мадам. Как муж, я имею право наказывать вас. Этого права не лишает меня даже ваша погрязшая в грехах церковь! Вы хотели узнать меня получше, и я дарую вам эту привилегию. В ближайший месяц вы не выйдете отсюда, и я буду выходить только по крайней нужде. Я собираюсь сочетаться с вами как можно чаще, дабы, вы родили мне ребенка как можно скорее. Мне нужен наследник! Мы проведем весь месяц в супружеских утехах, а также в молитвах и наказаниях, долженствующих исправить ваше поведение.

 Он поднял розгу и резко опустил на ее нагие ягодицы.

 Скай вскрикнула от удивления. Она не ожидала, что удар последует так скоро, и не успела приготовиться. Его рука поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, двигаясь безостановочно, он бил ее всерьез. Она вскрикивала снова и снова от боли, когда розга врезалась в ее нежную плоть. Это был кошмар. Этого не должно было случиться!

 — Пожалуйста, — плакала она, — прошу вас, монсеньор! Остановитесь! Остановитесь! — Скай было стыдно просить его, но она не могла перенести чудовищную боль.

 В ответ он хлестал ее еще сильнее, теперь удары обрушивались на ее ноги. Она чувствовала, как струйки крови щекочут кожу, Скай барахталась в своих шелковых узах, но вырваться не могла, а подложенные им под живот подушки лишь способствовали тому, что ее зад поднимался все выше и выше, становясь все доступнее для него. Его рука, кажется, была неутомима, похоже, он даже набирался сил от ее страданий.

 — Сука! — прошипел он, нанося удар по ее извивающейся заднице. — Покайся! Покайся и признай, что ты — ничто! Что мужчина — твой господин! Признайся, что ты — лишь безмозглая плоть, служащая для удовлетворения мужчины, негодный сосуд для его семени! Самка для его сыновей! Такова Божья заповедь, и ты нарушаешь ее!

 — Нет, нет! — всхлипывала она, в то время как розга наполняла ее все новой и новой болью. — Женщины не животные, они тоже мыслят!

 — Ты упряма, — прошипел он снова, и его рука не останавливалась, — но я буду победителем и спасу тебя от дьявола, овладевшего твоей душой!

 Она не могла более терпеть боль, и ее сознание начало потихоньку уплывать куда-то в тихую мглу. Она больше не чувствовала раскаленной розги и не слышала голоса герцога. «Адам!»— вскрикнула она мысленно и почувствовала, что он так же любит ее, как любил раньше. Она попыталась открыть глаза, чувствуя, как в ней нарастает желание увидеть его лицо, почувствовать его ласку.

 Ее черные ресницы вздрогнули над бледными щеками, и она наконец сумела открыть глаза. К ее ужасу, над ней нависал герцог с его огромным, длинным членом, приготавливаясь войти в нее.

 — Нет! — закричала она, пытаясь оттолкнуть его, но ее руки, хотя она уже и лежала на спине, были по-прежнему привязаны к кровати.

 Казалось, он даже не заметил ее сопротивления и простонал от наслаждения, закатав ее рубашку до горла и играя с ее грудями.

 — Прекрасные, прекрасные, — пробормотал он, — такие прекрасные маленькие грудки! — Он наклонился и начал сосать их по очереди, затем перекатывать соски между пальцами, слегка пощипывая их, так что она была уже готова закричать. Его рука скользнула по ее животу, поглаживая его, он бормотал что-то о детях, которых она родит ему. Затем, не обращая внимания на ее протесты, он глубоко вошел в нее и, ритмично двигаясь в ней, все продолжал повторять; — Люби меня! Ты создана для любви!

 Ты рождена для любви, Скай!

 Она с ужасом смотрела на него. С тем же успехом она могла бы быть трупом — для него не было разницы, находится она в сознании или без него, главное, чтобы он мог ощущать, трогать ее и овладевать ею. Хуже всего, что она сама ничего не чувствовала. Она, самая чувственная из женщин, не ощущала ничего, кроме чудовищного насилия над своим разумом, духом и телом.

 Наконец мужчина содрогнулся в пароксизме и откатился в сторону. Через несколько минут он захрапел, а она лежала рядом с ним, не в состоянии прийти в себя от стыда и унижения. Даже с Домом, упокой Господи его черную душу, это не было так отвратительно. При всей своей жестокости Дом на свой лад любил ее, гордился ею и ревновал ее. Этот же человек хотел лишь сломить ее, полонить ее душу, превратить ее в бессловесное существо, чье назначение в рождении и кормлении детей, до тех пор, пока она в конце концов не умрет от слишком частых родов. Она видела, как это было с другими женщинами. И это могло случиться и с ней, когда она была замужем за Домом О'Флахерти, если бы у нее не было сестры Эйбхлин, которая спасла ее.

 Ее новый супруг не позаботился о том, чтобы развязать ее перед сном, и она лежала в неудобной позе и потихоньку замерзала, по мере того как ночь становилась все холоднее. Ягодицы и ляжки ныли от ран, нанесенных им. Она чувствовала, как саднят рубцы. Никогда раньше с ней так не обращались. Она с возмущением вспоминала то, что он говорил ей. Итак, он слушался своего гнусного пастора. Он считал, что женщина — всего лишь мягкая плоть. Да он будет в шоке, когда поймет, что эта женщина тверда, как скала!

 Развяжет он ее, наконец, или будет держать на привязи весь месяц? Действительно ли Фаброн де Бомон сумасшедший или просто фанатик? Вел ли он себя так с другими женами? Нет, невозможно. Вряд ли Эдмон лгал ей, а он всегда был искренне привязан к дяде. Нет. Очевидно, герцог был не слишком сильной личностью и полностью подпал под влияние этого отвратительного пастора Лишо. Может быть, он слишком переживал из-за смерти предыдущих жен, чувствовал себя виноватым в этом. А может быть, он втайне хотел быть священником, как предполагал Эдмон, и не стал им только из-за долга перед родом. Гугенот увидел слабость герцога и овладел им, когда рядом не было никого из родственников. Но это не могло, не должно было продолжаться! Скай знала, что она не выдержит еще нескольких порок, подобных сегодняшней.

 Боже, он просто бессердечен! Ее искренние рыдания должны были бы растопить его сердце, а вместо этого он только усиливал удары. Она содрогнулась, вспоминая причиняемую розгой боль. А после, когда она лежала без сознания, он овладел ею, не заботясь о ее чувствах, о том, разделяет ли она его наслаждение! Внезапно она вспомнила о женщинах, ставших пленницами на войне, и поняла, что, несмотря на то что герцог был ее мужем, он изнасиловал ее! Она снова содрогнулась! Это чудовищно!

 — Вам холодно? — Его голос был совершенно спокоен.

 — Вы не развязали меня, монсеньор.

 — Извините, мадам. — Он поднялся и освободил ее от веревок. Затем привлек к себе и начал гладить ее груди сквозь ткань рубашки. — Я нахожу, что еще не получил достаточно. — Он задрал подол ее рубашки и снова оседлал ее. Скай напряглась, и он это заметил. — Вам не нравится, как я люблю вас? — спросил он.

 — Нет, — ответила она, совершенно не заботясь, что он подумает об этом. Мужчины столь полны самомнения относительно этого.

 — Это хорошо, — сказал он. — Женщина и не должна получать наслаждение от мужской работы. Важнее всего — удовольствие мужчины. — Он продолжал двигаться в ней до тех пор, пока не исторг семя. Тогда он снова заснул.

 «Слава Богу, — подумала Скай, — что я приняла снадобье Эйбхлин. Я не стану рожать детей этому зверю! Я не уверена, что этот род должен быть продолжен. Они производят карликов, идиотов и безумцев. Уж лучше пусть герцогство достанется французам. Я напишу королеве, — поклялась она. — Нет, я напишу лорду Берли! Объясню ему, как обстоят дела: перед моей церковью этот брак недействителен, и я подозреваю, что и перед англиканской церковью — тоже. Я должна стать более послушной, чтобы герцог успокоился и я могла поговорить с Робби. Бесс потребовала от меня многого, но даже она будет шокирована моим положением. Она не разрешит мне оставаться здесь. Она не может этого позволить!»

 Скай повернулась на бок, спиной к своему новому мужу, который снова захрапел, и остро почувствовала боль от рубцов. Она отомстит за каждую рану, которую он оставил на ее теле. Она поклялась в этом. Она не позволит и дальше пытать себя, даже если придется перерезать ему глотку. А на это она была способна. Вот он лежит рядом с ней, беззащитный, убежденный в собственном превосходстве, не верящий, что женщина способна распоряжаться жизнью и смертью какого-либо мужчины. Она довольно улыбнулась в темноте. Очень скоро Фаброн де Бомон узнает, к своему ужасу, что значит быть врагом Скай О'Малли. Вряд ли это ему понравится. И так, улыбаясь, Скай заснула.

• Страницы:
• «
• ‹
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• ›
• »